Рейтинг
Порталус

Документы по истории России XVIII в. - Записка Екатерины II "О мерах к восстановлению во Франции королексвого правительства" (1792 г.)

Дата публикации: 04 декабря 2006
Публикатор: Киров Михаил
Рубрика: ИСТОРИЯ РОССИИ Российское государство XVIII-XIX вв. →
Источник: (c) «Русский архив», М., 1866, вып. 3, стб. 399-422.
Номер публикации: №1165221315


Для Европы важно, чтобы Франция снова заняла положение, подобающее великому государству.

В настоящее время достаточно десяти тысяч человек войска, чтобы пройти Францию от одного конца до другого.

Иметь такое войско, для этого нужно около полумиллиона денег, - сумма небольшая, которую можно достать в Генуе. Со временем Франция выплатила бы этот долг.

Кажется; что набрать это войско было бы всего удобнее в землях прирейнских, принадле-жащих к епископствам Шпейерскому и Страстбургскому или во владениях других угрожаемых князей. Пословица говорит, что будут деньги, будут и Швейцары. К набранному войску неминуемо присоединятся все оставившие родину французские дворяне, а может быть также и полки немецких государей. Посредством этого войска можно освободить Францию от разбойников, восстановить монархию и монарха, разогнать самозванцев, наказать злодеев, избавить государство от угнетения, тотчас же объявить прощение и забвение всем, изъявляющим покорность и признающим законного государя. На первых порах, быть может, понадобиться укрепленное место: самое незначительное послужило бы точкою опоры. Французское духовенство получит назад, что останется не распроданного из его имущества, дворянство - свои права сословные, государственные области - то, чего они потребуют.

Нужна твердость относительно порядка и повиновения, а силу употреблять следует

лишь в случае сопротивления. Коль скоро такие меры объявлены будут в Национальном собрании за оскорбление народа, - объявить в свою очередь, что его действия, пагубные для государства, разрушающие монархию, противные законам и основаниям монархии, суть оскорбление божеского и человеческого величества. Такое объявление без затруднения будет подтверждено Парламентами.

Книгою г-на Калонна можно как нельзя лучше воспользоваться для грозных манифестов против этого сборища адвокатов и неопытной молодежи, которые губят государство и уничтожают могущественную державу, не будучи решительно никем уполномочены и руководствуясь лишь неслыханною дерзостью относительно своих доверителей, не требующих отчета, тогда как эти выборные действуют вопреки данных им наказов и держат своего государя в темнице.

Есть вероятность, что многие выборные перейдут на сторону власти и справедливости, как скоро увидят себе поддержку.

Вынужденная присяга будет объявлена недействительною, тем паче, что она не может согласоваться с присягою, прежде данною, в верности королю. Епископы и папа отменят церковное проклятие, коему вся страна подверглась за ложную присягу. Необходимо оберегать тщательно власть папы, потому что это все-таки властью больше, особливо в земле римско-католического закона.

На первых порах, кажется, что иностранные войска могут лучше подействовать, нежели природные французские. Однако многого можно ожидать и от многочисленного дворянства, которое сядет на коней и, со шпагою в руках, провозгласит себя Дружиною Короля, действующей для освобождения его и королевства, угнетенных, разоренных и ограбленных тиранами и разбойниками. Генералы примут над нею начальство по мере того, как она соберется. Такую Королевскую Дружину не следует распускать и на будущее время; кажется, что если бы она существовала прежде, то королевская власть не потерпела бы урона. Дело правое как нельзя больше; обстоятельства так важны, что сами собою воодушевляют к мужеству и усердию. Разумеется, что счастливый успех возвратил бы только законному государю подобающую ему власть над королевством, почти погибшим. Но мудрым правлением он сможет облегчить бедствия и восполнить ущерб. Царствования Генриха IV и Людовика XIV тоже были ознаменованы великими несчастьями: но они сумели обновить государство. и то высокое общественное значение, которое придал Франции последний из названных государей, разве не продолжалось до самых наших дней?

Разумеется, что вышеизложенное еще неполно. Прежде всего следует обратить внимание на два важные обстоятельства. Во-первых, многие невидимому желают уничтожения Парламентов, и можно уронить их, предлагая, чтобы тот или другой Парламент уполномочил кого-либо из выехавших принцев крови блюсти за безопасностью своей области, и действовать всевозможными, какие только знаете, средствами к освобождению королевского семейства от заточения, а королевства от анархии. Во-вторых, повсюду раздаются крики о свободе, противные восстановлению монархии. В обоих этих случаях не следует оставаться глухим к общему крику народа; но с другой стороны, невозможно отрицать, что установление Парламентов одновременно с монархиею и составляет как бы ее существенную часть. Парламенты - это великий рычаг, могущий принести огромную пользу, когда умеют направлять его и мудро распорядиться его действиями. Так как очень многие фамилии и лица связаны по своему положению с Парламентами, то вот и средство образовать из них многочисленную партию для поддержки монархии. Ради той же причины и говорено было о восстановлении самостоятельности государственных областей. Желанию свободы можно также удовлетворить добрыми и мудрыми законами. Впрочем, Австрийские Нидерланды показали образец того, что такое подобные возмущения.

Бодрый, проникнутый геройством государь, во главе войска, без труда внушает к себе покорность. Лучшим примером конечно может служить Генрих IV. Он всегда руководился внушениями мужества и доброты своего сердца и ума, и по этим внушениям действовал. В этом можно удостовериться, прочитав Мемуары Лиги и в особенности Мемуары герцога Сюлли. Они конечно заслуживают того, чтобы в них вчитались лица, замешанные в теперешние дела.

Что касается до восстановления королевской власти, то мне кажется, что всего лучше было бы не уступать из нее, ни подымать ее больше, чем сколько потребуется благоразумием, отнюдь не слабостью. Следуя по пути среднему и умеренностью сопровождая меры сильные, может статься и удалось бы удовлетворить и подчинить все партии, тем более, что они утомлены и расстроены трехлетними раздорами и бедствиями.

Г-н Калонн в книге своей предлагает взять в основание те наказы, которые получены депутатами от их провинций, и сообразуясь с ними, начертать дальнейший образ действий; однако, кажется, этого нельзя будет сделать без надежного войска. Но, вступив во Францию во главе такого войска, можно было бы издать объявление, что на основании депутатских наказов будут сохранены законы государства, как монархии. Это будет даже необходимо для сообщения вновь правительству силы и деятельности, и тут-то именно следует воспользоваться Парламентами. Вся Франция теперь в совершенном расстройстве, и потому подобное предприятие, хорошо рассчитанное, увенчается непременным успехом. Противники монархии сделают одно из двух: либо вместо действий пустятся в бесконечные прения, либо снабдят кого-либо властью для действия. В сем последнем случае будет по крайней мере известно, с кем имеешь дело, и сообразно тому можно: либо драться, либо вести переговоры, либо действовать обоими способами, но не поддаваясь на приманки, не теряя из виду прямой цели и не внимая метафизическим разглагольствиям, в которых ни сами авторы и никто на свете ничего не понимают, и которые только расслабляют и унижают душевную твердость французского дворянина, рожденного и воспитанного в началах, подобающих благородному сословию. Это дворянство производило всякого рода героев во все века, даже и в то время, когда оно не умело ни читать, ни писать; и толпа подъячих, крючкотворов и мнимых философов ратует против него только за тем, чтобы ввести республиканское правление. Французы по природе народ восторженный; как же может статься, чтобы в столь короткое время совершенно пропала эта восторженность по отношению к делу правому и единственному, которое во все времена воодушевляло их предков? Великое число значительных лиц, оставивших Францию в течении трех лет и разъехавшихся по окрестным странам, по-видимому, ожидает лишь благоприятной минуты, чтобы соединиться для освобождения своего отечества. С такими людьми, и вверив начальство мужественному человеку из среды своей, который один мог бы соединить разногласные мнения, принцы крови, несомненно, преодолеют какие бы то ни было препятствия, будучи сами одушевлены отвагою своих предков, ратуя за справедливейшее дело и умудрившись несчастьями.

Разве противники их не виновны во всевозможных преступлениях и не покрылись позором в глазах Европы?

По-видимому, переворот неизбежен, так как дела не могут оставаться в таком положении. в какое они приведены. Переворот этот без сомнения должен состоять не в чем ином, как в восстановлении монархического правления, которое существует со времени прихода франков. Уравновешенные власти, каковы дворянства, духовенства и судебного сословия, не соединятся ли между собою вокруг вождей, одушевленных желанием столь законным, столь справедливым, столь умеренным? Дворянство. духовенство, судьи, принцы, войска, неужели они не соединяться вновь для дела самого существенного, т.е. для освобождения короля и королевского семейства из рук парижской черни? Неужели это так трудно? Если нет, то стоит только уговориться в наиболее благоразумных и надежных способах. С тех пор как стоит мир, порядок всегда торжествовал над беспорядком.

Не трудно предвидеть, что тот, кто внесет во Францию порядок и послушание, тот возобладает над беспорядком; стало быть, порядок и дисциплина десятитысячной армии предпишут ей законы. Вступая во Францию, эта армия может содержаться денежными средствами, собираемыми с покорившихся областей; а что до кровопролития, то конечно крови прольется меньше, чем в последние три года. Пример Бельгии засвидетельствовал, каково бывает сопротивление анархии. Из всех сопротивлений анархическое конечно слабейшее. Национальное Собрание само почитает обязанностью возмущаться, как скоро общественные дела в опасности; поэтому ни один Француз не откажется присоединиться к вождю, стоящему за самое справедливое дело, так как семейство королевское заключено в темницу, а королевство французское близко к совершенному распадению. Никогда не было опасности более грозной и очевидной.

В манифестах непременно нужно провозгласить с решимостью: что так называемое Национальное Собрание превысило полномочия, данные ему его доверителями, которые предписывали своим депутатам сохранять монархическое правление; что вместо того, чтобы держаться мудрых и полезных предписаний, составленных в провинциях, выборные самовольно и в противность выбиравшим их, объявили себя бессменным Национальным Собранием; что все их действия имеют целью уничтожить монархический образ правления, установленный во Франции уже тысячу лет; что они дерзают даже помышлять об отмене христианской религии, и для того приступили к изменениям в обрядах римско-католического закона, установленных вселенскими соборами; что на месте древнего правительства, даровавшего Франции блеск и твердость, страшные для ее завистников, они предают государство разрушительной анархии; что само Национальное Собрание поступает по внушению разбойников, коими наполнен Париж; что, заключив короля своего в темницу, они насильно заставляют его соглашаться на все, что им угодно, действуя смутою и мятежом; что между членами собрания господствует раздор, заседания их проходят без всякого порядка и приличия, и со всяким буйством; в них нет благоразумия, мудрости и опытности, необходимых для того, чтобы вести дела большого государства; что собрание, заседающее в манеже, овладело всеми отраслями правления и действует лишь посредством ужаса, бесчеловечного и кровавого деспотизма, какому мало примеров в истории; что члены этого собрания набрали войско, вооружили общины и чрез то лишили всю Францию войск, необходимых для защиты государства от внешних неприятелей, и в то же время дозволили гражданам взяться за оружие для того, чтобы убивать друг друга и вести беспрестанную междоусобную войну во вред промыслам и торговле, которые не находят для себя рук, так что люди, занимавшиеся ими, лишены насущного хлеба; сверх всего этого есть между членами собрания такие, кои навлекают на себя подозрения в государственной измене и в оскорблении божеского и человеческого величества. Разумеется [при составлении манифеста] надо будет изо всего вышеизложенного привести то, что наиболее пригодится в данную минуту, соответственно обстоятельствам.

По мере того, как войска будут подвигаться в край, надлежит обезоруживать общины, вновь приводить их к присяге на верность королю, отнять у них кокарду и все прочие республиканские [погремушки], ввести прежние государственные цвета, белую кокарду, королевское знамя» уничтожить ненавистные проименования демократов и аристократов и пр. Оружие будет сдано в королевские арсеналы, а за тем остальное сожжено и уничтожено самими общинами. Все покающиеся будут прикрыты королевским знаменем, и с них ничего не взыщется за прошлое.

Изо всего вышесказанного следует, что отнюдь не имеется в виду нанести ущерб разумной свободе отдельных лиц, а только уничтожить правительство, несовместимое с существованием большого государства в виде республики, тем паче, что оно противоречит желаниям народа, выраженным в наказах, где говорится об охранении монархического правления и римско-католической религии.

Конечно самое трудное дело - то достигнуть освобождения короля и королевского семейства. Ужас берет, когда об этом станешь думать. При вступлении упомянутых войск во Францию, опаснейшим местом, по всему вероятию, будет столица; напрасно бы было ожидать благоразумия от этого преступного города. Он образумится последний.

Тем не менее, есть довольно вероятности, что из опасения усилить сторону принцев, станут обходиться лучше прежнего с королем, королевою и дофином. Как именно произвести освобождение, это можно определить только на самом месте. Способов представляется несколько: 1) благоразумием или мудростью, 2) переговорами, 3) открытою силою, 4) внезапностью, 5) случайно. Конечно по отношению к особам столь любезным и дорогим надлежит предпочесть способ, наиболее надежный. Как скоро принцы открытою силою пойдут во Францию, тотчас произойдет раздвоение и может даже прямая междоусобная война. Станут упрекать, но ведь, в сущности, она уже и без того идет во всех частях государства. Мир и тишина должны возродиться из провинций; своим согласием они вынудят столицу пристать к их мнению. Так как дело идет о восстановлении во Франции монархического правления, то не следует пренебрегать старинными обыкновениями: ими в публике вселяется уважение к чинам. Так, например, не позволяется ни одному военному человеку представляться к принцам и военачальникам иначе как в военной одежде. Сановные лица должны являться в театр и вообще в публику непременно в богатых одеждах, с знаками своих отличий, т.е. в лентах и т.п. Пусть принцы не допускают к себе никого во фраках или в других каких одеяниях, не соответствующих в монархии чину и достоинству: этим устраняется мысль о полном равенстве. .Во всех случаях пусть являют они достоинство, приличествующее их званию. Оно не помешает им быть со всеми вежливыми, предупредительными, доступными; ибо тут дело идет не о суетности, а о том, чтобы каждый занимал подобающее ему место в монархии.

Не худо будет освободителю Франции принять предосторожность на счет того, чтобы деньги и войска употреблялись по своему назначению, т.е. для восстановления монархии и для поддержания римско-католической религии, а не на какую-нибудь другую потребу. Для этого не бесполезно было бы условиться о некоторых предметах [и заключить даже особую конвенцию с выселившимися принцами].

Все будет зависеть от начала. Коль скоро во Франции увидят, что принцы тверды, что поступки их отличаются благоразумием, деятельностью и силою, что в их советах преобладает мудрость и решимость, то в силу правоты и достославпости их дела, при малейшем успехе умы склоняться на их сторону, и им придется опасаться лишь неумеренных порывов усердия, против коих также следует взять меры осторожности, как и против злорадства стороны противной. Если действия согласившихся не уклоняться от вышеназванных начал, то можно поручиться за успех предприятия, ибо эти начала представляют собою такую броню, облекшись в которую можно считать себя по истине неуязвимым.

В деле этом - скажу еще - есть, кажется, одно общее, начало, коего необходимо держаться. Я разумею крайнюю осторожность относительно легкомыслия, ветрености и природной нескромности французского народа, усилившихся в это несчастное время. Но с ними легко сладить, лишь только им не поддаваться, ибо конечно управление большими делами несовместимо с легкими эпиграммами, болтливостью и безрассудством.

По всем известиям нет двух французов, из наиболее желающих восстановления монархии, которые бы согласны были между собой во мнениях. Посему придумали, что нужно бы составить акт, который бы послужил им точкою соединения. Подписавшиеся под этим актом соединения согласятся: 1) поддерживать римско-католическую религию в ее неприкосновенности, 2) хранить верность королю, 3) освободить его, 4) восстановить правительство по единодушному желанию народа, выраженному в областных наказах, следовательно, в поддержании трех сословий касательно их сущности, собственности и безопасности, 5) всякую другую присягу объявить недействительною, 6) оказывать повиновение главе союза как центру разрозненных волей, 7) стараться о восстановлении мира и общественного спокойствия, 8) хранить порядок и военную дисциплину. В этот формальный соединительный акт, предлагаемый для подписания, не следует вносить таких ста гей, по отношению к которым трудно достигнуть соглашения, ко никто не может быть допущен в службу короля и принцев, не обязавшись честью соблюдать постановлений акта.

По самым последним известиям, принцы крови заняты контрреволюцией. Сказывают, что они печальны, сокрушены, унылы, так что па них жалко смотреть. Все это может лишь вредить их предприятию. Для успеха, им надлежит иметь вид благородной уверенности в самих себя, лицо ясное, внутреннее убеждение в правоте своего дела и предприятия; говорить не много о том, чем действительно заняты их мысли, но давать чувствовать, что люди, одаренные высоким сердцем, умом и оч вагою, имеют всегда в своем распоряжении множество способов, о каких и не помышляет простолюдин, и что поэтому они всегда знают несравненно больше толпы. Все это следует сопровождать вежливостью и благорасположенностью, привлекающею сердца. Тогда все пойдет как нельзя лучше. Пусть обращение их ободряет, привлекает и утешает других. Вся Франция страдает упадком духа.

В деле столь великом, о коем шла речь, необходимо проникнуться глубоко своим предметом, полюбить его страстно, затем вливать в других свое убеждение, и как скоро решено действовать, то действовать последовательно, не останавливаясь; затем показывать как можно больше спокойствия в тревожные минуты, и не обнаруживать ни тревоги, ни беспокойства по поводу совершающихся событий.

Все вышеописанное внушено намерениями самыми правдивыми, самыми искренними и самыми чистыми. Мысли могут быть несовершенны, но они вызваны полным желанием торжества благому и справедливому делу.

Опубликовано на Порталусе 04 декабря 2006 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама