Рейтинг
Порталус

Рецензии. История СССР. "ВОССТАНИЕ ДЕКАБРИСТОВ"

Дата публикации: 10 февраля 2016
Автор(ы): Б. Е. СЫРОЕЧКОВСКИЙ
Публикатор: А. Комиссаров
Рубрика: ИСТОРИЯ РОССИИ
Источник: (c) Вопросы истории, № 1, Январь 1956, C. 165-169
Номер публикации: №1455079458


Б. Е. СЫРОЕЧКОВСКИЙ, (c)

Документы. Том XI. Под редакцией члена-корреспондента АН СССР М. В. Нечкиной. К печати подготовили Г. Н. Кузюков и [А. А. Покровский] Главное архивное управление. Центральный государственный исторический архив СССР в Москве. Госполитиздат. М. 1954. 436 стр. Тираж 5000. Цена 7 руб. 80 коп.

 

В одиннадцатом томе материалов по истории движения декабристов продолжается публикация следственных дел членов Южного общества - А. Поджио, А. Муравьева, Повало-Швейковского, Вадковского, Тизенгаузена, Враницкого, Н. Крюкова, Фаленберга. Документам предпослано представляющее большой исследовательский интерес предисловие редактора тома М. В. Нечкиной, в котором охарактеризовано значение публикуемых дел как исторического источника. Археографическую характеристику материалов и документально обоснованные сведения о ходе следствия дают статьи Г. Н. Кузюкова и А. А. Покровского. В материалах тома хорошо освещена деятельность всех трех "управ" общества, а также даны ценные свидетельства о положении дел в Северном обществе. Все эти материалы подтверждают известные и из других источников сведения о том, что внутри Южного общества все более крепло единство взглядов на программные вопросы и планы переворота.

 

Как свидетельствуют показания Поджио, директория и лично Пестель пользовались огромным авторитетом среди членов тайной организации. Без одобрения Пестеля "ничего не делалось"; даже решения съезда руководящих членов Общества с участием второго директора Юшневского считалось необходимым сообщить на одобрение отсутствовавшему Пестелю (стр. 70).

 

В "делах", напечатанных в томе, немало существенных сведений из истории ранних этапов движения декабристов. Показания Артамона Муравьева, принятого в Союз спасения в 1817 г., устанавливают его причастность вместе с Никитой Муравьевым к планам покушения на Александра I, которые зародились в это время у декабристов, находившихся в Москве. В 1818 г., направляясь из Москвы в Тамбов, к месту своей тогдашней службы, А. Муравьев получил от Никиты Муравьева и Катенина полномочия привлекать в Общество новых членов. Речь шла, повидимому, о Военном обществе, организованном в переходное время между прекращением деятельности Союза спасения и учреждением Союза благоденствия.

 

Муравьеву была вручена "книжечка", "на первой страничке" которой Катенин и Н. Муравьев написали, что он уполномачивается принимать членов в Пятом резервном кавалерийском корпусе, а на второй была "в нескольких словах" изложена цель Общества - объединение "отличных людей" для "совокупного стремления к пользе отечества". В этой "книжечке" должны были "подписываться принимаемые члены", скрепляя подписи своими печатями. Открывать принимаемым конечную революционную цель Общества Н. Муравьев и Катенин "строго запретили" А. Муравьеву. В том же 1818 г. А. Муравьев в деревне своего родственника барона Корфа в Тверской губернии встретился с полковником Гурко. Между ними зашел разговор о тайном Обществе, членом которого был, очевидно, и Гурко. Гурко сообщил Муравьеву, что "первоначальное общество" "преобразовалось", "приняло ивой вид" и "членами очистилось". Гурко показал Муравьеву "другую книжку", не такую, какую Муравьев получил от Катенина и Н. Муравьева, и сказал, что в этой "книжке" цель Общества "была ясно и пространно описана". А. Муравьев не читал ее и не спросил у Гурко, от кого и для каких целей он ее получил. Повидимому, Гурко говорил о роспуске Военного общества, членом которого состоял, и об организации Союза благоденствия, а "книжка", которую он показывал А. Муравьеву, была экземпляром первой части устава Союза благоденствия. Мало вероятно, чтобы у Гурко, ничем особенно не выделявшегося участника Военного общества, принадлежность которого к Союзу благоденствия не была установлена следствием, могла оказаться вторая часть устава этого Союза, излагавшая "сокровенную" цель Общества. Она была известна только в узком кругу руководящего ядра Союза. Нельзя поэтому согласиться с редактором тома М. В. Нечкиной, которая полагает, что А. Муравьев видел у Гурко вторую часть устава Союза благоденствия и даже был "знаком" с нею (стр. 21, 24, 119 - 122; см. также "Восстание декабристов". Т. VIII, стр. 75).

 

Ценны показания А. Поджио о его встречах с Луниным и Шиловым в 1821 г. в

 
стр. 165

 

Бельмонте. Лунин говорил тогда о планах покушения на Александра I и о военном характере переворота, который замышлял Союз благоденствия (стр. 81 - 82). В качестве примера подобного переворота он приводил восстание Риего, который "с одним баталионом сие произвел в Испании" (стр. 82).

 

Для истории Северного общества 1823 - 1825 гг. большое значение имеют показания А. Поджио, А. Муравьева, Повало-Швейковского, Тизенгаузева, а также письмо Ф. Вадковского к Пестелю от 3 ноября 1825 года. Показания Поджио освещают вопрос об организационных документах - "правилах" Северного общества. Летом 1823 г. он по поручению Н. Муравьева составил проект "правил" по приему новых членов. В качестве "образца" для них он получил от Н. Муравьева "литографированный лист", содержавший "изложение общих правил Союза благоденствия". Муравьев просил "извлечь" из этого "изложения" "удобнейшее и присовокупить новые определения наши насчет приемов членов". В октябре того же года Поджио зачитал свой проект в собрании Общества на квартире у Пущина. Тургенев отметил тогда близость "правил" к порядкам, существовавшим в Союзе благоденствия. "Литографированный листок", врученный Муравьевым Поджио для "образца", мог быть, как это предполагает Ю. Г. Оксман, "листом" из литографированного устава Союза благоденствия, но вероятнее всего это был листок литографированный, содержавший правила учреждаемого Северного общества, который Муравьев в 1821 г. показывал Тургеневу, а затем в мае того же года вручил отъезжавшему на юг Лопухину для передачи Пестелю в качестве "проекта учреждения Общества". Если допустить последнее, то приводимые Поджио сведения об организационной структуре Общества (о его "главной" управе и семи "посторонних"), о его "цели" ("введении представительного правления", однако без указания на республиканскую или монархическую форму этого правления), о "восстании" (когда все члены должны будут "соединиться под знамена свободы"), об обречении "предателя" "на месть всего Союза" следует признать программными и организационными предположениями Н. Муравьева, высказанными при учреждении весной 1821 г. Северного общества (стр. 49, 72 - 73)1 .

 

В показаниях Поджио содержатся ценные подробности о планах Южного общества относительно переворота и последующего перехода к новому строю "чистого народодержавного правления". Их дополняют показания Крюкова Поджио благодаря своим известным беседам с Пестелем в сентябре 1824 г. представлял порядок перехода к новому строю весьма отчетливо и конкретно. После переворота предполагалось установить на длительный срок, "не менее десяти Лет", "временное правление". Вся власть должна была перейти к временному правительству в составе трех членов тайного общества. В показании Н. Крюкова приводится подробность, что введение "временного правления" провозглашается манифестом сената, одновременно с которым революционное правительство публикует для всеобщего сведения в качестве программы своей Деятельности "Русскую Правду". Временное правительство, по показанию Поджио, замещает посты министров и руководящие должности в военном и гражданском управлении как членами тайного общества, так и не принадлежащими к нему лицами. В каждую губернию временным правительством назначаются комиссары для проведения выборов в органы местного самоуправления и в Народное вече. Показание Поджио о комиссарах подтверждается показанием Давыдова, что Пестель "говаривал" о направлении в губернии комиссаров временного правительства как об одной из мер переходного Периода. Задачу их деятельности Пестель видел, по словам Давыдова, в "поддержания духа народного в провинциях" (стр. 48 - 49; Т. X, стр. 231). Конечной задачей временного правительства и его полномочных представителей было "учреждение" Народного веча, Верховной думы (Senat conservateur) и "законного", "основательного" (то есть выбранного согласно конституции) правительства2 . После "учреждения" этих представительных народных органов власти временное правительство, "пояснив" Народному вечу и "законному" правительству "всю цель и намерение [тайного] общества", то есть дав отчет в своем революционном правлении, сложит свои революционные полномочия. Таким образом завершится переход к "чистому на-

 

 

1 См. Ю. Г. Оксман. Из истории агитационно-пропагандистской литературы двадцатых годов XIX века. Сборник "Очерки из истории движения декабристов". М. 1954, стр. 467, 469 - 470.

 

2 Верховная дума соответствует Верховному собору "Государственного завета" Пестеля, "законное правительство" - Державной думе. См. "Красный архив", 1925, N 13, стр. 282 - 283.

 
стр. 166

 

рододержавному правлению". Н. Крюков свидетельствует о том, что предполагалось после переворота "общество... тайное продолжать до тех пор, пока сие будет нужно". Возможно, что деятельность общества (очевидно, уже открытая) должна была продолжаться вплоть до окончания периода "временного правления". Как известно, с введением "законного", "основательного" строя предполагалось, согласно "Русской Правде", запретить деятельность всяких обществ - тайных и открытых (стр. 48 - 49, 60, 65, 76 - 77, 160, 189, 368, 375)3 . Заслуживает внимания показание Ф. Вадковского на первом допросе его Левашевым во дворце, что временное правительство устанавливалось после переворота "для приготовления конституционного положения".

 

Первоначальная формулировка показания: "для приготовления конституционного правления" - была Левашевым заменена окончательной, надо думать, в результате уточнения со стороны Вадковского, который, повидимому, хотел подчеркнуть, что он имел в виду не практическую деятельность временного правительства по установлению нового строя, а какую-то работу его над окончательной редакцией основных конституционных законов. Если допустить такое понимание показания Вадковского (и притом принять во внимание, что его сведения о революционных планах Южного общества восходят к докладу Пестеля в 1824 г. в собрании "бояр" ячейки Южного общества, организованной в Кавалергардском полку), то в свидетельстве Вадковского можно было бы видеть указание на то, что Пестель еще в 1824 г. допускал возможность той передачи временному правительству окончательной доработки конституционного проекта, в которой осенью 1825 г. С. Муравьев, Бестужев и Трубецкой нашли выход из расхождений между Южным и Северным обществами в вопросах о форме будущего правления и об учредительном собрании (стр. 201 - 202).

 

В томе мы найдем важные свидетельства о планах декабристов в области внешней политики. А. Поджио в своем показании говорит о предположениях Пестеля относительно войны с Турцией с тем, чтобы "восстановить Восточную республику в пользу греков" (стр. 77). К этим предположениям одобрительно относились в Южном и Северном обществах и объединяли их с планами войны против Австрии, о которых говорил Давыдов Бошняку (см. "Восстание декабристов". Т. X, стр. 223 - 240), а также с планами помощи Польше в "воссоединении" ее частей, захваченных Пруссией и Австрией4 .

 

Материалы XI тома содержат много данных о поездках членов Общества по делам последнего. По мере того, как приближалось время намечавшегося выступления, все настойчивее выдвигался вопрос об улучшении связей между организациями Общества и о более регулярном характере этих связей.

 

Интересны показания Вадковского о попытках создания тайной типографии. Член Общества Бобринский предлагал открыть ее за границей и брал на себя расходы по ее оборудованию и содержанию. Вадковский же предлагал устроить типографию в России, в деревне у кого-либо из членов Общества, поручив печатание материалов "какому-нибудь другому члену" из "братьев", то есть из членов младшей степени. "Для меньшего подозрения" этот "брат" "мог бы жить в деревне в виде управителя или приказчика". Еще один член Общества в условное время приезжал бы в деревню за напечатанным5 .

 

Для истории движения декабристов имеют большое значение все рассеянные в следственных делах даже мелкие сведения о работе Пестеля над "Русской Правдой" и о ее содержании. Такие сведения имеются в показаниях Поджио, Повало-Швейковского, Крюкова и др. (стр. 49).

 

Показание Повало-Швейковского о том, что Пестель в 1824 г. в Петербурге "вручил [ему] написанную им "Русскую Правду", относится, конечно, не к "Русской Правде", а к одному из тех "начертаний вкратце"

 

 

3 "Русская Правда" СПБ. 1906, стр. 237 - 238.

 

4 См. Б. Е. Сыроечковский. Балканская проблема в политических планах декабристов. Сборник "Очерки из истории движения декабристов". М. 1954, стр. 186 и сл.

 

5 Свой план, изложенный в письме к Пестелю, Вадковский пояснил на следствии. Нельзя согласиться с М. В. Нечкиной в понимании смысла показаний Вадковского. М. В. Нечкина видит в "брате", которого предполагалось поселить в имении для работы в типографии, родного брата владельца деревни и на этом основании делает предположение, что Вадковский имел в виду братьев Муравьевых-Апостолов. Но Вадковский определенно заявляет, что о "членах, живущих в имениях своих", он был "в совершенной неизвестности". Матвея Муравьева нельзя было бы выдать за приказчика в собственном имении Муравьева (см. стр. 15, 196 - 197, 200; 207 - 208; "Восстание декабристов". Т. VIII, стр. 36 - 37).

 
стр. 167

 

основных положений революционной программы Пестеля, одобренной в 1823 г. руководящим активом Южного общества, которые в 1823 - 1824 гг. ходили по рукам среди членов Общества. По возвращении из Петербурга Швенковский передал эту записку Бестужеву-Рюмину. Тот, "рассматривая ее, сказал: Пестель вам более сего ничего не давал? Здесь не все помещено". Крюков в 1824 г., уже после возвращения Пестеля из Петербурга, то есть в конце лета или осенью, приезжал в Тульчин и видел там "начертанную конституцию и еще две бумаги". Одна из них представляла возражения "какого-то Муравьева" против "изведения всех лиц, которые представят в себе непреодолимые препоны" для Общества при перевороте (это была известная записка Сергея Муравьева 1823 г.). Вторая "бумага" говорила "о соединении... Общества с обществом польским". Это был известный отчет Бестужева о переговорах с представителями Патриотического общества, представленный совещанию руководящих членов Южного общества в январе 1824 г. в Киеве. Эти "бумаги" "показывались всем тульчинским членам". У кого именно из тульчинских членов "видел" Крюков эти бумаги, он не указывает, но только видел он их не у Пестеля, как полагает редактор тома. О Пестеле в показании Крюкова говорится как о не находившемся в Тульчине во время его приезда туда; так, об "успехе Пестеля" в петербургских переговорах с "северными членами" Крюков, по смыслу его показания, слышал не от самого него, а от других членов Управы. Обе "бумаги", которые вместе с "начертанной конституцией" видел Крюков в Тульчине, в своем происхождения восходят к руководителям Васильковской управы Сергею Муравьеву и Бестужеву-Рюмину. Не из того ли же источника, не от Бестужева ли пришла в Тульчин вместе с этими бумагами и "начертанная конституция", и не было ли это то "начертание вкратце" "Русской Правды", которое Пестель давал в 1824 г. в Петербурге Швейковскому и которое тот позднее передал Бестужеву? Не задержалось ли оно у Бестужева и не было ли им включено в тот подбор документов, которые он в целях информации и пропаганды передал осенью 1824 г. тульчинским членам (стр. 8, 168, 365, 376)?

 

В предисловии к тому его редактор М. В. Нечкина пишет, что, "повидимому, Н. и А. Крюковы участвовали в составлении карты" районирования будущей России, приложенной к "Русской Правде". Из этого М. В. Нечкина делает дальнейший вывод: "Если так, то составители карты должны были во время работы располагать или подлинным текстом П. И. Пестеля, или обширными выписками из него" (стр. 9). Однако никаких данных, хотя бы косвенно или отдаление свидетельствующих о совместной работе братьев Крюковых над составлением карты для "Русской Правды", до сих пор нет. Нет свидетельств и о том, чтобы кто-нибудь из них видел карту Пестеля или слышал об ее существовании. Николай в 1824 - 1825 гг. находился на топографической съемке в Подольской губернии и лишь на короткие сроки приезжал в Тульчин, Александр же по должности адъютанта главнокомандующего II армии неотлучно находился при нем, и соединиться братьям для длительной и конспиративной работы было бы трудно.

 

В следственных делах, вошедших в рецензируемый том, имеется несколько писем из конспиративной переписки декабристов за 1825 год. Редактор тома правильно отмечает исключительную ценность этой переписки как исторического источника и в то же время указывает на крайне малое количество этих писем, уцелевших от "чистки", которую произвели в своих бумагах декабристы в тревожные месяцы конца 1825 - начала 1826 года. Среди напечатанных в томе писем прежде всего нужно отметить уже упоминавшееся выше большое письмо Вадковского Пестелю от 3 ноября 1825 г. из Курска (стр. 192 - 197). Передачу его Вадковский доверил Шервуду, и оно оказалось в руках следственной комиссии.

 

Письмо Сергея Муравьева к Тизенгаузену от 25 февраля 1825 г. интересно сообщениями о поездках Бестужева-Рюмина, об ожидавшемся приезде на юг из Петербурга Трубецкого и особенно суждениями Муравьева о греческом восстании. Письма Сергея и Матвея Муравьевых к Бестужеву от 13 декабря 1825 г. говорят о том, что их тревожило отсутствие известий от Бестужева, в течение двух недель находившегося в разъездах, известий о положении в Петербурге; беспокоило незнание причин, по которым Трубецкой не возвратился в Киев к началу декабря. Важно сообщение Сергея Муравьева о полученном уже после отъезда Бестужева письме от Пестеля, который не мог прибыть в Киев и просил Бестужева приехать к нему в Линцы

 
стр. 168

 

(стр. 14 - 15, 23, 192 - 197, 244, 246 - 247). О другой записке Пестеля к Сергею Муравьеву, так же не сохранившейся, как и письмо, о котором писал С. Муравьев Бестужеву, упоминает в своем показании А. Муравьев. Он видел эту написанную "на лоскутке" бумаги записку в свой заезд к С. Муравьеву 19 или 20 ноября 1825 г. (а не в последних числах этого месяца, как полагает редактор тома). В ней говорилось о "назначения" С. Муравьева "в главноначальствующие и Бестужева над войсками в обитаемом им крае". В одном из последующих показаний А. Муравьев говорит, что Сергей Муравьев показал ему "записку", но передает ее содержание очень неопределенно. Видимо, ему самому осталось неясным, о назначении какими главноначальствующими Сергея Муравьева и Бестужева шла в ней речь. Повидимому, Пестель уведомлял С. Муравьева о включении его третьим членом в состав директории Южного общества и о переходе непосредственного руководства Васильковской управой к Бестужеву, подобно тому, как в те же ноябрьские дни и он передал руководство Тульчинской управой Барятинскому6 , так как сам был крайне занят делами общего руководства. Редактор тома усматривает в этой записке передачу Пестелем С. Муравьеву "полномочий... на руководящие действия в Обществе в случае своего ареста". Назначение "главноначальствующим" также и Бестужева редактор оставляет без объяснения. Едва ли можно согласиться с этим пониманием неясных показаний А. Муравьева. Однако высказываемое редактором общее положение о руководящей роли Пестеля в Южном обществе в последний период его деятельности, о тесном единстве действий Пестеля и С. Муравьева, о следовании Муравьева директивам Пестеля совершенно правильно и согласно со всеми данными источников (стр. 26 - 27, 107, 112, 117, 395; см. "Восстание декабристов". Т. IV, стр. 81, 110).

 

Тексты следственных дел воспроизведены в томе с большой тщательностью. Все же не обошлось без некоторых неточностей и опечаток, преимущественно во французском тексте, не безразличных для понимания соответствующих мест документов. Не всегда соблюдаются принятые в издании правила публикации документов, изложенные в предшествующих IX и X томах. Подчеркивания в тексте подлинных документов нередко не отмечаются курсивом, как этого требуют "Правила". Карандашные подчеркивания и пометы на полях тоже чуть ли не в половине случаев не оговорены и не описаны. Определения вероятных авторов этих помет и подчеркиваний в некоторых случаях даются, в большинстве же отсутствуют. Исправления явных описок и недоразумений в тексте то даются в подстрочных примечаниях, то вносятся непосредственно в текст. Следует признать улучшением то, что принято более подробное оглавление, указаны страницы для каждого документа, входящего в состав "дела"; дан список иллюстраций с указанием их места в книге.

 

Попрежнему малоудовлетворительны указатели: они не полны, именной указатель не содержит самых необходимых данных, предметный - аннотирован крайне скупо и не везде. В некоторых предшествующих томах (IV, VI) указатели были составлены полнее и содержательнее. Было бы целесообразно пересмотреть вопрос о принципах публикации материалов и затем твердо держаться их в следующих томах серии, имеющей такое большое и общепризнанное значение по важности и ценности публикуемых материалов.

 

 

6 По показанию Фаленберга, Барятинский в ноябре или в начале декабря 1825 г. говорил ему о том, что "он назначен Окружным Начальником Тульчинского Округа" (стр. 395).

Опубликовано на Порталусе 10 февраля 2016 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама