Валерий ИВАНОВ-СМОЛЕНСКИЙ

КАПКАН ДЛЯ ОБОРОТНЯ (ч.2)

Кабинет Барсентьева находился в здании Генеральной прокуратуры Российской Федерации, на третьем этаже.
Шла обычная процедура допроса подозреваемого. Барсентьев сидел за своим рабочим столом в прокурорской форме старшего советника юстиции. Перед ним на столе стояла обычная электронная пишущая машинка со вставленным в нее чистым бланком, на которой он собирался печатать протокол допроса.
На стуле за приставным столиком, немного боком к Барсентьеву, сидел молодой мужчина восточного типа, одетый в костюм с иголочки с дорогим галстуком.
— Фамилия? — сухо спросил Барсентьев.
— Куметов.
Барсентьев застучал клавишами машинки.
— Имя?
— Артур.
— Отчество?
— Муратович.
— Год рождения?
— Тысяча девятьсот шестьдесят девятый.
— Место работы и должность?
— «Проматомнадзор», начальник отдела технической экспертизы.
— Вы будете допрошены в качестве подозреваемого. Ваши права напечатаны на бланке протокола допроса, ознакомьтесь и распишитесь.
Барсентьев выдернул бланк из машинки и положил перед Куметовым.
Тот осторожно взял его в руки и стал внимательно читать текст, напечатанный мелким шрифтом.
— Я не буду отвечать на Ваши вопросы без своего адвоката, — неуверенно произнес затем он, — здесь написано, что я имею право на защиту…
— Адвокат будет Вам предоставлен, когда…, — Барсентьев умышленно споткнулся на этом слове и поправился, — … точнее, если …, — он выделил это слово, — Вы будете задержаны либо арестованы. Таковы требования закона. Не хотите отвечать, что ж — Ваше право. Я отмечу это в протоколе. Тогда и подумаем об адвокате.
— То есть Вы меня тогда задержите или арестуете?
— Я этого не говорил. Делать отметку о Вашем отказе в даче показаний? — Барсентьев вновь вставил бланк в машинку и приготовился печатать.
— Нет, я отвечу на Ваши вопросы, — поспешно произнес Куметов, — если смогу, конечно.
— Скажите, почему тендер на строительство сети автозаправочных станций на внешней стороне кольцевой дороги выиграла фирма «Октан-плюс», хотя другие участники давали гораздо большую цену? Например, фирма «Дорстрой» предлагала сумму, ровно в три раза превышающую предложение «Октан-плюса».
— Я не помню. Там было много различных условий… Возможно, предлагались более сокращенные сроки строительства… Решала комиссия.
— Но Вы являлись председателем комиссии, принимавшей решение. К тому же о сроках строительства речь пока не шла.
— Я не помню, — замямлил Куметов.
— Вы должны это помнить. Во-первых, прошло менее года. А во-вторых, комиссией были разыграны лишь два тендера, после чего она была ликвидирована. Кстати, в связи с чем?
— Я не знаю. Вероятно, …
— Зато я знаю. Ввиду ее некомпетентности и причинения государству ущерба. По материалам Счетной палаты причиненный ущерб составляет, в долларовом эквиваленте, свыше ста семидесяти миллионов. И это только прямой ущерб.
— Я ничего не могу пояснить по этому поводу. Меня не знакомили с этими материалами.
— Ваш отдел готовил заключения и делал экспертизы по вопросам соблюдения норм экологической безопасности при строительстве объектов, связанных с повышенной опасностью для окружающей среды?
— Да.
— Как Вы оказались на этой должности, имея образование педагога? Вы ведь окончили Горьковский пединститут?
— Да. Должность была вакантной, я написал заявление…
— Никакого заявления нет. Есть лишь приказ о Вашем назначении, подписанный исполняющим обязанности председателя Проматомнадзора. И больше — никаких документов. Нет даже копии Вашего диплома и трудовой книжки. Чем Вы можете это объяснить?
— Я не знаю.
— Второй тендер при продаже химического завода также причинил ущерб государству, хотя и на меньшую сумму — шестьдесят два миллиона долларов. И та же схема, та же история. Что Вы можете пояснить по этому поводу?
— Не помню. Решала комиссия.
— Хорошо, так и запишем. К теме, как «решала комиссия» мы еще вернемся. Члены комиссии допрошены и говорят странные вещи. А сейчас тогда поговорим о другом.
— О чем?
— О Ваших доходах и расходах. Какой у Вас оклад?
— Ну…, — замешкался Куметов, — я думаю… Сейчас вспомню…
— Не трудитесь. Вы вряд ли это знаете. В ведомостях на получение зарплаты Вы не расписывались.
Куметов стал нервно перебирать свои пальцы.
— Но допустим, Вы получали свою зарплату, — невозмутимо продолжил Барсентьев, — согласно справке бухгалтерии она составляет… Опять же, ввиду неустойчивого курса рубля, возьмем в долларах — почти четыреста пятьдесят долларов. Неплохая зарплата, больше, чем у меня. Вы ее тратили?
— Д-да, — неуверенно промычал Куметов.
— Вы проработали в этой должности уже один год и десять месяцев.
— Да, — кивнул Куметов.
— За это время Вы заработали всего около девяти с половиной тысяч долларов. Так?
— Ну, наверное, так… Я не считал…
— Вам принадлежит трехэтажный особняк в районе Истринского…
— Нет! — закричал Куметов, — нет у меня никакого особняка!
—… в районе Истринского водохранилища, — спокойно продолжал Барсентьев, — стоимость которого составляет триста восемьдесят тысяч долларов. Во всяком случае, Вы за него столько заплатили в феврале этого года. Чтобы его купить, Вам потребовалось бы больше сотни лет откладывать эту Вашу зарплату…
— Я не платил…
— Платили, — убежденно заявил Барсентьев. — Если особняк оформлен на Вашу тещу, живущую в Чебоксарах и никуда оттуда не выезжавшую, то платили, именно, Вы. Сделка заключалась Вами по доверенности. Мной изъяты все документы по этому поводу.
— Деньги дала теща.
— Ну да, конечно. Имеющая трудовой стаж в три года и пенсию в тридцать пять долларов.
Барсентьев застучал клавишами машинки, — так и запишем: деньги дала теща.
— Я все объясню, но позже…
— Хорошо. Идем дальше. Вам также принадлежат две квартиры: однокомнатная в Звенигороде и четырехкомнатная в Москве, земельный участок в Подмосковье, два автомобиля…
— Хватит! Хватит! Больше я ничего Вам не скажу, хоть арестовывайте меня! — возмущенно закричал Куметов.
— Хорошо, — спокойно ответил Барсентьев.
— Что — хорошо? —Куметов так испугался, что даже изменился в лице, — Вы меня посадите?
— Нет. На сегодня закончим. Подождите в коридоре, сейчас улажу некоторые формальности и отмечу Вам пропуск.
Куметов вышел из кабинета.
Барсентьев поднял телефонную трубку и набрал номер.
— Сергей Константинович? — произнес он, — добрый день…
Затем сразу же поправился:
— Точнее, уже вечер… Да, Барсентьев… Мне нужно присмотреть за одним гусем… Даже не гусем, а так — за мелкой сошкой, но полезной большим гусям… Нет… Когда? Прямо сейчас, он у меня в коридоре… Наружка и прослушка всех его телефонов… Завтра будет бумага. Вы же знаете — нужна санкция зам. Генерального, а сейчас уже вечер. Это мы с Вами еще работаем, а начальство уже отдыхает… Будет, говорю, завтра, но сегодняшним числом, не беспокойтесь… Людей свободных под рукой нет?... И ничего нельзя сделать?... Сожалею… Ну извините, что побеспокоил. До свидания.
Барсентьев с досадой бросил трубку.
— Чинушами все стали, — заворчал он, — закостенели, пальцем не пошевелят без бумаги, бюрократы хреновы…
Он задумался, потом взял маленький листочек с текстом, что-то написал на нем и расписался.
Затем Барсентьев вышел в коридор, где маялся Куметов, на лице которого явно отражался страх.
— Вот Ваш пропуск, — хмуро произнес Барсентьев и протянул листок, — вызову повесткой, когда потребуется.
Куметов схватил пропуск и поспешно зашагал прочь.
Барсентьев вернулся в кабинет и вновь сел за стол. Он с сосредоточенным видом стал листать материалы дела. Затем взял какой-то листок и внимательно прочел. На его лице отразилась досада.
Он вновь взял телефонную трубку и набрал номер.
— Юрий Николаевич?... Барсентьев Вас беспокоит, из Генеральной… Вы прислали ответ на мой запрос… Да… Нет, по «Проматомнадзору»… Как, что? Я же просил все связи, в том числе родственные, адреса, все номера телефонов, совершенные за последние пять лет сделки с недвижимостью, движение счетов в банках… Да Вы поймите — эти комиссии возглавляли случайные люди, со стороны, хотя во главе их должны были стоять высокие чины из столичной мэрии… Все это оформлялось… Да, откуда я знаю — это Вы должны были выяснить! Ваши подчиненные… Дали… Что Вы дали? Это я могу в Мосгорсправке через час получить, за три рубля… Ну хорошо, за тридцать. Ваш юмор сейчас, по-моему, неуместен… Я буду докладывать заместителю Генерального прокурора… Не угрожаю, а прошу Вас… Ну, посмотрите. Все. Буду ждать… Всего доброго.
Барсентьев бросил трубку на аппарат и стал ходить по кабинету из угла в угол. Через некоторое время вновь нерешительно взял телефонную трубку, но сразу же положил ее назад. Махнув с досадой рукой, он выключил в кабинете свет и вышел.

***

Барсентьев вернулся с работы домой, и застал Инну сидящую с ногами в большом кресле и увлеченно читавшую Елену Блаватскую «Из пещер и дебрей Индостана».
Он, здороваясь, чмокнул ее в щеку.
— Что-то ты поздно сегодня, — Инна отложила книгу и потянулась.
— Да вот, разбирались тут… С каждым днем профессионалов все меньше и меньше. Неумение работать по делу скрывается за кучей бумаг, запросов и справок, а то и прямой фальсификацией… Розыск совсем захирел. Не те нынче сыщики… Совсем не те…
— Да, повсюду настоящих профессионалов осталось немного, — подхватила Инна, — в любом деле, в каждой отрасли человеческой деятельности. В нашем банке, да и не только в нашем, думают не о перспективе, а как бы поскорее снять пенки.
— Увы, — продолжал сокрушаться Барсентьев, — эта тенденция прослеживается всюду. Особенно в искусстве, литературе и даже в науке. Горько сознавать, но и у нас тоже. Если сразу не раскрыли по горячим следам, то все — «висяк», по которому уже толком не работают.
— А почему бы вам не расширить практику привлечения частных детективов к расследованию сложных преступлений, — заметила Инна укоризненно.
Каких таких частных детективов? — поразился Барсентьев, — у нас их не существует.
— Но частные сыщики есть во всех цивилизованных государствах, и у нас они имеются, о них много пишут и рассказывают, ставят фильмы.
— Они только в фильмах и существуют, — спокойно стал объяснять Барсентьев. — И в книжонках с жуткими названиями. Не детективы в их классическом понимании и исполнении, но заполонившие книжные прилавки жалкие поделки авторов с женскими фамилиями. Появился удивительный жанр — иронический детектив. И содержание этих «детективов» в точности соответствует этому нелепому словосочетанию.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Посуди сама, слово «ирония» означает тонкую скрытую насмешку. А теперь сопоставь эти слова и задумайся. Насмешка над чем? Или над кем? Над детективным жанром в целом? Или над доверчивыми читателями, впитывающими эту мешанину? Слово «ирония» имеет и еще одно значение, но оно вряд ли ведомо зачинателям нового литературного жанра. Она, ирония, является стилистическим приемом контраста видимого и скрытого смысла высказывания, создающего эффект скрытой насмешки. Чаще всего, это заведомое несоответствие положительного значения и отрицательного подтекста…
— Ну, завелся со своими заумностями! Ты не ответил на мой вопрос.
— На какой?
— Почему вы не привлекаете настоящих знатоков? Частных детективов, ясновидящих…
— Да нет в природе никаких частных детективов! — Барсентьев стал раздражаться.
— Вы просто с высоты своего чиновничье-прокурорского Олимпа не хотите их замечать. Вас, наверняка, задевает, как остроумно они раскрывают ужасные преступления и уничтожают бандитов, с которыми не может справиться милиция.
Инна была обезоруживающе категорична.
— Иннусик! Поверь, во всех, как цивилизованных, так и нецивилизованных странах, в том числе и в России, законодательством не предусмотрены никакие частные детективные агентства. И, тем более, не существует индивидуалов, занимающихся этим делом, наподобие Ната Пинкертона, или, как ее там, у Агаты Кристи, мисс… Марпл? … — От волнения он забыл даже имена известнейших в литературе сыщиков.
— Ну, как же, а Виола Тараканова, например?..
— А это еще кто?
— Ты не читал книг Марьи Волгиной?
— Нет. И, думаю, слава Богу…
— Так вот, там работают настоящие сыщики. Они расследуют самые кошмарные и запутанные преступления.
— Инна, да пойми ты, — Барсентьев стал горячиться, — во всех государствах, независимо от того, на какой ступени развития они находятся, раскрывают и расследуют преступления только специальные государственные органы, в основном — это полиция. Иногда прокуратура. Порой — органы, охраняющие государственную безопасность. Любой гражданин за проявленную в этом направлении самодеятельную инициативу может свободно угодить за решетку. Никаких частных детективных контор не бывает и, в принципе, быть не может. Иначе наступит правовой хаос.
— Ты хочешь сказать, что вообще не бывает детективных агентств?
— Конечно, не бывает. — Барсентьев поднял правую руку и стал говорить рубящими фразами, завершая каждую взмахом руки. — Да, есть определенные фирмы, которые могут найти пропавшую любимую собачку, проследить за неверным мужем, оказать какие-то охранные услуги и тому подобное. Но — не более того. Страшно представить, если проводить следствие, осуществлять розыск преступников и вершить правосудие будут случайные, пусть и чрезвычайно одаренные, люди. Никакое государство никогда на это не пойдет. Частный сыск порожден фантазией талантливых литераторов, но продолжен вымыслом авторов, чаще всего бездарных. Выдумки и измышления большинства современных авторов, пишущих на криминальные темы, не имеют ничего общего с существующими реалиями…
— По-моему все это — твои выдумки и измышления, — в голосе Инны слышалась полная убежденность в собственной правоте.
— Фантазии многочисленных расплодившихся див от литературы, — продолжал распаляться Барсентьев, — хороши в способах заварки чая или приготовления кофе, проявлении любви к домашним животным, распитии спиртных напитков в интимной обстановке, завязывании и развязывании мелких интрижек и в прочих житейских мелочах. В охмурении расплодившихся олигархов и влиятельных чиновников. В постельных сценах, наконец.
— Значит, ты все же кое-что читал!
— Попадалась мне пара книжонок, — с досадой согласился Барсентьев. — В поезде делать нечего было…
— Читал! Читал! — торжествующим тоном воскликнула Инна, — а, говоришь, не знаешь…
— Это они ничего не знают, — начал уже злиться Барсентьев. — Они блистают небрежным упоминанием о фешенебельных курортах, в которые нет доступа простым смертным, походя роняют сведения об известных кутюрье, их изделиях, брэндах и торговых марках, умопомрачительно дорогих и недоступных обывателям. Они впечатлительно описывают красоты самых экзотических уголков мира, туманно намекая о своем близком знакомстве с этими краями. Между тем, вряд ли они причастны ко всему этому великолепию. Все эти сведения, свидетельства и впечатления может получить сегодня любой школьник, имеющий компьютер и доступ в Интернет. Но их лакированные сыщики…
— Здесь должна быть фантазия, — попыталась перебить Инна.
— Согласен. Однако любая фантазия на криминальную тему должна быть в пределах допустимого, а не вводить в заблуждение неискушенного читателя, не навязывать ему отрицательных качеств и искривленных познаний. Все знают, что нельзя лишать жизни человека. Но убивать плохих парней, оказывается, можно и нужно. Без следствия и суда.
Следователь уголовного розыска — эта чудовищная по своей юридической безграмотности формулировка продолжает кочевать, иногда под другим названием, по многочисленной детективной литературе. Авторы этих книжек в большинстве своем понятия не имеют, что при расследовании преступлений у милиции, например, есть три основные функции: оперативно-розыскная деятельность, дознание и следствие. Что следствие и уголовный розыск — это две совершенно разные стороны медали. Медаль одна, а стороны — совершенно разные.
И невдомек этим авторам, что даже убийство работником милиции отпетого бандита, при его задержании и оказании им вооруженного сопротивления, влечет за собой обязательное возбуждение уголовного дела (если оно не войдет эпизодом в уже имеющееся). И тщательное расследование: а не превысил ли оперативник свои служебные полномочия, правильно ли и своевременно ли он применил табельное оружие? И, если выявляются нарушения с его стороны, он будет нести ответственность на общих основаниях, как любой гражданин. А, иногда, даже бóльшую ответственность, как представитель органов государственной власти и управления.
Такие авторы понятия не имеют о надзорных и других функциях органов прокуратуры. У них средневековые представления о системе исполнения уголовных наказаний. И, слава Богу, по тем же причинам они почти не лезут в деятельность органов государственной безопасности и судебной системы.
А ведь для того, чтобы овладеть азами юриспруденции по этой части, достаточно даже не прочитать, а хотя бы просмотреть две совсем не толстые книжки — уголовный и уголовно-процессуальный кодексы. А также изучить содержимое двух тощих брошюрок, в которых приводятся тексты двух законов — о милиции и о прокуратуре.

***

Барсентьев медленно переложил кипу бумаг на край стола и взглянул на собеседника.
Аленин, лощеный мужчина лет сорока, сидящий за столом напротив, держался очень солидно и уверенно.
— Дмитрий Алексеевич, — начал Барсентьев, — как могло случиться, что строительство сети автозаправочных станций на внешней стороне МКАД не было включено ни в план застройки, ни в план реконструкции Москвы? Фактически этот вопрос вообще остался вне поля зрения Правительства Москвы.
— Я не готов Вам ответить сию же минуту, — снисходительно произнес Аленин, — хозяйство большое, возможно, это к моему департаменту и не относится, а проходило по линии жилкомхоза или мосгорархитектуры.
— Вы являетесь директором департамента землепользования и землеустройства?
— Ну, я.
— Тогда без Вашего участия этот вопрос не мог решаться.
— Вы, вероятно, правы. Но этого что-то не припоминаю… Возможно, это территория Московской области…
— Да, нет — это территория города. И распоряжение об отводе земельных участков под строительство было подписано вице-мэром столицы.
— Не в курсе. Может быть, я был в отпуске или болел…
— Но вот Ваша виза на этом документе. А вот докладная за Вашей подписью на имя вице-мэра, с приложением планов земельных участков, — Барсентьев протянул документы Аленину.
Тот сделал вид, что изучает их, но было заметно, что он просто пытается найти этому какое-нибудь объяснение.
— Я должен посмотреть у себя на работе, — пробормотал, наконец, Аленин.
— Посмотрите, — согласился Барсентьев, — а что мне по этому поводу отметить в протоколе допроса?
— Так это допрос? В качестве кого же?
— Пока в качестве свидетеля.
— Пока?
— Да. Есть объективные свидетельства, что Вы участвовали в причинении ущерба государству, причем — в особо крупном размере.
— Вот как? — Аленин, похоже, не испугался.
— Именно, так. Значит, пишем, что Вы не помните данных обстоятельств?
— Пишите, что хотите.
— А гражданин Куметов Артур Муратович утверждает, что…
— Не знаю я никакого Куметова, — вдруг злобно зарычал Аленин.
Он привстал со стула, прищурил глаза и, глядя в лицо Барсентьеву, процедил: — руки у Вас коротки до меня добраться.
— Ну, это мы еще посмотрим, — спокойно произнес Барсентьев, — да Вы не волнуйтесь, гражданин Аленин, может дать Вам…
На столе вдруг резко зазвонил телефон внутренней связи. Барсентьев взял трубку.
— Слушаю Вас Сергей Дмитриевич… Есть. Сейчас иду.
— Подождите меня в коридоре, — сказал он Аленину.




























ГЛАВА ТРЕТЬЯ

НЕ ЛЕПИ ГОРБАТОГО!

- Генеральный прокурор, - медленно произнес Долинин, - сказал, что принято решение передать дело по «Проматомнадзору» в следственный комитет Министерства внутренних дел.
Барсентьев, до крайности удивленный, был потрясен и никак не мог в это поверить.
— Да, — коротко подтвердил Долинин, — готовь сопроводительную за моей подписью.
— Кем принято решение? — сдавленным голосом спросил Барсентьев.
— Самим Генеральным прокурором.
— Это, что — недоверие ко мне?
— Игорь, ну что ты чушь городишь, — взорвался Долинин, — какое недоверие? Ты хоть сам-то думаешь, что говоришь?
— Так в чем же дело? Да ведь это же исключительно прокурорская подследственность — должностные преступления, — вдруг вспомнил Барсентьев, — как же такое дело отправлять в милицию? На каком основании?
— На основании указания Генерального прокурора.
— Объясните, в чем дело? Что произошло, Сергей Дмитриевич? Это же прямое нарушение закона…
— В чем дело, я не знаю. Могу только предположить, что ты кому-то здорово наступил на хвост. Кому-то очень-очень влиятельному.
Долинин наклонился поближе к Барсентьеву и тихо произнес, — Генеральному по этому поводу звонили из администрации Президента. А в чем дело, ты должен лучше меня знать. Ты же ведешь следствие…
— Да, я, в общем-то, ни на кого из верхушки пока и не вышел…
— Ну, значит, должен был выйти. Та публика такой крупный калибр просто так в ход не пускает. Знаешь, сколько стоит звонок из Кремля на таком уровне?
— Нет.
— И я не знаю. Но представить себе можно. Все. Выполняй. Сам понимаешь, что это даже обсуждать опасно.
— Есть, — понуро произнес Барсентьев.
По дороге к себе в кабинет, он наткнулся на Аленина и бросил на него невидящий взгляд.
— А, это Вы… Можете быть свободны, — бросил Барсентьев уже через плечо, открывая дверь своего кабинета.
Лицо Аленина исказила недобрая улыбка, его взгляд, направленный в спину Барсентьева, был полон злобного торжества.
Уголовное дело по «Проматомнадзору» через полмесяца было прекращено следователем ГУВД города Москвы за недоказанностью.

***

Поздно возвратившийся с работы Барсентьев разделся в прихожей и зашел в комнату.
Инна смотрела по телевизору фильм, перед ней на столике стояла чашечка с кофе. На экране телевизора мелькали кадры расправы главного героя с какими-то подонками.
— О, опять похождения одинокого мужественного борца за справедливость и, по совместительству, покорителя женских сердец? — Барсентьев улыбнулся.
— А что, по-твоему, негодяев нельзя карать? И разве этот артист плох?
— Хорош, — не отрицал Барсентьев. — Частные сыщики, порождения современных авторов, как правило, спортивны, прекрасно владеют всеми видами оружия, щеголяют эрудицией и остроумием, обладают невероятными логическими способностями, имеют совершеннейшие навыки рукопашных единоборств, вплоть до каких-то там поясов и данов, а также прочий походный арсенал супермена. Этакие наши отечественные «джеймсы бонды». И это — нормальное явление. И нормальные литературные приемы. Такова современная мировая практика в литературе и киноискусстве.
— Отчего же тогда опять насмешка? Если все нормально…
— Ненормально то, что с третьего кадра (а, иногда, и с первого) герой «мочит» десятки нехороших людей, не разбираясь подробно в их конкретных нехороших деяниях. Только потому, что они, по определению, паханы, бандиты, уголовники и прочие подонки. Кроме того, все это сопровождается юридическими несуразицами и нелепостями. Супермен в едином лице представляет собой сыщика, следователя, прокурора, судью и, наконец, палача. На протяжении всего фильма герой, таким образом, сам совершает множество уголовно-наказуемых деяний, то есть преступлений, но при этом — остается героем. Поскольку боролся со злом и победил его…
— Но, если власть бездействует, а закон спит…
— То должен применяться кулак, — продолжал Барсентьев. — Не спорю. Иногда кулак необходим. Но и применяя его, следует хоть немного придерживаться рамок закона. Ведь даже Остап Бендер — образец жулика всех времен и народов бывшего СССР, чтил уголовный кодекс, как он сам заявлял. Не потому ли книги о нем до сих пор не забыты и любимы народом? А он сам, и его деяния не вызывают никаких отрицательных эмоций даже у представителей закона…
Инна слушала все это с каменным лицом, уже не пытаясь вступить в дискуссию, или хотя бы вставить реплику. Она лишь слегка постукивала кончиками пальцев по стоявшей на столе кофейной чашечке. И она явно не верила мужу. Но не возражала, будучи полностью уверенной в своих собственных представлениях об этой деятельности.
— Как можно писать на криминальные темы, — разошелся Барсентьев, — никогда не побывав в здании милиции, в кабинете следователя, у прокурора, в изоляторе временного содержания, в колонии, ну скажи — как? Но пишущие и так «знают» все, что там творится. А творятся там, конечно, сплошные беззакония и произвол, как они считают.
— А художественный вымысел? — все же не выдержала Инна, — он что — не имеет права на существование?
— Безусловно, любой автор имеет право на художественный вымысел. Но и само слово «художественный» весьма объемно и многогранно. Это и художественная гимнастика, и художественное конструирование, художественная литература и художественный музей, художественная промышленность и художественный фонд… Словом широкий спектр для творчества и полета фантазии. И творят. И фантазируют.
— Правильно, для этого не обязательно быть участником событий.
— Лев Толстой не был участником войны 1812 года, он родился на шестнадцать лет позже. Но как выразительно и панорамно он отразил именно отечественную войну за свое отечество в своем бессмертном романе «Война и мир». Как тонко и точно описал он нюансы и эпизоды Бородинского сражения. Сравни с сухими воспоминаниями участников этой битвы. Это и есть художественный вымысел, наряду с действиями реальных исторических персонажей. Между прочим, он писал этот «вымысел» семь лет.
Барсентьев сделал ударение на слове «вымысел».
— Все, кто читает эти окололитературные детективные поделки и, тем более, верит в них — недалекие люди, — добавил он неожиданно и язвительно.
Лицо Инны окаменело.
— Sapienti sat — мудрому достаточно, — на латыни завершил Барсентьев.
И тут Инна взорвалась.
— А сказать прямо, что я — дура, ты не можешь? — лицо ее исказилось, покрылось пятнами и стало некрасивым, — ты слишком воспитан и тактичен, не правда ли? Миллионам людей, читающим эти книги, писатели бессовестно врут, значит. И все наше общество состоит из недалеких людей, следуя твоей следовательской логике.
— Но, послушай…
— И что в газетах пишут об оборотнях в милицейских погонах, тоже неправда. И вранье, что посадили в тюрьму водителя, на всякий случай обвиненного в смерти алтайского губернатора, который сам грубо нарушил правила вождения. И уж, конечно, выдумки, что вами не раскрыты убийства журналистов Листьева и Холодова. А частный сыск, где честные, искренние люди, рискуя своей жизнью, ловят за вас бандитов, не по вкусу ни тебе, ни твоим коллегам.
— Инна…, — попытался возразить Барсентьев.
Но она смотрела ему прямо в глаза и отчеканивала каждое слово, — Вы не допускаете их к нашумевшим нераскрытым убийствам, потому что они, раскрыв их, докажут вашу несостоятельность. Они делают черную работу, а вы — действуете в белых перчатках. Вот уровень вашего правосудия, основанного на вашем законе!
Ошеломленный нелепой смесью приведенных фраз и фактов и несправедливого, обидного для него заключения, Барсентьев впервые в их совместной жизни не выдержал и сорвался почти на крик, — Да, ты, ты и в самом деле…
— Дура. — Спокойно закончила за него она, — Вот и объяснились. Если ты ничего не понимаешь в учении Рериха или философии Штейнера, не видишь смысла в трудах Блаватской, я не награждала тебя подобными эпитетами и не заставляла силой принимать мою точку зрения. Ты, к сожалению, не таков. Но и твои взгляды для меня неприемлемы.
Инна встала и вышла из комнаты, где произошел их окончательный разрыв.
Барсентьев, безмерно ошарашенный, так и остался стоять, еще до конца не осознавая случившегося. Лицо его выражало одновременно и возмущение, и растерянность.
Иной образ мыслей, иные интересы, иная логика — все иное, и это отдаляло их друг от друга с каждым днем. Наверное, это был классический пример казенной судебной формулировки, оглашаемой при разводе — «не сошлись характерами».

***

Барсентьев, которого после обеда посетили грустные воспоминания, задремал на диване в своем гостиничном люксе.
Разбудила его приглушенная трель мобильника. Он взглянул на часы, ого, почти три часа пополудни, вот это поспал. Он взял трубку.
- Приветствую, Игорь Викторович, что не звоните, - раздался голос Севидова, - прислать за Вами машину?
- Вы знаете, не надо. Поработаю в номере с материалами, появилась информация к размышлению, - Барсентьев опять слегка солгал. Никакой стоящей информации для осмысливания у него пока не было. – Давайте завтра с утра, я сам Вам позвоню. И Вам, всего доброго.
Он просмотрел купленные утром газеты и вновь уставился в гостиничный потолок. И зачем они все чернят? Имея в виду журналистов и писателей. Конечно, обывателю не интересно читать про неподкупных ментов, прокурорских и судейских работниках. То ли дело оборотни.
Да, не забыть взглянуть в Интернете, что там есть про оборотней и про всякие отрубленные руки.
Разумеется, читателя больше интересуют истории про продажных представителей правосудия и чиновников различного ранга. Интересно, знает ли простой обыватель, что, если обычный чиновник возьмет в качестве взятки пару бутылок конька и, скажем, дешевые стодолларовые швейцарские часы, то он может в суде отделаться условным сроком. А то и до суда не дойдет, просто выгонят со службы. Иногда, и просто пожурят, не делай больше этого.
А, за те же самые коньяк и часы, милиционеру, прокурору или судье отвесят реальных лет восемь лишения свободы. И единственная привилегия, что его отправят в колонию, где отбывают срок работники правоохранительных органов. Чтобы хоть выжил.

***

В кабинете прокурора города Белокаменска Севидова было пусто. На этот раз беседа проходила в комнате отдыха, расположенной за дверью в правом углу кабинета.
В низких креслах за маленьким столиком сидели Севидов и Барсентьев. Перед ними стояли чашки с ароматным чаем, две рюмочки с коньяком, початая бутылка «Метаксы» и блюдце с разломанной на кусочки плиткой шоколада.
Как известно, одним из подвигов Геракла, сына верховного греческого бога Зевса и смертной женщины Алкмены, в его 12-летнем служении Эврисфею, было «очищение авгиевых конюшен».
По аналогии с этим, таким подвигом Крастонова было очищение Белокаменска от организованной преступности.
Первый подвиг начальник криминальной милиции совершил, изгнав из города проституцию. Это можно приравнять к подвигу Геракла, при котором тот умертвил девятиголовую лернейскую гидру. Вторым подвигом Крастонова следует считать ликвидацию наркобизнеса в Белокаменске. Это похоже на то, как в глубокой древности греческий герой изгнал и уничтожил стимфалийских птиц, чудовищ с ядовитыми жалами и острыми железными перьями, обитавших на лесном болоте около города Стимфала и пожиравших людей, то есть еще на один подвиг Геракла.
— …И тогда ему поверили серьезные люди, деловая и административная элита Белокаменска, — продолжал Севидов.
Он отхлебнул из чашечки и продолжал.
— Все поняли, что перед ними не временщик, не позер, но человек слова. И — дела, — подчеркнул Севидов. — Не прекращая на первых порах полностью контактов с криминальным миром, элита поддержала Крастонова своими финансовыми и административными ресурсами. Для нужд УВД была закуплена современнейшая криминалистическая техника, различные средства обнаружения, слежения и подслушивания. Был полностью обновлен автомобильный парк милиции…
Прокурор помолчал.
— Да и прокуратуры тоже, — добавил затем он. — Все, что вы видели из нашего имущества и обстановки, сделано либо куплено на деньги коммерсантов и крупных промышленных предприятий. Причем, не подумайте плохого, речь не идет о выплате какой-то мзды или подкупе правоохранительной системы города. Предприниматели, директора предприятий, да, впрочем, любые желающие, анонимно переводили деньги на специальный счет по борьбе с преступностью, открытый в одном из банков города. Это было удобно для всех.
— Поясните, — попросил Барсентьев.
— Криминалитет не мог узнать, кто выделяет против него деньги. И, что немаловажно, никто не мог взять прокурора или начальника милиции за пуговицу, чтобы напомнить, я ж вкладывал в вас деньги, пришел черед расплачиваться определенными услугами. При таком раскладе распоряжались деньгами не мы, а городская администрация по нашим заявкам. То есть, деньги не шли в чей-то личный карман.
Севидов принюхался к чаю и зажмурился от удовольствия, — каков аромат!
Барсентьев коротким кивком головы подтвердил эти слова и показал поднятый вверх большой палец: — да, замечательный чай.
— На чем это я остановился? Да, так вот. Были закуплены современные скоростные автомобили, Вы не увидите сейчас ни одного милицейского «жигуленка». Оргтехнику, компьютеры получили практически все оперативные работники.
Севидов вновь сделал паузу, допил рюмочку и принялся за чай.
— И Крастонов начал… А мы, я имею в виду прокуратуру, его поддержали. — И прокурор города начал свой, как обычно, взвешенный и бесстрастный, без всяких резюме, неторопливый рассказ.
— Тактика была проста. Грубо говоря, всех пересажать. Преступников, конечно. Но в отличие от проституции и наркобизнеса, где начали с головы, тут Крастонов и его люди начали отлавливать сначала мелочь. По любому, даже незначительному преступлению, сразу возбуждались уголовные дела. Преступники задерживались каждодневно. Санкции на их арест давались незамедлительно. Дела направлялись в суд.
— И что же суд? — полюбопытствовал Барсентьев.
— К чести, надо сказать, суда, он также включился в общее дело, криминальные элементы лишь съеживались на скамьях подсудимых, выслушивая заключительные слова приговоров. Сроки они получали, как говорится, «на всю катушку». Хотя ранее некоторые из судей, по оперативным данным, состояли на содержании у криминала. Двое судей тотчас уволились и уехали из города, показав тем самым, кто был предателями. Оставаться им было нельзя, их бы попросту убили за неисполнение взятых перед авторитетами обязательств, которые выполнить было уже невозможно.
— Редко, но бывает, — признал Барсентьев.
— А процесс изъятия членов криминальных группировок все ускорялся, в том числе, и благодаря умелой агентурной работе. Крастонов, похоже, где-то добыл агентов-профессионалов не из местных жителей. А тут как-раз криминальным бригадирам приходилось для пополнения быстро убывающих рядов вербовать, кого попало. Так и внедрялись агенты, которые, судя по донесениям, делали свою работу весьма качественно, сообщая о совершенных и готовящихся преступлениях, структуре и иерархии преступных сообществ, о любых, даже, на первый взгляд, незначительных, событиях в криминальном мире.
— Отчего же так захирела в городе агентурная работа сейчас? — спросил Барсентьев, — не с кем стало бороться? А что, такой вариант вполне возможен. Зачем милиции содержать агентов, если исчезла организованная преступность?
— Трудно сказать. Вы же знаете, как засекречена эта деятельность.
Севидов размеренным тоном продолжал рассказ о хитроумной милицейской тактике.
— Во главу угла Крастонов поставил все же стратегию. Она заключалась в обездвижении преступного организма путем лишения его составляющих винтиков — боевиков и шестерок. Теряя свои мельчайшие винтики и шестеренки, организм не мог уже поднять руку, чтобы оттолкнуть надвигающегося противника, и не мог наложить лапу, в прямом и переносном смысле, на жирные куски бизнесструктур. Тем самым организм и обезжиривался. Прибывавших за данью криминальных солдат уже заранее ждали группы захвата. Приток финансовых средств в преступные сообщества практически прекратился.
— Хорошо задумано, — восхитился Барсентьев, — но главное, конечно, неукоснительное исполнение задуманного.
— Более того, — продолжал Севидов, — был наложен арест на все счета фирм, созданных на криминальные деньги и служащих верхушке преступного мира и, вообще, на все подозрительные счета. Наличные средства в общаке стали таять. Начали роптать не только рядовые, но и бригадиры, уже привыкшие к жизни на широкую ногу, к громадным дорогостоящим джипам, регулярному посещению самых дорогих ресторанов и игорных заведений…
— Вот это называется обложили, — бросил реплику Барсентьев.
— Да, обложили со всех сторон, — согласился Севидов, — но организм еще жил и был силен… Чувствовалось, однако, что уголовные авторитеты, потерявшие под ногами твердую устойчивую почву, растерялись. Они вжились уже в размеренный ритм поступи, которой криминалитет обходил свои владения, попирая ногами закон, а руками карая неугодных и награждая купленных и прихваченных союзников. Как вдруг могучий преступный организм не просто дал сбой, а зашатался, готовый вот-вот рухнуть. И уже грозил не подняться, оставшись лежать на улицах города, превратившихся вдруг в опасные для него джунгли. А бесчисленные муравьи облепят его и превратят в скелет, который скоро истлеет и исчезнет.
— Какое замечательное сравнение, — искренне восхитился Барсентьев неожиданно красочному языку Севидова.
Он поднял свою рюмку и маленькими глотками, смакуя, допил коньяк. Севидов последовал его примеру, а затем снова поднял бутылку и наполнил рюмки.
Оба закурили.
— Такая мрачная перспектива преступным отцам города не улыбалась, — выпустив первое облачко дыма, продолжал рассказ Севидов. — Они решились на акцию, которая, скорее, свидетельствовала об их бессилии и была направлена на устрашение. Перед зданием УВД разнесло на куски автомобиль, начиненный взрывчаткой. Взрыв прогремел рано утром, был не самый мощный, но чувствительный. Во всех близлежащих домах повылетали стекла. Получили повреждения, десятки автомобилей, припаркованных поблизости, а некоторые из них и сгорели. Были ранены два сотрудника дежурной части городской милиции, дежурившие в здании и случайный утренний прохожий, бежавший трусцой.
— Да, — произнес Барсентьев, — это бессмысленная акция, которая вряд ли прибавила им популярности.
— Вы правы — тем самым, авторитеты дали Крастонову еще один козырь, хотя он в них итак уже не нуждался. В городе не осталось сочувствующих уголовному миру. Даже некоторые продажные журналисты, пописывающие в своих газетенках о беспределе правоохранителей по отношению к мирным жителям, разом замолчали.
— Расписывать ужасы милицейских застенков и прокурорского бездушия, к сожалению, стало просто модным среди этой братии, — отметил Барсентьев.
— В городе, между тем, стали вообще твориться непонятные и страшные вещи, — Севидов кисло улыбнулся. — Исчезли, без всяких следов, несколько бригадиров из ближайшего окружения Боцмана и Косаря. Поговаривали, что это постарался взять реванш Тиша, группировка которого пострадала пока меньше других. И, якобы он потихоньку начинает прибирать к рукам владения других авторитетов…
В кабинете Севидова зазвонил телефон. Прокурор встал из-за столика и вышел в кабинет.
— Да никуда он не потерялся, у меня он. Сидим, пьем чай, рассказываю гостю о твоих заслугах по искоренению преступности, — донеслось до Барсентьева, — нет, завтра мы идем в театр на «Чайку», кажется, в мхатовской постановке… Сегодня? … Хорошо, спрошу и перезвоню.
Прокурор вернулся в комнату отдыха.
— Крастонов звонил, — с порога сообщил он. — Интересовался, куда пропал столичный генерал. Предлагал посидеть где-нибудь в укромном уголке сегодня вечером. Пятница. Сам Бог велел. Как Вы, а?
Барсентьев на секунду замешкался, — Сегодня? Нет, конечно, я — не против. Напротив, — скаламбурил он, я — за.
— Ну и прекрасно. Заберем Вас из гостиницы. Продолжим по преступности?
— Конечно. Только один вопрос. Кто непосредственно занимался ликвидацией организованной преступности?
— Абсолютно все. Милиция, прокуратура, управление ФСБ, суд, администрация города, предприниматели…
— Извините, пожалуйста. Это я понял из Вашего рассказа. Я неправильно сформулировал свой вопрос. Кто был центральным ядром, что ли? Или, как говорили в советские времена, организующей и направляющей силой?
— Крастонов. Организовал и контролировал это сам Крастонов. Он планировал все, даже небольшие операции и оперативные мероприятия. Более того, в крупных операциях он принимал личное участие. А к агентурной информации он вообще никого не допускал. За исключением меня, как прокурора города. И то, подозреваю, что не ко всей. Его, так сказать, правой рукой все время был и остается Легин.
Севидов потушил сигарету.
— Ядром же, как Вы выразились, являлся отдел уголовного розыска. Ему в помощь придавались все другие подразделения УВД, вплоть до инспекции по делам несовершеннолетних и паспортной службы. А в операции «Бредень», проведенной ночью, по прочесыванию различных притонов, «малин» и «хат» участвовали абсолютно все наличные силы милиции.
— Можно подробнее об этой операции?
— Разумеется, — кивнул головой Севидов. — Операцию «Бредень» разработали Крастонов и Легин. При моем участии, дабы не нарушить права мирных обывателей. Я определял, какие методы допустимы, а от каких, с точки зрения закона, следует воздержаться. Ну, например, можно ли взламывать дверь, если не открывают, возможно ли, при определенных условиях, применение различных спецсредств — «Черемухи», наручников, резиновой палки, а также огнестрельного оружия. Группы формировались по принципу: один офицер из уголовного розыска, он же, как наиболее подготовленный, руководил всеми, остальные — из других служб. Впервые в истории в милицейской операции приняли участие и оперативники из ФСБ.
— Фээсбешники принимали участие в такой массовой акции? Невиданное дело, — Барсентьев удивленно покачал головой.
— Да, полностью с Вами согласен. Но Крастонов заразил всех своей энергией, целеустремленностью и, можно сказать, верой. Для каждой группы была разработана памятка, где на одном листке было кратко расписано, как действовать в той или иной ситуации. Конкретный адрес давался только командиру группы, непосредственно перед тем, как рассаживаться по машинам. Инструктаж проводился и памятки изучались уже в машине.
— Вот я и хотел как раз спросить, как удалось, и удалось ли обеспечить секретность такой масштабной операции?
— Это было не так-то просто. Но как раз масштабность и послужила одним из решающих условий обеспечения секретности. Мы сознавали, что в милицейской среде есть предатели, работающие, как осведомители и пособники, на главарей преступного мира. Уже сама тайная подготовка породит подозрение, что затевается нечто неординарное, и все, у кого рыльце в пушку, на всякий случай уйдут в подполье. А некоторые явные признаки вообще невозможно утаить, ну, например, сбор всех транспортных средств милиции возле УВД.
Севидов отпил из рюмки. Барсентьев потушил сигарету. Весь его вид выражал крайнюю заинтересованность информацией.
— Поэтому, — прокурор улыбнулся, — автор идеи, кстати, я, — начальник УВД за двое суток вперед издал официальный приказ о проведении такого-то числа в ночные часы учений в рамках гражданской обороны. Цель учения — отработка действий милиции совместно с подразделениями МЧС по ликвидации террористической угрозы. Террористы, якобы, захватили военные склады возле северо-западной окраины города, требуют транспорт, чтобы его увести, деньги, заложников. В противном случае грозят взорвать устройство, начиненное сильнодействующими химическими веществами, от чего все население города может погибнуть. При себе всем сотрудникам милиции приказано было иметь табельное оружие и сухой паек.
— Умно. Ох, умно, — восхитился Барсентьев.
— Теперь каждая собака в городе знала, что менты отправляются тренироваться за город против террористов, и им будет не до преступников. И всякая шваль могла позволить себе расслабиться этой ночью.
— И…
— И, я думаю, внезапность была обеспечена, а операция удалась. Об этом свидетельствует то, что в наши сети попал даже сам Косарев, он же Косарь, один из крестных отцов городского криминалитета. Он был задержан на одной из «хат» и доставлен в УВД.
— Что же ему вменили, чем объяснили задержание? У авторитетов обычно куча адвокатов и высокие покровители, а все противоправное они творят чужими руками.
— А он играл в карты на интерес с двумя «залетными». Эти случаи также были предусмотрены разработанными памятками. Ну и ему культурненько так: — гражданин, для азартных игр на деньги существуют вполне легальные казино. К тому же, Вы играете на американские деньги, тем самым нарушая правила валютных операций, так что пройдемте-ка с нами… И остальные тоже. Двоих охранников Косаря обезоружили — вот и незаконное ношение оружия. Пока его волокли к машине, он, естественно, орал благим матом, всячески понося «мусоров».
— А это уже оскорбление, — усмехнулся Барсентьев.
— Здесь уже, железно, два административных правонарушения. Во-первых, выражение нецензурной бранью в общественном месте, коим является улица, и нарушение покоя и сна жителей близлежащих домов. Во-вторых, оскорбление работников милиции при исполнении ими служебных обязанностей. Все это грамотно, с помощью одного из прокурорских работников, которые тоже дежурили, запротоколировали. Нашлись и посторонние свидетели. Таким образом утром авторитет по постановлению судьи, как обычный урка, отправился в камеру на пятнадцать суток, что было для него очень большим унижением. И отбыл он их полностью, несмотря на все потуги его адвокатов.
Прокурор прищурился и, глядя Барсентьеву в глаза, добавил, — Вам я могу сказать. Между прочим, в тот же день, мне звонил заместитель прокурора области и просил очень «внимательно», — Севидов подчеркнул это слово, — посмотреть: законно ли задержание некого гражданина Косарева, этим, мол, интересовался сам губернатор области.
— И что?
— Я ответил — конечно. Мол, у нас уже есть жалоба его адвоката. Мне это потом чуть не вышло боком, почти на год задержали присвоение следующего классного чина. Но все-таки присвоили.
Севидов закурил, выпустил струйку дыма в сторону окна и продолжил:
— Всего в ту ночь было задержано около ста двадцати подозрительных личностей, и все они получили по пятнадцать суток за различные административные правонарушения. Благо у нас их богатый выбор, если толковать закон буквально. Ведь при желании, как в том анекдоте, милиционер может придраться и к телефонному столбу.
— Абсолютно все? — Барсентьев был поражен.
— Ну, если быть точнее, то, конечно, не все. Некоторые были привлечены к уголовной ответственности за незаконное ношение оружия. Кто-то за наркотики. Несколько задержанных находилось в розыске за уже совершенные преступления. Кто-то полез в драку с работниками милиции.
Барсентьев высоко поднял брови, выражая удивление, но промолчал.
— Я смотрю, Вы удивились, когда я сказал, что все задержанные были привлечены к административной ответственности в виде ареста. Может, в столице этого и не знают, но на местах это обычная практика. Когда задерживается лицо, подозреваемое в преступной деятельности, оперативники пытаются легализовать имеющиеся в его отношении оперативные материалы, с целью доказать участие в каком-либо преступлении. Что, объяснить, как это делается?
— Да. Я, действительно, впервые об этом слышу, хотя работал следователем и в районе.
— За эти пятнадцать суток в отношении задержанного собираются воедино все компрматериалы, имеющиеся в правоохранительных органах. Что-то есть в одной милицейской службе, что-то — в другой, там он проходил, как свидетель, а там — выпустили за недоказанностью, и так далее. К ним присовокупляются секретные агентурные данные. Поднимаются старые уголовные дела, прекращенные по различным основаниям. Все это обобщается и показывается прокурору на предмет перспективности дальнейшей работы по задержанному. То есть, стоит ли легализовать оперативные данные и превратить их в доказательства путем допросов свидетелей при возбуждении уголовного дела, проведения необходимых экспертиз и …, ну, дальше Вы сами все прекрасно знаете. Короче, необходимо только определить достаточность и перспективность имеющихся материалов.
— И что? Много ли дел возбуждается по таким материалам?
— Немного, — признался Севидов. — В пределах десяти процентов. Но я считаю, что и это неплохо. Один из десяти получает возможность отправиться в места лишения свободы. И на каждого задержанного заводится более полное оперативное дело, что в дальнейшем все равно пригодится.
— Согласен. А сам Крастонов был удовлетворен результатами операции?
— Я думаю, да. Он спешил, чтобы не дать авторитетам опомниться, и понимал, что у них могут найтись заступники в самых неожиданных высоких сферах. Вы разве не встречались с этим в своей практике?
— Встречался, — со вздохом признался Барсентьев, — еще как встречался. Вы говорили, что в городе внезапно пропали несколько криминальных бригадиров?
— Да. В том числе ближайшие помощники Боцмана и Косаря. В городе ходили слухи, что это дело рук Тиши, но я предполагаю, что эти слухи распространяла сама милиция, чтобы столкнуть остатки банд лбами и, воспользовавшись междоусобицей, окончательно раздробить и добить преступные группировки.
Севидов посмотрел на часы и продолжил:
— Однако этого не произошло. Сам Тиша ушел в подполье. Но, по агентурной информации, все три главаря встречались и выясняли отношения.
— Я что-то не встречал по милицейской базе данных о «Черной пантере», — вопросительно посмотрел на Севидова Барсентьев.
— Тогда и был пущен слух, что пропавшие убраны тайной организацией «Черная пантера», в которую, якобы, объединились бывшие офицеры, воевавшие в Афганистане и Чечне. В городе хватало бывших военнослужащих, прошедших Афган и Чечню. И у них существует общественная организация, помогающая сослуживцам, в основном, инвалидам. Но какими-либо подтверждениями ее причастности к исчезновению этих людей не располагали ни милиция, ни ФСБ, ни прокуратура.
Севидов немного помолчал и добавил:
— Вероятнее всего, на своей сходке криминальные авторитеты приняли решение убрать две самые опасные, действующие против них, фигуры: Крастонова и Легина.
После этой беседы Барсентьев уехал к себе несколько озадаченный. Вроде бы и откровенен был прокурор города. И в то же время в ворохе информации, спущенной на следователя, сквозила какая-то недосказанность. Севидов явно знал больше о причинах и движущих силах событий, происходивших в Белокаменске, иногда непроизвольно соскальзывая на чистосердечие. Но тотчас поправлялся, скрывая просочившуюся недомолвку за казенностью прокурорского языка, роняя ей вдогонку сухие юридические формулировки.

***

Вечером Барсентьев в джинсах и рубашке сидел в своем гостиничном номере за ноутбуком и изучал различные файлы, что-то помечая на листках бумаги.
Вскоре зазвонил его мобильный телефон.
— Да, слушаю… Добрый вечер, Михаил Матвеевич… Да, конечно, как и договаривались… Через пятнадцать минут внизу… Хорошо, буду… До встречи.
Барсентьев надел костюм и галстук, положил ноутбук в сейф и вышел из номера.
Внизу, у входа в гостиницу, стоял большой черный джип. За рулем сидел Легин, рядом с ним — Крастонов. Сзади расположился Севидов. Барсентьев сел рядом с ним и поздоровался со всеми за руку.
Джип тронулся с места и быстро покатил по вечернему городу.
Пока ехали, перебрасывались ничего не значащими репликами по поводу последних новостных событий.
Вот автомобиль уже выехал из города и через некоторое время остановился в живописном месте. Возле шоссе темнела небольшая дубрава, а в ее глубине была расположена одноэтажная таверна с забавным названием «У слезливого гнома».
На красочной вывеске был довольно таки мастерски изображен краснощекий гном, сидящий на большом пне, из его глаз стекали крупные капли голубоватого цвета, скрывающиеся в большой седой бороде.
Метрдотель, одетый в безукоризненный белый смокинг с черной бабочкой, встретил их снаружи у входа и с коротким поклоном проводил в подвальное помещение, мимо входа в общий зал. Подвал оказался весьма просторным кабинетом без окон и с хорошей звукоизоляцией. Громкие звуки двух скрипок, синхронно выводящих замысловатые рулады скрипичной сонаты Джузеппе Тартини «Трель дьявола», услышанные Барсентьевым на входе, сюда не доносились.
Спускаясь по лестнице, Севидов зашептал ему на ухо:
— В недавнем прошлом — бандитский притон. Бывшая вотчина Боцмана.
В кабинет сразу впорхнули две маленькие пухленькие девушки в костюмчиках гномиков с подносами и мгновенно расставили на столе небольшие тарелочки с различными закусками. Следом вошел официант, который был также в костюме гнома, который, впрочем, ему не шел, и поставил на стол две литровых бутылки шотландского виски «Сэр Эдвард» и, литровую же, бутылку «Метаксы» — по-видимому, любимого напитка Севидова. Легин тут же ее открыл и налил в низкий широкий бокал, стоящий возле руки Севидова.
Крастонов приподнял бутылку виски и вопросительно посмотрел на Барсентьева. Тот кивнул головой. Крастонов открутил пробку и налил, примерно на треть, в три тяжелых приземистых стакана.
— За Игоря Викторовича, — предложил Севидов, — пусть наш город будет ему надежным временным пристанищем.
Все чокнулись. Выпили. Закусили.
В кабинет зашел пузатый повар в фартуке и белом колпаке. Он почтительно согнулся в поклоне и поставил перед каждым по большущей тарелке с каким-то мясным блюдом и по маленькой тарелочке с горкой спагетти, политым острым соусом. Повар не ушел, пока все присутствующие не попробовали по кусочку мяса и не кивнули в знак одобрения.
Вечеринка пошла обычным порядком. Барсентьев о чем-то беседовал с Крастоновым. Севидов слушал увлеченно машущего руками Легина.
— Харуки Мураками? — Крастонов прищурил правый глаз, поднял левую бровь и склонил голову вправо, — занятно пишет, спору нет. Его «Страна чудес без тормозов и конец света» местами весьма интересна и напоминает средних Стругацких, которых я очень люблю. А вот «Охота на овец» — не то. С претензией на вычурность и только. Вообще мне кажется, что этот японец некоторые куски своих произведений катал, накачавшись наркотиками…
— Честно говоря, никогда об этом не задумывался…, — ответил Барсентьев, — хотя сейчас вот вспоминаю и думаю, что это вполне возможно… А Стругацких и я очень люблю. И тоже — средних. У поздних какие-то извращенные идеи, подмена понятий и прочий модерн. Может, поэтому и пишут под псевдонимами. Ранние — больше для детей. «Трудно быть богом», считаю, великая вещь.
— Согласен, — утвердительно кивнул Крастонов, — хотя мне больше нравится их «Пикник на обочине»…
— Не спорю, Михаил Матвеевич, — азартно махал руками Легин, — старые артисты: соль земли, классика. Их исполнением можно любоваться и через пятьдесят лет. Но они слишком академичны…
— Ну, почему академичны? А Раневская, например?
— Хулиганка и матерщинница, — кисло возразил Легин, — Вы вот возьмите эту восходящую звезду Веселову. Тот же скучноватый, на мой взгляд «Вишневый сад»… А как играет, сколько обаяния… Нет, даже не обаяния, а шарма, в его французском оттенке значения… А Лубянцева?
Севидов снисходительно кивнул головой.
Легин, забывшись, не глядя, взял своей ручищей стакан с виски и опрокинул его в рот. Сморщив нос, он пожевал губами, перевел взгляд на стакан и конфузливо отставил его в сторону.
Барсентьев посмотрел на него с недоумением. Затем перевел вопросительный взгляд на Крастонова, показывая ему движения руками, как бы держащими руль, и кивнул в сторону Легина.
— Шо слону дробына, — улыбнулся Крастонов спокойно и махнул рукой.
Севидов от выпитого раскраснелся, утратил обычную сухость и рассказал смешной анекдот про английского лорда:
«Лорд из клуба звонит домой:
— Джон! Чем там занята моя жена?
— Как, сэр! Но она в спальне, вместе с Вами, и заказывает туда уже вторую бутылку шампанского…
— Какого дьявола, я в клубе! Джон! — вскричал лорд, — возьми мое любимое ружье, с которым я охотился в Африке на носорогов, и застрели их обоих. Да не клади трубку, я хочу это слышать!
— Есть, сэр, — ответил дворецкий, ушел и, вернувшись через пару минут, доложил, — дело сделано, сэр.
— Но почему я слышал пять выстрелов? Ты же всегда неплохо стрелял.
— Сэр, — ответил лакей, — мужика, похожего на Вас, я уложил сразу, но Ваша жена выпрыгнула через окно в сад, и я достал ее у фонтана лишь пятым выстрелом.
— Но у нас никогда не было ни сада, ни фонтана, ты что-то путаешь, Джон!
— А куда Вы звоните, сэр?».
Все дружно и от души рассмеялись.
Вскоре в кабинет зашли красивая стройная девушка в костюмчике гнома и пожилой мужчина с бородкой, держащий в одной руке скрипку, а в другой — смычок.
Мужчина стал играть восточную мелодию, а девушка затанцевала, постепенно освобождаясь от одежды. Когда мелодия закончилась, на танцовщице остался лишь узенький полупрозрачный треугольничек внизу живота.
Оба поклонились, а сидящие за столом дружно зааплодировали.
Мужчина и девушка вышли.
Крастонов вдруг встал, включил стоящую на низеньких стойках систему «Караоке» и предложил, — А давайте-ка послушаем теперь, как поет наш Легин.
И тот красивым, неожиданно низким баритоном, спел два романса. Вначале был совсем старинный — «Отцвели уж давно хризантемы в саду…». За ним шел более поздний, на есенинские стихи — «Не жалею, не зову, не плачу, все прошло, как с белых яблонь дым…». Последний куплет все пели уже хором. Барсентьев так расчувствовался, что заметил, как у него увлажнились глаза.
После каждый из них спел еще по песенке. Барсентьев исполнил «Московские окна» — старую хорошую песню.
Севидов шутливым зычным басом завел:
— Мы — красные кавалеристы, и про нас былинщики речистые ведут рассказ…
Оказалось, что все знали слова, поэтому дружно подхватили.
Напоследок Крастонов, дурачась под блатного, начал петь «Таганку», но уже с первого куплета перешел на серьезный тон, а остальные трое, со ставшими вдруг трезвыми лицами, внимательно вслушивались в тоску и безысходность звучащей песни.
Затем, не сговариваясь, все дружно сдвинули стаканы и молча выпили. Им была понятна эта чужая боль.
Здесь открылась дверь, и вошел молодой мужчина лет тридцати в элегантном светло-сером костюме, слегка помятом по существующей моде. И лицо его, согласно той же моде, было слегка небритым. Барсентьев понял, что к ним заглянул хозяин данного заведения, то ли специально оповещенный и приехавший засвидетельствовать свое почтение, то ли дождавшийся нужной кондиции гостей, когда радуются любому вновь прибывшему.
Мужчина поздоровался и нерешительно остановился в дверях
— Все ли в порядке? — спросил вошедший. — Угодил ли повар своим фирменным «бланонниоли по-генуэзски»?
Вместо ответа подошедший Крастонов взял его за локоть и усадил за стол.
Он вообще играл главенствующую роль, хотя прокурор города рангом все-таки повыше. Но очевидно, что Севидов относился к лидерству за столом милицейского полковника вполне равнодушно и даже благожелательно.
Моментально возникший откуда-то официант поставил на стол свежий прибор и очередные бутылки виски и коньяка.
— За процветание заведения, — произнес Крастонов уже нетвердым языком.
Все чокнулись и выпили.

***

Дальнейшее Барсентьев утром следующего дня припоминал смутно. Помнил еще, что произносил тост стихами собственного сочинения, на манер и подражая Омару Хайяму:
— Запрет вина, закон, считающийся с тем,
Что пьется, где, когда, и много ли, и с кем….
Когда соблюдены все эти оговорки —
Пить — признак мудрости, а не порок совсем…
И сорвал этим своим тостом бурные аплодисменты всех присутствующих.
Как покидали уютную таверну, и как он оказался в гостинице, Барсентьев уже не мог вспомнить. Память возвратила ему лишь один поразивший его осколок — невозмутимо садящийся за руль джипа Легин, пивший наравне со всеми.

Барсентьев лежал в кровати раздетый, под легким одеялом, лицом вверх. Он с трудом открыл глаза, поморгал ими, увидел беспорядочно лежащую на письменном столе одежду, зажмурился и сморщил лоб.
— Ч-черт… — пробормотал он, — вот так расслабился…
Лежа с открытыми глазами, он посмотрел вверх.
— Надеюсь, я не допустил какой-либо бестактности или неприличия? — он снова пошарил в оскудевшей памяти. Та молчала. — Молчание — знак согласия, — вслух сказал он себе.
— Что там пишет знаток похмелья Хуан Бас по этому поводу? — но и здесь, обиженная обилием спиртного, память ничего не ответила.
Барсентьев приподнял голову от подушки, и слабая улыбка появилась на его лице.
На тумбочке, рядом с кроватью, чьей-то заботливой рукой было оставлено три бутылки «Боржоми». Запрещенной главным санитарным врачом России, якобы некачественной, грузинской минералки. Вероятно, хозяин таверны был уверен в ее качестве и сохранил запас для некоторых желанных гостей. Рядом с чистым стаканом лежала открывалка для пробок.
Барсентьев быстро сдернул с бутылки металлическую пробку и без всякого стакана, одним духом, высосал всю воду до дна. Вторую бутылку он пил уже из стакана, с наслаждением, не спеша, как бы прислушиваясь к тому, как пузырящаяся вода освежала иссушенный желудок. И до конца не допил.
А на столе стояла полная бутылка вчерашнего виски, отражая в своем коричневатом боку два лежащих перед ней лимона.
Но Барсентьев уже погрузился в легкий похмельный сон…

***

Крастонов, одетый в гражданское, сидел за столом своего кабинета и читал суточную сводку происшествий. Вид у него был вполне нормальный, лишь покрасневшие глаза напоминали о вчерашнем.
В кабинет зашел Легин. Он был в форме, подтянут и — никаких следов вчерашней вечеринки.
— Здравия желаю, Александр Олегович!
— Здравствуй, Андрей. Садись.
Легин сел на стул.
— В Багдаде все спокойно, — тихо замурлыкал Крастонов, — ты сводку читал?
— Так точно.
— Что-то раскрываемость по линии уголовного розыска в последние дни упала. И затишье, и преступления хилые, а раскрываемость падает…
— Так ребята мои сейчас подготовкой к операции занимаются, — начал оправдываться Легин. — Вот закончим главное, тогда и наверстаем.
— Да-да, — раздумчиво затянул Крастонов и неожиданно спросил, — ну, как тебе наш гость?
— Нормальный мужик, — не задумываясь, ответил Легин, — по-моему, во всех отношениях…
— Да. Без показухи и выпендронов, — согласился Крастонов.
Оба молчат.
— Ты знаешь, — произнес Крастонов, — даже и не знаю, как разрулить ситуацию… Свалилась же эта банда областная на нашу голову… Почти всюду порядок навели. Осталось угомонить наших ослабевших авторитетов… И — на тебе… Два тяжких нераскрытых преступления… И следователь этот московский… Не дадут ведь теперь покоя…
— Не дадут, — со вздохом согласился Легин, — область возьмет на контроль, центр — на контроль…
— А, главное, важняк этот, Барсентьев… Вот ведь головная боль… Ты тоже думай, Андрюха.
— Буду думать, — пообещал Легин, — может что-то и придумаем.
— Ну, как пришлые?
— Нормально. Все вписались. Люди серьезные. Дважды говорить не надо.
— Ну, давай. Надеюсь, сбоя не будет. Два-три дня и все решится. Задавим главарей, все остатки рассыплются. Очистим город от мрази. А победителей не судят…

***

В просторном помещении предбанника, отделанным светлой вагонкой, за грубо сколоченным из толстых дубовых досок столом сидела троица.
По одну сторону, на низкой дубовой скамье расположились, обмотанные по пояс белыми простынями, главари городского преступного мира — Косарь и Боцман. По другую — Тиша, на атлетической фигуре которого простыня была замотана в виде старинной римской тоги. Лица и тела собравшихся блестели обильным потом.
Перед ними на столе стояло пенящееся пиво в шести массивных бокалах, из которых все трое, не спеша, прихлебывали. Бокалы были старые, еще советских времен, таких сейчас уже и не встретишь.
В центре стола, в фаянсовых тарелках пламенели свежие мясистые помидоры и покрытые капельками влаги крупные пупырчатые огурцы. В металлической миске краснели прожилками толсто нарезанные куски сала. Отдельно, горкой, прямо на столешнице лежало с десяток больших головок репчатого лука. Справа аккуратной стопкой были уложены небольшие тараньки.
Деревянная решетчатая хлебница, наполненная доверху разорванными кусками свежего лаваша, стояла на краю стола. Рядом с ней в блюдце блестела крупинками грубого помола соль. Запотевшая литровая бутылка «Столичной», стоявшая около хлебницы, завершала этот простой натюрморт.
Косарь, в миру — Андрон Косарев, был среднего роста, с наметившимся животиком и дряблыми мышцами. На вид ему можно было дать около шестидесяти.
Его крупную лысую голову венчали возле ушей два чахлых кустика седого пуха. Несколько таких же кустиков торчало посредине костистой впалой груди. Выдающийся вперед подбородок придавал лицу упрямое выражение. Две глубоких длинных морщины, избороздившие лицо от основания носа до уголков губ, придавали мужчине мрачновато-угрюмый вид.
Безусловным свидетельством его воровской масти являлись разбросанные по всему телу татуировки.
На груди, обрамленное волнообразной линией, будто из дымки выступало приземистое здание русской церкви, украшенное семью куполами с шестиконечными крестами. Это означало, что он является лагерным авторитетом, и в одной из «ходок» провел семь лет.
На правом предплечье светло-синими контурами, до самого плеча, располагалась наколка с исполнением оскаленной головы волка. Свисающая с его шеи многозвенная тонкая цепь придерживала крылья какой-то хищной птицы. По центру крыльев темнело изображение пиковой карточной масти на белом фоне с темно-синей каймой. Над ним находилась корона. А еще выше — четырехконечный крест, похожий на награду вермахта — железный рыцарский крест. Внизу змеилась надпись «УсольЛаг». Картинка подтверждала достоинство авторитета, как коронованного, с соблюдением воровских обычаев, вора в законе.
Левое предплечье украшала татуировка, изображающая оскаленную голову тигра, от которой спускались обвитые колючей проволокой цепи, держащие, в свою очередь, два орлиных крыла. В центре крыльев находился череп со скрещенными костями на фоне черного круга с белой каймой. За черепом помещался обоюдоострый меч, а за ним вставало солнце с расходящимися лучами. Она означало беспощадность ко всем врагам и еще то, что ее обладателя исправит только расстрел.
На правом колене синело изображение змеи с раздувшимся капюшоном с короной на голове и яблоком в зубах, на котором виднелись цифры 1967–1972. В кольце змеиного тела располагались человеческий череп и разбросанные кости. Змея олицетворяла символ мудрости воровских законов, а яблоко — символ искушения, поддавшийся которому будет умерщвлен.
Левую коленку его украшала догорающая свеча в подсвечнике, стоящем на облаке. По уголовным понятием она являлась оберегом, то есть амулетом.
По всему телу были разбросаны остальные мелочи, начиная от перстней на пальцах рук, и заканчивая надписями на пальцах ног.
Весь «орденской фрак», по выражению старых уголовников, свидетельствовал о том, что его носитель является очень заслуженным вором.
Косарь, действительно, практически почти всю сознательную жизнь провел в следственных изоляторах, зонах и тюрьмах. Усольлагская надпись вместе с короной говорили о том, что коронован он был в жесточайших, по содержанию, условиях, одного из лагерей Усольского управления лесных ИТУ, расположенного на Северном Урале. И носившем в уголовной среде название «Всесоюзный Бур», или «Всесоюзная отрицаловка», где отбывали срок самые отпетые воры, отрицавшие все и вся, кроме воровского закона. Уже само пребывание в нем вызывало уважение у других преступников. А уж коронование там проходили считанные единицы.
Поэтому, несмотря на более мощную организованную преступную группировку Боцмана, «угловым», или неформальным лидером заседавшей тройки (совсем, как в сталинские времена) был именно Косарь. Он же «держал» городской общак.

***

Ночь на зоне. Небо постоянно прорезалось лучами прожекторов с вышек, которые выхватывали в метельной круговерти крыши заснеженных бараков, участки колючей проволоки, соседние вышки.
В небольшой землянке на полу горел хилый костерок. Неровный свет и отблески пламени освещали три фигуры, сидящие на корточках вокруг костерка. Кто-то четвертый сидел сбоку, чуть поодаль. Все были одеты в черные лагерные стеганки, черные шапки и валенки. Уши у шапок были полуопущены, скрывая небритые подбородки.
— Говори, Серго, — сипло произнес один из мужчин, с очень морщинистым лицом и угрюмым взглядом исподлобья.
— Косаря знаю лично, — начал горбоносый мужчина с легким кавказским акцентом, — закон блюдет, живет по понятиям. С мусорами и мурлыками повязан не был. Дурью не баловался. Рога мочил. Хозяину не кланялся. Сидит в отрицаловке.
— Кем представлен? — просипел первый.
— С воли — Тимохой, — ответил Серго, — здесь Паленым, — он кивнул в сторону третьего сидящего.
Тот, затягиваясь козьей ножкой, скрученной из газетной бумаги, утвердительно кивнул. На лбу у него — широкий рубленый шрам. Бровей у Паленого не было, остались лишь почерневшие надбровные дуги.
— Говори, Косарь, — предложил первый.
— Ты, Гвидон, знаешь меня двадцатник, — медленно и степенно произнес Косарь, — правила соблюдаю и обязуюсь. Предъяв не имел. Тянул в Бутырке, в Печорлаге, в Краслаге, во Владимирке, в Буре по второй отсидке. По делам — в Краслаге кумовка задавил. Семерку хожу в рябых. Закон не порушу и другим не дам. Все.
— Говори, Паленый, — просипел первый.
— Поддерживаю, — ответил тот без раздумья.
— Серго?
— Поддерживаю, — произнес Серго.
— Поддерживаю, — просипел и Гвидон, зайдясь после этих слов надсадным кашлем.
Откашлявшись, он делал приглашающий жест Косарю сесть рядом с собой.
Тот подошел и сел.
— Кликуха? — обратился Гвидон к Косарю.
— Та же.
— Все. В законе.
Все четверо соединили, тыльной стороной и пальцами вниз, кисти рук над костерком.
— Падлой буду, — все четверо заговорили вразнобой, — если нарушу…
Развели кисти рук.
— Паленый, — просипел Гвидон, — за тобой прогон темы по зонам и казенкам. Ты, Серго, подготовь ксиву на волю.
Те кивнули.
— Все, разошлись. Косарь, костерок за тобой.
Все завязали внизу, под подбородком, уши ушанок и подняли воротники стеганок, а Паленый бережно потушил двумя пальцами козью ножку, примял ее края и положил в кисет. Трое, низко согнувшись, вышли из землянки.
Косарь, не спеша, притоптал костерок ногой в валенке…

***

Боцман, он же Евсей Лапин, сидящий возле Косаря, имел облик сутулого верзилы, лет тоже около шестидесяти, но еще с хорошо сохранившимися, данными от природы, мощными мышцами. Лицо его с несколькими шрамами, надорванным левым ухом и дважды сломанным кривым носом носило отпечаток буйной драчливой жизни. А глаза и губы отражали характерное лагерное выражение — «Не верь, не бойся, не проси!».
Его «фрак», с семью его судимостями, выглядел также весьма внушительно. Ему не хватало лишь коронования в Усольском УЛИТУ. Он был коронован на вора в законе в каком-то ином месте.
Его правое предплечье украшала оскаленная голова льва, держащая на цепи с мелкими квадратными звеньями черные крылья и хвост хищной птицы. Вместо груди птица несла белый круг с синей каймой и изображением черной крестовой карточной масти посередине. Над кругом располагалась когтистая лапа, а выше — корона.
Кличка Боцман появилась у него уже очень давно.
…Много лет тому назад по мрачному, выкрашенному грязно-серой краской, коридору шел долговязый крепкий подросток, одетый в потрепанные штаны и видавшую виды морскую тельняшку, с руками за спиной. По обоим бокам коридора располагались двери, ведущие в камеры. За подростком шагал конвоир в форме внутренних войск МВД. Возле одной из дверей камер конвоир остановился.
— Стой! Лицом к стене.
Подросток повиновался.
Конвоир лязгнул связкой ключей, заглянул в дверной глазок. Потом он провернул ключ в замке.
— Будут бить, обязательно, — негромко произнес он и, повернувшись к подростку, насмешливо, — смотри, не плачь, таких тут не любят. Ну, двигай.
Он открыл дверь и толкнул подростка в камеру. Дверь с лязгом захлопнулась.
Это была обычная камера СИЗО, в которой содержались несовершеннолетние преступники. Их в камере около десятка. Все обернулись к вошедшему, посмотрели на него настороженно и с ухмылкой.
На нарах у окна сидел «угловой» — камерный «авторитет», такой же несовершеннолетний подросток. Лицо его выражало презрение.
— А это что еще за боцман? — он ткнул пальцем в сторону новичка, — а ну, ковыряй сюда, побазарим.
— Лапин я, — вошедший, не говоря больше лишних слов, бросил свой узелок с пожитками на пол, подошел к насмешнику и неожиданно ударил ему в нос своим, уже внушительным, кулаком. Нос, губы и подбородок «углового» окрасились кровью.
— Ах ты, сука! — тот вскочил и бросился на Лапина, — пацаны, в работу его!
Все присутствующие набросились на новичка.
Лапин дрался со всей камерой, был, конечно, бит, но заслужил уважение и первый воровской авторитет. А кличка Боцман за ним так и осталась. Он к ней привык, и менять не собирался.

***

Юрий Тишин, или Тиша, высокий, спортивного телосложения, с короткой стрижкой, являл собой образец преступного авторитета новой формации. В прошлом году ему исполнилось сорок лет. Его лицо, не лишенное внешней привлекательности, портили узко посаженные глаза, постоянно бегающие по сторонам. Но плотно сжатые губы и волевой квадратный подбородок создавали впечатление решимости всегда и во всех случаях давать отпор.
На деле это было не так. Тиша умел уступать и отступать. Он был хитер, осторожен и не лишен ума и здравого смысла.
Вероятно, в силу этих причин, он был судим всего лишь один раз. В молодости — за разбойное нападение, совершенное организованной группой. При этом был убит зубной техник, промышлявший золотишком. И убил его, именно, девятнадцатилетний Юра Тишин, мастерски нанося удары в болевые точки. Он посещал, запрещенную тогда, секцию дзюдоистов и кое-чему был уже обучен. Но били протезиста все четыре человека, и следствие не смогло установить, кто именно нанес смертельный удар жертве, скончавшейся от болевого шока.
У Тиши была всего лишь одна наколка. Правое обнаженное плечо украшал погон со свисающим витым шнуром, похожий на погоны царской армии времен восемнадцатого века. Посредине округлой части погона был вытатуирован восьмиконечный крест. Это была тоже наколка лагерного авторитета, означавшая, что ее обладатель является авторитетным вором и живет только по воровским понятиям.

***

…На большой платной автомобильной стоянке рядами стояли различные автомобили. К ее воротам подкатила потрепанная иномарка. Из нее вышли трое парней в спортивных костюмах. Первым шел Тиша. Они прошли под шлагбаумом и поднялись по ступенькам небольшой будки, в которой сидел охранник.
Охранник, немолодой мужчина в камуфляже, встал из-за стола.
— Что надо, ребята? — спросил он настороженно.
— Хозяин стоянки где? — вопросом на вопрос ответил Тиша.
— Не знаю.
— Как это «не знаю»? — Тиша толкнул его рукой в грудь.
Тот упал на стул, хватаясь руками за стол.
— А ну, колись — где хозяин, рванина гребаная! — Тиша поднес кулак к лицу охранника, — счас все зубья выдроблю и по полочкам разложу, вместо пропусков!
Он кивнул на круглый вращающийся стенд, на котором в ячейках лежат пропуска на автомобили.
— Так он здесь не бывает никогда…, — залепетал перепуганный охранник, — может раз в месяц приезжает…
— А где он живет? Гони адрес!
— Ребята! — скороговоркой зачастил охранник, — да, откуда ж мне знать… Я всего лишь дежурю здесь посменно, а он же хозяин…
— Может и телефон его не знаешь?
— Вот здесь должен быть записан, — охранник ткнул рукой в лежащий на столе журнал дежурств, — но я ему никогда не звонил…
— Так звони! — рявкнул Тиша.
Охранник открыл журнал на первой странице, нашел телефон. Затем он придвинул к себе телефон и набрал номер.
— И что сказать? — голос охранника дрожал.
— Скажи, санстанция прибыла и срочно требуется его присутствие, иначе стоянку закроют.
— Геннадий Антонович! Это охранник с шестой стоянки. Здесь пришли из санстанции и Вас требуют. Иначе, хотят закрыть стоянку… Хорошо, я передам, — он положил трубку.
— Он сказал, будет минут через десять.
— Хорошо, мы пока подождем у тебя, включай телевизор.
— Да он неисправен.
Тиша выругался и сел на стул. Остальным пришлось стоять, так как стульев больше не было.
Через некоторое время у шлагбаума просигналила новенькая «Ауди». Охранник нажал на кнопку, шлагбаум поднялся, и машина остановилась перед будкой. В будку зашел мужчина лет сорока, одетый в джинсы и рубашку.
Увидев присутствующих, он нерешительно остановился.
Один из парней, стоящий у двери, схватил приехавшего за руку и подтолкнул к Тише.
— Кто вы такие, — зашедший мужчина не выглядел испуганным, — мне сказали санстанция …
— Нет, он ошибся, — скривил рот Тиша, кивнув в сторону охранника, — мы — частное охранное агентство, и хотим взять вас под свое крылышко. Сколько у тебя стоянок?
— У нас заключен договор с вневедомственной охраной, и мы не нуждаемся…, — попытался протестовать мужчина.
— Нуждаетесь, еще как нуждаетесь…, — Тиша внезапно вскочил и выхватил из нагрудного кармана рубашки мужчины какие-то документы.
— Отдайте, как Вы…, — мужчина дернулся к Тише.
— Охолонись, мужичок! — рука Тиши сжались в кулак, который стремительно полетел в лицо мужчины.
Тот вытаращил глаза и попытался отшатнуться, но кулак уже, не дотронувшись до подбородка, сделав неуловимое вращательное движение и обогнув челюсть, уперся в ухо. Кулак разжался, а пальцы Тиши крепко ухватили мужчину за ухо.
Тот застонал от боли.
— Усек? — процедил Тиша, — другим разом сверну морду набок!
Тот попытался вырваться.
— Серый, Лапа — придержите дурика, — приказал Тиша и скривился в ухмылке, а то еще побьет…
Двое парней схватили мужчину за руки с двух сторон и стали выворачивать их назад.
Тиша рассмотрел взятые документы, — так: техпаспорт, страховка, водительское удостоверение…
— Ну-ка, пиши! — гаркнул он охраннику.
Тот схватил шариковую ручку и лист бумаги.
— Значит, Савелов Геннадий Антонович, — медленно прочел Тиша, а затем продиктовал охраннику адрес проживания мужчины.
После чего он взял листок с записью, сложил его и спрятал в карман спортивных штанов.
— Адресок пока на память будет, — пробормотал он, — а теперь слушай внимательно наши условия. Они короткие — платить будешь…
— Я не буду платить, — решительно сказал мужчина и с ненавистью посмотрел на Тишу, — можете хоть избить, хоть что угодно…
— Ладно, — скривился Тиша, — будет тебе и что угодно. Считай, уговорил… Серый, Лапа — тащите-ка его к машине!
Он вынул откуда-то из-под спортивной курточки нож-выкидуху, щелкнул кнопкой и выскочившим лезвием обрезал телефонный шнур.
— Сиди тут тихо, — приказал он охраннику, — пригнись, и чтоб тебя не было видно.
Тот сел на пол за столом.
Мужчину выволокли из будки. Тиша подошел к его «Ауди», открыл дверцу со стороны водителя и вытащил ключи из замка зажигания. Затем он пошарил взглядом по салону, взял автомобильную медицинскую аптечку, достал из нее бинт а аптечку, даже не закрыв, швырнул на заднее сиденье.
— На водительское сиденье его, — бросил он подручным, — и пристегните ремнем безопасности.
Те торопливо выполнили его указания.
Мужчина с недоумением следил за их действиями, но ничего не предпринимал.
Тиша захлопнул дверцу и нажал на кнопку брелока ключа. С короткими электронными трелями замки на всех дверях машины закрылись.
Мужчина в машине никак на это не отреагировал.
Тиша направился в сторону багажника, разматывая на ходу бинт. Затем он открыл заслонку, закрывающую пробку бензобака, открутил саму пробку и опустил туда конец с неразмотанным до конца бинтом. Потом бандит вернулся к передней части машины и другой конец бинта засунул под щетку дворника перед водительским сиденьем. Тот уже темнел от бензина.
Мужчина, наконец, все понял, его лицо побледнело, в глазах появился ужас.
— Лапа, Серый — за будку, — командовал Тиша, а сам тем временем достал из кармана зажигалку.
Подручные, не мешкая, скрылись за будкой.
Машина стояла довольно близко к будке, так что и Тиша одним прыжком мог достичь безопасной зоны.
— Даю тебе ровно десять секунд, — спокойно произнес Тиша, обращаясь к сидящему в машине мужчине, — время пошло…
Он вытянул свою левую руку и выставил циферблат часов в сторону мужчины.
Секундная стрелка на часах быстро отсчитывала секунды: одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь…
Тиша поднял свободную руку и щелкнул зажигалкой. Вспыхнул язычок пламени. Тиша медленно стал приближать зажигалку к пропитанному бензином бинту.
— Несчастный случай, — будничным тоном произнес он, — замкнуло проводку…
— Согласен! — закричал мужчина, — я согласен! Выпустите меня…

***

В предбаннике на мгновение наступила тревожная тишина.
Косарь бросил косой неприязненный взгляд на Тишу. Тот медленно смаковал пиво.
— …Ты мне горбатого-то не лепи, — Косарь недобро прищурился и затянулся «беломориной», — ты куда слинял, когда мои бригадиры пропали?
— Никуда я не скрывался. В область ездил, дела у меня там… — Тиша скривил рот, — ты что, за Егорку меня держишь? Чтобы я чужих центровых заваливал? Своего встревалова хватает!
— В область, говоришь? Это к кому же? Может, в махновцы подался?
— Охолонись, Андрон, — вступился Боцман, — Тиша — правильный мужик. За своих припотелов всегда в ответе. Это Ковбой был… С залетами… Жаронуть любил. Я другое скажу. Ливер чую. Кто-то среди наших пашет на контору. Завелись кумовки. Типа того, что шилом замочили. Нюшить надо. Ты бы Авдею поручил… Он у тебя с навыками. Что та щука…
— Уже поручил, ищет Авдей…, — пробурчал Косарь, — да где найдешь-то… Понабрали шелупони всякой. Шакалья, которого раньше к себе и близко не подпускали. — Он грубо выругался. — А где сейчас возьмешь проверенных в деле? Всех пересажали. И никакие «абиссинские налоги» не помогают. Боятся брать на лапу даже свои менты. И судьи посбежали.
Он постучал таранькой по столу и стал ее очищать от чешуи, — нам надо, однако, масть держать и решить по ментовским беспредельщикам. Как Щуку этого окаянного остановить? И другана его, бугая этого. — Он снова витиевато ругнулся. — А за ними и каждый цирик борзеет.
— Да, — согласился с ним Боцман, — ни с того, ни с сего наехало ментовское коромысло. Жировали отдушливо, по понятиям. Принесло этих …, — он также выругался.
Тиша, отхлебнув пива, лишь молча кивнул головой.
Выпустив клубы пара, открылась дверь парилки, и оттуда выглянул голый загорелый человек. Он был высок, мускулист и по-военному подтянут. Тело, утратившее, однако, былую стройность, основательно подернулось жирком. Хотя и толстяком назвать его было нельзя. Рука, одетая в широкую рукавицу, держала пахучий распаренный дубовый веник. В другой руке находился ковшик с водой, а на голове была нахлобучена войлочная шапка. Узкое волевое лицо его светилось азартом.
— Второй парок готов! — весело крикнул человек, прикрыв дверь, — ох, и хорош парок! Ядреный! Дух захватывает! Кто первым? Может Вы, Андрон Тимофеевич? — обратился он к Косарю.
Боцмана покоробило, лицо его гневно исказилось. Он терпеть не мог обращений по имени-отчеству в воровской среде.
— Любому вору дается кличка. — просипел он. — Да не для красоты. А для конспирации и краткости. Орать будешь в критический момент? Скажем: «Воткни этому залетному фраерку «перо во фрак», любезный, Воростислав Евлампиевич!» Пока все скажешь — так уже и самого унесут. Другое дело, к примеру: «Мочи его «Кузя!» Коротко и ясно…
Авдей согласно кивнул головой.
Но Косарь промолчал, он все спускал своему любимцу, никогда не подводившему его в трудных ситуациях.
На предложение лезть в парную первым он отрицательно махнул рукой.
— Или, Вы, Евсей…
— Я те дам, бурой, Евсея! — рявкнул Боцман, грязно выругался и потряс кулачищем. (Свое отчество — Леопольдович — он ненавидел с детства).
— Или Вы желаете…? — уже без имени и без клички, растерявшись, обратился к нему галантный донельзя банщик.
Это и был Авдей — Александр Авдеев, он же — начальник личной охраны Косаря.
— Пущай Тиша лезет, — сбавил тон Боцман, — парок спустит. Мы-то с Косарем старики уже для такого пара.
Тиша утвердительно кивнул, сбросил простыню на скамью и полез в парилку.
Поочередно попарившись, авторитеты вновь сели за стол. Присел с ними и Авдей.
— Ну, давай, банкуй, — сказал ему Косарь, — Теперь можно и грех на душу принять.
Авдей взял бутылку «Столичной» и с коротким хрустом свинтил пробку. Прекрасно зная привычки авторитетов, он плеснул полстакана Косарю, налил почти полный Боцману и на две трети — Тише. Немного подумал и налил на треть себе.
Глухо звякнули сдвинутые граненые стаканы.
Косарь крякнул, с шумом занюхивая выпитое куском лаваша, и сунул луковицу в соль.
— Попадалово — хреновей не бывает. — начал он. — Нам надо масть держать. А для того решить надо по Щуке и его шушере. Говори, Тиша.
(По воровским обычаям свое мнение первым должен был высказывать самый младший по рангу уголовный авторитет).
— Я что, я — как все, — Тиша жевал сало, положив его прямо на кусок лаваша.
— Ты икру-то не мечи, — возмущенно прогудел Боцман, — сдрейфил речь сказать? Мусорков опасаешься?
— Не косякуй, — поддержал его Косарь, — законы наши известные не рушь. По делу шурши.
Тиша отложил сало в сторону:
— Так ведь известно — мочилово требуется. И по Щуке, и по дружбану его квадратному.
Боцман согласно стукнул кулачищем по столу:
— Я — за. Мочить головастиков!
— Заметано, — подытожил Косарь. — Кому дело задвинем?
Боцман с Тишей одновременно взглянули в сторону Авдея. Тиша при этом развел руками, пожав плечами — мол, кому же еще.
Лицо Авдея уже покраснело от выпитого. Но привкус водки казался ему странным — каким-то сладковатым. Он внимательно понюхал стакан…
— Запах Ильича учуять хочешь? — загоготал Боцман.
Засмеялись и другие авторитеты…
Авдей пожал плечами. Он, пусть и не в совершенстве, но владел уже жаргонным лексиконом уголовного мира. И умел «ботать по фене», хотя в быту, так сказать не при исполнении, предпочитал изъясняться на нормальном языке. Он знал, что выражение «запах Ильича» означает вонь суррогатного спиртного, аромат политуры, стеклоочистителя и прочих подобных напитков.
… Он улыбнулся в ответ. — Наверное, почудилось, — произнес бывший гэбист. — Парилка выколачивает из организма все шлаки, и при этом обостряется обоняние.
Водку Авдей покупал всегда сам. Укупорка этой бутылки была заводской, открылась с привычным слуху хрустом. И стакан отдавал резким запахом высококачественного разбавленного этилового спирта.
Авдей и не подозревал, что спокойно покуривающий на крылечке охранник был внедрен к ним Крастоновым и являлся одним из его агентов. И, что пока он ладил пар, а авторитеты еще только подъезжали к укромной лесной баньке, охранник, по кличке Сарыч, накрывавший на стол, спокойно подменил бутылку. А заводская укупорка? Да сейчас даже сотни подпольных заводиков по производству поддельной водки, разбросанные по всей России, оформляют бутылки не хуже заводских…
И никто из присутствующих за столом не мог знать, что проклятый Щука, он же милицейский полковник Крастонов, был оповещен агентом о готовящейся воровской сходке, все прекрасно понимал и предполагал, что авторитеты вынесут на ней смертный приговор — ему и Легину. Отступать главарям городского криминала было уже некуда. Поэтому Крастонов и принял решение о физической ликвидации уголовной верхушки Белокаменска, а операция по их захвату уже началась…
— Слыхал? — спросил Косарь, обращаясь к Авдею, — доверяют наши тебе. Что кухаришь?
— Найдем рогометов. Если поручите. — Тот был спокоен.
Косарь согласно кивнул, слово «рогометы» означало отчаянных, способных на все, в том числе, и убийства, закоренелых уголовников. И добавил:
— Только рогометов лучше — пришлых.
Сидящие за столом посуровели лицами.
Авторитеты превосходно понимали, что убийство милицейских начальников вызовет со стороны ментов войну без правил, что за ними самими теперь будут беспощадно охотиться, и что они вынесли, тем самым, смертный приговор и себе. Вопрос только в том, кому первому удастся его исполнить.
Оставалась все же надежда, что, с устранением столь безжалостных и бескомпромиссных противников, уже не найдется человека, способного продолжить, с той же решительностью, начатые ими дела. А пока авторитеты намеревались пересидеть начавшуюся бучу в далеком глухом лесу, в избушке лесника. Авдей оставался в городе за старшего.
Никто не должен был знать, куда и когда они поедут, а поэтому они должны были выехать незаметно по намеченному маршруту сегодня поздней ночью, забрав с собой из дома лишь самое необходимое. И сопровождать их должны были лишь двое охранников, один из которых сейчас покуривал на крыльце, а другой слушал приглушенную шансонную музыку за рулем немецкого джипа.
Косарь жестом указал на бутылку, и Авдей вновь разлил водку по стаканам всем, за исключением себя. Стаканы соединились с почти костяным стуком, завершая подписание приговора. Тиша поежился — все это ему крайне не нравилось.
— Ох, не прет в лыжню, — еле слышно бурчал он.
Даже бывалым лагерным волкам Косарю и Боцману, повидавшим в своей прошлой зэковской жизни немало жуткого и устрашающего, было не по себе. Они оба враз как-то поникли, утратив свой привычный «авторитетовский» вид. Их обоих угнетало смутное предчувствие чего-то необъяснимо пугающего. Неотвратимого. И близкого.
Предчувствие их не обманывало — жить им осталось не более двенадцати часов. И смерть для них была уготована страшная. В водку было добавлено сильнейшее, медленно действующее снотворное, из-за которого часа через четыре все они должны были погрузиться в глубокий сон...
Есть уже никому не хотелось. И, молча, допив водку в два приема, все стали одеваться…
— Приеду завтра рано утром, — уточнил Тиша, — надо уладить некоторые горящие дела. И отвел глаза.
На самом деле, как всегда, учуяв неминуемую смертельную опасность, Тиша уехал из города в только ему известном направлении сразу после баньки. Звериное чувство неминуемой гибели кричало, — уезжай из города, немедленно! И он сразу после бани, не заезжая домой, без охраны, направился на своем «Мицубиси-Аутландер» по направлению к соседнему областному центру.
Авдея также тяготило какое-то неясное ощущение. Приговор прозвучал. Исполнение было поручено ему… Но вовсе не это угнетало его психику. Концовка вечера в бане была пронизана ощущением неизбежной беды, чего-то незавершенного, недосказанного, нераскрытого, наконец…

***

Авдей потер кулаками виски — наваждение не проходило…
— Прибери тут. И жди. Скоро подъедут — поедешь с ними, — хмуро приказал он вошедшему охраннику, покуривавшему на крыльце. — Да поезжайте той дорогой, что справа от промзоны. Она, хоть ухабистая, зато нет ментовских постов.
Высокий жилистый мужчина, лет тридцати пяти, с неприметным скуластым лицом и длинным хрящеватым носом, вероятно и повлекшем кличку Сарыч, в пятнистой спецназовской форме цвета темного хаки, согласно кивнул головой.
Взяв полиэтиленовый пакет, он по-хозяйски смахнул со стола оставшиеся помидоры, огурцы и лук. Затем аккуратно завернул в двойной газетный лист куски сала, сверху положил хлеб.
— Заберете? — Сарыч протянул пакет Авдею.
Тот, в задумчивости уставившийся в какую-то точку в углу комнаты, вздрогнул, возвращаясь к действительности. Он с недоумением посмотрел на пакет, затем на охранника, хотел было что-то сказать, но только махнул рукой и вышел на улицу.
Выждав, пока затихнет шум отъезжающей машины, оставшийся охранник нагнулся и отодрал от днища скамьи прилепленный скотчем портативный диктофон. Затем он нажал на кнопку и сунул его в карман маскировочных брюк, предварительно оторвав остатки липкой ленты.
Из другого кармана он достал сотовый телефон и, набрав номер одним нажатием кнопки, глухо произнес в трубку:
— Подъезжай — есть посылка.
После чего Сарыч достал носовой платок, вновь подошел к столу и, воткнув безымянный палец правой руки в горлышко бутылки из-под «Столичной», приподнял ее, ухватив за донышко левой рукой с платком. Тщательно дважды прополоскав бутылку изнутри и не дотронувшись до поверхности, мужчина аккуратно опустил бутылку в пластмассовый контейнер для мусора, стоявший у входа.
Остатки недоеденной пищи со стола отправились следом. Блюдце с солью было накрыто бумажной салфеткой. В движениях мужчины чувствовалась хозяйственность и аккуратность. Он скомкал в один узел все валявшиеся простыни, взялся за деревянную ручку двери, ведущей в парилку, и замер, прислушиваясь.
Невдалеке затих шум автомобильного мотора. Пятнистая фигура в два больших прыжка очутилась возле двери и напряглась, слегка подавшись вперед. Прошло слишком мало времени, чтобы подъехал человек, которому он звонил. Неужто что-то учуял и вернулся назад Авдей? Рука потянулась к карману с диктофоном и вытащила его. Охранник в раздумье завертел головой…
Но потом он передумал, опустил диктофон назад в карман, протянул руку вверх и щелкнул выключателем. Свет погас. Окон в комнате не было. Охранник слегка приоткрыл дверь и, выглядывая наружу, вгляделся в темноту. Увидев очертания знакомой фигуры, он облегченно вздохнул и включил электричество, немного отойдя назад.
Тем не менее, поза его осталась напряженной и выжидающей. Он расположился боком к двери, сунув руку под куртку, где за поясом покоился пистолет. Большой палец правой руки со щелчком опустил вниз скобу предохранителя.
В дверь постучали.
Та-та — протяжно, а затем быстро — та-та-та. Знакомая морзянка. Созвучна словам — дай-дай, закурить. Или семерка, на языке связистов, служащая у них паролем. Охранник расслабился, подошел к двери и распахнул ее, впуская пришедшего. Левый глаз Сарыча подергивался в нервном тике.
По выражению лица охранника вошедший понял суть произошедшего замешательства и быстро объяснил:
— Я дежурил тут неподалеку. Где посылка и для кого?
— Вот, — охранник протянул ему диктофон, — немедля передай шефу. И на словах — чай заварен, выезжаем, — он глянул на часы, — через час пятьдесят, едем по раздолбайке мимо промзоны, в сторону Деречинской пущи…


***

Крастонов задумчиво смотрел на работающий портативный диктофон. Слегка потрескивала лента.
…— Слыхал? — пленка несколько искаженно воспроизводила разговор, — доверяют наши тебе. Что кухаришь?
— Найдем рогометов. Если поручите…
…Крастонов еще секунд десять слушал шелест и легкое потрескивание диктофона. Затем запись закончилась.
Как и предполагал Крастонов, криминальные авторитеты обрекали их на смерть. Они сделали свой последний шаг. Дело за ним. Ответный ход, впрочем, был заранее подготовлен. Не дожидаясь прямолинейного хода ладьей, он упредил его, поставив непредсказуемого коня, держа под его ударом клетку, куда должна была ступить ладья.


***

Мотор изящного кроссовера «Тойота Лексус RX» тихо урчал. Руки Авдея спокойно лежали на руле, слегка покачивая им в разные стороны. Из динамиков слышалась приглушенная музыка. Время от времени он резко поматывал головой, пытаясь отгоняя сон….
…В молодости Авдеев служил оперативником в «девятке» — 9-ом управлении КГБ СССР, которое обеспечивало охрану всего высшего руководства партии и правительства. Не раз приходилось ему стоять под первым осенним снегом в легком пальтишке на Красной площади, недалеко от Мавзолея, во время военных ноябрьских парадов.
Но через несколько лет он погрузнел, имея природную склонность к некоторой полноте, и генерал, возглавлявший управление, счел, что он утратил качества, необходимые для телохранителя. И его «списали», вначале — в резерв. Затем некоторое время он послужил в «семерке» — оперативно-поисковом управлении. Но и там он ко двору не пришелся.
При Ельцине произошло разукрупнение КГБ, которое раздробили на несколько ведомств и переименовали в ФСБ — Федеральную службу безопасности. В центральном аппарате оказалось много лишних людей. И Авдееву предложили должность начальника отдела по борьбе с контрабандой в управлении ФСБ областного центра, на территории которого находился и Белокаменск. Имея звание майора, он с радостью согласился — предлагаемая должность была полковничьей и, к тому же, довольно самостоятельной. Ему надоело быть мальчиком на побегушках.
Авдеев хорошо помнил тот разговор, когда он в общевойсковой форме с погонами майора стоял в кабинете генерала ФСБ.
— У Вас два варианта, — сообщил тогда ему генерал, — либо мы списываем Вас в запас подчистую, либо Вы отправитесь служить в Прикамск на должность начальника отдела.
— Согласен на второе, — без всякого раздумья согласился Авдеев.
— Тогда пишите заявление, — предложил генерал, — сейчас я дам команду в кадры.
— Слушаюсь, товарищ генерал.
Но и в Прикамске он не прижился. А начиналось все многообещающе.
Здание управления ФСБ, несмотря на вечерний час, светилось многими окнами. Авдеев, одетый в гражданское, в своем кабинете, инструктировал трех оперативников перед операцией по задержанию.
— Ты, Горюнов, «ведешь» уральского бизнесмена сразу с вокзала, — объяснял Авдеев одному из оперативников, — он заказал номер в гостинице. Скорее всего, там же состоится и встреча.
— Фалькович и Трунов аккуратненько «ведут» эстонцев, — он кивнул остальным двум. — Они заказали номер в той же гостинице, причем на одном этаже.
— Я буду находиться в гостинице. Связь поддерживаем по мобильному, — продолжил разъяснения Авдеев, — в том случае, если контакт и, обязательно, передача состоится раньше, то берете всех троих в момент передачи. Саму передачу ни в коем случае не вскрывать. Сразу звонить мне. Без моего ведома вообще ничего не предпринимать.
— А что за передача, Сергей Георгиевич? — поинтересовался Горюнов, — что везет уралец?
— Образец жидкого ракетного топлива, — кратко сообщил Авдеев, — скорее всего это будет какой-то металлический контейнер. В чем бы он не находился: в свертке, в чемодане, в коробке — ни в коем случае не трогать и не вскрывать. Понятно?
— Так точно, — ответили все трое.
— Ну, действуйте.
Оперативники вышли.
Авдеев задумчиво посмотрел в окно. Потом он достал из сейфа пистолет, вытащил из него обойму, отвел затвор, вставил обойму на место и поставил пистолет на предохранитель. Затем Авдеев сунул его в наплечную кобуру под левой подмышкой…
Авдеев не сказал подчиненным всей правды. В контейнере должна была находиться, так называемая, «красная ртуть». Слова «красная ртуть» в то время гремели по всему миру. Считалось, что в засекреченных лабораториях под Москвой было изготовлено стратегическое сырье нового поколения.
Правда, истинные его свойства никому не были известны. По одной версии — это был новый ядерный материал, многократно превышающий по своей мощи уран-235. По другой — так называлось вещество, которое в соединении с обычной взрывчаткой, обладало невиданной разрушительной силой, мощнее атомной, водородной и плутониевой бомб. Третья версия отдавала приоритет сверхмощной химической взрывчатке. По четвертой — это было нечто сравнимое с технологией «Стеллс», ее покрытие обеспечивало любым предметам невидимость.
Существовала еще и пятая версия, согласно которой русскими был получен некий «компаунд 2020» (КП2020) — легендарный философский камень, с помощью компонентов которого можно запросто извлекать любые химические элементы. Тем более, одно из средневековых названий философского камня звучало как «красный эликсир». И он годится для различного рода астральных целей. И, именно с этой целью, крупная партия, девять килограммов красной ртути, была продана в Египет.
Красную ртуть скупали все: Запад — в лице западноевропейских стран, Америка — в лице Соединенных Штатов, Индия, Ирак, Иран, Ливия, Израиль, Северная Корея… Килограмм этого вещества стоил на рынке около одного миллиона долларов.

***

Авдеев в пустом гостиничном номере нехотя цедил пиво, потягивая его прямо из бутылки. Мобильник тренькнул тихой знакомой мелодией, и он быстро поднес его к уху.
— Я его веду, — раздался искаженный голос Горюнова, — он только что зашел в гостиницу. Контактов ни с кем не было.
— Хорошо, оставайся у входа. Жди указания, — сказал Авдеев в трубку и решительно отставил бутылку в сторону.
Он набрал какой-то номер на мобильнике нажатием одной кнопки.
— Где эстонцы? — кратко спросил он.
— Ждем. Поезд приходит через полчаса.
— Добро. До связи.
Авдеев встал, подошел к своей двери и приник к ней ухом. Послышался приглушенный шум шагов. Он достал пистолет и крепко сжал его в руке.
Послышались металлические щелчки открываемого замка.
Авдеев распахнул свою дверь. Полноватый человек в костюме и с небольшим чемоданчиком в руке открыл дверь номера напротив. Авдеев одним прыжком преодолел это расстояние и втолкнул пришедшего в номер.
Человек стал сопротивляться, попытался закричать, его чемоданчик со стуком упал на пол.
— Тихо, — свистящим шепотом приказал Авдеев, — ФСБ. Сейчас удостоверение покажу.
Он направил пистолет на человека:
— Снимай пиджак, быстро!
Тот буквально обмяк, с ужасом глядя на оружие. Он быстро снял пиджак и взял его в руку.
— ФСБ, — повторил Авдеев. Он достал из правого внутреннего кармана левой рукой красные корочки на тонкой металлической цепочке и показал их приезжему. Затем резко спросил. — Оружие есть?
— Нет.
— Брось пиджак на пол.
Брошенный на пол пиджак упал мягко, без стука.
— Повернись кругом с поднятыми руками.
Человек выполнил и это указание.
Авдеев внимательно осмотрел его фигуру.
— Хорошо, — удовлетворенно произнес он, — сядь в кресло, ноги засунь глубоко под кресло, руки положи на колени.
Человек послушно исполнял требуемое.
Авдеев, не выпуская его из поля зрения, открыл дверь, достал снаружи ключ, вставил его в замок изнутри и дважды провернул. Затем он поднял с пола чемоданчик и поставил его на стол.
— Товар здесь? — он кивнул на чемодан.
— Да, — утвердительно произнес человек.
Авдеев попытался нажать на замки, но чемоданчик не открылся.
Он поднял с пола пиджак, извлек содержимое из всех его карманов и разложил на столе: портмоне, паспорт, мобильный телефон, пачка сигарет, зажигалка, футляр для очков, пакетик жевательной резинки, флакон с таблетками и ключи в кожаном футляре. Авдеев стал осматривать ключи.
— Где ключ от чемоданчика?
— В кармане, в брюках, — человек склонил голову на бок, показывая глазами на карман.
— Достань его, только очень медленно.
Человек достал маленький ключик на кожаном ремешке.
— Брось его ко мне на стол.
Человек бросил ключ. Авдеев ловко словил его на лету.
— Руки держи на коленях, — предупредил он мужчину. — А чемоданчик-то хоть без фокусов?
Человек отрицательно мотнул головой.
Авдеев засунул пистолет в наплечную кобуру. Затем он стал осторожно открывать чемоданчик, в котором обнаружились предметы мужской одежды. Авдеев стал шарить в чемоданчике одной рукой и, наконец, достал небольшой, цилиндрической формы, контейнер. Взвесил его на руке и поставил на стол.
Потом Авдеев открыл паспорт мужчины и стал его изучать.
— Итак, Аркадий Семенович Уткин, — начал Авдеев, — и что же привело Вас с далекого Урала в наш тихий город?
Приезжий молчал, соображая, что сказать.
— Красная ртуть? — не дожидаясь ответа, коротко произнес Авдеев, кивая головой на контейнер.
— Н-не совсем, — слегка заикаясь от волнения, ответил Уткин.
— А что же? — в голосе Авдеева зазвучала угроза.
— То есть, это — красная ртуть, но не такая, как Вы думаете. Не стратегическое сырье, — при этом Уткин жалко улыбнулся. — Я не торгую государственными секретами, не думайте…
— Повторяю вопрос, что в колбе?
— Это самодельная красная ртуть. Она произведена гальваническим путем из смеси обычной ртути и родийного золота, которое и дает красный цвет.
— Где ты ее взял?
— Она произведена на металлургическом комбинате по моему личному заказу. Сейчас многие пытаются сделать бизнес на этом, — Уткин вновь попытался скривить рот в подобии улыбки.
— Так это обычная ртуть? — голос Авдеева зазвучал разочарованно, а лицо стало наливаться гневом.
— Нет-нет, — заторопился Уткин, — это не совсем обычная ртуть. Полученное вещество имеет сложную молекулярную структуру, что-то вроде металлоорганики.
— А на что она может пригодиться?
— Ну, не знаю. Я не ученый. Но многие покупают…
— Ртуть должны взять эстонцы?
— Да.
— Кто они?
— Не знаю. Я их никогда не видел. Мне подсказал этот канал один мой знакомый, я впервые…
— Ты понимаешь, что это контрабанда? И что за это светит большой срок?
— Ну-у-у, — промямлил Уткин, — я ведь не знал, что…
— Их фамилии? — резко спросил Авдеев, — приметы?
— Я не знаю. Мне сказали, что одного зовут Эдгар, а другого — Том.
— Где вы встречаетесь?
— У меня в номере.
— Во сколько?
— В девятнадцать тридцать, — Уткин посмотрел на свои наручные часы, — через час и сорок минут.
— Как ты узнаешь, что это именно они?
— Они постучат в дверь условным стуком, вот так, — Уткин постучал костяшками пальцев по подлокотнику кресла: «тук-тук-тук, пауза, тук, пауза, тук-тук-тук». — Поверьте, я не…
— За какую цену вы договорились? — перебил его Авдеев.
— За четыреста тысяч долларов. Наличными. Это обычная цена. По слухам, они продадут ее дальше уже за миллион.
Авдеев напряженно размышлял в течение некоторого времени.
Затем он испытующе посмотрел на Уткина. Тот казался очень напуганным.
— Вот что, — произнес Авдеев, — слушай меня внимательно. У нас проводится операция, и произошла ошибка в объекте…
— В чем? — удивленно переспросил Уткин.
— Не перебивай. Тебе повезло, нам просто не до тебя и не до твоей ртути. Есть вещи и посерьезнее. Чтобы через полчаса твоего духу в городе не было. И навсегда забудь о случившемся…
Лицо Уткина озарилось несмелой улыбкой. Он был просто не в состоянии поверить в услышанное.
— Мне можно уехать? — робко спрашивает он.
— Нужно. И немедленно. Забирай все свои манатки и уматывай. Кроме контейнера, естественно. Ртуть, как и положено, мы сдадим государству.
Авдеев бросил Уткину пиджак:
— Быстро одевайся.
Тот торопливо надел пиджак, рассовал по карманам вещи, закрыл чемоданчик.
Авдеев достал мобильник и ткнул пальцем на кнопку.
— Горюнов, — скомандовал он, — поднимись к номеру 208 и жди возле двери. Выйдет уралец… Да, один… Проводишь его на вокзал и посадишь в первый же попавшийся поезд… Да, в любом направлении… Лично проконтролируй… Вербный день (на профессиональном сленге — произошла вербовка)… Потом я тебе все объясню… Ну, действуй… Все потом доложишь — и домой.
— Смотри мне, — с угрозой обратился он Уткину, — будь умницей. Если что, я тебя всюду достану, твои координаты здесь, — он стучит себя пальцем по голове.
— Да что Вы, да я…
Авдеев открыл дверь номера и вытолкнул Уткина. Горюнов уже ждал того в коридоре.
Оставшись в гостиничном номере, Авдеев трудился над тем, что тщательно стирал с колбы гостиничным полотенцем все отпечатки пальцев. Затем колбу, обмотанную полотенцем, он поставил в шкаф, а сам сел в кресло, сунул руку под мышку, достал пистолет и снял его с предохранителя. Лязгнул затвор — все, патрон в патроннике. Авдеев сунул пистолет назад под пиджак, немного сбоку, за пояс.
Тут зазвонил его мобильник.
— Прибыли?... Заказали такси до гостиницы?... Нет, только до гостиницы… Потом можете ехать по домам, план изменен, завтра все объясню.
Авдеев терпеливо ждал, включив телевизор, чтобы время не ползло так медленно, и иногда поглядывал на часы. Вот уже почти девятнадцать тридцать. Пора. Телевизор выключен, стало тихо.
Минутная стрелка миновала положенное время. Затем прошло еще несколько минут.
— Тук-тук-тук — тук — тук-тук-тук, — осторожно постучали в дверь.
— Войдите, — произнес Авдеев и напрягся в кресле, однако не встал.
Дверь открылась, и зашли двое мужчин. Один из них высокий и белобрысый, другой пониже, плотный и рыжебородый. В руке у рыжебородого был изящный черный дипломат. Они остановились и молча посмотрели на Авдеева.
— Эдгар? — Авдеев кивнул в сторону рыжебородого.
— Нет, я Том, — ответил тот с типичным прибалтийским акцентом, — Эдгар — он. А Вы — Аркадий Семенович?
— Да.
— Товар у Вас с собой?
— Да.
— Покажите.
Авдеев подошел к шкафу, контролируя ситуацию боковым зрением.
— Вот, — он распахнул дверцу шкафа.
— Можно взять? — спросил Том.
— А деньги?
— Деньги вот, — Том поднял вверх чемоданчик, — но мы должны сначала убедиться…
— Хорошо, — сказал Авдеев, — закройте дверь на ключ и бросьте его мне.
Пришедшие посмотрели друг на друга, и Том утвердительно кивнул головой. Эдгар пожал плечами, но исполнил требуемое.
— Берите и смотрите, — произнес Авдеев.
Эдгар достал сверток из шкафа, размотал полотенце, поставил колбу на стол и стал откручивать крышку.
— Э-э, осторожнее, там же…, — всполошенно начал Авдеев и приподнялся с кресла.
— Не волнуйтесь, — мягко успокоил Том, — мы свое дело знаем.
Эдгар отложил крышечку в сторону и осторожно заглянул в колбу. Затем он достал из кармана пластмассовую пузатую пипетку и капнул из нее в колбу несколько прозрачных капель жидкости.
Визуально ничего не произошло. Авдеев напрягся, рука его медленно скользнула к поясу. Том также подобрался, как перед прыжком, и стал пристально следить за движениями Авдеева.
Лишь Эдгар оставался безмятежен. Через несколько секунд он вновь осторожно заглянул внутрь колбы и удовлетворенно кивнул головой.
— Все нормально, — сказал он Тому.
Том положил дипломат на стол и распахнул его. Внутри были тесно уложены пачки стодолларовых купюр.
— Отойдите к дверям, — хрипло произнес Авдеев.
Эстонцы послушно отошли, держа вытянутые слегка вперед руки перед собой, словно демонстрируя отсутствие опасности с их стороны.
Авдеев, держа их в поле зрения, взял сверху одну пачку, вытащил из ее середины банкноту и посмотрел на свет. Затем он взял другую пачку, откуда-то снизу, и повторил то же самое. После этого Авдеев бросил пачки в дипломат, закрыл его, взял в руку и отступил к креслу.
— Берите контейнер, — кивнул он эстонцам.
Том остался у двери. Эдгар подошел к столу, аккуратно завинтил колбу. Затем достал из кармана сложенный черный пластиковый пакет, развернул его и спрятал колбу туда, уже отступая к двери.
— Так мы уходим? — вопросительно произнес Том.
Авдеев молча кивнул головой и бросил им ключ. Первым вышел Эдгар, а за ним, пятясь — Том.
Дверь за ними закрылась.
Авдеев некоторое время подождал, прислушиваясь. Затем он достал пистолет, подошел к двери и рывком ее распахнул. Коридор был пуст. Авдеев быстрым шагом пошел по коридору, затем побежал вниз по лестнице.
Уже на улице он осторожно оглянулся и сел в неприметную, неопределенного цвета, «Волгу». Затем завел двигатель и направился к себе домой. Дипломат с деньгами лежал рядом.

***

Из-за угла гостиницы почти сразу же вывернулся белый потрепанный жигуленок и проследовал в том же направлении, неприметно влившись в поток автомашин.
В кабине жигуленка сидели двое. Один был за рулем. Другой сидел рядом и быстро щелкал клавишами небольшого ноутбука.
Вдруг возле его уха ожила крохотная рация.
— Третий, третий, что там у вас, доложите, — голос сопровождался легким эфирным потрескиванием.
— Седьмой, я третий, — отозвался человек с ноутбуком, — непонятки какие-то творятся. — В голосе его зазвучала неприкрытая досада.
— Докладывайте, третий, — настаивал голос из рации, — где балты?
— Балты в гостинице. Там же четвертый и шестой. Я двигаюсь за каким-то новым фигурантом…
— За кем? — в голосе послышалось раздражение, — давайте по-порядку!
— Седьмой, докладываю. Балты в девятнадцать тридцать один посетили двести восьмой номер. С собой у них был кожаный черный дипломат. Там проживает некто Уткин Аркадий Семенович из Нижнего Тагила. Кстати, сразу же запросите по нему наших. Балты пробыли в его номере одиннадцать минут. Вышли без дипломата, но с черным пластиковым пакетом и вернулись к себе в номер. Они и сейчас там, в гостинице.
— По сообщению четвертого они уже вызвали такси… Но не отвлекайтесь, что дальше?
— Третий докладывает. Этот Уткин выбежал из гостиницы с похожим дипломатом и сел в припаркованную рядом Волгу. Я сейчас просек ее номер по местному ГАИ — такой номер на учете не числится. Я у него на хвосте, он движется в сторону набережной.
— А где нижегородцы?
— Откуда я знаю, там…
— Это я не тебе, а первому, — раздраженно кричит голос в рации, — черт, вечно у нас творится… Головы всем пообрываю… Третий, отключитесь пока, вызову через минуту… Первый, ответьте седьмому…
Волга подъехала к девятиэтажке и остановилась возле первого подъезда. Белый жигуленок проскочил мимо и, завернув за угол, остановился.
— Сбегай, засеки, куда он пойдет, — сказал человек с ноутбуком водителю. Тот выскочил из машины и поплелся назад к дому походкой подгулявшего человека.
— Третий, ответьте седьмому, — вновь ожила рация, — что там у вас?
— Седьмой, я третий. Мы возле дома нового фигуранта. Устанавливаем, в какую квартиру он пошел.
— Так, ладно. Мы начинаем основную операцию, будьте на связи… Шестой, примените…
— Стойте, седьмой, — это третий, а с нашим то, что делать?
— С вашим, — задумался голос в рации, — с вашим… Вот что… Задержите его, когда увидите, что он прибыл на конечный пункт… Там разберемся, что за птица… Все. Шестой, примените вариант «Зет» по балтам, но дождитесь контакта…





















ГЛАВА ТРЕТЬЯ

НЕ ИЩИ ВОЛОС НА ПАНЦИРЕ ЧЕРЕПАХИ

У дома, в который зашел «новый фигурант», из белого жигуленка неторопливо выбрались двое мужчин. Один из них держал черную папку с ноутбуком.
— Прихвати спецкомплект «МОТ-2», — сказал он второму.
Тот открыл багажник и достал из него небольшой темный чемоданчик.
Оба быстро пошли к подъезду, в котором скрылся Авдеев, и зашли внутрь.
— Где? — тихо спросил первый.
— Третий этаж, девятая квартира, — ответил второй.
Они стали подниматься по лестнице. Света не было ни на лестнице, ни на площадке первого этажа. Мужчины зашли в общий тамбур для двух квартир.
Второй стал подсвечивать крохотным фонариком с очень узким и ярким лучом света.
Луч уперся в дверь, обитую обычным дерматином, и осветил цифру 9. Затем второй спустил луч света ниже, направив его на замок.
— Примитив, — прошептал первый, — давай подержу фонарик.
Он забрал фонарик и стал подсвечивать второму.
Тот ловко открыл чемоданчик и достал пластмассовую масленку, наподобие шприца. Приставив ее к отверстию для ключа, он сжал масленку пальцами. Луч света высветил небольшой коричневый подтек, протянувшийся от отверстия вниз.
Вдруг стало слышно, как внизу распахнулась дверь подъезда, и кто-то вошел. Мужчина тут же выключил фонарик, и оба они прижались к стене. Послышался шум спускающегося вниз лифта. Затем лифт стал идти вверх и остановился где-то высоко. Наконец, все стихло.
Первый вновь включил фонарик. Второй достал из чемоданчика черную коробочку с пультом, размером с небольшой мобильный телефон. Он защелкал кнопками, и из верхней части выползли два стальных причудливо изогнутых усика. Мужчина вставил усики в отверстие замка, нажал на кнопочки. Послышалось едва слышное пощелкивание, которое вскоре затихло. Второй опять нажал на кнопку. Между усиков выползло узкое стальное жало, которое также проникло в отверстие замка.
Первый достал небольшой плоский пистолет и махнул рукой второму. Тот провернул коробочку в замке — послышался тихий щелчок.
— Есть, — шепнул первый, — открывай. Он выключил фонарик.
Второй медленно нажал ручку двери вниз, также достал пистолет и осторожно приоткрыл дверь. Было тихо.
Оба медленно зашли внутрь и остановились, привыкая к темноте. Неясный свет уличных фонарей слегка освещал однокомнатную квартиру.
Они осторожно зашли в комнату, дверь в которую была открыта настежь.
От смутно виднеющейся кровати доносилось ровное дыхание спящего человека.
Первый, крадучись, подошел к изголовью кровати и остановился в полутора метрах от нее. Затем он поднял пистолет, направляя его в голову спящего человека, и подал рукой знак второму.
Тот сразу же включил свет в комнате. Спящий вскочил, словно подброшенный пружиной. Он сел, упираясь спиной в стену и щурясь на яркий свет, и вдруг заметил направленный на него пистолет.
— С добрым утром, гражданин Уткин, — громко сказал первый.
Авдеев от неожиданности не нашелся, что ответить. Он был ошеломлен и плохо соображал. Недоуменно рассматривая ночных посетителей, Авдеев бросил косой взгляд к подножью кровати.
Второй посмотрел в этом направлении и увидел лежащий на стуле, на ворохе одежды наплечную кобуру с пистолетом. Продолжая целиться в Авдеева из своего пистолета, он подошел к стулу.
— О-о-о, — протянул мужчина, — да мы вооружены.
Он вытащил пистолет Авдеева из кобуры и положил в свой карман.
В комнате царил беспорядок: типичная холостяцкая обстановка. На тумбочке, у изголовья кровати, стояла почти пустая коньячная бутылка, рядом с ней — пустой стакан. На столике лежал знакомый черный дипломат с полуоткрытой крышкой.
— Глянь-ка, что там, — предложил первый второму.
Второй подошел к столику, откинул крышку дипломата и тихо присвистнул.
— Валюта, — сказал он коротко, — и порядочно.
— Руки, — скомандовал первый Авдееву, — вытяни вперед руки.
Тот сидел неподвижно, пытаясь придумать какой-нибудь выход из создавшейся ситуации.
— Хочешь, чтобы я, для начала, прострелил тебе коленку? — ласковым голосом спросил первый и перевел дуло пистолета на виднеющееся из-под одеяла колено Авдеева. Второй профессионально целился в грудь Авдеева.
Авдеев протянул вперед руки, сложенные вместе. Было видно, что действуют опытные настоящие профессионалы.
Первый вновь направил дуло пистолета на голову Авдеева. Второй сунул свой пистолет за пояс, вынул из кармана пластмассовые браслеты и ловко стянул их на руках Авдеева.
— Кто вы? — хрипло спросил, наконец, Авдеев.
— Мы? — улыбнулся первый, — мы— контора, гражданин Уткин, а вот…
— Я, не Уткин, — перебил его Авдеев.
— А кто же?
— Посмотрите мое удостоверение, в левом верхнем кармане пиджака, — предложил Авдеев, — по-моему, вы ошиблись.
Первый кивнул головой второму. Тот достал удостоверение на цепочке, раскрыл его, внимательно изучил и вновь присвистнул.
— Что там? — нетерпеливо спросил первый.
— Тоже конторский, — удивленно произнес второй, — Авдеев Сергей Георгиевич, начальник отдела Управления ФСБ по Прикамской области, майор, фотография его…
— Дела-а-а, — протянул первый и опустил свой пистолет.
— Снимите с меня наручники, — потребовал Авдеев.
Второй вопросительно посмотрел на первого. Тот озадаченно почесал висок.
— Понимаете, майор, — озабоченно начал он, — у нас есть приказ задержать Вас…
— К тому же, — добавил второй, — это разовые браслеты, и у нас нет с собой приспособления, чтобы перекусить зажим.
— Вы должны отпустить меня, — продолжал настаивать Авдеев, — у нас проводится спецоперация и в ее рамках я…
— Стоп, стоп, стоп, никаких деталей, — перебил его первый, — мы тоже участвуем в спецоперации и выполняем полученный приказ.
— Да кто вы, черт возьми?
— Мы? — первый раздумывал недолго, — ладно, только между нами, майор… Мы из Москвы, из централа.
— Что вы здесь делаете?
— Только в двух словах: отслеживаем заключение преступной сделки по продаже крупной партии оружия из Нижнего Новгорода. Висели на хвосте у двух прибалтов и наткнулись на Вас.
— Вот оно, что, — протянул Авдеев. — Слушайте ребята, отпустите меня — у вас свое, у нас — свое…
— Не можем, — с сожалением произнес первый, — ты же знаешь, майор, что такое приказ… Мы тебе ничего плохого не сделаем. Если ошибочка вышла — неделю тебя поить будем… Так что, извини.
— Пусть те, у кого большие звезды на плечах, сами разбираются, — добавил второй, а мы — люди маленькие, майор, извините…
Авдеев понял, что уговоры бесполезны, его лицо приобрело потерянное выражение.

***

Начальник УФСБ по Прикамской области был донельзя разъярен. Его руки постукивали по столу неровной барабанной дробью. Напротив, на стуле сидел Авдеев, уже со стальными браслетами на руках.
- Это была спецоперация и я…, - глухо оправдывался он.
— Что ты мне лапшу пытаешься на уши повесить? — заревел начальник управления, — какая такая спецоперация? Кто ее тебе санкционировал?
— Я по собственной…
— Заткнись! Уже все допрошены: и твои подчиненные, и Уткин. Хапнуть левака захотел? Ты знаешь, что уже уголовное дело против тебя возбуждено?
— Но я…
— Заткнись! Позор-то какой! Москвичи прихватывают начальника отдела… На чем… Хоть вешайся…
Начальник постучал кулаком по столу. Авдеев опустил голову. Лицо у него обреченное.
— Но и это не главное, — уже тише произнес начальник.
И затем уже совсем тихо:
— Где красная ртуть, Авдеев?
— Я отдал ее эстонцам.
— Не ври. Их на следующий же день задержали москвичи. Колбы с ртутью у них не нашли. Они говорят, что ты, угрожая пистолетом, забрал и деньги, и ртуть.
— Вот сволочи! Да они…
— Сволочь — ты! — вновь распалился начальник. — Ты хоть знаешь, что меня к генералу представили? Где теперь будут мои погоны? Где? Все псу под хвост… Докладную сейчас пишу в Москву. Где ртуть, я тебя спрашиваю?
— Не знаю.
— Ах, не знаешь? А ты знаешь, что это секретное стратегическое сырье?
— Да нет же… Я сейчас все объясню…
— Он объяснит! А что я объясню? Пропал целый килограмм ценнейшей продукции… Секретные разработки…
Начальник тоскливо обхватил руками голову.
— С работы теперь снимут… Отправят в какую-нибудь Тмутаракань… Куда ты дел красную ртуть, Авдеев? Отвечай!
— Колбу с ртутью забрали эстонцы.
— Я применю к тебе спецсредства… Все равно расколешься!
Начальник нажал клавишу на селекторе.
— Уведите его, — приказал он.
В кабинет зашли два сотрудника в офицерской форме.
— В подвал его, — ткнул начальник пальцем в Авдеева, — в самую хреновую камеру, на хлеб и воду!
Авдеева увели.
Начальник некоторое время сидел неподвижно. Затем он достал лист бумаги и стал что-то быстро писать. Не дописав, разорвал лист и бросил его в урну. В отчаянии схватился за голову, достал куски из урны, распрямил их и засунул в бумагорезательную машину, стоящую на столе. Из нее посыпались мелкие бумажные обрезки.
Начальник взял еще один лист бумаги, сосредоточился и вновь стал писать.
Закончив, прочел написанное и неудовлетворенно хмыкнул. После этого он нажал на клавишу селектора.
— Слушаю Вас, Сергей Сергеевич, — раздался из динамика женский голос.
— Вера Ивановна! Выпишите мне командировку в Москву… С сегодняшнего дня… И закажите билет на Москву вечерним поездом, в СВ-вагон… Нет, поеду один.
— Главное доложить раньше москвичей, — забормотал он, отключив селектор, — тогда, даст Бог, все обойдется…

***

Москва встретила дождем и порывистым ветром. Побрившись наспех в купе, начальник Прикамского УФСБ сразу с поезда поспешил на Лубянку.
Зайдя в неприметный боковой подъезд, он поднялся в кабинет заместителя директора Федеральной Службы Безопасности Российской Федерации.
Кабинет был просто огромен. В полумраке можно было разглядеть, что он обставлен старинной и солидной мебелью. В кресле сидел хозяин кабинета с внимательным участливым лицом. Начальник Прикамского УФСБ устроился напротив на стуле, не осмелившись положить руки на стол и держа их на коленях в нервной жесткой сцепке.
— …Значит, говоришь целый килограмм красной ртути? — раздумчиво произнес заместитель директора ФСБ.
— Так точно, товарищ генерал-полковник! Но я…
— Погоди, Сергей Сергеевич… Знаешь, что я тебе скажу…, — голос заместителя директора стал строгим, его властное лицо нахмурилось, — выйдешь из моего кабинета — и забудь обо всей этой истории. Навсегда. Ты понял меня? На-всег-да.
— Никак нет, товарищ генерал-полковник…, — лицо у гостя было просто ошарашенное.
— Что никак нет? — недовольно нахмурился хозяин кабинета.
— Не совсем понял, товарищ генерал-полковник… Как это забыть? А красная ртуть?
— Забудь про нее.
— А уголовное дело?
— Уничтожь. Вообще, все следы уничтожь, — спокойно произнес заместитель директора ФСБ, — кстати, и докладную свою забери и уничтожь — она мне не нужна.
Он придвинул лист бумаги к собеседнику.
Тот машинально взял его, сложил вчетверо и сунул в карман. В его голове царила полнейшая неразбериха.
— А Авдеев? — просипел начальник УФСБ.
— Авдеев? — хозяин кабинета на мгновение задумался.
На его лице проступило мечтательное выражение.
— В старые добрые времена и его бы тоже…, — произнес он, — но другой сейчас подход. Другой… Даже предателей в расход не пускают… Посбегали, пишут себе мемуары за границами, сволочи…
Лицо заместителя директора ФСБ вновь обрело властность.
— Авдеева выгнать с работы, — скомандовал он, — с лишением звания и прочего… И из города вышвырнуть… Сразу же. Да предупредить о неразглашении, все по форме. Еще вопросы есть?
Гость замялся в нерешительности.
— Да, знаю, знаю, — снисходительно произнес хозяин кабинета, — будут тебе генеральские погоны… Все, как положено.
И в голосе его вновь зазвучали категоричные нотки.
— А об этой истории забудь навсегда. И со всех участников подписку возьми.
— Но ваши…
— Я в курсе. Наши тоже об этом забудут. Уже забыли. Ну, бывай Сергей Сергеевич…
Он встал с кресла и протянул руку. Гость также вскочил и стал почтительно ее пожимать.
— До свидания, товарищ генерал-полковник.
Облегченно вздохнув, он вышел из кабинета.
***

Мрачное длинное подвальное помещение почти не освещалось тусклым светом зарешеченных лампочек. На черноватых стенах, казалось, навечно застыли чьи-то угрюмые горбатые тени.
Начальник Прикамского УФСБ шагал по коридору уверенно и неспешно. Перед ним семенил подчиненный в лейтенантских погонах, со связкой ключей в руке.
— Здесь, — сообщил он и остановился перед одной из дверей, ведущих в камеры.
Лязгнул замок. Дверь открылась с противным ржавым скрипом.
— Встать! — закричал лейтенант.
Оба вошли в камеру. Возле металлических нар стоял Авдеев. На руках — наручники. Костюм и рубашка были сильно помяты, брюки без ремня волочились по полу. Туфли, как и положено, тоже были без шнурков. Небритое и усталое лицо его выражало полное равнодушие.
Полковник лишь пристально на него посмотрел и сочно матюкнулся.
— Хорош, сиделец, — пробормотал он.
— Ну-ка, лейтенант, сходи, прогуляйся, — скомандовал он, — я тебя позову, когда понадобишься.
Тот вышел, полковник захлопнул за ним дверь.
— Ну, что, — произнес он, — ты мне все-таки скажешь, куда делась красная ртуть? Что-то вокруг нее слишком много загадок…
— Я не знаю, — спокойно ответил Авдеев.
Полковник неожиданно выхватил большой пистолет. Это был многозарядный Стечкин, применяющийся для спецопераций.
Он прицелился Авдееву в грудь.
— Сейчас пристрелю, как собаку… Скажу, что совершил нападение… Лейтенант подтвердит… Все двадцать пуль выпущу… Говори!
— Стреляйте…, — равнодушно сказал Авдеев. — Мне уже все равно … Все лучше, чем сидеть двадцать лет с уголовниками… Стреляйте…
Полковник озадаченно почесал нос дулом пистолета.
— Что за чертовщина…, — пробормотал он, — как сговорились все… Один я ничего не знаю…
Он спрятал пистолет назад.
— Послушай, Авдеев, — начал полковник задушевным голосом, — расскажи мне про эту ртуть. Обещаю тебе, слово офицера…
— Я уже все рассказал, — равнодушно произнес Авдеев.
— Вот, сволочь! — с некоторым восхищением воскликнул полковник и крикнул, — лейтенант, иди-ка сюда!
Послышался торопливый топот. В камеру вбежал лейтенант.
Он выжидающе посмотрел на начальника.
— Сними с него наручники!
Лейтенант бросился исполнять приказание.
— На, расписывайся, — полковник сунул Авдееву листок с печатным текстом и шариковую ручку.
— Что это?
— Подписка о неразглашении всего, что знаешь по службе. Нарушишь — посадят.
— Так я уже и так сижу…
— Сейчас выйдешь. Расписывайся!
Авдеев недоуменно пожал плечами и стал искать, куда бы пристроить бумагу. Он приложил лист к металлической стойке и расписался напротив своей фамилии, после чего вернул полковнику бумагу и ручку.
— Выходи!
Авдеев замешкался.
— Куда его? — спросил лейтенант.
— На кудыкину гору! — мгновенно рассвирепел полковник. Видно, что все происходящее ему очень не нравилось.
Лейтенант вытянулся по стойке смирно.
— Слушай меня внимательно, Авдеев, — начал полковник, — даю тебе ровно час, чтобы ты убрался из города. Навсегда. Если через час ты еще будешь в городе, очутишься опять здесь. И уже не выйдешь!
Он ткнул пальцем в пол.
— Усек?
И лейтенант, и Авдеев посмотрели на него, как на тронувшегося умом.
— Вон отсюда! — заорал полковник.
Авдеев вышел из камеры. Он пошел вначале медленно, потом быстрее, потом оглянулся через плечо и побежал. Одна туфля упала с ноги, и ему пришлось вернуться, чтобы поднять ее. Затем Авдеев снял вторую туфлю, сжал обе в руках и вновь, что есть силы, побежал к выходу из подвала.
— Лейтенант, — уже спокойно продолжил полковник, — иди, проследи, чтобы его выпустили. Из изъятых при задержании вещей ничего не выдавать.
— Слушаюсь, — и лейтенант бросился вслед за Авдеевым.
Полковник медленно опустился на нары, и долго сидел, глядя в одну точку. Он ровным счетом ничего не понимал и был явно озадачен таким поворотом дел.

***

Авдеев бежал по оживленной улице Прикамска в хорошем стайерском стиле, держа по-прежнему в руке туфли. Прохожие удивленно провожали его взглядами.
Он за считанные минуты добежал до своего дома, вбежал в подъезд, затем — на третий этаж и остановился перед своей дверью. Она оказалась запертой и опечатанной.
Беглец машинально похлопал по карманам пиджака, потом подергав дверь, толкнул ее рукой. Делать было нечего, пришлось прибегнуть к крайним мерам. Авдеев отошел метра на три, разбежался и в прыжке врезался в дверь плечом.
Дверь слетела с петель, грохнулась на пол, и Авдеев перекатился через нее. Затем он встал, поднял дверное полотнище и прислонил к дверному проему, заслоняя его.
Попав в квартиру, Авдеев быстро пошел на кухню, засунул руку в вытяжку над газовой плитой и вытянул из тайника массивный серебряный портсигар. Открыв его, он достал тощую пачечку стодолларовых купюр, паспорт и водительские права. Деньги Авдеев засунул в один внутренний карман пиджака, документы — в другой. Портсигар, повертев в руках, он положил в боковой карман.
В спешке Авдеев вытащил из шкафа новые туфли, надел их и снова выбежал на улицу. Там он стал махать рукой, пытаясь остановить машину. Несколько автомобилей проехало мимо, не останавливаясь. Наконец, затормозил какой-то потрепанный жигуленок.
Водитель с сомнением посмотрел на его небритое лицо и помятый костюм и уже решил ехать дальше, но Авдеев выхватил из кармана стодолларовую купюру и помахал ей перед боковым стеклом. Это сработало. Шофер быстро открыл переднюю дверцу со стороны пассажира, и Авдеев плюхнулся на сиденье.
— Куда тебе? — настороженно спросил водитель.
— А куда ведет эта дорога, если по прямой?
— В Белокаменск.
— Значит, туда.
— Сто долларов, — потребовал водитель.
Авдеев протянул банкноту.
Водитель внимательно ее рассмотрел, помял в руках, глянул на свет и положил в карман.
Жигуленок тронулся с места и стал набирать скорость.

***

Уже видевший себя за решеткой на долгие годы, и одуревший от такого неожиданного исхода, Авдеев действовал, как во сне.
Он бежал из города немедленно, как только вышел из следственного изолятора. Ему не улыбалось вновь очутиться в мрачном подвале, видевшем еще кровавые драмы послереволюционных дней, режиссерами которых были люди в кожанках и с маузерами. А, затем, и тридцатых годов сталинского террора.
Ни начальник управления, ни Авдеев не могли и заподозрить, что невероятная развязка этой истории произошла по очень простой причине.
Так называемая, «красная ртуть», производилась, действительно, в секретных лабораториях. Но принадлежали они могущественнейшему монстру советской правоохранительной системы — Комитету государственной безопасности. И вся разноречивая информация о загадочных свойствах красной ртути возникала в недрах КГБ, а затем распространялась многочисленными агентами по всему миру.
И торговали загадочной ртутью кадровые сотрудники КГБ, а затем и ФСБ. А в государственную казну ручейками текли, не предусмотренные госбюджетом, многие миллионы денежных единиц различных стран, но, в основном, доллары США. Таким образом проводилась специальная операция под кодовым названием «Хидраргирум» (в переводе с латыни — ртуть), разработанная еще в бытность председателем КГБ Юрия Андропова.
Главной целью проводимой операции было наполнение оскудевшего государственного хранилища валютой. Побочной целью была дезинформация военно-политических противников, что в СССР создано оружие нового поколения, основным компонентом которого является красная ртуть. Пускай-ка капиталисты и их ставленники вложат немалые деньги в заведомо бесперспективные, научные исследования таинственных свойств красной ртути. Так, вероятно, рассуждал Юрий Владимирович, ставя задачу подчиненным о разработке операции.
Тем более, такие свойства в наличии имелись, поскольку вновь созданное вещество являлось сложным высокомолекулярным соединением, полученным в результате многих манипуляций в области специальных разделов химии и физики.
Но народ русский чрезвычайно богат на выдумки. И, когда слухи о красной ртути дошли до ушей различного рода предприимчивых дельцов, те приложили соответствующие усилия и стали создавать ее поддельные модификации. По виду те напоминали загадочный жидкий металл красного цвета, но особых свойств не имели. И специфические теневики продавали подделки за границу, получая неслыханную прибыль.
КГБ и ее преемник ФСБ получили команду не трогать этих «последователей», дабы окончательно запутать иностранные разведки обилием разновидностей нового русского стратегического сырья. Пусть будет побольше хаоса и противоречий. Пусть поломают головы и потратят побольше своих денег. И времени, конечно.
Поэтому-то и отделались легким испугом все участники данной истории.

***

В Белокаменске Авдеев снял маленькую комнатушку, в которой из мебели была только кровать. Надо было что-то делать, деньги заканчивались. Приходилось искать работу, просматривая различные газеты для объявлений. Одно из объявлений, наконец, его заинтересовало, и Авдеев обвел нужный телефон шариковой ручкой.
Он вышел в коридор и постучал в соседнюю комнату.
— Да, — послышался голос пожилой женщины.
— Марья Степановна, я позвоню по телефону?
— Звони, милок, только недолго.
Тощая пожилая женщина в замызганном цветастом халате тотчас же приникла своим ухом к щели с той стороны двери.
— Алло, — произнес Авдеев в трубку, — я по объявлению, насчет телохранителя… А Вы кто?... Помощник Генерального директора? … Хорошо, я подожду… Прямо сейчас?... Это где?... Фамилия моя Авдеев… Еду.
Он набросил на плечи легкую куртку и вышел из квартиры.
Авдеев сел в рейсовый автобус и стал внимательно слушать голос водителя, объявляющего остановки. При сообщении: «следующая — металлургический комбинат», он стал пробираться к двери и вышел на следующей остановке.
Остановка располагалась на территории промзоны. Несколько кварталов занимали здания металлургического комбината. Авдеев подошел к проходной.
— Мне к генеральному директору.
— Ваша фамилия?
— Авдеев.
— Проходите, — кивнул охранник, — сразу налево будет здание заводоуправления, второй этаж.
Авдеев зашел в здание и поднялся на второй этаж. Он подошел к одной из дверей с вывеской «Приемная» и толкнул ее.
Авдеев попал в комнату, обставленную современной оргтехникой. Направо была видна дверь с надписью «Генеральный директор», налево дверь была полуоткрыта, без надписи. Секретарша, на редкость некрасивая женщина лет сорока, подняла голову от работающего компьютера и вопросительно посмотрела на вошедшего.
— Моя фамилия Авдеев. Мне назначено, — Авдеев кивнул на дверь с табличкой.
— Сейчас, — приветливо ответила секретарша и крикнула:
— Денис, к тебе пришли.
Из полуоткрытой двери высунулась голова молодого человека лет двадцати пяти. Он призывно помахал Авдееву рукой.
Авдеев зашел к нему и замялся.
— Но мне к генеральному, — начал он.
— Знаю, — ответил молодой человек, — это я с Вами говорил по телефону. Но у генерального пока люди. Как только он освободится, мы войдем. Присаживайтесь.
Авдеев сел на стул.
— У Вас есть опыт работы телохранителя? — поинтересовался Денис.
— В какой-то мере, — туманно ответил Авдеев, — а разве у Вашего директора нет личной охраны?
— Да, есть. Без охраны сейчас никто… Но ему нужен особый охранник, — Денис озорно улыбнулся.
— Что Вы имеете в виду?
— Узнаете. Сам Андрей Кириллович объяснит, — молодой человек вновь улыбнулся.
— Есть специфика?
— Определенная, — Денис кивнул головой.
— Я человек привычный.
— Ну-ну…
В это время в приемной послышался гул голосов.
— Все, кажется ушли, — предположил Денис и снял трубку с телефона без наборного диска.
— Андрей Кириллович, — произнес он в трубку, — здесь кандидат на телохранителя. Можно зайти?
— Идите, — кивнул он, выслушав ответ.
Авдеев зашел в огромный, с двумя столами для совещаний, кабинет генерального директора. Директор поднялся из-за своего рабочего стола и протянул Авдееву руку. На вид ему было слегка за пятьдесят. Это был мощный, с грузным, но в меру телом, мужчина. У него простые грубоватые черты лица.
— Андрей Кириллович, — представился он.
— Авдеев, — он пожал протянутую руку, чувствуя, что хозяин жмет изо всей силы, но выдержал без труда и не сделал попытки сжать посильнее в ответ.
Директор посмотрел на Авдеева одобрительно.
— Присаживайтесь. Чаю?
— Спасибо, обойдусь, — отказался Авдеев.
— Ну, как хотите. Тогда к делу.
Директор закурил и предложил сигареты Авдееву.
Тот отрицательно мотнул головой, — не курю.
— Сразу предупреждаю — работа не простая. Но и деньги хорошие буду платить.
— Как-нибудь справлюсь, — произнес Авдеев, — привычен.
— Тогда пару слов о себе, что-то типа послужного списка.
— Работал в Москве, в КГБ …, — начал Авдеев.
Директор внимательно слушал, пуская клубы дыма.
— … В Прикамске ушел на пенсию по состоянию здоровья…
Директор с сомнением оглядел его атлетическую фигуру и, видя, что это замечено Авдеевым, засмеялся.
— Какая разница, как ты ушел… Можно с тобой сразу на ты? «Вы» я говорю, по-моему, только министру… Привык, — директор опять засмеялся.
— Не возражаю, — согласился Авдеев, — так в чем будет заключаться моя работа?
Директор стал серьезнее.
— Не женат? — спросил он Авдеева.
— Нет. И не был.
— Повезло. А охранять тебе придется мою жену.
Авдеев улыбнулся несколько пренебрежительно.
— Работа непростая, — повторил директор, — и вот почему. Скажу тебе откровенно…
Авдеев выжидающе поднял брови.
— Слаба на передок, — удрученно сообщил директор, — говорю тебе прямо, как мужчина мужчине. Поэтому ее придется даже не столько охранять, сколько присматривать. Приглядывать, как бы моя молодящаяся супружница не пустилась во все тяжкие.
— А сколько же ей лет? — лицо Авдеева было бесстрастно.
— Около сорока. Если быть точным — тридцать восемь. Так что тебе придется исполнять тройную функцию — быть водителем, охранником и надзирателем одновременно. Права есть? Потянешь?
— Смотря, сколько положите… Права есть.
— Шестьсот долларов в месяц. В пользование — джип «Ниссан-Патрол», бесплатный бензин и местами бесплатное питание.
— Подходит, — спокойно констатировал Авдеев.
— И учти, характер у нее далеко не мед. Мало того, что по сторонам вертеть хвостом будет, еще и тебя соблазнить попытается. Смотри мне! — директор помахал толстым пальцем.
— Не маленький.
— К тому же сама ревнива безмерно. Видал, какая у меня лахудра в приемной сидит? Только такую и терпит.
Авдеев кивнул головой.
— Вот-вот… Сцены закатывает, если что — закачаешься. Да еще при посторонних. Тебе придется что-то предпринимать… Да, еще капать на тебя будет мне… Но это нормально, — засмеялся директор, — значит, ты ей не поддался. А вот если перестанет капать… Не угрожаю, но прежний охранник еще в больнице…
Директор посмотрел внимательно, ожидая реакции.
Авдеев ничем не выдал своих эмоций.
— Ну, что — согласен?
— Я ведь уже сказал — подходит.
— Твой подход мне нравится. Вопросы еще есть?
— Пока нет, если только по ходу что…
— Держи, — директор достал из ящика стола конверт и придвинул к Авдееву, — за первый месяц и на бензин. Джип здесь, стоит в нашем собственном автопарке, здесь же будешь бесплатно ремонтироваться и прочее, — он положил рядом с конвертом ключи от машины с брелоком, — пропуск на тебя сейчас выпишет Денис, зайдешь к нему.
Авдеев приподнял брови.
— Да. — Утвердительно кивнул директор. — У нас здесь многое свое. Комбинат громаден, целый город со своим населением… Свое автобусное сообщение на территории, свой общепит, свои магазины… Ну, да все еще узнаешь…
Директор почесал подбородок, взял в руку мобильный телефон.
— Когда готов приступить? — спросил он.
— Да хоть прямо сейчас, — Авдеев взял конверт и ключи.
— Нет, ты мне определенно нравишься… Паспорт есть?
Авдеев положил перед ним паспорт.
— Пока останется у меня, сам понимаешь…
Авдеев понимающе кивнул головой.
Директор ткнул пальцем в кнопку мобильника, прижал его к уху.
— Лидочка, — слащавым тоном начал он, — как ты там, моя птичка?.. Скучно?.. Скоро перестанешь скучать… Нет… Сейчас к тебе подъедет твой новый телохранитель… Ну, все — до вечера.
Директор положил мобильник на стол и дал понять, что разговор окончен.
— Ну, все, приступай. Все остальные вопросы решай с Денисом. Мне звони в крайнем случае, вот номер моего мобильника. Оставь мне свой номер…
— Багаж мой еще не прибыл, — с иронией в голосе произнес Авдеев, — а мобильник там остался.
Директор озадаченно посмотрел на Авдеева, а затем разразился оглушительным хохотом.
— Биографию свою краткую хоть правдиво рассказал?
— Все правда, — серьезно ответил Авдеев, — у Вас же есть собственная служба безопасности — все равно проверите.
— Проверим, — согласился директор, — кстати, оружие тебе не полагается.
— Оно мне и не требуется. Кое-что и так умею, — без всякой похвальбы произнес Авдеев.
— Ну, зайди сейчас к Денису, — директор протянул ему руку, — пока.
— До свидания, — Авдеев пожал руку и направился к двери.
— Постой, — услышал он в спину и повернулся.
Директор стоял и внимательно смотрел ему вслед с серьезным видом.
— Я гляжу, — медленно произнес он, — ты ничему не удивляешься и совсем не любопытен.
Авдеев неопределенно пожал плечами.
— Разговор у нас был достаточно откровенным, но ты даже не поинтересовался, а почему это я, такой могучий и богатый, не разведусь со своей экстравагантной супругой…
Авдеев промолчал.
— Я тебе сам отвечу. Есть обстоятельства. Этот вопрос для всех — табу. В том числе и для тебя, не пытайся ничего выяснить — я тоже немного знаю о гэбистском зуде на некоторые вещи.
— Понял, — коротко произнес Авдеев и вышел из кабинета.

***

Квартира директора была, как и положено, очень просторной, хорошо обставленной. Симпатичная, слегка полноватая жена директора Лидочка примеряла перед зеркалом различные украшения. Прикладывая различные золотые цепочки с кулончиками и так, и эдак, она никак не могла определить, что же лучше ей надеть.
В конце концов, женщина махнула рукой и повесила на шею сразу три золотых цепочки с кулонами. Затем, став боком, она начала критически оценивать свое отражение, закрутилась перед зеркалом, провела руками по бедрам и, наконец, удовлетворенно себе подмигнула.
Вдруг раздался переливчатый звонок в дверь. Женщина посмотрела в дверной глазок и открыла.
На лестничной площадке стоял Авдеев.
— Лидия Родионовна, — произнес он с укоризной, — я Вас уже двадцать минут внизу жду. Опоздаем, а потом кто виноват будет? Конечно…
— Заходи, красавчик, — женщина вцепилась в его плечо и потянула в квартиру.
— Я машину не закрыл,— Авдеев сделал попытку высвободиться из ее цепкой хватки, — давайте побыстрее, я жду внизу.
Он отступил к лифту.
Женщина гневно фыркнула и захлопнула дверь.
— Сейчас иду, — процедила она.
Дамочка, действительно, оказалась еще та. Размалеванная и увешанная золотыми украшениями матрона постоянно пыталась оказывать соответствующие знаки внимания почти всем, попадающим в ее поле зрения, мужским особям. В том числе и Авдееву.
В машине она садилась не на правом заднем сиденье, как положено, а рядом с водителем, оголяя свои полные ноги до совершенного неприличия. В лифте старалась прижаться к своему телохранителю всеми частями тела. После активных попыток директорской супруги затащить нового телохранителя в спальню, Авдеев стал провожать ее только до дверей квартиры. При этом дамочка периодически жаловалась на него мужу, измышляя различные мелочные придирки, так как желала освободиться от такого, безразличного к ее прелестям, но настырного в другом отношении, сопровождающего.
Ситуация накалялась и Авдеев стал подумывать об уходе. Трезво рассудив, он решил связать свою дальнейшую жизнь с криминалитетом. Никому больше он нужен не был.
И в этом ему вскоре помог неожиданный случай. Дело было вечером. Джип Авдеева ехал по плохо освещенному узкому переулку частного сектора с одноэтажными домами и дощатыми заборами. Вдруг Авдеев заметил, что впереди происходит какая-то свалка. Он притормозил, и в свете фар стало видно, как шесть или семь подростков избивают ногами лежащего на асфальте человека. Лучи фар освещали лица подростков с полубезумными глазами, судя по выражению которых, те явно обкурились какого-то наркотического зелья.
В узком переулке не очень-то и развернешься на джипе, и Авдеев, не глуша двигатель, стал спокойно ждать, когда кончится избиение, и он сможет проехать.
Неожиданно один из подростков швырнул пустую пивную бутылку в лобовое стекло автомашины и на том месте сразу зазмеились трещины.
— Твою мать…, — выругался Авдеев и выскочил из машины.
Озверевшие подростки стаей тотчас бросились ему навстречу. Авдеев не стал с ними церемониться. Без особого напряжения, хлесткими быстрыми ударами и отточенными бросками, он начал по очереди укладывать юных наркоманов на асфальт. Затем стал хватать одного за другим за туловища и перебрасывать их через высокий деревянный забор. Были слышны только шлепки тел о землю, стоны и скулеж.
Расправившись с хулиганами, Авдеев вернулся к машине, чтобы продолжать путь. Проходя мимо лежащего, избитого подростками, он услышал, как тот стонет, брезгливо посмотрел в его сторону, затем пристально вгляделся в лицо и вдруг остановился.
Он быстро вернулся к машине, достал из багажника большой кусок целлофана и расстелил его на заднем сиденье. Затем вернулся к лежащему и попытался осторожно поднять его с земли, чтобы не испачкаться. Тот застонал. Авдеев уже было приготовился взвалить его на плечо, как вдруг тот прохрипел:
— Я смогу идти.
Авдеев, придерживая избитого за туловище, повел его к машине.
Из-за забора стали доноситься возбужденные голоса, видимо началась разборка хозяев дома с незваными гостями.
— Митя, звони в милицию, — визгливо закричал женский голос.
Авдеев усадил человека на заднее сиденье, а сам сел за руль.
— Спасибо, мужик, — прошептал человек, — ты меня спас. Эти подонки забили бы до смерти. Сейчас хрен кто вступится или остановится, когда кого-то бьют.
Авдеев тронул с места.
— Я тебя знаю, — произнес, немного помолчав, он, — потому, наверное, и вступился. Ты — владелец бара «Катлон», что на набережной. Я часто пью там пиво. Кстати, что означает это слово?
— Катлон? — человек сделал попытку засмеяться, но только охнул, — да я и сам не знаю. Кореш посоветовал. Назови, говорит, свою забегаловку непонятным словом. Тогда все запомнят, и будут ходить. Так оно и получилось.
— Куда тебя отвезти?
— Здесь рядом. Метров через двести мой дом. Сдал машину в ремонт и вот тебе… Опасно ходить пешком по нашим улицам…
— Опасно, — согласился Авдеев.
— Ты теперь целый год — бесплатный посетитель моего бара. Это моя благодарность.
— Спасибо.
— Тебе спасибо. Твоя тачка?
— Нет, босса.
— О, вот, стой — приехали.
Машина остановилась у двухэтажного небольшого особняка, окруженного кирпичным забором.
— Ты зайди, — пригласил спасенный, — хоть дернем по граммульке. Мне сейчас необходимо, как обезболивающее. Посидим, покалякаем.
— Мне нельзя, я же за рулем.
— Чепуха. Если тормознет кто, скажешь, Антоша угостил — с него и штраф. Да, меня Антоном зовут, — представился человек, — меня в городе каждая собака знает…
— А я — Сергей.
— Ну, пошли.
— Если здесь оставить машину, то никто не проедет.
— А, да, — спохватился Антон, — погоди, я сейчас.
Он зашел через маленькую калитку и спустя некоторое время открыл ворота.
— Заезжай.
Джип заехал в ворота.
Особняк владельца бара был солидным, заставленным стильной современной мебелью. Хозяин поднялся к себе наверх, чтобы переодеться, а Авдеев тем временем сидел в кресле возле приземистого столика и с любопытством оглядывал обстановку.
Антон вернулся, одетый в зеленый восточный халат, подпоясанный поясом с кистями. На его лице ярко выделялись несколько ссадин и кровоподтеков.
— Ты, извини, что я долго, — сказал он Авдееву, — пришлось еще и умыться. Да осмотрелся — вроде ничего страшного, переломов нет. Хорошо, что съежился, да локтями и коленками прикрылся, иначе… Если бы ты не подоспел вовремя — забили бы, малолетки…
— Да откуда у наркашей-то сила…
— Не скажи… Точно, затоптали бы… Век не забуду, как говорится…
Хозяин спохватился и направился к большому бару, встроенному прямо в стену, — во, заговорились… Что пить будешь?
— Да мне все равно… Что ты, то и я…
— Коньяк есть вот качественный, «Камю Гранд»…
— Ну, давай.
Антон налил коньяк в низкие широкие бокалы: себе — почти полный, гостю — на донышке.
— Извини, — произнес он, — закусить совсем нечем, дома не харчуюсь.
— Такой напиток закуски и не требует, — засмеялся Авдеев.
— Твое здоровье, — поднял стакан Антон, — вернее, дай Бог тебе здоровья, вовремя ты появился.
Они чокнулись, выпили. Авдеев смаковал коньяк маленькими глоточками, Антон выпил залпом, как воду.
— Сейчас полегчает, — сказал он и потрогал ссадину на лице, — вот, заразы, развелось шакалья…
— А что тут у вас вообще с этим делом, расскажи, я ведь в городе недавно.
— С каким делом? — не понял Антон.
Он налил еще по порции коньяка.
— Ну, с преступностью. Есть ли кланы какие, ну и прочее.
— Я многое знаю и со многими знаком, — видно, что Антона уже «повело» от выпитого, — но лучше держать язык за зубами.
Во взгляде Авдеева можно было прочесть недоверие.
Антон это заметил.
— Да, да, — закивал он, — поверь, я в курсе всего. Они ж все бывают в моем кабаке… Ручкаются… Всякое рассказывают… Но я — молчу… Я — никому… Потому и ходят ко мне все… Сболтнешь лишнее, и раков кормить отправишься…
— Как это, раков?
— А так — самых натуральных, речных.
Антон поднял свой бокал:
— Ну, давай, вздрогнем. За взаимовыручку. Будет момент, и я тебя выручу. За мной не заржавеет.
Они снова выпили. Антон стал быстро хмелеть.
— Кое-что тебе расскажу… Как другану… Но ни-ни…, — он прижал палец ко рту.
Авдеев кивнул головой.
— Давай по третьей, и хорош, — Антон разлил коньяк по бокалам.
На этот раз Антон отпил только половину. Он уже заметно опьянел.
— Верховодит здесь Косарь…, — приглушенным пьяным голосом начал Антон…
Знал он, по роду своих занятий, действительно, много…
Таким образом, и узнал Авдеев от владельца бара, что авторитет по кличке Косарь возглавляет вторую по величине организованную криминальную группировку. Но его слово на сходках местных авторитетов является решающим. Узнал, что старый вор умен, осторожен, мстителен. Иногда впадает в гнев, но отходчив и рассудителен. С плеча рубить не любит. В его окружении нет, за исключением, разве Клыча и ведущего общаковскую кассу Счетовода, толковых и авторитетных людей. И, может быть еще, Гаврилы — старого налетчика, наладившего регулярный сбор дани на контролируемой территории. Все остальные, так, — бандиты, быки, отморозки и шестерки.
Поэтому, когда Косарь захотел заполучить единоличную власть в городе, у него ничего не получилось. Действовали его подопечные прямолинейно, грубо и жестоко. Вместо того чтобы в союзе с одним, потихоньку подминать другого, и так далее, по цепочке, он попытался подмять всех сразу. Но здесь его незыблемый авторитет не помог. В городе произошли стычки и перестрелки.
Остальные главари объединились и назначили сходку для разборки с участием Косаря. Был приглашен авторитетный вор в законе из столицы, кавказец по кличке Бегиш, в качестве третейского судьи. На правилове Косарь был признан неправым, пускающим дым не по воровскому закону и его обязали возместить убытки, причиненные остальным начавшейся войной. Косарь был вынужден решению этому подчиниться.
Тогда же город, по предложению Боцмана, был четко поделен на четыре преступные зоны влияния. Косарь и здесь согласился. Но затаил злобу. И сейчас, похоже, копит силы для нового передела. Во всяком случае, к нему прибывают люди из других мест. Одни уезжают обратно, а другие — остаются. И вообще он не потерпит, чтобы было «не по его», он свое возьмет…
— Вот такие у нас, братан, дела, — приглушенно продолжал повествование Антон, наливая по новой.
— А что ты там про раков-то говорил, — напомнил Авдеев.
— О, это жуть — как в кино! Счас расскажу. Давай выпьем.
Они снова выпили.
— Самый центровой у Косаря, — снова нетвердым языком заговорил Антон, — бандит по кличке Клыч… Не из местных… Он то и подкармливает здешних раков…
Хозяин вновь предостерегающе помахал пальцем у своих губ.
— А откуда он?
— Балакают, что покорешился Клыч с Косарем в Пермлаге.
— Что за Пермлаг?
— Долго объяснять…, — Антон махнул рукой, — зона, в общем, где сидят… Ты сидел?
— Нет.
— А у меня было, по молодости. За хулиганку.
— Бывает.
— Этот Клыч сидел там за убийство, четыре года дали…
— Что так мало?
— Признали неосторожным… В казино по морде звезданул шулеру при раскладке в покер… А тот рыбкой завалился, да глазом на подсвечник напоролся… Сразу и копыта отбросил… Случайно, в общем…
— Что случайно?
— Сел случайно… Клыч, вообще-то, обменные пункты «бомбил» в небольших городах… Ствол наставит — девка и описалась… Там милиция никакая, он и уходил легко… Но всегда с «гринами» — других денег не брал…
— Понятно.
— А на зоне, говорят, взял на себя «кумовка», порешенного Косарем…
— Кума, что ль, завалил? — восхитился Авдеев.
— Не… Кум — это зам у «хозяина», начальника колонии… По контрразведке он… А кумовок — это стукач, который куму стучит.
— Ну и названьица.
— Фенькин язык… Тебе плеснуть?
— Хватит, ехать же еще…
— Ну, как хочешь, а себе вот немного позволю, — Антон налил, выпил и продолжил, — и Косарю вышка светила — «полосатиком» он был.
— Каким полосатиком.
— Ну, «рябым», Косырь был…
И, видя, по-прежнему, непонимание на лице гостя, попытался пояснить подоходчивее: рецидивистом, короче, особо опасным — так, по-моему, в приговоре пишут… А ходят по зоне в полосатой одежде.
— А-а-а, слышал, — понимающе закивал Авдеев.
— Ну вот. Отсидел Клыч не полностью. Косарь исхитрился досрочку ему организовать. Приехал к нам и стал правой рукой Косаря. Охраной его командует. Косаря Папиком кличет… Но за глаза… А то Косарь злится на новые феньки… Старый вор, из знатных…
— Ты про раков не объяснил, — вновь напомнил Авдеев.
— Счас и про раков… Волосы дыбом встанут!… Есть у Клыча цементный цех на окраине… Частный сектор там… Дома-развалюхи, живет отчаянный народ. В основном, ранее судимые и прочий люд, чешущий по-косому. Отморозки, словом. Даже менты избегают тех мест и появляются там только при крайней необходимости, хорошо вооруженными группами, кодляком, в общем…
Оказывается, именно Клыч и приводил воровские приговоры в исполнение, изобретя при этом изощренный способ сокрытия трупов. Тела жертв, а, иногда, и живых, упаковывали в большие мешки из-под торфобрикета, который производил местный заводик. Мешок плотно завязывался, в нем проделывали маленькое отверстие, через которое закачивался раствор бетона. Раствор, поступающий из трубки с небольшим металлическим наконечником, состоящий из цемента марки 400 и небольшой примеси песка, плотно обволакивал жертву и быстро застывал.
Небольшая криминальная строительная фирма, примыкавшая к забору, огораживающему дом Косаря, имела для этого все необходимое. В том числе и портативную электрическую бетономешалку, полной загрузки которой как раз хватало для проведения этой устрашающей экзекуции. Ее владельцем числился Василий Клычев, по кличке Клыч.

***

Ночь была почти безлунной, от реки веяло свежестью и прохладой. Небольшой цех с различным оборудованием ярко освещался, и было хорошо видно, как двое коротко остриженных и крупнотелых братков в спортивных костюмах, с двух сторон удерживали на полу длинный извивающийся мешок из плотной желтой бумаги. Оттуда доносилось приглушенное мычание. Третий, худощавый и высокий, придерживал двумя руками металлический наконечник с суживающимся концом в маленьком отверстии, проделанном посередине мешка. Толстая гибкая гофрированная трубка вела от наконечника прямо к вращающейся бетономешалке.
Мешок постепенно наполнялся, приобретая округлые формы. Жертва продолжала свои конвульсивные движения. Наконец, жидкий цемент стал вываливаться из отверстия. Худощавый закрыл клапан и положил наконечник на пол. Рукой он смахнул остатки цемента с мешка. Затем поднял с пола моток широкой клейкой ленты, отодрал кусок и заклеил отверстие в мешке.
Конвульсии стали все слабее. Худощавый с интересом наблюдал за тем, как они в скором времени затихли.
— Готов, — с нескрываемым удовлетворением произнес худощавый, — преставился раб божий Василий…
Двое амбалов загоготали в ответ.
— Отправляйте, — скомандовал худощавый, — пока довезете — засохнет.
Один пошел открывать небольшую дверцу с тыльной стороны цеха. Другой с трудом поволок мешок по полу в этом направлении. Послышался плеск воды.
Первый достал откуда-то сбоку сходни и один конец опустил вниз, оставляя второй конец на пороге. Затем он осторожно спустился по набитым на сходни перекладинам.
Сойдя вниз, бандит перевернул сходни гладкой стороной вверх.
— Спускай! — крикнул он.
Второй затащил мешок на сходни и толкнул его вниз. Мешок, скользя по поверхности сходней, плавно съехал. Послышался глухой удар мешка о дно лодки. Заплескалась вода.
Второй вновь перевернул сходни перекладинами вниз и спустился в лодку сам.
Худощавый убрал сходни и закрыл дверцу цеха.
Лодка некоторое время плыла по черной ночной воде, были слышны удары весел. Огни города стали постепенно отдаляться.
— Ну, хорош, приплыли, — решил первый.
Они приподняли мешок за специальные концы и тихо опустили его в реку и только затихающие концентрические круги пошли по воде.

***

Авдеев читал потрепанную книжку в мягкой обложке, сидя за рулем джипа. В машине тихо гудел кондиционер. Он, как обычно, дежурил возле длинного двухэтажного здания с вывеской «Фитнесс-Клуб», на специальной площадке, где были припаркованы автомашины, в основном дорогие иномарки. Наконец из дверей под вывеской вышла жена директора: эффектная дама, с хорошей фигурой, слегка располневшей. Ее, пожалуй, можно было даже назвать красивой, но обилие макияжа смазывало это впечатление. Кроме того, поражало обилие украшений, подбор которых был, явно, безвкусен.
Дама развинченной походкой, в подражание манекенщицам, подошла к джипу, открыла переднюю дверцу и плюхнулась на пассажирское сиденье рядом с водителем. Она немедленно подняла вверх юбку, полностью обнажая полные красивые бедра.
— Соскучился, красавчик? — женщина закурила длинную тонкую сигарету с золотым обрезом и лихо пустила клуб дыма.
— Куда ехать, Лилия Родионовна? — Авдеев нажал на кнопку на панели двери, и боковое стекло водителя опустилось вниз до отказа.
— Домой рули, — дама забросила ногу на ногу, — пупсик мой сегодня рано приедет.
Бедро обнажилось почти до талии. Создавалось впечатление, что под юбкой нет никакого белья.
Дама искоса посматривала на Авдеева, ожидая его реакции. Тот был абсолютно невозмутим, никак не выдавая своих чувств.
Джип тронулся с места.
— Слушай, а ты, наверное, точно голубой, — она снова выпустила клуб дыма. Хоть это сейчас и входит в моду, но — фи… Мужик с цепочками, кольцами и серьгами? Вообще, настоящих мачо не осталось… Только в кино… Да и то потом выясняется, что тоже и не мужик вовсе… Куда наш мир катится?
Она вздохнула.
Авдеев сосредоточенно наблюдал за дорогой.
— Неужели я тебе совсем неинтересна? Другие мужики слюнки пускают…
— Лилия Родионовна, — Авдеев улыбнулся, — если я буду любоваться на Ваши прелести, так мы точно долбанемся. А я должен Вас хранить, как…
— …Зеницу ока, — насмешливо продолжила она.
— Не угадали. Как свежую, только что распустившуюся розу.
— Вау! Как романтично! Вот можешь же ты быть милым и галантным, а не хочешь… Почему?
— Работа у меня такая…
— П-ф-ф-ф, — фыркнула дама, — вот и сверзился с высокой поэзии чувств. Работа — эта проза.
Она ловко выстрелила окурком мимо лица Авдеева прямо в открытое окно водителя. И на это Авдеев никак не отреагировал.
— Никуда не денешься, влюбишься и тра-та-та-та — все равно ты будешь мой, — стала фальшиво напевать женщина.
— Приехали, — с облегчением произнес Авдеев.
Джип подъехал к ухоженному кирпичному шестиэтажному дому. Авдеев открыл женщине дверцу, и она, с изящным изгибом талии и колыханием бюста, выпросталась из машины.
Женщина, покачивая бедрами двинулась к дому, и Авдеев последовал за ней.
Вызвав лифт, он сказал:
— Вы поднимайтесь, а я — пешочком.
— Почему всегда так? — возмутилась дама.
— По инструкции так положено, я должен проверить, чтобы на Вашем этаже не было никакой опасности. Вдруг там киллер какой…
Подошел лифт. Авдеев ловко оттеснил ее в кабину и нажал на кнопку четвертого этажа. Створки закрылись. Авдеев понесся по лестнице наверх.
— Врешь ты все, педик несчастный! — донеслось из поднимающегося лифта, — ты просто меня боишься…
Створки лифта открылись на четвертом этаже. Авдеев уже был тут и встречал выходящую из лифта женщину легким поклоном.
— А если бы лифт застрял?
— Тогда я, тем более, должен был быть снаружи, чтобы помочь Вам выбраться. А чем я могу Вам помочь, будучи с Вами в лифте?
— Да уж смог бы, — неожиданно грустно и безнадежно произнесла она.
И Авдеев внезапно растерялся. Он неловко закрутил в руках ключи от машины и отвел взгляд в сторону.
— До свидания, Лилия Родионовна, — тихо произнес он и стремглав побежал вниз.

























ГЛАВА ПЯТАЯ

ИЗ ЧУЖОГО ЛУКА НЕ СТРЕЛЯЙ

Ранний вечер выдался свободным и Авдеев ехал в джипе по уже расцвеченной огнями городской улице. В машине звучала негромкая музыка. Движение на улице было небольшим. Он зорко посматривал по сторонам, как бы кого-то высматривая в череде движущихся автомобилей.
На перекрестке, пытаясь проскочить на желтый мигающий сигнал светофора, Авдеев стал резко перестраиваться в правый ряд за черной «Волгой». Однако та на желтый не пошла и затормозила. Под визг собственных тормозов, Авдеев въехал стальной дугой своего джипа в бампер «Волги». Бампер отвалился, и от этого удара раскрылась крышка багажника.
Сзади, вплотную, полностью заблокировав «Ниссан», стал громадный «Опель-Монтеррей». Из него с двух сторон выскочили четверо здоровенных амбалов и бросились вперед, грамотно перекрывая пути отступления виновнику ДТП.
Но у Авдеева и в мыслях не было скрываться. Он спрыгнул со ступеньки своего джипа и легко уложил на асфальт первую двойку. Нет, он не дрался, в прямом смысле этого слова, не махал кулаками. Он применил приемы рукопашного боя, которым, до автоматизма, его ежедневно натаскивали в школе КГБ. Пока он проделывал то же самое со второй двойкой, с асфальта уже стали подниматься первые.
Авдеев повторил процедуру. Он не причинял травм нападающим, хотя и мог бы. Быки пострадали лишь от падения с высоты собственного немалого роста, они были полуоглушены и несколько деморализованы неожиданной легкостью расправы со стороны ловкого незнакомца.
Из «Волги» выскочил водила, на ходу вытаскивая из-за пазухи нож-выкидуху. Он не отличался внушительными габаритами, и Авдеев, пожалев, забросил его на мягкую клумбу, располагавшуюся вдоль разделительной полосы дороги. Предварительно, носком егерского ботинка, он ударил по запястью руки, державшей нож с уже выскочившим длинным лезвием. Нож улетел куда-то далеко в сторону.
И тогда, открыв заднюю дверь «Волги», оттуда выскочил лысый старикашка, небольшого роста, в темно-сером свитере с черными поперечными полосами.
Это и был сам Косарь. Подбежав к Авдееву, он дважды ткнул сухоньким кулачком в нос обидчику его телохранителей. Тот неожиданно безропотно снес тычки, зорко поглядывая по сторонам. Ошеломленные поверженные противники стали, по одному, подниматься на ноги, планируя, видимо, повторить нападение. С клумбы поднялся и незадачливый водитель «Волги».
Но старик правильно оценил ситуацию. Видя растущую автомобильную пробку за ними и множество любопытствующих лиц, он злобно прошипел Авдееву:
— Трогай, падла, за моей машиной! И не вздумай бежать… Под землей найду!
Авдеев бежать и не думал… Его джип пристроился за черной «Волгой» и последовал за ней. Сзади ехал «Опель» с охранниками.
Кавалькада подъехала к добротному кирпичному особняку, стоявшему на берегу реки. Старик вышел из машины и скрылся за массивной, по-видимому, бронированной дверью, сверху отделанной под дуб. Быки столпились кучкой возле высокого крыльца с деревянными резными перилами и посматривали в сторону Авдеева. Но взгляды их были не угрожающими, а скорее сочувственными.
И здесьАвдеев впервые ощутил страх. Его стало мучить сомнение. Не рвануть ли ему отсюда, пока не поздно? Чего ждать от престарелого предводителя сильной криминальной группировки, который, похоже, всерьез разозлился? Могут ведь и порешить…
Но он пересилил себя. Да и бежать было уже поздно. Следовало просчитывать все варианты раньше. Месяц он собирал сведения о Косаре. Это было нелегко. Ведь он уже не работал в органах. Основная информация была им получена от хозяина бара «Катлон». Кое-что ему поведал директор комбината, который платил дань посланцам Косаря. Что-то он узнавал от случайных знакомых и проституток. Собирал по крохам все, что мог, соблюдая, конечно, необходимые меры предосторожности.
Опытный оперативник, мысленно разложив все полученные из различных источников сведения по полочкам, проанализировал их и решил действовать. Не возить же ему всю оставшуюся жизнь экстравагантных дам, типа директорской жены. Он разработал хитроумный план внедрения в окружение Косаря и начал его осуществление. С опытом и навыками бывшего комитетчика, соединенными с умом, авторитетом и наличными силами старого вора в законе, они совместными усилиями завоюют этот город. И станут его полноправными хозяевами. Так просчитал Авдеев…
Минут через двадцать его позвали в дом. Косарь сидел за широким дубовым столом. Рядом стоял худощавый и высокий Клыч, а возле двери — два дюжих охранника.
Старик жестом отправил их за дверь и остановил на пришедшем немигающий взгляд.
— Кто такой? — спросил он коротко, — какой масти?
— Не из блатных, — так же коротко ответил Авдеев.
— Вижу, присаживайся, и все мне — как на духу. Кто я, знаешь?
— Наслышан.
Авдеев поведал про свои приключения почти без утайки. Косарь слушал внимательно, не перебивая.
— Комитетчик, говоришь… — старик хмыкнул и сделал паузу. — Там и драться наловчился?
— Там, — подтвердил Авдеев, — и не только драться.
— Ну, расскажи, что еще могешь.
Чувствовалось, что старый вор заинтересовался. Он задавал вразумительные вопросы, удовлетворенно кивал, слушая ответы, иногда замирал, размышляя.
— С оперативной работой знаком?
— Да. Могу рассказать про схемы разработки криминальных групп. Знаю, как отслеживаются связи, и внедряется агентура.
— Про подлянки ментовские?
— Есть специальные стандартные схемы, провоцирующие различные ситуации… Есть разработки по оперативным экспериментам… Есть визуальный и слуховой контроль за разрабатываемыми… Есть специальные модели искусственного создания доказательств вины в необходимых случаях… Есть различные спецсредства, позволяющие…
— Ладно, вижу, сечешь… Позже побалакаем подробней.
Он сделает паузу и задумался.
— Вот что, — подытожил, наконец, Косарь, — мусоров на дух не переношу, никогда не вязался с ними, хотя и предлагали. Не в смысле — стукачом. А чтоб зону держал. Им же хлопот меньше. Срок скостить обещали. А, я, из принципа, рога мочил…
Увидев недоумевающий взгляд, пояснил:
— Ну, значит, от звонка — до звонка, то есть, срок свой мотал полностью — по приговору…
Авторитет пожевал губами, и уточнил:
— За что и сидел на белом лебеде, да во Всесоюзном буре тянул.
Авдеев вновь удивленно вскинул глаза, но вор этого не заметил, уставясь в какую-то невидимую точку в углу.
Позже Авдеев узнал, что «сидеть на белом лебеде» — это создание администрацией исправительно-трудовых учреждений жесточайших условий содержания ворам, находящимися в отрицаловке, то есть отрицавшим все, кроме воровского закона.
— А с костоломами, так гэбэшников у нас кличут, сталкиваться не приходилось. Ну, да ты же — бывший, и для них уже как бы опущенный. Я таких повидал. Конченый народ… Многое я повидал, хоть и скитался всю жизнь по зонам… Да и жизнь уже не та…
Косарь сокрушенно покачал головой.
— И не те сейчас времена. Не те, — Косарь протяжно вздохнул, — шакалье, да бакланы одни кругом. Толковых людей не хватает. Встрял сейчас в попадалово…, — и вновь, уловив недоумение собеседника, пояснил, — по-вашему: попал в сложную ситуацию. А помочь, подсказать и некому.
Некоторое время он помолчал, а затем произнес, — вижу пользу в тебе. Башли положу хорошие, не обижу. Побудь у меня в советчиках, а там посмотрим. Прибиться тебе все равно не к кому. Не мужиковское это дело — бабам прислуживать.
— Слишком неожиданно это, — сделал огорошенный вид Авдеев, — помозговать бы надо.
А в душе ликовал: сработал план, сработал… Не зря столько лет учили.
— Сколько думать будешь?
— Ну, день хотя бы.
Старик громко позвал:—
Клыч!
Тот сразу открыл дверь.
— Иди, чифирни с ним полчасика и приведешь назад, — и Авдееву, с угрозой, — хватит с тебя и полчаса.
А вслед проворчал:
— Тоже философ нашелся — думать…
Авдеев и Клыч вышли.
— Я согласен, — произнес Авдеев, вновь через некоторое время сидя перед Косарем. — Деваться мне, действительно, некуда.
— Не зря тебя за умного держал, — старик выщерил зубы, изображая улыбку, — иначе отправился бы ты у меня раков кормить. Верно, Клыч?
Тот подобострастно захехекал.
— А тебе зваться отныне Авдеем. Кликуха знатная. Сидел я с одним в Северлаге…
Так бывший майор ФСБ стал членом организованной преступной группировки.
Около полутора месяцев Авдей околачивался «при штабе», как он называл свое неопределенное положение. В какую-либо бандитскую структуру, типа бригады, его не зачисляли, ничего преступного совершить не довелось, и никаким советчиком или советником самого Косаря он не был, и не считался. Главу преступного клана он вообще видел за это время два-три раза, да и то — издали.
Но Авдей не унывал. Он понимал, что в отношении чужака, бывшего фээсбешника, проводится подробная проверка. Наверняка, человек, или люди Косаря отправились в областной центр и там, по своим каналам, наводили справки об обстоятельствах его увольнения из ФСБ. Версия о засланном казачке, о подсадке из конторы должна была быть у них, если не первой, то, уж точно, второй.
Жил он теперь постоянно в домике, расположенном на территории фирмы, вместе с охраной, никуда не отлучаясь. Кушал, играл в карты и домино, смотрел телевизор. И постепенно все к нему привыкли, а он, освоив воровской жаргон, также становился для них своим.

***

Домик, в котором жил Авдей вместе с другими охранниками, располагался на территории строительной фирмы. И этим утром, как обычно, он в тренировочных брюках, обнаженный до пояса, делал зарядку на площадке возле домика.
Из домика, зевая, выполз громила, похожий на жирного откормленного карася. Весом он был, без малого, центнера полтора, ростом — чуть выше среднего, и с лицом, которое в литературе принято называть харей. Глаза громилы были выпучены, как у рыбы. На плече синела наколка в виде дикого кабана.
Проходя мимо Авдея, громила как бы шутливо ткнул его кулачищем под ребро. Авдей от неожиданности потерял равновесие и едва удержался на ногах.
— Полегче, Карась, — предупредил он.
— Принято, — процедил сквозь зубы громила и толкнул его рукой в плечо, — вот тебе полегче.
Авдей подобрался, собираясь достойно ответить на выходку, но заметил, что из домика вышел второй громила, не уступающий Карасю в кондиции.
— Что, Карась, — жизнерадостно закричал тот, — новичок тебя обижает? Подмога нужна?
— Сам справлюсь, Хвощ.
Карась, набычившись, стоял напротив Авдея и вызывающе поглядывал на него.
Авдей сдержался и, отступив на пару шагов в строну, продолжил гимнастические упражнения.
Карась сел на скамеечку и закурил.
К Авдею подошел Хвощ. Поравнявшись с Авдеем, он поджал одну ногу и, подпрыгивая на месте на другой ноге, выставил вперед жирное плечо.
— Пободаемся? — предложил Хвощ с насмешкой, — а то руками впустую махаешь…
— О, сделаем русское сумо! — подхватился со скамейки Карась.
Он взял валяющийся неподалеку кусок рейки и очертил вокруг них на земле неровную окружность диаметром метра в три.
— Кто вышел за пределы круга или опустил вторую ногу, тот побежден, — объявил Карась, — а я — на победителя.
Из домика вышли другие охранники и окружили их, предвкушая интересное зрелище.
Вес у Авдея почти в два раза меньше, но отказаться он не мог — западло.
Он также выставил плечо и начал прыгать на одной ноге. Противники столкнулись плечами. Несмотря на значительное превосходство в весе, Хвощ был неповоротлив. Авдей старался избегать прямых фронтовых столкновений и совершал толчки по боковым поверхностям плеча соперника, сам же легко уклонялся от выпадов противника. Толчки Хвоща, то промазывали, то касались плеча Авдея уже на излете, не принося существенного результата. Хвоща от напряжения уже стало шатать, с его лица потек пот, но он упорно лез вперед, надеясь победить за счет массы.
Выпихнуть за пределы круга такую тушу было трудно, и Авдей пустился на хитрость. Распалив противника точными безответными толчками, он сделал вид, что собирается нанести сильный решающий толчок. Авдей быстро наклонил тело вперед и, высоко подпрыгивая, устремился плечом на плечо Хвоща. Тот поспешно прыгнул навстречу. И тут, в последний момент, Авдей резко отклонил свое плечо. Противник, встретив перед собой пустоту, пролетел мимо. Приземляясь, Хвощ зацепился ногой за ногу Авдея, потерял равновесие и грохнулся на землю, поднимая клубы пыли.
— А, ты подножки ставить…, — он вскочил на ноги и, сжимая кулаки, двинулся к Авдею.
Зрители стали хватать его за руки.
— Харэ, Хвощ! — закричали они, — все по-честному, ты сам на его копыто напоролся!
Карась тем временем уже зашел в круг, поводя здоровенными плечами.
Хвощ поворчал, бормоча ругательства, и отошел в сторону.
Карась, наученный опытом предшественника, стал действовать хитрее. Невысоко подпрыгивая, он пытался не дать Авдею свободного пространства для маневра и выпихнуть его массой тела за пределы круга.
Но и это продлилось недолго. Авдей улучил момент, когда тело Карася находилось в воздухе, и сильно толкнул в его плечо. Приземляясь, Карась вынужден был податься телом вперед, чтобы сохранить равновесие. И тут же получил два почти слитных толчка. Авдей использовал специальный прием, нарушающий координацию. Карась не смог больше удерживать равновесие и оперся о землю второй ногой.
Он злобно глянул на Авдея и сплюнул на землю.
— Дай-ка я попробую! — к кругу подошел третий доброволец, тоже нехилой комплекции.
Карась нехотя вышел из круга и подошел к Хвощу. Они стали о чем-то переговариваться, злобно поглядывая в сторону Авдея. Ходили они всегда парой и всем своим видом показывали, что поддерживают друг друга во всем и всегда. Поговаривали даже, будто и проститутку они брали одну на двоих.
В это время на территорию фирмы заехали две груженые фуры.
Из первой выскочил взъерошенный Клыч.
— А ну, братва! — крикнул он, — все на разгрузку, чтоб через пятнадцать минут фуры были пусты!
Все приступили к разгрузке, расположившись цепочкой и передавая груз с рук на руки. Двое постоянных грузчиков укладывали его затем в помещении склада.
Первая фура была гружена картонными коробками, и ее опустошили почти мгновенно.
Во второй были тяжеленные мешки с цементом. Карась, умышленно заняв место перед Авдеем, старался швырять ему мешки то с недолетом, то в сторону. Авдей исхитрялся их ловить, но получалось это с трудом, терялось много сил.
Один мешок упал и разорвался, оттуда рассыпался цемент.
— Раззява! — заорал Карась, — руки дырявые!
За Авдея вступился охранник по кличке Бобырь. Он стоял в цепочке вслед за Авдеем и прекрасно видел происки Карася.
— Что ты выеживаешься, Карась, — спокойно произнес он, — ты же бывший штангист, слабо тебе мешок кинуть?
— Заткнись, Бобырь! — прорычал Карась, — не суй свое хайло…
Цепочка приостановила свою слаженную работу.
А ну, быстрее, чего застыли! — закричал появившийся из-за склада Клыч.
— Давай поменяемся местами, — предложил Бобырь Авдею, и занял его место.
Бобырь обычно полностью игнорировал Авдея, никогда не здоровался с ним даже словесно, не говоря уже о том, чтобы пожать новичку руку. Впрочем, он был нелюдимым по природе, имея и какой-то хмурый облик, и мрачную хищную стать, и, навсегда застывшее, угрюмое выражение лица. Бобырь сторонился окружающих, избегал различных игр, и за общим столом сидел с сосредоточенным замкнутым видом. Черноволосый крепыш, с несколько коротковатыми ногами и длинными руками, он явно не был обделен и физической силой.
И сейчас он принимал мешки шутя, и ловко переворачивал их прямо в воздухе, будто они были набиты не тяжелым сыпучим веществом, а чем-то вроде ваты.
Инцидентов больше не происходило, Клыч стоял рядом, а его боялись все.

Как-то ранним вечером жизнь в домике шла своим чередом. Охранники, как обычно, смотрели телевизор и играли в карты.
— Эх! — произнес один из картежников, — суббота… Щас бы в баньке попариться, да пивка попить… А ты сиди тут на подхвате… И чего сидим: Косарь из города, говорят, укатил куда-то со Счетоводом…
Будто услышав пожелание, в комнату зашел озабоченный Клыч.
— Сегодня корпоративный пикник, — сказал он, с трудом выговаривая слово «корпоративный», которое вышло у него, как «кооперативный». — Едем гулять за город в сауну по полной программе, с девочками.
Переодевавшийся Авдей припоздал, и не хотел садиться в джип рядом со своими недругами, но в двух других машинах все места были уже заняты. Они были набиты охранниками, что называется, под завязку. Авдей с трудом втиснулся на заднее сиденье слева, потеснив могучую тушу Карася.
Тот увлеченно рассказывал очередной похабный анекдот своему неразлучному дружку, заранее гогоча над совершенно несмешной концовкой, замечательной лишь своим отборным матом.
— … и тут она ему и дала, — заканчивает он с непременным гоготом, — а он, загогулина от будильника, так и не внял, так его растак…
Хвощ же сопровождал этот рассказ своим дребезжащим смешком уже с самого начала.
Карась, заметив пришельца, сразу же, как бы ненароком, ткнул его локтем в бок, разворачиваясь корпусом и, тем самым, добавляя толчку почти весь свой собственный вес. Но Авдей был готов к провокации и, подставив под удар свою, сжатую в локте, правую руку, спружинил от закрытой двери навстречу толчку.
Встречный рывок и последующее столкновение вызвали изрядный качок автомобиля и возмущение водителя.
— Под откос захотели, мать вашу … ? — здоровяк в круглой черной шапочке матюкнулся и вцепился в руль обеими руками, — кончайте чудить в машине, приедем на место, там и разбирайтесь между собой.
— Слышь, вошь гэбэшная, — прорычал Карась, — как остановимся, то лучше тикай подальше, до баньки тебе не дойти!
— Посмотрим, — коротко буркнул Авдей.
Сауна находилась прямо в гуще леса и лишь называлась таковой, в дань моде на иностранные слова. На деле это была настоящая, рубленая из основательных круглых бревен, русская банька со всеми ее атрибутами.
Тормознули на специальной площадке, не доезжая до нее метров за тридцать, дальше нужно было идти по узкой тропе между деревьями. Памятуя об угрозе, Авдей пропустил Карася впереди себя и пошел сразу вслед за ним, держа громилу в поле зрения. Он не упускал из вида и Хвоща, но тот замешкался у машины, помогая выгружать коробки с припасами. И Авдей был тут же наказан за утрату бдительности.
Сильнейший толчок в спину заставил его сделать два быстрых шага вперед и замахать руками для обретения равновесия. Неожиданно спина идущего впереди Карася рывком подалась назад, и грудь Авдея с размаху натолкнулась на нее. Сразу же Хвощ, сзади, подпрыгнув, своей спиной обрушился на спину застопорившегося Авдея. В лесной тиши явственно захрустели его ребра, сжатые двумя мощными встречными ударами более чем стокилограммовых тел. Авдей беспомощно стал хватать воздух раскрытым ртом и начал валиться на бок.
К нему был применен весьма гнусный прием, под названием «коробочка», практикующийся обычно у грубо играющих хоккеистов, чтобы полностью вывести из строя игрока противника.
— Ну что, сука, допрыга…, — начал зловеще Карась, склонившись над поверженным противником и готовясь его добить.
Но договорить и, тем более, осуществить свое намерение он не успел. Чьи-то длинные руки приподняли его громадное туловище над землей и с разворотом врезали тушу головой в стоящую рядом сосну. Удар потряс дерево, а тело Карася рухнуло на его выступавшие корневища.
Это неожиданно вступил в дело нелюдимый Бобырь. Правой рукой сзади он ухватил Карася за ремень, а левой — за воротник куртки. Результатом этого была встреча лба незадачливого громилы с неповинной ни в чем сосной. Но и Бобырь потерял равновесие, и оперся руками о землю, чтобы не упасть — все же затраченные усилия были слишком велики. И ошарашенный вначале Хвощ уже сцепил вместе громадные кулаки, пытаясь нанести разящий удар сзади по беззащитной шее склонившегося заступника.
Тут автоматически сработали многолетние навыки Авдея. Мозг еще толком не успел опомниться от подлого внезапного нападения, а ноги и руки уже начали действовать. Правую ногу, резко согнув ее в колене, он с маху выбросил вперед, угодив в самое болезненное место противника — голеностопную косточку. Тот взвыл и подался всем телом вниз, машинально хватаясь руками за ушибленное место. Левая нога Авдея, половинкой ножниц, рванулась вверх, навстречу стремительно клонящемуся вниз рыхлому лицу Хвоща, и встретилась с его подбородком ровно на середине пути. Тошнотворный хруст сообщил о многочисленных переломах попавших под удар косточек.
Все остальные не успели даже вмешаться в скоротечную схватку. Клыч подоспел уже через несколько минут. Разбор был короток.
Карася и Хвоща в охране недолюбливали, мягко говоря, за их подлую натуру и природную тупость. Все, наперебой, засвидетельствовали, что ими было совершено совершенно безмотивное нападение на Авдея.
— Не Бобырь, так быть бы ему инвалидом, — басил один из охранников.
— А то и жмуриком, — поддержал другой, — коробочку, падлы, учинили.
— Эта сволота еще в машине к Авдею задиралась, — добавил здоровяк в шапочке, сидевший в машине за рулем, — терпеливый он парень, я бы уже…
Туши потерявших сознание громил забросили в один из джипов.
— Сдашь их в нашу больничку, — скомандовал Клыч водителю.
Больше в личную охрану Косаря они не вернулись, их разбросали по разным бригадам. Пикник же состоялся, как и обещал Клыч, по полной программе.
— Спасибо тебе, — Авдей крепко сжал руку Бобыря, сидевшего в углу предбанника, по-прежнему, одиноко и угрюмо.
— Сочтемся, — хмуро буркнул тот, но Авдею показалось, что мимолетная улыбка слегка раздвинула его губы.

***

Как-то вечером Авдей коротал время, азартно стуча костяшками домино. К ним в домик заглянул необычайно серьезный Клыч и коротко бросил ему:
— Пошли!
Они зашли в особняк Косаря. Тот сидел за столом и чифирил — пил крепчайший, черный как деготь, чай. Причем, делал он это по зэковской привычке: сосредоточенно, с закрытыми глазами, отхлебывая из обычной пол-литровой стеклянной банки и покряхтывая от наслаждения.
Вошедшие молча и терпеливо ждали у дверей.
Старик завершил свое чаепитие и открыл глаза, глядя на бывшего майора пристальным немигающим взглядом. Затем жестом пригласил сесть обоих.
— Как он? — обратился Косарь к Клычу.
— Нормалек.
— А что в области?
— Все пучком, — Клыч, как всегда, был немногословен, — не гнал Авдей дезу. Действительно, отбортнули его из конторы.
— Замочить сможешь? — это уже Авдею.
— Смогу.
— С ножом извернешься?
— Могу обойтись и без ножа.
— Нет, требуется ножом одну падлу пришторить. Держи, — и Косарь протянул ему продолговатый тряпичный сверток.
Авдей осторожно развернул тряпицу. Нож был самодельный, с длинным узким лезвием и черной гладкой эбонитовой рукояткой. Авдей аккуратно завернул лезвие в тряпку и положил сверток ручкой вниз в правый нагрудный карман пиджака.
— Все. Остальное тебе Клыч раскатит, — кивнул на прощанье Косарь.
Поздним вечером новенький БМВ Клыча, в котором ехал и Авдей, остановился неподалеку от облицованного светло-красной плиткой девятиэтажного дома. За рулем сидел, незнакомый Авдею, угрюмый мужик с челкой а ля Гитлер, но без усов. Клыч внимательно осмотрел верхние окна дома, огляделся вокруг и махнул рукой: пошли.
Они зашли во второй подъезд и поднялись на лифте на седьмой этаж.
— Ну-ка, поддержи, — и Клыч ловко вывернул электрическую лампочку над входом в лифт. Стало темно.
— Все, ждем.
Ждать пришлось недолго. Минут через двадцать едва слышно тренькнул мобильник Клыча.
Тот послушал и коротко спросил:
— Один?
Выслушав ответ, он удовлетворенно кивнул головой и нажал на кнопку сброса.
— Готовь перо, — сипло прошептал он Авдею, — откроется лифт, сразу и кончай. На Бельмондо он похож, знаешь такого актера?
Авдей утвердительно кивнул.
— И кликуха у него — Бельмондо, — Клыч вытащил из-за пояса небольшой пистолетик с длинным глушителем и отошел метра на три в сторону к двери, ведущей в общий тамбур.
Людей бывшему фээсбэшнику убивать еще не приходилось. У него сразу вспотели ладони, и струйка пота потекла по спине. В учебном центре они часами ежедневно отрабатывали на чучелах и манекенах удары различными колющими орудиями. Но живого человека…
«Проще было бы просто свернуть ему шею…Но зачем это Клыч достал пистолет с глушителем? Уж не хочет ли он и меня потом отправить вслед за этим неведомым Бельмондо?» — Как ни странно, эта мысль принесла Авдею успокоение. Он внутренне подобрался, решив напасть на незнакомца слева и затем, на всякий случай прикрыться его телом, как щитом. Хотя зачем ворам такие хитрые комбинации? Хотели бы убрать — давно бы это сделали.
Послышался скрежет подъезжающей лифтовой кабины. Дверцы лифта раздвинулись…. Авдей успел лишь заметить характерный приплюснутый нос и очень знакомые глаза, удивленно расширившиеся…
Раз! Левой рукой он резко рванул незнакомца за левый локоть, поднимая его руку вверх и вытягивая из лифта…
Два! Правой он коротким тычком, почти без замаха, воткнул узкое лезвие между двумя ребрами в левый бок человека, похожего на Бельмондо, всадив его почти до конца чуть ниже подмышки. Человек коротко всхлипнул, вздрогнул и обмяк…
Три! Он подхватил падающее тело и прижал к себе, развернув мертвеца лицом к Клычу, и, тем самым, надежно прикрыв свой корпус и голову от возможной пули…
Четыре! Его правая рука вновь ухватила рукоять торчавшего из тела ножа…
— Классная работа! — восхищенно просипел Клыч, делая к нему шаг и засовывая «пушку с глушаком» за пояс. — Ну, ты и спец! Век свободы не видать, падлой буду, а такого чистого мочилова в жизни не видал. Жмур и не вякнул.
Он обшарил карманы убитого и, достав связку ключей, зашел в тамбур, — дотащишь один?
— Дотащу, — Авдей обхватил покойника, приподнял и поднес к двери квартиры, которую уже открывал Клыч.
— Куда его?
— А, брось вон на диван, — равнодушно сказал Клыч, включая свет и озираясь по сторонам.
Авдей положил ставшее тяжелым тело на диван.
— Перо отчего в нем оставил? — поинтересовался Клыч, подходя к дивану и натягивая на руки серые тонкие нитяные перчатки.
— Кровь сразу хлынет. Я ему сердце пробил.
— Погодь тогда. Сейчас обыщу сучару, а потом вытянешь, да аккуратно.
Клыч обшарил одежду убитого, не глядя перекладывая все найденное в свои карманы.
— Ну все, кажись, — он отошел в сторонку, — доставай перо-то, сгодится еще.
Авдей правой рукой резко выдернул нож, а левой — плотно прижал к боку мертвеца маленькую декоративную подушечку, взятую с дивана. Диван тотчас стал набухать кровью, которая закапала и на пол.
— Кидай сюда.
Авдей обернулся и увидел, что Клыч протянул ему полиэтиленовый пакет.
— Чего кидать?
— Да перо бросай. Чего же еще.
— Зачем? — Авдей осекся и опустил нож в пакет.
«Кровью хотят повязать», — понял он, — «отпечатки-то пальцев на рукоятке остались. Специально такую гладкую и подсунули, сволочи. Ну, и хрен с ним, обратного пути мне все равно нет. Сам же хотел отличиться…»
— Все. Иди и жди меня в машине, — скомандовал Клыч.
Минут через двадцать вернулся к машине и Клыч. В руках у него была большая и, судя по наклону туловища, увесистая черная сумка, которую он забросил в багажник.
— Погоняй.
Мужик с челкой повернул ключ в замке зажигания. Некоторое время ехали молча. Затем Авдей не выдержал.
— За что мы его замочили? — спросил он, делая ударение на «мы»?
— Ссучился, — к его удивлению, коротко ответил Клыч. — На Боцмана шхерил, про все наши дела ему впаривал, падла. Бригадиром у нас был. Многое знал. Но у Косаря…
И замолчал, понимая, что говорит уже лишнее.
— Такие вот дела, — закончил он неопределенно, а затем оживился, — ну, ты и мастак!
Человек за рулем, прищурившись, покосился на Авдея, словно запоминая его внешность.
— Ловко ты его! — продолжал восхищаться Клыч. — Но — за дело. Так что, не переживай. Стукачком жмурик был среди своих. Хуже только — на контору пахать.
— Да я и не переживаю.
И все снова замолчали. И так, в молчании, доехали до особняка Косаря.
— Ступай пока к себе, — буркнул вновь замкнувшийся Клыч и полез в багажник за сумкой…
После этого Косарь лично вручил ему семь тысяч долларов. Клыч дал в постоянное пользование пистолет — обычного и привычного «Макара».
Боевики, видимо, прослышав о содеянном, стали посматривать на него почтительно, стараясь не цеплять, как иногда раньше случалось.

***

Авдей той ночью долго не мог заснуть. Лежа с открытыми глазами, он все еще
молча ворочался в кровати.
А когда, наконец, заснул, ему приснился чужой фантастический мир. Вроде бы за ним гнался Орион — охотник-великан из греческой мифологии… Потоки огненной лавы, через которые приходилось перепрыгивать, а ноги были вялыми и непослушными... Какие-то разноцветные дымы из черных провалов… Плеск черной, как деготь, воды… Угрюмый Харон на веслах в лодке — перевозчик мертвецов через реку Стикс…
Он проснулся с испариной на лбу. Догнал ли его мифологический исполин? Авдей морщил лоб, пытаясь поймать и сложить обрывки сна — не получилось.
«К чему бы это?» — пробормотал он. — «А, ерунда все. Не хватает еще в сны верить».
Он вскочил с кровати и стал делать привычный гимнастический комплекс. В это время зашел Клыч. Он был каким-то взъерошенным.
— Будешь моим замом, — сообщил он и усмехнулся, — по оперативной работе.
Авдей согласно кивнул головой.
— Слышь, ты вот что сперва сделай — наладь, как положено, охрану-то. А то «папик» сильно сердится, что они все вразброд, да враздрай. Врезал счас по соплям. Чухонь, говорит, квелая, а не охрана…
И Авдей занялся тренировкой охранников, как положено. Те, под его руководством, стали регулярно отрабатывать приемы рукопашного боя, учиться держать правильно оружие, подстраховывать друг друга.
Некоторые ворчали:
— Не в конторе служим, тоже хитрость — шлепнуть кого из ствола.
Как-то, услышав подобное, Авдей достал из мешка, стоящего на земле, продолговатую пустую консервную банку. Он отошел метров на пятнадцать и повесил ее на сук дерева. Затем вернулся и протянул своего Макарова ворчуну.
— Попадешь с трех раз, освобожу от занятий.
Тот хмыкнул и долго и тщательно целился.
— Бах, — ударил выстрел.
Банка не сдвинулась с места.
— Бах-бах-бах. — Результат был тот же.
— Мушка сбита, наверное, — сконфуженно проворчал тот.
Авдей достал еще две банки и протянул их сконфуженному стрелку:
— На, подвесь их на том же дереве, но на других сучьях.
Тот исполнил задание и вернулся.
Авдей взял пистолет двумя руками и направил в сторону висящих банок. Три выстрела прозвучали почти слитно. Все банки слетели с сучьев.
Боевики присвистнули от удивления и одобрительно зашумели.
— Иди, повесь еще одну.
И вот еще одна банка висит на суку.
Авдей достал из кармана маленькое зеркальце. Затем он стал спиной к дереву, на котором находилась банка, поднял правую руку с пистолетом и положил ее на левое плечо, стволом оружия — в сторону дерева. Левой рукой Авдей приподнял зеркальце над левым плечом, прижмурил правый глаз и начал водить стволом пистолета, пытаясь совместить в зеркальце мушку пистолета с отражением банки.
Целился он довольно долго. Боевики затаили дыхание. Наконец, раздался выстрел и банка слетела с сука.
— Вот это фокус! — восхитился один из боевиков.
— Цирк! — поддержал его другой.
— Маста-а-ак, — с уважением констатировал третий.
Авдей достал из мешка еще одну банку и протянул ему:
— А ну, брось вперед, только по высокой дуге.
Тот бросил банку.
Пистолет Авдея следил стволом за ее полетом и, когда банка, падая, находилась почти в метре от земли, прозвучал выстрел. Банку отшвырнуло в сторону.
— Да, — завистливо произнес кто-то, — класс… Но это ж сколько тренироваться надо…
Авдей протянул пистолет промазавшему боевику.
— Ну, хоть в ствол дерева попади, — сказал он.
Тот очень долго целился, после чего нажал на курок. Зазвучал сухой щелчок.
— И это тоже надо помнить, — поучительно произнес Авдей, — и быть внимательным… В обойме помещается всего лишь восемь патронов…
Вконец опозоренный боевик только понуро засопел.
— От вас и не требуется такой точной стрельбы, — снисходительно сказал Авдей, — но попадать в человека с такого расстояния я вас научу…
Авдей построил охранников в две шеренги в шахматном порядке.
— Ну, кого ты прикрываешь? — обратился он к одному из стоящих в середине.
Тот неуверенно ткнул пальцем в боевика, стоящего справа.
— Нет, — укоризненно покачал головой Авдей, — как раз наоборот, ты страхуешь левого… Объясняю еще раз, в чем состоит зонный принцип контроля и где могут образоваться возможные небезопасные сектора…

***

Тренировки дали свои плды довольно скоро. И вот как-то утром из своего особняка вышел Косарь в черном костюме и темной рубашке, но без галстука. Он был, что называется «при параде», собираясь на стрелку с высокопоставленным представителем городской администрации. На крыльце старый вор пораженно приостановился…
С боков неслышно выскользнули два амбала и грамотно заслонили его фигуру от возможного снайперского выстрела со стороны многоэтажек, стоящих, правда, на довольно приличном расстоянии.
По своей воровской привычке, Косарь постарался сохранить невозмутимый вид, но ему плохо это удавалось. Он спокойно шагнул с крыльца, и амбалы синхронно шагнули вместе с ним. Перед последней ступенькой один из них сместился влево, закрывая опасный сектор со стороны дороги.
Внизу же, со спины, пристроились еще двое охранников и так, все пятеро, они зашагали к поджидавшей Косаря, уже с работающим движком, машине. Глава криминального клана был почти полностью укрыт телами сопровождающих и иногда крутил головой в стороны, силясь рассмотреть дальнейший путь.
А возле «Волги» уже стоял у открытой правой задней дверцы Авдей. Охрана рассыпалась полукольцом, прикрывая уже их обоих. Косарь попытался было протиснуться к привычному переднему сиденью рядом с водителем, но Авдей глазами и всем видом настойчиво показал — не положено. И еще шире распахнул заднюю дверцу, делая второй рукой широкий приглашающий жест.
Косарь было насупился, собираясь выдать отборным матюком, разбавленным «феней», глаза его блеснули холодной яростью, а кулак уже изготовился для тычка по нахальной авдеевой харе.
Но Авдей продолжал смотреть спокойно и просительно, и не собирался уклоняться от столкновения с костлявым кулачком. Внимательные и доброжелательные глаза щурились со скрытым упреком: «мол, сам же велел навести порядок, а хочешь по-старому…»
Все замерли. И Косарь, буркнув под нос, что-то типа, — мать вашу…, — обреченно полез на правое заднее сиденье.
Авдей мгновенно захлопнул дверцу и сел на переднее сиденье. Сопровождавшая главаря четверка с двух сторон запрыгнула в стоявший в метрах пяти за «Волгой» черный джип, мотор которого также уже урчал.
— Трогаем, — негромко бросил Авдей в появившуюся в руке портативную радиостанцию. И лишь затем, оглянувшись, спросил у авторитета, — куда едем?
Машины одновременно тронулись с места, и лишь тогда Косарь заметил, что впереди, метрах в десяти, движется еще один черный джип сопровождения.
— В городскую администрацию, — пробормотал он. Спохватился и поправился жаргонно — в «мурлыкин дом».
— Направление северо-восток, двигаться по Машиностроителей, — стал командовать в микрофон Авдей, не упоминая конечного пункта, располагавшегося на Пришвинском бульваре.
Машины резко набирали скорость. Даже «Волга» вроде получила дополнительные лошадиные силы и резво поскрипывала на скорости под сотню.
Клыч безмолвно и ошеломленно наблюдал за этим действом с крыльца…

***

Во дворе домика стоял мужской гогот, перемежаемый крепкими словечками. Авдей, окруженный охранниками, объяснял им принципы зонной защиты, активно жестикулируя при этом.
— Подь сюда, — позвал Авдея, неслышно подошедший Клыч.
Авдей выбрался из шумящей толпы.
— Ты, вот что, — приглушенно произнес Клыч, — подмени меня, будь с «папиком» безотлучно… Буду занят пока. По слухам, «наезд» ожидается из области… А сил у нас сейчас маловато… Надо кой-что прикинуть. Папик в курсе.
Авдей согласно кивнул головой.
— И менты суетятся… Что-то готовят…, — Клыч поморщился, — да еще к «папику», то ли в гости, то ли с разборкой, двое однолагерников прикатить должны… Старые воры, нафталинные. То ли они должны что Косарю, то ли он им должен — не поймешь. Он смурной какой-то в последнее время. И ничего не объясняет…
Клыч махнул рукой, выражая сложность ситуации.
— Все один к одному, — сказал он озабоченно, — как пойдут заморочки — только морду успевай подставлять…
— Так, как мне действовать с «залетными»?
— Хрен его знает… Кто они, что они… Главное, за «папиком» присматривай. И звякни, если что…
— Понял, — кивнул Авдей.

***

Вечером Авдей зашел в особняк к Косарю. Тот, в своем любимом свитере и черных штанах, примерял черные блестящие сапоги гармошкой.
— Звали? — спросил Авдей.
— Хороши? — Косарь вытянул ногу в сапоге.
— Хороши, — подтвердил Авдей, — да только такие сейчас не носят.
— Вот и хреново. Смотрю, и бойцы твои в тапках шнурованных шастают. Смех смотреть…
— Это кроссовки. Удобно в них, — стал оправдываться Авдей.
— Удо-о-бно, — протянул Косарь, — а как садануть кому потребуется промеж ног? На сапожок приспособить только набоечку стальную, — он показывает на носок, — такой врежешь, и враз от помидоров ничего не останется, баклана какого мутного запердолить…
— Собираетесь куда?
— Кореша ко мне приканали, кенты лагерные…
— А где они?
— Ждут на «малине» незасвеченной. В моей хате западло с ними столоваться. Не положено по законам нашим.
— Сегодня бы затаиться надо…
— С чего поёшь?
— Пахнет паленым, — попытался предостеречь Авдей, — и Клыч предупреждал. Я думаю, надо на время вообще рвать когти из города. Менты что-то затевают.
— Тревога учебная у них, вот, смотри, бумагу мусорок продажный из штаба пришторил, — Косарь протянул отксерокопированный листок бумаги.
— Я знаю, — подтвердил Авдей, — якобы все силы будут брошены на отражение нападения террористов, условно захвативших химическое оружие.
— Ну?
— Это-то и подозрительно — город не может быть оставлен на всю ночь без оперативного перекрытия.
— Мудреными словами мелешь…
— Короче, я считаю нельзя нам сегодня ехать на…
— Он считает! — разъярился Косарь, — да, кто ты такой, чтоб меня править? Я отмерил — и баста. Твое дело щучье… Зови двоих!
— Не надо нам туда ехать…
— Да, ты и не поедешь! — все более свирепел Косарь, — тебя не беру! Сказал же, зови двоих!
— Не положено так…
— Кто это мне может положить? Ты, что ли? Брызгай отседа — иначе!…
Косарь схватил со стола древний будильник и швырнул им в голову Авдея.
Авдей, не меняя выражения лица, слегка отклонился в сторону. Будильник пролетел мимо и с жалобным звоном врезался в стенку.
— Как скажете, — бесстрастно произнес Авдей и повернулся к выходу.
— Стволы пусть с собой возьмут! — заорал вдогонку Косарь.



***

На квартире, обставленной в стиле пятидесятых годов, с белыми занавесками на окнах, плохоньким штампованным ковром на стене и матерчатым абажуром под потолком, за круглым столом сидели трое.
Помимо Косаря, за столом примостился старый совершенно лысый верзила, лет за шестьдесят, в свитере, и худой старикашка с висячими седыми усами и большим залиловевшим носом, в плотной темной рубашке. Ему было уже явно под семьдесят.
Все трое были в сапогах гармошкой, и все трое держали в руках по нескольку засаленных карт и азартно спорили. Оставшаяся колода лежала у руки Косаря рубашками вверх, лишь последняя карта была открыта. Шла игра в «очко».
Два охранника чинно сидели в сторонке на старой струганой лавке.
На середине стола лежали стопкой долларовые купюры вперемешку с рублевыми дензнаками. Сбоку стояли древняя бутылка, литра на полтора, с мутной жидкостью, три граненых стакана и соль в чашке с отбитой ручкой. Рядом на тряпке лежали краюхи хлеба и чищеные луковицы.
Больше всех горячился старикашка с усами.
— Должок-то за тобой! — кипятился он.
— С чего это? — удивлялся Косарь, — я ж на банке тогда сидел, а ты прикупал…
— Ну!
— И банк за мной был…
— Годи, годи, там я прикуп на шестнадцати брал, — кричал старичок дребезжащим тенорком, — да «самку» прихватил — на девятнадцати и стал.
— Не стал ты, — упрямо возражал Косарь, — еще прикупить хотел.
— На девятнадцати-то? Я, што — смурной?
— Да ты ж считал — двадцатник у меня…
— Ты банковал тогда, сколько на руках было?
— Восемнадцать.
— Ну вот. С чего мне лезть в прикуп? На перебор?
— «Мальца» мог дожидаться — ты же всегда фартовым был…
— Хорош, кореша, — басом произнес верзила, — кто старое помянет… Кум заскочил — да и рассудил… Каждому по десятке лебединой… С кума и спрос — за ним должок…
— Хе-хе, с него спросишь…, — захехекал старикашка.
— Вот и все дела. — Верзила хлопнул ладонью по столу. — Я — в сторонке, пас.
Он положил свои карты в сторону.
Старикашка стал напряженно всматриваться в свои карты, шевеля губами.
— Эх, пару «марух» бы щас, — деланно вздохнул верзила, — да задрезинить… Хватану-ка я «ильичовки» — он пододвинул к себе стакан и взял бутыль.
Все засмеялись.
— Иду на все, — решился старикашка, достал из кармана штанов пачку пятисотрублевых ассигнаций и отмусолил быстро и ловко пальцами десятка полтора банкнот.
— Поддерживаю и банкую, — Косарь положил на стол три стодолларовых бумажки.
— Обычаи наши, видно, позабыл, — стал укорять его старикашка, — капусту с рожами иностранными потребляешь…
— Не потребляю, — возразил Косарь, — Счетовод, падла, мне всунул, а я и не посмотрел…
— Кто это — счетовод? Кассир, что ли?
— Какой кассир у меня… Смотрящий наш общаковский.
— А-а-а, точно падла, — согласился старикашка, — ну, вскрываем?
И тут с грохотом отлетела в сторону выбитая дверь.
В квартиру ворвались четверо вооруженных пистолетами оперативников, двое из них были в милицейской форме.
— Всем встать, отойти к стене и поднять руки! — закричал оперативник со знаками различия капитана и направил свой пистолет на троицу, сидящую за столом.
Двое других в это время держали на мушке охранников, а третий — сноровисто набросил на них наручники и стал вытаскивать из-за поясов пистолеты.
— Так, оружие при себе… Разрешений, конечно, нет?
Охранники пожали плечами, они стояли у стены.
— Вам, что, особое приглашение требуется? — вновь закричал капитан троице, — а ну, лапы поднимите!
— Обойдешься, мусорок, — пренебрежительно произнес Косарь, но руки слегка приподнял, чтобы были видны ладони.
Остальные двое также приподняли руки.
— Косарь? — капитан удивленно сбил свою фуражку на затылок, — во, добыча, сам Косарь попался.
Один из оперативников быстро охлопал троицу в поисках оружия.
— Чисто, — сказал он и ловко защелкнул на них браслеты.
— Так, все задержаны, — произнес капитан.
— За что? — возмутился Косарь, — у нас ни стволов, ни перышек нет.
Капитан достал из кармана листок бумаги, внимательно изучил написанное на нем, затем поднял лицо на Косаря.
— Гражданин Косарев, — официальным тоном произнес он, — для азартных игр на деньги в городе существуют два вполне легальных казино. Так что в данном случае усматривается игра в азартные игры в неотведенном для этого месте, то есть — административный проступок.
Капитан еще раз заглянул в листок.
— К тому же, — продолжил он, — вы играете на американские деньги и, тем самым, нарушаете правила валютных операций, так что пройдемте с нами…
— У меня русские деньги, — возмущенно задребезжал старикашка.
— А вы, кстати, кто такие? Что-то я вас не припоминаю… Документы! — потребовал капитан.
— Сроду ксив не имел, — процедил старикашка.
Верзила все это время молчал. Выражение лица у него при этом было весьма кислое.
— Всем выйти, — скомандовал капитан, — при попытке побега стрельба будет производиться без предупреждения.
Все направились к выходу. Косаря капитан взял под руку.
На улице стоял «воронок», возле него — двое автоматчиков в милицейской форме.
Косарь, завидев «воронок», стал вырываться.
— Ментяры подлючие, — завопил он непотребным матом, — так вашу растак и разэтак…
— Заткнись, Косарь, — негромко произнес капитан, а то будет по-плохому, потом позору не оберешься.
И громким голосом дал указание одному из оперативников в гражданском, — пометь себе отдельно по Косарю, когда у прокурорских будешь советоваться, да протоколы составлять…
Тот достал блокнот и приготовился записывать.
— Первое, — начал капитан, — игра в азартные игры в неположенном месте. Второе — на валюту. Третье — оскорблял матом милиционеров при исполнении. И четвертое — после 23 часов.
Оперативник старательно стал писать. Видно было, что он поражен познаниями начальника.
— После двадцати трех…, — бубнил он, записывая. — А что, после 23 часов запрещено ругаться матом?
— Деревня, — снисходительно процедил капитан, — ругаться матом на людей запрещено всегда — это оскорбление личности. А после 23 часов запрещено орать, вопить, горланить — шуметь, в общем. Да еще и в общественном месте — на улице, то есть, нарушая общественный порядок и покой мирных граждан.
— Целая наука, — уважительно произнес оперативник, записывая.
Капитан подозвал автоматчиков и скомандовал, указывая на верзилу и старикашку:
— Этих — в приемник-распределитель для установления личности.
— Этих, — продолжая, он ткнул в охранников, — в предвариловку. Ну, а гражданина Косарева — в обезьянник, в отдельную клетку, да, предупредите — глаз не спускать. Хищник еще тот…
Задержанных, не церемонясь, затолкали в «воронок».

***