Рейтинг
Порталус

ИЗ ИСТОРИИ КОНСУЛЬСКОЙ СЛУЖБЫ РОССИИ XVIII ВЕКА

Дата публикации: 30 августа 2018
Автор(ы): В. В. ПЕРВЕНЦЕВ
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ТЕОРИЯ ПРАВА
Номер публикации: №1535629423


В. В. ПЕРВЕНЦЕВ, (c)

В советской литературе отсутствуют специальные работы по истории российского консульского института. Между тем изучение ряда ее аспектов представляет несомненный интерес1 и обеспечено обширным кругом источников, значительная часть которых еще не введена в научный оборот.

Консулами издавна именовались представители государства, призванные защищать права - в особенности коммерческие - своих соотечественников за границей. Потребность в таком институте возрастала по мере развития экономических отношений России с другими странами. Стремясь придать этому процессу большую устойчивость, избавиться во внешней торговле от услуг перекупщиков - англичан и голландцев, правительство Петра I пыталось активно воздействовать на его ход своими средствами. Выступая в качестве предпринимателя, коммерсанта-экспортера, государство должно было, подобно частным коммерсантам, иметь за границей своих агентов-представителей, осведомляющих о денежных курсах, спросе и предложении на иностранных рынках и занимающихся в то же время продажей государственных и закупкой иностранных товаров. Такие задачи могли выполнить только постоянные представители за границей. Одно из первых постоянных российских консульств в Европе было учреждено в 1711 г. в Венеции (консул - Д. Боцис); в 1715 г. А. Лефорт был назначен консулом коммерции в Париже.

Первоначально консулам присваивались только две функции: содействие русской торговле и охрана, интересов российских подданных. С этой целью им поручалось не только собирать сведения об иностранных рынках, но и непосредственно вести торговые операции казенными товарами: заботиться о наиболее выгодном их сбыте, заключать контракты на поставку и т. д. Приоритет маклерской деятельности российских консулов относился к числу характерных черт их службы. Если западноевропейские консульства обслуживали интересы частной внешней торговли, то русские выступали прежде всего в качестве защитников фискальных и собственных торговых интересов своего государства. Консул в Бордо И. Алексеев был назначен на этот пост "для восстановления коммерции между Россией и Францией". Его назначение было вызвано, в частности, неудовлетворительностью посредничества голландских купцов: по заказу царя они ежегодно закупали в Бордо значительное количество красных и белых вин. 8 ноября 1723 г. Петр I приказал Коммерц-коллегии "умножить свои коммерции, а именно во Францию для вин (ибо оттуда вывозят мешаные вина и плохие, а берут цену великую) и чтобы возить на своих кораблях.., которая коммерция великую прибыль принести может". В тот же день для установления прямых торговых отношений с Францией и Испанией были назначены одновременно консулами: И, Алексеев в Бордо и Я. Евреинов и А. Вешняков в Кадикс2 .

Эффективность деятельности консулов оценивалась исключительно с точки зрения приносимой ими коммерческой, а не политической выгоды. На запрос Сената о том, есть ли польза содержать консульства во Франции и Испании, Коммерц-коллегия в 1725 г. затруднилась дать ответ, так как еще не выяснились результаты торговли казенными товарами в Бордо и в Кадиксе. Затем она выразила мнение, что "ежели соизволено будет" эту работу продолжать, то нужно определить консулом человека, знакомого с торговлей. Наконец, в 1727 г. стало ясно, что "никакой государственной пользы в содержании во Франции и Испании консульств нет и впредь содержать их к прибыли безнадежно, так как из послан-


1 Итоги и задачи изучения внешней политики России. М. 1981, с. 376.

2 Уляницкий В. А. Русские консульства за границей в XVIII в. Ч. 1. М. 1899, с. 85.

стр. 163


ных туда казенных товаров и купеческих товаров многие проданы с накладом, а на содержание консулов и на корреспонденцию нужно расходывать ежегодно более 6 тыс. рублей"3 .

Таким образом, стремление навязать консулу функции, в принципе не свойственные ему, переоценка его значения в качестве первооткрывателя торговых путей в Западную Европу, а также подчинение его деятельности интересам "казенной", т. е. государственной, торговли привели к тому, что русские консульства как "не справившиеся" с чуждыми им задачами пришлось упразднить.

Иной характер приобрели консульские отношения России с восточными странами. В отличие от западных государств, куда русские купцы отправлялись неохотно, азиатский Восток издавна представлял для них особую притягательную силу. С Персией, Хивой, Бухарой, Китаем они давно вели активную взаимовыгодную торговлю. На Востоке русские консулы не были первооткрывателями новых торговых рынков. Здесь главное было облегчить уже существовавшие отношения, оказывая покровительство и защиту русским купцам перед лицом местных властей, особенно необходимые в условиях Востока с его внутренней нестабильностью, сепаратизмом местных феодалов, а нередко и произволом по отношению к иностранцам. Однако покровительство купечеству не исчерпывало обязанностей российских консулов в восточных государствах. При назначении уже первых консульских представителей, в частности в Персию, на первый алан выдвигались сугубо политические цели, а охрана торговых интересов нередко служила при этом лишь прикрытием.

Во время Северной войны 1700 - 1721 гг. русское правительство не упускало из поля зрения и события в Персии. С ослаблением власти шаха возникла опасность установления над страной турецкого владычества и появления в бассейне Каспийского моря турецких войск. Поэтому в специальной инструкции первому русскому консулу, "искусному в торговле" А. Баскакову, поручалось в первую очередь "осмотреть пути от Терека до Шемахи и оттуда до Апшерона и Гиляни - удобны ли они для прохода войск - и вообще осведомиться о тамошнем состоянии"4 . Вопрос этот представлял для русского правительства большой интерес. Поскольку данный консульский пост имел политическое значение, Баскаков был направлен в Шемаху "от Канцелярии иностранных дел" даже без уведомления Коммерц-коллегии о его назначении5 .

Во второй половине XVIII в. политическое значение консульств продолжало возрастать. Одной из основных внешнеполитических задач России того времени было закрепление позиций на побережье Черного моря, устранение опасности со стороны Турции и ее вассала - Крымского ханства, постоянно угрожавших южной окраине России, открытие путей вывоза сельскохозяйственной и промышленной продукции. Турция контролировала все побережье Черного моря и пропускала туда иностранные суда лишь по своему усмотрению, считая его своим внутренним морем. В 1769 г. началась русско-турецкая война. Морейская экспедиция русского флота преследовала цель стимулировать выступления на Балканах против Турции славянских народов и греков, оттянуть силы турецкой армии от русских войск, действовавших на Дунае, и отрезать Константинополь от Эгейского и Средиземного морей. В 1770 г. турецкий флот был разбит и сожжен в Чесменской бухте о. Хиоса. Турецкое влияние в Средиземном море было подорвано. Русский флот оставался в Средиземном море до 1774 г., блокируя проливы.

"Нужно было иметь много веры в провидение, чтобы послать на такое дело в обход чуть не всей Европы флот, который сама Екатерина четыре года назад признавала никуда не годным", - писал В, О. Ключевский6 . Кроме "веры в провидение", подобное предприятие требовало, конечно, и серьезной военной подготовки и дипломатического обеспечения. Сложной задачей было снабжение флота вдали от российских берегов, поддержание им регулярной связи с центром, получение флотом достоверных сведений о политическом и военном положении в районе нахождения эскадры. Правительству пришлось вспомнить о признанных ранее недостаточно полезными консулах. На пути следования русских эскадр в Гиб-


3 ПСЗ. Т. VII, N 5160.

4 Цит. по: Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. IX. М. 1963, с. 370.

5 Уляницкий В. А. Ук. соч., ч. 2. М. 1899, прил. N 44, с. CXLIV - CXLV.

6 Ключевский В. О. Соч. Т. 5, с. 1958, с. 47.

стр. 164


ралтаре в 1769 г., в порту Магон (о. Минорка) в 1770 г. и в Лондоне в 1773 г. возникли первые консульства с политическими функциями.

В силу обстоятельств их деятельность вышла далеко за рамки инструкций и отнюдь не сводилась к информированию Коллегии иностранных дел о движении русских военных судов в Средиземном море и содействию их продовольственному снабжению, пересылке писем. Российский консул в Гибралтаре Л. Бут служил посредником между командованием судов и местными властями, сообщал в Петербург ценные сведения, в том числе военно-политического характера - о внутреннем положении Турции, о военных и политических событиях в Архипелаге, вообще в бассейне Средиземного моря; о действиях русского флота и каперов на море, о направлении датской эскадры в Алжир, о выходе в море английских судов, о вооружении французской эскадры в Тулоне, об эпидемиях на Востоке7 . От него же русское правительство получало подтверждение имевшихся в Петербурге, но неполных сведений о внушавшем опасения техническом состоянии судов русской эскадры8 .

Путем опроса капитанов кораблей, курсировавших по Средиземному морю и заходивших в Гибралтар, Бут получал и затем передавал русскому правительству ценную информацию военного характера о боеспособности и местонахождении кораблей турецкого флота, о состоянии турецких прибрежных крепостей9 . Учитывая военные планы А. Г. Орлова, такого рода информация представляла практический интерес. В связи с экспедицией русского флота в Средиземное море возникло предположение открыть русские консульства и на Ионических островах - Корфу, Занте и Кефалонии, однако это было сделано значительно позже10 .

Приведенные данные говорят о том, что в правительственных кругах России происходила переоценка политического значения консульских представителей, росло понимание их возможной внешнеполитической роли. Хотя на посты консулов назначались иностранцы и их функции имели еще зачаточные, элементарные формы, само их учреждение для обеспечения важного политического и военного мероприятия России вело к более основательному утверждению этого института в ее дипломатической практике. По условиям Кючук-Кайнарджийского мира 1774 г., завершившего русско-турецкую войну, Россия обеспечила, в частности, своим купцам прочные основы развития торговли с Турцией, которая издавна являлась широчайшим рынком сбыта русских товаров.

Ревизия этого договора стала проводиться Турцией почти сразу же после его подписания, и контроль за соблюдением ею своих обязательств был сопряжен со значительными трудностями. При огромных размерах Оттоманской империи русское посольство в Стамбуле, кстати, само подвергавшееся всякого рода ограничениям и притеснениям, было не в состоянии уследить за всем, что творилось в различных ее уголках и представляло интерес. Для того, чтобы иметь возможность контролировать соблюдение Турцией ст. 17 договора, т. е. уважение прав тяготевших к России христианских подданных, а также прав русских купцов, и следить за постоянно меняющейся внутриполитической обстановкой в Турции, 11-й статьей договора Россия закрепила за собой право "иметь пребывание консулам и вице-консулам, которых Российская империя во всех тех местах, где они признаны будут надобными, назначить за благо рассудит"11 .


7 АВПР, ф. Сношения России с Англией, оп. 35/6, 1770 г., д. 717, л. 35.

8 В частности, 30 декабря 1769 г. Бут писал в Коллегию иностранных дел Н. И. Панину: "С прискорбием уведомляю я вас, что в экипаже адмирала Спиридова множество больных имеется, кои посланы в госпиталь; а что касается до его корабля, то оный в столь худом состоянии находится, что много починки требует, и если я не ошибаюсь, то принуждены будут его набок повалить" (там же, д. 715, л. 30).

9 В донесении Панину от 20 января 1770 г. Бут сообщал, что "Смирны и других в Леванте турецких областей, городов обыватели с крайним поспешением свои товары и пожитки перевозят, будучи несказанным объяты страхом и трепетом по тем худым следствиям, которые с ними происходить могли в случае операции адмирала Спиридова, ибо у них все крепости в столь худом состоянии находятся, что никакой им учинить не могут обороны, ни защищения". О состоянии турецкого флота Бут доносил, что "турки имеют двадцать линейных кораблей о 70 и 80 пушках у Константинополя, только недостает у них матросов не экипирование оных, а имеющиеся у них в небольшим числе совсем непроворны и неискусны" (там же, д. 716, л. 13).

10 См. АВПР, ф. Сношения России с Венецией, оп. 41/3, д. 61, лл. 1 - 5; д. 62, л. 45.

11 Цит. по: Дружинина Е. И. Кючук-Кайнарджийский мир 1774 года. М. 1955, с. 288, 309.

стр. 165


По договору Турция признавала за русскими консулами все права и привилегии консулов других европейских держав, в частности обширную уголовную и гражданскую юрисдикцию12 . Однако на практике учреждение русских консульств в Турции и на зависимых от нее территориях было сопряжено в тот период с большими трудностями. Около 10 лет Турция тормозила открытие русского консульства в Варне, являвшейся крепостью, важным опорным пунктом Турции на Черном море. В письме турецкому верховному визирю Юсуфупаше вице-канцлер И. А. Остерман, ссылаясь на ст. 11 договора, писал по этому поводу: "Какое же может быть препятствие таковому российского консула пребыванию? Не на одном сем месте империя Оттоманская содержит многочисленный гарнизон, где и консулы других держав находятся, но при всем тому никакое помешательство сим последним в отправлении служения их не встречается"13 .

В 1783 г. после продолжительных переговоров между Россией и Турцией был заключен торговый трактат, сыгравший важную роль в их торговых отношениях и судьбе русского консульского института на турецкой территории14 . Трактат определял права и преимущества русских консулов и являлся по существу первым договором России с иностранным государством, в котором подробно регламентировались вопросы двусторонних консульских отношений. За Россией подтверждалось право "учреждать своих консулов во всех местах владения Оттоманских", где русское правительство находит присутствие их нужным для торговых дел. Это являлось определенным достижением, если учесть, что согласно английским и французским капитуляциям турецкое правительство, сознавая опасность, сопряженную с пребыванием представителей иностранных государств, постоянно стремилось ограничить их число на подвластной ему территории, настаивая всегда на учреждении консульств только в тех городах, где они существовали ранее.

Серьезной проблемой было обеспечение независимости консулов. Трактат 1783 г. объявлял их неподсудными местным турецким властям, так как все тяжбы против консулов, "учрежденных для купеческих дел", должны были слушаться при Порте. Местные власти не имели права ни "брать под стражу" консулов, ни "прикладывать печати" к их домам. На основании трактата никто также не имел права принудить консулов явиться лично в турецкий суд, если при них находились драгоманы (переводчики). Присутствие последних на суде признавалось совершенно достаточным для вынесения решения по искам, предъявляемым к русским подданным. Все споры между русскими подданными подлежали исключительно рассмотрению русских консулов, которые решали их по законам и обычаям России.

Опираясь на этот трактат, русское правительство в 1783 - 1784 гг. добилось открытия ряда важных консульских постов на турецкой территории, в том числе в Бухаресте, Яссах, Салониках15 . В округ генконсульства в Бухаресте входили Молдова и Валахия. Однако представления русской стороны об учреждении новых консульств постоянно натыкались на упорное сопротивление турецких властей. В одной из бесед с российским поверенным в делах Н. Пизани Реисэффенди, канцлер и министр иностранных дел Порты, с раздражением заявил: "По тому, как вы трактуете договоры, вы могли бы претендовать на размещение одного консула на пороге дворца султана, а другого в моем собственном доме"16 .

Рост сети русских консульств имел важное политическое значение. Благодаря деятельности уже утвержденных Портой консулов, в России имели представление о допускаемых Турцией нарушениях Кючук-Кайнарджийского и других русско-турецких договоров, в первую очередь в отношении прав подвластных Турции немусульманских (греческого и придунайских) народов. Русские консулы, как правило, не ограничиваясь пассивным сбором информации о тех или иных беззакониях, активно вмешивались в ход событий. Консул в Бухаресте И. Северин, проявлявший в этом плане особую активность, докладывая Екатерине II о всякого рода "притеснениях", которым подвергались жители Молдавского и Валашского княжеств, добивался, чтобы ему было позволено "в обоих княжествах...


12 Мартене Ф. О консулах и консульской юрисдикции на Востоке. СПб. 1873, с. 254.

13 АВПР, ф. Сношения России с Турцией, оп. 89/8, д. 156, лл. 5 - 5об.

14 АВПР, ф СПб. Главный архив, 1/10, оп. 28а, д. 396.

15 АВПР, ф. Сношения России с Турцией, оп. 89/9, д. 283, лл. 1 - 8; д. 279, лл. 1 - 2.

16 См. донесение Пизани - Я. И. Булгакову, 15.IV.1787 г. (там же, д. 69, л. 3).

стр. 166


говорить и формально представлять обоим господарям о всех злоупотреблениях> и когда они захотят поступать в противности постановлений трактата,., то тогда надеяться можно, что князья при первом возжаловании никогда не осмелятся вперед преступать.., чем горестное состояние народа уменьшится"17 .

Северин с ведома чрезвычайного посланника и полномочного министра России в Турции Я. И. Булгакова не раз обращался с подобными "возжалованиями" к местным властям, чем заслужил известность среди населения княжеств. Булгаков, в частности, писал Екатерине II 8(19) мая 1787 г.: "Генеральный консул Северин представил мне ему на высочайшее имя адресованные от воложского и молдавского митрополитов и от других тамошних бояр благодарность, вследствие учиненных... через оного консула внушений"18 . Активность русских консулов послужила турецкому правительству поводом для предъявления в июле 1787 г. Булгакову ультиматума с требованием отозвать русских консулов из Бухареста и Ясс. Одновременно предлагалось допустить турецких консулов во все русские порты. Позднее было предъявлено провокационное требование возвратить Турции Крым.

В августе 1787 г. началась новая русско-турецкая война, закончившаяся победой России. В декабре 1791 г. был подписан в Яссах мирный договор, подтвердивший все положения Кючук-Кайнарджийского. Это позволило России вновь развернуть на турецкой территории сеть консульских представительств, что в период обострения отношений с Францией приобретало важное значение.

С точки зрения истории русской консульской службы рассмотренный период представляет самостоятельный интерес. Нигде в Западной Европе этот институт не получил столь ярко выраженной политической направленности, как в России: складывался своеобразный "дуализм" консульских функций - политических и торговых. Государство назначало за границу консулов, которые исполняли отдельные дипломатические функции и пользовались соответствующими правами и привилегиями. В результате к началу XIX в. в России уже нельзя было провести четких граней между дипломатом и консулом19 .


17 Там же, оп. 89/8, д. 690, л. 15.

18 Там же, л. 20; см. также письмо митрополита Леонтия Екатерине II, апрель 1787 г. (там же, л. 32).

19 Аналогичные процессы имели место тогда и в консульской службе некоторых западноевропейских государств (см., напр.: Lee L. Т. Consular Law and Practice. Lnd, 1961, p. 15).

Опубликовано на Порталусе 30 августа 2018 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама