Профессор Фрэнк Кермод выступил в "Нью Стейтсмэн" (22 марта) со статьей "Оттепельные романы". Статья будто бы посвящена некоторым проблемам советской жизни и советской литературы. И поскольку написана она специалистом-литературоведом, читатель вправе ждать от автора и достоверности фактов, и компетентности суждений. Но осведомленный читатель сразу убеждается, что весь расчет автора только на то, чтобы авторитетом своего ученого звания прикрыть самые что ни на есть небылицы.

Что же делает в этой своей статье профессор Кермод? Он выдумывает - непрерывно, упоенно и... злонамеренно. По размаху вымысла, по пафосу Кермода можно бы сравнить разве что со знаменитым бароном Мюнхгаузеном. Тот, как известно, себя самого поднял в воздух за волосы. Кермод же тащит за волосы любые выдумки в статью и утверждает: это факты, чистой воды факты! Каковы же те сенсационные "факты", которыми английский профессор стремится оглушить своих читателей? Все они - из разряда типичнейших сплетен. Кермод знает, что в советской печати в разное время были подвергнуты критике существенные недостатки последних работ Ильи Эренбурга - романа "Оттепель" и мемуарной книги "Люди, годы, жизнь". Почему же не пустить по этому случаю парочку сплетен? И Кермод спешит сообщить читателям, будто какое-то произведение Эренбурга было запрещено, что "сейчас, после смерти Сталина, его творческая жизнь протекает в столь же тяжелых условиях, что и прежде". Сплетни,

стр. 123


--------------------------------------------------------------------------------

сплетни, мистер Кермод, вы и сами знаете, что сплетни, - знаете, что никакие произведения И. Эренбурга у нас не запрещались, что писатель этот не находился в "тяжелых условиях" и ныне в них не находится. Но почему бы не выдать чистейший вымысел за правду, - тем более в легких условиях почти полной бесконтрольности.

Слышал Кермод, что в некоторых статьях в советской прессе критиковалась повесть Виктора Некрасова "Кира Георгиевна". Тотчас готова "информация", в которой все смещено, все оглуплено. Оказывается, в этой повести "автор клеймит художницу, злоупотребляющую своей свободой, и стоит тем самым гораздо ближе к линии партии" (чем Эренбург!). Но фанатики-коммунисты, эти бессердечные люди, не хотят видеть "такой ортодоксальности интерпретации" и "навлекают на Некрасова обвинение в проповеди идеологического сосуществования" из-за того, что писатель "не смог не придать жизни богемы некоторого космополитического блеска". Вот уж поистине небылица! Кермод даже не потрудился прочитать повесть В. Некрасова и критику о ней. Был он наслышан, что писателя критиковали за идеологическую "уступчивость", проявившуюся в его путевых очерках, и легко "переадресовал" эту критику повести "Кира Георгиевна".

Писатель Ф. Абрамов поместил в одном из журналов явно неудачный очерк, грубо искажающий облик современной колхозной деревни. До Кермода дошло, что этот очерк не был одобрен советской критикой. И вот, задыхаясь от волнения, спешит он сообщить, что "сенсация вокруг Абрамова превышает все предыдущие". Кермод твердо уверен, что читатели "Нью Стейтсмэн" советскую печать не читают и его - Кермода - утверждения не проверят, что они так и не узнают правды: вокруг Ф. Абрамова на самом деле нет решительно никакой сенсации. А раз читатель проверить не может, то почему бы не добавить и "обобщеньице": эта "сенсация... безусловно говорит, если не о чем другом (???), то о напряженных взаимоотношениях между партией и художником". Недобросовестно и нечестно, если не сказать резче!

Барон Мюнхгаузен и профессор Кермод... Есть в них сходство, но есть и различие. Мы помним Мюнхгаузена и у Распэ, и у Бюргера, и в пьесе Вальтера Газенклевера. У него была широкая натура фантазера, он был вдохновенный выдумщик. У Кермода же - натура мелочная, выдумка с неприятным душком. Цитируя предисловие А. Твардовского к повести А. Солженицына "Один день Ивана Денисовича", Кермод незаметно заменяет слово "злоупотребления" на "крушение" и вот уже оказывается, будто А. Твардовский признает "крушение советской законности"!

Советские люди против мирного сосуществования с буржуазной идеологией, - почему бы не приписать им отказ от западной культуры? Некоторые советские писатели проявили идейные колебания - почему бы не поставить их в один ряд с какими-то антисоветскими писаками? И вот уже уважаемые советские литераторы

стр. 124


--------------------------------------------------------------------------------

"выстраиваются" Кермодом рядом с неким А. Терцем, изобретенным буржуазной пропагандой и, подобно подпоручику Киже из одноименной новеллы Юрия Тынянова, фигуры не имеющим. Совершенно ясно, что поцелуи и объятия Кермода, с которыми он кидается к некоторым советским писателям, не что иное, как иудины поцелуи.

Кермод клевещет на советскую литературу и на советскую жизнь. Он не просто не понимает партийного курса, по которому идет развитие нашей литературы. Он сознательно искажает его смысл. И делает он это с одной-единственной целью: сбить советскую литературу с ее коммунистического пути. "Человеку со стороны, - пишет он, - кажется, что у русской литературы не может быть большого будущего, если не будут допущены к публикации книги, считающиеся в настоящее время декадентскими или идеологически нездоровыми". Вот куда клонит г-н Кермод! Забота о советской литературе оборачивается прямой защитой декадентства и всего "идеологически нездорового", как говорит он сам.

Барон Мюнхгаузен был человеком, что называется, безопасным. Он выдумывал, веселил, развлекал, его полюбили дети. Фрэнк Кермод - выдумщик опасный. Горе тем, кто ему поверит. Мюнхгаузен сочинял поэтично и откровенно. Кермод сочиняет с претензией на авторитетность. Он не рассчитывает на возражения, считает, что ему должны поверить его английские читатели.

Но напрасно он так самоуверен. Именно потому, что западная культура и буржуазная идеология отнюдь не едины суть, именно потому, что прогрессивная культура Запада находится в разладе и борьбе с идеологией буржуазного Запада, Фрэнку Кермоду ответил умный и авторитетный английский литератор на страницах того же "Нью Стейтсмэн" (5 апреля). Дэвид Крейг - известный критик-марксист - поднял голос протеста против статьи профессора Кермода.

Д. Крейг прежде всего показывает некомпетентность "авторитетного" профессора: "Единственным оправданием для подобных крайних выводов могло бы служить доскональное знакомство с предметом. Между тем материал, которым располагает профессор Кермод, по-видимому, ограничивается того сорта "оттепельными" книгами, которые пристрастились издавать наши оборотистые издатели... Читал ли он когда-либо на протяжении целого года или двух лет журнал "Советская литература", который с тех пор, как я в 1957 году начал его регулярно читать, успел дать нам произведения Федина, Шолохова, Лациса (Латвия), Стельмаха (Украина) и - недавно - "документальную повесть" Солженицына о трудовых лагерях? Много ли он прочел романов хотя бы из тех только, что были изданы московским Издательством литературы на иностранных языках? А ведь только они дают подлинные образцы советской беллетристики".

"Наш литературный мир, - пишет Д. Крейг, - все еще словно сговорившись, игнорирует шедевры современной русской литера-

стр. 125


--------------------------------------------------------------------------------

туры". Критик называет "Тихий Дон" и "Судьбу человека" Михаила Шолохова, романы Константина Федина, новеллы Константина Паустовского, которые следует знать образованным англичанам, стремящимся к познанию советской литературы.

В советской литературе прежде всего ценно ее идейное и художественное новаторство, непримиримое по отношению к модернизму и декадентству. Если Фрэнк Кермод надеется, что Советский Союз будет дарить миру Джойсов и Беккетов, иронически замечает Дэвид Крейг, то "он так и останется разочарованным и будет впредь писать свои категорически отрицательные статьи о большой литературе".

С этим замечанием Дэвида Крэйга нельзя не согласиться.

стр. 126