Рейтинг
Порталус

ОТВЕТ К. ФЕДИНА НА АНКЕТУ ИЗДАТЕЛЬСТВА "ФЕДЕРАЦИЯ" О ПУТЯХ РАЗВИТИЯ СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Дата публикации: 23 января 2011
Публикатор: genderrr
Рубрика: ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ
Номер публикации: №1295793603


В 1932 году издательство "Федерация" намеревалось выпустить сборник автобиографий многих известных советских писателей. В связи с этим издательство обратилось к писателям со специальным письмом-анкетой. На некоторые полученные издательством ответы ссылались в своих докладах на Первом пленуме Оргкомитета Союза советских писателей В. Кирпотин и Л. Субоцкий. Однако работа по сборнику осталась незавершенной. Автобиографии писателей, предназначавшиеся для сборника, так и не увидели света. Ниже впервые публикуется ответ К. Федина на анкету издательства "Федерация" (хранится в ЦГАЛИ, фонд К. Федина, N 1817, оп. 1, ед. 1). Этот ответ дает возможность познакомиться со взглядами писателя, которых он придерживался в начале 30-х годов, по ряду вопросов советской литературы. Письмо, с которым издательство "Федерация" обратилось к писателям, приступив к составлению этого сборника, содержит столько разнообразных вопросов, что подробный ответ на них занял бы очень много места. Между тем почти все вопросы интересны, и чтобы, из экономии места, не обходить их молчанием, я отвечаю на них в общеизвестном стиле анкеты. 1. Перспективы советской художественной литературы обширны. Несомненен прежде всего рост ее влияния на литературы Запада и Востока. Отживающие формы буржуазной поэтики будут взорваны новой темой, распространяемой Советским Союзом, темой социальной. Несомненен, далее, качественный рост нашей литературы, рост ее значения, как культурного орудия. Удельный вес художественной литературы в общественной жизни, в деле воспитания нового человека будет увеличиваться. Уже теперь видно, как возрастает и усложняется роль литературы из года в год, как бурно и быстро идет этот процесс. 2. На современном этапе развития советская литература продолжает борьбу за овладение темой. До сих пор существует известный разрыв между революционным содержанием литературы и стр. 205 -------------------------------------------------------------------------------- часто внешне перенятой у русских и западных "классиков" формой. К тому времени, когда тема будет "освоена", утвердятся наилучшие приемы выражения этой темы, то есть новая форма. За последние годы культивируется особый вид оперативного участия литературы в революционном переустройстве нашей страны. Это - очерк. Здесь уже много сделано, но предстоит сделать больше. Знаменательна отчетливая тенденция развития эпоса. Вот где нас ожидают произведения синтетические, художественно-обобщающие великое разноречие и битву исторических сил современности во имя утверждения социализма. 3. Из сказанного ясен мой взгляд на роль писателя в социалистическом обществе. Пожалуй, небезынтересно будет сделать такое признание: вопрос о задачах литературы стал предо мною значительно позже того, как я "осознал" себя писателем. Сначала я должен был писать, во что бы то ни стало - писать. Весь обширный подготовительный период к работе в литературе был в сущности занят упражнениями в писательской технике. Так был написан первый рассказ (1910), так же писался первый роман (1916 - 1917, в плену) - вещи уничтоженные, не принесшие мне никакого "проку", кроме прока школы. Задача была - написать рассказ, написать роман. Впоследствии, в кругу Серапионовых братьев, это называлось: "сделать вещь". Назначение вещи было несущественно. Она должна была быть хорошо сделана, не больше. Функция вещи сводилась к тому, чтобы ее автор мог носить звание писателя. Когда образовалось общество Серапионовых братьев (февраль 1921), у меня уже был стаж журналиста и редактора. В 1919-ом году я перестал писать для того, чтобы писать, и писал для того, чтобы за Волгой был разбит Колчак и под Питером - Юденич. Мое вступление в общество Серапионов ознаменовалось жестокой схваткой с покойным Львом Лунцем и едва не обратилось в разрыв. Я привык в редакциях газет к тому, чтобы слово служило делу, а тут оно было игрой. Однако моя "правая" оппозиция у Серапионов не могла быть устойчивой. В моем представлении задачи публицистики и художественной литературы расходились. В публицистике можно было воскликнуть: "да здравствует Красная армия!". В рассказе подобный возглас казался тогда пародией, если он принадлежал автору. Но такой взгляд на непримиримую разнородность произведений публицистических и художественных, на их враждебность был общим для всех Серапионов, и мои оппозиционные настроения должны были быстро рассосаться. Мы были вполне единодушны: "вещь должна быть хорошо сделана", и только. И только? Но ведь хорошо сделанная вещь может преследовать различные цели, может быть взаимоисключающих тенденций. Существование серапионовского положения, что тенденциозная литература - плохая литература, было недолговечно. Уже первые рассказы Вс. Иванова, с которыми он пришел к Серапионам, были стр. 206 -------------------------------------------------------------------------------- прекрасно "сделаны" и вполне тенденциозны. Лунц вскоре патетически объявил, что для литературы безразлично, какие цели преследует произведение - либеральные, революционные, анархистские или католические, было бы произведение художественным. Тенденция признана была сначала допустимой в литературе, потом - свойственной ей. Оставалось сделать шаг до признания ее равносильной задачам литературы... Развитие всех этих вопросов в кругу Серапионов и вне его шло параллельно с попытками создания особой философии истории литературы. Смысл философии состоял в утверждении, что история литературы есть история специфического ряда явлений, управляемого своими собственными законами, отличными от законов общественной жизни. Теория "специфического ряда" оказалась недостроенной не только вследствие теоретических атак марксистского литературоведения, но и в результате вопиющего разрыва с практикой современной литературы. Литература наглядно обнаруживала свою непосредственную связь с общественной жизнью страны, демонстрировала себя, как производное этой жизни. Вопрос о тенденции в литературе стал наивным. Возник другой вопрос - об активизации роли литературы в строительстве нового общества. Этот вопрос и решается сейчас советским писателем. 4. Годы живой дружбы Серапионовых братьев (1921 -1924) были моей литературной академией. Да и не только моей! Подобное признание еще не раз (хотя, может быть, и без особой охоты) будет сделано писателями весьма различных литературных вкусов и направлений. Но были и другие академии, другие школы. Школой боевой журналистики была работа в редакции газеты политотдела 7-й Армии (1919 - 1920). В этом - мое участие в гражданской войне. Впрочем, в те годы любая советская газета мало чем отличалась от военной. А я работал и в провинциальных газетах (Сызрань, 1919) и в петроградских (1919 - 1921). На западе кое-где существуют музеи плохого вкуса (явно в недостаточном количестве). Я основал бы музей плохого литературного вкуса. Я основал бы такой музей, и экспонат, который значился бы в нем под рубрикой "пожертвовано Фединым", был бы не последним экспонатом музея. Я пожертвовал бы туда комплект журнала, выходившего в 1919 году в провинции под моей редакцией. Идеалом типографских рабочих, набиравших его, было петербургское "Пробуждение" - с этим ничего нельзя было поделать. Редакция же увлеклась поддержанным в то время московской печатью движением "самородков" - людей, не особенно горячо желавших учиться, но считавших себя солью будущей литературы. Этот "опыт с гениями" мне скоро наскучил. Никем из величавших себя "самородками", насколько я знаю, ничего достославного не сделано. Но плохой литературный журнал оказался все же школой: несколько человек без титула "самородков" оттолкнулись от него, как отталки- стр. 207 -------------------------------------------------------------------------------- ваются от первых неудач, чтобы стать нынче видными работниками литературы и передовой журналистики. 5. В автобиографических заметках, написанных мною прежде, приводятся даты 1914 - 1918, как пятилетие моей жизни в Германии. В эти годы воспитывало все: чужая страна, высокая, старая, уже стареющая культура, события, последствия которых не изжиты и теперь, надежды, которые светят до сих пор, отчаяние, которое, вспыхнув тогда, не перестает жечь человечество своим пламенем до сего дня. Мне пришлось увидеть Европу спустя десять лет после перемирия, в канун величайшего кризиса, едва предчувствующую его судороги и еще не допускающую их неизбежности, - в 1928 году. Кроме Германии, я тогда был в Норвегии, Дании и Голландии. Наконец, в последние годы - 1931 - 1932, в разгар хозяйственных крахов и смертельной политической борьбы, судьба опять приводит меня в Европу, на этот раз, помимо Германии, в Швейцарию, в этот блиндаж бегствующих финансовых капиталов. С наглядностью видна отсюда кривая лихорадки, бьющей сейчас капиталистический мир. Естественно, почему я постоянно возвращаюсь к "европейской" теме. Новый мой роман, над которым я работаю уже давно, посвящен больше чем на половину современному западу, его отношениям с Советским Союзом. Мне хотелось бы показать противоречия, толкающие капитализм к сотрудничеству с нами, в то время как победоносное развитие советской страны подмывает самые корни капиталистической системы. Роман называется "Похищение Европы". 6. Даты и имена. Родился в Саратове, в 1892 году. В 1911 - 14 гг. - студент Московского Коммерческого Института. Остальное приведено выше. Имена, окрашивающие целые полосы художественного сознания, иногда на протяжении лет, и до сих пор неослабно влекущие к себе: из западных литератур - Диккенс, Гюго, Стендаль, Скандинавии - Стриндберг, Бьернсон, Гамсун; из русской - Достоевский, Салтыков-Щедрин, Лесков. В столкновении этих образов, нередко противоборствующих и непримиримых, я ищу устойчивости своим представлениям об искусстве. Конст. Федин С-т Блазиен, Баден, июль, 1932 г. Публикация Н. ЛАТУХИНОЙ стр. 208

Опубликовано на Порталусе 23 января 2011 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама