Сложно и противоречиво развивалась историография одного из знаменательных в древнерусской истории событий - похода Руси на Константинополь в 907 г. и последовавшего за этим заключения русско-византийского договора, который автор "Повести временных лет" отнес к тому же 907 году. 150 лет полемики по поводу этих событий не дали ответа на вопрос - был или не был заключен упоминаемый летописцем договор 907 года. Вместе с тем до настоящего времени остается неясным и такой вопрос: способно ли было развивающееся древнерусское государство в первые годы X в. добиться столь впечатляющего успеха, как заключение с Византией развернутого межгосударственного соглашения; способно ли было оно продемонстрировать овладение теми международными дипломатическими стереотипами, которые совершенно очевидно доходят до нас: сквозь скупые строки описания русско-византийского соглашения 907 года?

Автор "Повести временных лет" рассказывает, как русское войско под водительством Олега подошло к Константинополю, учинило разгром столичной округи, а затем двинулось к крепостным стенам. Греки ужаснулись и взмолились: "Не погубляй града, имемъ ся по дань, яко же хощеши". Военные действия были приостановлены. Начались переговоры. Олег запросил дань по 12 гривен на человека. А всего в каждом из 2 тыс. кораблей находилось "по 40 мужь". Греки согласились на это требование и "почаша... мира просити, дабы не воевал Грецкые земли". В Константинополь были посланы пятеро Олеговых послов, которые получили наказ Олега: "Имите ми ся по дань". Переговоры продолжались, русские требовали выплатить дань по 12 гривен уже не на человека, а на "ключ", а также "уклады" на русские города. Далее идет изложение текста, из которого видно, что сюжетом переговоров стали вопросы, связанные с порядком пребывания русских посольских и торговых миссий в Византии и освобождения русского купечества от уплаты пошлин при продаже товаров на константинопольском рынке. В заключение летописец излагает историю оформления мира и возвращения русского войска на родину¹ .

Поначалу в отечественной историографии версия "Повести временных лет" о договоре 907 г. была воспринята спокойно. М. В. Ломоносов, В. Н. Татищев, М. Н. Щербатов, И. Н. Болтин не сомневались в достоверности этого договора. Многолетняя дискуссия исходила от А. Л. Шлецера, который поставил под сомнение летописное известие и о походе, и о договоре 907 года² . Он же первым для подтверждения своей позиции ввел в историографию такой аргумент, как молчание об этих событиях византийских историков.

На протяжении последующих 150 лет в дискуссии четко определились две линии: одни историки считали договор плодом вымысла автора "Повести временных лет"; другие полагали, что он является исторической реальностью, но и эти последние по-разному оценивали его содержание, место в системе восточноевропейской дипломатии.

В течение XIX в. русская официальная и либеральная историография воспринимала договор традиционно; его содержание помещалось едва ли не во все общие курсы по отечественной истории и в специальные исторические, историко-правовые, историко-церковные работы. А в начале XX в., опираясь на мнение А. Л. Шлецера, новый удар по достоверности договора 907 г. нанес киевский историк Г. М. Барац. Он

¹ "Повесть временных лет". (ПВЛ). Ч. 1. М. 1950, стр. 24 - 25.

² А. Л. Шлецер. Нестор. СПБ. 1809. Т. I, стр. 5; т. II, стр. 634, 641, 752 - 758.

стр. 115

писал, что в договорах Руси с греками "ничего не поймешь", что это просто "изодранные лоскуты", случайно сцепленные между собой неумелой рукой плохого компилятора ³ .

Скептической линии по отношению к договору 907 г. придерживался В. И. Сергеевич. "Сомнительно и спорно" - вот его тезис при подходе к летописным известиям о событиях 907 года. Он считал, что самый текст договора не сохранился, что "причины, вызвавшие заключение нового мира (то есть договора 911 г. - А. С. ), остаются... неясными", да и само изложение договора 907 г., по Сергеевичу, выглядит отрывочно, он не имеет начала. Выступая против точки зрения ряда историков о том, что договор, возможно, носил прелиминарный (предварительный) характер и лишь предварял позднейшее соглашение 911 г., В. И. Сергеевич писал, что эта точка зрения слишком искусственна по отношению к "таким примитивным деятелям, какими были руссы времен Олега" ⁴ .

Реальность договора 907 г. вызвала сомнения и у А. А. Шахматова. Он утверждал, что договор 907 г. - это вымысел летописца, причем вымысел хорошо продуманный, преднамеренный. А. А. Шахматов объясняет и мотивы этой древней фальсификации. Летописец, ознакомившись с текстом договора 911 г., обнаружил в его заглавии указание на то, что ему предшествовал какой- то договор, тождественный с договором 911 г., - именно так понял А. А. Шахматов начальные слова договора 911г.: "равно другаго свещания, бывшего при тех же царьхъ Лва и Александра". Из заглавия летописец вывел, что первый мир относится ко времени Олегова похода на Царьград. Он тут же высчитал и время похода - 907 г., просто-напросто взяв эту дату из народного предания, которое тоже оказалось здесь же в летописи и говорило о смерти Олега через четыре года на пятый после его похода на Византию. Но в 907 г. еще не правил император Константин, венчанный на царство позднее. А он-то и упоминался в преамбуле соглашения 911 года. Тогда Нестор просто вычеркнул из преамбулы имя Константина и оставил там имена царствовавших в 907 г. Льва и Александра, которые и заключили в 907 г. с Олегом какой-то договор, в чем-то общий, "равный" договору 911 года. Но серия подделок на этом не кончается. Летописец изобретает и самый договор 907 года. К тому же, замечает А. А. Шахматов, в договоре Игоря 944 г. есть ссылки на статьи "ветхого мира". Все эти ссылки ведут к 907 г., но статей этих нет в договоре 911 г.; значит, делает вывод А. А. Шахматов, они перенесены искусственно из 911 в 907 год. И вот итог: договора 907 г. не существовало, "Олег заключил с греками только один договор" 911 года ⁵ .

Сомнения А. А. Шахматова были в дальнейшем поддержаны А. Е. Пресняковым, С. П. Обнорским, С. В. Бахрушиным⁶ . И позднее отзвуки этого подхода к договору 907 г. ощущались в советской историографии. Так, Д. С. Лихачев, с одной стороны, не сомневался в реалиях похода 907 г. и писал о четырех договорах (907, 911, 944, 971 гг.) Руси с греками, включая в их состав и договор 907 года. С другой стороны, он согласился с точкой зрения А. А. Шахматова, что договор 907 г. - это извлечение из текста договора 911 г. ("простая выборка некоторых статей из договора 911 г.")⁷ . Б. А. Рыбаков в своих работах проходит мимо как даты похода (907 г.), так и самого договора 907 г., хотя признает исторически реальными факты похода⁸ . Еще

³ Г. М. Барац. Критико-сравнительный анализ договоров Руси с Византией. Киев. 1910, стр. V.

⁴ В. И. Сергеевич. Лекции и исследования по древней истории русского права. СПБ. 1910, стр. 626 - 628, 631 - 632, 635.

⁵ А. А. Шахматов. Несколько замечаний о договорах с греками Олега и Игоря, "Записки неофилологического общества". Вып. VIII. Птгр. 1915, стр. 391 - 395.

⁶ А. Е. Пресняков. Лекции по русской истории. Т. I. Киевская Русь. М. 1938, стр. 69; С. П. Обнорский. Язык договоров русских с греками. "Язык и мышление". Вып. VI-VII. М. -Л. 1936, стр. 80, 81, 100; С. В. Бахрушин. Некоторые вопросы истории Киевской Руси. "Историк-марксист", 1937, N 3, стр. 172 - 173.

⁷ Д. С Лихачев. "Повесть временных лет". (Историко-литературный очерк). ПВЛ. Ч. 2. М. -Л. 1950, стр. 49, 53, 118, 262 - 263 и сл.; его же. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М. -Л. 1947, стр. 163.

⁸ Б. А. Рыбаков. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. М. 1963, стр. 178, 179; см. также "История СССР с древнейших времен до наших дней". Т. I. М. 1966, стр. 489, 490.

стр. 116

раз версия об искусственном происхождении текста договора 907 г. нашла отражение в работах А. Г. Кузьмина, С. М. Каштанова и О. В. Творогова ⁹ .

Другая группа ученых - как дореволюционных, так и советских - не отрицает достоверности летописных сведений о договоре 907 г., но считает его прелиминарным миром, который был перезаключен в 911 году. Первым эту точку зрения высказал Г. Эверс ¹⁰ . Позднее И. И. Срезневский, сравнивая договоры Руси с Византией от 907 и 944 гг., пришел к выводу, что статьи договора 907 г. - это "отрывки из особенной грамоты"¹¹ . На реалиях договора 907 г. настаивали М. П. Погодин и Н. П. Ламбин ¹² . Последний считал договор 907 г. словесным, а 911 г. - письменным. В конце XIX - начале XX в. отечественные историки и правоведы не раз возвращались к сюжетам 907 г. и вновь высказывали точку зрения, что договор 907 г. - словесный, прелиминарный мир, а договор 911 г. - "формальный", письменный договор ¹³ . В эти же годы М. С. Грушевский, отрицая историческую достоверность факта нападения Руси на Константинополь, тем не менее признал, что какие-то походы русских ратей на Византию предпринимались, результатом чего и явилось заключение выгодных для Руси договоров с империей, включавших условия о выплате греками контрибуции, дани и иные благоприятные для Руси пункты ¹⁴ .

8 советской историографии мнение о прелиминарном характере договора высказали Б. Д. Греков, М. В. Левченко, В. Т. Пашуто, а в юридической литературе - Ф. И. Кожевников. Последний считал договор 907 г. проходящим соглашением: византийцы всего-навсего хотели откупиться от руссов и послали к ним своих парламентеров, которые и заключили предварительный договор; в 911 г. он "был заменен новым, более обстоятельным и более выгодным для русских" ¹⁵ . Б. Д. Греков, не указывая, правда, даты похода, говорит по этому поводу коротко: византийцы пошли на невыгодный для них мир под стенами Константинополя, "после чего был заключен письменный договор, определяющий отношения между Киевским государством и Византией". Договор 907 г., надо полагать, такие отношения еще не регламентировал. Анализируя договор 911 г., Б. Д. Греков рассматривает в его составе и статьи, помещенные летописцем под 907 годом. Тем самым автор полностью перечеркивает договор 907 г. в его летописной версии, опираясь на ставшее к этому времени традиционным понимание его статей как извлечения из договора 911 года ¹⁶ .

М. В. Левченко считал, что договор 907 г. оказался недостаточным в условиях развивавшихся русско-византийских отношений, этим-то и объяснялась посылка в Византию посольства Олега и заключение нового соглашения 911 года ¹⁷ . Он обращает

⁹ А. Г. Кузьмин. Русские летописи как источник по истории Древней Руси. Рязань. 1969, стр. 33; его же. Начальные этапы древнерусского летописания. М. 1977, стр. 330 - 331; С. М. Каштанов. О процедуре заключения договоров между Византией и Русью в X в. "Феодальная Россия во всемирно- историческом процессе". М. 1972, стр. 212; его же. Русские княжеские акты X - XIV вв. (до 1380 г.). "Археографический ежегодник за 1974 год". М. 1975, стр. 99; О. В. Творогов. Повесть временных лет и Начальный свод. (Текстологический комментарий). "Историческое повествование Древней Руси". "Труды" Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР (ТОДРЛ). Т. XXX. М. 1976, стр. 17,21.

¹⁰ И. -Ф. -Г. Эверс. Древнейшее русское право в историческом его раскрытии. СПБ, 1835, стр. 135

¹¹ И. И. Срезневский. О договорах Олега с греками. "Известия" Отделения русского языка и словесности АН СССР (ОРЯС). Т. I. СПБ. 1852, стр. 311.

¹² М. П. Погодин. Исследования, замечания и лекции. Т. III. M. 1846, стр. 195; Н. П. Ламбин. Действительно ли поход Олега под Царьград сказка? (вопрос г. Иловайскому). "Журнал министерства народного просвещения" (ЖМНП), 1873, июль.

¹³ А. Димитриу. К вопросу о договорах русских с греками. "Византийский временник". Т. II. СПБ. 1895, стр. 543; Д. Мейчик. Русско- византийские договоры. ЖМНП. Новая серия. Ч. LIX. 1915, октябрь, стр. 296 - 297.

¹⁴ М. Грушевський. Історія України - Руси. Т. I, Львів. 1904, стр. 386.

¹⁵ Ф. И. Кожевников. Русское государство и международное право М. 1947, стр. 8.

¹⁶ Б. Д. Греков. Киевская Русь. М. 1949, стр. 449, 450. С. М. Каштанов считает, что "Б. Д. Греков колебался в вопросе о самостоятельности договора 907 г.". (С. М. Каштанов. Русские княжеские акты X-XIV вв. (до 1380 г.), стр. 99), хотя никаких колебаний мы в работах Б. Д. Грекова на этот счет не заметили.

¹⁷ М. В. Левченко. Очерки по истории русско-византийских отношений. М. 1956, стр. 101, 118, 120 - 121.

стр. 117

внимание на дипломатическую практику X в., которую прекрасно знали на Руси и согласно которой дипломатические переговоры, например, между Византией и Болгарией, тянулись годами и включали как предварительные, так и окончательные соглашения. М. В. Левченко был поддержан в этом вопросе В. Т. Пашуто: "Кажется, правы те, - пишет он со ссылкой на М. В. Левченко и польского историка С. Микуцкого, - кто считает его (договор 907 г. - А. С. ) предварительным соглашением, судьбу которого и решил поход 911 г.". Договор 907 г. В. Т. Пашуто характеризует как "межгосударственный", "юридически зрелый". Автор подчеркивает, что он "лишь зафиксировал и объединил нормы, уже бытовавшие в прежних соглашениях отдельных славянских земель с Византией" ¹⁸ .

Существует и третья точка зрения, смысл которой заключается в том, что договор 907 г. является основным, решающим в отношениях Руси и Византии в начале X в. и имеет универсальное значение для последующих отношений двух государств в X-XI веках. Первым эту концепцию высказал Н. А. Лавровский ¹⁹ . Детально обосновывал подобную версию В. В. Сокольский в публичном выступлении в 1870 году. Он обратил внимание на то, что оформление такого акта само сопровождалось предварительным договором, что свойственно самостоятельным политическим соглашениям. Договор же 911 г., по мнению Сокольского, является лишь дополнением к договору 907 г., ставшим необходимым в ходе торгового и политического сотрудничества Руси и Византии ²⁰ .

С. М. Соловьев дал на этот счет почти бытовую зарисовку, которая в общем достаточно четко укладывается в концепцию самостоятельности и универсальности договора 907 г.: допустив русских в Византию, писал С. М. Соловьев, "греческий двор должен был урядиться с киевским князем, как поступать при необходимых столкновениях русских с подданными Империи". Так появился договор 911 г.; он был утвержден "на основании прежнего ряда, заключенного тотчас после похода"²¹ . Ту же точку зрения поддержал А. В. Лонгинов. Он повторил аргумент Сокольского, отметив, что Олег под стенами Константинополя утвердил мир клятвой, а это говорит в пользу самостоятельного характера договора. Вслед за С. М. Соловьевым А. В. Лонгинов принял и версию о дополнительном характере договора 911 г. по отношению к миру 907 года²² . В дальнейшем об этом же писал и Д. Я. Самоквасов. "Древний мир", являющийся основой для последующих соглашений, - так определил этот автор значение договора 907 года. "Договоры 911, 945 и 971 годов представляют собою только подтверждения и дополнения договора 907 года" ²³ .

В советской литературе в защиту этой концепции выступал В. М. Истрин. Он считал, что соглашение 907 г. отвечает всем современным ему дипломатическим канонам. Однако оно оказалось недостаточным для регулирования отношений между двумя странами, поэтому в 911 г. Олег отправил "особых послов" в Константинополь для восполнения недостающих взаимных условий. Они и появились в договоре 911 г., но позднее были выброшены летописцем, так как повторяли нормы договора 907 года²⁴ .

Наконец, некоторые историки (как дореволюционные, так и советские), признавая самостоятельность договора 907 г., придавали ему ограничительный, торговый характер. Одним из первых версию о чисто торговом характере договора 907 г. высказал в

¹⁸ В. Т. Пашуто. Внешняя политика Древней Руси. М. 1968, стр. 314, 60 - 61; см. также А. П. Новосельцев. В. Т. Пашуто. Внешняя торговля Древней Руси. "История СССР", 1967, N 3, стр. 82.

¹⁹ Н. Лавровский. О византийском элементе в языке договоров русских с греками. СПБ. 1853, стр. 71.

²⁰ Сокольский. О договорах русских с греками. "Университетские известия" (Киев), 1870, N 4, стр. 3 - 4.

²¹ С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. Т. I. М. 1959, стр. 143.

²² А. В. Лонгинов. Мирные договоры русских с греками, заключенные в X веке. Одесса. 1904, стр. 72, 83.

²³ Д. Я. Самоквасов. Курс русского права. М. 1908, стр. 5, 30. Автор берет здесь летописную дату Игорева договора с Византией.

²⁴ В. М. Истрин. Договоры русских с греками X в. "Известия" ОРЯС. Т. XXIX. Л. 1924, стр. 386 - 387.

стр. 118

общем курсе истории В. О. Ключевский²⁵ . Ее поддержали Д. Я. Самоквасов и М. К. Любавский²⁶ . В советской историографии эта мысль встречается в работе М. А. Шангина²⁷ .

В советских обобщающих трудах авторы, несомненно, учитывали отсутствие единого мнения по поводу этого исторического сюжета. Отсюда и осторожные оценки. Так, в многотомных "Очерках истории СССР" говорится: "О соотношении текстов этих договоров (907 и 911 гг. - А. С. ) в литературе существуют разногласия. Во всяком случае факт заключения договора в 907 г. не подлежит сомнению и можно смело утверждать, что выгодный для Руси договор явился следствием удачного похода русских "воев" на Царьград" ²⁸ . Несколько лет спустя освещению похода и договора 907 г. не нашлось места в многотомной "Истории СССР с древнейших времен до наших дней" ²⁹ . Авторы другого обобщающего труда - двухтомной "Краткой истории СССР" отметили, что "первым походом Руси на Византию является поход Олега 907 г., когда он во главе огромного войска... подошел к Царьграду и заключил с Византией победоносный мир. Условия его несколько позднее были оформлены в русско-византийском договоре 911 г., весьма выгодном для Руси" ³⁰ . Таким образом, приняв факт похода в 907 г., они полностью игнорировали договор 907 г., отождествив его с документом 911 года. В "Истории дипломатии" не нашлось места ни походу, ни договору 907 года. Там говорится лишь о трех договорах Руси с греками - 911, 944 и 971 годов. В "Истории Болгарии" договор 907 г. оценивается как чисто "торговый договор" ³¹ . По-иному рассказывается о ходе и итогах военной кампании 907 г. в "Истории Византии". Автор главы "Византия и Русь в IX-X вв." Г. Г. Литаврин не сомневается в подлинности похода и договора 907 года. Этот договор он называет соглашением, достигнутым под стенами Константинополя, и отмечает, что в 911 г. был заключен еще один договор ³² .

В работах зарубежных историков отразилась острая полемика, существующая по этому вопросу в отечественной историографии. В XVIII-XIX вв. в обобщающих трудах по русской истории, выходивших за рубежом, история похода и договора 907г. излагалась в соответствии с интерпретацией этого вопроса в русской историографии XVIII века ³³ . Но уже в первой трети XIX в. на Западе раздались голоса, выразившие недоверие к "Повести временных лет". События 907 г. объявил "полностью мифической традицией" немецкий историк Ф. Вилькен³⁴ . Русский эмигрант Н. Брянчанинов и англичанин С. Рэнсимен повторили эту версию³⁵ . "Обычной сагой" назвал историю Олегова похода и договора 907 г. немецкий историк Г. Лэр ³⁶ . Умолчание греческих источников было основным аргументом для этих историков в их отрицании реалий 907 года.

Особенно активно против достоверности сведений русской летописи о походе и договоре 907 г. выступили в 30 - 50-е годы XX в. бельгийский византинист А. Гре-

²⁵ В. О. Ключевский. Сочинения. Т. I. М. 1956, стр. 145 - 146, 156.

²⁶ Д. Я. Самоквасов. Указ. соч., стр. 11; М. К. Любавский. Древняя русская история до конца XVI в. М. 1918, стр. 82.

²⁷ М. А. Шангин. Два договора. "Историк-марксист", 1941, N 2, стр. 114.

²⁸ "Очерки истории СССР. Период феодализма. IX-XIII вв.". Часть первая. М. 1953, стр. 81.

²⁹ "История СССР с древнейших времен до наших дней". Т. I. М. 1966, стр. 489.

³⁰ "Краткая история СССР". Ч. I. М. -Л. 1963, стр. 50; изд. 2-е. Л. 1972, стр. 37.

³¹ "История дипломатии". Т. I. М. 1959, стр. 122; "История Болгарии" Т. I. М. 1954, стр. 90.

³² "История Византии". Т. 2. М. 1967, стр. 230.

³³ N. G. Clerc. Histoire physique, morale, civile et politique de la Russie Ancienne. Vol. 1. P. 1783, pp. 102 - 116; P. Ch. Lavesque. Histoire de Russia. Hamburg, Brunswick. 1800, pp. 70 - 81; А. Coure. La Russi, a Constantinople. Premieres tentatives des Russies centre l'Empire Grec. 865 - 1116, § 3. Ln legende d'Oleg. 906 - 907. "Revue des questions historiques", Vol. XIX, P. 1876, pp. 84 - 94 etc.

³⁴ F. Wilken. Uber die Verhaltnisse der Russen zum Byzantinischen Reich in dem Zeitraum vom neuriten bis zum zwolften Jahrhundert. "Abhandlungen der historisch-philologischen Klasse der K. Akademie der Wissenschaften zu Berlin". B. 1829, S. 93 - 98.

³⁵ N. Brian-Chaninov. Les origines de la Russie historique. "Revue des questions historiques", N 102 - 103, P. 1925, pp. 312 - 314; S. Runciman. The Emperor Romanus Lecapenus and His Reign. Cambridge. 1929, p. 110.

³⁶ G. Laehr. Die Anfange des russischen Reiches. B. -1930, S. 34 - 35, 130 - 131.

стр. 119

гуар и английский историк Р. Доллей. А. Грегуар в статьях "Легенда об Олеге" и "Легенда об Олеге и экспедиция Игоря" ³⁷ писал, что князь Олег никогда не существовал, что летопись Нестора "содержит столь же много ошибок, сколь и слов" ³⁸ . В дальнейшем положения А. Грегуара были развиты Р. Доллеем. И вновь умолчание греческих источников о походе и договоре 907 г., "заимствования" из истории болгаро-византийских отношений явились для автора решающим аргументом ³⁹ .

Наконец, последние по времени историографические выступления против достоверности похода и договора 907 г. падают на 60 - 70-е годы нашего столетия. И. Сорлен в работе "Договоры Византии с Русью в X веке" возродила к жизни скептицизм некоторых русских историков о событиях 907 г. и поддержала позиции А. Грегуара, Р. Доллея. "Достоверность договоров, - пишет И. Сорлен, - может быть взята под сомнение, если сам поход, который им предшествовал, является только легендой". "Влияние болгарского фольклора", "мозаичность текста", "эхо походов Симеона", "ошибки Нестора" - все эти положения характерны для работы И. Сорлен⁴⁰ . Против достоверности договора 907 г. выступили английский историк Д. Оболенский и его ученик Д. Шепард. Д. Оболенский в труде "Византийское сообщество. Восточная Европа, 500 - 1453" принял версию тех историков, которые полагали, что договор 907 г. является лишь частью соглашения 911 года. Автор проходит мимо таких сюжетов переговоров 907 г., как вопрос о заключении мирных отношений между двумя странами или об уплате Византией дани Руси. Д. Шепард в небольшой студенческой работе о проблемах русско-византийских отношений с 860 по 1050 г. также, не приводя никаких аргументов, опускает дату 907 г. и считает, что "хорошо организованное русское" правительство заявило о себе в 911 году, являющемся наиболее твердой датой договора" ⁴¹ .

Однако глубоко не прав был А. Грегуар, когда утверждал, что к концу 30-х годов не было слышно ни одного голоса в защиту достоверности русских летописных известий о событиях 907 года. В пользу правдоподобности похода и договора 907 г. выступил в 1938 г. американский историк Г. Рондал. В 1947 г. известный французский историк Л. Брейе отметил реальность похода Олега, поражения греков и даже факт встречи Льва VI и Олега для утверждения мирного договора. В 1948 г. летописную версию похода и договора 907 г. принял канадский историк А. Боак, посчитавший переговоры 907 г. лишь предварительным соглашением, которое было завершено "формальным договором" 911 года ⁴² .

Но наиболее решительно голос в защиту достоверности летописных сведений о русско-византийских отношениях прозвучал в работах Г. Острогорского и А. Васильева. В статье "Экспедиция князя Олега против Константинополя в 907 г." Г. Острогорский отметил, что русский летописный текст восходит к какому-то древнейшему источнику; что касается умолчания на этот счет греческих хронистов, то все их сведения также восходят к общему корню - Хронике Симеона Логофета, в которой действительно поход 907 г. не упомянут ⁴³ . Г. Остроторский выступил против статьи А. А. Шахматова, отрицающей достоверность договора 907 года. Подробно разбирает обстоятель-

³⁷ "Miscellanea epica et etymologica". I: La legende d'Oleg. "Byzantion", N XI, 1936, pp. 601 - 604; H. Gregoire. La legende d'Oleg et l'expedition d'Igor. "Bulletin de la classe des Lettres et des Sciences Morales et Politiques de l'Academie royale de Belgique", N XXIII, Bruxelles. 1937.

³⁸ H. Gregоire. Op. cit., p. 80.

³⁹ R. H. Dollay. Oleg's Mythical Campaign against Constantinople. "Bulletin de la classe des Lettres et des Sciences Morales et Politiques...", t. XXXV, Bruxelles, 1949, pp. 119 - 121.

⁴⁰ I. Sorlin. Les Traites de Byzance avec la Russie au Xe siecle "Cahiers du mond russe et sovietique". Vol. II. P. 1961, N 3 - 4, pp. 336, 338 - 341.

⁴¹ D. Obolensky. The Byzantine Commonwealth. Eastern Europe, 500 - 1453. L. 1971, p. 186; J. Shepard. Some Problems of Russo-Byzantine Relations, 860 - 1050. "The Slavonic and East European Review", vol. 52, L. 1974, N 126, p. 18.

⁴² G. Raundal. Stories of the East Vikings. Minneapolis (Minnesota). 1938, pp. 193 - 194, 198, 300; L. Brehier. Vie et Mort de Byzance. P. 1947, pp. 150 - 151; A. F. R. Boak. The Earliest Russian Moves against Constantinople. "Queen's Quarterly", vol. 66, N 3, Kingston (Ontario), 1948, N 3, pp. 312 - 313.

⁴³ G. Ostrogorsky. L'expedition du prince Oleg centre Constantinople au 907. "Annales de l'Institut Kondakov. Seminarium Kondakovianum", vol. XI, Prague, 1939.

стр. 120

ства похода и договора 907 г. А. Васильев в книге "Второе русское нападение на Константинополь". Он считает Киевскую Русь норманнским государством, а Олега - варяжским вождем, но ни минуты не сомневается в реальности самого Олега, его похода и договора 907 года. Он не согласен с оценкой договора 907 г. А. А. Шахматовым и пытается реконструировать полный текст этого договора, утверждая, что в последнем имелась и статья о разрешении русским воинам служить в Византии⁴⁴ . А. Васильев выступает против скептических оценок А, Грегуара. Такой взгляд на работы А. Грегуара разделяет и Г. Вернадский ⁴⁵ .

Таким образом, совершенно очевидно, что правильное понимание событий 907 г. возможно лишь при ответе на два взаимосвязанных вопроса: является ли поход 907 г. исторически реальным и достоверны ли сведения автора "Повести временных лет" о заключении Олегом договора в 907 году. Каждый из этих вопросов таит в себе самостоятельную исследовательскую тему.

Спорные вопросы истории похода 907 г. рассмотрены нами в специальном исследовании, где мы постарались показать историческую обоснованность сообщений русских летописей об этом событии⁴⁶ . Что касается достоверности сведений "Повести временных лет" о русско-византийском договоре, то они могут быть проверены следующими методами. Во-первых, путем сопоставления сведений о договоре 907 г. с фактами о заключении Византийской империей дипломатических соглашений с другими "варварскими" государствами и народами во второй половине I тысячелетия нашей эры. Во-вторых, за счет выяснения практики заключения дипломатических соглашений Руси этого времени с другими близлежащими государствами и народами. В-третьих, методом анализа самих сведений летописи о ходе переговоров и выработке нового русско-византийского соглашения. В-четвертых, сопоставлением летописных сведений о договоре 907 г. с летописными же фактами о заключении иных соглашений Руси с Византией, выяснением места договора 907 г. в общем строе русско- византийских отношений IX-X веков. В историографии затрагивались отдельные аспекты такого подхода к теме, но до настоящего времени не было предпринято комплексного рассмотрения проблемы по основным выделенным нами направлениям.

В связи с подобной постановкой вопроса необходимо высказать несколько общих замечаний. Прежде всего о хронологической сопоставимости при анализе договора 907 г. и других соглашений, заключенных Византией с окружавшими ее государствами второй половины I тысячелетия. Почему мы берем этот период, а не время, скажем, первых веков II тысячелетия, от которого сохранилось гораздо больше дипломатических документов? Такой хронологический подход оправдан сопоставимостью процессов развития государственного строя у народов Восточной Европы и древней Руси именно второй половины I тысячелетия и началом их дипломатических контактов с Византийской империей. Именно во второй половине I тысячелетия на необозримых пространствах Восточной Европы - от Волги до Паннонии и Карпат, от Балтийского побережья до Северного Причерноморья складывается ряд крупных государственных образований; Аварский каганат, государство хазар, Болгария и др.; одновременно на южных границах Византийской империи, на Ближнем Востоке зарождается новое мощное государство арабов - халифат, а на Западе - держава франков. Этот бурлящий поток новых государств со всех сторон охватывает Византию в VI-X вв., рождая многочисленные свидетельства дипломатических контактов "варваров" с Византийской империей, наследницей дипломатических норм, выработанных еще в античном мире. В это время продолжают свои дипломатические отношения с

⁴⁴ А. Vasiliev. The Second Russian Attack on Constantinople. "Dumbarton Oaks Papers", 1951, N 6, Cambridge (Mass.), pp. 216, 220 - 221.

⁴⁵ G. Vernadsky. The Problem of the Early Russian Campaingns in the Black Sea Area. "The American and East European Review", vol. VIII, N. Y., 1949, p. 4. Убедительную критику воззрений А. Грегуара и анализ позитивных усилий А. Васильева дали в своих работах М. В. Левченко и А. П. Каждан (М. В. Левченко. Указ. соч., стр. 110 - 114; А. П. Каждан. К характеристике русско- византийских отношений в современной буржуазной историографии (1947 - 1951). "Международные связи России до XVII в.". М. 1961, стр. 13 - 16). В 1971 г. договор 907 г, как реальное торговое соглашение оценил английский историк Д. Миллер (D. A. Miller. Byzantine Treaties and Treaty-Making: 500 - 1025. "Byzantinoslavica". T. XXXII. 1971. p. 67.

⁴⁶ А. Н. Сахаров. Поход Руси на Константинополь в 907 г. "История СССР", 1977, N 6.

стр. 121

Византией и такие древние государства, как Персия. Их взаимоотношения дают образцы уже разработанных дипломатических норм.

С VI в. доходят до нас первые свидетельства о появлении в ряду "варваров", устанавливавших дипломатические контакты с Византией, древних славян, а с VIII в. - славяно-руссов. Таким образом, древнерусское государство не только переживает те же стадии перехода от военной демократии к раннефеодальному государству, как и другие, окружавшие Византию народы в I тысячелетии, но и ведет параллельно с последними войны против империи, осуществляет с ней дипломатические контакты, включаясь постепенно в общую систему международных отношений своего времени.

Подобный подход к теме определяет и корпус исследованных источников. В первую очередь это, конечно, спорный текст "Повести временных лет", рассказывающий о заключении Олегом русско-византийского договора в 907 г., и тексты других русско-византийских соглашений - 911, 944, 971 гг., историческая достоверность которых в основном не вызывала сомнения ни у русских, ни у зарубежных исследователей.

Изучение договоров Византии с другими государствами основывается на собранном немецким византинистом Ф. Дёльгером реестре всех упоминаний в византийских и западноевропейских хрониках, исторических, географических и прочих трудах арабских, персидских и иных восточных авторов о договорах, дипломатических переговорах, дипломатической переписке византийских императоров с монархами окружавших Византийскую империю государств с 565 по 1025 год. Эти сведения входят в I т. его многотомного издания "Regesten der Kaiserurkunden des Ostromischen Reiches von 565 - 1453". Ценность данной работы заключается в том, что Ф. Дёльгер сведения о том или ином договоре, переговорах, посольстве, переписке приводил на основании всех известных на этот счет сообщений различных авторов. Определенным недостатком названного труда с позиций нашего исследования является то, что каждый факт, содержащийся в книге, будучи хорошо выверенным, представляет тем не менее не живую зарисовку того или иного хрониста, а своеобразное резюме исследователя. Детали, порой немаловажные, при этом утрачиваются, что требует обращения к первоисточнику, где иногда подробно зафиксировано то или иное интересующее нас событие.

В первую очередь мы попытаемся выяснить, какие типы договоров заключала Византийская империя с окружавшими ее "варварскими" государствами, а затем использовать эти знания для определения реальности или ложности сведений "Повести временных лет" о соглашении 907 года. В работе о византино- иностранных договорах и способах их заключения Д. Миллер отметил, что в отношениях с окружавшими Византию странами во второй половине I тысячелетия империя в основном руководствовалась стремлением во что бы то ни стало не допустить военной конфронтации с этими государствами и урегулировать отношения с ними "через договоры, соглашения,.. которые обеспечивали мир или продлевали его. Мир... был первейшим желанием" ⁴⁷ .

Подобную же трактовку византийской дипломатии дает и Д. Оболенский, настаивавший на том, что Византийская империя, вынужденная оборонять свои границы на двух фронтах - на востоке против Персии, арабов, турок и на севере против "степных варваров" и балканских славян, неуклонно предпочитала дипломатические урегулирования войнам ⁴⁸ . С этими утверждениями можно было бы согласиться, имея в виду лишь одно уточнение: Византийская империя действительно стремилась путем мирных урегулирований обеспечить безопасность своих границ. Вместе с тем она использовала любую благоприятную возможность для захвата новых территорий, возвращения ранее потерянных владений, а путем мирных установлений пыталась, как правильно заметил Д. Миллер, перевести пароды из разряда тех, "которые получали

⁴⁷ D. A. Miller. Op. cit., p. 56.

⁴⁸ D. Obolensky. The Principles and Methods of Byzantine Diplomacy. "Xlle Congres international des Etudes Byzantine, Ochride, 1961, Rapport II". Belgrad - Ochide. 1961, p. 46.

стр. 122

приветствия", в разряд тех, "которые получали приказ", иначе говоря, превратить союзников в вассалов ⁴⁹ .

В зависимости от терминологии Д. Миллер делит договоры на клятвенно- подтвержденные, оборонительные союзы, на "миры", связанные с уплатой дани одной из сторон. Необходимо также учесть важное наблюдение историка, что "империя не заключала "торговых", "политических", "мирных" договоров или каких-то иных соглашений" "in separate", "инструмент договора пытался регулировать весь комплекс отношений между империей и иностранным государством". В то же время в соглашениях делались акценты на те условия, которые более всего соответствовали отношению сторон в данный момент и исходили из данной внешнеполитической ситуации ⁵⁰ . Из наиболее общих условий соглашения Д. Миллер выделяет статьи политического, военного, юридического, торгового, религиозного содержания. Мы бы добавили сюда и условия о династических браках, которые представляют собой самостоятельный сюжет в переговорах Византии с рядом государств (Хазарский каганат, империя франков, в X в. - Болгария, Русь). Особо выделяет автор "неагрессивные" договоры "мира и союза" (с франками), а также статьи о ненападении (греко-персидский договор 562 г.). Группа статей, охватывающих вопросы об уплате дани, военной помощи, регулирующих имущественно- юридические отношения подданных обоих государств, объединяется автором в понятие "политические статьи". Договоры Византии с Русью, по мнению Д. Миллера, дают "наиболее полное описание торговых прав" как средства дипломатического урегулирования, хотя в целом он определяет их как "торгово- политические соглашения". Смыслом договора 907 г. автор считает "учреждение или совершенствование торговых отношений" между двумя странами ⁵¹ .

Пользуясь некоторыми наблюдениями Д. Миллера, рассмотрим, какие основные условия входили в состав того или иного типа договоров. Наиболее распространенным древним типом соглашения являлись "миры", которые назывались договором "мира и союза" или "мира и дружбы". Они либо устанавливали мирные отношения после военных действий, либо подтверждали прежний мир, либо впервые регулировали отношения Византии с новым соседом. Эта терминология в дальнейшем была воспринята и на Руси⁵² . Каковы их главные условия? Первое - ежегодная уплата дани. Платил или тот, кто больше был заинтересован в мирных отношениях, или тот, кто проиграл войну. Крупные суммы за соблюдение мира на византийских границах империя уплачивала еще антам в VI в., о чем договаривались византийские и антские посольства. С тех пор как в 545 г. император Юстиниан заключил такое соглашение с антами (оно включало и территориальные уступки), на дунайских границах империи воцарился мир и анты стали союзниками Византии ⁵³ . Выплачивали византийцы дань и Аттиле в обмен за обязательство не воевать пределов империи. Византийский писатель и дипломат V в. Приск Панийский сообщал, что по мере возрастания своей мощи гунны требовали повышения размера дани ⁵⁴ .

На условии получения ежегодной дани от Византии Аварский каганат в 558 г. обязался в ходе переговоров охранять дунайскую границу империи от посягательств со стороны "варваров". Византийский историк Менандр писал, что на соблюдение мира авары соглашались в случае, если "будут получать... драгоценные подарки и деньги ежегодно" ⁵⁵ . Отказ же Византии увеличить это ежегодное вознаграждение привел к

⁴⁹ D. A. Miller. Op. cit., p. 56. Д. Оболенский, анализируя терминологию дипломатических контрагентов Византии, выделяет союзников "по торжественному договору, наемников, тех, с кем заключаются обычные мирные договоры подданных империи, то есть вассалов, "друзей", к которым отнес Русь IX в. патриарх Фотий (D. Obolensky. The Principles and Methods of Byzantine Diplomacy, p. 57).

⁵⁰ D. A. Miller. Op cit., pp. 57 - 58.

⁵¹ Ibid., pp. 58 - 59, 67.

⁵² См. А. Н. Сахаров. "Дипломатическое признание" Древней Руси (860 г.). "Вопросы истории", 1976, N 6.

⁵³ "История Византии". Т. I. М. 1967, стр. 340. См. также D. Obolensky. The Byzantine Commonwealth. Eastern Europe, 500 - 1453, p. 47.

⁵⁴ См. З. В. Удальцова. Идейно-политическая борьба в ранней Византии (по данным историков IV-VII вв.). М. 1974, стр. 110, 124.

⁵⁵ "Fragmenta Historicorum Graecorum" (далее - FHG). Parish's, editore Ambrosio Firmin Didot. Vol. IV. p. 203.

стр. 123

аваро-византийской войне в 60-е годы VI века ⁵⁶ . В 562 г. посол персидского шаха Хосрова I соглашался заключить мирный договор с проигравшей военную кампанию Византией при условии, "чтобы римляне ежегодно платили им определенное количество золота". Этот пункт нашел отражение в особой утвердительной грамоте о мире, которая была составлена отдельно от статей конкретного договора ⁵⁷ . Регулярную дань уплачивала Византия и арабам. По данным Менандра, отдельные арабские племена регулярно взимали платежи с Византии еще в VI в., во времена Юстиниана. Получив отказ в этих платежах при Юстине II и не добившись своего путем дипломатических переговоров, они возобновили набеги на союзников Византии ⁵⁸ .

Вскоре после заключения в 562 г. мирного договора с Персией на 50 лет между двумя государствами разгорелся новый конфликт из-за Армении. В 571 г. была сделана попытка заключить мир. О договоре просил Хосров I и вместе с тем требовал, чтобы Византия вновь выплачивала Персии дань, как это было установлено в 562 году.

Любопытен ответ византийского императора Юстина II на это предложение: "Тот, кто просит мира, должен заплатить дань" ⁵⁹ . В том же году император, потерпев поражение в войне с аварами, согласился на уплату им ежегодной дани в обмен за восстановление мирных отношений. Через несколько лет и с аварами, и с персами был проведен новый тур переговоров. В 574 г. мир с аварами был подтвержден; Византия должна была ежегодно выплачивать каганату 80 тыс. золотых монет. Переговоры с персами вновь зашли в тупик из-за вопроса о выплате дани. Не удалось достичь договоренности по этому поводу ни в 575, ни в 577 году⁶⁰ . В 582 г. Византия по мирному договору с аварами подтвердила свою обязанность платить им дань и обещала отдать деньги за те годы, когда дань не выплачивалась. Через два года после очередного военного конфликта договор был подтвержден, а ежегодная дань аварам увеличена на 20 тыс. золотых монет. В 600 г. был заключен еще один мирный договор с аварами и дань им вновь увеличена. По этому договору авары обязывались пропустить византийские войска через Дунай в случае войны империи с балканскими славянами. Договоры мира с уплатой аварам дани были перезаключены в 603 - 604, 617 годах ⁶¹ .

В VII в. аналогичные договоры после ряда военных столкновений заключались Византией с арабами. По перемирию 641 г. империя обязалась заплатить арабам дань; в 650 г. императорское посольство появилось в Дамаске для заключения с арабами мира и обязалось в течение 3 лет выплачивать дань. В 659 г. фортуна изменила арабам, и они за мир уже должны были платить Византии ежедневно по 1 тыс. золотых монет, по лошади и рабу. В 678 г. арабский халиф Муавия заключил с империей мир, по которому он согласился выплачивать Византии дань в течение 30 лет по 3 тыс. золотых монет ежедневно, а также выполнить другие обязательства. В 685 г. халиф Абдаль-Малик подписал с Византией мир на 3 года на близких условиях: халифат продолжал выплачивать империи дань. Через три года эти условия были подтверждены. После долгих и упорных войн в VIII в. византийское посольство Константина VI в составе логофета Ставрокия, магистра Петра и доместика Антония заключило в 781 г. мир на 3 года с халифом Гаруном-аль-Рашидом; империя обязалась уплачивать еженедельно арабам по 10 тыс. золотых монет. В 798 г. мирный договор 781 г. был подтвержден, а затем в 865 г. императором Никифором заключен заново. И вновь империя обязывалась платить арабам дань⁶² . В 831 г. византийское посольство к хали-

⁵⁶ "История Византии". Т. I, стр. 343; см. также D. Obolensky. The Byzantine Commonwealth. Eastern Europe, 500 - 1453, p. 50; З. В. Удальцова. Указ. соч., стр. 261 - 262.

⁵⁷ FHG. Vol. IV, pp. 208 - 209. И до этого соглашения Византия еще при императоре Феодосии с 422 г. платила денежную дань Персии за обязанность персов охранять северные горные проходы на Кавказе от вторжений "варваров". В дальнейшем в процессе долголетних военных конфликтов персы неоднократно требовали уплаты ежегодной дани, покрытия старых долгов - в 532, 545, 557 гг. (Ю. Кулаковский. История Византии. Т. II. Киев. 1912, стр. 66 - 67, 196, 203, 208).

⁵⁸ См. З. В. Удальцова. Указ. соч., стр. 264.

⁵⁹ "Regesten der Kaiserurkunden des Ostromischen Reiches von 565 - 1453. Tl. I: Regesten von 565 - 1025". Munchen - B. 1924 (далее - Regest), N 23.

⁶⁰ Regest, NN 21, 34, 36, 43.

⁶¹ Ibid., NN 64, 82, 131, 152, 171; см. также Ю. Кулаковский. Указ. соч. стр. 448 - 449.

⁶² Regest., NN 239, 253, 257, 340, 353, 366.

стр. 124

фу Мамуну предложило мир на 5 лет; при этом империя обязывалась заплатить 100 тыс. золотых монет. В течение X в. Византия, подписывая мирные договоры с различными арабскими эмиратами (Египтом, эмирами Алеппо, Месопотамии), брала на себя обязательство выплачивать им ежегодные дани ⁶³ .

Аналогичные договоры мира с условием уплаты империей дани заключались и с болгарами. По договору 634 г. Византия установила с ними мир; хан (князь) Кубрат получил в подарок денежную сумму и был провозглашен патрикием. Ежегодной выплаты дани добился от империи хан Аспарух в 679 г., согласившись на установление с Византией отношений мира. По миру с ханом Тервелом в 716 г. Византия уплачивала болгарам ежегодную дань одеждой, дорогими красными кожами и другими товарами на сумму в 30 фунтов золота. И когда в 755 г. император Константин V отказался платить болгарам положенную дань, разразилась война. В 893 г. империя изъявила готовность выплачивать ежегодную дань Симеону ⁶⁴ . Это обязательство было одним из условий мирного византино-болгарского договора. Болгаро- византийские войны 894 - 896, 913 и последующих годов заканчивались мирными договорами, включавшими пункт о выплате Византией ежегодной дани Болгарии. И конфликт 912 г. возник из-за того, что правительство императора Александра не смогло выплатить дань Симеону ⁶⁵ . В 927 г. затяжные болгаро-византийские войны закончились заключением мирного договора, по которому Византия вновь обязалась давать Болгарии ежегодную дань ⁶⁶ . Эту дань империя уплачивала Болгарскому царству вплоть до 60-х годов X века. Новая болгаро-византийская война, вспыхнувшая в 966 г., началась, в частности, как сообщает Лев Диакон, из-за того, что империя прекратила выплату Болгарии дани, а на требование болгарского посольства выполнять свои даннические обязательства император Никифор Фока ответил презрительным отказом и жестоко оскорбил послов⁶⁷ . То было время, когда Византийская империя значительно окрепла после военных потрясений начала века и располагала превосходной армией⁶⁸ .

Мирные отношения с франками также были обеспечены сначала дорогими подарками королю Пипину Короткому (757 г.), а с 798 г. - Карлу Великому, затем Людовику Благочестивому ⁶⁹ . Нельзя сказать, что это была дань, но связь денежных выплат за сохранение мира с могучей державой франков прослеживается определенно и в данном случае.

Установление мирных отношений как на короткие (3 - 5 лет), так и на длительные (30 - 50 лет) сроки обеспечивались порой не только ежегодными денежными платежами, но и другими условиями: территориальными урегулированиями (с болгарами), обменом военнопленными (с арабами) и т. д. Несмотря на разные терминологические определения этих "миров", вызванных конкретными историческими обстоятельствами, их содержание во многом оказывается сходным и обнимает всё те же вопросы уплаты ежегодных даней, территориальных, торговых, династических договоренностей. Близки к ним по содержанию и договоры о мире и союзе; их отличительной чертой явилось наличие в соглашении условия о предоставлении Византии военной помощи, и в них выплата империей ежегодной дани своим союзникам представляла собой один из центральных пунктов соглашения. Так, в 622 - 623 гг. Византия заключила договор о союзе и помощи с аварами; денежная ежегодная плата и в этом случае (как и в прежних мирных договорах с аварами) была главным условием соглашения. В 625 - 626гг. во время войны с Персией император Ираклий просил у Хазарии помощи в 40 тыс. всадников, обещая кагану отдать ему в жены свою дочь Евдокию и отправляя ему богатые подарки. Союзная помощь за деньги покупалась империей в 893 г. у угров против Болгарии, в 917 г. - у печенегов против той же Болгарии ⁷⁰ . Во многих случаях такие союзы Византия старалась подкрепить династическими браками. Заключение

⁶³ Ibid., NN 423, 579, 603, 747, 769, 770.

⁶⁴ Ibid., NN 208, 243, 276, 522; "История Болгарии". Т. I, стр. 66, 81.

⁶⁵ "История Византии". Т. 2, стр. 199.

⁶⁶ "История Болгарии". Т. I, стр. 82.

⁶⁷ "История Льва Диакона Калойского и другие сочинения византийских писателей". СПБ. 1820, стр. 39.

⁶⁸ "История Болгарии". Т. I, стр. 90; D. Obolensky. The Byzantine Commonwealth. Eastern Europe, 500 - 1453, p. 128.

⁶⁹ Regest., NN 320, 353, 385, 438.

⁷⁰ Ibid., NN 177, 183, 519, 713.

стр. 125

союза против конкретного врага (например, с аварами против склавинов в 578 г.⁷¹ ) порою основывалось на прежних договорных мирных отношениях, поддерживаемых ежегодными данями со стороны Византии. Поэтому вряд ли можно провести резкую грань между "мирами" и "союзами". Мирные отношения Византии с соседями, подкрепленные ежегодными платежами, в период войны с врагом вызывали к жизни соглашения о союзе и помощи ⁷² .

Система ежегодных денежных платежей лежала в основе мирных урегулирований Византии с окружавшими ее странами, в первую очередь с "варварским" миром севера и востока. Д. Оболенский заметил по этому поводу: "Византийское правительство со времени Юстиниана до Василия II выплачивало значительные суммы для того, чтобы обеспечить лояльность народов-сателлитов империи. Во многих случаях эти деньги были несомненной данью, добытой варварами острием меча" ⁷³ .

Русь не осталась в стороне от дипломатических традиций раннего средневековья, и нам думается, что договоры с Византией 60-х годов IX в. и 907 г. не были единственными в ее политической истории конца IX - начала X века. У нас есть свидетельства о заключении Русью договоров "мира и любви" и с другими государственными объединениями. В первую очередь здесь следует сказать о варягах. В "Повести временных лет" говорится о том, что Олег "устави варягомъ дань даяти от Новгорода гривенъ 300 на лето, мира деля, еже до смерти Ярославле даяше варягомъ" ⁷⁴ . Об этом же повествует и "Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов" ("на лето мира деля" ⁷⁵ ). Историки по-разному оценили это событие ⁷⁶ . Мы полагаем, что в данном случае Русь получила мир на своих северо-западных границах за счет уплаты варягам ежегодной дани по образу и подобию многих византино-иностранных соглашений второй половины I тысячелетия. Это соглашение явилось итогом всей истории взаимоотношений Руси с варягами, как она представлена в "Повести временных лет" и других летописных сводах. Они донесли до нас сведения о давних и разнообразных отношениях варягов и северо-западных славяно-русских и других племен. Под 859 г. "Повесть временных лет" сообщает о том, что варяги "имаху" дань с чюди, словен, мери, кривичей. Здесь же летописец сравнивает взаимоотношения варягов и славянских племен (словене, кривичи) с отношениями между хазарами и другими славянскими племенами: хазары брали дань с полян, северян, вятичей. В этих условиях дань являлась признаком зависимости славянских племен как от варягов, так и от хазар. Затем следует известие о том, что варяги были изгнаны за море. Следствием этого явилось прекращение уплаты им дани ("и не дата им дани" ⁷⁷ ). И вот вновь появляются сведения об уплате варягам дани "мира деля". Беспокойные соседи, видимо, наносили ощутимый вред северо-западным русским землям. И едва ли не первой акцией молодого древнерусского государства стала выплата варягам дани "мира деля", ради соблюдения мира.

Овладев Киевом, подчинив себе окрестные славянские племена, Олег в то же время оградил себя от постоянных нападений со стороны варягов, откупившись от них ежегодной данью. В дальнейшем менялись князья на киевском столе, бурно развивалось древнерусское государство, иным, видимо, становился и варяжско-прибалтийский мир, но 300 гривен в год в течение 150 лет Русь регулярно выплачивала варягам "мира деля". Нам думается, то был обычный для тех времен договор "мира и дружбы", который связывал тогда многие государства. В рамках подобного же договора с варягами наряду с уплатой им дани осуществлялась, видимо, и регулярная военная по-

⁷¹ Ibid., N 41.

⁷² В данном случае мы не разбираем других соглашений: мирных договоров, согласно которым прекращались военные действия и устанавливался порядок обмена пленными, договоров о ненападении, "миров", содержавших лишь уверения в дружеском расположении, но не подкрепленных никакими конкретными статьями; соглашений, включавших договоренности по церковным вопросам.

⁷³ D. Obolensky. The Principles and Methods of Byzantine Diplomacy, p. 56.

⁷⁴ ПВЛ. Ч. 1, стр. 20.

⁷⁵ "Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов". М. - Л. 1950, стр. 107.

⁷⁶ См. об этом подробнее: А. Н. Сахаров. Поход Руси на Константинополь в 907 г., стр. 78 - 80.

⁷⁷ ПВЛ. Ч. 1, стр. 18.

стр. 126

мощь варягов киевским князьям. Действительно, варяги шли с Олегом и на Смоленск, и на Киев, позднее они приняли участие, согласно летописным данным, в походах на Константинополь Олега (907 г.) и Игоря (944 г.).

Аналогичный договор, правда, в иных, более тяжких для Руси обстоятельствах, был заключен Киевом с уграми. Под 898 г. "Повесть временных лет" сообщает: "Идоша угри мимо Киевъ горою еже ся зоветь ныне Угорьское, и пришедъше къ Днепру сташа вежами, беша бо ходяще аки се половци" ⁷⁸ . Обращает на себя внимание та настойчивость, с которой народное предание повторяет факт прихода угров к Киевским горам. В летописи отразилась частично и причина этой прочности: угры стали под Киевом вежами, как это делали позднее половцы. А это значит, что над русской столицей нависла смертельная опасность - враг грозил штурмом. Иных следов событий, разыгравшихся под Киевскими горами, летописи не сохранили. Уже одно это указывает на определенный информационный провал в истории взаимоотношений угров и древней Руси тех лет, имеющийся в летописях. Возможно, сам ход событий был таков, что его отражение в древнейших летописных сводах было политически невыгодно великокняжеской власти.

Ответ на эти вопросы дает в какой-то мере известие венгерского анонимного хрониста XII-XIII вв. об угро-русской войне на исходе IX в., восходящее к протографу XI века ⁷⁹ . Хронист рассказывает, как, двигаясь на запад, кочевья угров дошли до киевских земель и "захотели подчинить себе королевство Русов". Киевский князь решил дать уграм бой и выступил им навстречу, но был разгромлен войсками венгерского вождя Альмоша. Воины Альмоша преследовали руссов вплоть до стен Киева, где те и заперлись. Далее хронист сообщает, что угры "подчинили себе землю Русов", хотя из самого текста изложения видно, что речь идет не о подчинении, то есть не о долговременном владении завоеванными землями, а о типичных действиях пришельцев-завоевателей в чужой стране, напоминавших такие же действия русских войск в Византии, Закавказье: угры "забрали" "имения" руссов, иными словами, разграбили близлежащие местности, а затем пошли на приступ киевских стен. Руссы запросили мира, и их посольство появилось в лагере Альмоша. Угры потребовали заложников, уплаты ежегодной дани в 10 тыс. марок и предоставления им продовольствия, одежды и других необходимых вещей. Руссы согласились на эти требования, но, в свою очередь, предложили, чтобы угры покинули русские земли. Хронист пишет, что Альмош посоветовался со своими вельможами и угры "исполнили просьбу князей Русов и заключили с ними мир" ⁸⁰ . Таким образом, после неудачно проведенной войны руссы заключили с уграми стереотипный "мир", в основе которого лежала взаимная договоренность по ряду пунктов и в первую очередь об уплате руссами уграм ежегодной дани. Дальнейшие следы этого "мира" и русско-угорских отношений в конце IX - начале X в. не сохранились.

Уплачивая за мир дань уграм, за мир и союз - ежегодную дань варягам, Русь, согласно договору с Византией 60-х годов IX в., взимала дань с империи, состояла с ней в мирном согласии и, возможно, в союзе.

⁷⁸ Там же, стр. 21. Эти сведения и последующий текст об уграх, как показал А. А. Шахматов, восходят к древнейшим письменным источникам западных славян (А. А. Шахматов. Повесть временных лет и ее источники. ТОДРЛ. Вып. IV. М. -Л. 1940, стр. 82, 83, 91). В. П. Шушарин выявил, что другим источником этого сообщения являются современные летописцу устные народные предания о венграх и их истории (В. П. Шушарин. Русско-венгерские отношения в IX в. "Международные связи России до XVII в.". М. 1961, стр. 173).

⁷⁹ В. П. Шушарин. Указ. соч., стр. 132, 149. В П. Шушарин, анализируя текст венгерского хрониста и протограф этой хроники, показал, что автор протографа при описании маршрута венгров-кочевников выразил довольно точно представления о Руси и соседних с ней народах, а также о проходе венгерских племен через район Киева и о событиях, происшедших под стенами русской столицы (там же, стр. 153, 157, 162).

⁸⁰ Там же, стр. 137 - 141. В. П. Шушарин отмечает, что все эти сведения близки к реальным событиям. Вместе с тем он настойчиво опровергает данные венгерского хрониста о покорении Руси венграми (там же, стр. 170, 176 - 179), хотя в этом нет необходимости: источник говорит лишь о военных действиях на временно захваченной земле, а не о ее покорении.

стр. 127

Какое же место в свете этих дипломатических соглашений занимал в раннесредневековой истории Восточной Европы русско-византийский договор 907 года?

К началу X в. в своих отношениях с Византией Киевская Русь имела урегулированное состояние "мира и любви", установившееся после нападения руссов на Константинополь в 860 г. и заключения первого межгосударственного русско-византийского договора 60-х годов IX века. Этот договор представлял собою общеполитическое соглашение, которое прекращало состояние войны между двумя государствами, декларировало между ними "мир и любовь", включало пункты об уплате ежегодной дани со стороны Византии, регулярный допуск в империю русских посольств и купечества, соглашение о церковных контактах⁸¹ .

Не отрицая торговых противоречий в качестве одной из возможных причин военного конфликта между Византией и Русью в начале X в., все же следует сказать, что, видимо, не они определили новое нападение Руси на Константинополь. Скорее всего причина заключалась в отказе Византии от соблюдения ею наиболее обременительного условия договора 60-х годов IX в. - от выплаты дани. Рухнула сама основа политического договора о "мире и дружбе", и поход Олега мог явиться санкцией в ответ на нарушение греками этого кардинального условия прежнего договора. У нас нет сведений о нарушении греками своих обязательств в отношении уплаты дани Киеву. Но если такие обязательства и существовали, то греки могли их нарушить, воспользовавшись междоусобицей на Руси, падением старой княжеской династии в Киеве, появлением на киевском престоле нового правителя, затяжными войнами Олега с окрестными племенами и хазарами. И не случайно вопрос о дани как основе общеполитического договора возник с первых же шагов византийско-русских переговоров под стенами Константинополя в 907 г. по образу и подобию других византино-иностранных соглашений.

Итак, греки выслали к Олегу своих парламентеров, и те заявили: "Не погубляй града, имемъ ся по дань, яко же хощеши" ⁸² . Олег остановил своих воинов. Так представляют дело русские летописи. Возможно, что греки говорили какие-то другие слова, возможно, что автор этого древнего летописного отрывка передал здесь какой-то образный стереотип. Но в этом случае мы хотим обратить внимание на два момента, которые при всех вариантах, при всей эмоциональной раскраске истории являются классическими при подобного рода ситуациях. Во-первых, мы имеем в виду сам момент переговоров, посылки к руссам греческих представителей и, во-вторых, согласие греков выплачивать дань - именно выплачивать, а не выплатить единовременно. Греки остановили военные действия и перевели конфликт из сферы военной в сферу политическую. Здесь уже четко прослеживается идея дани как непременного условия дальнейших мирных отношений. Тут же, по горячим следам событий, Олег потребовал выплатить ему "дань" по 12 гривен на человека, на 2 тыс. кораблей "а в корабле по 40 мужь". Греки, как сказано в летописи, согласились это сделать и просили начать мирные переговоры: "И яшася греци по се, и почаша греци мира просити, дабы не воевал Грецкые земли" ⁸³ .

Так закончился начальный этап переговоров между греками и русскими. Первые обещали удовлетворить требования Олега о выплате дани. Русский князь запросил огромную сумму единовременной контрибуции, что и явилось основной темой для развернутых переговоров о мирном договоре. Во всяком случае, это все, что русские летописи могут нам сказать по данному поводу. Правда, несколько иную версию одной из фраз цитируемого отрывка дает "Троицкая летопись". В ней говорится, что греки просили Олега остановить военные действия, "дабы не воевал гражан по пристанищемъ" ⁸⁴ . Но эти слова не меняют общего смысла текста, а лишь несколько приоткрывают нам характер действий русской рати, которая, видимо, грабила прибрежные городки, купеческие склады и т. п.

Как оценивалась в историографии эта ситуация? В. Н. Татищев, а позднее М. М. Щербатов и Г. Эверс заметили, что до заключения договора 907 г. под стенами Кон-

⁸¹ См. А. Н. Сахаров. "Дипломатическое признание" Древней Руси (860 г.).

⁸² ПВЛ. Ч. 1, стр. 24.

⁸³ Там же.

⁸⁴ М. Д. Приселков. Троицкая летопись. Реконструкция текста. М. -Л. 1950, стр. 64.

стр. 128

стантинополя состоялись предварительные переговоры, результатом которых было прекращение военных действий, отход русских от города и начало переговоров о мире ⁸⁵ . Но в дальнейшем эта мысль затерялась; скептики скомпрометировали историю и похода, и договора, в последних исследованиях советских историков эта немаловажная деталь событий вообще исчезла. В большинстве обобщающих работ данному сюжету вовсе не уделялось внимания; в некоторых же он толкуется неточно. Так, Г. Г. Литаврин полагает, что "под стенами Константинополя было достигнуто соглашение, важнейшие статьи которого сообщает русская летопись" ⁸⁶ . Если говорить точно, то под стенами византийской столицы было достигнуто лишь соглашение, прекращавшее военные действия, а дальнейшие переговоры относительно договора были проведены в самом городе и отделялись по времени от предварительного соглашения. Причем, рассказывая о появлении греческих парламентеров в стане Олега, летописец не выдумал ничего сверхъестественного; он просто отразил весьма стереотипное положение, когда военные действия приостанавливались, заключалось перемирие. Вслед за первым этапом переговоров, в результате которых греки пообещали выплатить Олегу дань, какую он захочет, летопись сообщает о том, что начался второй этап переговоров. "Олегъ же, мало отступивъ от града, нача миръ творити со царьма грецкима, со Леоном и Александромъ"⁸⁷ . В Константинополь отправилось Олегово посольство в составе пяти человек - Еарла, Фарлофа, Вельмуда, Рулава и Стемида.

Историки давно обратили внимание и на второй этап переговоров, начавшихся после отхода русских дружин от Константинополя, с посольством Олега, присланным в столицу империи⁸⁸ . Предшествующей историографией этот факт рассматривался изолированно, между тем он имел прямую связь с международной практикой. Возвращаясь к событиям 860 г., мы видим, что в те времена осада Константинополя руссами была неожиданно прекращена в результате переговоров у стен столицы. А вскоре после ухода русских дружин в Константинополь явилось русское посольство, которое и заключило с Византией мирный договор. Богатую практику в этом плане имели арабо- византийские и болгаро-византийские отношения: многие военные конфликты Болгарии и Византии после приостановления военных действий завершались мирными переговорами, целью которых являлось либо подтверждение прежних условий старого договора, либо выработка нового мирного договора, который соответствовал бы расстановке сил в данный момент. И нередко во время этих переговоров речь шла уже не о прекращении военных действий, а о порядке будущих отношений между государствами, о выработке мирных договоров. Переговоры эти проводили специально выделенные для данных целей посольства. Все перечисленные выше византино-иностранные договоры - "миры" и другие соглашения - о союзе, ненападении, династических браках и т. д. проводились такими посольствами, в состав которых, как об этом говорят византийские, западноевропейские, восточные авторы, входили видные сановники, церковные деятели, полководцы. Особое русское посольство заключило в 60-е годы IX в. с Византией договор "мира и любви". В этой связи посылку руссами своих: послов в Константинополь в 907 г. для того, чтобы "миръ творити" с греками, следует также рассматривать не как событие экстраординарное, поверить в которое трудно, а как заурядный факт, как дипломатический стереотип и обычное средство политического завершения военной кампании, которое было хорошо известно и другим "варварским" государствам, и древней Руси начала X века.

Автор "Повести временных лет" точно определил хронологию этих переговоров, а значит, и самого похода: он пишет, что русские послы начали переговоры в Константинополе с императорами Леоном и Александром, то есть со Львом VI и его братом Александром. Третий император, сын Льва VI Константин, будущий Константин Багрянородный, был коронован на царство лишь 9 июня 911 г., то есть уже

⁸⁵ В. Н. Татищев История Российская. Т. 2. М. -Л. 1963, стр. 36; М. М. Щербатов, История Российская от древнейших времен. СПБ. 1901, стр. 287; И. - Ф. -Г. Эверс. Указ соч., стр. 135.

⁸⁶ "История Византия". Т. 2, стр. 230.

⁸⁷ ПВЛ. Ч. 1, стр. 24.

⁸⁸ И. -Ф. -Г. Эверс. Указ соч., стр. 1235; А. В. Лонгинов. Указ. соч., стр. 54- 55; Д. Мейчик. Указ. соч., стр. 297.

стр. 129

после похода 907 г., после заключения договора 907 г., но до подписания договора 911 года⁸⁹ .

Основным пунктом договора 907 г. явилось восстановление мирных и добрососедских отношений между двумя государствами. Об этом говорит фраза о том, что греки по прекращении военных действий начали "мира просити", а также и последующие слова: "Олегъ же, мало отступивъ от града, нача миръ творити со царьма грецкима" и заключительный текст, свидетельствующий о том, что "царь Леонъ со Олександромъ миръ сотвориша со Олгом" ⁹⁰ ; наконец, о клятвенном утверждении "мира", то есть договора, восстанавливающего мирные отношения между странами, идет речь в последних словах, посвященных соглашению 907 г. ("и утвердиша миръ"). Договор, таким образом, восстанавливал традиционные отношения "мира и любви" между Византией и Русью, известные еще со времен 60-х годов IX века. Все остальные пункты договора 907 г. основывались на этом принципиальном положении, на договоренности о мирных отношениях между двумя государствами. А затем встал вопрос о дани - главной причине всех войн "варваров" с Византией и постоянном объекте их мирных переговоров и договоров с империей.

Последующий текст летописи дает возможность познакомиться не только с конкретными статьями договора 907 г., но и окунуться в атмосферу протекавших переговоров. Отправляя послов в Константинополь, Олег дал им наказ ("посла к нима въ градъ... глаголя"). Послы должны были, согласно предварительному соглашению, потребовать прежде всего выполнения обещанного - уплаты дани. "Имите ми ся по дань", то есть "Платите мне дань", - наказал им Олег. Греки согласились с этим требованием ("Чего хощеши, дамы ти"). И тут вдруг совершенно неожиданно в летописи идет текст о новой "заповеди" Олега: "И заповеда Олег дати воем на 2000 корабль по 12 гривен на ключъ и потом даяти уклады на русскыя грады" ⁹¹ . Этот текст поставил некоторых историков в тупик. Первый из них, В. Н. Татищев, справедливо усмотрев здесь явное противоречие, благоразумно обошел этот вопрос и опустил место о требовании русских уплатить 12 гривен на человека ⁹² . М. В. Ломоносов вовсе игнорировал второе требование русских и фиксировал внимание как раз на том, что опустил В. Н. Татищев ⁹³ . И. Н. Болтин был первым, кто четко высказался по поводу отмеченного в летописи противоречия. Критикуя французского историка Н. Леклерка, также принявшего версию о том, что греки выплатили русским дань в количестве 960 тыс. гривен (из расчета 12 гривен на человека), он заметил, что "такого количества серебра, уповаю, во всей Греции в наличности не могло бы сыскаться"; поэтому следует принимать иную, вторую цифру ⁹⁴ .

В дальнейшем историки не раз пытались объяснить двойное известие о сумме дани, которую затребовали русские. Просто вышел из этой трудности Н. М. Карамзин. Он полагал, что требование об уплате дани на человека и на ключ не расходятся, так как уплата "на ключ" и означала уплату на человека, потому что каждый славянин носил на поясе ключ ⁹⁵ . С. М. Соловьев также увидел здесь повторение одного и того же

⁸⁹ Кстати, автор "Повести временных лет" был превосходно осведомлен не только о хронологии царствования императоров Льва и Александра в начале X в., но и об их деяниях. Выше он отметил, что император Лев VI начал править в 887 г., и это почти соответствует истине (правильная дата - 886 г.) (ПВЛ. Ч. 1, стр. 21). Под 902 г. автор сообщил об антиболгарских происках Льва VI и о направлении им угров против Симеона. Далее оба императора участвуют в событиях 907 г., а потом они же вместе с Константином заключают с Олегом и договор 911 года.

⁹⁰ ПВЛ. Ч. 1,стр. 25.

⁹¹ В "Летописце Переяславля-Суздальского" XIII в., который относится к древнейшей киевской летописной традиции (см. М. Д. Приселков. История русского летописания XI-XIV вв. Л. 1940, стр. 58 - 59, 65, 75), наряду с укладами "оу грады" сохраняется цифра в 12 гривен на человека ("Летописец Переяславля-Суздальского, составленный в начале XIII века (между 1214 и 1219 годов)". М. 1851, стр. 8 - 9).

⁹² В. Н. Татищев. Указ. соч., стр. 36.

⁹³ М. В. Ломоносов. Полное собрание сочинений. Т. 6. М. -Л. 1952, стр. 222.

⁹⁴ И. Н. Болтин. Примечания на историю древния и нынешния России г. Леклерка. Т. I. СПБ. 1788, стр. 68.

⁹⁵ Н. М. Карамзин. История государства Российского. Т. I. СПБ. 1830, стр. 399, прим. 310.

стр. 130

известия, но в разных вариантах. Историк объяснил это сшивкой воедино двух разных известий на одну и ту же тему ⁹⁶ . М. А. Оболенский усмотрел здесь ошибку переписчика. Сколько просил Олег, заключает М. А. Оболенский, возвращаясь к версии М. В. Ломоносова, столько и получил⁹⁷ . М. П. Погодин заявил, что 300 пуд. серебра (из расчета 12 гривен на ключ, то есть на уключину) - это нормальная по бытовавшим тогда канонам сумма единовременной дани; не больше запрашивали франки, а позднее - и руссы времен Владимира I. А. В. Лонгинов вслед за Н. М. Карамзиным полагал, что 12 гривен были затребованы не на ключ, а на человека. В подтверждение этого автор приводит другие факты из древнерусской истории, когда Игорь Святославич, Владимир Ярославич требовали дани на каждого воина ⁹⁸ . В. И. Сергеевич увидел здесь "две редакции" одного и того же текста. "Очевидно, - писал он, - что это второй рассказ о том же событии, но на основании других источников"⁹⁹ . Необъяснимым представляется этот "повтор" для Д. М. Мейчика ¹⁰⁰ . Попутно заметим, что независимо от того, на ключ ли, на человека ли полагалась дань, все равно она делилась между всеми "воями", так что самый спор на этот счет представляется беспредметным.

Данный сюжет нашел отражение и в работах Д. С. Лихачева и Б. А. Романова, осуществивших в 1950 г. издание "Повести временных лет". Б. А. Романов, хотя и признал цифру кораблей легендарной, на основании ряда расчетов показал, что 12 гривен на ключ вполне могли быть уплачены византийцами ¹⁰¹ . Д. С. Лихачев в комментарии к источнику отмечает, что в сумме 960 тыс. гривен (из расчета 12 гривен на человека) "сказалось, конечно, эпическое преувеличение, свойственное фольклору" ¹⁰² . Удивительно, но и переводчик и комментатор за основу своих рассуждений взяли разные суммы дани, о которых говорилось в летописи, не объяснив эту разницу. Удивительно и другое: за всю долгую историографическую жизнь этого вопроса нашелся лишь один историк, который попытался объяснить появление разных известий о сумме дани, исходя из практики самих переговоров, а не из редакторской виртуозности летописца, осуществившего "сшивки", "повторы" и т. д. Этим историком оказался, как ни странно, А. Л. Шлецер, хотя именно он отрицал и сам поход, и договор, с ним связанный. Он сделал совершенно реальное, близкое к событиям дня наблюдение: "Олег потребовал сперва страшную сумму по 12 гривен на человека, но после, как обыкновенно случается, начал торговаться и согласился на 40-ю часть" ¹⁰³ . Таким образом, "сказка" неожиданно приобретает под пером А. Л. Шлецера совершенно реальные черты ("как обыкновенно случается"), и это опровергает построения самого же автора "Нестора". А. Л. Шлецер заметил обыденность факта, связанного с требованием Олега уплатить дань сначала на человека, а потом на ключ. Греки, большие мастера подобных переговоров, возможно, пообещали на предварительном этапе переговоров удовлетворить первое же требование наступавших, а позднее во время бесед с русскими послами в Константинополе сумели настоять на снижении суммы контрибуции. Как раз об этом и писал А. Л. Шлецер.

Мысль об изменении в ходе переговоров суммы единовременной контрибуции с греков прозвучала и в одной из последних работ о внешней политике древней Руси - книге В. Т. Пашуто. Он отметил, что, согласно договору, Олег будто бы получил 12 гривен на "ключ", который В. Т. Пашуто переводит как корабельный руль, хотя "первона-

⁹⁶ С. М. Соловьев История России с древнейших времен. Т. II. М. 1960, стр. 104.

⁹⁷ М. А. Оболенский. Несколько слов о первоначальной русской летописи. М. 1870, стр. 21.

⁹⁸ М. П. Погодин. Древняя русская история до монгольского ига. Т. I. М. 1872, стр. 20 - 21; его же. Исследования, замечания и лекции. Т. III, стр. 193; А. В. Лонгинов. Указ. соч., стр. 55.

⁹⁹ В. И. Сергеевич. Указ соч., стр. 630.

¹⁰⁰ Д. Мейчик. Указ. соч., стр. 300.

¹⁰¹ Б. А. Ромянов. Деньги и денежное обращение, "История культуры Древней Руси". Т. I. М. -Л. 1948, стр. 378.

¹⁰² ПВЛ. Ч. 2. М. -Л. 1950. Комментарии, стр. 265. Версию о сочетании здесь летописцем разных источников, "в неодинаковых выражениях говоривших об одном и том же", повторил и А. Г. Кузьмин (А. Г. Кузьмин. Начальные этапы древнерусского летописания, стр. 330).

¹⁰³ А. Л. Шлецер. Указ. соч. Т. II, стр. 645.

стр. 131

чально он требовал эту сумму на каждого воина" ¹⁰⁴ . В этом случае автор "Повести временных лет" в лаконичной записи отразил, возможно, живую картину переговоров - сначала под стенами Константинополя, где Олег действительно мог запросить фантастическую сумму единовременной контрибуции, и греки быстро согласились на первое же требование русских, а позднее уже в ходе посольских переговоров в византийской столице появляются новые условия мира.

Обратим внимание еще на одно любопытное обстоятельство, которое было замечено И. Н. Болтиным, а затем подчеркнуто М. С. Грушевским и недавно - Г. Г. Литавриным: речь идет о появлении в ходе переговоров условия о единовременной контрибуции русскому войску и о ежегодной дани, которую должна была выплачивать Византия Руси ¹⁰⁵ . Однако в этих работах мы не видим аргументации в пользу выдвинутого положения. И вообще этот сюжет редко попадал в поле зрения исследователей, что, видно, объяснялось традиционным недоверием к данной части "Повести временных лет". Когда мы обращаемся к летописному тексту, то вместе с условием уплаты денег "на ключ", которое как бы корректирует первое требование Олега ("по 12 гривенъ на человекъ"), в ходе переговоров русских с греками встречаем новое условие: "Даяти уклады на рускыя грады". Среди этих городов - Киев, Чернигов, Переяславль, Полоцк, Ростов, Любеч и "прочаа городы", где сидели русские князья - вассалы и данники киевского князя. Таким образом, мы видим здесь определенную дифференциацию дани. Сумма, которую греки должны были выплатить русским "на ключ", являлась единовременной денежной контрибуцией победителя. Свидетельством в пользу этой версии служит и параллельный текст в "Новгородской первой летописи...". Там говорится: "И заповеда Олегъ дань даяти... сам же взя злато и паволокы, и возложи дань, юже дають и доселе княземь рускымъ" ¹⁰⁶ . Олег, судя по этому тексту, запросил единовременную контрибуцию в свою пользу и в пользу своих воинов. Вполне корреспондирует с этим фактом "Новгородской первой летописи..." и заключительный текст "Повести временных лет": "И приде Олегъ к Киеву, неся злато, и паволоки, и овощи, и вино, и всякое узорочье" ¹⁰⁷ . Русская рать вернулась на родину, отягощенная несметными богатствами, награбленными в пригородах Константинополя и взятыми в виде единовременной контрибуции. Соответствует подобное требование победителей в 907 г. и практике руссов 860 года. Те также, по свидетельству патриарха Фотия, уходили неотомщенными и со времени нападения на Константинополь получили "несметные богатства" ¹⁰⁸ .

Практика выплаты контрибуции победителям была хорошо известна в Византии и стала для империи столь же привычным делом, как и сами "варварские" нападения на ее протяженные границы. В 517 г. Византия откупилась 1 тыс. фунтов золота от вторжения славян, а в 50-е - 60-е годы того же VI в. неоднократно уплачивала им же контрибуции ¹⁰⁹ . Если мы возьмем договоры Византии с Болгарией в VII-X вв., то и здесь увидим факты уплаты византийцами болгарам единовременной контрибуции тканями, мехами, золотом, Получение контрибуции являлось, например, составной частью договоров с Византией болгарских ханов Тервела (в 705 - 706 гг. и в 716 г.),

¹⁰⁴ В. Т. Пашуто. Указ. соч., стр. 60.

¹⁰⁵ И. Н. Болтин писал, что договор имел в виду одну дань "для раздачи войску", а другую - ежегодную дань на русские города (И. Н. Болтин. Указ. соч., стр. 215). М. С. Грушевский признал в данном случае контрибуцию на войско и уклады - дань для русских князей - "олеговых подручных" (М. Грушевський. Указ. соч., стр. 386); см. также замечание Г. Г. Литаврина: "Как следует из русской летописи, византийцы богато одарили русских, выплатили контрибуцию и согласились уплачивать дань" ("История Византии". Т. 2, стр. 230).

¹⁰⁶ "Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов", стр. 108. Вопрос об упоминании Переяславля среди русских городов, получавших дань - уклады, является дискуссионным. Переяславль, согласно летописи, был основан лишь при Владимире, но А. В. Лонгинов показал, что город, заложенный здесь позднее и названный Переяславлем, находился на месте прежнего Переяслава, спаленного пожаром (А. В. Лонгинов. Указ. соч., стр. 60 - 61).

¹⁰⁷ ПВЛ. Ч. 1, стр. 25.

¹⁰⁸ "Две беседы святейшего патриарха константинопольского Фотия по случаю нашествия россов на Константинополь". "Христианское чтение", 1882, сентябрь-октябрь, стр. 432.

¹⁰⁹ "История Болгарии". Т. I, стр. 39, 43.

стр. 132

Крума (811 - 813 гг.), которые были заключены после нападения болгарских войск на Византию¹¹⁰ . Позднее в это же русло включается Русь 60-х годов IX и начала X века. Да и в последующей истории русско-византийских отношений мы еще не раз встретим это одно из основных условий прекращения ", военных действий - уплату единовременной денежной контрибуции греками русским.

Во время второго похода Игоря на Византию греческие послы явились в русский лагерь и, пообещав Игорю уплатить все византийские долги по дани, установленной еще Олегом, тут же предложили русским единовременную контрибуцию. Далее летопись отмечает, что Игорь взял у греков золото, паволоки "на вся воя" и повернул назад. Через 25 лет во время переговоров со Святославом, который, опустошив Фракию, вел свое войско на византийскую столицу, греки снова воспользовались знакомой формулой: "Возьми дань на нас, и на дружину свою"¹¹¹ . Во время вторичного посольства они прислали Святославу в качестве даров золото и паволоки, которые, как повествует летописец, оставили его равнодушным. Даже если допустить, что эти факты недостоверны, к чему, собственно, нет особых оснований, то и в этом случае нельзя пройти мимо тесной связи факта уплаты единовременной контрибуции золотом и дорогими тканями с прекращением военных действий и установлением мира. И еще раз греки пытались откупиться единовременной данью от русского наступления - император Иоанн Цимисхий передал через своих послов Святославу: "Не ходи къ граду, возми дань, аще хощеши". Святослав приостановил наступление на Константинополь, взял дань на живых воинов и на убитых, заявив грекам: "Род его возьметь"¹¹² , и вернулся с "дары многы" в Переяславец на Дунае. Вот эту-то единовременную контрибуцию и требовал Олег с греков в 907 г., в точном согласии с тогдашней практикой войны и мира "варварских" государств с Византийской империей.

Иное дело - "уклады". Это регулярная ежегодная дань, которую Византия, как правило, выплачивала либо своим союзникам, либо тем победителям, которые за "мир и дружбу", то есть за соблюдение мирных отношений, вырывали у империи это обременительное для нее обязательство. В дореволюционной и советской историографии, а также в работах зарубежных историков не высказывалось сомнений по поводу факта уплаты Византией дани Руси. Лишь А. Л. Шлецер, пожалуй, отрицал, что Олег заставил византийцев вновь платить дань: "уклады" являлись, по его мнению, просто платой для тех, кто остался дома - "о ежегодной постоянной дани здесь думать никак нельзя". Что касается самой контрибуции, то А. Л. Шлецер считал ее дарами вежливости ради, которые спесивые "варвары" приняли за дань¹¹³ . Он настойчиво нивелировал разницу между единовременной контрибуцией и ежегодной данью, прекрасно понимая, какие напрашиваются серьезные политические выводы, едва историк признает ежегодную уплату дани Византией Руси. Сомневался в "укладах" и В. И. Ламанский, полагавший, что в данном случае речь шла о "небольших поминках", то есть подарках, которые были даны Олегу ¹¹⁴ . Большинство же историков обращали внимание на слова, сказанные греческими парламентерами Игорю в 944 г. о том, чтобы он взял дань "юже ималъ Олегъ"¹¹⁵ , как свидетельствующие о долголетней ежегодной дани, уплачиваемой византийцами Киевскому государству. Правда, в последнее время появилась еще одна точка зрения на "уклады". В. Т. Пашуто высказал мнение, что "уклады" - это и есть то самое шестимесячное довольствие в виде хлеба, вина, мяса, рыбы, фруктов, которое получали в Византии по договору 907 г. приезжавшие туда для торговли русские купцы¹¹⁶ .

Вопрос об "укладах" также следует решать не изолированно, лишь в плане русско-византийских отношений, а на основе традиционных дипломатических сношений

¹¹⁰ Regest., NN 265, 276, 388. См. также J. S wincicyyj. Die Fridensvertrage der Bulgaren und der Russen mit Byzanz. "Studi Byzantini e neoellenici", vol. 5, R. 1939, S. 322; "История Болгарии". Т. 1, стр. 65, 70.

¹¹¹ ПВЛ. Ч. 1, стр. 34.

¹¹² Там же, стр. 51.

¹¹³ А. Л. Шлецер. Указ. соч. Т. II, стр. 643, 645.

¹¹⁴ В. И. Ламанский. Славянское житие св. Кирилла как религиозно- эпическое произведение и как исторический источник. Птгр. 1915, стр. 154.

¹¹⁵ ПВЛ. Ч. 1, стр. 34.

¹¹⁶ А. П. Новосельцев, В. Т. Пашуто. Указ. соч., стр. 82.

стр. 133

Византии со всем окружавшим ее "варварским" миром и в первую очередь с государствами, сопредельными с Русью.

Как было сказано выше, Византия на протяжении долгих столетий ежегодно выплачивала значительные денежные суммы различным государствам. В одном случае это была дань побежденного победителю (Персии, VI в.), в другом - плата за соблюдение мирных отношений и союзную помощь, также вырванная военной силой (Аварскому каганату VI-VII вв., Руси IX-X вв.), но при всех обстоятельствах мирные отношения (к которым и Византия и окружавшие ее государства приходили разными путями) подкреплялись ежегодными денежными взносами-данями, которые империя выплачивала своим соседям. Эта практика была настолько широко распространенной во второй половине I тысячелетия, настолько общепринятой при заключении мирных соглашений, следовавших за военными конфликтами, что не приходится сомневаться в доскональном знакомстве с ней и на Руси. Тем более, что сама Русь выплачивала за мир и союзную помощь ежегодную дань варягам и согласилась на ежегодную выплату ее уграм.

Таким образом, выплата Византией ежегодной дани Руси имеет прочную и древнюю аналогию. Да и сам этот факт стал прочной традицией в византино- русских отношениях. Во время второго похода Игоря против Византии в 944 г. византийские послы пытались остановить русское войско на Дунае и избавить Константинополь от новых военных испытаний. Они передали русскому князю слова императора Романа Лакапина: "Не ходи, но возьми дань, юже ималъ Олегъ, придамь и еще к той дани". Святослав, по свидетельству "Повести временных лет", также получал дань и до начала своего похода на Византию: "Седе княжя ту в Переяславцы, емля дань на гръцех". В этом же направлении ведет нас летописная речь Святослава к дружине, произнесенная им в трудный для русских час в осажденном Доростоле. Святослав уговаривал дружину заключить мир с Цимисхием и взять с греков дань: "Аще ли почнеть не управляти дани, да изнова из Руси, совокупивши вой множайша, поидемъ Царюгороду" ¹¹⁷ . В этом случае нас интересует не столько достоверность самого факта Святославовой речи (мы допускаем мысль, что русский князь мог этого и не говорить), сколько логика самого летописца, привыкшего к тому, что Византия в течение долгих лет платила дань Руси и неуплата этой дани могла быть причиной новой русско-византийской войны. Пункт договора Олега об "укладах", взятых на русские города, как раз и говорит об этой регулярной дани.

В этом плане договор 907 г. поставил древнерусское государство в обычные отношения с Византией, которые уже имели другие окружавшие Византию государства и от которых она с удовольствием отказывалась при первом же удобном случае. Так было с Болгарией в начале X в. или в 60-е годы X в. при Никифоре Фоке. Это могло иметь место после убийства Аскольда и Дира и захвата Киева Олегом, как это определенно случилось на каком-то этапе правления князя Игоря, что и вызвало, по мнению, В. Н. Татищева, поход русских на Константинополь в 941 году ¹¹⁸ . Вместе с тем Византия порой поддерживала эти "даннические отношения" тогда, когда нуждалась в союзной помощи со стороны своего соседа или вассала. Кстати, периодичность этой дани подчеркивается и словом "даяти". Если бы речь шла об "укладе" как единовременной контрибуции, то, конечно, летописец должен был бы употребить слово "дать". Слова "даяти уклады", то есть давать уклады, ясно указывают на долговременность, протяженность действия этого пункта договора ¹¹⁹ .

Регулярная уплата Византией дани древнерусскому государству ¹²⁰ ради обеспе-

¹¹⁷ ПВЛ. Ч. 1, стр. 34, 47, 51.

¹¹⁸ "Игорь посылая в греки дани ради и видя, еже греки не хотели положенного со Ольгом платить, пошел на них" (В. Н. Татищев. Указ. соч., стр. 40).

¹¹⁹ И. И. Срезневский также переводил слово "уклад" как "дань", "налог", а слово "укладати" понимал как "возлагать" (см. И. И. Срезневский. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т. III. СПБ. 1903, стр. 1178).

¹²⁰ Возникает вопрос, почему ежегодная дань - уклады выплачивалась не Киевскому государству как таковому, а на "грады" - Киеву, Чернигову, Полоцку и другим. Ответ мы находим в практике великокняжеских пожалований дани своим дружинникам, видным помощникам. Эта дань, как отмечают в коллективной монографии А. П. Новосельцев, В. Т. Пашуто, Л. В. Черепнин, отдавалась им в лен (см. А. П. Но-

стр. 134

чения от нападений с севера, а возможно, ради оплаты союзнических услуг ¹²¹ отныне становится нормой политических взаимоотношений двух стран. И это нашло четкое отражение в заключительной части договора 907 г., где говорится, что "царь Леонъ со Олександромъ миръ сотвориша со Олгом, имшеся по дань" ¹²² . Круг завершается: требование дани, выдвинутое Олегом перед греческими парламентерами в разгар наступления русской рати на Константинополь, трансформировалось в ходе переговоров, дифференцировалось на контрибуцию и "уклады", а затем нашло отражение в заключительной части переговоров в качестве основного сюжета договора 907 года. Недаром летописец подчеркивает, что греческие императоры с Олегом "миръ сотвориша", "имшеся по дань", то есть обязались выплачивать дань, согласно условиям заключенного мира.

Логическим развитием этих переговоров и пункта договора 907 г. об обязательстве Византии уплачивать "уклады" - дань Руси явилось согласие Византии возобновить выплату дани, положенной Руси, при Игоре, в 944 г. ("возьми дань, юже ималъ Олегъ..."). И последующие переговоры о выплате греками дани Игорю, Святославу неизменно возвращают нас к переговорам, помеченным 907 г., и к самому пункту договора 907 г. о дани. Вот неизбежный вывод, вытекающий из анализа материала. А сомневающиеся пусть попробуют ответить на вопрос, какими "сшивками", "вставками", "переносами" текста из одного договора в другой и другими редакционными "упражнениями" летописца можно объяснить эту четкую и прямую историческую линию, этот совершенно ясный политический сюжет, который дан в развитии? И как случилось, что идея дани в качестве определенного условия политических отношений древнерусского государства с окружавшими странами, мелькнувшая во время нападения русской рати на Константинополь в 860 г., вдруг ярко засияла уже в самом начале переговоров с греками в 907 г. с тем, чтобы вылиться в виде основного пункта договора и дать начало новому этапу взаимоотношений древней Руси и Византии, охватившему по меньшей мере 150 лет?

восельцев, В. Т. Пашуто, Л. В. Черепнин. Пути развития феодализма. М. 1972, стр. 151 -152). Точно так же, по-видимому, произошло и с распределением взимаемой с Византии дани между русскими князьями - вассалами великого князя Киевского. Таковой была плата за участие в походе черниговских, полоцких и других дружин.

¹²¹ Историки обратили внимание на то, что союзный русский отряд в 910 г. был в составе византийской армии в войне против арабов (см. М. В. Левченко. Указ. соч., стр. 111).

¹²² ПВЛ. Ч. Г, стр. 25.

(Окончание следует)