Тогда как книги многих классиков, знаменовавшие собой этапы мировой художественной литературы, спустя века стали целиком или в сокращениях детским чтением, Жюль Верн на наших глазах испытывает обратное перерождение. Вечный друг детей и юношества, непревзойденный мастер научной фантастики, создатель образа капитана Немо полноправно входит в семью великих французских писателей-гуманистов, борцов за победу пауки и труда. Когда в 1955 году исполнилось пятьдесят лет со дня смерти Жюля Верна, передовая печать Франции единодушно провозглашала: "Творчество Жюля Верна-это литература отнюдь не второстепенная, чисто развлекательная, -------------------------------------------------------------------------------- Кирилл Андреев, Три жизни Жюля Верна, "Молодая гвардия", М. 1956 ("Жизнь замечательных людей"), 310 стр. Е. Брандис, Жюль Верн. Очерк жизни и творчества, Детгиз, Л. 1956, 248 стр. стр. 226 -------------------------------------------------------------------------------- детская. Напротив, значение его огромно"1. "Жюль Верн начинает занимать свое законное место в ряду гениев, которые прослазляют Францию"2. "Мы принимаем его в наши ряды и для детей и для взрослых. Жюль Верн - классик народа"3. Нет недостатка в горячих поклонниках Ж. Верна и в буржуазной печати, причем изучение писателя носит порой своеобразный характер. Появляются кропотливые изыскания на весьма специальные темы - о знаменах в творчестве Ж. Верна (статья Корнелиса Хсллинга) и даже о собаках в творчестве Ж. Верна (статья А. Паволини). У таких исследователей Ж. Верна, как М. Бютор или М. Карруж, изучение творчества писателя превращается в расшифровку темных и загадочных криптограмм, достигаемую методами мифологического анализа или даже фрейдизма. Наблюдения этих авторов порой интересны, но, читая Бютора или Карружа, начинает казаться, что перед нами не любимый детьми всего мира классик научной фантастики, а "темный автор" вроде Малларме, Рембо или Лотреамона. В России Ж. Верн уже почти столетие пользовался и пользуется неизменной любовью. Среди читателей Ж. Верна были Тургенев, Салтыков-Щедрин, Л. Толстой, В. Брюсов. Н. Островский, Д. Менделеев, Н. Жуковский, К. Циолковский, В. Обручев. В мире нет страны, где бы так много издавали и читали Жюля Верна, как в Советском Союзе. Но русская литература о Ж. Верне до сих пор ограничивалась немногочисленными статьями, рецензиями и предисловиями. Остро ощущалась необходимость издания исследований о жизни и творчестве замечательного французского писателя. В 1956 году вышли две книги о Ж. Берне - монография Е. Брандиса и художественная биография К. Андреева. Оба автора опубликовали ряд статей о Ж. Берне в различных журналах и вполне подготовлены к созданию полноценной работы о нем. Вступительная статья К. Андреева к двенадцатитомному собранию сочинений Ж. Верна, выпускаемому Гослитиздатом, была переведена на французский язык и появилась, сопровождаемая очень высокой оценкой, в специальном, посвященном Ж. Верну номере журнала "Europe" (1955, avril-mai, N 112 - 113). Советские исследователи рисуют нам образ французского писателя в тесной связи с социальной действительностью и передовыми идеями своего времени, друга коммунаров Элизе Реклю, Луизы Мишель, Пасшаля Груссе (Андрэ Лори). Со страниц книг К. Андреева и Е. Брандиса встает автор произведений, полных злободневных откликов на общественные события, волновавшие его современников. Такое понимание исторического значения деятельности Жюля Верна разделяется сейчас прогрессивной критикой всего мира. В романах Ж. Верна К. Андреев и Е. Брандис вскрывают глубокое идейное содержание. Особенно ценны тонкие, свежие и интересные анализы "Таинственного острова" и первых двух частей трилогии Ж. Верна ("Дети капитана Гранта" и "Двадцать тысяч лье под водой") в книге К. Андреева. "В первом романе Жюль Верн показал мир колониального угнетения, во втором - борца против этого гнета, в третьем - воплощение своей мечты о будущем" (стр. 222 - 223). -------------------------------------------------------------------------------- 1 "Les Lettres francaises", 24 - 31 марта 1955 года, N 561. 2 "Humanite - Dimanche", 27 марта 1955 года, N 339. 3 "Humanite", 24 марта 1955 года. стр. 227 -------------------------------------------------------------------------------- Тема утопического общества проникает помимо "Таинственного острова" в "Пятьсот миллионов бегумы" и в "Потерпевшие крушение на "Джонатане". В "Робуре-Завоевателе", "Властелине мира", "Равнении на знамя", "Необыкновенных приключениях экспедиции Барсака" - перед читателем трагическая судьба науки и ученого в капиталистическом мире. "Жюль Верн, - пишет Е. Брандис, - поет гимны науке как величайшей и чуть ли не единственной преобразующей силе, верит в ее безграничное могущество, в ее благотворное, облагораживающее влияние на человечество. И в то же время писатель остро, даже с некоторым трагизмом, ощущает исконную враждебность мира капиталистической конкуренции научному и социальному новаторству. Герой Жюля Верна - ученый-новатор и изобретатель - всегда окружен глухой стеной непонимания и враждебности. Гордый, одинокий отшельник, овеянный романтической тайной, он совершает великое открытие или строит замечательную машину вдали от людей, от общества, с которым находится в вечном разладе. ...Конфликт между творческой личностью и общественной средой часто получает у писателя трагическое разрешение: погибает либо герой, либо его изобретение. ...Наряду с образом ученого-гуманиста, который ставит науку на службу мирному творческому труду, в романах Жюля Верна появляется образ ученого-человеконенавистника, отдающего науку на службу войне. Но как только ученый начинает служить злу, он становится безумцем и погибает от тех страшных сил, которые он сам привел в действие" (стр. 155 - 157). Сатирический облик грядущего с владычеством королей капиталистического мира - американских миллиардеров - с большой силой и обличительным ядом нарисован писателем в рассказе "В XXIX веке. Один день американского журналиста в 2889 году" (1889) и в остром романе-памфлете "Пловучий остров" (1895). Образ искусственного пловучего острова-курорта "Стандарт-Айленд" с комфортабельным городом Миллиард-Сити, в котором богачи наслаждаются всеми дарами цивилизации, в том числе "гигиенической" музыкой для нервнобольных и газетами, напечатанными на съедобной бумаге шоколадной краской, дающей пищу не только уму, но и желудку, - уродливая, паразитическая утопия людей, у которых "миллион - разменная монета". Но этот рай богатых бездельников поджидает неожиданный конец: нефтяной магнат Танкердон и банкир Коверли, претендующие на верховную власть, не могут договориться между собой. Один приказывает машинистам плыть на север, другой заставляет их держаться юга. Моторы пущены в противоположные стороны, и "Стандарт-Айленд" гибнет, разорванный своими могучими механизмами. Потерпевшим крушение миллиардерам бесполезны хранящиеся в сейфах банков капиталы. "Как знать, - восклицает Жюль Верн, - может быть, близок день, когда даже за миллион долларов им не купить фунта мяса или фунта хлеба!" Здесь, разумеется, можно дать лишь слабое и отдаленное представление о богатой идейной насыщенности и глубине творчества Ж. Верна. Велика заслуга обоих советских исследователей в раскрытии сложной проблематики творчества великого французского писателя. Анализ произведений Ж. Верна ведется ими на фоне исторических событий того времени и идейной и литературной борьбы эпохи Ж, Верна. Сильная сторона книги К. Андреева - яркость изложения. Его портреты и стр. 228 -------------------------------------------------------------------------------- пейзажи обличают в авторе несомненного художника, язык богат и выразителен, лишь изредка встречаются излишне пышные и изысканные места. В общем же книга читается как захватывающий роман, и она по праву займет место среди наиболее удачных наших художественных биографий. При этом самое ценное в том, что автор умеет не только ярко и талантливо живописать, но и остро и тонко анализировать. С большим интересом читаешь в книге К. Андреева не только о его герое, об отце Ж. Верна или описания Парижа 40-х годов, но и главы, посвященные "биографии жанра" - очерку предыстории научной фантастики, или "Путешествию на остров Утопия". Большое достоинство книги Е. Брандиса в ее всеобъемлющем, чрезвычайно широком и разностороннем характере охваченного материала. Автор не ограничивается немногими широкоизвестными романами Ж. Верна, от его внимания не ускользают и сравнительно малоизвестные произведения великого романиста, и он умеет находить в них ускользавшие от внимания предшественников свежие и интересные черты. Этим, кстати сказать, книга Е. Брандиса выгодно отличается от биографии, написанной К. Андреевым, в которой творчество Ж. Верна рассматривается в более узком и замкнутом кругу сравнительно немногих произведений писателя, а целый ряд книг оказался неосвещенным. Серьезной похвалы заслуживает книга Е. Брандиса и за то, что им уничтожена вредная, чрезвычайно распространенная легенда об упадке творчества Ж. Верна в последние двадцать лет его жизни. Немецкий исследователь Макс Попп, американец Джордж Уолтц и много других повторяли совершенно неверную мысль о том, что "романы, написанные в последние годы жизни, с прежними не идут ни в какое сравнение", что "Жюль Верн после "Робура" писал только по привычке". С полным основанием Е. Брандис называет ряд блестящих произведений Ж. Верна, написанных в последние годы его жизни. "В поздних произведениях Жюля Верна, - говорит он, - заметно нарастает политическая и социальная острота. Мысль писателя делается более зрелой и глубокой. Он становится еще более нетерпимым к тому злу, которое принесло народам мира господство реакционных сил. Свойственная ему добродушная усмешка нередко переходит в горькую иронию, беззлобный юмор - в гротеск и сатиру... Вместе с тем Жюль Верн и в своем позднем творчестве поражает калейдоскопическим разнообразием сюжетов, искусством композиции, живостью описаний, стремительного диалога, гибкостью языка, искрящимся остроумием и парадоксальностью. Можно ли после этого, не погрешив против истины, говорить о том, что Жюль Верн в старости выдохся и деградировал?" (стр. 174, 176, 177). Е. Брандис посвящает обширный раздел поздним произведениям Верна - романам "Вверх дном" (1889), "Равнение на знамя" (1896), "В погоне за метеором" (опубликовано посмертно в 1908 году), "Необыкновенные приключения экспедиции Барсака" (опубликовано посмертно в 1910 году), уже называвшимся "В XXIX веке", и "Пловучему острову" - и убедительно доказывает их идейную и художественную полноценность и большое социальное значение. Заслуживающие чрезвычайно высокой оценки книги К. Андреева и Е. Брандиса не свободны и от некоторых неточностей и ошибок. стр. 229 -------------------------------------------------------------------------------- Если говорить о недостатках книги К. Андреева, то основные из них, как это часто бывает, тесно связаны с ее сильными сторонами. Яркость изложения порой переходит в манерность и пышность, свежесть и оригинальность - в стремление во что бы то ни стало высказать свое суждение, отличающееся от общепринятого. По-видимому, этой боязнью шаблона объясняются неоднократные, но от этого нестановящиеся убедительными попытки опровергнуть, что Жюль Верн как писатель далеко заглянул в будущее (стр. 184, 240, 305) или что он был великим писателем (стр. 305; и это в книге, которая вся посвящена доказательству величия Жюля Верна!). Как будто предвидение должно предусмотреть все технические детали техники будущего. Здесь автор впадает в логическую ошибку, связанную со смешением различных знаний одного и того же слова. Тот же ларадоксализм приводит к тому, что в книге К. Андреева, проникнутой любовью к Жюлю Верну и тонким пониманием его творчества, читатель находит неожиданную недооценку одного из лучших произведений Ж. Верна - романа "Вокруг света в восемьдесят дней" (стр. 227). Немногие строки, уделенные автором этому прекрасному роману, поражают своей странной слепотой: "Писатель не придавал большого значения своему новому произведению: он не ставил и не решал в нем никаких новых проблем, не пытался создать необыкновенных героев, не покорял, хотя бы и в воображении, непобежденные стихии. Для него это был еще один роман-путешествие". Но где же до этого романа у Жюля Верна, да и у других авторов, был такой бесподобный образ, как Филеас Фогг - это поразительное воплощение невозмутимости, хладнокровия, флегмы, точности и большого внутреннего благородства и самоотверженности при этом? Он, как помнят все читавшие роман, не поколебался поставить под угрозу исход своего знаменитого пари, когда речь шла о судьбе двух людей - Луды и Паспарту. В богатой галерее героев, созданных Ж. Верном, Филеас Фогг - один из самых блестящих. Превосходны и Паспарту и сыщик Фикс. Неверно и то, что в этом романе автор не покорял непобежденные стихии. В этой книге описано захватывающее и победоносное покорение Времени, одного из основных противников наступающей техники, в особенности транспорта. Герои романа не только Фогг, Паспарту, Ауда и другие персонажи, но и точное расписание поездов, проникших туда, где еще недавно хозяевами были тигры и бизоны, и маршруты пароходов, связавших сообщением самые отдаленные порты нашей планеты. Это - гимн точности, апофеоз быстроты, восхваление победы человека над природой на одном из самых существенных участков ее сопротивления. И в то же время, как и в других романах Ж. Верна, это-прославление энергии, находчивости, решительности, смелости и самоотверженности. Превосходна и композиция этого романа, остроумная, необыкновенно динамичная и напряженная. Построение романа образцово, это - в своем роде совершенство, абсолютно лишенное тягот и длиннот. Поразительно, что К. Андреев мог до такой степени недооценить эту вещь. К счастью, подобные эксцентричности насчитываются на страницах книги К. Андреева единицами и не меняют существенно ее общего уровня. Другим примером расхождения автора с действительностью могут служить страницы, касающиеся отношения Ж. Верна к Парижской Коммуне (стр. 199 - стр. 230 -------------------------------------------------------------------------------- 200). К. Андреев так описывает Ж. Верна в Париже в 1871 году: "Неужели его сердце могло не дрогнуть в эту минуту? Понял ли он, что на мгновение перенесен в будущее, о котором мечтал, что присутствует при провозглашении первого в мире государства освобожденного человечества? ...Сейчас, когда еще не опубликован архив писателя, не собраны его письма и воспоминания о нем современников, мы можем только по каким-то мелким штрихам, отдельным словам, биографиям его друзей восстанавливать подлинные факты жизни Жюля Верна - ту третью жизнь, которую он целиком вложил в свои произведения. Мы почти ничего не знаем об этом годе его жизни, но он был подготовлен всем предыдущим периодом его биографии, начиная с сорок восьмого года, и наложил отпечаток на вторую половину его жизни, на его творчество. Иные страницы его книг, даже отдельные фразы вдруг открывают нам жизнь его сердца в эти дни, - так иногда при мгновенном блеске молнии можно разглядеть очень мелкие подробности, не видные даже в яркий полдень. Встречался ли он в это лето со своими друзьями? Мы не знаем этого. Но бесспорно одно: их всех объединял Париж". Мне искренне жаль красноречия К. Андреева. Бесспорно одно: на этот раз оно потрачено зря. Вес предположения и вопросы К. Андреева напрасны - мы располагаем документальным свидетельством недвусмысленно отрицательного отношения Ж. Верна к Парижской Коммуне, которое он разделял с громадным большинством тогдашних французских писателей (не только реакционеров; Флобер, Анатоль Франс, Золя не поняли Коммуны)1. Это не снижает литературных достоинств романов Ж. Верна, как и не заставляет нас пересматривать свое отношение к Флоберу или Франсу, но делает излишними все процитированные размышления К. Андреева. Е. Брандис, сообразно своему более трезвому темпераменту, почти не знает подобных отлетов от твердой почвы реальности, но и у него можно обнаружить неточности. Напрасно он говорит о будто бы имеющейся в "Братьях Кип" и "Драме в Ливонии" Ж. Верна "скрытой полемике с Конан-Дойлом" (стр. 51), напрасно на той же странице недооценивает некоторых талантливых современников Ж. Верна, а на странице 44 провозглашает Андрэ Лори (псевдоним Пасшаля Груссе) "едва ли не единственным французским писателем конца XIX века", которого мы вправе называть учеником и последователем Ж. Верна; на следующей же странице их оказывается целая школа. Неверно то, что он говорит с чужих слов на странице 213 о романе "Необыкновенное открытие и его влияние на судьбы мира", приписывавшемся Ж. Верну, и, возможно, небезосновательно; зря он переводит название романа Э. Триоле "Le Cheval Roux"- "Конь Красный" (стр. 233), а не "Конь Рыжий". Ведь речь идет не о масти лошади, а об образе из Апокалипсиса ("И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга..."). Количество этих неточностей невелико. Е. Брандис хорошо знает то, о чем пишет. Цель, которую он поставил себе, - "наметить круг основных вопросов -------------------------------------------------------------------------------- 1 M. Allotte de la Fuye, Jules Verne. Sa vie, son oeuvre, Paris, 1953, p. 134. стр. 231 -------------------------------------------------------------------------------- и сообщить необходимые фактические сведения о писателе, характеризующие величие и значение его творческого подвига", - безусловно достигнута... Достигнута и цель, которую поставил себе К. Андреев, - изобразить человека, "указавшего дорогу к звездам, человека, ставшего нашим современником и соотечественником, вечного сверстника грядущих поколений". Обе книги не совпадают по жанру, манере и стилю, но каждая из них дает читателю верный образ великого французского писателя. стр. 232