Лет двадцать назад в "Известиях" напечатали карикатуру.

Грустный американский отец спрашивает насупленного американского сына: "Ты действительно меня засудишь, если я заставлю тебя выпить молоко?". Я тогда училась в четвертом классе и капиталистические взаимоотношения детей и взрослых потрясли меня до глубины души. Сами-то мы безропотно пили молоко с омерзительными пенками и слушали, как заслуженные педагоги обзывают нас идиотами, чтобы воспитать настоящими человеками. И мы росли. Цедя сквозь сжатые зубы "Гвозди бы делать из этих людей...", мы подкладывали на учительский стул кнопки, молчали в директорском кабинете, как партизан на допросе, и закалялись в неравной борьбе со взрослым миром. Мы знали: ничего не докажешь. Мы помнили: террор - первейшее средство выживания в мире насилия и несправедливости.

Так говорил Ленин, так учит Коммунистическая партия Советского Союза.

Мы не были жестокими и бездушными, ни в коем случае. Просто выхода другого не было. Так что не надо нас спрашивать, отчего теперь на улицах стреляют, разборки с резней - обычное дело, и государство в целом - неправовое.

Но знаете что? У нас появился шанс. Оказывается, в основу нового Семейного кодекса легла и Конвенция ООН о правах ребенка.

И это просто бомба, господа!

Оказывается, по конвенции ребенок имеет право на массу вещей, о которых мы в свое время даже и не подозревали. Скажем, вот: соблюдение школьной дисциплины должно предусматривать уважение человеческого достоинства ребенка. То есть нельзя, оказывается, не только чужих президентов, но и собственных детей обзывать болванами. Или вот: родители не имеют права выгонять одноклассников сына, пришедших в гости с мирными целями, потому что дети имеют право на свободу мирных собраний.

Ни один ребенок не может быть объектом произвольного или незаконного вмешательства в осуществление его прав на личную жизнь или тайну корреспонденции, а также незаконного посягательства на его честь и репутацию.

Взрослые, воспитанные на терроре, партизанах и канцелярских кнопках, само собой, делают все, чтобы дети о своих правах не узнали. В детском саду с детьми занимаются хоровым пением, в младших классах - москвоведением. В школу приходят детские писатели и рассказывают о своих творческих планах, а потом предлагают купить книгу (источник знаний). Бывают сотрудники ГАИ (учат правильно переходить улицу) и представители компании "Блендамед" (чистить зубы по утрам и вечерам). Но ни один из моих знакомых детей, доучившись до третьего, скажем, класса, и не подозревает, что если тебя ежевечерне обзывают дебилом, орут на тебя и дают подзатыльники, это не есть норма жизни, а есть нарушение конвенции. Да и откуда ему знать?

В Комитете образования Москвы, например, считают, что это нормально, и пока не собираются рассказывать первоклассникам про конвенцию ООН. Да и вообще, есть в каждом районе свой специалист по защите прав детей, вот он пусть и занимается.

Между тем у детских правозащитников ходить по школам времени нет, потому что пока их по одному на целый район. И заняты они тем, что два раза в неделю принимают граждан, два - участвуют в судебных заседаниях по опеке или по квартирным вопросам, да плюс куча бумаг, да два раза в месяц комиссия по делам несовершеннолетних, да мало ли что еще. Учителя и родители продолжают делать гвозди из детей.

Вот что в этой связи я хочу вам сказать, любимые взрослые.

Вы помните, каково стоять голышом в девчоночьей палате пионерского лагеря за то, что пререкался с пионервожатым? Вспомните об этом, дорогие правозащитники, и найдите время зайти в школу.

И вы, милые люди из Комитета образования, вспомните. И попросите учителей рассказать первоклассникам, что нельзя обзывать детей идиотами. Это, конечно, опасно. Это означает ни много ни мало, что учитель больше не сможет обзывать своих первоклассников идиотами никогда. Но, господа, это благородный риск. Вдруг так обернется, что наши просвещенные дети, узнав свои права, начнут интересоваться чужими и уважать законы, которые у нас, слава Богу, потихонечку появляются? Это ведь свершится правовое государство, о необходимости которого мы столько говорим, говорим, говорим...