Рейтинг
Порталус

ВОПРОСЫ ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОЦЕССА В "ИСТОРИИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ"

Дата публикации: 24 января 2011
Публикатор: genderrr
Рубрика: ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ
Номер публикации: №1295869663


Вышел последний (десятый) том "Истории русской литературы", подготовленной Институтом русской литературы Академии наук СССР. Завершен долголетний труд большого коллектива ученых, охватывающий многовековой процесс развития русской литературы - от древнейших ее памятников до первых произведений социалистического реализма. Самый факт появления подобного свода, по существу первого в советском литературоведении, является крупным научным событием. Попытка собрать воедино многочисленные факты литературного развития и рассмотреть их в исторической последовательности должна стать заметной вехой на путях научного изучения истории русской литературы. -------------------------------------------------------------------------------- "История русской литературы", Академия наук СССР, Институт русской литературы, Изд. АН СССР, М. -Л. 1941 - 1954, тт. I - Х. стр. 243 -------------------------------------------------------------------------------- Рассматриваемый труд обладает несомненными достоинствами. Особенно следует приветствовать полноту привлечения литературного материала. Наряду с обширными главами о крупнейших русских писателях в "Истории русской литературы" даны главы и главки, посвященные деятелям второго и третьего ранга. Это помогает создать более конкретное представление о литературном процессе. Широко освещаются особенности того или иного периода: критика, журналистика, деятельность литературных обществ и групп и т. д. Содержательны, значительны в ряде случаев монографические главы о писателях XVIII и XIX веков. Специалисты по достоинству оценят тома, посвященные древнерусской литературе. Значительный интерес - при наличии ряда существенных недостатков - представляют тома III и IV, посвященные русской литературе XVIII века. Надо надеяться, что новый труд, включающий огромный и разнообразный материал, будет подвергнут подробному и всестороннему разбору. Принципиальная, деловая критика покажет и сильные и слабые стороны издания, создававшегося в течение двух десятилетий и отразившего сильные и слабые стороны советского литературоведения в его многолетних исканиях и достижениях, удачах и неудачах. В настоящей рецензии мы ограничимся литературой XIX века и при этом далеко не во всем ее объеме. Одним из важнейших аспектов, в которых должны быть рассмотрены тома, охватывающие литературу XIX века, является аспект историко-литературный в собственном смысле слова. От "Истории русской литературы" мы ждем прежде всего изложения, освещения русского литературного процесса. Каково бы ни было качество монографических глав о больших и малых писателях, мы хотим найти в "Истории русской литературы" общую концепцию процесса развития литературы XIX века. В какой же мере "История" удовлетворяет этому законному требованию? В небольшом "Введении" к VI тому мы находим некоторые данные о литературном процессе изучаемого периода в целом. Так, указывается, что передовая литература того времени "развивалась в борьбе с крепостничеством и самодержавием, продолжая освободительные традиции великого Радищева" (стр. 7). Отмечается начало нового периода русской литературы - пушкинского, по определению Белинского. Кратко обозревается круг идей, нашедших выражение в творчестве поэтов-декабристов, Грибоедова, Пушкина и всех прогрессивных писателей того времени. Характерным явлением признается все более частое появление в художественной литературе "образов людей из социальных низов" с Пугачевым во главе. Ставится вопрос и о художественном методе литературы: "Начало пушкинского периода было ознаменовано возникновением и развитием в литературе прогрессивного романтизма, вдохновителями которого стали поэты и писатели декабристского круга и который возглавил Пушкин". Но этот романтизм "явился своеобразным переходным этапом на пути к реализму". Пушкин, необычайно быстро преодолев слабые стороны романтизма - "известную отвлеченность образов, недостаточность анализа противоречий жизни", - "обратился к реализму, основоположником которого он и стал". Таково "внутреннее содержание пушкинского периода русской литературы" - "процесс подготовки и утверждения художественного реализма, выраставшего на основе общественно-политической борьбы передовых сил русского общества накануне восстания 14 декабря 1825 года и в последующие годы" (стр. 9). Принципы реализма были в дальнейшем развиты Гоголем и Лермонтовым, а затем подняты на еще более высокую ступень революционными демократами и укреплены целой плеядой передовых стр. 244 -------------------------------------------------------------------------------- русских писателей. В этот же период Пушкин совершил великий подвиг преобразования русского литературного языка. "Введение" содержит некоторые данные и о литературном движении после 1825 года. Кратко говорится об идейной эволюции Пушкина, об определившемся к 1835 году историческом значении Гоголя, о первых литературных шагах Лермонтова. "Введение" заканчивается указанием на заслуги Белинского в борьбе за наследие Пушкина. Вот, в сущности, и все, что мы находим в VI томе о литературном процессе в целом. Надо ли доказывать, что такое "Введение", изложенное нами довольно подробно, при его крайнем схематизме и лаконизме не отвечает задаче ознакомления с литературным процессом в его конкретном развитии, да оно и не ставит такой задачи. Изложению литературного процесса посвящается ряд обзорных глав, в которых рассматриваются те или иные его стороны. К литературному процессу в целом авторы. VI тома не возвращаются. Шестой том после рассмотренного "Введения" открывается большим разделом "Литература декабристского движения". Тем самым в литературном потоке 20-х годов выделяется мощное и важнейшее для эпохи идейно-литературное течение, которое становится предметом специального изучения. Такой принцип расчленения сложного литературного процесса надо признать правильным. Развитие литературы происходит в борьбе и смене литературных течений, как выражении идейной и - если идти дальше - социальной, классовой борьбы. Этим, в основном, и определяется методология изучения литературного процесса. Между тем авторы "Истории русской литературы" в дальнейшем изменяют этому принципу. Начиная с того же VI тома, обзорные главы основываются на ином членении материала: поэзия, проза, журналистика; в последующих томах к этому присоединяются главы о драматургии и критике. Конечно, в литературном процессе легко выделить все перечисленные категории и отнести к ним те или иные литературные факты. Конечно, изучение каждой из этих категорий как особых "линий" развития литературы вполне возможно и необходимо. Но для изучения и изложения литературного процесса принятый в "Истории русской литературы" принцип членения материала нельзя признать удачным. Не говорим уже о том, что здесь в основание деления положены различные признаки: проза и поэзия разграничиваются по форме изложения, а драматургия выделяется как родовая категория, в пределах которой возможны и прозаические и стихотворные произведения. Важнее другое. Дифференциация литературы по форме изложения литературных произведений или даже по-родовому признаку не может быть основной, определяющей. Нельзя понять закономерности развития прозы, поэзии, драматургии, не обращаясь к общим закономерностям литературного процесса. Такие литературные категории, как проза и поэзия, как роды и виды, подчиняются категориям более высокого порядка, категориям, более тесно связанным с идеологической и социальной природой литературы. Таковы категории художественного метода и литературного течения. При всей недостаточности "Введения" здесь намечались именно эти категории. Под тем же углом зрения был выделен и раздел о революционном романтизме декабристов. Дальше, к сожалению, принцип изложения был изменен. Раздельное рассмотрение поэзии и прозы, неоправданное методологически, приводит и к практическим неудобствам. В каждом из этих разделов приходится затрагивать общие вопросы литературного процесса. Это вызывает ненужные повторения и в то же время мешает глубокой постановке вопроса об общих закономерностях ли- стр. 245 -------------------------------------------------------------------------------- тературного развития. Так, например, в разделе о прозе 20 - 30-х годов поднимаются многие вопросы, относящиеся к литературе в целом. Они же обсуждаются в главе о поэзии того же периода. Но ни там ни здесь они не становятся основными и поэтому не получают достаточно глубокого разрешения. Так же строятся обзорные главы и в следующих томах: "Проза сороковых годов", "Поэзия сороковых годов", "Основные направления русской прозы семидесятых - восьмидесятых годов", "Драматургия семидесятых - восьмидесятых годов" и т. д. Такое расчленение литературного материала не способствует решению важнейшей задачи "История русской литературы" - созданию целостной картины литературного процесса. Недостаточная продуманность методологических принципов в анализе литературного процесса, в расчленении и группировке литературных явлений определенного периода сказывается и на изложении материала внутри основных разделов о прозе, поэзии, драматургии. Иллюстрируем это разделом о поэзии 20 - 30-х годов. В общей характеристике поэзии этого периода авторы выдвигают верное положение: "Поэтический фронт в 20 - 30-е годы был очень широк и представлял собой весьма пеструю картину идейно-литературной борьбы, происходившей между отдельными группами и направлениями" (стр. 372). Читатель вправе ожидать, что дальше будет проанализирована эта пестрая картина борьбы и смены литературных направлений и что каждый поэт пушкинской поры найдет здесь свое место. Однако в этой общей главе нет попытки сколько-нибудь четко наметить и разграничить основные линии литературного развития. Вокруг задачи создания национально-самобытной литературы объединяются Пушкин и Грибоедов, писатели-декабристы и многие другие прогрессивные писатели, в той или иной мере испытавшие воздействие декабристских идей. Но где же речь о серьезных расхождениях между Пушкиным и декабристами, между Грибоедовым и романтиками, между декабристами и поэтами пушкинского окружения? Как можно это обойти в общей характеристике поэзии пушкинского периода? Невнимание к проблеме литературных течений проявляется и в том, как определяется "особое положение" в поэзии 20 - 30-х годов Крылова, Гнедича и Жуковского. Отмечается, что великий баснописец не принимал непосредственного участия в литературных спорах, но сотрудничал в декабристских изданиях, поддерживал тесные отношения с Пушкиным, Жуковским, Гнедичем, а позже - с Гоголем и Белинским. Но эти факты не дают возможности судить о месте и значении Крылова в процессе утверждения реализма в русской литературе. О Гнедиче говорится как о "видной фигуре" того времени, как о вольнолюбивом поэте, ценившемся в прогрессивных кругах, однако литературная позиция его не определяется. Наоборот, Жуковскому уже не отводится "такого видного места, как в предшествующее десятилетие", но о судьбе, о роли его поэтической школы в этот период мы ничего не узнаем (стр. 373). Такова общая глава о поэзии 20 - 30-х годов. Приходится признать, что она не дает ясного, четкого представления о процессе развития поэзии в данный период. Можно было бы ожидать, что в последующих главах о творчестве отдельных поэтов, данных сперва в общей характеристике, указанный недостаток будет восполнен. Но положение почти не изменяется. "Каждый по-своему пытался решать общие задачи литературного развития", - пишут авторы о поэтах 20 - 30-х годов (стр. 371). Но оба подчеркнутых нами выражения в данном случае неверны. Едва ли можно утверждать, что такие разные поэты, стр. 246 -------------------------------------------------------------------------------- как Языков и Баратынский, Веневитинов и Полежаев, решали общие задачи. Нет, они значительно расходились и в самом понимании задач литературы. С другой стороны, недостаточно сказать, что каждый поэт этого времени по-своему решал эти задачи. При всем индивидуальном своеобразии каждого поэта, он выражал идейные и художественные тенденции, свойственные не ему одному, а тому течению, к которому он примыкал. Отсутствие принципиальной, последовательной постановки вопроса о литературных течениях не позволяет авторам за индивидуальными особенностями, свойственными поэтам пушкинской эпохи, с необходимой отчетливостью увидеть общие линии, дающие возможность говорить о различных идейно-творческих течениях в поэзии 20 - 30-х годов. Особенно наглядно этот недостаток выступает тогда, когда заходит речь о второстепенных поэтах. Казалось бы, здесь-то и можно проследить возникновение конкретного литературного течения, в котором достижения новаторов становятся широким достоянием. В главе "Другие поэты двадцатых - тридцатых годов" упоминается около пятидесяти поэтов. Как было бы ценно рассмотрение их творчества в плане борьбы литературных течений! Но авторы слишком непоследовательно идут по этому пути. В начале главы выделяется группа поэтов, принадлежавших к "направлению прогрессивного романтизма": В. И. Туманский, А. А. Шишков, В. Н. Григорьев. Это хорошо, хотя принадлежность к прогрессивному романтизму определяется здесь только наличием "вольнолюбивых мотивов". Но дальше и такая определенность утрачивается. "У ряда других поэтов-романтиков, писавших в 20-е годы, - читаем в той же главе, - социальные и политические мотивы звучали более приглушенно или даже отсутствовали полностью" (стр. 481). Речь идет о "многочисленных эпигонах романтизма", заимствовавших у Пушкина и других лучших поэтов эпохи "по преимуществу лишь внешние поэтические аксессуары", что особенно наглядно проявилось в судьбе массовой романтической поэмы. Но назвать поэтов эпигонами - это не значит еще определить литературное течение, к которому они принадлежали. Среди авторов многочисленных романтических поэм были и такие, которые пытались следовать пушкинско-декабристским традициям, хотя они и не поднимались над уровнем подражательности. В разбираемой же главе эпигонский романтизм становится своего рода литературным течением, к которому относятся и Козлов (с некоторыми оговорками), и Подолинский, и Плетнев, и Деларю, и Зайцевский. А затем "из множества других мелких поэтов 20-х годов" упоминаются Щастный, Родзянко, Коншин, Розен, Олин, Маркевич, Загорский, Ознобишин и некоторые другие - без попытки определить, к каким литературным течениям они тяготели. Переходя к последекабрьскому периоду и отмечая резкие изменения социально-политической обстановки в России, авторы сообщают, что "процесс развития русской поэзии в 30-е годы носил сложный, разносторонний характер" (стр. 491). Но и здесь отсутствует единый принцип анализа "сложности". Выделяются следующие линии развития: Пушкин разрабатывал реалистический метод в лирике. Баратынский и Тютчев шли "своим собственным путем", но каким - неизвестно. Выступили "новые, мощные поэтические силы (Кольцов, Лермонтов)", но в каком направлении выступили - об этом не говорится. В то же время дворянская поэзия в ее массовом выражении испытывает идейное оскудение и художественный упадок. Сюда относятся Бенедиктов, Кукольник и ряд других поэтов, сделавших своей трибуной "Библиотеку для чтения" (Тимофеев, Якубович, Бахтурин и другие). Как видим, здесь нет единого принципа группировки поэтов. стр. 247 -------------------------------------------------------------------------------- В последующих томах встречаются обзорные главы, в которых принцип группировки материала по литературным течениям проводится значительно более последовательно. Такова, например, глава "Поэзия шестидесятых годов (общий обзор)" во второй части VIII тома. Но аналогичная глава о прозе далеко не свободна от сделанного выше упрека. Так, характеризуя литературное движение 60-х годов, авторы излагают идейную борьбу в критике и журналистике, ее отражение в литературе, но какие сложились в этот период литературные течения, как развивался и дифференцировался русский критический реализм - это сколько-нибудь отчетливо не показано. Сошлемся, наконец, и на X том, в котором излагается период конца XIX - начала XX веков, когда в русской литературе возникли новые течения, представители которых, отрицая реалистический метод, пытались вести литературу по новым путям, и когда сам реализм обнаруживал признаки заметной эволюции. Сохраняя и здесь прежнее деление материала на прозу, поэзию, журналистику и критику, авторы отводят литературным течениям всего несколько страниц, к тому же помещенных после монографических глав о писателях, связанных с этими течениями. Нельзя не обратить внимания и еще на один недостаток обзорных глав, который также вредит общему представлению о литературном процессе. Если в этом процессе ведущая, определяющая роль принадлежит великим писателям, возглавляющим литературные течения, наиболее глубоко и ярко выражающим тенденции общественно-исторического развития, то в обзорных главах эти писатели должны занять надлежащее место. Без этого картина литературного развития неизбежно получится неполной, искаженной. Но обзорные главы "Истории русской литературы", как правило, нарушают это требование. Так, в разделе "Проза двадцатых-тридцатых годов" несколько раз упоминаются имена Пушкина и Гоголя, давших "высокий пример" писателям своего времени, оказавших на них "решающее воздействие" (стр. 505). Выдвигается тезис, что "проза Пушкина, Гоголя, Лермонтова явилась новым этапом в истории литературы и сыграла огромную роль во всем ее последующем развитии" (стр. 521). Когда же мы пытаемся найти здесь конкретизацию этого бесспорного, но слишком общего положения, мы должны удовольствоваться не более конкретными утверждениями, что Пушкин "решительно противопоставил принцип жизненной правды - условности отвлеченного, пассивного романтизма, противопоставляющего искусство - жизни" (стр. 521), что "Пушкин и Гоголь дали замечательные образцы глубокой идейности и содержательности произведений, утвердив принцип типического изображения жизненных явлений" (там же). Отсутствие в обзоре русской прозы, содержащем большое количество имен прозаиков 20 - 30-х годов, более глубокой и конкретной постановки вопроса о значении для них прозы великих писателей приводит к тому, что теряются какие-либо общие линии в характеристике многочисленных и разнообразных авторов и произведений, что не уясняются основные закономерности становления русской прозы. Не лучше обстоит дело и в разделе, посвященном поэзии. Прочитав на стр. 372, что "главная роль в литературном движении 20-х годов целиком принадлежала писателям, жившим передовыми идеями века, ... решавшим задачу создания идейной и национально-самобытной литературы", читатель ждет, что в первую очередь будут названы имена Пушкина, Грибоедова. Они, действительно, называются, но только называются, без попытки выяснить, в чем же заключалась их "главная роль". Как бы ни ставился этот вопрос в монографических главах о Пушкине и Грибоедове, обойти стр. 248 -------------------------------------------------------------------------------- его в главе, характеризующей литературный процесс, значит изъять из этого процесса самое основное. Но, быть может, то, чего мы напрасно ждем от обзорных глав, мы найдем в главах монографических? Быть может, там, в связи с творчеством отдельных писателей, освещены вопросы литературного процесса, дана полная картина литературного, развития? Вот глава о Пушкине, великое значение которого для русской литературы неоднократно декларируется, но никак не раскрывается в обзорных главах. В начале главы о Пушкине выдвигается общее положение о значении великого поэта в истории русской литературы, как "новатора, зачинателя и основоположника школы художественного реализма" (стр. 162)1. Дальше изложение ведется в соответствии с этапами жизненного и творческого пути поэта. Рассказывая о раннем периоде творчества Пушкина, авторы пишут: "По свидетельству И. И. Пущина, Пушкин был во главе литературного движения сначала в стенах лицея, а затем и вне его" (стр. 170). Но в чем заключалось это возглавленное Пушкиным движение, об этом не говорится. А это, действительно, было новое литературное движение, в котором молодому Пушкину принадлежала ведущая роль. В различных главах V и VI томов мы находим об этом движении разрозненные данные, не дающие целостной картины. Не восполняет этого пробела и глава о Пушкине. Правда, здесь сообщается, что Пушкин, ученик Жуковского и Батюшкова, пошел дальше своих учителей, что его творчество приобрело принципиальное отличие от творчества поэтов-карамзинистов, что он стал ориентироваться на реальную действительность, что его политическая лирика получила большой общественный резонанс. И все же выдвинутое положение о Пушкине как главе литературного движения остается не раскрытым, так как не дано характеристики этого движения, революционно-романтического по своим основным тенденциям. Не поставлен, в частности, важнейший вопрос о раннем романтизме Пушкина. От политической лирики авторы переходят к поэме "Руслан и Людмила", справедливо признавая ее большим литературным событием. Здесь ставится вопрос и о романтизме Пушкина, но решается он упрощенно: "В "Руслане и Людмиле" отразились черты нового романтизма, не пассивно-мечтательного и подражательного, как у Жуковского, но задорного, жизнеутверждающего, народно-самобытного" (стр. 182). Не пытаясь более конкретно раскрыть связь "Руслана и Людмилы" с романтическим движением того времени, авторы обращаются к вопросу о жанровой традиции поэмы Пушкина. Но поверхностная постановка вопроса о пушкинском романтизме влечет за собой неверное определение историко-литературного места сказочно-исторической поэмы Пушкина. По мнению авторов "Русланом и Людмилой" был определен, в основных чертах, тот новый тип поэмы, который господствовал потом на протяжении двух-трех десятилетий. В действительности этот новый тип поэмы был определен южными поэмами Пушкина, которые весьма существенно отличаются от "Руслана и Людмилы" - и в которых пушкинский романтизм претерпевает серьезные изменения. Авторы возвращаются к проблеме русского романтизма по поводу южных поэм Пушкина. Но те элементарные сведения об этом сложнейшем явлении в истории литературы, которые даны в абзаце, трактующем о "различных социальных и эстетических направлениях" -------------------------------------------------------------------------------- 1 В "Истории русской литературы" реализм называется и художественным методом, и литературным направлением, и школой - без попытки определить или разграничить эти термины. стр. 249 -------------------------------------------------------------------------------- е русском романтизме (стр. 194), совершенно недостаточны ни для понимания русского романтизма, ни для уяснения романтизма Пушкина. Характеристика романтизма ограничивается простым перечислением некоторых его признаков: борьба за народность литературы, освобождение от правил, стеснявших развитие литературы, стремление к раскрытию внутреннего мира человеческой индивидуальности, утверждение прав личности, обращение к источникам народного творчества. Эта куцая характеристика ни слова не говорит ни о художественном методе романтизма, ни о его поэтическом стиле. Авторы пишут об огромном значении южных поэм Пушкина для развития русской литературы, но они словно боятся выйти за пределы пушкинских произведений в широкое литературное движение и конкретизировать высказанное положение. Так, например, даже об известной полемике, возникшей по поводу предисловия Вяземского к "Бахчисарайскому фонтану" в главе о Пушкине только глухо упоминается. Ни слова не говорится о небывалом успехе жанра романтической поэмы в русской литературе, а положение о том, что после "Кавказского пленника" Пушкин "бесспорно стал во главе всей литературы своего времени" трактуется в том смысле, что поэт овладел умами читателей (стр. 210). Нет необходимости дальше просматривать главу о Пушкине. Она вся носит узко монографический характер и не раскрывает места и значения поэта в литературном процессе. Даже для пушкинского реализма авторы не делают исключения, ограничиваясь и здесь лишь общими положениями или частными замечаниями. Не спасают положения и те несколько заключительных страниц, где кратко суммируются высказанные выше общие положения о значении тех или иных сторон пушкинского новаторства. Таким образом, монографическая глава о Пушкине не восполняет отмеченного выше пробела обзорных глав о литературе 20 - 30-х годов. Если в них литературный процесс излагается без Пушкина, то в монографической главе Пушкин рассматривается вне литературного процесса. Для того, чтобы сочетать то и другое, читатель должен проделать работу, которая не проделана авторами коллективного труда. То, что мы наблюдаем в главе о Пушкине, можно было бы продемонстрировать и на других монографических главах: о Гоголе, о Лермонтове, о Тургеневе и других. Впрочем, есть главы об отдельных писателях, где вопросы литературного процесса затрагиваются шире. Такова, например, глава о Кольцове. Иногда и обзорные главы не обходят крупнейших писателей, раскрывая их значение в литературном процессе. Укажем, например, главу о прозе 60-х годов. Но это не правило, а исключение. Мы далеко не охватили вопросов, связанных с изучением и изложением литературного процесса (принципы периодизации, социально-исторические условия возникновения и развития тех или иных литературных течений и т. д.). Но хотелось обратить внимание на те недостатки "Истории русской литературы", которые в нашей литературной науке обнаружились с особенной отчетливостью. Советское литературоведение, имеющее значительные достижения в деле монографического изучения творчества писателей, стоит в настоящее время перед неотложной задачей исследования русского литературного процесса в богатстве и сложности составляющих его литературных течений, в закономерностях его развития. Без этого наше литературоведение не сможет двигаться вперед, не сможет сделать нового шага в своем развитии. стр. 250

Опубликовано на Порталусе 24 января 2011 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама