Труды Томского государственного университета имени В. В. Куйбышева. Т. 112. Серия историко-филологическая. Томск. 1950.

Среди появившихся за последние годы работ по истории Сибири привлекает внимание исследование З. Я. Бояршиновой. Томский государственный университет продолжает хорошую традицию, оказывая помощь своим сотрудникам в сборе материалов для исследования местной истории. Собранный материал, в том числе и археологический, позволил З. Я. Бояршиновой сделать ряд важных наблюдений о хозяйственной деятельности местного населения.

Большое разнообразие этнического состава, географических условий, условий политической жизни Сибири весьма затрудняет без большой предварительной работы создание общих очерков истории Сибири. Поэтому появление в последнее время таких исследований по вопросам истории отдельных районов Сибири следует приветствовать. З. Я. Бояршинова правильно избрала темой своего исследования прошлое Томского уезда. История Томского уезда, охватывающего огромную территорию, до сих пор была изучена очень слабо. Хронологические границы исследования, избранные автором, представляют особый интерес, так как первая половина XVII в. для Томского уезда - это первые десятилетия совместной жизни русского народа и местных народностей в составе единого государства. В это время закладывались основы многих явлений, которые развивались в последующие два с половиной века. Правильное понимание этих явлений в их зародыше значительно облегчает изучение их дальнейшего развития.

Автором использован основной источник для изучения истории Сибири XVII в. - фонд Сибирского приказа, хранящийся в Москве, а также материалы местного архива. Обильный конкретно-исторический материал, извлечённый из указанных фондов, дал возможность автору показать жизнь Томского уезда в исследуемый период в её конкретном своеобразии и наметить ряд важных выводов. Это делает работу, местную по теме, отнюдь не местной по её значению.

Исследование З. Я. Бояршиновой состоит из двух глав-частей. В первой части автор даёт характеристику этнического состава местного населения и его географического размещения, знакомит с основными видами хозяйственной деятельности местного населения и его общественным строем и, наконец, выясняет повинности местного населения и его взаимоотношения с администрацией края после включения последнего в со став Русского государства.

На основании материалов этой главы автор приходит к важным выводам: 1) что ведущими отраслями хозяйства были охота и рыболовство, дополняемые собирательством, а у татар и чатов - ещё скотоводством полуоседлого типа и мотыжным земледелием; 2) что процесс разложения первобытно-общинного строя уже к началу XVII в. привёл к социальной дифференциации местного населения, особенно резко выраженной у татар и чатов; 3) что после включения в состав Русского государства большая часть местного населения была превращена в жестоко эксплуатируемое царской администрацией ясачное население, меньшая же часть его заняла привилегированное положение, несла военную службу и была превращена в служилых татар; 4) что вместе с тем совместная жизнь русского и местного трудового населения уже в то вре-

мя оказывала благотворное влияние на развитие последнего. Эти выводы автором убедительно аргументированы.

Однако эта глава вызывает некоторые замечания. Краткую характеристику географического размещения этнических групп было бы очень важно иллюстрировать соответствующей картой, без которой читатель не может составить отчётливого представления об этом размещении. Приведённый материал делает подобную задачу реальной, и кафедра истории СССР Томского университета вполне могла бы осуществить эту нужную работу. Возможно, это явилось бы началом создания отсутствующей до сих пор карты этнического состава Сибири XVII века.

Автор недостаточно развил совершенно правильное положение о том, что включение в состав Русского государства населения Томского уезда имело для него положительное значение, несмотря на установившийся гнёт русского царизма. Здесь следовало бы больше раскрыть некоторые употребляемые автором термины. Автор правильно применяет к Сибири термин "колония", а к политике царизма - термин "политика колониального угнетения". Но едва ли можно поставить знак равенства между взаимоотношениями со своими колониями таких метрополий, как Испания и Центральная Америка, и Русского государства с Сибирью. Территория Сибири непосредственно примыкала к Русскому государству, благодаря чему народы Сибири издавна общались с русским народом. Поэтому раскрытие конкретных особенностей этих взаимоотношений является важной задачей исследователей истории народов Сибири. А между тем автор недостаточно разработал этот вопрос. Приведённый во второй части работы материал о развитии русского земледелия имеет исключительно большое значение, но им не исчерпывается разработка поставленного вопроса.

Во второй части работы ("Русские поселенцы в Томском уезде в первой половине XVII в.") автор рассматривает вопрос об основании Томского города и о добровольном подданстве местного населения Русскому государству. Дав критический обзор различных точек зрения, высказанных по этому вопросу в трудах историков XVIII и XIX вв., а также в работах советских историков, автор приходит к выводу, что князей одной из групп томских татар Тоян пошёл на добровольное подчинение Русскому государству, сознательно выбирая из двух угрожавших ему зол наименьшее. Автор пишет: "Построение города Томска... привело к включению туземного населения этого района в состав Русского государства. Для местных жителей это было наименьшим из двух зол, так как избавляло их от неизбежного превращения в кыштымов соседних кочевнических государств". Эта мысль дополняется указанием на благотворные последствия включения "отсталого хозяйства этой обширной страны в сферу влияния значительно более передового в экономическом и политическом отношении Русского государства" (стр. 198). В целом решение вопроса должно быть признано правильным, но оно требует большей конкретизации и углубления. В этой связи было бы очень важно показать количество русского населения и его роль во всём уезде. Эта сторона вопроса ускользнула от внимания автора. Русское население он связывает только с городом. Нет сомнения, что в первой половине XVII в. русское население преимущественно сосредоточивалось в Томске. Распространение русских поселений в уезде в основном происходит позднее, но начинается оно в рассматриваемый автором период. Будем надеяться, что сам автор или другие историки Томска в своих будущих исследованиях осветят этот вопрос.

Во второй части исследования автор выясняет также главные виды хозяйственной деятельности русского населения Томского уезда в первой половине XVII в. и приходит к выводу, что в это время русские поселенцы-крестьяне положили основание хлебопашеству с травопольным севооборотом я разнообразными зерновыми культурами. Наряду с этим русские крестьяне принесли в Томский уезд более высокие формы ведения скотоводства с заготовкой кормов и устройством скотных дворов. Развитию в уезде земледелия русскими автор уделяет много внимания. Первоначальные земледельческие очаги, состав возделываемых культур, рост посевных площадей, изменение урожайности, участие в запашке различных групп русского населения - все эти вопросы освещены путём привлечения широкого конкретного материала и обогащают наши представления о земледелии в Сибири XVII века.

Большую роль, по утверждению автора, в жизни русского населения играли промысловая охота, рыбная ловля, а также кустарные промыслы. Но в какой мере промыслы сочетались с сельским хозяйством, каков удельный вес добычи пушнины в хозяйстве

русского человека и в общей добыче пушнины в уезде, каково влияние охотничьих приёмов русского человека на промысел объясаченного населения - эти и подобные вопросы ещё ждут своего исследования и после работы З. Я. Бояршиновой.

Остаётся неясным и вопрос о характере томского ремесла первой половины XVII века. В работе в применении к томскому ремеслу упорно употребляются термины "кустари", "специалисты-кустари", "кустарные промыслы", "кустарное дело" и т. д. Означает ли это производство продуктов ремесла на рынок или на скупщика? Как это примирить с утверждением автора о натурально-замкнутом характере хозяйства русского поселенца, с отсутствием в работе фигуры скупщика, с отсутствием в параграфе о торговле упоминаний о наличии на томском рынке предметов томских "кустарных промыслов"? Исследование этих вопросов затруднено скудостью источников. Но это не оправдывает противоречивости изложения, а лишь побуждает к дальнейшим поискам новых сведений и более всестороннему изучению имеющегося материала. Вопросы о русском промысле и ремесле в Томском уезде XVII в. в работе поставлены, но не разрешены. При их решении, по всей вероятности, придётся остановиться на более ранних формах соединения промысла и земледелия.

Интересны приведённые автором сведения о томской торговле. Они дают основание говорить о постепенном включении Томска уже в первой половине века в торговые операции с метрополией: из Томска вывозилась пушнина (сырьё), а в Томск шли "русские товары" - изделия ремесленников европейской территории государства. Отсутствие для этого периода томских таможенных книг не даёт возможности шире развернуть картину торговых связей томской окраины с центром страны. Автор отмечает установление торговых связей русского населения не только с различными сибирскими народами, но и с Монгольским государством алтын-ханов и с Китаем.

Приведённые в работе З. Я. Бояршиновой данные свидетельствуют, что томский хлебный рынок начинает привлекать покупателей из Нарыма, Кетска, Сургута и даже Берёзова. Автор справедливо подчёркивает неустойчивость томского хлебного рынка, сказывающуюся в колеблющихся и высоких хлебных ценах. Так, для 1634 г. приведена цена в 4 - 5 руб. за четь, а для 1635 г. - в 8 - 10 рублей. Ещё более высоки цены 1636 г., когда в Томске покупали четь за 19 рублей. Но при этом следует учесть, что томская торговая четь вмещала 24 пуда. Поэтому такая высокая цена уже не столь поразительна, как это может показаться с первого взгляда. Это уточнение важно внести, так как оно объясняет, почему именно в Томске искали хлеб жители бесхлебного Сургута и малохлебных Нарыма и Кетска. Это делает также и более понятным снижение томских цен во второй половине века: оно произошло благодаря развитию русского земледелия, приносившего сваи плоды ещё в первой половине века.

Последний раздел исследования посвящен характеристике основных социальных групп русского населения. Важен основной вывод этого раздела - о господстве в XVII в. феодальных отношений в Томском уезде. Эти отношения, по справедливому мнению автора, проявлялись в наличии отработочной земельной ренты и появлении ренты продуктами в форме "государевой десятинной пашни" и хлебного оброка, которые несли сибирские государевы крестьяне в пользу собственника сибирских земель - московского царя. Для исследуемого времени автор отмечает также и появление частных хозяйств феодального типа, принадлежавших Томскому монастырю и служилой верхушке Томского города.

Постановка перечисленных выше вопросов и их решение, данные в рецензируемой работе, являются серьёзным вкладом в дело изучения прошлого Томского уезда. Некоторые пробелы исследования и спорность отдельных положений не изменяют общей положительной оценки работы З. Я. Бояршиновой. Было бы желательно, чтобы Томский университет, осветив в своих "Трудах" установление взаимоотношений местного и русского населения в начальный период их совместной жизни в условиях царского режима, показал также мощное развитие производительных сил Сибири и дружбу населяющих её народов после победы Великой Октябрьской социалистической революции.