В каждой стране есть своя классика. Для большинства европейских литератур это понятие распространяется с античности по XIX век, а для китайской - лишь по XVIII столетие, когда достигли расцвета сатирический ("Неофициальная история конфуцианцев" У Цзин-цзы) и бытовой ("Сон в красном тереме" Цао Сюэ-циня) романы. После этого литература в полуфеодальном-полуколониальном Китае переживает своеобразный кризис. И если в большинстве европейских стран, например в России, новая литература зарождалась почти одновременно с последними классическими произведениями, то для Китая это расстояние равняется полутора векам. "Кризис" не означает топтания на месте. В конце XIX - начале XX века в китайской литературе происходят серьезные сдвиги, облегчившие труд последующим новым китайским писателям - Лу Синю, Го Мо-жо, Мао Дуню и другим. Родилось, например, течение "обличительного романа", сыгравшего немалую роль в подготовке первой китайской революции 1911 - 1913 годов. Крупнейшие прозаики этого времени - Ли Бао-цзя (1867- 1906), У Во-яо (1866 - 1910), Лю Э (1857 - 1909) и Цзэн Пу (1871 - 1935)1 - бичуют разложившуюся бюрократическую верхушку, ханжескую конфуцианскую мораль, выступая против суеверий, произвола феодальной семьи, за внимание к личности. Но их сочувствие страдающим людям нередко выбивается в сентиментальность, а желание указать правильный путь - в дидактику. Эти черты привели к относительной слабости "обличительного романа" в сравнении с сатирико-бытовым романом XVIII века. Вот -------------------------------------------------------------------------------- 1 Два их произведения ("Путешествие Лао Цаня" Лю Э и "Цветы в море ала" Цзэн Пу) переведены на русский язык. стр. 143 -------------------------------------------------------------------------------- почему нам кажется важным сопоставить обличительный роман с "Кличем" (1918 - 1922) - первым сборником рассказов Лу Синя. Новаторство китайских писателей 20 - 30-х годов нашего столетия должно измеряться прежде всего тем, что они сделали в свою эпоху, когда традиции китайской классики были частично развиты, а частично утрачены. * * * Посмотрим сначала, кто изображен в качестве главных персонажей в обличительном романе и у Лу Синя. Главным героем рассказа Лу Синя "Завтра" является бедная пряха, "Маленького происшествия" - рикша, рассказа "Кун И-цзи"- опустившийся ученый и т. д., а в лучших обличительных романах ("Наше чиновничество", "Краткая история цивилизации", "Живой ад", "За двадцать лет", "Пепелище", "Путешествия Лао Цаня", "Цветы в море зла") внимание сосредоточено на представителях высших слоев: чиновниках, помещиках, богатых крестьянах. Причина такого существенного отличия заключается, конечно, в несоизмеримо большем демократизме Лу Синя. Обличительные романисты изображали главным образом высшие слои, надеясь перевоспитать их (см. концовку "Нашего чиновничества" Ли Бао-цзя, "Путешествие Лао Цаня" Лю Э). Лу Синь изображает по преимуществу низшие слои, стремясь поднять их на борьбу. Он не думает о перевоспитании высших слоев (чиновничества, помещиков), а беспощадно клеймит их. Нередко приходится читать, будто Лу Синь первым сделал народ героем своих произведений. Например, Л. Позднеева утверждает, что Лу Синь "ввел в литературу простого человека"1. В. Сорокин с этих же позиций критикует предшествующую китайскую прозу: "Обличительные романы конца XIX - начала XX в. нередко содержали острую критику чиновной бюрократии, феодальных семейных порядков и других сторон общественной жизни старого Китая. Однако страдания и борьба крестьянства, как правило, оставались вне поля зрения этих романов"2. На самом деле в "Нашем чиновничестве" и "Живом аде" Ли Бао-цзя, "Путешествии Лао Цаня" Лю Э и во многих других обличительных произведениях картины страданий3 крестьянства занимают довольно большое место. Другое дело, что народ понимался китайскими романистами начала XX века весьма расширительно, как "простой люд" (в противоположность чиновникам, -------------------------------------------------------------------------------- 1 Л. Д. Позднеева, Лу Синь. Жизнь и творчество, Изд. МГУ, М. 1959, стр. 243. 2 В. Ф. Сорокин, Формирование мировоззрения Лу Синя, Изд. восточной литературы, М. 1958, стр. 101. 3 Борьба крестьянства также показывалась обличительными романистами, но мы считаем необходимым для анализа разделить эти две важные проблемы. стр. 144 -------------------------------------------------------------------------------- ученым), и включал в себя зажиточные слои, чего мы уже совершенно не наблюдаем у Лу Синя. Иногда романисты обличительного направления называли имена своих народных персонажей, подробно описывали их страдания ("Живой ад" Ли Бао-цзя, "Путешествие Лао Цаня" Лю Э), но индивидуализированных образов людей из народа у них при этом не получалось: герои и их переживания были очень похожи друг на друга. Герои первого рассказа сборника "Клич" - "Дневника сумасшедшего" (1918) -близки к этому направлению, однако в дальнейшем метод Лу Синя усложняется, и он создает целый ряд неповторимых народных образов. Итак, Лу Синь не "ввел в литературу простого человека", а, опираясь на традиции своих предшественников, совершил следующий важный шаг: сделал народ главным героем своих произведений. Помимо отмеченных выше черт (изображение бедняков, индивидуализированность образов), следует подчеркнуть и органическое слияние критики и сочувствия в отношении Лу Синя к простым людям. "Кажется, будто во всех низменных поступках А-Кью отражаются различные стороны китайского национального характера, - говорит старый друг писателя Сюй Шоу-шан. - Его образ глубоко волнует читателя. Конечно, Лу Синь с ненавистью обрушивается на многие черты А-Кью, вроде его веры в "моральные победы", но в этой ненависти сквозит и сочувствие, потому что сам А-Кью - темный и безответный человек. Такие, как он, тысячелетиями эксплуатировались феодальной системой, терпели жестокость и унижение со стороны господ Чжао, обирались буквально до нитки - стоит ли удивляться, что многие из них теряли всякий человеческий облик?"1 Одновременно Лу Синь всячески подчеркивает светлые, поэтичные черты народа. Глубоко привлекательны в рассказах Лу Синя крестьянские дети, которым неведомы страх и жадность ("Родина", "Деревенское представление"), волнует рассказчика, а вместе с ним и читателя, благородный поступок рикши ("Маленькое происшествие"). Все это не было свойственно обличительному роману: нечто похожее лишь намечалось в романах "Путешествие Лао Цаня" Лю Э и "Живой ад" Ли Бао-цзя. А тема величия человека из народа, которая становится главной в рассказе "Маленькое происшествие", обличительному роману была и вовсе неизвестна. Вопреки утверждениям некоторых исследователей, романисты начала XX века рисовали не только народное горе, но и народный протест. Так, в "Нашем чиновничестве" и "Краткой истории цивилизации" Ли Бао-цзя показаны мятежи, направленные против -------------------------------------------------------------------------------- 1 Сюй Шоу-шан, Лу Синь, каким я его знаю (Во сожэньшиды Лу Сюнь сяньшэн), Изд. Жэньминь вэньсюе, Пекин, 1956, стр. 41 - 42. стр. 145 -------------------------------------------------------------------------------- местных правителей, а роман того же писателя "События 1900 года" целиком посвящен Боксерскому восстанию. Другой вопрос - отношение к этим событиям авторов. У Ли Бао-цзя народное восстание изображается сочувственно и используется для разоблачения жестоких правителей - если оно носит местный характер, а когда восстание начинает представлять опасность для всей империи ("События 1900 года"), писатель занимает по отношению к нему отрицательную позицию1. Лу Синь же и в том ("Дневник сумасшедшего") и в другом ("Подлинная история А-Кью") случаях смотрит на народное движение как последовательный революционер. От абстрактного изображения революции китайская проза в лице Лу Синя приходит к более конкретному, психологическому и глубокому показу. Например, роман Цзэн Пу "Цветы в море зла", где впервые в китайской литературе были сочувственно освещены сторонники Сун Ят-сена и русские революционные народники, порою напоминает популярный учебник истории, настолько много там публицистических отступлений, ссылок на подвиги все новых и новых героев, экскурсов в прошлое. Лу Синь же ("Лекарство") рисует одного революционера, показывает только заключительный, наиболее драматический отрезок его жизни и даже не выводит Ся Юя на сцену. И все-таки герой Лу Синя производит на читателя более сильное впечатление, чем нигилистка Сара, судьбу которой Цзэн Пу излагает с самого ее рождения. В обличительном романе оказывается достаточным устранить злодея (недальновидного сатрапа Ган Би - в "Путешествии Лао Цаня" Лю Э, иностранных похитителей - в "Пепелище" У Во-яо), как конфликт разрешается. Для Лу Синя такой путь невозможен, ибо он понимает, что причины тяжелого положения народа глубоки, многообразны и они коренятся не только в жестокости угнетателей, но и в темноте, пассивности самих страдающих. Поэтому, наверное, в рассказах Лу Синя так мало счастливых концовок. Лу Синь смотрел на действительность необыкновенно широко. Перед ним как живое стояло не только тягостное настоящее, но и еще более мрачное прошлое китайского народа. Обличительные романисты не сумели изобразить это прошлое во всем его трагизме, многое Лу Синю приходилось как бы "доделывать" за них, вот почему, на наш взгляд, в его рассказы возвращаются некоторые традиционные темы китайской прозы последних веков, в частности тема чиновничества. Писатель закономерно переходит от разоблачения всеобщей коррупции, которая не позволяет человеку получить ученую степень, к проблеме "губительной власти феодальной идеологии над маленьким человеком"2. Он клеймит уже не столько тех, кто не -------------------------------------------------------------------------------- 1 Конечно, были среди обличительных романистов и такие, которые смотрели с неприязнью на всякое восстание, - например, Лю Э. 2 В. Ф. Сорокин, цит. соч., стр. 127 - 128. стр. 146 -------------------------------------------------------------------------------- дает простым людям занять достойное их способностей место в обществе, сколько самих "лезущих", их наивную, рабью веру в то, будто это для них возможно. Помимо тем и идей, в какой-то степени соприкасающихся с обличительным романом, сборнику "Клич" свойственна проблематика, абсолютно незнакомая китайской литературе XIX - начала XX века. Так, в рассказах "Кролики и кошка", "Утиная комедия" Лу Синь воспевает радость жизни, пусть самую крохотную. С доброй, понимающей улыбкой рисует он "слепого русского поэта Ерошенко", также отличающегося тонким чувством жизни, подчеркивает тягу детей, животных к нему. С грустью думает писатель о равнодушии большинства людей к чужим судьбам: "...вот погибли два живых существа, и никто - ни люди, ни черт - не знает даже, когда это случилось". Или: "Равнодушно шагали люди, не зная, что здесь погибла жизнь". Лу Синь говорит о кроликах, жаворонках, маленькой собачонке и т. д., но читатель видит в этом широкую аллегорию. Удивительно, что при анализе сборника "Клич" эти чудесные рассказы почти всегда остаются в стороне. На наш взгляд, в них едва ли не в самом оригинальном и концентрированном виде сказалась основная тенденция творчества Лу Синя: попытки возродить лучшие традиции национальной классики (в частности, философской прозы и поэзии) через голову романистов XIX - начала XX века. * * * До сих пор в критике ведутся споры, следует ли китайской литературе концентрировать внимание на внутренней жизни человека? Подобная проблема возникла из-за того, что старая китайская проза, в том числе обличительный роман, раскрывала характер героя почти исключительно через его поступки. Но в этом заключалась ограниченность старых литераторов. Первым китайским писателем, который смог синтезировать достижения национальной и западной прозы, был Лу Синь. Лу Синю предстояло прежде всего преодолеть инерцию, сложившуюся в национальной литературе. Вероятно, поэтому первый его рассказ "Дневник сумасшедшего" (можно перевести также: "Записки сумасшедшего") был почти целиком посвящен раскрытию внутреннего, духовного мира героя. Немалую поддержку Лу Синю в этом радикальном повороте оказало творчество Гоголя, которое он высоко ценил. Остальные произведения сборника "Клич" продолжают китайскую классическую традицию. Но, наряду с этим, Лу Синь изображает и внутренний мир героя, в частности, таким сложным приемом, как самоанализ (см., например, "Праздник лета"). Этот прием почти не применялся в обличительном романе. Персонажи китайских произведений 900-х годов рисуются в основ- стр. 147 -------------------------------------------------------------------------------- ном одной краской (негодяй, добрый, заблуждающийся), а Лу Синь сумел раскрыть сложность психологии человека, ее противоречивость. Поскольку многие рассказчики сборника "Клич" несут в себе частицу психологии автора, самоанализ Лу Синя обращен и на себя, что придает его манере особую интимность. Сюй Цинь-вэнь, ссылаясь на слова Лу Синя: "Я действительно препарирую других, но еще чаще я безжалостно препарирую самого себя", - отмечает одно из важнейших новых качеств Лу Синя - критическое отношение к себе, например, в "Маленьком происшествии"1, что не было характерно для обличительного романа, потому что там не только главный герой, но и сам писатель еще не обладал достаточно сложным сознанием. Развитие человеческого характера обличительные романисты почти совсем не показывали; кое-что похожее намечалось только у Цзэн Пу (образ Цай-юнь - "Цветы в море зла") и У Во-яо ("За двадцать лет"). Лу Синь в большинстве рассказов избирает лишь короткий отрезок жизни героя, поэтому показывать развитие характера у него нет ни реальной возможности, ни необходимости. Но там, где это нужно автору, где разрыв между отдельными периодами жизни героя значителен ("Родина", "Рассказ о волосах", "Подлинная история А-Кью"), Лу Синь показывает развитие его характера мастерски. Порою для перелома в сознании бывает достаточно одного сильного впечатления. Обличительный роман этого тоже не знал. Лу Синь же великолепно использовал такого рода ситуации, например, в "Маленьком происшествии". Сначала седок недоволен вынужденной остановкой, не верит в значительность момента: "Я видел, как медленно ты падала, - думает он. - Как могла ты ушибиться? Ты просто притворяешься, и это отвратительно. Рикша лезет не в свое дело и доставляет себе ненужные хлопоты. Пусть теперь сам выпутывается". Но когда рикша бережно берет старую женщину под руку и смело идет в полицейский участок, хотя его ждет неизбежный штраф, может быть, тюрьма, - мысли седока меняются на глазах: "Мне показалось, что фигура рикши, вся покрытая дорожной пылью, стала расти, и чем дальше он уходил от меня, тем становился больше. И вот мне нужно было уже поднимать голову, чтобы смотреть на него. Какая-то сила исходила от рикши, давила меня и, казалось, вытесняла глубоко под всеми одеждами спрятанного во мне "маленького человечка". Разумеется, писатель выбирает героя, уже частично подготовленного к такому перелому. Здесь сказывается реалистическое чутье Лу Синя; Ведь "почтенного" Чжао или "поддельного заморского черта" не тронул бы даже самый благородный поступок -------------------------------------------------------------------------------- 1 Сюй Цинь-вэнь, Анализ "Клича" ("Нахань" фыньси), Изд. Чжунго циннянь, Пекин, 1957, стр. 51. стр. 148 -------------------------------------------------------------------------------- А-Кью, как не образумили слова Ся Юя тюремщика А-и или палача Кан Да-шу ("Лекарство"). Не случайно рассказ "Маленькое происшествие" написан Лу Синем от первого лица, и духовна" близость рассказчика автору здесь не подлежит сомнению. Описание внешнего облика героя в китайской классической прозе, как правило, не занимало большого места и слабо связывалось с раскрытием характера. Обличительный роман добавил очень мало нового. Лу Синь также стремится к лаконичности внешней характеристики, которая уже стала национальной традицией, но при этом выделяет главное: "Кто-то, не помню кто, очень верно заметил, что нужно скупо рисовать портрет человека и больше всего внимания уделять глазам... Выписывать же все до мелочей, каждый волосок, как натуральный, совершенно бессмысленно". Лу Синь ищет в каждом человеке индивидуальные, неповторимые черты, выделяя их самыми разнообразными путями. Например, в "Подлинной истории А-Кью" писатель мастерски использует для создания облика главного героя его имя. На первый взгляд, буква Q выбрана произвольно, но стоит вглядеться в нее повнимательнее, и перед вами через всю повесть пройдет изображение жалкого и смешного героя: большая лысая голова с крохотной, жидкой косичкой1. Тесно связывая внешний облик героя с его психологией, Лу Синь чаще всего подает портрет не сразу, как это делало большинство старых китайских романистов, а исподволь, разбрасывая отдельные штрихи по всему ходу повествования: "Например, о внешнем облике А-Кью мы сначала вообще ничего не узнаем. Лишь в процессе разговора героя с другими людьми выясняется, что он любит таращить глаза: "изволит гневаться". Его плешь возникает перед нами вместе со склонностью к "моральным победам", а когда А-Кью наказывают за зазнайство, на сцене появляется и желтая коса"2. Названные реалистические черты были еще незнакомы обличительному роману. Этим объясняется, в частности, тот факт, что большинство лусиневских персонажей мы видим перед собой, а героев китайской литературы начала XX века, за немногими исключениями, очень трудно отличить друг от друга, запомнить и представить себе зрительно. Но наиболее важные различия между методами обличительных романистов и Лу Синя следует искать, на наш взгляд, в сфере соотношения конкретного и общего. В обличительных романах отдельный эпизод изображался чересчур бегло, без претензии на далеко идущие выводы. Именно -------------------------------------------------------------------------------- 1 Таков был замысел самого Лу Синя. См.: Чжоу Ся-шоу, Герои рассказов Лу Синя (Лу Сюнь сяошолиды жэньу), Изд. Шанхай чубань гунсы, Шанхай, 1956, стр. 64. 2 Чжу Тун, Анализ произведений Лу Синя (Лу Сюнь цзопинь ды фыньси). Изд. Дунфан шудянь, Шанхай, 1954, т. 1, стр. 165. стр. 149 -------------------------------------------------------------------------------- поэтому для доказательства той или иной общей мысли (например, о разложении чиновничьей системы) писатель был вынужден приводить все новые и новые эпизоды. Китайская проза начала XX века лишь в совокупности дает картину общества, в то время как у Лу Синя каждый мелкий эпизод обладает и единичным и общим смыслом. Особенно богатое содержание несет в себе знаменитый образ А-Кью, который, по словам многих критиков, является настоящим воплощением китайского национального характера. Чтобы сделать образ более емким, Лу Синь порою отказывается от некоторых чересчур частных и имеющих отношение только к данному человеку деталей. Например, прототип ученого-неудачника из рассказа "Блеск" пережил больше, чем герой Лу Синя: он не только не выдержал государственных экзаменов и не нашел клада, но и был дочиста обобран одной женщиной. Умер он тоже более страшной смертью: нанес себе несколько ударов ножницами в горло, облился горящим маслом из лампы, а затем бросился в реку1. Ни один обличительный романист, вероятно, не удержался бы от соблазна изобразить такую захватывающую трагедию2, а Лу Синь отказался от нее. * * * Непосредственное окружение героя - природа, детали домашней обстановки и т. д. - в старом китайском романе рисовалось весьма красочно, но недостаточно индивидуализированно. Для их создания, так же как и портрета, нередко использовались стихотворные строки. Аналогичное мы наблюдаем и в большинстве обличительных произведений начала XX века. Нам кажется, что здесь проявилась тенденция старого китайского романа к синтезу достижений классической прозы и поэзии. Но настоящее, гармоническое слияние этих элементов было впервые достигнуто лишь в творчестве Лу Синя, где стихотворные строки окончательно уступили свое место высокохудожественным прозаическим описаниям. Крайняя лаконичность пейзажа в большинстве рассказов сборника "Клич" глубоко оправдана: она как бы подчеркивает, что изображенные в рассказах герои не способны или не имеют времени любоваться природой. В самом деле, когда делать это А-Кью, который с утра до вечера гнет спину на других и едва успевает находить утешение в "моральных победах"? Красоту деревни Вэй-чжуан он не замечает даже тогда, когда вынужден ее покинуть: "Дальше начинались заливные рисовые поля, глаз отдыхал на зелени свежих побегов, вдали двигались темные точки - это кре- -------------------------------------------------------------------------------- 1 Сюй Цинь-вэнь, цит. соч., стр. 77. 2 Вспомним "Живой ад" Ли Бао-изя, картины избиения Чжу в "Пепелище" У Во-яо, страшные пытки в "Путешествии Лао Цаня" Лю Э. стр. 150 -------------------------------------------------------------------------------- стьяне пахали поля. Но А-Кыо, не разделявший радости земледельцев, шел вперед". Подобная функция пейзажа была незнакома обличительному роману, так как картины природы очень редко связывались в нем с сознанием героя. Но там, где Лу Синь считает необходимым дать пейзаж более-подробно, он рисует его самыми разнообразными методами. Так, грустный, берущий за душу тон, которым описана пустынная зимняя деревня в "Родине", оправдан лирической атмосферой всего произведения, а в траги-комическом рассказе "Волнение" пейзаж пародирует буколическую поэзию. Писатель видит в пейзаже такие большие возможности, что даже заканчивает им некоторые свои рассказы ("Завтра", "Лекарство"). По словам Чжу Туна, Лу Синь всегда обращал большое внимание на концовки и стремился придать им философский смысл1. Пейзаж в данном случае также становится своего рода: обобщением. В рассказах Лу Синя присутствуют многие живые существа,, которые помогают писателю глубже оттенять образы людей. Например, жирная черная собака, с которой воюет А-Кью на монастырском дворе, подчеркивает ничтожность и слабость героя; таинственный зверь "ча", моллюски с разноцветными раковинами и летающие рыбки способствуют раскрытию внутреннего богатства Жунь-ту, смелого крестьянского мальчика. Не меньшую роль играют в рассказах Лу Синя отдельные предметы, окружающие героя. В противовес курительным трубкам, кофе, телеграммам и прочим деталям, переходящим из одного обличительного романа в другой, у Лу Синя они индивидуализированы и призваны оттенять данную, конкретную ситуацию. Читатель не может забыть чашку с восемнадцатью заклепками, которая в рассказе "Волнение" остается единственным напоминанием о реставрации монархии, бобы с анисом, которыми нищий ученый угощает детей ("Кун И-цзи"); трогательны глиняный человечек, две деревянные чашечки и две бутылочки - любимые игрушки, которые Шань-сы кладет в гроб сына ("Завтра"), и многое другое. Конкретная, созданная специально для данного случая реалистическая деталь приобретает в рассказах Лу Синя такое значение, какого она никогда не имела у предшествующих китайских писателей. Именно с ее помощью автор создает запоминающийся образ и незаметно подводит читателя к мысли, которую хочет ему внушить. Если выбросить прямые авторские оценки из обличительного романа, отношение писателя к изображаемому предмету понять будет довольно трудно, а проделав ту же операцию с рассказами Лу Синя, мы ни на минуту не забудем об общей тенденции, потому что ей подчинены все мельчайшие подробности повествования. -------------------------------------------------------------------------------- 1 Чжу Тун, цит. соч., т. 2, стр. 117. стр. 151 -------------------------------------------------------------------------------- * * * Если не считать отдельных древних новелл, обличительный роман впервые вводит в китайскую литературу рассказ от первого лица. Это было определено эпохой пробуждения личности, поэтому вполне естественно, что в тех произведениях, где авторское "я" возникало (например, роман У Во-яо "За двадцать лет"), авторы старались концентрировать вокруг него все повествование. Лу Синю был чужд индивидуализм этих писателей. Может быть, поэтому рассказчик почти никогда не становится у Лу Синя главным персонажем. Он играет только вспомогательную роль, вводя более примечательных, с точки зрения автора, героев (обычно простых людей), выражает им свое сочувствие, а еще чаще контрастирует с ними. В большинстве своих произведений Лу Синь вообще отказывается от авторских филиппик. Этим он, с одной стороны, через голову обличительных романистов апеллирует к китайской классической прозе, авторы которой не вмешивались открыто в повествование, а с другой, воспринимает традицию западного классического реализма, где тенденциозность достигалась в основном столкновением характеров и ситуаций. Но иногда мы видим у Лу Синя развернутые отступления ("Введение" к "Подлинной истории А-Кью", рассказ "Деревенское представление") или многочисленные авторские ремарки, тесно переплетающиеся с самоанализом, речью героев ("Праздник лета"). В этом смысле Лу Синь идет в ногу с лучшими писателями XX века, которые стремились повысить активность искусства, усилить его воздействие на жизнь, приблизить "слово к делу". "Я" у Лу Синя, как и большинство его находок, было прочно связано с реалистической традицией мировой литературы; оно существенно изменило роль автора, известную китайскому обличительному роману. стр. 152