В Польше вышло в свет несколько номеров "Трибуны литерацкой" - еженедельного литературного приложения к газете "Трибуна Люду". "Писатели и работники искусств, объединившиеся вокруг журнала, хотят помочь нашей партии, которая год назад на VIII пленуме совершила исторический перелом и с тех пор ведет напряженную борьбу за строительство социализма в Польше, неотделимого от новой исторической эпохи, в которой мы живем... То, что мы хотим создавать, то, за что мы будем бороться, мы отдаем на суд народных масс, на суд тех общественных сил, которые считают дело социализма своим и не позволят его подрывать", - так определены исходные позиции нового журнала в передовой статье первого номера. Вышедшие номера журнала позволяют говорить о том, что он действительно стремится быть активным участником напряженной борьбы за социализм. В центре внимания нового издания - вопросы социалистической культурной политики в Польше, различные аспекты которой нашли отражение на страницах журнала. Выступления журнала по вопросам литературы, театра, кино, по вопросам культурной жизни провинции пронизаны единой мыслью: культура, искусство должны принадлежать народу. Следует особо подчеркнуть заслугу "Трибуны литерацкой" в освещении культурной жизни провинции - Силезии, Познаньского и Келецкого воеводств. Это освещение имеет определенный прицел: оно направлено против засорения вкусов в обществе, против коммерциализации искусства, против халтуры. -------------------------------------------------------------------------------- "Trybuna literacka", 1957, N 1 - 8; 1958, N 1 - 3. стр. 192 -------------------------------------------------------------------------------- Большое внимание уделяет журнал вопросу распространения культуры. Этому посвящены многочисленные корреспонденции с мест; в первых номерах журнала помещена анкета с вопросами о том, что читают, сколько читают и как читают книги читатели (итоги анкеты еще не подведены); материалы о совещании редакции с представителями варшавских заводов опубликованы во втором номере журнала. В рубрике "Слово предоставляется товарищам с варшавских промышленных предприятий", рассказывающей об этом совещании, можно найти много интересных высказываний представителей трудящихся о современной польской литературе и искусстве. "Искусство и культура в нашей стране предназначаются для все более узкого круга", - заявляет И. Стажинский. Присоединяясь к этому упреку, другой участник обсуждения продолжает: "Мы ждем наступления нашей партии на культурном фронте". Интересна постановка вопроса о международном значении современной польской культуры в статье Ежи Вятра "Полемика о "европеизме" (1957, N 3). Полемизируя со статьей П. Гертца "Европеизм и польская литература" ("Пшеглёнд культуральны", 1957, N 46), задавшегося целью выяснить, "европейцы мы или нет, относимся мы к так называемому "Западу" или нет", Е. Вятр разоблачает тенденциозное стремление Гертца отождествить европейскую культуру с западной. "Есть одна Европа, - пишет Е. Вятр, - разные районы которой вносили и вносят свой ценный и оригинальный вклад в общее достояние". По Гертцу получается, что Польша может участвовать в культурной жизни Европы, только следуя культурной и литературной моде "Запада". Такой точке зрения Вятр совершенно справедливо противопоставляет утверждение о том, что вклад Польши в сокровищницу европейской культуры будет тем больший, чем "лучше сумеет она решать свои проблемы, чем успешнее внесет она свой вклад в величайшее дело... создания новой, социалистической цивилизации. На этом пути и польская культура, а в ее рамках литература могут засиять ясным, неотраженным светом". В плане задач культурной революции в стране рассматривается вопрос о дальнейшем развитии польской литературы в большинстве публицистических статей по вопросам литературы, помещенных на страницах журнала. Борьба за литературу, отражающую жизнь народа, доступную широким массам трудящихся, характеризует статьи Л. Кручковского, Я. Прегер, З. Клячинского. В статье "Пора попытаться дать оценку" (1957, N 1) Л. Кручковский указывает на отход польской литературы последнего периода от центральной проблематики социалистического строительства в Польше. "Следует сказать, - пишет Кручковский, - что уже в период, предшествующий октябрю (имеется в виду октябрь 1956 г. - В. Х.), активность польских писателей, выражавшаяся, главным образом, в публицистике, в публицистической поэзии, не раз теряла социалистическую почву под ногами и даже частично обращалась к настроениям, надеждам и устремлениям сил, неблагожелательно или прямо враждебно относящихся к социализму, - правых, реакционных сил. Состязаясь в "смелости", она, начинала все более явно капитулировать перед врагом, перед обывателем. Со всей выразительностью и очевидностью это должно было проявиться в период после октября". Констатируя состояние своеобразного кризиса, в котором оказалась польская литература, Кручковский указывает и на одну из главных его причин - неумение, неспособность писателей философски осмыслить противоречия и конфликты действительности. К сожалению, Кручковский не анализирует более глубоко этих причин; стр. 193 -------------------------------------------------------------------------------- его объяснение верно, но недостаточно: оно не ставит вопроса о давлении на сознание писателей буржуазной идеологии. Выход из тупика, в который попали многие польские писатели, пишет Кручковский, в сплочении их под социалистическим знаменем, в тесной связи с жизнью народа, в отказе от мнимой "свободы", в том, чтобы писатель проникся "чувством общественной ответственности искусства". Отмечая огромный общественный авторитет писателей, призывая дорожить им, Кручковский опровергает утверждения о потере писателями общественного авторитета после щечинского съезда в 1949 году, то есть после провозглашения лозунга овладения социалистическим реализмом. Он правильно указывает на то, что, несмотря на ошибки и недостатки, литература сыграла большую общественную роль в период 1949 - 1953 годов. Очень важно, на наш взгляд, указание Кручковского на то, что в польской литературе нескольких последних лет во многом были забыты хорошие традиции социалистической польской литературы. Автор статьи говорит о необходимости вернуться к ним. Он не рассматривает эти традиции, но, по-видимому, имеются в виду прежде всего традиции революционной польской литературы периода так называемого "двадцатилетия"- 1918 - 1939 годов. Обращение к творческому опыту революционных писателей, которые в трудных условиях буржуазно-помещичьей Польши закладывали основы реалистической социалистической литературы, несомненно, может явиться мощным фактором развития современной польской литературы по пути социалистического реализма. Этот ценный опыт до сих пор не обобщен польскими литературоведами, а ведь он является и лишним доказательством беспочвенности утверждений некоторых польских критиков о "навязывании" польской литературе социалистического реализма извне. Следует отметить, что "Трибуна литерацка" опубликовала интересные статьи и рецензии об авторах "двадцатилетия": статью И. Михальского о В. Броневском (в связи с 60-летним юбилеем выдающегося поэта), рецензию Клёновского на драму Б. Ясенского "Галицийская жакерия", рецензию И. Михальского на роман Г. Джевецкого "Квасняки", рецензию В. Кубацкого на роман П. Гоявичинской "Девушки из Новолипек" и другие. В нашу задачу не входит подробное рассмотрение этих рецензий, но хочется отметить, что не со всем в них можно согласиться. Возражения вызывает, например, предложение З. Василевского о творческой реабилитации автора романов "Генерал Барч" и "Черные крылья" - фашиствующего писателя периода "двадцатилетия" Ю. Каден-Бандровского (1957, N 2). Возвращаясь к освещению современной литературной жизни в журнале, следует остановиться на статье З. Клячинского "Импорт собственных дел" (1958, N 1/9). Клячинский первый нарушил "заговор одобрения" в польской критике творчества представителей крайних течений в современной буржуазной литературе Запада, особенно модного экзистенциализма. Он говорит об опасном отрицательном влиянии на польское общество, прежде всего молодежь, на польскую литературу декадентской западной литературы, широкой волной хлынувшей в Польшу за последние годы. Рассматривая творчество драматурга С. Беккета (которое, надо сказать, весьма ^ широко представлено на сценах польских театров) как яркий образчик этой литературы, З. Клячинский вскрывает реакционную сущность его философии, утверждающей бессмысленность и абсурдность человеческого существования. Автор предосте- стр. 194 -------------------------------------------------------------------------------- регает против заразы беккетовского трагизма, освобождающего человека от всякой ответственности за свои поступки, от всякого разумного действия. "Если мир на самом деле лишь гротескный кошмар, то где те рациональные нормы, которые могли бы в нем остаться?" - замечает Клячинский. Отрицая беккетовский трагизм, автор статьи призывает писателей не закрывать глаза на действительные страдания людей, видеть трагизм "во времени и пространстве". Позиции "трансцендентального" трагизма он противопоставляет трагизм героев С. Жеромского, Дж. Конрада - людей, живущих в обществе, гибнущих или побеждающих во имя общественных ценностей, во имя верности определенным принципам. Мысль Клячинского о том, что трагизм не является закономерностью окружающего мира, разумеется, справедлива. Верно и отмеченное противопоставление трагизма героев модернистской и реалистической литературы. Но призыв к "реальному" трагизму - не главный аргумент в полемике с индивидуалистской проповедью отчаяния. Одиночеству, абстрактному трагизму, безысходности героев декадентской литературы следовало бы противопоставить не только и даже не столько "земной" трагизм, а исторический оптимизм строителей социалистического общества. Недостаточно, односторонне - только "снобизмом", модой - объясняет Клячинский и увлечение части польской молодежи, некоторых литераторов идеями реакционной западной философии, культуры. Автор не анализирует причин этого явления, которые, несомненно, связаны с идеологической борьбой, с ревизионистскими тенденциями. Слабой стороной многих литературно-публицистических выступлений журнала является то, что они избегают рассмотрения конкретного литературного материала, не вступают в прямые бои с чуждыми журналу литературными взглядами, которые в изобилии можно встретить в польской литературной печати. Противники, с которыми можно и нужно вести открытую" борьбу по кардинальным вопросам культуры и литературы, у "Трибуны литерацкой" найдутся. Об этом свидетельствует и тот факт, что появление первых номеров журнала было встречено частью польской прессы недоброжелательно ("Пшеглёнд культуральны", "Жыче литерацке"). Особенно не по вкусу пришлась некоторым литераторам программная статья Кручковского по вопросам литературы в первом номере журнала. Примером неудачной литературной полемики в "Трибуне литерацкой" нам представляется статья С. Лиханьского "Цурюк цум Пшибышевский" (1957, N 2). Размышляя о модных в современной польской литературе настроениях пессимизма, трагического одиночества, Лиханьский правильно обращает внимание на возврат литературы к мотивам "Молодой Польши", ко времени модернистских увлечений польской литературы начала XX века. "Читая новейшую польскую литературу, мы то и дело встречаемся с хорошо известными мотивами и мыслями, жестами и минами, которые помним со времен молодости", - пишет Лиханьский и устанавливает общую основу модернистской литературы начала века и современной; он видит ее в том, что собственные идеологические переживания сбившихся с пути писателей выдаются за коренные противоречия эпохи. К сожалению, эта интересная и верная общая посылка не обрастает системой доказательств на основе анализа современной литературы. В большой статье Лиханьского вообще не приведено ни одного такого факта. Автор явно злоупотребляет пространными аллегориями, намеками, символическими абстрактными понятиями, с помощью которых он ведет доказательство основного тезиса. стр. 195 -------------------------------------------------------------------------------- Нельзя не отметить в статье С. Лиханьского и ряд упрощений. Правильно ставить вопрос, как это сделал Лиханьский, о том, "в каком отношении находится писательская продукция этих пани и панов (имеются в виду писатели, погрузившиеся в собственные переживания. - В. X.) к жизни и судьбам, к мыслям и чувствам двадцативосьмимиллионного народа", но вряд ли возможно приписывать всем писателям, оказавшимся в состоянии идейного кризиса (кстати, С. Лиханьский не называет ни одного из этих писателей), желание жить "без обязательств и ответственности". Без глубокого анализа литературных явлений последних лет, без установления их связи с идеологическими, политическими причинами, объясняющими крен ряда литераторов к буржуазной идеологии, обойтись нельзя. А этого в статье нет. В отношении насыщенности конкретным литературным материалом выгодно отличается статья Я. Прегер "Герои разочарованных социалистов" (1957, N 6), большая часть которой посвящена выяснению идейного смысла творчества М. Хласко и "хласкоидов", как остроумно определила Я. Прегер многочисленных последователей Хласко. Я. Прегер развенчивает "снобистский культ", установившийся в польской критике вокруг имени молодого писателя М. Хласко, выступившего в последние годы с произведениями, искажающими современную польскую действительность. Рассмотрев ряд произведений Хласко и Котовской, Я. Прегер приходит к выводу о том, что их творчество характеризуется желанием эпатировать читателя любой ценой, истерическим жестом отчаяния, весьма небезопасным в его общественном звучании. "От такого отчаяния, - пишет критик, - шли и к фашизму, куда угодно, - вспомним опыт недавней истории и будем проницательны". Глубокие и справедливые суждения Я. Прегер о третьестепенности проблематики творчества Хласко, об искаженном видении им мира через призму безнадежности, о непонимании им исторического смысла и закономерности борьбы за лучшее будущее человечества не касаются, однако, общественной природы такой позиции Хласко и его последователей. "В ранних рассказах Хласко было больше верного отношения к вопросам действительности, меньше бахвальства и истерии, - пишет она. - Мода на Достоевского ударила ему в голову и выработала образец истерической манеры". Думается, что Достоевский повинен здесь меньше всего. Отрицательную оценку творчеству Хласко дает и И. Михальский в небольшой заметке по поводу присуждения Хласко ежегодной премии издателей (1958, N3/11). Возражая против такого решения издателей, Михальский отмечает, что по мере творческого развития Хласко "областью писательских наблюдений становятся почти исключительно побочные явления жизни, а объектом - патология". Пример с присуждением премии Хласко, по мнению Михальского, - частный случай общего снижения требований идейного порядка к произведениям литературы в современной польской критике. Именно благодаря такому попустительству со стороны критики "возрождаются переодетые в разные костюмы старые теории более или менее декадентские". Примеры таких по-настоящему злободневных, с фактами в руках выступлений "Трибуны литерацкой" по вопросам современной литературы пока немногочисленны. По-видимому, это еще дело будущего. Нельзя не отметить и ошибочные, с нашей точки зрения, выступления журнала. Так, Я. Прегер, полемизируя со статьей В. Оскоцкого в "Литератур- стр. 196 -------------------------------------------------------------------------------- ной газете" (10 декабря 1957 г.), берет под защиту книгу Ю. Гена "Скромный парень в гареме", неверно рисующую советскую действительность. Признавая, что кое-где Ген пытался "приложить портновскую мерку к груди революционного народа", Я. Прегер стремится извинить автора книги, оградить его от критики Оскоцкого (1958, N 3). В соответствии со своими идейными установками "Трибуна литерацка" помещает на своих страницах произведения писателей, стремящихся к правдивому изображению действительности с партийных позиций. В журнале напечатаны новые произведения или отрывки из них писателей Л. Кручковского, И. Неверли, С. Р. Добровольского, Л. Пастернака, В. Броневского, В. Махеека и других. Советская литература в журнале представлена частью повести М. Шолохова "Путь-дороженька" и отрывком из поэмы В. Маяковского "Хорошо!" (то и другое в превосходных переводах В. Броневского), стихами С. Маршака, Л. Мартынова, С. Есенина и других. Следует отметить, что журнал интересен, разнообразен по содержанию, из номера в номер ведется содержательная хроника культурной жизни за границей, большое место уделяется сатире. стр. 197