Валерий ИВАНОВ-СМОЛЕНСКИЙ

КАПКАН ДЛЯ ОБОРОТНЯ (ч.1)

АНОНС

И книга, и позже написанный по ней сценарий фильма "Капкан для оборотня", изложены на основе реальных событий, произошедших в Белоруссии в 90-х годах прошлого века. Внезапно бесследно исчезают главари преступного мира республики — воры в законе и преступные авторитеты — Щавлик, Мамонт, Брегет, Боцман, Кистень и другие. Проводимое прокуратурой расследование принесло неправдоподобные и поразительные результаты…
По указанию руководства страны уголовное дело было засекречено, чтобы не вызвать непредсказуемого общественного резонанса. Автор сценария в те годы работал прокурором города Минска…
Волей автора, из конъюнктурных соображений, действие перенесено в Россию.


ОТ АВТОРА

Все персонажи этой книги – вымысел автора, а любое
сходство с действительным лицом – случайность. Взгляды
и мнения, высказанные ее героями, могут не совпадать с
авторскими.
















Когда гремит оружие –
Законы молчат.
(Цицерон)





Закон напрасно существует
для тех, у кого нет ни мужества,
ни средств защищать его.

(Т.Б. Маколей)



ГЛАВА ПЕРВАЯ.

СТРАННО… ОЧЕНЬ ДАЖЕ СТРАННО.

Высоко в небе медленно чертила круги какая-то хищная птица. Тонкие вершины стволов лесных деревьев ярко освещало утреннее солнце. Лес почти вплотную подступал к заброшенному песчаному карьеру, края которого поросли густым кустарником. На одном из кустов сидело несколько ворон, с интересом поглядывающих вниз.
Песок в карьере уже подернулся травой, кое-где пробились первые весенние цветы. Звенящую тишину нарушало только громкое жужжание пчелы, кружащейся над одним из них. Вдруг цветок вздрогнул, тонкий стебель его надломился.
Чья-то рука судорожно смяла цветок за нижнюю часть стебля. Пчела, недовольно жужжа отлетела в сторону. Затем ладонь раскрылась и замерла. Сломанный цветок упал на землю. И вновь все застыло. Замерло и тело человека в джинсах и черной кожаной куртке, распахнутой на груди. Впереди за его поясом торчала рукоять пистолета — обычного потрепанного «Макарова». Еще дымились горячим паром свежей крови три огнестрельные раны, располагавшиеся наискосок, от левого плеча к правому боку. На водолазке у предплечья растекалось темное пятно. Глаза человека, широко распахнутые, неподвижно смотрели в небо.
Повсюду на дне карьера в разных позах застыли мертвецы, их было довольно много, около двух десятков. Рядом с некоторыми, на песке, слегка поросшем травинками, валялись пистолеты.
Недалеко от въезда в карьер друг за другом стояли четыре пустых черных джипа, у некоторых были распахнуты дверцы.
Вновь наступившую тишину вскоре нарушил громкий треск мощного дизельного двигателя, в карьер вполз огромный бульдозер на гусеничном ходу. Вороны синхронно сорвались с куста и с негодующим карканьем улетели прочь. Могучая машина некоторое время ерзала на месте, крутясь в стороны и выбирая позицию. Затем, опустив нож, бульдозер начал двигаться вперед и дугообразно загребать им лежащие трупы, волоча их вместе с песком в сторону высокой обрывистой стены карьера.
Широкий нож буквально вминал тела в песчаную стену, создавая огромный бугор. Стена карьера стала частично обрушиваться.
Затем бульдозер вернулся на исходную позицию и стал повторять то же с оставшимися трупами. Через некоторое время машина отползла назад, развернулась на месте и направилась к джипам.
Громадный нож бульдозера уперся в джип, стоящий первым, и начал его толкать. Джип завалился набок, бульдозер загреб его ножом и потянул вперед, по направлению к полуобрушившейся стене карьера.
Еще мгновенье — и джип с невероятной силой вдавлен в песчаную стену рядом с торчащими из высоких груд песка искореженными телами. Сверху вновь начал сползать пласт песка.
Бульдозер не спеша пополз к оставшимся джипам, но в это время сверху донесся громкий стрекот вертолета. Машина замерла на месте. Из кабины слегка высунулся человек и через опущенное боковое стекло посмотрел вверх. Лицо мужчины было почти полностью скрыто темно-зеленым кепи с широким козырьком, глаза прятались под большими черными очками.
Над карьером кругами летал внезапно появившийся вертолет с большой надписью синими буквами «МЧС» на боку. Хищная птица, грозно покружив над ним, видимо сочла противоборство нежелательным и неохотно полетела в сторону леса, рассекая воздух тяжелыми стремительными крыльями.
Человек в кепи быстро спрятался в кабину, достал мобильный телефон и стал кому-то что-то торопливо говорить.
Вертолет опустился еще ниже. Удивленный тем, что ему удалось увидеть, вертолетчик начал что-то кричать в микрофон. Бульдозер развернулся и выехал из карьера с поднятым ножом…

***

По вечерней улице к зданию ресторана с ярко светящейся вывеской «Белый Камень» подъехало такси. Из машины вышел худощавый мужчина лет пятидесяти, одетый в добротный элегантный костюм с безупречно подобранным модным галстуком, и направился к входу. Швейцар в поклоне распахнул перед ним дверь.
В холле его попытался остановить метрдотель:
— Извините, но у нас…
— На меня заказана кабинка, — прервал его мужчина.
— Да-да-да, — тут же услужливо поклонился метрдотель, улыбаясь, — идемте, я Вас провожу.
Они прошли в самый дальний конец зала, и метрдотель открыл дверь крайней кабинки. В небольшом помещении был накрыт столик на двоих, но, кроме кофе и минеральной воды, на нем ничего не было.
Вошедший сел за столик и буквально следом за ним в кабинку зашел усатый мужчина в темной летней курточке с поднятым воротником. Его лицо наполовину закрывали темные очки.
— Владимир Сергеевич? — спросил вошедший.
— Мне предъявить документы? — насмешливо ответил сидящий за столиком мужчина.
— Ну что Вы, не нужно. Я принес Вам некоторые материалы, которые, думаю, будут Вам небезынтересны, в связи с проводимым Вами расследованием.
— А Вы не хотели бы представиться?
— Это ни к чему. Изучите материалы, и Вы поймете, что это излишне. Я в них все равно не фигурирую.
— Что ж, давайте.
Усатый достал из-под курточки плотный целлофановый пакет, протянул его элегантному мужчине и присел рядом с ним за столик.
Тот взял пакет, раскрыл его и достал обычную канцелярскую папку с бумагами. Повертев папку в руках, он положил ее на стол и стал открывать.
— Я отдаю это Вам, — заторопился усатый, — но здесь смотреть их не стоит. Посмотрите потом, у себя. А сейчас мы разойдемся. Вы что-нибудь хотите заказать?
— Нет, пожалуй.
— Тогда выходите первым, — произнес усатый. — Я еще немного здесь посижу.
Его собеседник положил папку в пакет и встал.
— Не говорю пока спасибо, — он помедлил, решая про себя, протягивать ли руку на прощание.
— И не надо, — двусмысленно ответил усатый, замечая его попытку, — до свидания.
— Всего доброго, — элегантный мужчина прикрыл за собой дверь.
Выйдя из ресторана, он остановился на краю тротуара и поднял руку, пытаясь поймать такси.
Перед ним почти сразу затормозила темно-зеленая иномарка с тонированными стеклами.
— Куда? — спросил водитель через приспущенное боковое стекло переднего пассажирского места.
— В гостиницу «Белокаменский приют».
— Садитесь, довезу.
Человек с пакетом попытался открыть заднюю дверцу машины, но она не поддавалась.
— Там замок не работает, — спокойно сообщил водитель и кивнул на переднее сидение, — садитесь сюда.
Мужчина устроился впереди, рядом с водителем. Машина тронулась с места. В салоне громко играла музыка.
За спиной мужчины с пакетом внезапно возник чей-то темный силуэт. Две руки в тонких кожаных перчатках молниеносно набросили на шею впереди сидящего человека тонкую стальную удавку. При резком рывке за концы удавки послышался сухой металлический стрекот.
Мужчина, сидящий на переднем месте, дернулся всем телом, протянул руки к горлу, но почти сразу же обмяк. Тело содрогнулось в конвульсиях. Водитель правой рукой попытался удержать его от падения и прислонил к боковой дверце.
Машина, не останавливаясь, мчалась по вечерней улице. В салоне так же громко продолжала звучать музыка. Через минуты полторы тот, кто сидел сзади, нажал на кнопочку в основании стальной удавки. Вновь послышался металлический стрекот, и удавка разжалась на шее мертвеца.
Сидящий сзади бережно снял ее и пробормотал:
— Хорошая штука, еще пригодится.
На внутренней поверхности петли удавки, которую он крутил в руках, были прикреплены четыре тонких стальных шипа, с которых стекали капельки крови.
Водитель сделал музыку потише.
— Слушай, — он слегка обернулся назад, — а чего это он так сразу… Не особо-то и дергался, а?.. Я как-то в документальном кино видел, как вешают. Так минуту, точно, ногами дрыгают, хрипят.
— Секрет фирмы, — тихо и зловеще засмеялся мужчина сзади, — но тебе, так и быть, скажу. Шипы смазаны специальным парализатором, это вытяжка из змеиного яда лафити. Иранская гадюка так называется… И сразу наступает паралич мышц, а потом — обычная асфиксия…
— И силы много не надо…, — продолжал рассуждать водитель.
— Удавка затягивается практически сама, и растянуть ее невозможно, — довольным тоном произнес мужчина сзади, — в ней есть такая специальная стопорная дорожка, которая убирается нажатием кнопочки.
— Я видал как-то такие гонконгские наручники, — сообщил водитель, — разовые, из каких-то прочных полимеров… Без всяких ключей. И — никаких кнопочек, специальными щипчиками их только можно перекусить.
Убийца молча, аккуратно сложил кольцо удавки в темную плоскую шкатулку.
Машина мчалась уже через ночной мрак за городом.
Водитель покосился на прислоненного к дверце мертвеца и сделал музыку еще громче.
— Здесь какой-то пакет, — заметил он.
— Давай-ка его сюда, — произнес второй мужчина, — посмотрю, что там.
Он взял пакет, вытащил оттуда бумаги и при свете маленького фонарика стал их изучать.
— Любопытно, очень любопытно, — вполголоса пробормотал он, а затем громко, водителю — интересные документики, надо срочно показать шефу…
— Вот закончим с ним, — водитель кивнул на мертвеца, — тогда и покажешь.
Машина свернула на боковую дорогу и через некоторое время в лучах фар блеснула широкая лента реки…

***

В просторной комнате, с обстановкой, носящей некоторый налет деревенского быта, за крепким дубовым столом сидели двое пожилых мужчин — обоим было лет под шестьдесят.
Первый, среднего роста, с крупной лысой головой, на которой лишь возле ушей пушились кустики седых волос, был обладателем упрямо торчащего подбородка, а холодные немигающие глаза его говорили о своенравии и властности.
Второй мужчина был высок и сутул, с мощным торсом и лицом, побывавшим в изрядных переделках. Несколько кривых шрамов, надорванное ухо и сломанный искривленный нос заявляли о буйном нраве их владельца. Глаза застыли в вечном недоверчивом прищуре.
Руки обоих были покрыты синими блатными татуировками.
— Беспредел какой-то, — хриплым голосом с возмущением произнес высокий, — что Анвару скажем? Кто бойцов замочил?
— А он спросил нас, когда их посылал? — сипло возразил лысый, — ответь, Боцман, спросил? Или, может, тебе лично маляву задвинул?
— А чего ему.., — неуверенно произнес сутулый верзила, — на своей-то территории… Ты осьминогом-то на меня не при…
— Была его! — отрезал лысый, — была, да…
Внезапно открылась дверь, и зашел высокий, средних лет мужчина с атлетической фигурой и несколько узким лицом. Он молча посмотрел на лысого.
— Говори, Авдей, — просипел тот, — что там сорока на хвосте принесла?
— Пусто, — атлет пожал плечами, — непонятка для всех… Кто завалил? Несознанка какая-то…
— Может, меж собой заварились…, — предположил верзила.
— Нет, — уверенно возразил атлет, — в ментовке говорят, что стволы чистые — никто из них не стрелял.
— Рой землю, Авдей, — повелительно приказал лысый, — обшмонай все курятники, все хазы, кто-то ж должен знать. А где Тиша?
— В область уехал, — буркнул атлет.
— Чего-чего? — с подозрением спрашивает лысый, — это к Анвару, что ль?
— Нет. Говорят, девка у него сбежала, — усмехнулся атлет, — так искать поехал.
— Ну-ну, — недоверчиво процедил лысый сквозь зубы.
— Слушай, Косарь! — предложил верзила, — может, маляву Анвару зарядим?
— Еще чего…, — презрительно скривился лысый, — сам пусть спросит…
Две глубоких длинных морщины, избороздившие его лицо от основания носа до уголков губ, придавали ему весьма зловещий вид.
— Иди, Авдей, — повторил он с нажимом, — шелупонь потряси, по низам…

***

В современной, хорошо обставленной квартире, на кухне стояли друг против друга и оживленно разговаривали двое усатых мужчин среднего возраста и, как сейчас принято говорить, «кавказской национальности».
Один из них, с большим горбатым носом и черными, подернутыми сединой, волосами, весьма походил на грузина. В руке он держал стакан с виноградным соком, из которого изредка прихлебывал во время разговора.
Второй, с точеными кавказскими чертами лица, больше напоминал чеченца.
— Предъяву надо, — горячился второй, — вазму сваих, паеду: разбираться нада…
— Каму предиаву? — спокойно спросил «грузин», — нэ спэши, Муса. Куда паедышь… Чи-то скажешь? Кто лудэй убил, да?
— Косару! — гневно воскликнул второй, — его зона, да? Пуст и атветыт!
— Нэт. Мусара сначала отвэтят: кто? — первый резко ткнул пальцем в пространство, — а патом мы прыдем и скажем: ты лудэй убил! И будэм рэзать, как барана, да…
Он, распалившись, дугообразным движением провел ладонью возле своего горла…


***

В бухгалтерии царила обычная рабочая атмосфера. Миловидная молодая женщина, заглянув в ведомость, достала из сейфа пачку денег и начала отсчитывать необходимую сумму, сопровождая счет купюр вслух.
— Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…, — она добавила к пачке еще несколько мелких купюр, — ну, вот и все. На целый месяц Вам хватит, Игорь Викторович. Если, конечно, не увлекаться…
Женщина кокетливо улыбнулась загорелому мужчине средних лет, одетому в подчеркнуто элегантный светлый костюм.
Тот улыбнулся в ответ, аккуратно складывая деньги в дорогой кожаный бумажник.
— Вы же знаете, я не из таких, Амалия Кирсановна, — мужчина поднял на нее взгляд, — а Вам эта кофточка, ну просто… Словом, Вы, как всегда, очаровательны.
Щеки женщины слегка зарделись, она засмущалась.
— Спасибо за комплимент. А куда это Вы едете, если не секрет?
— В Белокаменск, обычная служебная командировка.
— Белокаменск? Где это? — женщина слегка наморщила лоб, словно что-то припоминая.
— В Поволжье, в Прикамской области, — уточнил мужчина, вновь улыбнувшись, — и я там буду по Вас скучать.
— Ой, ну что Вы, — протянула женщина кокетливо.
Она подала мужчине листок бумаги.
— Вот здесь распишитесь, пожалуйста. А тут — всю сумму прописью… Нет, дату не ставьте, я сама потом…
— До свидания, Амалия Кирсановна, — мужчина слегка приподнял руку и взмахнул, прощаясь, — До свидания, — немного повысил он голос, чтобы услышали остальные женщины в комнате.
— До свидания, Игорь Викторович.
Мужчина вышел, а женщина, выдававшая ему деньги, мечтательно посмотрела вслед.
— Белокаменск? Это ж там недавно Логинов пропал, — встрепенулась молодая блондинка, сидящая за соседним столом.
Первая женщина испуганно округлила глаза.

***

Пассажирский поезд пришел в Белокаменск ранним вечером. Из вагона на перрон, в числе других пассажиров, легко спрыгнул со ступеньки темноволосый мужчина лет сорока пяти, с легкими залысинами и правильными чертами волевого лица, слегка тронутого южным загаром. Его загорелую кожу выгодно оттенял светло-серый костюм с серым, в полоску, галстуком. В правой руке вновь прибывший держал дорогой кожаный чемодан.
К нему тотчас направились трое встречающих. Первым шел солидный и седоватый, немного располневший, мужчина. На вид ему было слегка за пятьдесят. За ним чуть поодаль шагали еще двое мужчин. Один из них — невысокий, но плотно сбитый и коренастый, с пронзительными синими глазами, другой — высокий здоровяк, атлетическая фигура которого отчетливо вырисовывалась под одеждой. Все трое были одеты в современные костюмы с галстуками, но, если на седоватом и коренастом костюмы сидели, как влитые, то здоровяк явно не соответствовал своему одеянию. Да и по осанке его сразу можно было заметить, что выбранная им профессия явно связана со службой, на которой приходится носить погоны.
— Игорь Викторович Барсентьев? — обратился к прибывшему седоватый.
— Да, — тот перебросил чемодан из одной руки в другую и протянул освободившуюся для рукопожатия.
— С приездом. — Седоватый пожал ему руку и представился: — Севидов Михаил Матвеевич, прокурор города.
— А это мои коллеги из сопредельного ведомства, — он показал рукой в сторону коренастого, — Крастонов Александр Олегович, начальник криминальной милиции, а сейчас и вовсе он у нас в городе самый главный милиционер. И Легин Андрей Зосимович, начальник управления по борьбе с организованной преступностью УВД города, — рука указала на здоровяка.
Приезжий по очереди пожал руки всем встречающим.
— Номер Вас ждет, устроим в лучшей нашей гостинице. Если возражений нет, сразу туда и отправимся.
— Возражений нет, — широко улыбнулся Барсентьев.
Легин подхватил чемодан приезжего, который в его огромной ручище показался детским, и все четверо направились к привокзальной площади.
Там их уже ждал черный джип, водитель которого, выскочив из машины, взял чемодан из рук Легина и открыл гостю заднюю правую дверцу. Он был одет тоже в гражданское — брюки и светлую футболку с короткими рукавами. Легин сел на переднее сидение, а Крастонов и Севидов — сзади и слева.
Стоящий впереди джипа милицейский «Опель» включил все свои мигалки и, крякнув сиреной, тронулся с места. Джип резво дернулся за ним, и оба автомобиля быстро понеслись среди застывшего на время потока автомашин.
Барсентьев с любопытством рассматривал город через боковое стекло.
За окном проносились высокие современные здания и широкие просторные улицы.
— Да, у вас довольно большой город, — поглядывая на многочисленные высотные здания с обилием рекламы, удивился приезжий.
— Шестьсот тридцать тысяч жителей, — с гордостью сообщил Севидов, — а также крупные промышленные предприятия, железнодорожный узел, речной порт и даже есть небольшой аэропорт.
Автомобили свернули на боковую, более узкую улицу, застроенную старинными добротными домами.
— Город не может похвастать седой стариной, но возраст его достаточно солиден. Он был основан в 1467 году при Великом князе Иване III, — продолжал Севидов. — Вначале на берегу реки был построен острог, то есть небольшая крепость, для защиты от казанских татар. Назывался он Белый Камень, оттого что берега реки выстланы песчаником белого цвета. А когда уже первый русский царь Иван Грозный взял Казань и присоединил эти земли к Руси, наш Белокаменск, такое название дали ему после революции, стал центром торговли в среднем Поволжье.
Машины вновь свернули и помчались по набережной, вдоль реки, на которой виднелись остатки нескольких древних строений.
— Это старинная пристань, — пояснил Севидов, — здесь когда-то разгружались суда с хлебом, рыбой, пенькой, медом, воском и кожей. Позже порт перенесли в южную часть города, там больше места. Город был также знаменит производством печных изразцов, сейчас это комбинат керамических изделий, самый крупнейший в России.
— И промышленные предприятия не заглохли, как это у нас было почти повсеместно в постперестроечное время? — удивился Барсентьев.
— Нет. Они попали в хорошие руки. Производство у нас довольно современное — несколько машиностроительных предприятий, заводы радиооборудования, электротехнический, моторостроительный, химико-фармацевтический...
— Крупнейший и очень современный турбинный завод, — добавил Крастонов, — а, кроме того, два вуза и два действующих театра.
За окном промелькнула старинная церковь.
— Из памятников старины, — оживился Севидов, — у нас остались руины крепости и детинца. Есть также пятиглавая церковь Воскресения XVI века и Свято-Никольский монастырь — тоже действующие. В разные времена здесь бывали Державин, Пушкин, Жуковский, Гоголь, Аксаков…
Пока Барсентьев слушал про городские достопримечательности, автомобили подкатили к гостинице, имевшей, одновременно, вид и современный, и основательный, солидный. Вывеска гласила «Белокаменский приют».
В холле Легин, вновь взявшись нести чемодан, забрал ключ от номера у администратора, остальные пошли к лифту, который поднял их на четвертый этаж. Когда все подошли к номеру, Легин был уже около двери и открывал ее ключом.
— Ну вот, — сказал Севидов, когда все вошли, — по-моему, Вам здесь будет неплохо.
Люксовский номер состоял из гостиной, спальни и ванной комнаты с ванной, туалетом и душем. Гостиная могла послужить и кабинетом, так как здесь находился стол, а также сейф, скрытый в стенном шкафу, который Крастонов сразу же продемонстрировал.
— Уголовные дела уже лежат здесь, — уточнил он, — а также есть мобильный телефон и всякие канцелярские принадлежности, которые могут Вам пригодиться.
— Спасибо большое, но мобильник у меня с собой.
— Ну, будет два, на всякий случай. Что еще в первую очередь Вам понадобится? — спросил предупредительный, но отнюдь не лакействующий перед приезжим, Крастонов.
— Ноутбук, пожалуй, — после некоторого раздумья произнес Барсентьев, — с выходом в Интернет.
— Мы это предусмотрели. Ноутбук будет доставлен завтра, а подключиться к Интернету можете прямо с выхода на гостиничный телефон.
— Еще нужен доступ к Вашим базам данных, в том числе, секретной: мне понадобится определенная оперативная информация, а может и базы данных городской администрации, и коды к ним, естественно.
Крастонов ненадолго задумался, на лице его отразилось мимолетное сомнение, затем он улыбнулся:
— Будет сделано, никаких секретов от Вас у нас нет.
В дверь номера осторожно постучали. Легин открыл дверь и, забрав у водителя три небольших картонных коробки, поставил их на стол, выжидающе глядя на Севидова.
— Перекусим с дороги, —полуутвердительно спросил тот у Барсентьева и, не дожидаясь ответа, махнул рукой, — накрывай на стол.
— Не возражаю, — запоздало ответил Барсентьев.
Все, впрочем, было уже приготовлено и нарезано. Легин удивительно расторопно для его комплекции расставил пластмассовые баночки, тарелочки и прочую кухонную утварь на столе. Из последней коробки были извлечены три семисотпятидесятиграммовых бутылки. Одна с виски, другая с коньяком, третья с финской водкой — на любой вкус.
— Что предпочитаете? — Севидов кивнул на бутылки, обращаясь к приезжему.
Гость предпочел виски.
Легин проворно разлил напитки: Барсентьеву и Крастонову виски, Севидову — коньяку, а себе плеснул немного водки. Он, вероятно, хорошо знал вкусы присутствующих.
— С приездом, — Севидов первым поднял руку и четыре пластиковых стаканчика с характерным шорохом столкнулись в центре стола.
Молча закусили, затем Легин налил по второй.
— За здоровье столичного гостя, — коротко сказал Крастонов.
Немудреный застольный обряд повторился.
— Что все-таки случилось в вашем городе? — спросил, наконец, Барсентьев, закуривая сигарету.
Севидов и Крастонов также закурили. Легин был некурящим, он потянулся к стаканчику и выпил минеральной воды.
Все трое переглянулись.
— Вы, что, вообще ничего не знаете? — озадаченно спросил Севидов.
— Ничего. То есть, почти ничего, — поправился Барсентьев, — я отдыхал на Кипре, вдруг меня отзывают из отпуска, вручают билет на поезд, и вот я уже здесь — как говорится, с корабля на бал. Зам Генерального прокурора сказал, — на месте, мол, все узнаешь. Знаю, конечно, что произошло несколько загадочных убийств, и что недавно бесследно пропал мой коллега, следователь Генпрокуратуры Логинов, прибывший в Белокаменск для расследования этих убийств. Вот, пожалуй, и все.
— Да, здесь нам похвастать нечем, — удрученно заметил Севидов, — несколько лет уже не случалось у нас ничего серьезного, типа заказных убийств и бандитских нападений, и вот тебе…
Он налил себе минеральной воды и выпил.
— Наш город вообще весьма, — он подчеркнул это слово, — специфичен, в отношении преступности… Ну да не все сразу. Позже я Вам расскажу подробнее о наших делах, — и он кивнул в сторону начальника криминальной милиции. — Давай, Крастонов, изложи по существу произошедшие события.
— Без двух дней месяц назад в милицию поступило сообщение, что в заброшенном песчаном карьере, это в семнадцати километрах от города, творится что-то необычное, — Крастонов затянулся сигаретой и выпустил дым в сторону, — опергруппа выехала, а там — семнадцать трупов…
— Сколько-сколько? — недоверчиво переспросил Барсентьев.
— Семнадцать, — хмуро повторил Севидов, — из них шестнадцать вооружены пистолетами. И там же — четыре пустых джипа. И, черт меня побери, если я понимаю, в чем там было дело…
Он обреченно махнул рукой.
— Как выяснилось позже, — невозмутимо продолжал Крастонов, — все они оказались членами ОПГ, то есть объединенной преступной группировки, из нашего областного центра Прикамска. И все — с огнестрельными ранениями.
— Устроили разборку между собой?
— Неизвестно. Наутро поступило сообщение о том, что обнаружен мертвым работник Белокаменского ГИБДД. Также огнестрельное ранение. Да еще и отрублена рука.
— Как, рука?
— Да, правая рука. Кроме того, было украдено его табельное оружие.
В Барсентьеве сразу же проснулся следователь.
— Что еще было взято у убитого?
— Больше ничего. Но суть-то не в этом. Проведенное нами расследование не дало никаких результатов. Тогда из Москвы был прислан ваш коллега Логинов. И две недели назад он также исчез, причем совершенно бесследно. И вновь никаких результатов следствие по факту его исчезновения не принесло. Вот вкратце и все.
И Крастонов решительно погасил сигарету в пепельнице.
— Михаил Матвеевич, — обратился он к Севидову, — может, не будем нагружать московского товарища на ночь всеми обстоятельствами?
— Да, пожалуй, не стоит.
— Вы правы, — устало согласился Барсентьев, — следователь сейчас из меня никакой. Надо отдохнуть с дороги, как следует. Кто меня сможет завтра утром полностью ввести в курс дела?
— Следователь мой, Мирчук, — деловито произнес Севидов, — который, собственно, и начинал эти дела. Завтра с утра он будет у Вас.
Он также погасил сигарету и кивнул Легину, — ну, действуй, а то что-то мы притормозили…
— За Ваш гостеприимный город, — последний тост был за Барсентьевым.

***

Барсентьев проснулся, когда было уже достаточно позднее утро. Вчерашнее возлияние слегка ощущалось, мучила жажда, но надо было сосредоточиться на деле и хоть в общих чертах просмотреть документы перед приходом следователя.
Взяв сигарету, Барсентьев устроился в мягком кресле за письменным столом. Какую из этих двух тощих папок, лежащих друг на дружке, взять первой? Может, вначале эту?
УГОЛОВНОЕ ДЕЛО № 117-08/2006 по обвинению/по факту убийства Гудникова Л. С.
Начато:23 апреля 2006г. Окончено:____________
Барсентьев взял верхнюю папку, раскрыл ее и стал листать бумаги, кое-где пристально задерживая взгляд, и внимательно читая написанное.
«…труп лежит на спине лицом вверх на дне придорожной канавы возле обочины дороги. Левая рука согнута ладонью к правой подмышке, правая вытянута вдоль тела, на ней отсутствует кисть. На трупе надета форма работника ГИБДД со светоотражающими элементами и с погонами старшего лейтенанта милиции. Одежда и обувь трупа обильно покрыты росой.
Выходное отверстие от пули расположено в лобной части головы над правым глазом, неровно округлой формы, диаметром 31 миллиметр…
Кисть правой руки имеет повреждения, характерные для их нанесения рубящим предметом, отделена от предплечья и лежит посередине груди трупа в области сердца.
Между средним и указательным пальцами кисти лежит денежная банкнота, достоинством в сто долларов США, выпуск F6, серия DL, №25293901А.
Кисть левой руки полусогнута, лежит на животе трупа в области поясного ремня. Под ней находится листок бумаги белого цвета, размером 120 на 173 миллиметра с неровным текстом печатными буквами синего цвета, написанным от руки. Текст содержит слова: «Два предупреждения были сделаны, — третье для остальных подобных». Точка в предложении отсутствует…
На обочине правой стороны проезжей части дороги… находится автомобиль модели «Опель Астра» белого цвета с нанесенной атрибутикой службы ГИБДД с включенным проблесковым маячком синего цвета…»
Барсентьев прервался на некоторое время, потянулся в кресле, вытянул ноги и пустил дым тонкой струйкой в сторону приоткрытого окна. За окном разноголосисто бурлила жизнь большого города. Сплошной гул перемежался скрипом тормозов, автомобильными гудками, где-то звучала музыка. Солнце поднялось повыше, и в номере стало душно. Кондиционер, хоть и был в наличии, но явно не работал.
Пододвинув поближе к себе второе уголовное дело, следователь раскрыл его наугад.
Вклеенная в дело широкоформатная цветная фотография на весь лист представила ему панораму песчаного карьера. Словно рукой неведомого великана вдавлен в стену карьера искореженный черный джип. Из груд песка, словно придвинутых чьей-то мощной дланью к обрывистой карьерной стене, торчат многочисленные человеческие останки, также словно смятые. В одном месте из песка виднеется верхняя часть туловища с неестественно резко запрокинутой назад головой. Фотограф умышленно выстроил кадр так, что все это скорее походило на детскую песочницу, и казалось, что это детская ручонка сгребла к стенке игрушечные автомобильчики и фигурки сломанных игрушечных человечков.
Барсентьев вмял выкуренную сигарету в пепельницу, встал и закрыл окно. Оба окна — и в кабинете, и в спальне — выходили на городскую улицу. Уличный шум мешал сосредоточиться, манил к себе, сулил избавление от духоты гостиничного номера. Проветриться бы не мешало, но ничего не поделаешь — дела… И Барсентьев лишь покачал головой, отгоняя посторонние мысли.
В этот момент в дверь гостиничного номера осторожно постучали.
— Открыто! Входите!
В дверь, как-то бочком, буквально ввернулся мужчина рыхлого телосложения с темно-желтым портфелем в руке. Модный, но весьма помятый пиджак был ему определенно великоват и висел на пришедшем, как на вешалке. Лицо посетителя, с отвисшими щеками брыжного типа, было тоже каким-то помятым, рыхлым и невыразительным. Глаза неопределенного голубовато-серого цвета смотрели настороженно и с опаской.
— Мирчук? — хозяин номера сделал шаг навстречу и протянул руку.
— Так точно. Старший следователь прокуратуры города.
— Барсентьев, — представился в свою очередь хозяин номера и гостеприимно махнул в сторону кресла. — Присаживайтесь.
Барсентьев поставил кресла одно напротив другого, чтобы расположить собеседника к открытому разговору, как коллега с коллегой, и первым сел.
Вошедший последовал его примеру, пристроил портфель около себя на полу, и выжидающе посмотрел на Барсентьева.
— Вы проводили следствие по убийству работника ГИБДД Гудникова и массовому убийству в песчаном карьере? — сразу перешел к делу тот.
— Ну, собственно говоря, — Мирчук достал большой клетчатый платок и вытер вспотевший лоб, — я выезжал на осмотр места происшествия по первому уголовному делу, и его же принял вначале к своему производству. По второму делу я проводил осмотр и некоторые первоначальные следственные действия, но уже под руководством следователя Генеральной прокуратуры Логинова, который, приехав, принял к своему производству уже оба уголовных дела.
— У вас есть свои версии по убийству Гудникова?
— Трудно сказать, — Мирчук слегка оживился, — осмотр места происшествия зафиксировал множество странных фактов. Но еще больше поставил вопросов, на которые пока невозможно ответить…
— Вы обсуждали это подробно с Логиновым? Кстати, когда Вы его видели в последний раз, до того, как он бесследно пропал?
Мирчук пожимает плечами и отводит взгляд в сторону.
— Да, обсуждали, — тяжело вздыхает он, — а исчез он на следующий день, после того как прокурор области проводил оперативку по этим делам с участием Логинова и руководителей городской милиции. Как раз я и готовил справку по этому вопросу, и Логинов, уходя с совещания, сказал мне…
— Ладно, подробнее об исчезновении Логинова мы поговорим позже. Начнем с этих двух дел. Вообще, Вам не кажется, что они как-то связаны с его внезапным исчезновением? Может его убили, либо похитили те, на кого пало подозрение в убийствах?
Глаза Мирчука снова непроизвольно метнулись в сторону, руки засуетились, задержавшись на пуговице пиджака и теребя ее.
— Видите ли, э-э-э, товарищ …
— Меня зовут Игорь Викторович.
— Понимаете, Игорь Викторович, безусловно, можно было бы сделать такое предположение, если бы мы вышли на следы преступников… То есть, стали бы опасными для них, имели бы изобличающие улики… Тогда можно было бы предположить, что его убрали каким-либо способом… Но у нас не было ни малейшей зацепки, ни одного подозреваемого… Да и потом… И меня бы также убрали бы, так как я ведь непосредственно работал по этим делам.
— Логично. Что ж, давайте поговорим об обстоятельствах убийства работника ГИБДД. Начнем с осмотра места происшествия. А, точнее, с сигнала об этом факте. Кто обнаружил труп?
— Его обнаружил дальнобойщик, который рано утром проезжал по шоссе.
— То есть не местный?
— Нет, почему же, местный. Он загрузился за день до этого на нашем предприятии «Мобилсистемы» и должен был везти груз в Казахстан. Увидев стоящую на обочине милицейскую машину с работающим проблесковым маячком, водитель тормознул, думая, что следует остановиться. Обнаружил труп в форме в придорожной канаве и позвонил своему начальству. А те уже и сообщили в милицию, а ему велели ждать на месте.
— Других свидетелей нет?
— Есть еще два свидетеля, видевшие инспектора еще живым недалеко от того места, где был позже найден его труп. Муж, сидевший за рулем старенького «Москвича» и его жена, находившаяся рядом. Гибедедешник остановил их, проверил документы и отпустил. Проблесковый маячок на милицейской машине работал. Работник милиции был один. Происходило это уже под вечер, супруги возвращались в Белокаменск со своей дачи.
— Из протокола осмотра места происшествия усматривается, что убийство совершено в упор сзади, выстрелом прямо в затылок потерпевшему. Кстати, протокол составлен весьма грамотно и всеобъемлюще — говорю Вам это, как профессионал профессионалу.
— Спасибо. — Брыжастые щеки Мирчука дернулись вверх, изображая улыбку, и слегка зарделись. — Ну, да ведь двенадцать лет на следствии, кое-чему уже научен.
— Все время здесь, в Белокаменске?
— Да.
— Следов сопротивления при осмотре трупа не обнаружено, — продолжает Барсентьев, — а это значит...
И он, сделав паузу, вопрошающе посмотрел на Мирчука.
Но тот промолчал.
— …Значит, потерпевший никоим образом не подозревал о таком развитии событий, как быстрый летальный исход. Подкрасться незаметно вплотную невозможно. Он, что, полностью доверял стоящему или, если, например, это было в машине, то сидящему сзади? Давайте порассуждаем вместе.
— Скорее всего, убийство было совершено в каком-то другом месте, — ответил Мирчук. — Ни в машине, ни в ближайших окрестностях, по соседству от места происшествия, следов крови Гудникова не обнаружено.
— Совершенно верно. И вряд ли в это время перед ним кто-то находился. Иначе стрелявший рисковал, прострелив голову милиционера, зацепить своего, который возможно отвлекал внимание от происходящего сзади. В данном случае пуля прошла навылет, что бывает крайне редко, так как кости черепа очень прочны. Во всяком случае, пуля, пробив затылочную и лобную части черепа, должна была потерять свою убойную силу и упасть где-то неподалеку. Искали ли ее? Из материалов дела этого не видно.
— Искали. Даже применялся металлоискатель. Пуля не найдена. Полагаю, что убийство было совершено довольно далеко от места обнаружения трупа. Во всяком случае, мы проводили поиски следов преступления в окружности не менее полукилометра и ничего не…

***

У здания УВД города Белокаменска постоянное движение — то подъезжают, то отъезжают автомобили с милицейской символикой.
Из одной машины вышел Крастонов в летней милицейской форме, но без фуражки. Идущие ему навстречу офицеры милиции козыряли, Крастонов в ответ лишь кивал им головой, некоторым пожимал руки.
Когда он зашел в здание, из дежурной комнаты выбежал капитан милиции, на ходу нахлобучивая на голову фуражку.
— Товарищ полковник, — он вытянулся, отдавая честь, — за время моего дежурства в городе…
— Короче, — прервал его Крастонов, — есть что-нибудь чрезвычайное?
— Никак нет, товарищ полковник, только ночью был подозрительный пожар на складах фирмы «Компьютерлэнд».
— Почему решили, что подозрительный?
— Ну, так ночью ведь... И полыхнуло сразу в трех местах. Похоже на умышленный поджог… Фирму сейчас трясут налоговики…
— Ясно. Опергруппа выезжала?
— Так точно. Вместе с эмчеэсовцами. Даже прокурорский следователь подъехал. Но просто поприсутствовал, осматривали наши…
— Хорошо. Легин здесь?
— Минут двадцать назад уехал.
— А Михеев?
— Михеев здесь.
— Ладно, свободен.
Капитан побежал назад в дежурку.
Крастонов вынул из нагрудного кармана мобильный телефон, набрал какой-то номер, произошло соединение.
— Ты все подготовил? — спросил Крастонов и, услышав ответ, продолжил. — Да… Возможно в самое ближайшее время… Сделай все сам… Нет, только распечатки разговоров. Но просматривать все материалы от и до… Жди звонка… Или я, или Легин… Ну давай, занимайся…
Крастонов набрал еще один номер, но уже нажатием только одной кнопки.
— Андрей, — быстро произнес он в трубку, — Михеев все подготовил… Еще нет… Ты, давай, лично проконтролируй эти вопросы. У технарей знаешь, что в голове?.. Вот-вот, именно. Все, до связи.
Крастонов спрятал мобильник в карман и пошел по коридору, здороваясь с проходящими мимо сотрудниками. На втором этаже он зашел в дверь с надписью «Приемная».

***

В гостиничном номере Барсентьев по-прежнему пытался выяснить подробности загадочного дела у местного следователя, как вдруг на столе резко звонил телефон.
— Барсентьев, слушаю, — машинально произнес москвич служебным тоном и чертыхнулся, уже про себя: «Э, черт, заразмышлялся, забыл, я же не в служебном кабинете».
— Приветствую, товарищ генерал, — в трубке послышался четкий, по-военному, голос, — начальник криминальной милиции Белокаменского РУВД Крастонов потревожил.
Крастонов вовсе не ошибся и не завысил из лестных побуждений звание приезжего: Барсентьев действительно имел прокурорский чин государственного советника юстиции 3 класса, что соответствует армейскому или милицейскому званию генерал-майора. А Крастонов в настоящее время исполнял обязанности начальника Управления внутренних дел города Белокаменска, поскольку тот находился в госпитале, готовясь уйти на заслуженный отдых по возрасту.
— Какая нужна помощь? — поинтересовался Крастонов, — может, транспорт, связь, люди?
— Спасибо. Помощь, конечно, понадобится, но немного позже. Пока изучаю дела. — Следователь был достаточно официален, но и вполне дружелюбен. — Спасибо за вчерашнюю встречу, устроился я неплохо, жарковато только в номере, кондиционер тут не работает.
— Задачу понял. Сегодня же либо переведут в другой номер, либо исправят технику. Что-нибудь еще?
— Спасибо, пока ничего.
— Тогда до связи. Личный состав Белокаменской милиции в Вашем полном распоряжении, может вечером что понадобится в плане.., ну, в любом плане, — поправился Крастонов и заразительно засмеялся, — звоните в любое время на мобильный.
Барсентьев положил трубку.
— Хороший мужик этот ваш Крастонов. Мент, в хорошем смысле этого слова, и веет от него какой-то силой и уверенностью в правоте своего дела. Глеб Жеглов, да и только.
— О, Вы еще много о нем узнаете интересного, — чересчур восторженно воскликнул Мирчук, — он ведь здесь…
Но тут же запнулся на полуслове, наткнувшись на недоуменный взгляд Барсентьева.
— Вы выяснили, были ли у убитого инспектора враги? Или какие-нибудь недруги? — спросил тот после небольшой паузы.
— Никаких данных об этом в ходе следствия не добыто. Холост, из местных, взысканий за период службы не имел, близких друзей не было, вел довольно замкнутый образ жизни.
— Когда, по-вашему, было совершено убийство Гудникова?
— Сопоставляя показания свидетелей со временем наступления смерти, согласно заключению судмедэкспертизы, можно сделать вывод, что убийство произошло около одиннадцати часов вечера.
На эти вопросы Мирчук отвечал четко и толково.
— Давайте поговорим о возможных причинах совершения преступления, о мотивах убийства. Из протокола осмотра следует, что служебная кобура была расстегнута и пуста. Убийца, или убийцы, забрали пистолет. Кому нужен не засвеченный «Макаров»? Как правило, представителям криминалитета для продолжения кровавых дел. Могли ли убить только из-за оружия?
— Думаю, нет. Версия номер один по делу, несомненно, убийство на почве мести. Никаких признаков ограбления. Деньги и американская валюта в бумажнике не тронуты. Напротив, зажатая в отрубленной руке стодолларовая купюра, очевидно, дополнительно вручена покойнику посмертно, и это наводит на мысль, что главное здесь — не деньги, а некие обязательства.
— Что-то пообещал гибедедешник сделать, но не сделал, несмотря на предупреждения. Не сумел? Не захотел, потому что не боялся контрагента?
— Сложно предположить, — ушел от ответа Мирчук.
— Допустим, что убийство совершено именно криминальными элементами. Что мог сделать, или пообещать сделать «деловым» обычный старший инспектор?
— Ну, регистрацию краденых автомашин на постоянной основе, например…
— Мог, но только в содружестве с другим работником ГИБДД, работающим в отделе регистрации автотранспорта, поскольку сам убитый работал в дорожной службе. Укрыть совершенное автодорожное происшествие со смертельным исходом? Тоже мог, поскольку являлся должностным лицом, составляющим первичные документы при таких обстоятельствах. Как версии, годятся?
— Годятся.
— Хорошо. Идем дальше. Что может значить окончание фразы в записке, зажатой в левой руке «… — третье для остальных подобных»? Предупреждение в виде убийства, для кого, остальных? И чему подобных? Других работников городской службы ГИБДД? Возможных сообщников покойного? Либо вообще это написано со злости ко всем необязательным людям и должностным лицам? Кстати, что считал Логинов по поводу текста записки?
Услышав фамилию исчезнувшего следователя, Мирчук снова вздрогнул, руки его суетливо заметались по пиджаку и, наткнувшись на пуговицу, начали ее крутить. На лбу его выступила испарина, глаза, обтянутые паутинкой красных прожилок, забегали по сторонам.
Барсентьев, прищурив глаза, внимательно наблюдал за происходящим.
— Логинов?.. — забормотал Мирчук, — он считал… Мы… мы не обсуждали с ним этот вопрос…
— Нет, эмоции тут, вероятно, не при чем, — Барсентьев отрицательно покачал головой. — Убийство, судя по всему, было тщательно спланировано и совершено вполне хладнокровно. То бишь, предостережение адресовано определенной категории людей. Какой, остается только гадать.
— Да… Я полностью согласен с Вами, — облизывая губы, пробормотал Мирчук.
Его глаза застыли на стоящем на столе, изящном хрустальном графинчике, наполовину наполненном водой, кадык на шее непроизвольно дернулся, он сглотнул и облизнул сухие губы.
— Водички хотите? — Барсентьев приглашающе махнул рукой в сторону графинчика, — пожалуйста. Только я не совсем уверен, что она съедобна. А минералкой запастись пока еще не успел.
Когда Мирчук наливал воду в стоящий рядом высокий хрустальный стакан, рука его заметно дрожала, и горлышко графинчика несколько раз звякнуло о край стакана.
И это тоже не ускользнуло от внимательного взгляда Барсентьева.
Мирчук жадно, взахлеб, большими глотками выпил воду на одном дыхании.

***

Кабинет Крастонова был большим, удобным, с современным интерьером, напичканный всевозможной оргтехникой. На стене, высоко над креслом, располагался портрет Президента России Путина. Сбоку в углу, на подставке — небольшой трехцветный российский флаг.
Крастонов небрежно раскинулся в кожаном кресле с высокой спинкой и, задумчиво вертя в руках массивную шариковую ручку, негромко бубнил известную песню Макаревича: — Вот, снова поворот, а мотор ревет…
Еще больше задумавшись, он начал постукивать в такт концом ручки о стол, затем, немного погодя, отбросил ее в сторону и нажал на клавишу селекторной связи.
— Легин… Приезжий важняк просил ноутбук… Возьми у Михеева самый современный… Да… Пусть он его сразу настроит на вход в Интернет… Да… Нет, сам и завези. Посмотри, как там москвич устроился. Есть ли просьбы какие и прочее… Да, пусть Михеев поставит основной этот диск, забыл как его, дробовик, что ли… Во-во — винчестер. Чтобы его было невозможно стереть полностью, у него есть такие… Ну, действуй.
Закончив разговор, Крастонов продолжил мурлыкать вполголоса: — что он нам несет, пропасть или взлет…

***

Барсентьев шагал по своему номеру из угла в угол с дымящейся сигаретой в руке. Мирчук молча сидел в кресле, обливаясь потом.
— …Наконец, отрубленная кисть руки. Что сие может значить? — произнес, наконец, Барсентьев.
Мирчук неопределенно пожал плечами.
— Помнится, у членов «якудзы» — японской мафии — существовал обычай отрубать себе палец. Это, кажется, означало выражение вины и полной покорности главарю.
Мирчук дернул в недоумении левым плечом, склоняя к нему голову и поджимая губы.
— Кисть руки в средневековые и более древние времена отрубали в наказание за воровство и фальшивомонетничество, — продолжал Барсентьев. — За фальшивомонетничество части конечности лишались лишь мелкие сошки — пособники. Организатору же заливали горло тем металлом, из которого чеканились поддельные монеты. Такой вот своеобразный способ смертной казни. Не подходит?
— Нет, — просипел Мирчук.
— Отрубленная кисть руки наличествует в гербе некоего английского лорда или герцога, предок которого потерял эту часть тела в какой-то важной для старинного рода битве. Тоже к нашему случаю отношение вряд ли имеет.
Мирчук, не отвечая, вновь потянулся к графину, налил в стакан воды и выпил ее уже небольшими глотками.
— Или вот, в детстве еще я читал…
Барсентьев оживился, потушил в пепельнице сигарету и сел в кресло.
— Есть пример в американской или британской литературе, когда миллионер, умирая, завещал все свое имущество тому из сыновей, который первым коснется рукой другого берега. Сыновья сели в лодки и стали грести к этому берегу наперегонки. Так вот, один из них, видя, что проигрывает, а до берега остается всего лишь несколько метров, отрубил себе кисть руки и бросил ее на берег. Таким способом, коснувшись противоположного берега первым, он и победил, став наследником. Не читали?
— Не припоминаю что-то.
Барсентьев сосредоточенно почесал пальцем переносицу.
— Есть еще многочисленные мифы и легенды, когда оборотни, попадая в капкан в обличье зверя, отгрызают себе часть лапы, добывая тем самым свободу и спасая свою жизнь. И по этому признаку — отсутствию кисти руки у человека —можно вычислить в нем оборотня.
Барсентьев выжидающе посмотрел на Мирчука.
Тот вновь вяло пожал плечами.
— Но это все, конечно, к настоящему делу вряд ли относится. Нужно покопаться в специальной литературе, что может означать отрубленная рука в различных мафиозных разборках и традициях. Возможно, это имеет какое-то символическое значение. Наш криминальный мир быстро схватывает зарубежный опыт, распространяет и совершенствует его.
— Да, — согласно кивнул Мирчук. — Наши это могут… Помните, как Задорнов сравнивает наших и американцев, так и говорит — «наши»…
Барсентьев рассеянно поддакнул и взял со стола одну из папочек.
— Второе уголовное дело еще более непонятное. И необычайно, даже для наших дней, кровавое. При скудости и незамысловатости его фабулы, оно поражает бессмысленной жестокостью исполнения. Из областного центра утром в Белокаменск на четырех джипах приезжают семнадцать боевиков, членов ОПГ, то есть объединенной преступной группировки. В тот же день их всех до единого убивают в заброшенном песчаном карьере в семнадцати километрах от города. Все, кроме одного, были вооружены пистолетами, но оружие не применили. Не успели? Не посмели?
— Я полагаю, здесь случилась разборка с нашими бандитами, — ни одного свидетеля, к сожалению, установить не удалось, — сообщил Мирчук.
Барсентьев взмахнул руками, выражая удивление, и продолжал:
— Причем, согласно заключениям судебно-медицинских и баллистических экспертиз, которые я внимательно прочел, их тела были буквально нашпигованы пулями, соответствующими калибру АКМ, то есть модернизированного автомата Калашникова. У одного из них при вскрытии извлекли четырнадцать пуль. Трое, судя по заключениям экспертиз, добиты выстрелами в затылок.
Мирчук неопределенно повел головой, как бы отвечая согласием.
— Вдобавок, невесть откуда взявшийся в этой глуши, бульдозер сгреб все трупы в одну кучу и вместе с джипами попытался вдавить их в обрывистую стену карьера. О чем свидетельствует протокол осмотра и приложенные к нему фотографии. Ни бульдозер, ни управлявший им человек следствием пока не установлены.
— Как не установлены и представители другой предполагаемой преступной группировки, которые сводили счеты в карьере, — добавил Мирчук. — Любому понятно, что произошла криминальная разборка за сферы влияния между двумя кланами братвы. И, видимо, наши белокаменские оказались поразворотливей...
— Неужели так слабы оперативные и агентурные силы милиции Белокаменска, что не могут отыскать никаких следов и получить какую-нибудь, хоть и плохонькую, информацию? А ведь помогали им и опытные оперативники из областного управления внутренних дел.
— Крастонов всех поставил на уши… Но увы…
— И вот результат — оба дела приостановлены, ввиду неустановления лиц, подлежащих привлечению в качестве обвиняемых.
— Да. Все в соответствии с законом. Но оперативная работа по этим делам продолжается.
— Формально, в соответствии… Но преступления-то остались нераскрытыми. Более того, прибывший из Генеральной прокуратуры следователь, мой коллега, кабинеты наши почти рядом…
Мирчук съежился, сделав скорбное лицо, и закивал головой.
— … бесследно исчезает… Что же у вас тут творится такое, а? Что, скажите, пожалуйста?
Мирчук поспешно привстал с кресла и открыл рот, пытаясь оправдаться перед столичным коллегой.
— Да я не Вас лично имел в виду, — махнул рукой Барсентьев, — сидите.
Мирчук послушно сел.
— С чего начинал мой предшественник?
Барсентьев придвинул к себе материалы первого дела по факту убийства работника милиции.
— Так, постановление следователя по особо важным делам при Генеральном прокуроре РФ Логинова В. С. об отмене постановления о приостановлении уголовного дела и принятии его к своему производству. И все? В течение почти трех недель никаких следственных действий? Никаких поручений оперативным службам милиции и ФСБ? Это совсем не похоже на Логинова. Совсем не похоже. Не мог он бездействовать в течение всего этого времени. Не мог. Значит, чем-то занимался. Но чем?
Мирчук пожал плечами и пробормотал:
— Я всего лишь выполнял его указания.
— Указания? И какие же?
— Ну, писал запросы в разные учреждения, отдельные поручения направлял оперативникам… Без дела не сидел.
— Знаете, вначале я полагал, что основная работа проводилась по делу о массовом убийстве боевиков из областной группировки. Но нет, во втором деле точно такое же постановление и больше никаких документов. Странно. Очень странно. Как это можно объяснить?
Барсентьев встал с кресла, подошел к окну и задумчиво посмотрел вниз, на суетливую городскую улицу. Мирчук тем временем допил воду и снова стал вытирать взмокшее лицо большим носовым платком.
— Двенадцать дней назад Логинов бесследно исчез, — Барсентьев вновь повернулся к Мирчуку, — расскажите, пока вкратце, об обстоятельствах его исчезновения.
Нервозность в поведении Мирчука, его косые, бегающие взгляды — все явно свидетельствовало о том, что темы этой он искренне боялся и предпочел бы ее не обсуждать.
— Ну… Он просто не вернулся вечером в гостиницу. В его номере был порядок, все вещи находились на своих местах. Ничто не указывало на причину его исчезновения. Вся милиция города была брошена на его поиски…
— И что установили?
— След оборвался у ресторана «Белый Камень». Швейцар утверждал, что человек, похожий на Логинова, сел возле ресторана в зеленую иномарку с тонированными стеклами, которая двинулась к центру города, как раз по направлению к гостинице. Иномарка была вроде японского происхождения. Конкретную модель швейцар определить не смог, несмотря на предъявленные ему фотографии различных японских автомобилей.
— Номер автомашины, естественно, он тоже не запомнил?
— Не запомнил… В городе были проверены все иномарки зеленого цвета и его оттенков, с тонированными стеклами. Их оказалось двадцать семь, в том числе — две японских. Причастность их владельцев к исчезновению московского следователя установить не удалось. Более того, все они утверждали, что никогда не видели данного гражданина. Уголовное дело по факту исчезновения Логинова принял к производству я. Но сделать пока ничего не успел — прибыли Вы.
— Да, негусто. Весьма негусто. Ваши предложения?
— Полагаю, следует создать специальную оперативно-следственную группу… Ну и… Работать по делам.
— Ладно, Владимир Сергеевич. Накоротке мы с Вами пообщались. Завтра заеду к прокурору города — определимся по совместным дальнейшим действиям. До свидания.
Мирчук, явно обрадованный, суетливо вскочил и поспешил к двери.
— Портфель свой забыли!
— А? Ну да, да… До свидания!
Мирчук схватил портфель и поспешно скрылся за дверью.

***

Начальник криминальной милиции Крастонов сидел за столом своего кабинета и сосредоточенно читал какой-то важный документ — сверху и сбоку на документе стоял черный гриф «Совершенно секретно».
Вдруг без стука отворилась дверь, и полковник быстро, почти автоматическим движением руки, перевернул документ так, чтобы его нельзя было прочесть вошедшему.
В кабинет протиснулся могучий Легин в милицейской рубашке с короткими рукавами и распахнутым воротом, с майорскими погонами на плечах.
— А, Андрей, заходи. Завез ноутбук московскому важняку?
— Пока нет. Михеич над ним колдует, хочет показать, что и у нас все тоже на высшем уровне, а не только в столицах. К вечеру завезу. Я что зашел, Александр Олегович — может, какие указания будут?
— Ну какие указания? Продолжаем работать в нормальном режиме. Четко исполняем поручения следователя Генпрокуратуры по расследуемым делам. И, конечно, надо показать московскому гостю, чего мы добились в борьбе с преступностью в отдельно взятом населенном пункте. То есть, в нашем городе. А показать-то есть что. И рассказать.
— Понял. Разрешите идти?
— Кончай официальничать, Андрюха. Сядь вон, почитай, что в очередной раз затеяло наше начальство на ниве борьбы с преступностью. Смех… Точнее не смех, а страшно становится. Практически любого человека можно превратить в преступника и посадить. Читай-читай.
Крастонов протянул майору бумагу с грифом.
Легин сел и стал внимательно изучать документ. Через некоторое время он поднял на полковника удивленный взгляд.
— Но это же… это…, — он силился подобрать подходящее слово.
— Произвол, — отчеканил полковник. — Нарушение прав человека в чистом виде. И как на это посмотрит прокуратура? А суд?
— Н-да, — протянул пораженный содержанием документа Легин, — получается, что провокации легализуются?
— Да. То, что нами применялось чисто в оперативных целях, приобретает нынче доказательственную силу.
— Ну, дела! И так колонии и тюрьмы переполнены… Вместо того, чтобы ловить уголовников и выкорчевывать чиновничью коррупцию, как поручил президент, они очередную кампанию затеяли, — Легин удрученно покачал головой.
Потом поднял документ, нашел нужное место и стал читать вслух.
— …Основанием для проведения оперативного эксперимента является информация, подтвержденная совокупностью оперативных данных о противоправной направленности лица. Является недопустимым ограничивать проведение оперативного эксперимента наличием официально зарегистрированного заявления…
Он повернулся к Крастонову, возмущенно подняв вверх брови.
— Я так понимаю, будут подготовлены специальные люди…
— Провокаторы, — уточнил по ходу Крастонов.
— …которые будут ходить по различным государственным учреждениям и предлагать взятки по поводу…
— И без повода, — дополнил Крастонов.
— …различным должностным лицам. И кто на это дело клюнет…
— А какой чиновник у нас на это не клюнет? — в голосе Крастонова слышны и вопрос и утверждение.
— …тому и кранты. Сразу в наручники и — в СИЗО, — закончил Легин и вновь покрутил головой.
Затем он стал читать дальше.
— …В процессе проведения эксперимента должны быть созданы такие условия и объекты для преступных посягательств, при соприкосновении с которыми подозреваемое лицо находится перед добровольным выбором совершения тех или иных действий…
— Выбора: брать или не брать, — задумчиво произнес Крастонов, — перед российским чиновничеством во все века никогда не стояло. Единственное ограничение было: не по чину берешь! Вот за это могли вздрючить. А вот брать или не брать…
— Так ведь всех пересажают, — возмущенный Легин не мог уже остановиться, — работать некому будет.
— По-моему, именно так сказал, кажется, обер-прокурор Сената Ягужинский царю Петру I, на что проницательный и дальновидный царь ответил что-то весьма мудрое, и все осталось по-старому.
— Нет, Александр Олегович, я ведь серьезно…
— И я серьезно. Ну, как у нас водится, первое время провокации могут и срабатывать. А потом чиновники привыкнут, будут действовать более изощренно и осторожно. То есть, такими методами можно загнать коррупцию в подполье…
Крастонов прищурился и неожиданно изрек, — а, может, это и есть искомая цель разработчиков нововведения? Чтобы не брали все, а брали только избранные?
Легин продолжал цитировать дальше.
— …Осуществление слухового контроля возможно только в отношении лиц, разрабатываемых по конкретным делам оперативного учета или по материалам проверок, либо в отношении их связей — на основании имеющейся оперативной информации…
Он в сердцах бросил бумагу на стол и вновь стал горячиться, размахивая руками.
— Да я за сутки, и не только я, настряпаю столько оперативной информации… В отношении любого должностного лица, вплоть до президента, и под этим предлогом…
— Не горячись, Андрюха, — голос Крастонова звучал спокойно, — президент дал указание начать борьбу с коррупцией — вот и начали. Чтобы потом было чем отчитаться. По форме — показуха, конечно. А по сути — чистая профанация.
Легин махнул обреченно рукой и согласно кивнул головой.
— Мафия непобедима, — торжественно завершил Крастонов.


***

Барсентьев сидел за столом, перелистывал содержимое папок с уголовными делами и размышлял. Его отвлек осторожный стук в дверь гостиничного номера.
— Да, войдите.
В номер вошел высокий худой мужчина в аккуратной темно-синей спецовке с пластиковым чемоданчиком в руках.
— Фирма «Комфорт» к Вашим услугам. Скорую для кондишена вызывали? — и он приложил два пальца в шутливом воинском приветствии к темно-синей, под цвет спецовки, бейсболке с белой надписью «Комфорт».
«Быстро же они», — удивился Барсентьев и подтвердил, — да, конечно, в номере душновато, а техника что-то не работает.
— Будет, — кратко отчеканил пришедший и уже себе под нос пробормотал, — бу сделано.
Он задирает голову вверх и внимательно осматривает прикрепленный к потолку кондиционер. Ставит на пол чемоданчик и поворачивается к Барсентьеву.
— Я пока схожу за стремянкой. А вы убрали бы свои бумаги, и, может, прогулялись бы куда на часок. Неизвестно, какой дрянью там его забило. Если что вывалится — мало не покажется.
И монтер прошел мимо, обдавая запахом дешевого одеколона и мужского пота.
Капля пота висела у него на окончании длинной узкой полоски височного бакенбарда, достигающего нижней челюсти.
— Хорошо, сейчас уйду. — Барсентьев аккуратно убрал дела и другие документы в сейф, надел пиджак и вышел из номера.
«Где-то я уже видел этого техника, его долговязую сутулую фигуру и эти необычайной длины и формы височные баки, — подумал Барсентьев, идя по гостиничному коридору, — но где? Я ведь всего лишь второй день в этой гостинице и еще никуда не выходил».
В конце коридора возле лифта его остановила горничная.
— Извините, пожалуйста, но вы оставили ключ в дверях номера.
— Там неисправен кондиционер и его сейчас будут ремонтировать.
Горничная с нескрываемым удивлением и даже недоверием произнесла:
— В вашем люксе неисправен кондиционер? Но как же так, он всегда работал нормально, это японская…
— Любая техника рано или поздно выходит из строя, — Барсентьев с некоторым раздражением ткнул в кнопку лифта, — даже японская.
В лифте перед глазами Барсентьева вновь всплыла фигура монтера, снова возникло твердое убеждение, что он его где-то уже видел. Вот странное наваждение…

***

Барсентьев работал следователем всю свою сознательную жизнь. Сначала — в районной прокуратуре, затем — в столичной, поскольку он был коренным москвичом. И вот уже седьмой год его жизнь связана с расследованием наиболее сложных дел в Генеральной прокуратуре. Он был хорошим следователем. Можно сказать, старой закалки, хотя был еще не стар. Ему претило обрубание даже незначительных хвостов в уголовных делах, которые он расследовал. И у него была почти фотографическая память.
Принцип — если есть что-то не до конца понятное, то это следует обязательно выяснить и юридически оценить — Барсентьев применял и исповедовал всегда.
Даже, когда в кабинете начальника следственного отдела Генеральной прокуратуры России, старший советник юстиции стучал кулаком по столу и, сатанея от упрямства следователя, кричал ему:
— Да на хрена тебе эти подробности выяснять? Какое имеет значение, где он мог взять патроны с такой маркировкой? Он — убийца, ты расколол его, он признался, пистолет изъят, экспертиза признала его орудием убийства. Немедленно передавай дело в суд! Все сроки следствия прошли, и нам откажут продлить их по такой пустяковой мотивации.
Барсентьев не кричал в ответ, а лишь, бледнея, вновь приводил свои доводы.
— Следователь — это самостоятельное процессуальное лицо, — говорил он спокойно и негромко, — и, в соответствии с законом, я обязан выяснить происхождение патронов. Возможно, они похищены, возможно, такая маркировка проходит по другим, нераскрытым, делам…
— И, что тебе это даст? Лишние хлопоты, затяжка времени, нарушение сроков расследования…
— Дайте письменные указания на этот счет, — произнес Барсентьев безмятежно, перекладывая тем самым ответственность за невыясненные обстоятельства на своего начальника.
— Указания ему! Сейчас все брошу и буду писать тебе указания… Формалист какой выискался… Черт с тобой — хочешь копаться, копайся… Давай постановление о продлении сроков, завизирую.
И начальник поставил свою подпись на документе, ворча: — но это в последний раз… В следующий раз ты у меня на взыскание нарвешься… В мою бытность следователем…
Иногда «мелочевка» подобного рода давала поразительные результаты, далеко превосходящие по своему значению расследуемое дело. Так, в случае с выяснением маркировки патронов, следствие вышло на крупнейшее расхищение военной амуниции и оружия с военных складов. Гранатометы, пулеметы, автоматы, пистолеты и боеприпасы к ним, а также различное армейской обмундирование на многие сотни миллионов рублей шли «налево». Их продавали маленьким независимым, но непризнанным республикам, а часть оружия даже уходила в кровоточащую рану государства — Чечню. Под суд, в связи с этим, попали четырнадцать армейских чинов, в том числе и один генерал. Барсентьев был награжден орденом. Не было забыто и его начальство.
Эта дотошность вела его по служебной лестнице вверх, принеся в результате и генеральское звание, столь редкое в следовательских кругах.

***

Барсентьев, не спеша, пошел по улице от здания гостиницы, поглядывая по сторонам в поисках места, где можно было бы немного передохнуть. Заметив уличное кафе, прямо под открытым небом, он сел за свободный столик под цветастым зонтиком и заказал пиво.
Не торопясь, прихлебывая пиво из высокого запотевшего бокала, Барсентьев непрерывно думал о мужчине, пришедшем чинить кондиционер.
«Где-то я его все-таки видел, причем совсем недавно, но где?».
Прокручивая в голове обрывки происходящего за последние дни — прибытия на вокзал, поездки по городу, пребывания в гостинице — Барсентьев пытался вспомнить встреченные по пути лица. В гостиничном холле, кроме женщины-администратора за стойкой и старичка в белой шляпе в кресле и с газетой в руках, никого не было. На четвертый этаж поднялись на лифте, прошли ковровой дорожкой (даже ее рисунок отпечатался в памяти) и, никого не встретив по пути, вошли в люкс.
По давней привычке его память автоматически фиксировала все окружающее, неизвестно для чего. Например, — Барсентьев и сам над собой подтрунивал в связи с этим, — он, находясь в автомашине, фиксировал и запоминал марки попадавших в поле зрения автомашин и их номера. Тренировка памяти, шутя, объяснял он себе и своим коллегам столь странное свое свойство.
Барсентьев допил пиво и, не торопясь, побрел по улице, поглядывая по сторонам, впитывая атмосферу незнакомого города, его обаяние, его прелести и его огрехи. Центр города был застроен домами старой довоенной, а то и дореволюционной застройки. Все первые этажи, как водится в цивилизованном мире, были заняты магазинами, бутиками, ресторанчиками, закусочными. Оформление витрин столичным не уступало. Для одной из центральных, улица была узковата, движение было однорядным, и его неторопливость усугублялась тем, что одна из сторон улицы была отдана под парковку автомобилей. Так же неспешно, в основном, двигались и пешеходы. Не сравнить было этот размеренный спокойный ритм с московской постоянной беготней, суетой и толчеей.
На улице преобладал ярко расцвеченный и полураздетый женский пол. И Барсентьев в очередной раз удивился, насколько красивы наши женщины и девушки. И лица, и фигуры — ну никак не сравнить ни с Европой, ни, тем более, со Штатами. Европейские страны оставили в его памяти тощих, носатых, ни с какими ногами, но с заученными улыбками, неизвестно что мнящих из себя особ женского пола неопределимого возраста. Америка, а побывал он и там, поразила раскормленностью и тучностью, особенно чернокожих матрон, но тоже с улыбками, демонстрирующими, как правило, великолепные зубы. Правда, улыбки были искренние и доброжелательные.
Барсентьев прогулочным шагом дошел до перекрестка и повернул назад к гостинице по той же стороне улицы, поскольку противоположная сторона была ярко освещена солнцем, эта же была в тени. По пути он купил несколько газет, в том числе две местных.
Телевидение с его назойливо-рекламной манерой подачи новостных программ ему не нравилось. Телеведущие, в большинстве своем, прямо лучились самодовольством, самолюбованием и элементарной аналитической безграмотностью, а в оценке некоторых событий сквозила совершенно неприкрытая, как они сами выражаются, «ангажированность».
Этим мудреным словом многие журналисты пытаются прикрыть свою продажность. Кто-то запустил это слово в оборот, толком не зная его значения. Все дружно, к месту и ни к месту повторяют, как попки, красиво звучащее выражение. И невдомек им, что слово «ангажировать» — производное от французского «engager», имеет всего лишь два значения. Первое — предлагать ангажемент, устаревшее выражение, означающее приглашение артиста или театрального коллектива на определенный срок для участия в спектаклях либо концертах. А второе значение этого слова — приглашать даму на танец. Заглянули бы в словарь иностранных слов, или почитали бы рассказ М. Зощенко «Обезьяний язык». Восемьдесят лет назад написано, а как точно, применительно ко многим безграмотным журналистам и депутатам. Именно они выдают многочисленные перлы, входящие затем в обыденное употребление и засоряющие великий и могучий русский язык.
В таких лениво плещущихся в голове воображаемых спорах с пишущей и телеговорящей братией Барсентьев прошел обратный путь к гостинице.
Гостиничный люкс встретил Барсентьева прохладой и едва слышным жужжанием исправленной техники. Он взял пульт и убавил мощность. Работающий кондиционер вновь напомнил ему об ушедшем ремонтнике.
Но хватит постоянно думать об этом, пора пообедать — и за работу. Барсентьев снял трубку внутреннего телефона и набрал трехзначный номер.
— Могу ли я пообедать прямо в гостинице, есть ли при ней ресторан?
Получив утвердительный ответ, он уточнил:
— Нет, в номер приносить не надо, я хочу пройтись.
Барсентьев по лестнице спустился на первый этаж и вошел в дверь ресторана, предусмотрительно распахнутую перед ним осанистым швейцаром в форме. Интерьер ресторана приятно поражал солидностью с претензией на старину. Посетителей было пока еще немного. Звучала негромкая музыка.
После неспешного обеда, заплатив по счету, Барсентьев направился к выходу и там буквально столкнулся с человечком пигмейского роста, каким-то помятым и суетливым. Мятым в человечке было все — древние парусиновые туфли, черные брюки, серый пиджак и светло-серая шляпа, которую он продолжал мять двумя руками. Даже лицо у него было какое-то мятое, с мясистым вислым носом и отвисшими щеками.
Человечек просительно снизу вверх заглянул в глаза Барсентьеву и открыл рот, готовясь что-то сказать.
— По средам не подаю, — добродушно опередил его Барсентьев и решительно отвел рукой субъекта в сторону, намереваясь продолжить путь.
— Вы меня не поняли, — голосом Паниковского из «Золотого теленка» зачастил человечек, — я у Вас ничего не прошу, напротив, собираюсь Вам сам кое-что предложить, Вы ведь приезжий?
Что же тут предлагают приезжим помятые субъекты? Барсентьев вопросительно приподнял брови.
— Хорошую девочку, — шелестящим шепотом продолжил собеседник, — славную, чистенькую, недорого. Или двух, как пожелаете…
«Обыкновенный сутенер, — брезгливо определил Барсентьев, — сдать его милиции что ли?»
И неожиданно засмеялся:
— Что же, я сам себе девочку не найду, по-вашему?
— Не найдете. Сами — не найдете.
— Не вышел внешностью, осанкою и ростом? Не потому ль мне в жизни так непросто? — продекламировал Барсентьев, откровенно забавляясь ситуацией.
— Что Вы, не в этом дело. Их просто в городе нет.
— А где же они есть? Все дружно отбыли на отдых?
— Их вообще нет. Раньше были, а сейчас — нет. Милиция всех.., — собеседник изобразил руками крест, подбирая нужное слово, — ликвидировала.
— Как это ликвидировала?
— А вот так. Кого посадили, кого вышвырнули из города, а кого и…
— Что и..?
— Ну, всякое говорят, — уклонился от прямого ответа человечек.
Барсентьев заинтересовался. Его всегда интересовали криминальные слухи, что называется, из первых рук. А сейчас ему нужна была любая информация — о работе местной милиции, о криминальных разборках, о подпольной жизни города. Все, даже на уровне слухов. Сутенер, наверняка, должен был знать многое, он вращается во всех кругах, да и его девочки тоже источник информации.
Барсентьев отвел собеседника в сторону, сдвинул вместе два кресла и продолжил беседу. Однако много узнать не удалось. Сутенер то ли испугался неожиданно вспыхнувшего интереса незнакомца, то ли большего просто не знал, то ли чего-то откровенно боялся.
Он постоянно вертел головой по сторонам и переходил на шепот, хотя ничего секретного в его информации не содержалось.
— В принципе, конечно, при такой ситуации я воспользуюсь Вашей помощью, но не сегодня, поскольку занят другими делами, — попытался успокоить его Барсентьев и даже записал телефон, по которому можно найти сутенера, — а вообще мне, как приезжему, просто интересна эта тема, отчего и не послушать знающего человека.
— Еще пять лет назад у нас было все. Помимо уличных девиц, существовали полулегальные публичные дома, специализированные массажные кабинеты, загородные дома отдыха с саунами. Бизнес на теле процветал. Услугами девушек по вызову почти открыто пользовались даже некоторые чиновники. Местные депутаты поговаривали о принятии решения о легализации проституции в городе. Но здесь появился Щука...
— Какая Щука?
— Ну, прозвище такое...
И сутенер продолжал:
— Так прозвали нового начальника криминальной милиции города, присланного сюда из Прикамска — областного центра. Даже, говорят, сосланного за какие-то прегрешения. Он начал с проституции. А также с наркомании.
— Город был заражен наркотой?
— Да нет, не то, чтобы очень. Так, баловались некоторые травкой и прочим легким марафетом. Никакой синтетики не отмечалось вроде. Были, конечно, профессиональные торговцы, но наркоманов, как таковых, как будто не существовало. Тем не менее, в городской милиции Щукой, хотя тогда его так еще не называли, был создан специальный отдел с мудреным названием. Что-то типа «По борьбе с наркотиками и нравами». Возглавил тот отдел также нездешний, бугай такой, сейчас УБОП-ом командует. И пошло…
— Что пошло?
— Все «мамки», содержательницы веселых домов различного типа, очутились за решеткой, и суд им потом впаял реальные сроки. Команды сопровождения жриц любви из местных братков — то же самое… Были распиханы по колониям. Сейчас почти все уже возвратились, но прежним делом не занимаются. Да и нет его, дела-то. Самих проституток не сажали. Которые не местные, тех загружали в автобусы и поезда и отправляли с наказом: больше в этом городе не появляться. Местным выписывали официальные предупредительные бумаги не заниматься этим ремеслом. Кто не послушался? Были и такие, но…
Сутенер нагнулся к уху Барсентьева и прошипел, — татуировки им делали.
— Какие татуировки?
— Самые обыкновенные. Посередине лба большими буквами писали: «Я — б…».
— И кто их делал?
— А неизвестно. Сами девицы молчали и ходили, как в воду опущенные. А татуировку я сам видел, своими глазами. Потом большинство из них поразъехались в другие места. А некоторые, так и вообще пропали.
— Как пропали?
— А так, пропали и все. Завела на них милиция розыскные дела. Прокурор кипятился, бумаги грозные писал. Никого все равно не нашли. Да и нет больше того прокурора.
— Как, тоже пропал???
— Ушел на пенсию. Цветочки сейчас разводит на даче. Розы, говорят, черные выращивает. Сейчас другой прокурор, он на эту милицию сквозь пальцы смотрит, на ихние художества.
— Что за художества?
— Все-все, извиняйте, мне пора, звоните за девочек — человечек быстро вскочил и бесшумной тенью растворился в глубине коридора, но не к выходу из гостиницы, а куда-то в прямо противоположном направлении.
Через минуту в гостиницу в майорской милицейской форме вошел начальник управления по борьбе с организованной преступностью УВД города Легин. Почуял его сутенер, что ли?
— Здравия желаю, Игорь Викторович, — рука майора, смахивающая больше на саперную лопатку, метнулась к фуражке.
— Здравствуйте, Андрей Зосимович, — Барсентьев протянул коллеге руку для пожатия.
— Вот, Вы просили, — Легин подал ему черную сумку, — здесь ноутбук. А здесь, — он достал из кармана конверт, — адреса сайтов городской администрации и наш, милицейский. А также пароли и коды доступа в нашу базу данных с некоторыми оперативными материалами. Сами понимаете, секретные. Ноутбук современный со встроенным модемом и доступом в Интернет, если понадобится. Подключаться можно прямо к телефону, что в номере.
— Большое Вам спасибо!
— Не за что, служба. Крастонов просил передать Вам привет и звонить, если что понадобится. До свидания, — рука вновь коснулась козырька фуражки, открытое располагающее лицо украсилось улыбкой, Легин развернулся и быстрым упругим шагом, необычайным для такой мощной фигуры, двинулся к выходу.
— Спасибо. До свидания, — эти слова Барсентьева были адресованы уже удаляющейся спине.
«Ну и оперативность», — с невольным восхищением подумал он и покачал головой, разглядывая сумку.

Барсентьев, не откладывая, раскрыл ноутбук, подключился к Интернету и зашел в базу данных Генеральной прокуратуры. Его интересовали материалы различных криминальных разборок, в ходе которых совершались убийства. И таковых хватало. Однако максимум убитых в таких происшествиях не превышал трех-четырех человек, иногда и случайных прохожих. Автоматическое оружие тоже встречалось нечасто.
Барсентьев понял теперь, почему эта кровавая разборка стала предметом такого пристального внимания Генеральной прокуратуры. Своим необыкновенным содержанием и числом жертв она резко выделялась от прочих бандитских способов решения междоусобиц.
Сам Барсентьев никогда таких дел не вел, у него была другая специализация. Как правило, ему поручались сложные запутанные дела. Неочевидные убийства, в которых, зачастую, даже труп отсутствовал. То есть, труп-то, конечно, был, но его приходилось искать извилистым следственным путем, который тянулся порой многие месяцы.
Доказательства приходилось собирать по кирпичику, из которых складывалась затем пирамида обвинения, увенчанная, выражаясь языком юриспруденции, установлением истины по расследуемому делу. Если хоть один кирпичик отсутствовал, пирамида могла обрушиться в ходе судебного заседания, благо грамотных и языкастых адвокатов сейчас хватает. И тогда подсудимого ждало оправдание, хотя и судьи прекрасно понимали, что на скамье подсудимых сидит именно тот человек, который совершил именно это преступление. У Барсентьева за его следственную практику был всего лишь один такой случай.

***

Представительный мужчина в костюме с кричащим галстуком открыл ключом квартиру и зашел внутрь. Внутреннее убранство поражало роскошью обстановки. Мужчина, проходя вглубь квартиры, заглядывал во все комнаты.
— Эльвира! — громко звал он.
Никто не отвечал.
Проходя мимо ванной комнаты, мужчина заметил прорывающийся сквозь щели между дверью и косяком свет и распахнул дверь.
В ванной, наполненной водой, среди неопавшей пены лежал труп красивой женщины лет тридцати пяти. В воду был опущен электрический фен для сушки волос.
Ах, Эльвира, Эльвира, — горестно произнес мужчина, — вот к чему привела твоя вечная неосторожность…
Вернувшись в одну из комнат, он набрал телефонный номер.
— Алло, это милиция? С вами говорит начальник департамента экономики и планирования мэрии Лерчев Вадим Степанович, у меня здесь ЧП, прошу прислать кого положено для осмотра… Нет, не работе, в моей квартире… Несчастный случай с женой произошел… Она мертва… Ее убило электрическим током… Да… Мой адрес…
Мужчина положил трубку, вернулся в ванную и внимательно осмотрел окружающую обстановку, ни к чему не прикасаясь.
Затем он прошел в гостиную, достал из бара пузатую бутылку коньяка, налил немного в широкий приземистый бокал, сел в кресло и медленно выпил спиртное, о чем-то напряженно думая и крутя бокал в пальцах.


***

Заместитель Генерального прокурора Долинин сидел за столом своего кабинета и просматривал поступившую почту. Иногда он хмурился и писал то на одном, то на другом документе какую-то резолюцию.
Вдруг зажужжал селектор. Долинин нажал одну из клавишей.
— Сергей Дмитриевич, — раздался голос секретарши, — к Вам Барсентьев…
— Пусть заходит.
В кабинет зашел Барсентьев с подшитой папкой бежевого цвета в руке.
— Здравствуйте, Сергей Дмитриевич.
— Добрый день, Игорь Викторович, давно тебя не видел.
Они пожали друг другу руки.
— Да я в командировке был, на Северном Кавказе. По взрыву…
— Знаю, знаю… Присаживайся. Какие проблемы?
— Хочу возбудить уголовное дело вот по этому материалу, — Барсентьев положил на стол принесенную папку.
— А что там?
— Отказной материал по факту смерти одной женщины.
Долинин вопросительно посмотрел на Барсентьева.
— Якобы бытовая травма: поражение электротоком, — поясняет тот.
— А на самом деле?
— Думаю, что убийство. Замаскированное убийство в чистом виде.
— Кто она?
— Жена чиновника столичной мэрии.
— А не мелковато такое дело для важняка Генпрокуратуры?
— По форме мелковато. Но найти убийцу, а, главное, доказать его вину, будет очень сложно. Хорошая гимнастика для ума. К тому же у меня в производстве лишь одно дело, которое уже закончено — жду лишь заключение архитектурно-строительной экспертизы.
— Это по рынку?
— Да. Когда придет заключение, то останется только предъявить обвинение подрядчику и директору рынка.
— Ну ладно, рассказывай.
— Я наткнулся на этот материал случайно. Готовясь к лекциям по методике расследования нарушения правил техники безопасности, которые мне поручили прочесть в Институте повышения квалификации прокурорских и следственных работников, я запросил отказные материалы и уголовные дела по поражению электротоком. Такова была конкретная тема лекций, которую следовало подкрепить примерами. По ошибке вместе с преступными нарушениями правил охраны труда мне был выслан и этот материал о бытовой травме, повлекшей смерть женщины.
— Давно это было?
— Почти полгода назад… Я имею в виду, произошел, якобы, несчастный случай.
— И ты его, конечно, добросовестно прочел.., — с легкой иронией произнес Долинин.
— Да. Я его весьма внимательно изучил.
— И что?
— Что-то во всем этом было не так. Я прочел дело несколько раз. Протокол осмотра следователем прокуратуры был составлен исключительно грамотно и подробно. Но из него следовало, что женщина никак не могла сама включить фен в розетку. Розетки в ванной комнате вообще не было. Она была за дверью, в коридоре, и потерпевшая физически не могла дотянуться до нее рукой.
— Подожди, подожди… С чего все началось-то?
— Началось все со звонка ее мужа, начальника департамента мэрии, в милицию. Он пришел домой с работы и обнаружил жену в ванной, наполненной водой, в которую был опущен фен. Женщина, естественно, была мертва. На место происшествия прибыла дежурная опергруппа во главе со следователем райпрокуратуры.
— Осмотр производился сразу?
— Да.
— Никаких посторонних следов не нашли?
— Нет. Повсюду были только отпечатки пальцев потерпевшей и ее мужа.
— Занятно… Значит, сама она воткнуть в розетку фен не могла…
— Это исключено. Можно было бы предположить, что женщина заранее воткнула шнур фена в розетку и затем полезла в ванну, но надо было тогда фен на что-то положить, типа стула, табуретки или подставки. Ничего такого по протоколу осмотра не проходило. Не была же она настолько безграмотной и безалаберной, что сунула включенный фен просто в воду… Кроме того, положение ее тела свидетельствовало о том, что она не могла поднести фен к голове. Длины шнура не хватало. Вот если бы ее тело лежало головой к другой стороне ванны, тогда хватило бы. А так — нет. Вот, посмотрите фотографии.
Барсентьев открыл папку и показал вклеенные в нее фотографии с места происшествия.
Долинин стал внимательно их разглядывать.
— Действительно, — хмыкнул он, значит…
— Значит… А это значит, что фен кто-то ей в воду положил. Кто? Муж или любовник? Кого она еще могла допустить в ванну? Подозрение падает на мужа. Если и был любовник, с чего ему таким хитроумным способом лишать жизни свою временную пассию? Это бывает только в запутанных детективах. В жизни все гораздо проще.
— Пожалуй, с тобой можно согласиться.
— При проверке материала ни у кого тогда сомнений не возникло. Репутация чиновника была безупречной, и он, по свидетельствам соседей, был примерным семьянином. Поэтому уголовное дело даже не возбуждалось. Формальная проверка закончилась отказным материалом, то есть принятием решения об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием события преступления.
— Погоди. Но ты же сразу обратил внимание на имеющиеся несоответствия?
— Ну, с моим опытом и…
— При чем здесь опыт? Проверка была явно некачественной и поверхностной.
— Сергей Дмитриевич, Вы же знаете, кто на районе занимается такими материалами…
— Ну, просвети меня, кто? — раздраженно сказал Долинин. — Может милиция уже занимается фактами смерти граждан? А я здесь, на верхотуре, и не ведаю об этом…
— Нет. Такие материалы проверяет прокуратура. Но не следователи, а помощники прокуроров, которые выполняют также массу другой работы — ходят по судам в качестве гособвинителей, производят общенадзорные проверки, разрешают жалобы…
— Это не означает, что любой работник прокуратуры должен халатно относиться к порученному ему делу! — Долинин пристукнул ладонью по столу.
— Дело не в халатности, Сергей Дмитриевич.
— А в чем же?
— В людях. В кадрах. Не тот народ нынче служит по нашему ведомству. Ох, не тот…
— Ну, ты это брось… Эта вечная брюзга, что мы, мол, были лучше, а нынешняя молодежь уже не та… Чепуха, это. Че-пу-ха. К нам приходят самые образованные и подготовленные люди.
— Да. Все они выпускники юрфака МГУ. Но большинство из них — люди временные.
— Поясни. Не понимаю.
— В столичной прокуратуре, например, и в районах, разумеется, более трети работников являются сынками и дочками московских чиновников различного ранга. Те поступили к нам на службу с помощью пап и мам, естественно, лишь с единственной целью…
— Какой? Уж не хочешь ли ты сказать: «чтобы по примеру своих пап и мам плести коррупционные сети и брать взятки»?
— Нет, Сергей Дмитриевич. Слава богу, не так. Но делу от этого не легче. Они приходят к нам, чтобы получить очередную почетную строчку в биографии и в своем послужном списке. Как же — работал в прокуратуре столицы! И через пару-тройку лет «чадо» пристраивают в банк, в совет директоров, в крупную компанию, на биржу и так далее и тому подобное… Вот зачем они к нам идут!
Долинин неожиданно задумался.
— А ведь ты, пожалуй, прав, — произнес он удрученно, — таких примеров тьма.
Он сокрушенно покачал головой. Барсентьев слегка развел руками.
— Ладно, — сказал Долинин, — так мы далеко зайдем. Вернемся к нашим баранам. Готовь постановление об отмене и возбуждении уголовного дела от моего имени и принимай его к своему производству.
— Уже готово, — Барсентьев протянул собеседнику листок бумаги с напечатанным текстом.
Долинин расписался, не читая.
— А это поручение «семерке» о взятии гражданина Лерчева под постоянное оперативное наблюдение, — Барсентьев протягивает второй листок бумаги.
На этот раз Долинин внимательно прочел листок. Затем в сомнении почесал ручкой кончик носа и пристально посмотрел на Барсентьева.
— Ты уверен? Все ж не мелкая сошка — член правительства Москвы, а мэр у нас, сам знаешь…
— Уверен, — убежденно произнес Барсентьев, — на девяносто девять процентов уверен. Это он — больше попросту некому…
Долинин расписался, открыл сейф, достал коробочку с личной печатью и закрепил ей свою подпись.

***

Через некоторое время Барсентьев вновь явился в кабинет Долинина.
— Ну-с, прошло уже больше двух недель, — произнес Долинин после обычного приветствия, — и что удалось установить?
— Многое. Выяснилось, например, что, едва похоронив жену, примерный семьянин привел в свою квартиру собственную молоденькую смазливую секретаршу.
— Этот факт еще не доказывает его причастность…
— Не доказывает, — согласился Барсентьев, — но четыре близких подруги погибшей в один голос утверждают, что покойная была прекрасно осведомлена об этом. А одна из них даже сказала, что погибшая обращалась в суд с иском о разводе.
— Зачем же в суд? Они могли развестись и через ЗАГС — детей нет, имущество поделить в добровольном порядке и все. Да и что там у них делить-то — муж ведь не бизнесмен, а госслужащий?
— Делить как раз есть что… Но дело даже не в дележе. Мы нашли ее исковое заявление, в котором она указывала, что муж категорически не хочет давать ей развода. Претендовала она и на некоторую долю в совместно нажитом имуществе, но очень скромную. Хотя имущества, оказывается, только недвижимого: две квартиры в Москве, дача, участок под застройку под Москвой, три гаража, три автомашины… Вот вам и госслужащий!
— И почему же он в таком случае не захотел разводиться? И имущество цело, и жена новая молодая…
— Здесь-то вся собака и зарыта! Оказывается, погибшая стала недавно владелицей контрольного пакета акций ЗАО «Надымнефтегаза». Он получен ей по наследству, поэтому, по закону, разделу при разводе не подлежит. А это, по самой скромной биржевой оценке, от ста тридцати до ста шестидесяти миллионов!
— Долларов?
— Долларов. Причем, эта компания недавно открыла на Таймыре новые залежи газа, еще, при оценке ее активов, неучтенные.
— Да, это впечатляет. А как покойная стала владелицей контрольного пакета?
— Погиб в вертолетной катастрофе на Таймыре ее родной брат, бывший учредителем и фактическим владельцем ЗАО «Надымнефтегаз». А других наследников не нашлось, он жил один.
— То есть…, — Долинин ждет продолжения от Барсентьева.
— То есть, вот вам и мотивы убийства. Вполне земные. После смерти наследницы ее имущество полностью наследует Лерчев. И хотя, по закону, он пока не может вступить в права наследства, определенные шаги в этом направлении он уже сделал. В, частности, успел слетать в Надым — это город в Ямало-ненецком автономном округе…
— Знаю, — кивнул головой Долинин — современный российский Клондайк.
— …где расположена штаб-квартира компании, — продолжил Барсентьев. — И потребовал отчета перед ним о состоянии дел.
— Шустер!
— Еще как шустер… Только вряд ли ему удастся воспользоваться наследством убитой супруги.
— Хорошо. Мотивы есть. Что с доказательствами?
— Он свою вину, естественно, начисто отрицает. На фене найдены свежие отпечатки пальцев его левой руки — он утверждает, что иногда им пользовался. Даже не потрудился их стереть, вероятно, посчитав, что они будут смыты пенной водой. В то же время обнаружено лишь два смазанных, нечетких отпечатка пальцев его жены. Думаю, она после использования всегда протирала фен.
— Не самая сильная улика.
— Согласен. Но подозреваемый не левша и, при сушке своих волос феном, должен был держать его правой рукой. А вот, судя по обстановке в ванной комнате и длине провода, опускать в ванную фен удобнее было именно левой рукой.
— Логично, но опять же — не убеждает.
— Прямых доказательств убийства мы найти в данном случае и не сможем. Но совокупность косвенных должна убедить любой суд.
— Ну, давайте Вашу совокупность.
— Лерчев утверждает, что весь день неотлучно находился на рабочем месте, в трудах на благо столицы. Это подтверждает и его секретарша — безусловно, с его подачи, слишком уж хронометрированы и слаженны их общие показания.
— Соучастница убийства?
— Не думаю. Хотя, возможно, и подозревает что-то. Но очень уж девице хочется красивой и сытой жизни. Даже при допросе это чувствовалось.
— И как можно опровергнуть его утверждения?
— Судебно-медицинская экспертиза давность наступления смерти определила в четыре-шесть часов, то есть убийство было совершено, возможно, в обеденный перерыв. Были допрошены все служащие департамента. И бабулька, страж гардероба, показала, что уважаемый начальник в обеденный перерыв отлучался минут на сорок. Причем, выходил со второго этажа, где расположен его кабинет, спускаясь по запасной лестнице, предназначенной для эвакуации в случае пожара. И вышел черным ходом во двор, а не через парадный вход, как обычно И тем же путем возвратился, она специально уже наблюдала из-за любопытства.
— Это, пожалуй, существенно. Очную ставку между ними проводили?
— Да. Каждый стоит на своем. Проведенный следственный эксперимент подтвердил, что чиновнику хватило бы и тридцати минут, даже пешком, поскольку он жил неподалеку, чтобы добраться до дома и вернуться обратно.
— Что-нибудь еще?
— Еще одна косвенная улика. Пенсионерка, с пятого этажа дома, в котором проживает подозреваемый, целыми днями смотрит в окно. Одинокая женщина, делать ей нечего. Так вот, она утверждает, что видела, как в тот день Лерчев около тринадцати часов двадцати минут заходил в подъезд. Но его выход из подъезда она не зафиксировала. На очной ставке она, однако, выразила неуверенность в этом факте. Сказала, что могла и обознаться.
— Попытались как-то закрепить?
— Попытались. Также проводили следственный эксперимент. С ее позиции у окна прекрасно видны черты лица входящих в подъезд. По нашей просьбе несколько, известных ей, жильцов подъезда заходили в дом, и она ни разу не обозналась. При этом применялись видео и фотосъемка.
— Тоже звено в цепи доказательств.
— Более того, впервые в истории проведена аудио-психологическая экспертиза.
— Впервые и слышу такое название.
— Экспертам дали на изучение аудиозапись звонка в милицию, которым Лерчев сообщил о происшедшем несчастном случае.
— Ну, ну… Это уже интересно.
— Эксперты утверждают, что в голосе подозреваемого не содержится того волнения, которое характерно для человека при неожиданной потере или же, напротив, нежданном приобретении. Оно звучит заученным рекламным роликом, сообщением об уже привычном факте. То есть, сообщая о событии, подозреваемый уже какое-то, относительно длительное, время знал о свершившемся. И заранее репетировал, как о нем сообщить.
— Вот это молодцы! Чья идея?
— С наукой тут советовались…
— Скромничаешь… Ну, что ж, по-моему, круг все-таки замкнулся.
— Замкнулся. И я предлагаю арестовать подозреваемого.
— Что ж, я согласен.


***

В кабинете Барсентьева обстановка была достаточно скромная и деловая, ничего лишнего, только самая необходимая по современным меркам техника: компьютер, принтер, три телефона. На стене над монитором в рамке висела грамота: «победителю открытого чемпионата по шахматам центрального аппарата Генеральной прокуратуры Российской Федерации Барсентьеву И. В».
Перед Барсентьевым на стуле сидел арестованный Лерчев. Вид у него был весьма далек от респектабельного. Костюм и рубашка помяты, галстук отсутствовал. Под глазами набрякли мешки, взгляд был хмурый и злобный.
Сбоку на стуле у стены сидел адвокат.
— Гражданин Лерчев, — обратился к обвиняемому Барсентьев, — в присутствии Вашего адвоката, Вам предъявляется обвинение в умышленном убийстве гражданки Лерчевой Эльвиры Владимировны. Признаете ли Вы себя виновным в совершении данного преступления?
— Нет, не признаю, — хрипло зарычал Лерчев.
— Распишитесь вот здесь.
Лерчев вопросительно посмотрел на адвоката. Тот утвердительно кивнул головой. Лерчев расписался. После него расписался и адвокат.
— Перед тем, как допросить Вас в качестве обвиняемого, я хочу продолжить допрос Вас в качестве подозреваемого и задать Вам несколько вопросов. Ответив на них, Вы, возможно, пересмотрите свою позицию. Напоминаю, что чистосердечное признание, в соответствии с пунктом 2 статьи 28 Уголовного кодекса, является обстоятельством, смягчающим ответственность, и будет учтено судом при постановлении приговора. При этом будет проведена аудиозапись нашей беседы.
Лерчев снова посмотрел на адвоката.
— Чем это вызвано? — спросил адвокат.
— В ходе допроса я предъявлю Вам несколько доказательств вины подозреваемого, о которых Вы не знаете. Тогда, возможно, Вы и Ваш подзащитный измените свою позицию при предъявлении обвинения.
— Мой подзащитный готов ответить на Ваши вопросы, — дал согласие адвокат. — При этом при каждом ответе он вправе проконсультироваться со мной.
Лерчев утвердительно кивнул головой. Барсентьев нажал на кнопку встроенного в стол магнитофона.
— Как часто Ваша жена принимала ванну?
— Каждый день. Она вообще вела богемный образ жизни, — в голосе Лерчева прозвучала явная неприязнь.
— Поясните, что Вы имеете в виду.
— Она часто приходила домой поздно ночью с различных представительских мероприятий. С тусовок, как сейчас выражаются. Вставала поздно, около двенадцати часов, то есть в полдень. Мазалась различными кремами, делала маски, а затем лезла в ванну и смывала все это. Потом легкий завтрак, «шопинги» с подружками и вечером — снова тусовки.
— То есть, Вы детально знали весь ее дневной распорядок?
— Ну и что тут такого — она ведь была моей женой.
— В тот день она не изменила своему обычному расписанию?
Лерчев открыл рот для ответа. Затем вдруг спохватился и посмотрел на своего адвоката.
— Мой подзащитный не может этого знать, — вступил адвокат, — он ведь весь день находился на работе.
— Да, именно, — подтвердил Лерчев.
Лицо его вдруг исказилось и пошло пятнами. Он на некоторое время зажмурил глаза.

***

В его памяти снова возникли события того дня до мельчайших подробностей. Когда он осторожно открыл дверь своей квартиры и зашел, стараясь не шуметь, стало слышно, как тихо играет классическая музыка. Из ванной комнаты доносился плеск воды и женский голос, пытающийся напеть классическую арию.
Лерчев тихо прошел в спальню, открыл шкаф и взял с полки фен для сушки волос. При этом провод зацепился за какие-то баночки и коробочки и они с шумом упали на пол.
Пение в ванной сразу же прекратилось.
— Вадим, это ты?
— Да, дорогая, — громко ответил Лерчев, — это я.
Он сбросил пиджак на кровать и с феном в левой руке решительно направился в ванную. Воткнув провод в розетку перед ванной, мужчина открыл дверь.
В ванной плескалась женщина. Лицо ее еще было намазано кремом.
— Что случилось? Отчего ты пришел? Зачем тебе мой фен?
— Хочу немного привести себя в порядок. После обеда приезжает телевидение с НТВ, придется давать интервью по поводу иностранных инвестиций в экономику города.
Лерчев подошел к умывальнику и правой рукой смочил волосы водой из-под крана. Затем он включил фен и направил струю воздуха себе на волосы, искоса наблюдая за женой.
— Отчего у тебя такое странное лицо? — спросила женщина, — с тобой все в порядке?
— Да, — процедил он, затем вдруг повернулся и сделал шаг к ванной, опуская фен вниз, к бедру.
— У тебя такие страшные глаза, — в голосе женщины слышна паника, — не подходи ко мне! Я буду кричать!!! А-а-а-а!!!
Лерчев бросил фен в воду у ног женщины. Из воды поднялся клуб пара, послышалось шипение, вырвался сноп искр. Тело женщины конвульсивно выгнулось и частично показалось из воды. Затем с шумом упало обратно, расплескивая воду. Женщина затихла, лицо ее постепенно совсем скрылось под водой.
— Вот и все, Эльвира, — пробормотал Лерчев.
Он внимательно огляделся и заметил, что его туфля стоит в лужице выплеснувшей воды. Пришлось снять со стены полотенце и вытереть мокрый след. Затем мужчина положил полотенце на пол и тщательно вытер об него ноги. Согнувшись, он попятился задом к дверям, круговыми движениями полотенца вытирая за собой пол. У входа в ванную Лерчев снова бросил полотенце на пол и насухо вытер ноги.
Затем он вернулся в спальню и надел там пиджак. Подняв валяющийся возле кровати полиэтиленовый пакет, Лерчев направился к выходу. Проходя мимо ванной комнаты, он поднял с пола мокрое полотенце и сунул в пакет. Выходя из квартиры, мужчина запер входную дверь, а пакет по дороге к лифту выбросил в мусоропровод…

***

— …Да, — продолжал Лерчев, мотнув головой, чтобы отогнать нахлынувшие воспоминания, — я с утра ушел на работу и весь день провел в департаменте, никуда не отлучаясь. Это могут подтвердить мои сослуживцы и моя секретарша, которая все время была со мной. Я диктовал ей тезисы моего выступления на заседание коллегии.
— Ваша секретарша является Вашей любовницей?
Лерчев на какое-то время замолчал, затем нехотя произнес:
— Я не хочу отвечать на этот вопрос, это никого не касается.
— Хорошо. Это Ваше право.
Барсентьев сделал пометку в протоколе допроса.
— Между прочим, следствием найден свидетель, который утверждает, что в обеденный перерыв Вы выходили из здания департамента и через какое-то время возвратились обратно.
— Этого не может быть, — вырвалось у Лерчева, — никто…
Адвокат предостерегающе махнул рукой и обратился к Барсентьеву:
— Кто же этот свидетель?
— Работница гардероба, — коротко ответил тот.
— И что она говорит?
— Вы узнаете об этом, когда будете вместе со своим подзащитным знакомиться с материалами уголовного дела по окончании следствия, — хмуро произнес Барсентьев.
По его лицу было видно, что он уже сожалеет о сказанном.
Лерчев и адвокат переглянулись между собой.
Барсентьев взял новый лист бумаги и продолжил допрос.
— Скажите, Лерчев, являетесь ли Вы специалистом в области электротехники?
Лерчев вопросительно посмотрел на адвоката. Тот отрицательно помахал головой.
— Нет.
— То есть Вы изучали эти вопросы только в школе, в рамках школьного предмета физики?
— Да.
— Вы обладаете какими-либо специальными познаниями в области медицины, в частности, травматической медицины?
— Нет.
— Тогда как Вы определили по внешнему виду, что Ваша жена была поражена электротоком? Возможно, она просто захлебнулась водой… А, возможно, удар электричества не убил ее, а на какое-то время парализовал, она наглоталась воды и умерла от асфиксии… А, возможно, еще была и жива, когда Вы пришли, просто потеряла сознание.
Лерчев посмотрел на адвоката. Тот только пожал плечами.
— Я не определял, — запротестовал Лерчев.
— Тогда прослушайте запись Вашего звонка в милицию.
Барсентьев нажал на кнопку портативного магнитофона.
Зазвучал голос Лерчева: — Несчастный случай с моей женой произошел… Она мертва… Ее убило электрическим током…
Барсентьев выключил магнитофон и снова обратился к Лерчеву:
— Вы сказали это вполне определенно.
— Ну, я увидел фен в воде и подумал…
— Хорошо. Значит, Вы просто предположили это?
— Да.
— На основании чего? У Вас был какой-либо опыт в этой области? Вы изучали специальную литературу?
— Нет.
— Посмотрите на компьютерную распечатку Ваших поисков в Интернете, снятую с Вашего домашнего компьютера.
Лерчев изменился в лице. Глаза его растерянно посмотрели на адвоката.
— Да-да, — подтвердил Барсентьев, — именно с Вашего компьютера. Вы стерли память со всех трех встроенных дисков, на всякий случай, чтобы не оставить никаких следов. Но сегодня уже существуют технологии, позволяющие восстановить практически любые записи. И наши специалисты это сделали.
Барсентьев разложил на столе распечатанные листы. Адвокат встал и также подошел, чтобы получше разглядеть информацию.
— Нет, не это, и это — не то. Это порносайты, на которые Вы заходили, —Барсентьев водил карандашом по перечню, — а, вот, на третьем листке очерчено красным фломастером. Вы вошли в поисковую систему «Яндекс» и сделали запрос на ключевые слова «поражение электротоком». Выпало 7126 сайтов и 23454 документа на эту тему…
Лицо Лерчева покрылось крупными каплями пота, губы сжались, глаза сузились.
— А вот перечень веб-страниц, которые Вы просмотрели, и все они посвящены причинению электротравм в водной среде, — продолжил Барсентьев, — Вы изучали эти вопросы, далекие от Вашей служебной деятельности, за пять дней до смерти Вашей жены. Странное совпадение, не правда ли? Чем Вы можете…
Лицо Лерчева исказилось от ярости. Он выхватил из-под рук Барсентьева распечатки и стал рвать их в клочья. Адвокат приблизился к Лерчеву и начал успокаивающим тоном что-то тихонько, вполголоса говорить ему на ухо, похлопывая того по плечу.
— Напрасно Вы их порвали, — спокойно произнес Барсентьев, — я могу наделать сколько угодно таких копий, а подлинник будет приложен к уголовному делу в качестве вещественного доказательства.
— Мы больше не будем отвечать на Ваши вопросы, — заявил адвокат, обращаясь к Барсентьеву.
— Как хотите.
— А еще я прошу перенести проведение допроса в качестве обвиняемого на завтра, мой подзащитный сейчас слишком взволнован.
— Хорошо. Прошу расписаться под тем, о чем мы говорили.
— Мы не будем нигде расписываться, — категорично произнес адвокат, — я считаю это давлением на моего подзащитного.
— Не будем, — прорычал вслед за ним Лерчев.
— Как хотите. Значит, делаем отметку в протоколе допроса: «от подписи подозреваемый и его защитник отказались» — спокойно констатировал Барсентьев.
Он что-то написал на листке бумаги и размашисто расписался, затем нажал на кнопку, встроенную в стол. В кабинет зашел конвоир в форме внутренних войск МВД.
— Можете увести арестованного.
Конвоир тронул Лерчева за плечо и открыл дверь.
— Погодите, — закричал адвокат, обращаясь к Барсентьеву, — но я хотел бы еще пообщаться со своим подзащитным.
— Если позволит конвой, — сухо произнес Барсентьев. — Ваш подзащитный находится в настоящий момент уже под юрисдикцией конвоя.
Адвокат в отчаянии махнул рукой и вышел из кабинета, он прекрасно понимал, что конвой этого ему не позволит, не положено.
Барсентьев недовольно скривился, он совсем не был доволен результатом допроса.

***

В зале судебного заседания судья, женщина в черной мантии и судейском головном уборе, стоя зачитывала приговор. По обе стороны от нее стояли народные заседатели — мужчина и женщина.
Все присутствующие встали, людей в зале суда было совсем немного. Справа и чуть поодаль от судейского стола за своим столиком, на котором располагался ноутбук, стоял представитель государственного обвинения в прокурорской форме. На столике возле адвоката в беспорядке нагромождена куча разных бумаг.
Подсудимый Лерчев находился за решеткой в специальной клетке. Его руки были скованы сзади наручниками, по бокам клетки стояли два конвоира в форме внутренних войск МВД.
— … поэтому ее показания, данные ею на предварительном следствии, не могут быть приняты судом во внимание, — звонким голосом зачитывала судья, — и, следовательно, не могут быть положены в основу обвинительного приговора…
Эти слова, похоже, стали полной неожиданностью для государственного обвинителя, он удивленно, с недоумением покачал головой.
Зато на лице адвоката расплылась торжествующая улыбка, и он удовлетворенно посмотрел в сторону подсудимого.
Тот, напротив, находился в состоянии прострации и, похоже, почти ни на что не реагировал.
— …подсудимого Лерчева Вадима Степановича оправдать и освободить его из-под стражи в зале суда, — закончила чтение приговора судья и положила перед собой на стол последний листок.
Конвоир открыл ключом дверь клетки, развернул Лерчева спиной к себе и другим ключом открыл наручники. Сняв их, конвоир подтолкнул непонимающего Лерчева к выходу. К клетке подбежал адвокат и, схватив Лерчева за руку, стал вытаскивать его из клетки.
— Вы свободны, — закричал он, — свободны, понимаете?
Наконец, судя по выражению лица Лерчева, на котором отразилась целая гамма чувств — от радостного изумления до злобного торжества — тот понял, что он оправдан.

***

Перед Долининым, в его кабинете, сидел понурый Барсентьев с очень усталым лицом. Оба были не в форме, а в гражданском.
— Ну что, Барсентьев? — голос Долинина был полон горечи, — кто будет отвечать за незаконный арест Лерчева?
— Он убийца, — глухо произнес Барсентьев, — он виновен в …
— Кто виновен, у нас определяет суд, — резко прервал его Долинин, и Вы, Барсентьев, об этом прекрасно знаете.
— Знаю, — подтвердил Барсентьев, — но я также знаю еще, что именно Лерчев убил свою жену.
— Он знает! — Долинин вскочил с места и стал нервно ходить по кабинету, — он знает… И я это знаю! И сам Лерчев это знает! И судья знает! Все знают! Но этого — мало. Это надо еще доказать!
— Я доказывал…, — пытался сопротивляться Барсентьев.
Долинин резко остановился, гневно посмотрел на Барсентьева и только обреченно махнул рукой.
— Ты хоть понимаешь, почему дело в суде рухнуло?
— Понимаю. Кто знал, что эта бабулька, которой уже за семьдесят, сославшись на старческую память, своих показаний в суде не подтвердит. Было — не было, забыла и все тут. Безусловно, она была подкуплена ушлым адвокатом, что было подтверждено его наводящими вопросами, адресованными старушке в судебном заседании…
— Ни хрена ты не понял! Закрепил бы этот ненадежный кирпичик и не позволил бы обрушиться всей пирамиде! Почему ты не записал ее подробнейшие показания на видеокамеру? Почему не задал ей соответствующие уточняющие вопросы? Почему не закрепил это еще и очной ставкой гардеробщицы с подозреваемым, с записью всего этого на видео?
— Я…
— Почему?!? Ну, ответь! Ты же следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре, а не сельский участковый Анискин… Если бы ты это своевременно сделал, то что бы уже потом не болтала в судебном заседании продажная старушка насчет своей памяти и прочих обстоятельств, за давностью лет плохо различимых, суд взял бы за основу показания, должным образом закрепленные на предварительном следствии. И вынес бы преступнику обвинительный приговор.
— Не было в тот день криминалистов — один болел, другой был на выезде, третий… Словом не было, и все тут. Сам же я снимать на видеокамеру не имею права, для этого нужен специалист…
— Послушай, Барсентьев, — неожиданно тихо сказал Долинин, — брось ты этот детский лепет… Я понимаю, как тебе тяжело… Как тебе горько… И я кричу на тебя, потому что и мне тоже горько…
— Да, виноват. Прошляпил, — совсем убито произнес Барсентьев, — Сергей Дмитриевич, я уже получил «служебное несоответствие» в приказе о наказании, но я напишу заявление о своем уходе из прокуратуры. Это будет честно.
— Да брось ты! Если из-за каких-то подонков мы будем терять лучшие кадры… Грош тогда нам всем цена…
Долинин подошел к окну и стал молча смотреть в него. Барсентьев также молчал.
— Главное — пострадал престиж прокуратуры, — не оборачиваясь, произнес Долинин. — Да, преступник ушел от ответственности, это иногда бывает…
Долинин возмущенно постучал кулаком по подоконнику.
— …Но что происходит дальше? Это еще не все несуразицы! Обнаглевший чиновник, козыряя оправдательным приговором, восстанавливается по суду на прежней работе. Более того, ему, за счет прокуратуры, выплачивается среднемесячная заработная плата за все время вынужденного прогула и еще взыскивается определенная сумма за причиненный моральный ущерб. А он нагло заявляет радостным журналюгам, что полученную компенсацию отдаст детскому дому. Позор!
— Его уже поперли с работы. Мэр прекрасно понял, что тот за гусь…
— Столичный мэр вынужден исправлять ошибки Генеральной прокуратуры… Дожились! «Закон суров, но он — Закон», — говорили древние римляне, и они были правы. Малейшая недоработка, и вот вам результат — преступник остался безнаказанным.
— Клянусь Вам, что это моя первая и последняя ошибка!
— Хорошо еще, что деньги, выплаченные убийце, не стали взыскивать с тебя, хотя закон и это позволяет. Впору было бы с горя повеситься…
— Безнаказанным он не останется, — произнес Барсентьев, — я постараюсь отыскать новые обстоятельства по делу и возбудить уголовное дело по убийству Лерчевой уже по вновь открывшимся обстоятельствам.
— Вот как раз это я и хотел тебе поручить. Безнаказанным он точно не должен остаться, Бог этого не допустит. Но нам нужно постараться сделать это еще до вмешательства Бога.
Увы! Лерчеву все же удалось ускользнуть от уголовной ответственности. Он был убит наемным убийцей в Надыме, в разборках по доставшемуся ему наследству. Барсентьев не успел наказать подлого женоубийцу. Возможно, здесь и не обошлось без вмешательства Всевышнего, посчитавшего слабых людей неспособными покарать гнусного преступника. Случившееся тогда стало для Барсентьева тяжелым уроком, и в дальнейшем подобных ошибок в своей практике он не допускал.


***

Барсентьев, сидя за столом своего гостиничного номера, на котором стоит ноутбук, подключенный к Интернету, ввел шифровой код.
Ноутбук замигал разноцветными лампочками и в ответ на запрос выдал файлы, содержащие сведения по нераскрытым преступлениям, связанным с криминальными разборками.
Барсентьев сидел за ноутбуком довольно долго. Информации было предостаточно, он раскрывал нужные файлы и внимательно их изучал.
Вот, например, как выглядела суточная сводка преступлений и происшествий по городу Белокаменску:
«В течение дежурных суток 21 мая 2006 года зарегистрировано 106 преступлений и 28 происшествий. По линии уголовного розыска зарегистрировано 91 преступление. По 74 — установлены подозреваемые, удельный вес от зарегистрированных 81,2 %…
…В 05.00 на улице Белинского Парчевская Л. С., 1971 г. р., в ссоре на почве ревности причинила проникающее ножевое ранение грудной клетки Гаврилову Д. П., 1975 г. р., который при доставлении в больницу в 06.25 умер. Оба неработающие, местные жители. Преступница задержана.
В 08.40 дворником Коптевым Ю. М. возле дома № 23 по ул. Папанина в мусорном контейнере в полиэтиленовом пакете обнаружен труп новорожденного. По заключению судебно-медицинской экспертизы смерть ребенка наступила от механической асфиксии. Обстоятельства и мотив преступления устанавливаются.
В ходе реализации оперативной информации в квартире № 3 дома № 16 по улице Бородинской в 13.00 у Захарова Т. П. изъята винтовка Мосина № ВР 136 калибра 7,62 и 30 патронов к ней. Захаров Т. П. задержан.
В 17.10 в своем гараже, в гаражном массиве по улице Декабристов, в автомашине обнаружены трупы Шедько М. С., 1986 г. р., инженера приборостроительного завода и Лавровой М. Л., 1988 г. р., лаборантки того же завода. При осмотре на трупах видимых телесных повреждений не обнаружено. Причины смерти устанавливаются.
В 11.40 при проведении земляных работ у дома № 7 по ул. Бережкова обнаружены две минометные мины времен Великой Отечественной войны. Установлен пост милиции. В 16.10 мины обезврежены группой разминирования в/ч 1742.
За прошедшие сутки изъяты фальшивые денежные купюры: две по 500 рублей, одна — 50 и две — 100 долларов США.
За прошедшие сутки угнаны две единицы автотранспорта:
с улицы Чернышевского ВАЗ-2106, госномер 3146 БЕ, 1989 г. выпуска, около 16.30, обратился в 18.20. В 23.10 обнаружена нарядом патрульно-постовой службы. Приняты меры к установлению преступников;
с улицы Г. Седова Мазда-323, госномер немецкий REV 4056, 1997 г. выпуска, около 19.00, обратился в 20.15. Вводится план Сирена.
Барсентьев быстро просмотрел еще несколько суточных сводок и удивленно пожал плечами. Вот открыт еще один файл.
«Стрельбу начал высокий блондин с продолговатым лицом. Волосы на голове прямые, соломенного цвета, правый висок седой. На лице над правой бровью шрам в виде полумесяца. Нос крупный с горбинкой посередине. Глаза выпуклые, неопределенного цвета. Губы тонкие. Подбородок раздвоенный. Был одет в темно-серый пиджак, в тонкую светлую полоску и белые брюки». Агент Танкер.
Справка:
«Указанные приметы соответствуют Геннадию Алексеевичу Карасеву, 12.04.69 г. р., кличка Карась, судим дважды (1987 и 1994 гг.) по стст.143 чч.2 и 3 (разбойные нападения). Освобожден по отбытии срока. Г. А. Карасев являлся правой рукой главаря «зареченской» организованной преступной группировки «Архангела», вора в законе (1996 г. — Ростов на Дону). Подозревается в совершении 4 убийств и 18 иных преступлений. В Белокаменске появился в феврале 2004 года. Состоит в ОПГ Боцмана. Прописки и постоянного места жительства не имеет. В розыске не находится. Находится в оперативной разработке».
Ст. инспектор ИАУ УВД майор милиции Г. Д.Сердюк».

Барсентьев набрал название файла «ОПГ». В ответ на появившееся на экране компьютера предложение: «Введите пароль», он набрал на клавиатуре цифровой код, заглядывая в листок бумаги, вынутой из конверта.
После этого на экране раскрылась директория с некоторым количеством подписанных желтых папок. Барсентьев дважды щелкнул мышью по папке с надписью «Кр.спр.дан.ОПГ». На экране раскрылся файл без текста. Щелчок по папке «Сост.и числ.ОПГ» — тот же результат: пусто. Он проверяет дальше, но безрезультатно, попадаются только пустые папки.
Из всех проверенных папок лишь одна содержала текст с надписью наверху «Совершенно секретно».
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
«Инструкция о порядке сбора, хранения и использования агентурной информации об организованных преступных группировках.
1. Настоящая Инструкция предназначена для использования в целях оперативных разработок…»
Барсентьев быстро просмотрел несколько страничек файла и разочарованно вздохнул. Затем, нахмурив лоб, он закурил, закрыл все файлы, проделал манипуляции по выходу из Интернета и выключил ноутбук.
Да, Барсентьев был крайне удивлен результатами поисков. Секретные оперативные материалы содержали лишь донесения агентуры. Агенты сообщали путанные противоречивые сведения, на уровне ОБС (одна баба сказала).Это были обычные слухи и пересуды, которые ходили по городу в связи с событиями в карьере. Чего там только не говорилось. Вплоть до того, что в Белокаменске существует тайная организация бывших офицеров-афганцев, то ли «Черная пантера», то ли «Белая стрела», которая и расправилась с наглыми пришельцами.
Никаких материалов, содержащих сведения о бандитских формированиях и группах, существующих в городе, файлы не содержали. В крупном процветающем промышленном центре нет никаких криминальных группировок и объединений? Странно. Очень даже странно. Этого просто не может быть!
И с утра ему следует обязательно, не откладывая, поехать к прокурору города. Уж тот то владеет положением дел в городе, осуществляя надзор за законностью в деятельности милиции и других силовых структур.













ЧАСТЬ ВТОРАЯ

В БАГДАДЕ ВСЕ СПОКОЙНО…

Утро Барсентьев начал, как и обычно, с душа. Взбодрившись под струями холодной воды, он вышел из ванной комнаты, на ходу вытираясь полотенцем.
Его внимание привлекла местная телевизионная передача. Миловидная дикторша вещала с экрана: «Белокаменск. Город по своему населению превосходящий многие областные центры, в том числе и Прикамск. Город старого и нового...»
В репортаже показали виды города. Остатки старинной крепости украшают своими могучими развалинами центр города, прилегающий к реке. Древняя церквушка примостилась всего лишь в двух кварталах от сияющего металлом и стеклом небоскреба «Камнефть». Громадный особняк купцов — братьев Терентьевых, XVIII века, в стиле «барокко», с рустовой кладкой и сложными округлыми формами, первый этаж которого блестит витринами с суперсовременной техникой.
— Наш город — город высокой культуры, — продолжала телеведущая.
На экране появилось здание театра. Афиши, которыми были оклеены две круглые тумбы на подходе к театру, пестрели именами знаменитых театральных светил в составе трупп столичных театров и театров Санкт-Петербурга.
Показалось вполне современное здание концертного зала. Судя по всему, тут весьма охотно выступали даже поп-звезды первой величины. Мощными приливами город атаковали многочисленные отряды известных юмористов.
— Наш город — город современнейшей промышленности, — послышался голос телеведущей.
Барсентьев выключил телевизор.
«Чего же не хватает Белокаменску?» — произнес вслух он, передразнивая оживленный тон дикторши.
И вполне серьезно сам себе ответил: «Ему недостает полноценной преступности».
Барсентьев оделся, подошел к окну и задумчиво посмотрел на улицу. Что же могла означать отрубленная рука? Это не давало ему покоя.
Барсентьев сел за стол, включил ноутбук и подключился к Интернету. На запрос «отрубленная рука», поисковик Яндекс сообщил о найденных 57 268 сайтах и 904 981 документе. Сбоку было добавлено, что 11 найдено еще и в товарах (!?).
— С ума сойти, — пробормотал Барсентьев, — здесь всей жизни не хватит, чтобы это просмотреть... Попробуем сузить область поиска. Так, у нас здесь убийство... Или, нет. Скорее, казнь. Сотрудника ГИБДД казнили, притом явно — показательно. Или, может быть, ритуально? Нет, ритуал здесь ни при чем, это совершенно другое...
Он стер в окне поиска надпись «отрубленная рука» и набрал слова «казнь с отрублением руки».
Система выдала сообщение о найденных 3 604 сайтах и 15 904 документах.
Уже легче, хотя все равно многовато. Ладно, стоит глянуть хоть выборочно по заголовкам сайтов...
В ходе просмотра Барсентьев узнал много интересного. В странах Персидского залива, например, за преступления, связанные с терроризмом, перед казнью приговоренному отрубают руку и противоположную ногу.
В Саудовской Аравии нет воровства, поскольку пойманному с поличным отрубают обе руки.
В Таиланде отрубают руки в качестве наказания за преступления, связанные с торговлей наркотиками.
В Китае отрубанием рук наказывают взяточников.
В Сьерра-Леоне боевики-повстанцы отрубают конечности местным жителям для устрашения и наказания непокорных.
Тема поистине была неисчерпаема...
Барсентьев уныло смотрел в мерцающий экран ноутбука.
Нет, все-таки маловато первичной информации. Может, собака зарыта в каких-то городских событиях, предшествующих... Чему? Ладно, пора ехать к прокурору.
Барсентьев набрал номер городского телефона.
— Михаил Матвеевич? …Доброго Вам утра. Барсентьев… Да, все нормально… Хочу к Вам подъехать, переговорить… Через десять минут? … Хорошо, через десять минут спускаюсь… До встречи.
Он оделся и спустился вниз. Возле входа в гостиницу Барсентьева уже ждал служебный «Вольво» последней модели, черного цвета.
Дорога не заняла много времени, приехали довольно быстро.

***

Само здание прокуратуры — старый трехэтажный особняк — со стороны улицы ограждал высокий фигурный чугунный забор. Часть дворика и дорожки были выложены специальным камнем со сложным узором. Вдоль дорожек росли редкой разновидности голубые ели. Высокое крыльцо здания было отделано мрамором и гранитом. Внутрь здания вела тяжелая дубовая дверь со строгим орнаментом. Барсентьев открыл ее и зашел в прохладный большой коридор.
Внутри здание прокуратуры блистало свежестью евроремонта. Приемной городского прокурора мог бы позавидовать любой столичный офис фирмы средней руки. Она была просто напичкана различной оргтехникой. В углу тихонько гудел высокий холодильник, на отдельном столе располагались СВЧ-печь и кофеварка-автомат.
В приемной девушка-секретарша сразу приподнялась со своего места и указала рукой на дверь кабинета.
— Вас ждут, — приветливо произнесла она.
Севидов, в прокурорской форме, с погонами старшего советника юстиции (полковник), приветливо устремился навстречу и крепко пожал Барсентьеву руку.
— Присаживайтесь, — предложил он и первым сел, но не на свое место, а на стул у приставного столика.
Барсентьев устроился напротив и с любопытством стал оглядывать кабинет.
В кабинете прокурора имелось все необходимое, начиная от устройства для уничтожения документов и заканчивая кондиционером. Присутствовали обязательные портрет Путина и российский штандарт. В правом дальнем углу виднелась дверь, ведущая, вероятно, в комнату отдыха. Сам кабинет был отделан со строгой, но, по-видимому, дорогой простотой. Чувствовалась мысль и рука опытного дизайнера.
— Кофе? Чай? Минеральную воду? — Севидов был весьма предупредителен.
— Чай, если можно.
— Зеленый, черный?
— Предпочитаю зеленый.
— Я и сам большой любитель этого напитка, — Севидов потянулся через стол и нажал клавишу на аппарате селекторной связи.
— Слушаю, Михаил Матвеевич, — раздался по громкоговорящей связи девичий голосок.
— Наташенька, сделай нам, пожалуйста, по чашке чая. Зеленого.
Повернулся к Барсентьеву.
— Ну, что там в нашей златоглавой? Куда будет направлено вскорости острие прокурорского надзора? Доходят слухи о серьезных кадровых переменах в центральном аппарате. Не поделитесь с провинциалом тем, что знаете?
— Михаил Матвеевич, я ж следователь и далек от всех этих интриг. По коврам хожу редко. А под коврами так и вовсе не ползаю. Что знаю — поделюсь. Но знаю-то я не много.
— Ну-ну, не скромничайте… Генерал все же… Наверняка вхожи и к Генеральному прокурору.
— Бываю, конечно. Но исключительно по расследуемым делам.
***
Барсентьев хорошо помнил, как он расследовал дело об убийстве известного депутата, где ему пришлось изрядно покрутиться. Косвенное отношение к убийству имели еще два депутата, а заказчиком был некто, обретавшийся за рубежом. Влиятельные должностные лица в правительстве не хотели, чтобы картина иных фактов, предшествовавших убийству, была полностью раскрыта. Речь шла о переделе крупной собственности, о подложных аукционах и еще о многом другом, что сопутствует таким переделам. Депутата убили не по этой причине, и непосредственный убийца был установлен. Но в ходе следствия попутно разматывался тошнотворный клубок, состоявший из ниток коррупции, лоббирования, подлогов, должностных злоупотреблений.
На Генерального прокурора давили. Им было принято решение о засекречивании материалов дела. Обстоятельства, установленные по делу, докладывались самому президенту. Какое президент принял решение, Барсентьев не знал. Он не следил за перестановками в правительстве. К тому времени свою работу он уже выполнил и расследовал другое дело. А то дело по непосредственному убийце было направлено в суд. Выделенная из него, засекреченная часть, осела в недрах администрации президента. По нему требовалось принятие политического решения, и Барсентьев это прекрасно понимал.

***

Впорхнувшая в кабинет симпатичная секретарша в мини-юбке внесла на подносе чашки с чаем и блюдечки с печеньем и конфетами. Прихлебывая горячий и ароматный, отменного вкуса, чай, Барсентьев не спеша поведал хозяину кабинета о некоторых столичных новостях.
— Поговаривают о замене Генерального прокурора… Якобы слишком активен по некоторым делам… Превращается в политическую фигуру… А президенту это не нравится… Прокурор должен быть прокурором… Пример со Скуратовым не должен повториться…
— Кого же назначат?
— Первым кандидатом считается полпред президента по одному из округов, ранее работавший в президентской администрации.
— Фигура известная. И, похоже, влиятельная, — Севидов взял со стола пульт и включил кондиционер.
— Возможно, это был бы и неплохой вариант для нас, прокурорских работников, но.., — Барсентьев с сомнением покачал головой.
— Есть подводные камни?
— Да нет. Просто кадровые назначения президента всегда непредсказуемы… Кто мог предугадать, например, относительно нынешнего главы правительства? Его фамилия нигде и не звучала… Но… Да и другие влиятельные лица государства…
— Может, это и правильно, — вздохнул Севидов, — даже у нас, перед назначением кого-то на повышение, появляется куча анонимок — человека поливают грязью почем зря… Потом всю жизнь не отмоешься. Как там у Чехова: то ли он украл, то ли у него украли… Однако пятно на всю жизнь. А темное оно, или светлое, никто потом уже и не помнит.
— Да, — согласился Барсентьев, — что же касается прочих кадровых перестановок — только, если придет новый Генеральный. А так вроде ничего пока не предвидится.
— Ну и слава Богу.
— Что же касается генеральной линии Генеральной прокуратуры, — скаламбурил Барсентьев, — она четко обозначена президентом — борьба с организованной преступностью, крестовый поход на коррупцию…
Рассказывая о столичных слухах, Барсентьев думал, как правильно сформулировать свои вопросы Севидову и обозначить свою позицию, чтобы не насторожить собеседника своим неверием и недоумением по поводу сложившейся, полностью непонятной ему, ситуации. И не обидеть его, не дай Бог, недоверием. Хорошим дипломатом Барсентьев не был. И хорошо запомнил слова сутенера, что новый прокурор смотрит на деяния местной милиции сквозь пальцы.
Долгие годы работы в прокуратуре приучили Барсентьева ставить вопросы коллегам напрямую. Это с подследственными нужно было работать поэтапно, ставить вначале косвенные вопросы, исподволь подбираясь к главному. Сплести хитрую сеть, соединить, казалось бы, незначительные пунктики, когда подозреваемый отвечает: «да, да, — это так». И на последний, главный вопрос, он уже не может ответить: «нет», понимая, что отрицать что-либо бессмысленно. Что он опутан невидимой паутиной, которая расставила все по своим местам, и мелочевка, казавшаяся ему совершенно безопасной, вдруг превратилась в стройную систему доказательств. И ответ на главный вопрос уже может прозвучать без его непосредственного участия. Таким образом он вынужден говорить: «да», — потому что надеется хоть этим облегчить свою дальнейшую участь. В этом состоит искусство допроса, как одного из главных следственных действий.
На столе прокурора города зазвонил один из телефонов.
— Севидов, слушаю Вас, — судя по тону прокурор разговаривал с кем-то из представителей местной власти, — нет, Константин Сергеевич… Не знаю, откуда слухи… Да нет — цель совершенно иная… Согласен с Вами… Да, сообщу, конечно… И Вам всего доброго.
Прокурор положил трубку и улыбнулся.
— Чисто по Гоголю, — весело произнес он, — «к нам едет ревизор» — такой вот слух кем-то запущен. Звонил мэр города… Якобы, прибыл прокурорский генерал из Москвы, чтобы встряхнуть весь город и пересажать всех чиновников.
Барсентьев улыбнулся в ответ:
— Да, слухи у нас либо вселяют надежду, либо порождают отчаяние, и этим ловко пользуются политики.
— Но перейдем лучше к делу. Вы, Игорь Викторович, наверное, хотите задать мне некоторые вопросы по случившимся… Не знаю даже, как их и назвать… Чрезвычайным происшествиям, скорее всего. Поскольку для нашего города это действительно «чрезвычайщина».
— Давайте об этом несколько позже, Михаил Матвеевич. Вначале я хотел бы прояснить для себя общую оперативную обстановку в городе. Я вчера просматривал информацию о состоянии преступности и, откровенно говоря, данные меня поразили.
— Догадываюсь, что Вы имеете в виду. В Багдаде все спокойно?
— Даже слишком спокойно, я бы сказал. Я просмотрел сводки за прошедшие четыре с лишним месяца 2006 года. Они явно свидетельствуют о том, что организованной и групповой преступности в городе не существует. Не орудуют здесь, похоже, и одиночные преступники-профессионалы. Убийства, грабежи и разбойные нападения случаются, но, в абсолютном своем большинстве, только на семейно-бытовой основе или на почве пьянства.
— Это действительно так. Вы не ошибаетесь.
— Но это же нонсенс! Современный российский город, в котором не существует организованной преступности? Более того, здесь, практически нет профессиональной преступности… Это поразительно. Ни с чем подобным я в своей практике не только не встречался, но даже и не слышал о таком.
— Да. Даже в захудалых районных центрах криминальный элемент сбивается в стаи и группы для облегчения своей преступной деятельности. А уж крупные города давно поделены на зоны, где властвует криминал, зачастую сращиваясь с коррумпированными представителями правоохранительных органов и продажным чиновничеством…
— Хочу заметить, что многие преступления прошлых лет фактически раскрыты. Агентурными данными выявлены имена и клички участников побоищ, применявших огнестрельное оружие и совершивших убийства. И, тем не менее, дальнейший ход делам не дан. Почему?
— Это очень длинная история, — вздохнул Севидов, — с чего бы начать?
— Пусть это покажется банальным, но давайте начнем с самого начала. В связи с расследованием этих загадочных дел меня интересует все. Абсолютно все. Даже на уровне слухов. Ну, а Вы-то обладаете самой полной информацией.
— Хорошо. С начала, так с начала. Еще чаю?
— Не откажусь.
— Наташенька, — Севидов нажал нужную клавишу, — ни с кем меня не соединяй и, пожалуйста…
— Уже несу, Михаил Матвеевич.
Секретарша, заинтересованно стрельнув глазками в сторону Барсентьева, сноровисто убрала на подносик грязные чашки и поставила свежие, дымящиеся.
— Спасибо, — почти хором произнесли оба.
Секретарша вышла.
— Да, в Белокаменске полностью отсутствует организованная преступность, — Севидов отпил глоток чая.
Барсентьев последовал его примеру.
— Не серчайте, но скажу по-казенному. Причиной этого является принципиальная позиция руководства управления внутренних дел, поддержанная прокуратурой города.
Севидов помолчал несколько секунд, затем продолжил.
— В свое время преступным миром Белокаменск был разделен на зоны влияния. Авторитеты обложили данью все мало-мальски прибыльные предприятия. Случались и разборки, и убийства. Преступность, коррупция, проституция, наркомания — городу были, в той или иной мере, присущи все современные пороки, как и любому другому крупному индустриальному центру.
Вопреки опасениям столичного гостя, прокурор города воспринял поставленные вопросы спокойно, с пониманием, и стал рассказывать обо всем обстоятельно, не торопясь.
— Нельзя сказать, что городские правоохранительные органы смирились с существующим положением и ничего не делали. Уголовные дела возбуждались, преступники лишались свободы. Но система не менялась, поскольку в тюрьму, как водится, попадали не самые крупные рыбы. Верхушка оставалась на свободе, по причине отсутствия веских доказательств ее преступной деятельности…
— Как и повсюду, — удрученно подтвердил Барсентьев.
— Авторитеты имели тесные связи со многими чиновниками из городской администрации. У них на содержании находились и некоторые работники милиции. В результате криминалитет был, в принципе, неуязвим, поскольку братки постоянно находились в курсе всех оперативных разработок правоохранительных органов города.
— Увы, и это общая беда, в том числе и у нас в столице, — Барсентьев старался вставлять свои фразы, по опыту зная, что рассказчику проще все охватить и довести до собеседника в форме диалога, пусть даже и куцего.
— Иногда, для выпускания пара, главари сами выдавали мелких сошек, и тогда подкупленные журналисты в средствах массовой информации выдавали это за крупные успехи в борьбе с преступностью, безбожно раздувая значение содеянного милицией. Это всех устраивало. Никто не предлагал каких-то радикальных рецептов, их и не видели, и не искали, потому что подобное положение дел существовало в стране повсюду и повсеместно.
— И это знакомая всем картина.
— Раскрывать же тяжкие преступления, связанные с убийствами, рэкетом, бандитскими разборками, в таких условиях было очень сложно. Агентурная работа вообще была сведена к нулю.
— Да. Здесь нужна информация из первых рук. Сам с этим сталкивался в своей работе, — утвердительно кивнул головой Барсентьев.
— Ну вот. Находят, скажем, трупы двух боевиков из какой-нибудь группировки — и все. «Глухарь» — преступление раскрыть невозможно. Хотя, в принципе, известно — состоялось междоусобное столкновение. Но, даже если кого и прихватили на месте, то противоположная, потерпевшая, сторона в лице своих боевиков показаний по этому поводу не дает. Стычка произошла случайно, с какими-то незнакомцами, и все тут.
— Это, если еще трупы находят, — предположил Барсентьев, — как правило, братки их стараются прихватить с собой и тайно похоронить…
— Совершенно верно. И следствие в данном случае бессильно, других улик нет. Выяснение отношений в криминальной среде, в подавляющем большинстве случаев, происходит в безлюдных местах. Их участники нагло лгут следователю, а посторонних свидетелей и других доказательств нет. Вот и зависают эти дела приостановленными — «за неустановлением лиц, подлежащих привлечению в качестве обвиняемых».
— А иногда не очень-то и стараются следователи и оперативники раскрывать эти убийства… По принципу: двоих бандюков не стало, и это уже хорошо — на земле стало чище.
— И так бывает. Закурите? — Севидов взял пачку сигарет со стола.
— Пока не буду. Вчера норму перевыполнил…
— Ну, в таком случае и я воздержусь, — Севидов положил сигареты обратно и продолжил не спеша, — все в корне начало меняться с приходом нынешнего начальника криминальной милиции, который вот-вот должен быть назначен начальником управления внутренних дел. Он впервые поставил вопрос по-гамлетовски: «быть или не быть». Под стать ему оказался и прибывший в город несколько позже Легин, нынешний начальник уголовного розыска. Вместе они сколотили команду единомышленников, затем нашли союзников в руководстве городской администрации, а также среди крупных хозяйственников и предпринимателей, которые пообещали финансовую поддержку кардинальным мерам.
— Вот как? — удивился Барсентьев, — и те не побоялись карающего бандитского меча? Поверили ментам?
— Крастонов очень умен, — усмехнулся Севидов, — он не стал начинать со всеохватывающих показушных мер. На это, во-первых, наличных сил не хватало. А, во-вторых, ему сначала нужно было обозначить реальность своих намерений, добившись успеха на каком-то отдельном этапе.
— Оч-чень интересный подход! И с чего же он начал?
— Он начал с проституции, которая, сама по себе, будучи околопреступной средой, являлась поддержкой криминалитета в плане общего развращения нравов горожан. И подпитывала его финансово, отстегивая авторитетам и в общак часть своих немалых доходов. Через три месяца проститутки исчезли с улиц города, а затем закрылись и все заведения типа массажных кабинетов с эротическим оттенком. Организаторы и силы поддержки прибыльного бизнеса на женском теле были привлечены к уголовной ответственности, и по приговорам судов отправились в места лишения свободы.
— Замечательно. И, действительно, толково.
— Авторитет по кличке Ковбой, крышевавший проституцию, попытался было сопротивляться этому процессу, но был вскоре задержан за наркотики.

***

…По улице на большой скорости двигался черный «Мерседес» последней модели, его неотлучно сопровождал джип.
Вдруг сбоку от тротуара выдвинулся гибедедешник и замахал полосатым жезлом, предлагая «Мерседесу» остановиться.
Худощавое лицо человека за рулем «Мерседеса» с тонкими подбритыми усиками и в ковбойской шляпе презрительно скривилось, он сплюнул в сторону, в открытое окно, и по всему было заметно, что скорость снижать не собирается.
Вдруг лихой водитель заметил поодаль две милицейских автомашины, на которых тут же включились мигалки, и «омоновский» автобус на тротуаре. В такой ситуации ничего не оставалось, как подчиниться. Он нехотя нажал на тормоз и, сворачивая к тротуару, остановился.
— Че надо, командир? — процедил мужчина в ковбойской шляпе сквозь зубы подошедшему гибедедешнику.
— Мне — ничего, — усмехнулся тот, — а вот эти ребята хотят с тобой поговорить…
Омоновцы в это время выскочили из автобуса, окружили остановившийся вслед за «Мерседесом» джип, и начали обыскивать братков, ехавших в нем. Вдруг произошло оживление, омоновцы нашли у одного из них пистолет и начали запихивать всех подряд в автобус.
Милицейские машины тем временем заблокировали «Мерседес».
К автомобилю подошел Легин в гражданском костюме, сидящем на нем, как всегда, нелепо. Рядом с ним шел здоровяк в омоновской пятнистой форме со знаками различия капитана.
— Выходи, Ковбой! — отрывисто скомандовал Легин.
— В чем дело? Что за беспредел? — человек в машине нажал кнопку на панели, боковое стекло закрылось и замки защелкнулись, блокируясь.
На тротуаре образовалась небольшая толпа зевак, заинтересовавшись происходящим.
Омоновец молча приподнял ногу, слегка развернулся и, вытянув ее, как в прыжке, ударил кованым каблуком тяжелого ботинка в стекло автомобиля. Оно полностью рассыпалось. Омоновец поднял пальцами вверх кнопку замка и рывком открыл дверцу машины.
— Приведи сюда пару посторонних граждан, — скомандовал Легин гибедедешнику.
Омоновец в это время вытащил упирающегося человека из машины. Тот и на самом деле носил наряд ковбоя: короткую курточку и джинсы в заклепках, подпоясанные широким желтым ремнем, на ногах — сапоги с узкими носами, на высоких каблуках.
— Руки на капот, — прорычал омоновец, сопровождая слова сильным тычком локтя в ребра задерживаемого.
Тому пришлось подчиниться. Он стал в классическую позу: согнувшись, упираясь руками в капот и широко расставив ноги. Шляпа сдвинулась на спину и удерживалась лишь резинкой за шею.
Гибедедешник привел двоих понятых.
Легин ловко охлопал сзади тело задержанного своими широкими ладонями, ничего не нашел и повернул его лицом к себе. Стал шарить по внутренним боковым карманам курточки, продолжая поиски, достал бумажник, еще какие-то бумажки. Не глядя, он передал все это подошедшему оперативнику. Затем снял и вывернул наизнанку ковбойскую шляпу. Ничего.
Задержанный торжествующе ощерил зубы.
И вдруг Легин наклонился вглубь машины и вытащил снизу, из-под водительского сиденья, небольшой целлофановый пакетик.
— Так, а это что такое?
— Это не мое! — заорал Ковбой, — подбросили, ментяры подлючие!
Легин потряс пакетик за уголки, покрутил его в руках. Внутри пакетика пересыпался светло-серый порошок.
— Знакомая «дурь», — произнес Легин невозмутимо, — похоже на ЛСД, а если по научному, то диэтиламид лизергиновой кислоты, сильнейший синтетический наркотик… Засвидетельствуйте, граждане, факт изъятия.
— Не мое! — продолжал яростно кричать Ковбой, но двое подоспевших оперативников уже затолкали его в милицейскую машину…

***

— Ему было предъявлено обвинение в перевозке наркотических веществ, — продолжал свой обстоятельный рассказ Севидов, — Ковбой был арестован и после короткого следствия отдан под суд.
— Обычный милицейский прием, — усмехнулся Барсентьев, — но сегодня он не всегда проходит…
— Вы угадали. Судья, однако, усомнилась, в достаточности доказательств и назначила дактилоскопическую экспертизу пакета, в котором находился наркотик. Экспертиза установила наличие на пакете множества отпечатков пальцев, но ни один из них не принадлежал подсудимому. Ковбой был оправдан, выпущен на свободу и, почувствовав себя неуязвимым, стал добиваться пересмотра приговоров по своим подельникам. И, более того, вновь предпринял попытки восстановить широкомасштабную торговлю женскими прелестями.
— И его задерживают во второй раз, но уже с гранатометом и всеми нужными свидетельствами, вплоть до отпечатков пальцев ног на гранатомете, — весело рассмеялся Барсентьев.
— А вот здесь вы не угадали, — Севидов был невозмутим, — через несколько дней пятисотый «Мерседес» авторитета взлетел на воздух. В автомашине вместе с ним ехали три «бригадира», то есть руководители преступных объединений — бригад. Следствие установило, что причиной взрыва явилось неосторожное обращение кого-то из находившихся в машине с взрывоопасным предметом, а, именно, с противотанковой гранатой. Дело было закрыто. Боевики Ковбоя, оставшись без руководства, разбежались кто куда и многие влились в бандформирования других городских авторитетов. Больше проституцию в городе возрождать никто не пытался…
Севидов рассказывал обо всех этих событиях совершенно бесстрастно, никак их не комментируя.
— Ну-у, знаете, — протянул Барсентьев, — это все-таки смахивает на…
Но не стал резко выражать свое мнение по этому поводу, боясь спугнуть откровенность прокурора города.
— Известное дело, — в его голосе слышалась явная ирония, — боевики только и ездят в машинах с противотанковыми гранатами. А по дороге еще и изучают их устройство. И понятия не имеют, что, если выдернуть из гранаты выдающуюся из корпуса маленькую штучку, то она рванет. И если уж ей можно подорвать танк, то что там осталось от автомобиля и его обитателей.
Севидов поднял спокойные глаза на Барсентьева и упрямо сжал губы.
— Как бы то ни было, — его тон ничуть не изменился, лишь желваки прокатились по щекам, — следствием была установлена грубая неосторожность погибших.
— Не будем спорить с выводами следствия, — Барсентьев уже понял свою ошибку и сменил тон, а затем и поменял тему, — давайте закурим.
Севидов протянул сигареты. Оба прикурили от прокурорской зажигалки.
— Значит, с проституцией в городе было покончено раз и навсегда?
— Во всяком случае,— поправился Севидов, — открытого массового явления торговли женским телом в городе не стало. Хотя одиночки, конечно, работают и сейчас на свой страх и риск.
— Михаил Матвеевич, — не выдержал Барсентьев, — а Вам не кажется, что с девушками по вызову милиция нравов обращалась иногда излишне жестко? — следователь припомнил слова сутенера о том, что девицы подвергались татуировке, но молчали и ходили, как в воду опущенные. — Я слышал, им принудительно делали похабную татуировку?
Севидов нажал на кнопку селектора и попросил принести еще чаю, если столичный гость не возражает. Барсентьев не возражал.
— Все это на уровне слухов, — немного помолчав, ответил прокурор и пожал плечами. — Ни одного заявления о каком-то совершенном над ними насилии, от жриц любви в прокуратуру не поступало. Лично я тоже татуировок не видел. Откровенно говоря, я допускаю, что эти слухи порождала сама милиция для запугивания проституток с целью прекращения ими занятий этим ремеслом.
Секретарша внесла поднос с чаем, поставила на приставной столик чистые чашки, и вышла, унеся грязную посуду.
— Чай просто замечательный, — похвалил Барсентьев, и выжидающе замолчал, предоставляя Севидову продолжить затронутую тему.
— Спасибо. Я большой любитель этого напитка, — прокурор пригубил из чашки и продолжил, — что касается излишней жестокости милиции… Согласитесь, что эксплуатация девушек на ниве секса — все же отвратительное явление. Да, в некоторых странах она узаконена. Но там проститутки являются обычными наемными работницами, со всеми правами и со своим профсоюзом, защищающим их интересы.
Зазвонил внутренний телефон.
— Слушаю Вас. Нет, зайдите, пожалуйста, с делом после обеда. А сейчас будьте на месте, возможно, Вы понадобитесь, — прокурор положил трубку. — Это следователь, который ведет дело по факту исчезновения Вашего коллеги, Логинова Владимира Сергеевича, Вы ведь тоже хотели бы с ним пообщаться?
— Безусловно, но чуть позже. Мы ведь уже с ним кое-что обсуждали.
— Так вот, возвращаясь к теме проституции. Там, — Севидов ткнул большим пальцем правой руки куда-то за свое плечо, — это своеобразный вид женского труда, защищенный законом. У нас — это сплошной беспредел, а по вредности и опасности профессии его можно поставить на место в первой пятерке самых тяжелых профессий. Этих женщин обирают сутенеры и «мамки». Их насилуют и унижают братки, устраивая так называемые «субботники». Их может избить, не заплатив за работу, любой подонок. Они подхватывают самые страшные болезни, а средняя продолжительность их жизни… Да что это я Вам лекцию читаю, — спохватился Севидов, — Вы знаете все не хуже меня.
— А еще и милиция к ним излишне жестока, — вернулся к интересующей его теме Барсентьев.
— Милиция… Знаете, отвечу, не как прокурор, а как простой обыватель. Есть зло. Избавиться от которого можно только путем полнейшего искоренения. При этом допустимы любые средства. Чтобы победить болезнь навсегда, нужно уничтожить не просто ее вирусы в отдельно взятом организме, следует обезвредить разносчиков вирусов. Либо путем вакцинации, либо… Помните, что заявлял главный санитарный врач России по методам профилактики птичьего гриппа? Вы с этим согласны?
— Отчасти, — ушел от прямого ответа Барсентьев.
— Ну вот. Как говорится: цель оправдывает средства. Так, по-моему, говорил Макиавелли? Чтобы навсегда освободить человечество от любого зла, допустимы любые средства, — продолжил Севидов.
Немного помолчал и добавил, — а как прокурор, я уже говорил, что никаких жалоб на этот счет не поступало. Значит, закон не нарушен.
«Положим, Никколо Макиавелли, итальянский политик, историк и писатель говорил, а точнее, писал не так. — подумал Барсентьев. — В своей книге «История Флоренции» он считал допустимыми любые средства ради спасения государства. А формулировка: «Цель оправдывает средства» принадлежит, скорее, доктору Йозефу Геббельсу, министру пропаганды нацистской Германии. Но приписывают это выражение почему-то непременно знаменитому итальянцу».
В дискуссию по этому поводу он, однако, вступать не стал, как не стал оспаривать и далеко не бесспорную мысль: «если жалоб нет, значит, закон не нарушен».
— Допустим, — употребил нейтральное слово Барсентьев. — Итак, с проституцией, как с антиобщественным явлением, в городе покончено. Что же было дальше?
— А дальше, или, скорее, параллельно с этим отдел Легина проводил работу по выявлению сети наркобизнеса — Севидов встал, повел плечами, будто бы встряхнулся, и спросил, — Вы не устали меня слушать?
— Вовсе нет, и это без всякого преувеличения, — ответил Барсентьев, — Ваше сухое повествование для меня увлекательнее «Тысячи и одной ночи». И многое для меня является открытием. А дальше, я думаю, будет не менее интересное продолжение.
— Вы правы, — прокурор впервые лукаво улыбнулся, — история очищения Белокаменска от скверны очень интересна. И весьма поучительна.
Севидов вновь сел напротив собеседника.
— С наркоманией, хотя она и не была бичом города, пришлось посложнее, — прокурор протянул сигареты, дал прикурить собеседнику, прикурил сам и положил зажигалку в карман.
— Если проституция вся на виду, то установить, кто торгует наркотиками, чрезвычайно сложно. Задержанные наркоманы, как правило, даже при жесточайшей ломке, не желают выдавать имена тех, кто снабжает их наркотиками. Не секрет, думаю, и для Вас, что милиция использует именно ломку наркомана, чтобы добыть сведения о торговцах наркозельем. Но даже, если это удается, она выходит всего лишь на наркодилера, мелкого распространителя наркотиков. А вот тот уже на допросе молчит насмерть. Потому что знает, — за признанием действительно последует смерть, то ли в камере, то ли на воле. Все равно достанут. Таков закон серьезной организованной преступности. Опять сбился на разъяснение простых истин.., — Севидов с досадой ткнул сигаретой в пепельницу.
Нет-нет, — запротестовал Барсентьев, — как раз с делами по наркотикам я практически не знаком, и никогда их не вел.
Что было правдой лишь отчасти. Дел таких он, действительно, не вел, но представление о механизмах наркоторговли имел неплохое. Просто ему полезна была сейчас любая информация о составляющих местной преступности, различных нюансах преступной деятельности, местных особенностях по способам и методам борьбы с ней. Только так можно было выйти на какой-то след, ухватиться за любую ниточку, ведущую к причинам исчезновения Логинова и проливающую свет на странные нераскрытые убийства. И, хотя прокурор города старался выражать свои мысли по-прокурорски, обволакивая их юридической фразеологией и не делая никаких резюме в связи с изложенным, но кое-что Барсентьев для себя уже уяснил. Образно говоря, глина для соответствующего кирпичика была замешана.
— Наркобизнес, сам по себе являясь преступным, еще и.., — Севидов замешкался, подыскивая подходящее слово, — порождает.., нет, плодит все новые и новые преступления. Наркоман ведь остановиться уже не может, а дозы — дорогие и требуются каждодневно. Он может, например, и такие случаи были, молотком пристукнуть старушку только ради того, чтобы добыть деньги на одну разовую дозу. В нашем городе, не столь уж больном этим недугом, каждое девятое преступление совершалось на почве наркомании, из них две трети тяжкие — убийства, грабежи, разбои. Ну и все наркоторговцы платят за свою спокойную жизнь тем же авторитетам, поддерживая, тем самым, организованную преступность. Я думаю, этот метастаз был у нас еще в зародыше. Лет через пять он, возможно, охватил бы своими щупальцами весь город…
— Но здесь пришел Крастонов…, — с неуловимой иронией продолжил за прокурора Барсентьев.
— Но здесь пришел Крастонов, — эхом, но без тени иронии, подтвердил Севидов. — Не знаю уж, как это ему удалось, оперативных материалов на этот счет нет, или же они уничтожены. Но он внедрил в сеть наркоторговцев двух своих агентов. Пока весь город шумел и бурлил, наблюдая перипетии борьбы с проституцией, агенты, не спеша, изучали изнутри географию сети наркобизнеса. Один из них был убит, то ли случайно, то ли его раскрыли — доподлинно установить не удалось. Нашли его в канализационном люке, смерть наступила от удара шилом в сердце. Крастонов вычислил убийцу…
Севидов закашлялся и потянулся к бутылке с минеральной водой, — водички не хотите?
Нет, — отрицательно качнул головой Барсентьев.
— Убийцу определили, — продолжал прокурор, вытирая платком пот со лба, хотя в кабинете было вовсе не жарко. — Но взять не успели. Он был найден мертвым в квартире своей любовницы. Экспертиза показала, что смерть наступила от передозировки наркотического вещества — производной героина. Таким образом, выяснить истинную причину смерти агента не представилось возможным. Возможно, в той ситуации наркоман просто охотился за очередной дозой.
— Что маловероятно, поскольку наркоманы практически не нападают на молодых и здоровых людей, — предположил Барсентьев.
— Согласен. К тому же убийца не был законченным наркоманом, так, баловался иногда. И числился он в самой мощной преступной группировке города, возглавляемой вором в законе Евсеем Лапиным по кличке Боцман, семь раз судимым. Эта группировка, в основном, и держала в руках всю наркоторговлю.
— А сколько всего в городе было организованных преступных групп — перебил Барсентьев, — что-то я ничего не нашел по этому поводу в представленных мне милицией данных?
— Четыре. Северо-западную часть города, где сосредоточена промышленность, а также наркоторговлю, производство и распределение алкоголя контролировал Лапин, он же Боцман. Прибрежную часть, где и были расположены все злачные места, и проституцию — Ковбой, он же Виктор Митюков.
— Кстати, а как давно он погиб?
— В сентябре прошлого года, — ответил Севидов и продолжал рассказ.
— Юго-западная часть — «спальный» район города, где, в основном, жилье, автомобильные стоянки и гаражные кооперативы — находилась под контролем Юрия Тишина по кличке Тиша. Он же опекал и весь автомобильный бизнес. И, наконец, весь восток взял под свою крышу тоже старый вор в законе, Андрон Косарев, он же Косарь. Ему же были подконтрольны игорный бизнес и продовольственные, а также вещевые рынки. После смерти Ковбоя наследство, в основном, поделили между собой Лапин и Косарев. Тише почти ничего не досталось, отчего были вялые попытки с его стороны начать войну за передел наследства. Но быстро они прекратились, так и не преобразившись в боевые действия. Видно, «законники» приняли свои меры.
Севидов вопросительно посмотрел на собеседника, как бы спрашивая: достаточно? Или развивать тему дальше?
— Извините, что перебил, — улыбнулся Барсентьев, — просто трудно воспринимать куски информации, ничего не зная о целом. Пожалуйста, дальше о ликвидации наркобизнеса.
— А дальше и рассказывать-то нечего. Крастонов мгновенно отозвал второго агента, и в ту же ночь внезапно была проведена крупная операция с привлечением всех милицейских сил. Были задержаны все наркоторговцы. Повезло лишь одному, который в это время отдыхал за рубежом. Естественно, в город он больше не вернулся. Прихватили и бóльшую часть мелких торговцев — наркодилеров. В ходе операции были изъяты десятки килограммов различных наркотических веществ и прекурсоров, точной цифры уже и не помню. Медицинские наркосодержащие препараты в заводской упаковке и с надлежащей маркировкой были переданы в больницы и аптеки. Все остальное публично сожгли на набережной, в присутствии большого количества зевак. Доподлинно сейчас не припоминаю, но, по-моему, все задержанные были осуждены.
— Неужели Крастонова не пытались убрать?
— Пытались, причем дважды, но оба раза неудачно. Первый раз стреляли по его автомашине, когда он утром ехал на работу. Но снайпер, вероятно, неправильно взял упреждение, и пуля попала в багажник машины. Не исключено, что стреляли просто на устрашение. Расстояние, правда, было большое. Карабин с оптическим прицелом нашли в чердачном помещении девятиэтажного дома на другой стороне улицы. Покушение не раскрыто. Скорее всего, это был залетный, как сейчас говорят, киллер, и договаривались с ним накоротке с соблюдением конспирации. Второго киллера-неудачника взял сам Крастонов, когда тот в три часа ночи устанавливал под его дверью растяжку с гранатой Ф-1, то бишь «лимонкой».
— Вот это бдительность, — не удержался Барсентьев.
— Коридор и дверь в квартиру контролировались специальной охранной системой. У нас сейчас этой техники хватает. Да вы и сами, наверное, уже обратили внимание и на здание прокуратуры, и на технику. Попозже раскрою причины этого изобилия. — Севидов повел рукой, указывая на обстановку и убранство кабинета, и продолжил:
— Задержав преступника, Крастонов сразу повез его в УВД и допрашивал лично, — Севидов хитро прищурился, — судя по неважному виду незадачливого взрывника, которого привезли ко мне для дачи санкции на арест, во время допроса ему пришлось нелегко. Но имя человека, отдавшего приказ о минировании двери начальника криминальной милиции, он не назвал. И на мой вопрос о заказчике он ответил просто: «Лучше отсидеть хоть пять лет, и выйти живым и здоровым, чем подписать себе в кабинете прокурора смертный приговор, который исполнят сокамерники в течение суток».
— Да, — вздохнул Барсентьев, — к сожалению, некоторые неписаные воровские законы гораздо эффективнее наших писаных.
— Впрочем, о заказчике можно было догадываться. Приказ был отдан главарями преступного мира Белокаменска. Кем-то из троих. Либо всеми тремя сразу. Конечно, они не собирались равнодушно созерцать, как отрываются и уничтожаются лакомые куски их криминальных вотчин…
Барсентьев не припоминал случаев, чтобы милиция действовала столь решительно и бескомпромиссно, как это было в Белокаменске. Вероятно, это ошеломило криминальных отцов города, и они не знали, что предпринять для прекращения внезапно начавшегося наступления сил правопорядка на подопечные им преступные сообщества.
Тем более разительно, резким диссонансом, выделялось массовое убийство залетных братков, при которых было обнаружено огнестрельное оружие. Лишь один из семнадцати был безоружен. Получалось, что вооруженные бандиты, обычно относящиеся с презрением, как к чужой, так и своей жизни, не успели или не сумели оказать сопротивление? Это какие же должны быть организованность и мощь нападавших? Да еще и техническое оснащение в виде бульдозера, который, по-видимому, подвезли на специальной большегрузной автомашине. Выходило, что нападение было совершено суперорганизованными преступниками, вооруженными современным автоматическим оружием и профессионально обученными ближнему бою.
Безусловно, и убийство инспектора ГИБДД совершено профессионалом или профессионалами высокого класса. Поскольку служба эта весьма специфическая и опасная, то ее работники обучаются действиям при возникновении внезапных, нештатных ситуаций. Тем не менее, инспектор был застигнут врасплох…
И в то же время здесь этих профессионалов не существовало в природе. Никакими достоверными сведениями о наличии в городе такой группировки местная милиция не располагала. Это при том факте, что агентурная служба была на высоте. Что же она сейчас-то пробуксовывает? Детские сказочки о какой-то там Красной стреле офицеров-афганцев… Или Черной пантере… Где же зарыта собака?
— Подвергшись массированной атаке со всех направлений, главари попытались, как обычно, через своих людей в городской администрации и милиции, наладить контакты и предложить откупные или откат неожиданному противнику, — продолжал Севидов. — Но те только бессильно развели руками, пришельцев никто толком не знал…
Он посмотрел на часы.
— Ого! Заговорились мы совсем, а время то уже..., как говорится, война войной, а обед — по расписанию. Здесь неподалеку есть хороший тихий ресторанчик…
— Нет, нет, — Барсентьев извиняюще улыбнулся, — мне непременно нужно побывать в гостинице. Как-нибудь в следующий раз с удовольствием. Должна звонить жена, а мой мобильник остался в номере.
Что ж, — прокурор развел руками, — тогда прошу в машину, я выйду у ресторана, а Вас подбросят к гостинице. Как расположились, кстати? Может, что требуется? — он открыл дверь, пропуская Барсентьева вперед, — культурную программу вечером, например, можно организовать. Кажется, у нас МХАТ сейчас на гастролях…
Барсентьев не любил театр, считая это искусство излишне притворным и ненатуральным. Впрочем, современный театр привел его в ужас и своим натурализмом, когда однажды он случайно попал на спектакль, где актеры вполне натурально изобразили групповое совокупление. Предложение Севидова застало его врасплох, однако все время отказываться было как-то неудобно. Не пойдешь — сочтут букой нелюдимым. Или, еще хуже, высокомерным столичным выскочкой. И то, и другое может привести к потере наладившихся уже контактов.
И он с деланной радостью воскликнул, — С удовольствием, но, если можно, через парочку дней. Хочу немного освоиться, мысли в порядок привести, информацию по полочкам разложить. С корабля на бал, знаете ли…
— Принято, — понимающе согласился Севидов, — через пару дней как раз суббота, так я распоряжусь?
Барсентьев обреченно кивнул головой.

***

Ранним утром к большому современному офису в центральной части города подъехал джип. Из него вышли четверо громил, этаких быков, и прошагали к офису. У каждого из них в руках был длинный черный пластиковый пакет.
Навстречу им выскочил охранник, — вы к кому, — всполошенно закричал он.
Первый из громил, старший среди приехавших, с фигурой отставного тяжелоатлета, раскормленный, с заплывшими глазками, молча ударил его со всего маху по лбу громадным кулачищем. Охранник упал навзничь, потеряв сознание.
Пришедшие поднялись на второй этаж и пошли по коридору, читая таблички на дверях. Дойдя до той двери, где было написано «Генеральный директор», тяжелоатлет толкнул ее и все зашли внутрь.
Из-за столика вскочила секретарша и молча уставилась на вошедших испуганными глазами.
— У себя? — прорычал старший.
— К-кирилл Сергеевич? — пролепетала секретарша.
— Ну!?!
— Да, но он занят и…
— Заткнись, шалава! — громила схватил с бокового столика красивую вазу, вытащил из нее цветы и швырнул их на пол.
Девушка с испугом попятилась.
— Садись, цыпа, и держи, — он сунул ей в руки вазу и толкнул в кресло. Из вазы выплеснулось немного воды.
Громила взял с того же столика чайник и налил вазу водой доверху.
— Сиди смирно и держи аккуратно! — грозно прорычал он, — прольешь хоть каплю — удавлю. Усекла?
Губы девушки задрожали, глаза наполнились слезами, и она лишь молча кивнула головой.
Старший рывком открыл дверь в кабинет.
Кабинет был заставлен оргтехникой и прозрачными стеллажами с образцами фигурного литья. За столом сидел мужчина лет тридцати пяти, в светлом костюме и рубашке, но без галстука. Он изучал компьютерную распечатку, держа в уголке губ соломинку для сока. Стакан с желтоватым соком стоял рядом на столе.
Мужчина поднял голову на шум открывающейся двери и с недоумением, которое тут же сменилось страхом, уставился на вошедших. Соломинка выпала у него изо рта, он потянул, было, руку к селекторной установке, но один из вошедших достал из пакета бейсбольную биту, с размаху ударил по аппарату, и во все стороны разлетелись осколки пластмассы.
— Застынь! — угрожающе рявкнул старший.
Мужчина покорно откинулся в кресле.
— Давайте! — старший кивнул своим подельникам в глубину кабинета. Сам он сел в кресло перед столом хозяина кабинета и положил свой пакет на стол.
Остальные вынули биты из пакетов и стали крушить оргтехнику и стеллажи. Пройдясь до противоположной стены, они огляделись: остались целыми лишь большие напольные часы, стоящие у боковой стены, рядом со столом директора и компьютер на боковом приставном столике.
Один из налетчиков с размаха ударил битой вдоль столика. Бац! Большой плоский экран монитора разлетелся вдребезги, оттуда засверкали искры, зачадил дымок.
Директор вжался в кресло, закрывая руками голову.
Бац! Разлетелось от очередного удара стекло напольных часов, и стрелки застыли, показывая время — 9 часов 37 минут.
Налетчики осмотрелись. Ничего целого больше в кабинете не осталось.
— Вроде все, Карась, — сказал один из них.
Старший махнул им рукой в сторону выхода. Они сложили биты в назад пакеты и вышли.
— О, забыли, — громила у двери, обернувшись, ткнул пальцем в стакан с соком.
Он вернулся, поднял стакан и рывком выплеснул его содержимое директору на грудь. Тот в испуге отшатнулся, по пиджаку и рубашке потекли желтые струйки.
Громила швырнул стакан в стену, тот разлетелся на мелкие осколки. Затем амбал довольно сощурил заплывшие глазки, посмотрел на директора и ухмыльнулся.
— Это только показательное выступление, — произнес он и положил руку на свой пакет.
Директор испуганно вытаращился по направлению этого жеста.
— Не хочешь обязательной программы, — громила выразительно постучал сжатым кулаком в открытую ладонь, — гони башли.
— У меня сейчас нет денег, — дрожащими губами произнес директор, — временные трудности, знаете ли…
— Это твои трудности, — скаламбурил громила и захохотал плещущимся смехом, — хе-хе, временные, а чтоб они не стали постоянными… Повторить?
— Не надо… Но… Вы не могли бы подождать несколько дней?
— Послушай, баклан! Я, ш-што — похож на шутника?
— Нет-нет.
— Ну, так гони бабки!
— Но мне надо собрать нужную сумму.
— Ну так собирай. Чтоб к вечеру деньги были. Ставку помнишь?
— Да.
— Ты должен за три месяца. Плюс стопроцентный процент за просрочку. Внял?
— Да. Деньги будут к шестнадцати часам.
— Когда? — не понял громила.
— К четырем часам, после обеда.
— То-то же. А это тебе — черная метка.
Громила выщерился и извлек из пакета сверток, перевязанный простым шпагатом. Когда шпагат был развязан и сверток освободился от оберточной бумаги, то оказалось, что это — древний утюг, который нагревается углями. Бандит с размаху кинул его на стол перед директором. Тот вздрогнул.
— Это напоминание для тех, кто не понял, или сидел в последнем ряду и плохо слышал. Пусть стоит у тебя на столе, пока не отдашь башли, — громила помахал рукой, — ну, до скорого.
Он вышел из кабинета в приемную, где, столпившись возле секретарши, держащей вазу с водой, гоготали остальные бандиты.
— Пока, цыпа, — громила потрепал ее за щечку своей ручищей. Та, в испуге, уронила на пол вазу с водой, в стороны полетели осколки стекла и брызги.
Раздалось сплошное гоготанье.
— Линяем — на ходу бросил старший, и они поспешили к выходу.

Ровно в 16-00 того же дня к зданию, на которое было утром совершено нападение, вновь подъехал черный джип. Из-за руля, не спеша, выбрался давешний громила по кличке Карась и зашел в офис.
В приемной сидела все та же секретарша. Она вновь испуганно посмотрела на вошедшего.
— Директор есть? — процедил он.
Секретарша молча утвердительно кивнула головой.
Карась зашел в кабинет, где была та же обстановка погрома. Директор все так же сидел в кресле, правда, сменил костюм. На столе, рядом с утюгом, красовалась картонная коробка из-под обуви, залепленная скотчем.
— Ну, где бабки? — весело спросил Карась.
Директор молча кивнул на залепленную скотчем коробку.
— Все?
— Все, что сказали, — уныло кивнул директор.
— Щас глянем!
Карась подошел к столу, взял в руки коробку и начал отдирать клейкую ленту.
Внезапно распахнулась дверь, и в кабинет ворвались несколько человек, одетых в гражданское, с пистолетами в руках. Они побежали к столу. Один из них, это Легин, без оружия в руках.
— Стой! — кричит тот, который вооружен, направляя пистолет в сторону Карася, — подними руки и отойди к стене!
Карась обернулся, выпустил из рук коробку и схватил массивное кресло.
— Хрен вам! — заорал он и швырнул креслом в бегущих.
Пользуясь некоторым наступившим замешательством, бандит схватил вооруженного мужчину поперек туловища и, почти без размаха, швырнул в стену. Тот ударился плечом и выронил пистолет.
А Карась уже потянул руки к Легину, — а ну-ка, падла ментовская…
Легин спокойно сделал шаг в сторону и сильно ударил левым кулаком в солнечное сплетение громилы. Особого результата не последовало.
Карась вновь развернулся и свинговым ударом попытался достать голову Легина.
Легин быстро пригнулся, избегая удара, и ударил противника — уже в лицо.
Бац-бац-бац, — серия быстрых и точных ударов мотала голову Карася из стороны в сторону.
Ошеломленный, он еще пытался сопротивляться.
Однако на налетчика набросились остальные оперативники и, заламывая Карасю руки назад, надели на них наручники.
— У, суки! — захрипел он, но сопротивляться перестал.
Его вывели из кабинета.
Легин внимательно осмотрел следы погрома в кабинете, потрогал ногой осколки стекла на полу и усмехнулся.
— Молодцы, — неожиданно одобрительным тоном произнес он, — хорошо поработали, бандюганы…
Директор, подойдя поближе, посмотрел на него с явным недоумением.
— Жалко имущества, что ли? — обратился Легин к бизнесмену.
— Еще бы, — тот утвердительно кивнул, — последние модели оргтехники, а часы вообще восемнадцатого века…
— Ну, ты и жлоб, — удивился Легин, — твоя же ежемесячная дань, или «маза», как они говорят, больше стоимости этого имущества в несколько раз… А в год сколько выходит… Сколько же ты им отстегивал?
— Так то оно так, — уныло согласился бизнесмен, — да только еще не известно, чем все это закончится…
— Известно, — веско отчеканил Легин, — больше эта нечисть сюда не сунется, это я тебе гарантирую. А через несколько недель и весь город от них очистим.
Бизнесмен согласно кивнул головой, но в глазах у него не исчезло выражение безысходной тоски.
В кабинет вернулись два оперативника, оставив открытой дверь.
— Посмотрите, какая красотища! — обратился к ним Легин, указав на разгромленные вещи. — Какие убедительные доказательства для суда. Налет в чистом виде. Говоря юридическим языком — вымогательство, совершенное организованной группой, соединенное с уничтожением имущества и угрозой насилия, — он посмотрел на утюг и продолжил, — часть третья высвечивается: от семи до пятнадцати лет, с конфискацией имущества.
Он посмотрел на разбитые часы и улыбнулся, — и даже время налета объективно зафиксировано…
Затем Легин тронул носком туфли лежащую на полу коробку, — и рэкетир взят с поличным при получении денег…
Оперативники посмеивались. Директор также начал улыбаться.
— Бьютифул, — неожиданно чисто, по-английски, произнес Легин и затем протяжно, — лепота-а-а.
В кабинет зашел эксперт-криминалист, увешанный сумками с различной аппаратурой.
— Вот и наука подоспела, — удовлетворенно произнес Легин. — Сергейченко, — обратился он к вошедшему, — зафиксируй-ка здесь все, как положено, — и обвел рукой помещение.
— А вот это стоит снять отдельно, — он подошел к утюгу и откинул его верхнюю часть, — и, причем, крупным планом.
Ощерившийся зевом утюг выглядел действительно грозно. На дне лежали черные потухшие угли.
Криминалист защелкал объективом, замигала фотовспышка.
— Рыльков, а ты займись коробкой, — сказал Легин оперативнику, — посчитай, сколько там, и забери с собой. Позови понятых и задокументируй протоколом.
— Но деньги мои, личные, — заволновался директор, — и я…
— Не волнуйся — деньги отдадут, — успокоил Легин, — только перепишут номера банкнотов и убедятся в их подлинности. Кстати, сколько там?
— Девяносто тысяч американских долларов, — ответил директор.
— Неплохо, — произнес Легин с иронией, — отчего бы не пойти служить в бандиты…
Он со злостью посмотрел на бизнесмена.
— Это же твое и таких, как ты, порождение, — Легин сжал кулаки и потряс ими, — вы же их вскормили, а потом жалуетесь…
Директор отвел взгляд в сторону, ему нечем возразить.
— Ладно, — махнул рукой Легин, — для печати потом. А теперь вернемся к нашим баранам. У кого видеоматериалы погрома и последующего визита Карася?
— Кристина! —крикнул директор в открытую дверь, — позови сюда Олега!
Через некоторое время в кабинет зашел спортивного вида мужчина, лет тридцати, в военизированной униформе с надписью на груди «Служба безопасности».
— Вот, — он протянул Легину две компактных видеокассеты, — здесь все. Фиксировали стационарные видеокамеры слежения. На кабинет ставили отдельную.
— Потом оформим их протоколом изъятия, — Легин сунул кассеты в боковой карман. — Ну что, закончили? — обратился он к своим. — Пошли.
Все, кто участвовал в задержании, пошли к выходу, но Легин неожиданно вернулся.
— Возьми, — он протянул директору маленький кусочек картона с цифрами, — это номер телефона. Если что — позвонишь. Мои ребята прибудут, максимум, через семь-десять минут.
— Спасибо, — директор взял карточку.
— А если сильно уж боишься — слиняй с семьей на пару недель на Канары какие-нибудь… За это время здесь все будет кончено. Будь здоров, — Легин повернулся и ушел окончательно.
— Как думаешь, Олег? —директор вопросительно посмотрел на начальника службы безопасности.
— Думаю, будет нормалек, — ответил тот, — Легин — мужик серьезный. И взялись они сейчас за это дело круто. Скольких уже пересажали…
— В истории много было примеров, когда говорили: мы пришли навсегда, — забурчал директор, — и что из этого получалось?
Директор и охранник неуверенно переглянулись.
В дверь кабинета заглянули несколько любопытных девичьих лиц.
— Давайте, давайте! Заходите! — раздраженно крикнул директор, — приберите здесь быстренько…

***

Добротный, но без всяких архитектурных излишеств, особняк на берегу реки был огорожен высоким забором.
В комнате, обставленной старомодной мебелью, за массивным деревянным столом сидел мужчина лет шестидесяти и пил из обычной стеклянной литровой банки дымящуюся, почти черную, жидкость. На морщинистом лбу крупной лысой головы проступили капли крупного пота. Над ушами, пухом торчали кустики седых волос.
Мужчина был одет в поношенный костюм темного цвета. Под пиджаком виднелся свитер в полоску.
На пальцах обоих рук у мужчины темнели неясные татуировки.
Выдающийся вперед подбородок сообщал об упрямом нраве его хозяина. Две глубокие длинные морщины, избороздившие лицо от основания носа до уголков губ, придавали лицу мрачновато-угрюмый вид. Немигающие, отражающие скрытую ярость, хотя и блеклые уже, глаза подтверждали склонность к безудержным вспышкам гнева. Это были глаза человека, привыкшего повелевать и не терпевшего возражений.
Вдруг в комнату без стука вошли двое мужчин.
Один из них был высок и тощ, в просторной, но короткой, серой куртке с накладными карманами, из-под которой торчали костлявые ноги в широких штанах и в рыжих истрепанных туфлях. Всем своим обликом он напоминал сидящего на вершине скалы и высматривающего добычу стервятника. Длинный хрящеватый нос, глубоко посаженные округлые глаза и совершенно лысая голова, покрытая круглой выцветшей шапочкой наподобие ермолки, усугубляли это впечатление.
Второй мужчина тоже был высоким но, в отличие от первого, широкоплечим и подтянутым. Несмотря на элегантный гражданский костюм, в нем проглядывала военная стать. Узкое волевое лицо не имело особых примет, но выражало твердость и решительность.
— Здорово, Счетовод, — хозяин комнаты, не приподнимаясь, поставил банку на стол и протянул руку.
— Здорово, Косарь — тощий пожал ему руку.
— Чифирнешь?
— Нет.
— А Гаврила где?
— С барыгами вчера вечером тормошился… Стрельнул в пол, да попал себе в лапу, — доложил широкоплечий, — лечится.
— По пьяни, небось…, — хмыкнул Счетовод.
— Ну, садитесь… Присаживайтесь, — поправился Косарь и коротко хехекнул, — садит у нас, известно, кто…
Вошедшие сели на широкую деревянную скамью под окном.
— Позвал вас, люди, не просто потасоваться, — степенно начал Косарь, — перетереть шнягу одну надобно, да побазарить по этому поводу.
— Тасуй, — произнес Счетовод и снял с головы шапочку.
— Для начала — что в общаке?
— Три с половиной ляма зеленкой, — ответил Счетовод, — но это по грубому прикиду, надо…
— Сколько? — Косарь был поражен, — то-то, гляжу, уже на лопари у тебя башлей не хватает…
Он кивнул на облезлые туфли бухгалтера.
— Сколько слышал… Не кипишись, будто не в просеке. Коммерсы закемарили, будто и навара нет. С мазой порядка правильного нет… Грев вообще на нулях… Взносы не поступают, кой-где, уже с полгода…
— А шустряки на что?
— Почти всех мусора повязали. Старшаки не докладают, что ли? Как бы и нам линять не пришлось — иначе вилы…
— И што? Стушевался?
— Дык наезд-то какой. Оборзели…
— Не куклись! И не меньжись! — повысил голос Косарь. — Свалить с общаком хочешь? На колеса сесть?
— Ты язык-то не пристегивай. Не малолетка, чай… Про спрос не знаю? Не форшманусь, не боись… А остеречься надо. Вон с Ковбоем что утворили…
— Ковбой — скороспелка, апельсин. Понты крутил зряшные… Он ведь и нас кинуть пытался… Вот и допрыгался, бивень!
— Да уж, допрыгался…
— Ладно, — махнул рукой Косарь, — напряги, мыслю, временные.
Он взял банку и стал понемногу отхлебывать жидкость.
— Что, Авдей, по твоей части?
— Палевом пахнет, — с готовностью ответил атлет с фигурой военного. — Мусорки хозяев корчат, шпилей, похоже, позапускали, пасти пытаются. Карася вчера повязали…
— Карася? И где его?
— Коммерса бомбить ходил. Неплательщика злостного… Прям там и прихватили, на месте… Легин со своей шоблой. Крастонов, да он — житья никакого не дают.
— Да, душняк своротили еще тот… А кто ребят анваровских порешил? Дознался?
— Не дознался. Во всех кентовках пошарил… Не наши это — точняк. Но и про пришлых не слышно.
— А кто ж? Завалить с маху семнадцать бойцов и никаких следов…
— Может, ментовская работа… Из автоматов их посекли… А автоматы — у кого?
— Херню порешь! Крастонов, хоть и враг лютый, но мент правильный… Мочиловом заниматься не будет… А что Анвар?
— Молчит пока Анвар. Думаю, ждет, что следаки накопают. И здесь мысля у меня есть интересная, — оживился Авдей.
— Говори.
— Канитель замутить хочу.
— Тема?
— Рысак московский здесь пасется, копает как раз это дело. Вот и вломить ему дезу на крастоновскую шоблу — мол, их это работа.
— Не косяк ли будет, — встрял Счетовод, — не клюнут на такую примочку, только бодягу разведем и…
— Погодь, погодь, — Косарь чешет лоб, — Авдей, похоже, дело говорит. Слыхал и я, что сыскарь настырный попался, землю грызет, уже и ментов допрашивал. Надо сделать, Авдей. Прокуроры насядут на ментов — нам облегчение будет. Не до нас станет, а там и…
— А как дезу-то кинуть? — вновь влез Счетовод, — конем направишь или маляву зарядишь?
— Стрелку забью, — произнес Авдей, — и сдам все. Помозгую и сделаю, как положено… Деза зряшная, но красивая будет.
— Засветишься, — засомневался Счетовод, — да и повязать могут.
— Очки черные напялю, усы наклею — никто не узнает. Теперича насчет повязать… Прокурорские подлянок не строят… А москвич, видать, мужик обстоятельный и серьезный.
— Заметано, — подытожил Косарь.
— А мусорка гаишного кто скуковал? — поинтересовался Счетовод.
— Думаю, братки анваровские, — предположил Авдей, — видно, тормознул мент их джипы, да на лапу, сверх меры, получить хотел… Кто ж это любит… Вот и нарвался.
— Ну, дела — кругом непонятки, — проворчал Счетовод, — думать что-то надо… Не жить нам с Крастоновым в одной хате.
— Да, хреново… По пикям пойтить придется, — мрачно произнес Косарь. — Снять их надо, вот что.
— Кто скамбузит-то? Щекотно! — хмыкнул Авдей, — стерегутся они здорово…
— Ты мне втирки не суй, — беззлобно зарычал Косарь, — сам вкупаюсь.
Он снова не торопясь отхлебнул чай.
— Торпеды нужны…, — задумчиво произнес Косарь, — Но не свои…
— Газовать?
— Не гони форсу… Сход решит, не мы. Ты думай, как грамотно головняк замутить.
— А ты, — Косарь обратился к Счетоводу, — башли общаковские, что остались, готовь к залежи.
Все трое замолчали, переваривая сказанное.
После некоторой паузы Косарь обратился к Авдею.
— Позовешь на сходку третьего дня Боцмана и Тишу. Скажешь «на рамса» — больше ничего не поясняй. Уши шпилевские торчат где-то… Дознаться бы, где?
— Занимаюсь этим.
— И вот еще что. Хазу пока организуй подходящую, где перекрышить на время можно… И чтоб не знал никто.
— Сделаю, — заверил Авдей.
— Ну, ступайте.
Уже на крыльце Счетовод проворчал: — чую, голый вассар получится…

***

Джип Авдея остановился у обочины тротуара — недалеко у стены дома он заметил телефонную будку. Выйдя из машины, Авдей подошел к будке с явным решением кому-то позвонить.
Он достал из кармана клочок бумаги, посмотрел на цифры и набирал номер.
— Да? — раздался в трубке голос.
— Логинов Владимир Сергеевич? — начал разговор Авдей.
— Да, это я.
— Хочу слить Вам одну очень интересную информацию по убийству в заброшенном карьере.
— А кто Вы?
— Это не столь важно. Вам нужна информация?
— В принципе, нужна.
— Я готов с Вами встретиться, где захотите. Только не у Вас в гостинице, и не в органах.
— Я плохо знаю город. Предлагайте Вы. И уточните — когда?
— Давайте завтра. В ресторане «Белый камень» — любой таксист Вас туда подбросит. На Ваше имя будет заказана отдельная кабинка, зайдете в нее. А я попозже подойду. Устроит?
— Устроит. В какое время?
— В двадцать часов. Только одно условие — чтобы местные менты и прокуроры об этом не знали.
— Принимается.
— Ну, значит договорились. До встречи, — Авдеев повесил трубку.
Окончив разговор, он вышел, внимательно огляделся по сторонам, затем сел в джип и уехал.

***

В небольшом служебном кабинете Легина обстановка была самой обычной, все только самое необходимое для работы.
Легин, одетый по форме, занимался тем, что разбирал на столе какой-то диковинный иностранный пистолет, раскладывая части на расстеленной газете. На боковой щечке рукоятки виднелась надпись “Kolt Duble Igl”.
В кабинет зашел Крастонов. Он был в гражданском.
— Здорово, Андрей!
— Здравствуйте, Александр Олегович.
—У тебя все готово к операции «Кончина»?
— Все. Жду только сигнала. А так все отработано, и ребята подготовлены.
— Похоже, шевеление уже началось. Косарь своих главных советчиков собирал. Авдей его к Боцману и Тише зачем-то ездил. Возможно, сходку затеяли. Вероятно, реально до нас добраться попытаются. Надо поберечься.
— Так бережемся же — каждую ночь в разных местах ночуем.
— День тоже со счетов сбрасывать нельзя. Авдей — тот еще спец.
— Удвоим бдительность.
— Получи в ХОЗО самый портативный диктофон, что только есть, и принесешь его мне. Сегодня же к вечеру.
— Слушаюсь, то…
— Да, брось ты! И еще, как думаешь, прокурора надо посвятить?
— Ни в коем! Местами такой буквоед — спасу нет. Всюду одни нарушения видит. У меня из-за него ни одного работника, не лишенного премий, нет.
— Так ведь выходишь из положения?
— Выхожу.
— Ну вот. А такие прокуроры тоже нужны. За нашим братом глаз да глаз нужен… Главное, дело-то он понимает правильно.
— Согласен.
— Ну, увидимся.
— До встречи.
Крастонов, попрощавшись, ушел.

***

Барсентьев сидел в своем номере за ноутбуком, рядом под рукой находился большой блокнот. Он посматривал то на экран, то в блокнот, делая в нем какие-то пометки.
Насчет звонка жены Барсентьев сказал Севидову неправду. Она вовсе не собиралась ему звонить. Уже три года, как они жили фактически порознь. Официального развода не было, но семейные отношения поддерживались лишь на уровне совместного воспитания сына Никиты, которому было пять лет, и в котором оба души не чаяли.
Женился он поздно. Отдавая себя полностью работе, Барсентьев не задумывался всерьез о создании семейного очага. Брак был создан почти случайно. Просто подвернулась симпатичная девушка с хорошенькой фигуркой, добрая и до удивления наивная. И звали ее поэтически коротко — Инна.
«Почему бы и нет?» — сказал себе Барсентьев.
Она почти сразу родила ему сына. Он был безмерно счастлив. Но прошли годы, и наивность жены постепенно превратилась в нечто несуразно безразмерное. Инна верила во все. В пришельцев, экстрасенсов, колдовство, ведовство и еще Бог знает во что. За исключением самого Бога, в которого она не верила.
Барсентьев вначале относился к этому снисходительно — женой она была хорошей, сына обожала, умела неплохо готовить. Образование, культура, вкус — все это также было ей присуще в определенной степени. При этом она работала в коммерческом банке и слыла неплохим банковским специалистом. Однако книжные полки в доме все больше наполнялись теософской и эзотерической литературой. А еще, кроме книг по непосредственному общению с потусторонним миром, по магии, оккультизму, спиритизму и прочим -измам, значение которых Барсентьев иногда даже и не знал, она запоем читала детективы.

***

Празднование юбилея сослуживца Крастонова проводилось в отдельном зале ресторана. Было все, как полагается — накрытые столы, тосты и прочее, что присуще подобным вечеринкам. Барсентьев сидел за столом вместе с женой, одетой в красивое вечернее платье.
В перерывах Барсентьев курил вместе с другими мужчинами в углу зала ресторана. Как это водится в мужских компаниях, они смеялись, шутили, рассказывали анекдоты.
В другом углу зала собирались женщины. Оттуда тоже доносился веселый смех, оживленные реплики. Барсентьев поглядывал иногда в том направлении, любуясь Инной, которая что-то увлеченно рассказывала столпившимся вокруг нее женщинам. Вдруг смех в их компании притих, женщины потеснее сгрудились вокруг Инны.
Барсентьев заметил, что жена стала излишне возбуждена, глаза у нее загорелись, зрачки расширились, руками Инна стала делать какие-то плавные пассы.
На лицах некоторых женщин можно было прочесть нескрываемое удивление.
— Дорогие гости, все к столу, — раздался голос тамады, — продолжим чествовать нашего юбиляра и пить за его здоровье!
Все вновь расселись. Кто-то стал произносить тост.
Барсентьев вдруг стал ловить на себе какие-то весьма странные взгляды некоторых сотрудниц и жен сослуживцев. Время от времени то одна из них, то другая украдкой поглядывали на него.
Наконец, вечеринка закончилась, и все разъехались по домам.
Когда Барсентьев и Инна собирались уже ложиться спать, вернувшись за полночь с банкета, Барсентьев не выдержал.
— Послушай, милая, — начал он, — чем это ты так увлекла на вечере женщин? Что ты им рассказывала?
— Ничего особенного, — простодушно ответила Инна, — я недавно была у своей подруги на спиритическом сеансе… Ну, ты ее должен помнить, она у нас бывала. Ее зовут Маргарита Аристарховна. У нее еще такой белый пудель… И она…
— Погоди, Иннусик, — перебил жену Барсентьев, — какой еще спиритический сеанс? Где?
— Обыкновенный, — ответила Инна, — на квартире у Маргариты Аристарховны. Было много людей, в том числе известных. Актер из «Табакерки», этот, как его, ну он играет обычно…
— Подожди, да что за сеанс, объясни.
— Ну, мы… В общем, на столе стоял светящийся шар… И темнота… А знакомый Маргариты Аристарховны… Этот, фамилии не помню, но участвовал однажды в телевизионной передаче «Необъяснимые явления — взгляд в прошлое»… Вел передачу…
— Инусик! Секундочку! Не надо сейчас про знакомого — расскажи про сеанс.
— Так он его и проводил. Он пытался вызвать дух Елены Блаватской. Делал такие движения руками, — Инна повторила пассы, проделанные ей при рассказе в ресторане.
— И что?
— Нам явилось что-то белесое и подрагивающее. Было жутко страшно… Леночка прямо в обморок упала … Ты ее знаешь, она всегда любит ходить в зеленом. Платье светло-зеленое, чулки цвета морской волны, сумочка…
— Что было дальше? — Барсентьев ласково поглаживал ее по плечу.
— Ничего. Не снизошел.
— Кто не снизошел?
— Дух Блаватской. Маргарита Аристарховна потом сказала, что он посчитал интеллектуальный уровень наличествовавших там дам недостаточным для полноценного общения. Там и в самом деле были эти пустышки…
— И ты обо всем этом рассказывала на юбилее? — Барсентьев схватился за голову.
— Конечно. Это так интересно. Меня так увлеченно слушали.
— Послушай, Иннусик… Не надо рассказывать посторонним про твои потусторонние изыскания. Обещай мне. Хорошо?
— Хорошо, — жена обиженно надула губки, — только, что, у вас, мужиков, небось, разговор о высокой поэзии шел? Ну, признайся, что анекдоты травили.
— Травили…, — подтвердил Барсентьев, — ладно, спокойной ночи, моя шаловливая синичка: завтра ведь на работу.

***

Однажды в субботу жена сидела в кресле и увлеченно читала какую-то книжку в яркой обложке. Он вышел из ванной, где принимал душ, и, заглянув в комнату, поразился гамме чувств, отражавшихся поочередно на ее лице. Он смотрел на нее минут десять, но она этого не замечала. Инна то хмурилась, то сжимала губы, мстительно сузив при этом глазки, то улыбалась, тихо что-то пришептывая. Наконец на ее лбу обозначились морщины, а лицо стало сосредоточенным, — она над чем-то явно размышляла.
Барсентьев подошел к ней и обнял за плечи.
— Над чем это мы так переживаем? — улыбнулся он жене.
— Вот, — Инна протянула ему книжку, — классный детектив, а писательница просто обалденная.
Он прочел название книги: «Маникюр для покойника» (ничего себе названьице), автор — некто Дарья Донцова.
— Тебе нравится?
— Еще как! Это самая крутая сейчас писательница, она пишет по нескольку детективов в год. А сюжеты всегда разные, и развязка неожиданная.
— Хочешь, я сходу найду у этой крутой детективщицы какую-нибудь юридическую нелепицу?
— Попробуй, — простодушно согласилась Инна.
Он раскрыл книжку наугад, где-то посередине.
Нет, не то, — пробормотал, перелистывая страницы, Барсентьев. — Не то.
Он открыл книгу еще раз, немного ближе к началу.
— А, вот, есть. Слушай.
Инна снисходительно кивнула головой.
«… — Мой сынишка Володька — балбес радостно сообщила Филимонова, — свет не видывал таких идиотов… Праздновали они с приятелями удачно сброшенную сессию…, — с выражением стал читать Барсентьев.
…— Бутылок, как обычно бывает в таких случаях, не хватило. Володю послали в ларек. Плохо соображавший парень полез в закрытую палатку, сломал дверь, да и лег там спать, не успев ничего взять. Через час его и обнаружил вернувшийся продавец. Завязалась драка. Студент, все детство занимавшийся в секции карате и имевший всевозможные пояса и даны, здорово накостылял по шее возмущенному продавцу, досталось и приехавшему патрулю.
— Всех убью, — кричал Володька, размахивая невесть откуда взявшейся палкой. — Порешу любого!…
Барсентьев помахал воображаемой палкой.
Инна засмеялась.
… — Кое-как его скрутили. В отделении милиционеры подсчитали потери и возмутились до глубины души — одному патрульному разбушевавшийся студент сломал нос, другому выбил зуб, третьему поставил изумительной красоты синяк под глазом.
Когда Галине Антоновне позвонили из отделения, сынулю уже препроводили в СИЗО, известное в народе под названием «Бутырская тюрьма». Вменялись ему страшные вещи — грабеж и нападение на сотрудников правоохранительных органов, в сумме все тянуло лет на десять с конфискацией!..».
— Отбросим стиль изложения, автор тут волен на любые вариации, — начал Барсентьев, — возьмем только юридическую часть.
Инна согласно кивнула головой.
— Студент Володька, — официальным тоном продолжал Барсентьев, — судя по написанному, хотел совершить всего лишь кражу, то есть тайное похищение имущества. Но вместо этого парень лег спать, ничего не взяв. Здесь вообще нет никакого состава преступления.
Инна сделала удивленные глаза.
— Сломанная при этом дверь вряд ли потянет на значительный ущерб, требующийся при совершении преступления, именуемого: умышленное уничтожение либо повреждение имущества. Значит, налицо всего лишь административный проступок, влекущий ответственность в виде штрафа. Ну и возмещение ущерба по двери, разумеется, а это вид уже гражданско-правовой ответственности.
— А что это такое?
— Простым языком — это оплата за сломанную дверь, — пояснил Барсентьев. — Но автор настаивает на грабеже. Допустим, означенный Володька спьяну наговорил на себя в милиции, и такое бывает — что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Хотел украсть, ну, скажем, три бутылки водки. Тоже тянет лишь на мелкое хищение чужого имущества. Но поскольку свое намерение не осуществил, будет всего лишь покушение на хищение, опять же ввиду незначительности суммы, влекущее административную ответственность.
— А это что? — Инна вопросительно посмотрела на мужа.
— Всего лишь, наложение штрафа, — он пренебрежительно махнул рукой, — Но идем дальше. Володька упрям — я все же грабил. И такое могло быть, если он до прихода ларечника сунул, например, одну бутылку в карман, да с тем и заснул. Но, разбуженный владельцем, попытался сбежать. Тогда ему инкриминируют действительно грабеж — открытое похищение имущества, в которое плавно, при таких обстоятельствах, перерастает кража.
— За это могут посадить?
— Да. На срок до четырех лет, если нет квалифицирующих признаков.
— Квалифицирующих признаков? — Инна недоуменно пожала плечами.
— Ну, это долго объяснять, — поморщился Барсентьев, — да и суть не в этом, слушай дальше. Увы, студент стал избивать при этом продавца. А это уже очень серьезное преступление — разбой, поскольку грабеж с применением насилия, опасного для жизни и здоровья потерпевшего (вспомним, что Володька — титулованный каратист, да еще вооруженный палкой), либо даже угрозой применения такого насилия (кричал же он «всех убью и порешу любого») квалифицируется уже, как разбойное нападение.
— И что? — Инна выжидающе посмотрела на него.
— И — от шести до пятнадцати лет лишения свободы — вот так то, уважаемая Марья Волгина, — произнес Барсентьев, с улыбкой глядя на Инну, — видите, сколько здесь тонкостей?
— Зато интересно, — Инна не сдавалась.
— Пойдем, однако, дальше, — Барсентьев снова снисходительно улыбнулся и прищурился, — никакого такого преступления, как «нападение на сотрудников правоохранительных органов», как в природе, так и в уголовном кодексе не существует. Должен быть конкретный объект «нападения» — патрульный милиционер, участковый инспектор, прокурор, например. В данном случае имеет место банальное сопротивление работникам милиции при выполнении ими служебных обязанностей, сопряженное с применением насилия. Так именуется этот состав преступления в уголовном кодексе.
— Да-а-а, — разочарованно протянула Инна.
— Да-а-а, — в тон ей повторил Барсентьев, — но и это еще не все. Не могла задержанного студента милиция так сразу отправить в СИЗО (следственный изолятор). Сначала его должны были поместить в ИВС (изолятор временного содержания) до 72 часов, то есть до трех суток. За это время дознаватель должен собрать первичные доказательства о совершенном преступлении и затем представить их прокурору для решения вопроса о мере пресечения. И, если прокурор даст санкцию на арест, вот только тогда уже — в «Бутырку».
— Но это же мелочи, — стала защищать автора Инна, — важен сам факт…
— Ничего себе мелочи, решается судьба человека! И это еще далеко не все несуразицы, высказанные автором на одной страничке.
— «…В сумме все тянуло лет на десять с конфискацией…»: подвел, наконец, печальный итог автор, — с нескрываемым сарказмом завершил Барсентьев.
— Ну и что? Ты же сам сказал…, — Инна передразнила назидательный тон Барсентьева, — … от шести до пятнадцати лет.
— Во-первых, никакой такой «суммы» не бывает, — усмехаясь, заметил Барсентьев. — Определяет окончательное наказание суд, при совокупности преступлений путем поглощения менее строгого наказания более строгим либо путем полного или частичного сложения назначенных наказаний.
— Ну и термины, — Инна поморщилась.
— На терминах и стоит юриспруденция, — заметил Барсентьев, — в данном же случае, если взять чистую фабулу совершенного незадачливым сынком преступления, отбросив возможный пьяный бред парня (который, впрочем, если и был, то все равно отметется в ходе следствия с помощью адвокатов), то имеет место административный проступок — попытка мелкого хищения имущества. За что — штраф. А также совершено преступление — оказание сопротивления работникам милиции при выполнении ими служебных обязанностей, сопряженное с применением насилия. Санкция этой статьи уголовного кодекса — до пяти лет лишения свободы, но уж никак не десять. И уж причем тут конфискация?
Он скорбно покачал головой.
— Ладно, — согласилась Инна, — представь, что ты — судья. Что ты отмеришь бедному студенту?
— Реально же, исходя из судебной практики, суд мог определить наказание до трех лет лишения свободы и то — условно. То есть, он не был бы лишен свободы, при условии, конечно, что ранее не совершал преступлений.
— Серьезно?
— Вполне. Всего лишь на одной печатной страничке автор нагородила столько, что у любого юриста волосы дыбом встанут. Потому что, помимо кражи, грабежа, разбоя и оказания сопротивления работникам милиции, по-разному толкуя слова автора, можно говорить еще и о покушении на убийство двух или более лиц, об угрозе убийством, о причинении легких или менее тяжких телесных повреждений и о хулиганстве.
И Барсентьев показал жене девять растопыренных пальцев: — девять различных преступлений, при желании, можно вменить бедному студенту.
Но Инна была непоколебима.
— Ну и что, — заупрямилась она, — любой автор может заблуждаться и заблудиться в ваших юридических дебрях. И имеет право на собственный вымысел.
— Так пусть этот автор и не лезет в дебри, или же пусть проконсультируется со знающими людьми. Она же тиражирует свои заблуждения, — Барсентьев посмотрел на тираж книги, — количеством в одиннадцать тысяч. И, наверное, это не одно издание, их ведь издают повторно, да еще, бывает, и в мягких обложках. Что же касается вымысла, он, к сожалению, продолжается в самой исковерканной форме.
Барсентьев продолжал читать страницу книжки:
— «…Филимонова бросилась улаживать дело. Мальчишка-продавец, получивший неплохой «гонорар», пожалел студента и был готов забрать заявление. Милиционеры, умасленные суммой «на лекарства», сменили гнев на милость… Но из СИЗО Володя мог выйти только по постановлению суда… В отчаянии Галина Антоновна кинулась по знакомым — искать пути подхода к каменному судейскому сердцу… — Четыре тысячи долларов — и в конце мая получите свое сокровище…
Суровая судья недрогнувшим голосом зачитала приговор — год с отбытием в колонии общего режима. Галина Антоновна чуть не упала в обморок, но потом услышала, что Вовочка тут же попадает под амнистию и отпускается прямо в зале суда…» — зачитал Инне Барсентьев очередную цитату.
— Ну, и что? Ты хочешь сказать, что не бывает продажных милиционеров и судей, не говоря уже о продавце?
— Бывают, — согласился Барсентьев, — но в приведенном выше случае им просто не позволят продаться. Только по делам так называемого частного обвинения потерпевшие по закону вправе отзывать свои заявления и претензии. Это дела о причинении легких побоев, оскорблении, клевете и некоторых других незначительных преступлениях. По всем остальным преступлениям потерпевшим этого не позволяет закон, как бы они не хотели.
— А если я хочу простить своего обидчика? Допустим, он вырвал у меня сумочку с деньгами, его поймали, а я в него влюбилась?
— Сначала он ответит за это, в соответствии с законом, а потом — хоть женитесь, — улыбнулся Барсентьев. — Но позволь мне закончить. Что касается судьи, то в таком процессе должен еще участвовать и прокурор, который не даст вынести фальшивый приговор. А если и прокурора подкупили, то уголовное дело, в порядке надзора, изучает еще другой прокурор, который опротестует незаконный приговор. А над ним еще прокурор и еще… Я уже не хочу комментировать приговор и какую-то неведомую амнистию. Ко Дню Победы ее, что ли, приурочило государство? Так в соответствии с ней, будут выпускать из тюрем и колоний фронтовиков, но никак уж не студентов. Вот сколько откровенной бредятины на полутора печатных страничках. И ты говоришь, что она лучшая? Этот автор? Точнее, авторша?
Да, лучшая, — уже с легким вызовом произнесла Инна, — тебе не нравится, и не читай! А мне нравятся ее произведения, — и она капризно вытянула губки, которые тут же поцеловал Барсентьев.
— Да я и не читаю…
Они со смехом схватились в шутливой борьбе.
Барсентьев поднял руки вверх в знак сдачи на милость победителя.
Инна опустила вниз большой палец правой руки, показывая, что пощады не будет.
— Любое твое желание, — стал умолять Барсентьев, — только сохрани мою жизнь.
Инна что-то прошептала ему на ухо. Барсентьев подхватил ее на руки и понес в спальню.