Вторая половина XVII в. ознаменовалась серьёзными сдвигами в социально-экономическом строе Русского государства. Вместе с укреплением феодальной собственности на землю значительно расширились крепостнические отношения в стране. Получив по Соборному уложению 1649 г. право бессрочного сыска беглых крестьян, феодалы усилили эксплуатацию крестьян и холопов. Развитие товарного обращения в стране на базе складывающегося всероссийского рынка, роста внешней торговли и, в частности, экспорта хлеба и других сельскохозяйственных продуктов в Западную Европу толкало помещиков на путь интенсификации хозяйства и, следовательно, усиления крепостного гнёта и эксплуатации. Шире распространялась барщина и увеличивался оброк. С каждым десятилетием росли поборы с крестьян в пользу феодалов и налоги в казну на содержание быстро растущего бюрократического аппарата самодержавия и армии. Всё это делало положение крепостных крестьян и холопов невыносимым и привело к резкому обострению классовой борьбы в стране. Крестьяне массами бежали на окраины государства. Всё чаще вспыхивали открытые антифеодальные выступления народных масс, которые вскоре вылились в крестьянское восстание под предводительством Степана Разина.

Крупный очаг крестьянского движения образовался в Подмосковье летом 1666 года в связи с походом к Москве донских казаков, возглавляемых Василием Усом. Беглые упоминания о походе Уса имеются в ряде общих работ, посвященных восстанию Степана Разина, но они ни в какой мере не раскрывают характера движения, а нередко лишь вносят путаницу. Движение Уса обычно изображается как очередной поход "за зипунами". Обстоятельства же похода Уса, отношение к нему населения Подмосковья, результаты похода, связь его с восстанием Разина в исторической литературе игнорируются¹ .

Подробные материалы о походе Уса и крестьянском движении в Подмосковье мы нашли в компактном деле N 579, среди столбцов Белгородского стола Разрядного приказа (ЦГАДА), материалы которого до сих пор полностью не опубликованы и не изучены. А между тем крестьянское движение близ Москвы, в районе Тульско-Кашир-

¹ См., например: С. М. Соловьёв. История России с древнейших времён. "Обществ. польза", кн. 3. СПБ, стр. 293; С. И. Тхоржевский. Народные волнения при первых Романовых. П. 1924, стр. 171 - 172; З. И. Михайловичева. Степан Разин. М. 1939, стр. 17; И. В. Степанов. Степан Разин. Л. 1950, и т.д.

ских заводов, крупных вотчин и мелких поместий с жестокими формами крепостного права, было предвестником восстания Разина.

Движение В. Уса зародилось в верховских городках на Дону. Именно в этих казачьих поселениях сосредоточивались "новоприбылые" беглые крестьяне и холопы из центра, которые хотели обрести волю. Однако их положение на Дону было очень тяжёлым: на юге жило домовитое казачество, враждебно настроенное к голытьбе, на севере существовало помещичье землевладение, всё более расширявшее свои границы в сторону верховских городков. Зажатые между помещичьим землевладением, доходившим до Белгородской сторожевой линии, и низовыми городками, населёнными домовитым казачеством, верховские, голутвенные, казаки промышляли походами "за зипунами", занимались рыболовством, огородничеством.

В 60-х годах XVII в. в верховских городках начался голод. Группы людей бродили вдоль дорог "наги, боси и голодни". Среди них и возникла мысль идти в Москву, обратиться к царю с просьбой принять их на службу, зачислить в казаки и дать жалование.

Весной 1666 г. верховские казаки с рек Хопра, Иловли, Столбовой выбрали своим предводителем одного из атаманов, Василия Уса² . Как только спало половодье и потеплело, "после. Николина дни вскоре" (9 мая), казаки отправились на север, держа путь к Воронежу. Вслед за первыми отрядами верховских казаков к Воронежу спешили двигавшиеся на судах 200 - 300 пеших воинов, и 20 человек пришли с р. Хопра³ . 10 июня 1866 г. донцы в количестве 500 человек подошли к городу.

Основанный ещё в 1586 г. Воронеж был значительной крепостью на юге Русского государства, в нём, по данным 1661 г., размещалось 1475 человек гарнизона⁴ . В функции воевод южных городов, подобных Воронежу, входила не только организация обороны от набегов крымских татар, но и разбор жалоб помещиков на бегство холопов и крестьян⁵ . А так как часть беглых просачивалась на Дон, воронежский воевода В. Е. Уваров решил задержать верховских казаков и выяснить их намерения.

В. Ус и И. Хорошев были вызваны в съезжую избу Они просили Уварова разрешить проезд в Москву небольшой "станице" - в 6 человек Разрешение было получено, и уже 22 июня казак Е. Якимов подал челобитную на имя царя с просьбой принять казаков на службу ввиду войны с Польшей и назначить им денежное и хлебное жалование.

Как видно, в Москве сначала не придали значения походу казаков. Правда, 26 июня Уваров получил приказ немедленно вернуть отряды Уса на Дон, но специальных распоряжений и особых угроз это предписание не содержало. Однако донцы "учинились непослушны" воронежскому воеводе, и 26 июня весь лагерь исчез из-под Воронежа. Как позже выяснилось, казаки продолжали свой путь к Москве, несмотря на угрозы Уварова и грамоту от царя. С 26 июня по 9 июля отряды Уса прошли около 400 километров от Воронежа к Туле. Не успели казаки отойти от Воронежа, как к ним примкнули солдаты и драгуны Белгородского полка, которые были "ведены с Воронежа и из иных городов с начальными людьми" в Белгород⁶ .

Но особенно сильную поддержку движению донцов оказали помещичьи и дворцовые крестьяне Козловского, Скопинского, Дедиловского, Тульского, Лебедянского, Московского, Серпуховского и других станов и уездов.

3 июля казаки двигались по территории Скопинского уезда, часть которого незадолго до этого (с 1652 г., после смерти бездетного дяди царя, Н. И. Романова) была включена в состав дворцовых владений⁷ . Примерно с 1663 г. здесь развернул свою хозяйственную деятельность Приказ тайных дел. В связи с этим на крестьян Скопинского уезда возложили новую повинность - пахать на государя десятинную пашню, весь урожай с которой поступал" в казённые житницы⁸ . Это вызвало сильное недовольство крестьян.

Появление отрядов Уса сразу же нашло живой отклик среди жителей деревни Горловой и села Хворощева. 3 июля большая группа крестьян - Р. Пужай, И. Светиков, К. Галкин, Л. Спорыхин, П. Недошивин "с товарищи" - примкнула к донцам⁹ . Об этом уже 4 июля с тревогой сообщал староста П. Синицын скопинскому воеводе

² В столбцах Севского стола Разряда 1655 г. (дело 158, лл. 491 - 496) встречается упоминание о каком-то атамане Василии Усе из "черкасского города" Глухова. В. Ус вместе с другим атаманом писал рыльскому воеводе Т. Линеву о крестьянине В. Алексееве, который попал к помещикам Дуровым: "И они де ево Ваську били, и в железа ковали, и отняли у тово Васьки животов и денег на 66 рублев, да ево же васьковых дочерей держали у себя". Документ сообщён мне А. Н. Мальцевым.

³ ЦГАДА, Разряд. Белгородский стол, дело N 579, лл. 1, 19, 25, 31, 128.

⁴ Е. В. Чистякова. Воронеж в середине XVII века и восстание 1648 г. Воронеж. 1953, стр. 22.

⁵ Воронежские акты. Древние грамоты и другие письменные памятники, касающиеся Воронежской губернии и частью Азова. Собр. и изд. К. Александровым-Дольник и Н. Второвым. Воронеж. 1850 - 1853. Т. II, стр. 151 - 152; т. III, стр. 21 - 23, 100.

⁶ ЦГАДА. Разряд, Белгородский стол, дело 579, л. 68.

⁷ А. И. Заозерский. Царская вотчина XVII в. М. 1937, стр. 25.

⁸ Скопин затем находился в ведении Хлебного приказа; всего в уезде было 2 тыс. дворов с 14253 четей земли "в поле". А. И. Заозерский. Указ. соч., стр. 21.

⁹ ЦГАДА, Разряд, Белгородский стоя, дело 579, л. 8. Все последующие фактические сведения извлечены нами из этого же дела.

А. Мерчукову, а 10 июля всё стало известно в Приказе тайных дел. Это событие не было единичным.

Продвижение казаков на север, в места крепостнического землевладения, меняло настроение казаков: поход за жалованием перерастал в открытое антифеодальное выступление. С другой стороны, появление отрядов Уса поднимало на борьбу широкие массы закрепощённого крестьянства. Крестьянское движение, имевшее место в центре страны, с появлением отрядов Уса разрасталось, захватывая новые районы. Крестьяне и холопы Подмосковья присоединялись к голутвенным казакам.

Неподалёку от Тулы, в 8 верстах, на противоположной городу стороне р. Упы, казаки разбили лагерь. Вскоре на это место прибыла отправленная из Воронежа "станица" Е. Якимова, который вёз казакам письменное предписание правительства немедленно вернуться на Дон. В Упском стане регулярно собирался "круг", на котором решались все вопросы. "На кругу" было решено направить делегацию к царю во главе с Усом и просить его о жаловании.

Перед отъездом Уса с 12 товарищами в Москву "круг" избрал командиром Парфёна Еремеева, его помощниками назначил Ивана Хорошего и Онфирия Кузнеца. Они выставляли посты, руководили заготовкой припасов и продовольствия в соседних помещичьих имениях, наказывали за разбой, разрешали споры, размещали крестьян и холопов, стекавшихся в их отряды из Подмосковья. Количество вновь пришедших увеличивалось с каждым днём. Правительственные сообщения называют цифру в 1500 человек, следовательно, уже под Тулой отряды Уса увеличились втрое; к концу июля, по приблизительным сведениям, здесь было уже больше 3 тыс. человек. Табуны насчитывали свыше тысячи Лошадей.

"Круг" поддерживал строгую дисциплину в лагере. Казаки старались не скапливать рухляди, чтобы не отягощать себя обозом, телег у них было мало. Когда три казака поссорились "из-за денег" и одного из споривших убили, "круг" постановил повесить двух других нарушителей порядка. Продовольствием и фуражом Упский лагерь снабжало местное крестьянское население, захватывая запасы и скотину в помещичьих имениях. В челобитье тульских помещиков говорится, что казаки прибирают "к себе воров, людей наших и крестьян, которые (государь) от нас (холопей твоих) збежали и иных всяких чинов людей. И те (государь) воры приезжают в деревнишки наши и разоряют всяким разорением, животину отнимают и насилование чинят".

Смелый рейд в помещичьи усадьбы совершил отряд казаков под предводительством беглого крестьянина из усадьбы князя И. А. Голицына - И. Жарикова, по прозвищу "Зворуй". В его отряде были беглые крестьяне из Воронежского и других уездов; все они называли себя вольными казаками. Отряд Жарикова проехал по сёлам Дедиловского уезда - Панину, Долгому, Бородину, деревне Болотиной. Жариков хорошо знал эти места, многие крестьяне из этих деревень были ему знакомы. К ним-то он и обратился с призывом разорить помещичье гнездо Голицыных и пополнить ряды непокорных донцов на р. Упе. На призыв откликнулись многие крестьяне (М. Ермаков, Т. Фролов, М. Потапов, С. Тарасов и другие). Жариков знал, что примкнувшие к казакам нуждались в одежде, питании, лошадях. Из хозяйской усадьбы крестьяне взяли 10 свиней, 20 баранов, холсты для одежды, пригнали 10 лошадей. У приказчика Ю. Герасимова они отняли "хлеб, и куры, и сыры". Напуганный действиями помещичьих крестьян, он сообщал, что ушедшие к казакам крепостные "похваляются ночным приездом государя мою вотчину разорить без остатку".

Другой отряд действовал под руководством присоединившегося к казакам дворового человека тульского помещика Трунова - С. Иванова. Иванов вернулся в имение своего хозяина, деревню Аслонову, с казаками, звал других крестьян последовать за ним на Упскую гать, а с помещиком расправиться. "И домишка мой хотят разорить, - жаловался дворянин царю, - и меня, холопа твоего, хотят убить до смерти".

Мелкие помещики в панике побросали насиженные гнёзда. Из Венёва, Дедилова, с р. Соловы в повозках, с жёнами и детьми они поспешно скрывались в Туле за городскими укреплениями. Тульский воевода И. А. Ивашкин передал 9 июля в Москву челобитье от лица стольников и стряпчих, дворян московских, жильцов, помещиков и вотчинников тульских, соловских, дедиловских, тульских дворян и детей боярских с жалобами на "казацкий страх и разоренье". Пока помещики сбегались в Тулу, их имения опустошались: разбегались холопы и крестьяне, росли таборы на виду у тульского воеводы. В 8 верстах от города скапливалось целое войско холопов, крестьян и вооружённых казаков. Ивашкин приказал выборным от Упского лагеря явиться в съезжую избу, но казаки уже имели опыт переговоров в Воронеже и предпочли уклониться от этой встречи.

Рост крестьянского движения создал серьёзную угрозу для дворян. Помещики окрестных уездов засыпали воевод Тулы, Каширы, Дедилова, Венёва, Соловы и др. челобитьями с жалобами на повальное бегство холопов и крестьян в казачьи станы Уса, с требованием прекратись разорение поместий. Помещики смертельно боялись нарастающего крестьянского движения. Они жаловались на то, что казаки "принимают к себе людей их и крестьян", "приезжают в поместья их и вотчины, те де их поместья разоряют и крестьян подговаривают" "и лошадей и всякую животину отнимают и всякое разорение чинят".

Обеспокоенное жалобами дворян, царское правительство с середины июля спешно снаряжает карательную экспедицию против Упского лагеря. Осуществить эту задачу должен был "выборный" солдатский полк Матвея Кравкова, находившийся по делам "сыска" в распоряжении Тайного приказа. Именно этот полк, который насчитывал в

1666 г. 1200 рядовых солдат, кроме начальных людей и урядников, бросили против отрядов Уса. Полк Кравкова, спешно вышедший из Москвы 14 июля, должен был поддержать подполковник И. Жданов с отрядом в 800 человек. Руководителем карательной экспедиции царь назначил князя Ю. Н. Барятинского.

Барятинский получил подробную инструкцию, какими методами унять верховских казаков, оторвать от них беглых крестьян, заставить Уса уйти на Дон. Князь должен был ехать в Тулу, призвать к себе из Упского лагеря 10 человек "из начальных людей, кого пригоже: атаман, есаул и рядовые лутчие люди и старые казаки" (разрядка моя. - Е. Ч .).

Через них Барятинский должен был воздействовать на казаков, чтобы они выдали примкнувших крестьян, а сами ушли на Дон. Князю предписывалось выполнить первоначальную просьбу казаков - раздать жалование 700 человекам по полтине на душу, в Воронеже им обещали дать по четверику ржаной муки. Последнее условие могло быть осуществлено только в том случае, если донцы вернут помещичье имущество и выдадут примкнувших к ним беглых крестьян и холопов. Если же казаки и на этот раз не будут повиноваться, царская грамота повелевала зачинщиков "повесить по дорогам в розных местах", а "лутчим людям (то есть тем, кто придёт к князю на переговоры. - Е. Ч.) потому ж быть казнённым смертью, а достальным всем в ссылке в сибирские в дальние города безо всякие пощады".

В Москве надеялись, что казаки испугаются угроз. В случае неповиновения Кравков должен был собрать в Тулу ополчение дворян из Каширы, Крапивны, Дедилова и других мест и вместе с ним разгромить Упский стан.

План карательного похода детально разработали в Москве. Царские войска должны были сначала отогнать конские табуны, затем окружить казаков, отправить их в застенки Тулы и ближних монастырей. Тех, кто будет оказывать сопротивление и скрывать примкнувших к ним беглецов, грамота разрешала повесить, "а иным чинить жестокое наказание - на козле бить кнутом и батоги нещадно".

Правительство разослало приказы воеводам всех городов от Тулы (включая Ефремов, Елец) вплоть до Воронежа о соблюдении мер предосторожности по отношению к отрядам Уса. Ещё до приезда Барятинского в Тулу воевода И. А. Ивашкин получил указ: "Тулян и разных городов дворян и детей боярских, тульских помещиков и вотчинников со всею их службою выслать всех в Тулу тотчас безо всякого мотчания". Тульский воевода готовился к выступлению, проверял свой гарнизон, приводил в порядок снаряжение и боеприпасы. Такие же распоряжения получили воевода Каширы А. Н. Аничков, вотчинники на р. Солове, в Крапивне, Дедилове и других окрестных городах.

Полки Кравкова и Жданова в полном снаряжении один за другим вышли из Москвы. Первой остановкой был Серпухов. Вместе с тем уже 22 - 25 июля в Тулу начали стягиваться отряды помещиков "со всею службою". Тула делалась оплотом карателей. Барятинский собирал кулак, чтобы обрушиться на Упский лагерь.

Предварительно в казачий лагерь был послан прапорщик А. Домановский, чтобы привезти в Тулу 20 выборных казаков. Однако он вернулся один. Казаки не стали вести переговоры с Барятинским.

Одновременно с подготовкой карательной экспедиции правительство вело переговоры с Усом, прибывшим в столицу 14 июля. Ус разделил свой отряд на две части: сам он с пятью товарищами (Д. Селиверстов, М. Тимофеев, З. Клеменов, М. Васильев, Г. Афанасьев) отправился в Разряд. Остальные семь человек, Г. Семёнов, Я. Карпов, К. Алексеев и др., остались с лошадьми "в стану", по-видимому, в Замоскворечье. В этом отряде был также и Е. Якимов, который возглавлял первую делегацию казаков, посланную из Воронежа в Москву. Казаки подали в Разряд челобитную, в которой просили царского указа о службе и выдаче жалования, так как "одолжали великими долги".

На это мирное обращение ответили угрозами. Казаков обвиняли в самовольном выходе на службу, без разрешения войскового "круга" в Черкасске. В ответной грамоте царя напоминалось о жаловании, которое ежегодно посылается на Дон из Москвы и из Воронежа. В основном же обвиняли донцов не в "ослушании" и самовольном уходе с Дона, а в том, что они, "идучи с Воронежа, беглых служилых людей и боярских холопей и крестьян многих к себе принимали и с теми беглецы приезжая в домы тех людей, от кого они збежали, многое всякое разорение учинили". Царская, грамота требовала от Уса не принимать, беглых холопов и крестьян. Таким образом, правительство целиком поддерживало и защищало крепостнические интересы дворян.

Между тем по окрестным сёлам и городам распространялась весть о выступлении казаков. Как выяснилось, и сами донцы старались привлечь к себе побольше людей. Под Серпуховом были задержаны жители посада жилец Е. Нарышкин "с человеком" Т. Филипповым, которые во время переезда через Оку вели разговоры с солдатами из полка Кравкова и звали их в казачий стан, обещая дать лошадей, сабли, сёдла и 10 рублей жалования. Солдат уверяли, что 21 июля следует ждать приезда около 2 тыс. казаков в Серпухов. Не успел Кравков обосноваться в Серпухове, как на торгу среди посадских людей стали раздаваться громкие призывы присоединиться к казакам. "И вам, - говорили карателям, - делать нечево, побьем вас всех. Казачье войско велико..."

Пребывание донцов в Москве не укрылось от населения столицы. По-видимому, казаки из "станицы" Уса вели переговоры с дворовыми людьми Москвы. Так, один из пойманных и подвергнутых пытке людей К. Мачелина, Л. Назаров, сообщил, что его

подговорил к бегству в Упский стан донской казак, беседовавший с ним "на мосту у поместного приказа". Характерно, что Назаров встретился при побеге сначала с воронежскими служилыми людьми, которые указали ему путь к лагерю казаков на Упе, за это один из них, Я. Мартынов, впоследствии был наказан кнутом, "чтобы впередь, - как гласит указ, - воровских людей им (то есть дворовым беглым. - Е. Ч .) не указывал". Выдал Назарова солдат-иноземец Андрейцев из карательного отряда.

Беседы казаков имели большой успех среди дворовых людей. Группа дворовых людей, задержанных солдатами полка Кравкова, указывала на донского казака Григория, который остановился на постоялом дворе, в Замоскворечье, "за Болотом, у бань", и вёл с ними разговор об уходе на р. Упу у Спасских ворот Кремля. Среди задержанных оказались дворовые люди помещика С. Жданова - А Иванов, Я. Ефимов. Собирались к донским казакам дворовые И. Дубровин, А. Никифоров, ключник А. Черной и жёны беглецов Прасковья и Федотия. К ним присоединился брат Я. Ефимова - П. Ефимов. У беглецов было три лошади с сёдлами и оружие - 2 бердыша, карабин, сабля.

Среди беглых дворовых людей были и такие, которые уходили к казакам сами, без предварительных подговоров. Беглые соединялись по дороге в небольшие группы. Так, в Котлах к беглому холопу Викторову примкнул стрелец "приказа К. Хомутова" по происхождению крестьянин. В одной группе оказывались беглецы из Лесного ряда и из Конюшенной слободы. Все эти люди стремились примкнуть к донцам. Но сквозь кордоны Кравкова не всем удавалось добраться до казачьих станов на р. Упе. Пойманных жестоко наказывали: их бросали в тюрьмы, отдавали в Холопий приказ "по крепостям", били кнутом и батогами, отправляли в солдатскую службу, ссылали в Сибирь.

Однако никакие кары и пытки не могли остановить бегство холопов и крестьян к донцам. Уже после отхода казаков от Тулы каратели долго ловили по дорогам и прямо "в конопле" беглых из Москвы, которые надеялись догнать казаков и примкнуть к ним. Как видим, пребывание отряда Уса в Москве не пропало даром. Весть об Упском стане вызвала целую волну побегов в казачьи лагери; некоторые беглецы были задержаны, но многим удалось присоединиться к казакам.

Из Москвы Уса с несколькими сопровождающими отправили под конвоем в ставку Барятинского, трое казаков были оставлены заложниками. Их сковали и посадили в Разряде "за караулом". Это были Григорий Семёнов, происходивший из служилых людей Воронежа, Дмитрий Селиверстов - из крестьян Шацкого уезда, Конабеевской волости, Кузьма Андреев, который родился на Дону. Заложников держали в Разряде до 12 декабря, мучая голодом и холодом, потом передали приехавшим с Дона низовским казакам.

Изведав приказную волокиту, Ус и два его товарища 24 июля выехали из Москвы в сопровождении сына боярского С. Ярышкина и ямщика. Они должны были приехать в ставку Барятинского. Однако Ярышкин прибыл без казаков. Оказывается, после переправы через р. Оку во время ночёвки у села Липиц под Серпуховом Василий Ус с товарищами скрылся. Место для побега было выбрано удачно: миновали переезд через Москву-реку и Оку, дальше до Тулы шла прямая дорога с небольшими перелесками и оврагами. Липицы расположены на высоком гребне, километрах в двух от Оки. От Липиц до Упского стана около 100 километров. Таким образом, уже 25 июля казаки прибыли на место.

Ус передал товарищам требование царя - выдать примкнувших беглецов и рассказал им о военных мерах, о походе М. Кравкова. На "кругу" было решено вновь прибывших крестьян и холопов не выдавать и спешно собираться в обратный путь. Когда в стан прибыл посланный помещицей Извольской человек и потребовал выдать ему беглых крестьян, казаки встретили его тумаками, связали, но дворовых и крестьян не выдали.

Первый стан вскоре снялся с места и ушёл на р. Моржовку, в 5 километрах от Дедилова, затем казаки и крестьяне перешли на приток Упы - речушку Уперту. Здесь они стояли несколько дней, собираясь в обратный путь. Именно с Уперты стали отсылать из лагеря "безружейных людей", которые в случае столкновения с войсками были бы обузой для отрядов Уса. Всех, кто имел оружие, зачисляли в "казаки". Отсюда же 26 июля, после приезда в стан Домановского - гонца от князя с требованием 20 человек для переговоров, - был тайно послан в Тулу для разведки небольшой отряд в 15 человек под командованием тулянина И. Чашкина.

Тульские мелкие служилые чины и ремесленники только и ждали сигнала к выступлению. В документах прямо указывается, что у И. Чашкина в Туле были советниками "многие люди". Его доверенным человеком был и сборщик мостовой пошлины на Упской гати С. Никитин, который даже при пытке, ничем не выдал своей причастности к казакам, хотя известно было, что ещё "преж сего с ним (Чашкиным. - Е. Ч .) водился". Чашкин "всякие вести проведывал" и вскоре вернулся обратно в таборы. Снова был собран "круг", на котором наметили план отхода на Дон. Василий Ус убедился в том, что достаточно искры, чтобы в Подмосковье и за Окой вспыхнуло восстание. Однако он не решился принять бой с превосходящими силами Кравкова и Барятинского.

На "кругу" выработали обратный маршрут: с Уперты на Ефремов - Елец - Рыбную, дальше, минуя Воронеж и крупные города, на Дон прямо лесом и степью. На заре 28 июля казаки были уже в 20 верстах от своего прежнего лагеря. Продвигались они организованно и быстро, делая по 50 вёрст в день. На станах лошадей кормили "в руках" и даже ночью не слезали с сёдел. Замыкали шествие специально выделенные "сторожи" - арьергард, который никого не подпускал близко. Атамана Уса

тщательно скрывали. Когда посланный Барятинским капитал Г. Шатилов обратился к "сторожам" с требованием пустить его для переговоров к атаману, они ответили категорическим отказом: "Воротись де назад, ехать де тебе за нами непошто, а будет де поедешь и тебе де быть убиту".

Приезд Шатилова ещё больше насторожил казаков, и от города Ефремова Ус разделил своё войско на 3 группы, которые направились следующими путями: первая - по Лебедянской дороге, вторая - на Елец, по Воронежской, и третья - к Белгороду, степью - "не дорогою".

Посланный Барятинским вдогонку отряд каширских дворян во главе с Я. Николаевым так и не догнал донцов. Преследователи поехали за Ефремов - Елец и дальше, ещё 20 вёрст до р. Воронца, но казаки были уже далеко. Беглые крестьяне, холопы, дворовые из Москвы вместе с казаками уходили на Дон, увеличивая армию верховских казаков, внося свежие силы для новой борьбы с феодалами.

О том, что крестьяне и холопы, примкнувшие к казакам, в большинстве своём последовали за ними на Дон, говорят и правительственные грамоты и частные свидетельства. Так, уже за Ельцом отряд Я. Николаева ловил беглых, отставших от казаков "для хлеба". Например, был задержан человек помещика И. Сухотина - Мина, которого после жестокого допроса сдали воеводе Ельца Л. Вельяминову для наказания и возвращения обратно в дворянскую усадьбу.

Ус достиг своей цели: его отряды ушли от карателей, ведя за собой не одну тысячу "новоприбывших казаков". Барятинский отправился 1 августа на службу в Белгород; Кравков в течение августа продолжал ловить и наказывать отставших или пробиравшихся к казакам беглецов, а войско Уса вернулось в верховские городки.

Вскоре царское правительство стало предъявлять Донскому войску требования о возврате беглых крестьян. После ухода отрядов Уса на Дон Посольский приказ направил в Черкасск грамоты, в которых предлагалось наказать верховских казаков за самовольный отход от Тулы и выдать беглых служилых людей по городам, а холопов и крестьян вернуть "по крепостям".

Это было неслыханным нарушением неписаного закона: "С Дона выдачи нет". При этом речь шла о возвращении беглых после 169 г. (1661 г.), значит, не только ушедших с Усом, но и прибывших на Дон за пять лет до его похода в Москву. Отрядам Уса, вернувшимся на Дон, ставилось прежде всего в вину, что они ушли, "уведя с собой многих пристальнее".

Царское правительство требовало от "атаманов, казаков и всего войска Донского" наказать Уса и верховских, "выговорить" им за самовольный поход к Москве, рассчитывая на поддержку домовитых казаков. На раскол в казачьей среде надеялся и Барятинский, который требовал к себе для переговоров именно "лучших", старых казаков. Понятна поэтому и содержавшаяся в царских грамотах угроза: если казаки не вернут беглецов, обо всём будет сообщено "старшинам".

Возвращавшиеся на Дон верховские казаки знали, что км будет "от Донскова войска опасно", "а потому опасно, что здесь великого государя прогневили", что им на Дону "даром не пройдет за такое дурно". Ссылаясь на многочисленные помещичьи челобитные, правительство требовало переписать всех беглых, оказавшихся в отрядах Уса, и выслать их с Дона обратно в города, к воеводам: "на Дону их беглых держать не велели". Царь грозился в случае невыдачи беглых послать "за ними своих государевых ратных людей с Тулы, из Белгорода и из иных украинских городов". Выполнить угрозы царя помешали, по-видимому, военные действия с Польшей.

Несмотря на жестокое преследование верховских казаков и примкнувших к ним беглых крестьян, Ус не растерял свои силы. И когда началось движение Степана Разина, вокруг Уса вновь собрались закалившиеся в московском походе "новопристалые" казаки - бывшие беглые крестьяне и холопы Подмосковья. Ус пользовался среди них авторитетом неподкупного, твёрдого и испытанного руководителя. В 1666 г. из Москвы вслед ему было послано значительное жалование, в Воронеже его ждали хлебные запасы... Требовалось только одно - выдать примкнувших к казакам беглых крестьян и холопов. Но Ус не пошёл на это. В 1666 г. он вернул свободу многим крестьянам Подмосковья и заокских районов. Уса помнили и ждали под Тулой и в Москве.

Документы рисуют Уса одним из выдающихся народных вожаков. В сентябре 1669 г., когда С. Разин двинулся из Астрахани вверх по Волге, он оставил в городе вместо себя Василия Уса и Фёдора Иванова с некоторым количеством казаков. Ус вместе с Фёдором Шелудяком расправился с астраханским митрополитом Иосифом и князем С. Львовым: "дворян и детей боярских и приказных и всяких чинов людей... всех побили, а иных и с раскату бросали". Вскоре Василий Ус скончался. Его заменил другой разинский атаман, Фёдор Шелудяк. И при нём Астрахань продолжала сопротивление, будучи последним оплотом восстания, пока и она не была взята в ноябре 1672 г. войсками И. Б. Милославского.

Во время движения 1666 г. ярко проявилось единодушие крестьян и холопов центра страны с верховскими казаками Дона. Почти беспрепятственный поход казаков к Москве, повсеместная поддержка его крестьянами, холопами, служилыми по прибору и отчасти низами посада показывают остроту классовых противоречий в России второй половины XVII века.

Поход Василия Уса к Москве и крестьянское движение, развернувшееся в связи с этим походом в Подмосковье, явились прологом к крестьянской войне под предводительством Степана Разина.