Тихая тенистая заводь большого лесного озера была любимым убежищем
Марьи-царевны. Именно сюда приносила она свои девичьи печали и, вдали от
чужих глаз, давала волю слезам. Да и то дело, было от чего плакать: все
подружки уж давным-давно свадебки сыграли, а ей, ну просто беда, все никак
не везет! И ладно бы страхолюдиной была, аль убогой какой, так ведь нет же -
видная девка, ладная. Только вот кокетству совсем не обучена. Как
какого-нибудь царевича-королевича увидит, так сразу же, как мак алый,
краснеет. А язык, так и вовсе на корню сохнет. От того-то и капали горькие
слезы в темную воду, разгоняя бестолково суетящихся водомерок.
Вдруг рядом что-то плеснуло и прямо перед Марьей-царевной плюхнулась на
камень большая зеленая лягушка. Царевна отпрянула в испуге и едва не
закричала от страха, она жуть как боялась всю эту болотную живность. Но визг
замер на устах, сменившись изумлением: голову лягушки венчала изящная
золотая корона. Много раз слыхивала Марья-царевна про такие чудеса, да
только полагала, что все это просто байки для малых детишек. Ан нет! Живая,
скользкая и противная лягушка с царской короной сидела прямо перед ней и не
моргая смотрела прямо в лицо.
- Не ква-а-алнуйся, не съе-ем! - молвила лягушка человеческим голосом.
Ошарашенная царевна переборов внутреннюю дрожь присела на самый краешек
валуна.
- А ты... заколдованная царевна?
- Кве-е-ет! Я заква-а-алдоква-а-анный царевич.
Сердце оборвалось, и кровь отлила от щек. Заколдованный царевич! И если
она поможет ему сбросить это мерзкое заклятие, то... В жар кинуло
Марью-царевну, и теперь уже ее лицо пламенело, как закатное солнце. Руки
сами потянулись к лягушке, но когда царевна представила, что прийдется
дотронуться до холодной, пахнущей вязкой тиной лягушачьей кожи, омерзение
сковало все тело.
- Кто ж это тебя так? - только и смогла выдавить царевна.
- Да-а-вняя история. Расква-а-алдуй меня, не пожа-а-алеешь!
- А чем же я помочь-то могу?
- Поцелу-у-уй меня и про-о-очь падут злые ча-а-ары. - проквакал
царевич-лягушк.
Марья-царевна просто в ужас пришла. Но не бросать же несчастного
царевича в беде! Долго не решалась она прикоснуться к нему, мучилась, себя
изводила. Но потом, собрала всю волю, ведь как-никак - царская дочь, и, вся
внутренне сжавшись, посадила лягушку в ладони и поднесла в губам. А потом
зажмурилась и, дрожа от страха и нетерпения, прижала свои коралловые губы к
мокрой холодной коже.
Сверкнула молния и грянул гром. Вихрь пронесся над озером.
Марья-царевна вдруг ощутила страшную тяжесть в руках, ладошки сами собой
разошлись в стороны, раздался громкий всплеск и ее обдало брызгами. Царевны
открыла глаза и увидела, стоящего по колено в воде, высокого пригожего
царевича в дорогом кафтане. Он с недоверием смотрел на свои руки, то и дело
поднося растопыренные пальцы к лицу, на собственное отражение в темной воде,
а потом радостно закричал на всю округу: "Ура-а-а!"
Марья-царевна даже не ожидала увидеть такого славного мо'лодца и
прямо-таки зарделась вся от смущения. Капли воды текли по ее лицу, и она
попыталась вытереть их рукавом, но, к своему изумлению, вместо яркого
сарафана увидела лишь блестящую лягушачью кожу. И только сейчас заметила,
что смотрит на царевича снизу вверх и сидит, скрючившись на камне. Она в
ужасе закричала и метнувшись прочь, шлепнулась в темную воду.
- Ква-а что-о?