Глава двадцать пятая

2.4. Москва. Февраль 1936 года.


Москву трепал ночной колючий северо-западный ветер. Стихшая было к полуночи метель, завьюжила с новой силой, неся мириады мелких, сверкающих в полнолунии, снежинок, хороводы которых, то взмывали вверх, то крутились водоворотом, то падали резко вниз, наметая причудливые сугробы. Редкие огни уличных фонарей и еще более редкие светлячки окон домов придавали снежной круговерти вид фантастический или сказочный.
Крытый шестиместный автомобиль ГАЗ-А, в просторечии "газан", один из первенцев советского автомобилестроения, поминутно буксуя в волнообразных сугробах и нещадно дребезжа изношенным металлом, продвигался по узенькой улочке, плотно застроенной деревянными домами, обшитыми крашеными досками. В многочисленные щели обшарпанного кузова и расхлябанных дверей задувал мерзлистый, колкий льдистыми снежинками, ветер, заставляя сидящих в нем людей, одетых в длиннополые темно-синие шинели с малиновыми квадратиками на широких воротниках, поеживаться и зябко потирать руки в серых нитяных перчатках.
Оперативная подвижная группа ГорУпра Рабоче-крестьянской милиции НКВД СССР осуществляла ночное патрулирование в районе предполагаемого базирования банды, которой было дано кодовое название "Черная кошка".
Уже три месяца Москву лихорадило от многочисленных слухов о деятельности неуловимых бандитов, оставляющих на местах своих злодеяний маленькие картонные квадратики с типографским изображением черной кошки со вздыбленной шерстью, изготовившейся к прыжку. Обывательская молва приписывала им бесчисленные преступления, начиная от ритуальных убийств зажиточных дельцов, разбогатевших во времена НЭПа, а, ныне, затаившихся до лучших времен, и заканчивая разбойным нападением на Оружейную Палату, с похищением бесценной русской реликвии – Шапки Мономаха.
Банда действительно существовала, и криминальные деяния совершала, но ограничивалась ночными налетами на учреждения, обладавшие массивными сейфами, содержащими обычные советские дензнаки. С виду несокрушимые стальные хранилища вскрывались неведомыми "медвежатниками" с тыльной стороны, как обычные консервные банки. Последними объектами их нападений были кустарная артель "Прометей" и Московское высшее техническое училище имени Баумана.
Причем во всесоюзной высшей школе элиты советской инженерии была похищена крупная сумма в иностранной валюте, предназначенная для заграничных командировок молодых перспективных ученых. При этом были убиты сторож и стрелок военизированной охраны.
Это переполнило чашу терпения возглавлявшего Московский горком ВКП (б) Н.С. Хрущева. Приглашенный к нему начальник московской милиции возвратился с лицом, цвета школьного мела, трясущимися мелким тиком губами и пропахший сложной смесью коньяка и валерьянки и лично продиктовал, вызванной ночью машинистке, распоряжение о ежедневном ночном рейдировании районов Тишинского рынка и Марьиной Рощи. Целью его было задержание бандитов, вышедших на свой преступный промысел, либо возвращение с него в свое логово.
Означенные места, издавна пользовавшиеся недоброй славой, и сейчас являлись пристанищем всякого рода опасного люда, находящегося в противоречии с требованиями уголовного кодекса и прочих государственных установлений, направленных на борьбу с поднявшим вновь голову криминалом. Работники милиции рисковали появляться в этих краях лишь до зубов вооруженными и в составе организованных мобильных групп.
Вот и сейчас, проезжая по несчетным проездам Марьиной Рощи, в которых и намека не было на уличное освещение и не светилось ни одно окно, все четверо сжимали ледяные рукоятки маузеров, заставляющие холодеть и, без того, зябнущие руки. У водителя, остервенело крутившего баранку обеими руками, маузер лежал на сиденье, слегка придавленный бедром.
Лишь разбавленный мятущейся пургой свет полной луны, да зажженные фары видавшего виды "газана" помогали ориентироваться в паутине этих, казавшихся безлюдными, кварталов приземистых одноэтажных, порой, кособоких и убогих строений.
Стреляя глушителем и задыхаясь надсадным кашлем двигателя, автомашина медленно переваливалась по сугробам. При повороте в очередной проулок, фары вдруг вырвали из темноты прямо метрах в пяти от патруля нескольких человек, воровато пробиравшихся через снежную муть.
Идущие сразу остановились, и тогда стало видно, что двое из них придерживают, а, точнее, волокут под руки, совершенно голого, бледного до мертвенной синевы, бородатого человека, с длинными спутанными волосами. Сзади, чуть сбоку, ковылял, слегка сгорбившись от пронзающего ветра, исполинский черный кот, ростом, без малого, с невысокого человека. Глаза его в лучах фар тотчас вспыхнули немигающими ярчайшими изумрудами.
- Черт возьми, что за…, - коротко, а, возможно, и еще короче и покрепче, выразился сидевший на переднем сиденье старший группы с кубарями лейтенанта на петлицах. Человек, весьма бывалый, он, тем не менее, оторопел и на какие-то мгновения оцепенел.
- Банда… Ритуальное убийство… "Черная кошка"…, - после некоторой паузы разом загомонили сзади опера.
- Тихо! Тормози! Все из машины! – гаркнул старший, левой рукой открывая дверцу автомашины, а правой, поднимая маузер на уровень глаз.
Но водитель и без того уже вдавил в пол педаль тормоза и нашаривал рукой оружие, правда, почему-то под другим бедром.
Злоумышленники, вероятно, растерявшись от неожиданной лобовой встречи, также застыли на месте.
Один из них, очень высокий, в длинном черном пальто, расчерченным в крупную клетку светлыми полосами и такой же расцветки, цилиндрической формы головном уборе, напоминавшим нечто среднее между шляпой и котелком, поднял локоть, закрывая глаза от бившего в них света.
Второй, про которого можно выразиться – косая сажень в плечах, однако небольшого роста, одетый в овчинный полушубок и лохматый собачий треух, сразу же пригнулся и опасно набычился, выказывая готовность к отпору.
Кот, казалось, от неожиданности развел лапы в стороны и слегка присел, как бы, готовясь сесть в снег.
- Руки вверх! – старший группы уже выпростался из машины и водил стволом маузера от длинного к плечистому.
Сразу же, будто дождавшись команды "старт", коренастый и кот пырснули по сторонам, уйдя от лучей фар в зону темноты.
- Сучков, Рыжов – за бандюком! –владел уже ситуацией старший, - Нигматуллин – за…, - он слегка помедлил и уверенно закончил, - за переодетым в животное!
Трель милицейского свистка вспорола бросающуюся снежной крошкой ночь.
Клетчатый бандит вверх руки не поднял, но и убегать не пытался, придерживая двумя руками соскальзывающее в снег обнаженное тело жертвы.
Командир опергруппы подскочил к нему, привычно заломил руки за спину, сноровисто стянул их обрывком веревки и толкнул его в сторону водителя, немедленно взявшего связанного на мушку. Сам же стянул с головы форменную шапку-ушанку со звездой и приник ухом к груди упавшего голого человека.
Ба-бах! – почти слитно ударили в стороне бежавшего бандита выстрелы, приглушенные вьюжной пеленой. А затем еще раз – бах!
- Кажется, сердце бьется… В больницу Остроумова, его, -скомандовал лейтенант водителю, укладывая потерпевшего на заднее сиденье.
Автомобиль фыркнул, буксанул, разворачиваясь, и скрылся в снежном мраке.
- Ну, кто такой? – фонарик высветил вначале блеснувшее треснутое стеклышко пенсне и, ничего не выражающий, другой пустой глаз в оправе без стекла, а затем опустился на кривоватый, будто ухмыляющийся, рот.
Задержанный оторопело молчал.
- Документы у тебя есть?
Злоумышленник в клетчатом вновь не ответил, лишь рот его скривился еще больше, став почти вертикально.
- Отвечай! – лейтенант ткнул ему маузером в подбородок, но внезапно ощутил…, нет – не боязнь, а какую-то свою беспомощность в этой черной непроглядной, мятущейся снежными вихрями, ночи. Видавший виды опер явственно ощутил холодок, прокатившийся от затылка по спине, и застывший на пояснице неожиданной струйкой пота.
Рука с маузером отдернулась от подбородка неизвестного, и оперативник отступил на шаг назад, продолжая освещать его фонариком. Луну заслонила небольшая тучка и, помимо гнетущей тишины, на проулок опустилась кромешная тьма, метель давала о себе знать лишь колючим градом снежинок, молотивших по правой стороне лица.
Не то, чтобы тертому розыскнику было неведомо чувство страха. В еще недолгой его службе случалось всякое – и смерть смотрела на него сквозь дульный срез бандитского обреза, и память хранила тусклый отблеск подлой заточки, беззвучно входящей в его шею, и …. Служба предоставила ему возможность испытать многое и ощутить полный набор, присущих человеку свойств, но сейчас это было ощущение совершенно иного рода.
Наверное, это можно было сравнить с последней мыслью комара, погружающего свой хоботок в чужую плоть и спиной, почувствовавшего, что на него летит удар в сотни тысяч раз сильнее, чем требуется для разрушения его телесной оболочки и избежать его уже невозможно. Оперативник попытался сделать еще шаг назад, но нога не послушалась, намертво вцепившись сапогом в заснеженную землю, липкие ручейки пота стекали из-под шапки по бровям, прокладывая бороздки на замерзших щеках….
- Ты, что же, мусорок поганый, хочешь, чтобы я тебе сразу запел? – треснутый переливчатый тенорок задержанного ворвался в уши, и ощущение безысходности сразу пропало.
- Отпустило…, - не успел порадоваться розыскник, как послышался приглушенный топот нескольких ног.
Тучка сдвинулась с яркого лунного диска и за спиной связанного бандита, в сразу заискрившейся снежной круговерти, замаячило несколько приближавшихся неясных фигур.
- Стой! – закричал старший группы надтреснутым голосом.
- Это мы, старшой! Свои! – трое его подчиненных возвращались пустыми, видимо не сумев догнать убегавших злоумышленников.
- Стрелял кто?
- Я стрелял, - сказал, казавшийся смущенным Сучков, - только разве попадешь тут… Больше для страху. Чтоб остановился.
- Увертливый он… Да, и темень, - подтвердил Рыжов, поправляя сползшую на лоб ушанку, бывшую ему великоватой.
- Не очень то они и гнались, - ясно прозвучал в голове лейтенанта чей-то язвительный голос, - этот стрелял вверх, сразу за ближайшим домом, а потом выжидали с напарником и даже успели покурить.
Старший группы досадливо мотнул головой, отгоняя дурацкое наваждение.
- А, что этот, переодетый котом?
В разговор вступил низенький Нигматуллин, со скуластым лицом и узкими глазами, - я за ним бежал… А он… Шмыгнул в сугроб и пропал.
- А этот татарин, - не отставал язвительный голос, - присел за сугробом у забора, да, так и просидел там все время. А, кот, кстати, настоящий.
Лейтенант с подозрением глянул на задержанного, не он ли чудесит?
Но клетчатый бандит равнодушно смотрел в сторону, не проявляя никакого интереса к разговору оперативников, и лишь дергал кончиком носа, пытаясь поправить свое сползающее одностеклышковое пенсне.

Главы и роман полностью по адресу:
http://zhurnal.lib.ru/i/iwanow_w_g/