Рейтинг
Порталус

ЕЩЕ ОДНО РАЗРУШЕНИЕ ЭСТЕТИКИ

Дата публикации: 24 января 2011
Публикатор: genderrr
Рубрика: ПЕДАГОГИКА ШКОЛЬНАЯ
Номер публикации: №1295872795


Книга, с которой мы собираемся познакомить читателя, принадлежит профессору итальянской литературы Миланского университета Марио Фубини, одному из видных буржуазных критиков Италии, автору трудов о Расине и Уго Фосколо, Альфиери и Данте, Виньи и Леопарди. Уделив Фубини довольно большую заметку, Большой Энциклопедический словарь, издаваемый в Италии, придает особое значение книге "Критика и поэзия", представляющей сборник статей, написанных в разное время. Чтобы ввести читателя в круг вопросов, выдвигаемых Фубини, начнем с первого: возможен ли научный анализ художественного произведения, которое по природе своей воздействует на нас прежде всего эмоционально? Теоретики часто приходят к выводу, что конечная цель критики - познать сущность художественного произведения - недостижима и что следует ограничиться сведениями об авторе, его жизни и эпохе, а это в сущности нельзя назвать критикой. При таком понимании вещей, говорит Фубини, ставится под сомнение существование самой поэзии, которая находит свое утверждение именно в критическом анализе. "Критика, - пишет он, - является как бы зеркалом, в котором поэзия узнает самое себя" (стр. 4). Судьбы критики и поэзии, начиная с XVII века, тесно связаны. Другой вопрос, освещаемый Фубини, это спор между "эстетами формы" и "эстетами содержания". Фубини заявляет: постигнуть единство формы и содержания в художественном произведении почти невозможно, если исследователь акцентирует внимание лишь на одном из двух моментов. Между тем, утверждает Фубини, критика выполняет свою задачу "путем перехода от формы к содержанию и от содержания к форме, от единого целого к деталям и наоборот, от чувства к языку и обратно" (стр. 13). К числу тех моментов книги Фубини, которые не вызывают с нашей стороны возражений, относится также стремление поставить изучение поэзии на конкретную историческую почву. Художественное произведение, говорит Фубини, служит свидетельством переживаний, идей определенного класса, нации, поколения. Вот почему критик не может не зависеть от историков общественной мысли, филологов, исследователей стиля. При этом нельзя ограничиться одной из форм критики - описательной или стилистической; только многообразие опыта раскрывает смысл поэзии. Фубини - противник так называемой "герметической" критики и литературного течения под тем же названием, возникших в Италии в начале XX века и достигших кульминации в период между двумя мировыми войнами. В основе "герметизма" лежит тезис о некоей сокровенности поэтического начала, доступного лишь "посвященным". "Герметическая" критика как бы растворяет поэтическое произведение в серии метафизических умствований. Фубини отвергает подобного рода взгляды; с его точки зрения, двойное требование, предъявляемое критику: "чувствовать и рассуждать", другими словами, помочь читателю почувствовать в анализе, совершаемом логическим путем, "постоянное присутствие поэзии" - вполне осуществимо. Наконец, есть еще один пункт в книге Фубини, который может привлечь к себе наше внимание. Мы имеем в виду мысль, развитую в самой обстоятельной главе: -------------------------------------------------------------------------------- Mario Fubini, Critica e poesia. Editori Laterza, Bari, 1956, 524 p. стр. 227 -------------------------------------------------------------------------------- "Генезис и история литературных жанров". Употребление в критике категорий исторически сложившихся литературных жанров, говорит Фубини, целесообразно только в том случае, если литературоведы не пытаются подменить историей жанра - историю художественных произведений; дело в том, что яркое произведение искусства не укладывается в схему жанра, оно сложнее и богаче ее. Ничто, конечно, не мешает нам собрать под рубрикой жанра те или иные темы, сюжеты, метрические размеры, общие для какой-то группы поэтов, объединить их в школы. Так давно принято традицией, и сами поэты не возражают против этого. Однако не следует забывать, что речь идет о классификациях, по самой своей природе всегда приблизительных, основанных на наиболее общих, абстрактных чертах художественных произведений. Мысли, которые мы только что приводили, не дают нам пока ясного представления о позиции Фубини. Некоторые принципы, обоснованные в труде Фубини познаваемость поэзии, единство формы и содержания, требование историзма, отказ от абстрактности жанровых классификаций, внешне представляются рациональными. Правда, все это далеко не открытие в середине XX столетия. К тому же остается еще выяснить, как Фубини представляет себе познаваемость поэзии, какой конкретный характер носит у него требование историзма, что такое жанры в его понимании. Ведь все эти вопросы можно трактовать и с материалистических, и с идеалистических позиций. Марио Фубини является представителем того направления в современной итальянской критике, которое стремится к истолкованию поэтического произведения в его "текстологическом" своеобразии. Кроме Фубини, сюда относятся Б. Террачини, Дж. Девото, Дж. Ф. Контини, В. Перинконе, Р. Спонгано и другие. Тенденция этого критического направления раскрывается наглядно там, где Фубини, имея в виду многообразие граней, которыми наделено произведение искусства, делает вывод о якобы неизбежной узости любого анализа, узости, лишающей нас права считать какой-либо метод в критике истинным в ущерб другому. При этом Фубини подвергает сомнению те стороны критики, которыми она соприкасается с эстетикой. Он напоминает, что "стилистическая критика" не может заменить "эстетическую критику", дающую оценку поэтическому произведению. И в то же время он отрицает существование каких бы то ни было прочных критериев, с помощью которых можно было бы постигнуть красоту произведения искусства. Фубини объявляет важнейшей чертой новейшей критики отказ от всякой "абстрактности", причем под абстрактностью, как следует из книги, он понимает любую закономерность. Вот где проясняются его позиции. Когда Фубини выдвигает девизом новой системы критики: поближе к индивидуальному, конкретному произведению искусства, подальше от "абстракций", то, хочет он этого или не хочет, сомнению подвергается эстетика-дисциплина философского характера. Когда Фубини цитирует немецкого поэта Грильпарцера, сказавшего однажды: "свободное чувство искусства не знает жанров, а только индивидуальности", то он метит гораздо дальше узкой проблемы жанра. Слово "жанр" служит Фубини только удобным термином, разрушая "косность" которого, он приобретает возможность чувствовать себя свободным от классификаций вообще - и эстетических и социологических. В книге Фубини понятие жанра, действительно часто узкое, уподобляется оковам, якобы всегда мешающим проявлению индивидуальности художника или композитора. стр. 228 -------------------------------------------------------------------------------- Вполне "современный" буржуазный профессор, Фубини сожалеет о том, что существуют такие литераторы, которые "творят, приспосабливаясь к запросам общества, литераторы, произведения которых напоминают серийную продукцию" (стр. 176). Что же, если Фубини имеет в виду произведения посредственные, серые, то возражать не приходится. Но ведь с точки зрения Фубини шагом вперед следует считать приход на место классической эстетики новой, предельно "конкретной" критики, рассматривающей поэтическое произведение как "автономный организм, который лишь в себе заключает причину своего существования" (стр. 213). Нетрудно заметить, что, говоря о задачах критика, который должен избегать абстрактных заключений и пореже пользоваться общепринятой терминологией, Фубини устанавливает в художественном произведении примат индивидуального над типическим. Он отбрасывает методы социального анализа даже в той их форме, в какой они были разработаны в буржуазном позитивистском литературоведении прошлого века. Теперь уже делается ясным, что решение проблемы познаваемости поэзии имеет у Фубини открыто субъективистский характер. Если в искусстве нет закономерностей, если оно порождается не общественной жизнью, а "лишь в себе заключает причину своего существования", что же тогда можно познать в нем? Девиз Фубини "поближе к индивидуальному" означает, что познанию доступны лишь какие-то грани индивидуальности художника, лишь формальные моменты искусства. Такой же идеалистический характер имеет и историзм Фубини. Это - всего лишь внешний историзм, который не проникает глубже поверхности искусства, не видит ничего, кроме субъективных особенностей таланта. В декларируемых им положениях Фубини опирается в основном на современного итальянского философа-идеалиста Бенедетто Кроче. Фубини восторженно говорит, что Кроче внес большой вклад в историю эстетики, выступил против общепринятых канонов, что его литературно-критические работы являются венцом науки о литературных жанрах (стр. 176). И самое ценное, что Фубини находит у Кроче, это - подчеркивание в искусстве интуитивного, затем индивидуального начала. До Кроче Фубини не находит должного понимания этого момента в искусстве. Так, Фубини упрекает Дж. Вико, который в XVII-XVIII веках, как никто другой, "историзировал классическую поэтику" (стр. 209), в том, что он был лишен "интереса к индивидуальному, единичному, характерному, что составляет достоинство нации, человеческого существа, произведения искусства" (стр. 212). Освещая полемику прогрессивного итальянского литературоведа прошлого века Фр. Де Санктиса с реакционным немецким романтиком А. Шлегелем, он указывает, что Де Санктис который чувствовал необходимость освободить себя и читателей от схематизма, пользовался, однако, понятием жанра (стр. 233 - 237). И только Кроче не признавал за понятием жанра иной роли, как служить чисто внешней номенклатурой, удобной для изложения материала и в этом смысле независимой от восприятия критика (стр. 246). Понять истинную природу искусства можно, по Кроче, лишь отказываясь от каких бы то ни было классификаций, давно превратившихся в помеху на пути познания того "уникума, каким является индивидуальный опыт искусства" (стр. 255). Этот вывод Кроче целиком принят Фубини, который объявляет классификации в науке о литературе догматикой и схематизмом. В главе "Педагогические задачи или символический момент критики" Фубини пишет: "Критика дает нам не эквивалент, а символ поэзии, символ, который, изолируя и особым образом подчеркивая аспект, дает нам возможность постигнуть поэзию стр. 229 -------------------------------------------------------------------------------- в ее целостности" (стр. 308). И еще дальше: читатели и критики не должны забывать, что "поэтическому произведению соответствует не один символ, как аллегорическому изображению соответствует единое толкование понятия, а множество символов, с которыми постоянно обновляется, углубляется или расширяется интерпретация". Итак, "символов" эстетического восприятия много и становится их все больше. Но возможны ли объективные эстетические истины? Ответ на этот вопрос Фубини дает в главе "Моя эстетическая перспектива". Рассказывая о своем личном опыте критика, он утверждает, что суждение о поэтическом произведении не может быть выведено из предшествующего понятия красоты, хотя бы основанного на самой разработанной и проницательной эстетике... Каждое критическое суждение вместе с определением данного поэтического произведения является в некоторой степени новым определением "поэзии вообще" и представляет собой известный вклад в эстетическую науку; этот вклад помогает осветить также другие произведения, рассмотреть их с иной точки зрения (стр. 389 - 390). Итак, эстетика - нечто настолько неустойчивое, что каждое новое художественное произведение вынуждает нас изменять ее основные положения. Все это далеко не ново. Тот отказ от нормативной эстетики, который характерен для Фубини, означает фактически разрушение эстетики, подмену диалектики релятивизмом. "Все способы анализа художественного произведения, - пишет Фубини, - одинаково правомерны, и поэтому напрасны и бесцельны рассуждения о лучшем из них; абсурдна претензия на сверхкритику, которая якобы может все предусмотреть и в которой суммируются результаты изысканий, проводимых всевозможными способами. Критика в разные времена меняет свои формы, стремясь лучше всего согласовать свои изыскания с тем или иным поэтическим произведением" (стр. 303). Фубини не может не знать, что в эпоху торжества диалектического метода никому не придет в голову утверждать возможность существования некой "сверхкритики". Времена академии Ришелье и даже гегелевской эстетики давно канули в лету, и не "сверхкритика" сейчас - главный тормоз науки. В буржуазном мире середины XX века, как никогда еще, сильны тенденции к субъективизму - особенно в области оценок искусства и литературы. Сколько бы ни выступал Фубини против лишенной конкретности и историзма "стерильной" критики, раз он расшатывает философскую" основу критики - эстетику, немыслимую без общих принципов, критериев, сложившихся методов анализа, то тем самым неизбежно дается простор для любых произвольных суждений - были бы они только достаточно "эмоциональны". Внешний "историзм" и "универсализм" Фубини не может скрыть того, что в основе его книги лежит субъективистская концепция, представляющая шаг назад по сравнению не только с материалистической эстетикой, но и с классической эстетикой идеализма XVIII-XIX веков. В главе "Воспоминания о Бенедетто Кроче" Фубини, сравнивая Кроче с Де Санктисом, старается представить дело так, будто Кроче явился продолжателем Де Санктиса. "Кроче, - пишет Фубини, - не только развил мысль Де Санктиса, но и, так сказать, донес до нас Де Санктиса как человека, критика и политика, обогатил изучение его творчества..." (стр. 461). Пытаясь сблизить концепции Кроче и Де Санктиса, сам Фубини выступает в своей книге как чистой воды крочеанец; он исходит только из эстетики Кроче, иногда пытаясь амальгамировать ее с некоторыми положениями демократически настроенного Де Санктиса. Но если Де Санктяс, осваивая диалектику Гегеля, стихийно стремился преодолеть ее метафизичность, то Кроче сознательно сохраняет эту метафизичность, превращая стр. 230 -------------------------------------------------------------------------------- гегелевскую диалектику в нечто абсолютно иррациональное. Между тем в последние годы в Италии авторитет Кроче - даже среди буржуазных ученых - сильно заколебался, и даже далеким от марксизма теоретикам становится все более ясным, что от Де Санктиса тянется нить не к Кроче, а скорее всего к А. Грамши (см., например, статью критика Г. Беллончи в альманахе "Улиссе" за август 1957 года). Как раз об этом Марио Фубини умалчивает. Так или иначе, его книга только затемняет перспективы эстетической теории, не помогая, а мешая ее развитию. стр. 231

Опубликовано на Порталусе 24 января 2011 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама