"Властитель дум" - эти несколько старомодные слова как нельзя более точно определяют роль Генрика Ибсена в духовной жизни своего времени. Сейчас нам уже трудно себе представить, как велика была его слава к началу XX века. Сотни людей в разных странах изучали норвежский язык исключительно для того, чтобы прочитать Ибсена в подлиннике. Его имя было у всех на устах, оно чуть не ежедневно мелькало на страницах не только столичной, но и провинциальной прессы далеко за пределами Норвегии. И в то время как его драмы, сметая традиционный репертуар, с триумфом завоевывали сцены европейских театров, вокруг его творчества все больше разгорались страсти. О нем ожесточенно спорили в литературно-философском обществе в Петербурге, в студенческих аудиториях Оксфорда, в парижских кафе. Даже солидные немецкие издания с несвойственным им азартом включились в полемику. Трудно переоценить значение Ибсена для становления современного реалистического театра. Его социально-критическая драма была на рубеже веков для передовых режиссеров и актеров своего рода путеводной нитью в поисках новых, более реалистических форм сценического искусства. Такие театральные коллективы, как "Свободный театр" Антуана в Париже или "Свободная сцена" Брама и Шлентера в Берлине опирались в своем новаторском искусстве на ибсеновскую драматургию. Большое место занял ибсеновский репертуар и в творческой жизни МХАТа. "Можно любить Ибсена, можно ненавидеть его. Но ни ненависть, ни любовь к нему не могут быть бесстрастны", - писал А. Блок в 1908 году. Этими словами Блока и начинает свою книгу об Ибсене В. Адмони, стремясь показать, что Г. Ибсен принадлежит к числу тех писателей, чье творчество "никого не оставляет равнодушным, потому что в их произведениях затрагиваются самые существенные темы современности, ставятся вопросы, близкие каждому человеку" (стр. 3). Правда, уже с 20-х годов XX века интерес к Ибсену начинает терять свою напряженность. Его драмы не вызывают больше бури в зрительном зале, и если о нем пишут не меньше прежнего, то уже не газетные или журнальные статьи, а фундаментальные исследования. Из дерзкого новатора Ибсен превращается в общепризнанного классика и тем самым становится объектом для изучения. Борьба вокруг Ибсена сменяется борьбой за ибсеновское наследие. Знаменательно, что Ибсен вызывал живейший интерес у марксистской критики. Не говоря уже о замечаниях Энгельса об Ибсене, дающих ключ к пониманию своеобразия и противоречивой природы творчества великого норвежского драматурга, статьи Плеханова, Меринга, К. Цеткин и Луначарского освещают многие существенные стороны ибсеновского театра. Ибсеном занимались сотни исследователей чуть ли не во всех странах мира; библиографические справочники по ибсениане - увесистые тома с тысячами названий - могут охватить лишь основные работы о великом норвежском драматурге, поскольку его творчеству посвящено около 1000 книг, не говоря уже о бесчисленных статьях. Конечно, вся эта огромная литература об Ибсене очень различна и по своим тенденциям, и по своей научной ценности. Немало потрачено бумаги, чтоб изобразить Ибсена то ницшеанцем и человеконенавистником, то типичным буржуазным либера- -------------------------------------------------------------------------------- В. Адмони, Генрик Ибсен. Очерк творчества, Гослитиздат, М. 1956, 273 стр. стр. 235 -------------------------------------------------------------------------------- лом, то анархистом, мистиком и невесть кем еще. Разумеется, наряду с "исследованиями" подобного рода, в буржуазном литературоведении есть немало серьезных и весьма ценных работ, в которых собран богатейший материал о жизни и творчестве писателя, о современной ему норвежской культуре, о его литературных связях и т. д. Наибольший интерес в этом плане представляют исследования Г. Йегера "Генрик Ибсен" (1888), Г. Грана "Жизнь и творчество Генрика Ибсена" (1918) и Х. Кута "Генрик Ибсен. Жизнь поэта" (1928 - 1929). На фоне всей этой необъятной ибсенианы нелегко сказать новое слово об Ибсене. И все же В. Адмони удалось в своей книге "Генрик Ибсен" сказать это новое слово, удалось потому, что он сумел дать подлинно научное объяснение своеобразию Ибсена, как художника, показать, как его творчество вырастает в определенный исторический момент из социально-политической почвы Норвегии, раскрыть органическую связь между идейным содержанием и формой его драмы. В лучших работах норвежских буржуазных литературоведов творческий путь Ибсена показан на широком социальном фоне, с привлечением множества эпизодов той общественно-политической борьбы, которая развернулась в Норвегии во второй половине XIX века. Однако "ахиллесова пята" всех этих исследований заключается в том, что социальный анализ не идет в них дальше "фона" в буквальном смысле слова, и художественное своеобразие и сложность Ибсена остаются при этом загадкой. Даже такие серьезные исследователи, как Г. Гран и Х. Кут, подчеркивая глубокую противоречивость ибсеновского творчества, пытаются ее объяснить исключительно своеобразием психического склада, биографии и жизненного опыта самого писателя. Со страниц подобных работ Ибсен встает, как некий исполин, волею случая одиноко возвышающийся над унылой равниной норвежской провинциальной заурядности. Однако такой взгляд не соответствует фактам. Великий драматург был не одиноким утесом, а вершиной большой горной цепи, и Энгельс имел все основания писать, что в эпоху Ибсена "Норвегия переживала такой подъем в области литературы, каким не может похвалиться за этот период ни одна страна, кроме России"1. И действительно, с последних десятилетий XIX века журналы и издательства России и Западной Европы печатают романы Йонаса Ли, Кристиана Эльстера, Б. Бьернсона, Александра Кьелланда и Арне Гарборга, а в репертуаре европейских театров не только Ибсен, но отчасти и Бьернсон начинает занимать одно из ведущих мест. Иными словами, литература маленькой провинциальной мелкобуржуазной Норвегии стремительно выходит на мировую арену и становится на несколько десятилетий вершиной западноевропейского критического реализма. Невозможно понять творчество Ибсена вне этого внезапно хлынувшего бурного потока норвежской литературы. Наиболее яркий и зрелый художник норвежской реалистической школы, он, при всей своей самобытности, сложился в тех же условиях, что и другие современные ему писатели. Поэтому В. Адмони начинает свое исследование об Ибсене с анализа норвежской действительности. Своеобразие ибсеновского творчества является в первую очередь отражением своеобразия норвежской крестьянской демократии, двойственный характер которой и обусловил глубочайшую противоречивость Ибсена. Определяя эту двойственность, автор дает интересный анализ той роли, которую сыграла в 70 - 80-е годы "здоровая" национальная почва ибсеновского творчества в размежевании писа- -------------------------------------------------------------------------------- 1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XVI, часть 11, стр. 73. стр. 236 -------------------------------------------------------------------------------- теля с натуралистической и неоромантической поэтикой. Страницы, посвященные сравнению ибсеновского реализма с натурализмом, относятся к лучшим в книге. В то время как в литературе развитых стран Запада основным объектом изображения становится пошлая проза буржуазного существования, Ибсен, как и весь норвежский критический реализм, отображает мир, в котором, по определению Энгельса, "люди еще обладают характером и инициативой и действуют... самостоятельно"1. В. Адмони прослеживает, как, начиная с ранних исторических драм, Ибсен на протяжении всего своего творческого пути ищет подлинного героя, достаточно сильного духом, чтобы восстать против норм буржуазного общества. В таком утверждении рационально-волевого начала в человеке в период засилия натурализма на Западе, проявился устойчивый демократизм норвежского общества. Необходимо иметь также в виду, что социальной основой этого общества было свободное крестьянство, никогда не знавшее крепостничества, базой государственного устройства - Эйдсвольдская конституция 1814 года, гораздо более демократическая, "чем все, существовавшие тогда в Европе"2, а основным содержанием истории на протяжении четырех с половиной веков - борьба норвежского народа за свою национальную независимость. Однако деятельность волевого, активного ибсеновского героя, как это наиболее ярко раскрыто в монографии на анализе "Бранда", все же носит абстрактный характер. В неумении Ибсена найти исторически-конкретное социальное содержание этой деятельности, в абстрактно-моральном требовании развития и полной эмансипации "свободной индивидуальности" сказалась другая сторона норвежской крестьянской демократии - ее ограниченность и даже прямой консерватизм, вызванный той общей неразвитостью и отсталостью норвежской жизни, на которую не раз указывали классики марксизма. В противоречивой природе творчества Ибсена стихийно отразились, с одной стороны - надежды и чаяния норвежского народа, его стремления, правда, еще смутные, к радикальному преобразованию общества, а с другой - вся слабость и неразвитость норвежской демократии. Непримиримость антибуржуазной направленности Ибсена В. Адмони справедливо связывает с тем, что знаменитый норвежский драматург выступил не только как национальный писатель периода социальной ломки страны, но и как европейский писатель предымпериалистической эпохи, то есть того исторического этапа развития Европы, когда буржуазная революционность была окончательно исчерпана и родилась новая пролетарская революционность, когда, уже не могли не стоять, хотя бы в самом общем виде, проблемы коренного социального преобразования общества. Так возникает у Ибсена тема "трупа в трюме" (стихотворение "Письмо в стихах", 1875). В образе комфортабельного современного парохода, который везет в своем трюме труп, воплощается, как пишет В. Адмони, "разительное, глубочайшее противоречие, определяющее весь облик новой эпохи, - противоречие между внешним благополучием и успокоенностью, с одной стороны, и коренным внутренним неблагополучием - с другой. "Труп в трюме" свидетельствует о непрочности и обреченности этой эпохи, о том, что под "мирной" поверхностью скрывается некий "ужас без конца" (стр. 145). В монографии с большой тонкостью прослежено, как эта тема не только про- -------------------------------------------------------------------------------- 1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XVI, ч. II, стр. 74. 2 Там же, стр. 73. стр. 237 -------------------------------------------------------------------------------- ходит через все творчество Ибсена, но и как она определяет саму форму ибсеновской драмы. Анализ "Кукольного дома", "Привидений", "Врага народа" показывает, что в основе конфликта в ибсеновской драме лежит разрыв между видимостью и сущностью "мирного буржуазного бытия", а движение сюжета состоит в том, что постепенно раскрывается трагическое содержание этого мнимо спокойного существования. Таким образом исследователь приходит к важному выводу: Ибсен создал новую драматургическую форму - так называемую аналитическую драму, которая уже самим принципом своего построения разоблачает буржуазную действительность. "Ибсеновская аналитическая композиция, - пишет автор, - даже сама по себе, при общей трагедийной направленности творчества драматурга, уже вводит тему полного несовпадения между парадным фасадом современной буржуазной действительности и ее неприглядным подлинным существом" (стр. 170). Впрочем, этот аналитический принцип построения определяет стилистическое своеобразие не одного только Ибсена, он присущ всему норвежскому критическому реализму, является ведущей чертой его художественного метода. Ибсеновская тема "трупа в трюме" прямо перекликается с темой "пестрого размалеванного ярмарочного балагана и его убогих задворков", проходящей через все творчество крупнейшего норвежского романиста Александра Кьелланда. Приходится сожалеть, что В. Адмони, справедливо отмечая во введении идейную общность норвежских писателей-реалистов, в своем исследовании художественной манеры Ибсена не обратился к норвежской реалистической прозе. Такое сопоставление было бы, как нам представляется, очень плодотворным и обогатило бы монографию. Анализ ибсеновской социальной драмы приводит В. Адмони и ко второму, не менее существенному выводу: отталкиваясь от концепции "трупа в трюме", Ибсен интересуется не отклонениями от нормы буржуазных отношений, а самой нормой этих отношений (стр. 173). Это наблюдение очень интересно развито в монографии на сопоставлении драмы Ибсена с социально-проблемной драматургией Дюма-сына, Ожье, Сарду во Франции и пьесами Бьернсона в Норвегии. Во французской социальной драме, также, как и у Бьернсона, объектом критики были "исключения", уродливые отклонения от нормальных установлений буржуазного общества. Такая постановка вопроса предполагает апологетическое отношение к идеалам буржуазной жизни, ибо критикуемые явления выступают как единичные извращения здоровой нормы. И в самом деле, французская социальная драма (например, "Дама с камелиями") прославляет буржуазные институты, тогда как Ибсен еще со времен "Бранда" подвергает уничтожающей критике и грязную практику и идеалы буржуазного общества, несостоятельного в самой своей основе. Отсюда и вытекают принципиальные различия в композиции этих двух типов драм. В отличие от французской социальной драмы, в драме Ибсена развязка никогда не обусловлена внешними перипетиями, то есть фабулой, которая развивается своим порядком, - а подготовлена осмыслением сущности самого конфликта. Герой сознательно делает свой выбор, то есть его сознательная воля, а не случай завершают пьесу. Иными словами, конфликт в социально-реалистической драме Ибсена решается в идейном плане, и развязка наступает в результате столкновения идей. Вся драматургия Ибсена в целом носит ярко выраженный идейный характер, и одно это уже выводит ее из круга натуралистической поэтики. Реализм ибсеновской драмы В. Адмони убедительно раскрывает и на раз- стр. 238 -------------------------------------------------------------------------------- вернутом анализе ее языка, показывая, что великому драматургу в одинаковой мере были чужды как романтическая условность, так и натуралистичность диалога. Очень интересны наблюдения о многоплановости ибсеновской реплики, о роли в ней подтекста, о ее напряженности и "внутреннем" драматизме. Диалог в ибсеновской драме, действие которой направлено на обнаружение подлинной, скрытой сути явлений, также строится на противоречии внешнего и внутреннего смысла реплик и является необходимым составным элементом аналитической структуры драмы. Так В. Адмони подводит нас к одному из важнейших выводов монографии. "Такое гармоническое взаимопроникновение сюжетной стороны, общих принципов развертывания действия, с одной стороны, и языковой формы - с другой, является одним из важнейших моментов, обеспечивающих художественное единство, поэтическую цельность ибсеновской реалистической драмы" (стр. 182). Определение типа ибсеновской драмы, как аналитической идейной драмы, ее развернутая характеристика представляется нам одним из наиболее ценных мест в работе В. Адмони. Автор тонко прослеживает также эволюцию этой аналитической драмы, показывает, как постепенно, параллельно с рациональной мотивацией, все возрастает роль мотивации символической, выступающей в форме подтекста. Однако, как это очень верно подмечено в книге, Ибсен даже в поздней драме удерживается в основном на почве реализма, не смыкаясь с символической поэтикой, потому что "второй смысл" диалога - подтекст - остается у него категорией психологической, а не мистической и призван лишь передать сложный, противоречивый душевный мир его героев. Антибуржуазный пафос Ибсена, так ярко проявившийся в идейном содержании и форме его аналитической драмы, связан, как указывает В. Адмони, с разочарованием Ибсена в буржуазной революционности. Идейно пережив общеевропейский исторический опыт, практически еще не пережитый его страной, Ибсен в своих социальных драмах оказался значительно радикальней, чем это подсказывалось социально-экономической и политической жизнью его родины. Центральное место в его творчестве занимает поэтому тема кризиса либерализма; она, как лейтмотив, проходит через все основные произведения норвежского драматурга. В книге детально прослеживается зарождение этой темы в ранних произведениях Ибсена, ее нарастание в "Бранде", "Пер Гюнте", "Союзе молодежи" и трагическое сгущение в поздних драмах. Это давало основание ряду исследователей объявить Ибсена ницшеанцем. Поэтому особенное значение имеют те страницы работы, где В. Адмони с большой убедительностью доказывает, что ибсеновская критика либерализма не имеет ничего общего с ницшеанством. На подробном разборе исторической концепции Ибсена в "Кесаре и Галилеянине" и особенно на анализе таких драм, как "Враг народа" и "Гедда Габлер", по материалу ближе всего подходящих к проблематике декаданса, В. Адмони опровергает легенду о ницшеанстве Ибсена. Анализ "Гедды Габлер" важен еще и в другом отношении. В модернистской критике принято отождествлять самого писателя с Геддой Габлер, утверждая тем самым приход Ибсена к декадансу. В монографии показана несостоятельность этой точки зрения. В "Гедде Габлер" декаданс выступает как тема произведения, как материал, но никак не определяет позицию самого Ибсена (стр. 253). С проблемой кризиса буржуазного либерализма связан так же (как это убедительно доказывает В. Адмони) интерес Ибсена к России. Большой собранный материал - письма и статьи самого Ибсена, а также свидетельства его современников - позволяют исследователю сделать важный вывод, что русская действительность, стр. 239 -------------------------------------------------------------------------------- русская литература и, главное, русское революционное движение оказали на Ибсена " 70 - 80-е годы большое влияние. Образы русских революционеров укрепляли Ибсена в его вере в возможность действенной борьбы за свободу и помогли писателю создать свободолюбивых, активных героев. Упадок интереса Ибсена к России в 80 - 90-х годах В. Адмони связывает с тем глубоким идейным кризисом, который переживает в эти годы писатель. Размежевание с норвежским национально-демократическим движением, обнаружившим свою предательскую, охранительную сущность, и неспособность примкнуть к уже родившемуся на Западе пролетарскому движению сопровождается у Ибсена разочарованием в политике вообще, утратой веры в общественные идеалы, ощущением бесперспективности исторического существования человека. Рамки рецензии не позволяют, к сожалению, остановиться на ярком, запоминающемся анализе "Брэнда" и "Пер Гюнта", как двух противоположных сторон одного и того же явления, на блестящем разборе "Привидений" и на многих других интересных аспектах монографии, богатой свежими наблюдениями и неожиданными плодотворными литературными сопоставлениями. В заключение хочется сделать несколько критических замечаний. Жаль, что анализ "Строителя Сольнес" и вообще всей поздней драматургии Ибсена несколько скомкан, а между тем к этому периоду относится такая мощная вещь, как "Иои Габриэль Боркман". Некоторые частные утверждения в монографии нам представляются спорными. Так, вряд ли можно говорить о "релятивизме" Бранда (стр. 101 и другие). Отвлеченный идеал "верности себе" еще не говорит о релятивизме, а лишь об абстрактности мысли Бранда, об отсутствии позитивного содержания в его этическом идеале. Иными словами, понятие "отвлеченный" подменяется здесь понятием "релятивизм". А ведь Бранду с его предельно суровыми требованиями к себе и другим, с его категоричностью оценок скорее присущ ригоризм, то есть нечто прямо противоположное релятивизму. Неясна также мысль о "цельности", как общей черте "Бранда" и "Пер Гюнта" (стр. 100). Если есть все основания говорить о цельности Бранда, то это, конечно, ни в какой мере нельзя сказать о Пер Гюнте, разве что в форме парадокса; Пер целен только в одном - в своей "нецельности". Нам кажется также неудачным выражение "антигуманизм Бранда... в самом прямом смысле слова" (стр. 79). По существу, автор здесь противоречит себе, смешивая филистерскую филантропию доктора с гуманизмом. Так, сам он пишет, что "доктор, наряду с фогтом, является представителем современного общества, и если фогтом в третьем акте выступает как идеальный практик буржуазного общества, то доктор - идеальный выразитель морали этого общества" (стр. 77). Сомнительным кажется также полное отрицание роли наследственности в "Привидениях". Вряд ли нужно доказывать, что тема наследственности занимает известное место в проблематике драмы. Потому правильнее было бы сказать, что трагической коллизией в "Привидениях" движут не только биологические, но и социальные силы. До появления монографии В. Адмони советское литературоведение было в долгу перед великим норвежским писателем - у нас не было серьезного научного исследования о Генрике Ибсене. Поэтому читатель с особым интересом встретит эту работу, существенно обогащающую наше понимание творчества Ибсена. Опубликование ее тем более своевременно, что оно совпало с переизданием собрания сочинений великого норвежского драматурга, предпринятым издательством "Искусство". Достоинства кни- стр. 240 -------------------------------------------------------------------------------- ги В. Адмони определяются прежде всего тем, что автор в своем исследовании сочетает научную объективность, чуждую всякой предвзятости, натяжкам и модернизации, с подлинным историзмом, по самому существу своему глубоко враждебным буржуазному объективизму. стр. 241