В книге В. Рыжкова две основных главы; одна трактует об изображении народа, революционного движения масс в "Жизни Клима Самгина", другая посвящена образам большевиков в романе. Главы эти неравноценны по своим научным достоинствам и даже методологически в известной степени отличаются друг от друга; первая представляется нам во всех отношениях менее удачной.

Тема народа развивается в романе Горького по двум главным линиям: непосредственное изображение народной массы, преодолевающей патриархальные иллюзии и вступающей на путь революции, - и изображение идеологической борьбы вокруг вопроса о народе, о его судьбе, о его национальном характере. По мере того как развертывается повествование, все яснее и ощутимее становятся несостоятельность и фальшь буржуазно-либеральных, монархических, неославянофильских и прочих реакционных "теорий" о народе; все яснее и ощутимее становятся глубокая жизненность и историческая обоснованность ленинской точки зрения на широкие массы как на решающую, революционно-творческую силу.

К сожалению, В. Рыжкова мало интересуют философские и этические аспекты романа. Исследование, таким образом, приняло несколько односторонний характер. Но не в этом главная беда. Можно выделить одну сторону темы и разработать ее тонко. Главная беда заключается в самом подходе автора к искусству, в методологических основах многих его построений.

Общей предпосылкой плодотворного анализа явлений искусства должно быть отчетливое понимание того, что искусство - это особое, образное видение мира. Задача критики - раскрыть то новое, что дает нам художник, раскрыть всю полноту идейного содержания произведения, раскрыть идейно-художественную концепцию автора, короче говоря, весь духовный мир, воплотившийся в произведении. Постижение этого мира возможно только при обостренном внимании к слову, к поэтической форме - сюжету, композиции, языку, живописной и психологической детали, то есть ко всем неповторимым приемам или средствам, с помощью которых художник выражает свое видение жизни, исследует жизнь. Невнимательность критика к поэтической форме - это невнимательность к идейному содержанию произведения.


--------------------------------------------------------------------------------

1 В. Рыжков, Художественная эпопея великой революции, Тульское книжное издательство, 1958, 149 стр.



стр. 204


--------------------------------------------------------------------------------

Автор рецензируемой работы, судя по всему, склонен понимать искусство и задачи критики совсем иначе. Искусство для В. Рыжкова не открытие, не мышление в образах, не исследование жизни, а преимущественно иллюстрация к определенным научным положениям. Что касается критики, задача ее состоит в том, чтобы зарегистрировать, взять на учет иллюстрации, изготовленные художником слова. Спешим оговориться: в ходе своего исследования В. Рыжков совершает известную эволюцию, становится, так сказать, эстетичней, в какой-то степени преодолевая узость своих отправных пунктов. Но в первой из основных глав нашло упрощенное, "иллюстративное" представление о связи искусства с идейной жизнью эпохи.

Чтобы раскрыть всю красоту и величие горьковской эпопеи, ее органическую связь с жизнью народа, ее боевую ленинскую партийность, надо подойти к этому произведению именно как самостоятельному, невиданному по масштабам художественному исследованию исторического процесса; надо вникнуть в художественную логику романа, весьма сложную, тонкую и мудрую. Надо уловить своеобразие стиля горьковской эпопеи, внешне спокойного, невозмутимого, но исполненного внутренней страсти. Надо скрупулезно рассмотреть все изгибы напряженной художественной мысли автора.

В. Рыжков предпочел двинуться более легким путем, соблазняющим многих критиков. Анализ строится по следующей схеме: кратко излагается какой-нибудь факт русской общественной жизни предоктябрьских десятилетий, подбираются соответствующие выдержки из трудов В. И. Ленина и затем констатируется совпадение рассказанного Горьким с теми сведениями, которыми мы располагаем по данному историко-политическому вопросу. "В. И. Ленин, - пишет автор работы, - допускал возможность временного союза с "легальными марксистами", но постоянно раскрывал их буржуазную сущность, разоблачал их попытки выхолостить из марксизма революционную душу - учение о диктатуре пролетариата, приспособить марксизм к нуждам буржуазии" (стр. 23). Дальше "иллюстрация" из Горького: "либеральный марксист" Прейс как раз и занимался приспособлением марксизма к нуждам буржуазии, а большевик Степан Кутузов разоблачал эти попытки Прейса.

Оппортунизм, как известно, приводил на практике к капитуляции перед реакцией, к уступкам зубатовщине. "Примером связи оппортунизма с зубатовской организацией может служить образ Гусарова", - поясняет В. Рыжков (стр. 24). Цитируется высказывание В. И. Ленина об эсерах как о представителях мелкобуржуазной интеллигенции, пытающихся присвоить себе результаты революционного движения. Далее констатируется, что Горький именно такими и показал эсеров (стр. 28). В статье "Гонители земства и Аннибалы либерализма" В. И. Ленин разоблачал тактику либералов. "Отражая этот исторический факт, Горький показывает в эпопее, как Кутузов с ленинских позиций громит буржуазных либералов", - продолжает В. Рыжков (стр. 29).

Автор работы порой просто забывает о романе, он излагает исторические факты сами по себе, возвращаясь к роману лишь для того, чтобы извлечь оттуда "наглядный пример". При этом нередко образы, созданные писателем, простодушно рассматриваются как реально существовавшие лица, мир художественного вымысла отождествляется с действительностью. Специфика искусства игнорируется. Исследование сводится к какому-то отчету о работе, проделанной героями романа. Например: "Огромную работу проводит Кутузов по объединению разрозненных марксистских групп в единую социал-демократическую рабочую партию. В провин-

стр. 205


--------------------------------------------------------------------------------

циальном городе Елизавета Спивак и рабочий Дунаев вместе с другими членами партийного комитета создают подпольную типографию и возглавляют рабочую забастовку. В Москве Поярков ведет подготовку пропагандистов для рабочих кружков. Любаша Сомова налаживает связь с провинциальными марксистскими организациями, распространяет нелегальную литературу. Собирается первый съезд РСДРП. Выходит "Манифест Российской социал-демократической партии". Все это оказывает огромное воздействие на рост революционного движения" (стр. 21).

Не говоря уже о сухости, уныло регистраторском характере этого перечня, приходится удивляться тому, как беззаботно и поверхностно относится автор работы к сюжету романа. Ведь Кутузов, Любаша, Поярков, Спивак изображены, показаны Горьким, они обрели всю полноту существования, они живут пред нами. А непосредственного изображения первого съезда РСДРП в романе нет. Правда, этот исторический факт как-то отразился в эпопее. Но как именно? В. Рыжков этого не выясняет. Он ограничивается "справкой", в которой факты, вымышленные художником, поставлены в один ряд с историческими фактами, и работа Любаши Сомовой оказывает на революционное движение такое же воздействие, как и возникновение социал-демократической партии!

В погоне за подходящей "иллюстрацией" В. Рыжков подчас смешивает высказывания персонажей или внутренние монологи Самгина с авторской речью. Возьмем такое утверждение В. Рыжкова (на стр. 39): "Отмечая быстрый рост революционной активности, Горький пишет: "Возможно, что завтра окраины снова пойдут на город, но уже более густой и решительной массой, пойдут на смерть". Рабочему нечего терять, кроме своих цепей" (20, 549 - 550). Но ведь это Клим Иванович Самгин в смятении размышляет о том, что сулит ему грядущий день! Еще один пример (со стр. 43): "...писатель делает вывод: "Лица такие же, как у тех, что три года тому назад шагали, не торопясь, в Кремль к памятнику Александра Второго, да, лица те же, но люди - другие. Не похожи они и на рабочих, которые шли за Гапоном к Николаю Второму" (20, 606 - 607)". Но ведь не писатель, а опять-таки Самгин "делает вывод", Самгин, наблюдающий рабочих на улицах Москвы осенью 1905 года. И Горький недвусмысленно написал именно о Самгине: "Он зорко присматривался к лицам людей..." Дальше следуют строки, приведенные В. Рыжковым.

Все эти натяжки в обращении с текстом свидетельствуют, мы бы сказали, об антиэстетичности описательно-иллюстративного метода, о том, что он как бы усыпляет внимание исследователя к идейно-художественной функции отдельных деталей изображения, к смыслу и значению слова. Для этого метода даже безразлично, кто произносит реплику. Важно только, чтобы она иллюстрировала какой-то тезис.

В главе, посвященной образам большевиков, не так дает себя знать унылая описательность; появляются конкретные наблюдения, обобщения. Внимательно рассмотрены содержащиеся в "Жизни Клима Самгина" упоминания о Ленине и отражение ленинских мыслей в речах персонажей - представителей большевистского лагеря. Автор делает правильный вывод, что хотя Ленин непосредственно не появляется на страницах эпопеи, "чудесный свет, исходящий от Ленина из глубокого подполья, из его "проклятого далека", отражается на поведении, характерах и образах многих и многих персонажей..." (стр. 70). (Как жаль, что хорошая формулировка подпорчена стилистической неловкостью - "образы персонажей"!)

Рассматривая образы людей, несущих в себе "чудесный свет" Ильича, автор работы, естественно, уделяет большое внимание Степану Кутузову. Не обошлось

стр. 206


--------------------------------------------------------------------------------

и здесь без "послужного списка", регистраторски-протокольных справок, но есть и меткие наблюдения, относящиеся к портретной характеристике персонажа, к его душевным качествам, этическим воззрениям, к его языку и манере говорить и т. п. Справедлив и многозначителен вывод, сделанный в связи с характеристикой эстетических вкусов и интересов Кутузова: "Понимание искусства для Горького - это мерило богатства души человека" (стр. 91). Хорошо сказано!

Довольно содержательной кажется нам характеристика Елизаветы Спивак, чей образ В. Рыжков оценивает как "один из наиболее обаятельных женских образов эпопеи" (стр. 101). Возражения вызывает только странное использование критиком черновой рукописи романа. В. Рыжков берет некоторые сюжетные детали, отброшенные Горьким, - жизнь Спивак с отцом в имении Потягина-Наскокова, расправа отца с парнем Лаврушкой, - и, опираясь на эти детали, строит характеристику "первого этапа" жизненного пути Спивак, говорит о том, что "деспотизм господствующих классов" заставил Спивак порвать с семьей и т. п. Иными словами, критик включает в канонический сюжет то, что самим писателем не было включено.

Колоритный образ Любаши Сомовой принадлежит к числу наименее изученных в горьковской эпопее. В. Рыжков рассматривает его довольно обстоятельно. Тип восторженной, романтической девушки, которая вступила в жизнь с благородной, но абстрактной мечтой о народном счастье и постепенно преодолевает расплывчатость своего мировоззрения, преодолевает черты примиряющего христианского гуманизма, приходя к подлинно революционным взглядам, - так понимает Любашу автор работы. Мы вполне согласны с ним.

Но в одном пункте хотелось бы с автором работы серьезно поспорить. В. Рыжков усматривает "большое сходство" между Любашей Сомовой и героиней лесковского романа "На ножах" Анной Скоковой. С точки зрения В. Рыжкова, Горький, хотя и "не повторил" (!) образ из романа Лескова, "вскрыл тенденции в последующем развитии девушки этого типа". "Любаша работает в одном ряду со стойкими и убежденными большевиками, а это не могло не отразиться на дальнейшем развитии ее характера" (стр. 108). Итак, Любаша - это Анна Скокова на новом историческом этапе! Напомним читателю, что Анна Скокова в реакционном романе Лескова - "особа ограниченная, тупая, рьяная и до того скорая, что в устах ее изо всего ее имени, отечества и фамилии, когда она их произносила, по скорости, выходило только Ванскок, отчего ее, в видах сокращения переписки, никогда ее собственным именем и не звали, а величали ее в глаза Ванскоком, а за глаза или "Трамбовкой" или "Помадного банкой", с которыми она имела некоторое сходство по наружному виду и крепкому сложению"1.

Лесков наделяет свою героиню своеобразной честностью, самоотверженностью, но это "военная хитрость" писателя, задавшегося целью доказать, что даже хорошие качества революционеров на практике оборачиваются своей противоположностью. Ванскок на протяжении всего романа выступает как "скорбная головой" и вечно неумытая девица, которая проповедует отказ от семьи, называет детей "щенками", с механической покорностью усваивает идеи социального дарвинизма, носится с планами создания "кошачьего завода", делает безграмотные переводы, легко становится игрушкой в руках негодяев и, по их наущению, объявляет шпионами честных людей - одним словом, выступает как воплощение всяческой нелепости


--------------------------------------------------------------------------------

1 Н. С. Лесков, Полн. собр. соч., изд. А. Ф. Маркса, т. 23, 1903, стр. 137.



стр. 207


--------------------------------------------------------------------------------

и уродства. Ванскок - это карикатура на девушку-революционерку 60-х годов. Как же можно видеть в ней предшественницу высоко человечной и, при всех ее слабостях, героической Любаши Сомовой?

Странный тезис о "большом сходстве" Любаши с Анной Скоковой В. Рыжков пытается подкрепить авторитетом Горького, ссылаясь на его вступительную статью к Избранным сочинениям Н. С. Лескова. В этой статье, написанной в 1923 году, Горький оценивал Анну Скокову как "тип, мастерски выхваченный из жизни рукою художника, изображенный удивительно искусно, жизненный до обмана, - таких Ванскок русское революционное движение создавало десятками. Существо недалекое, почти глуповатое, Ванскок неутомима, исполнена самозабвения, готова сделать все, что ее заставят люди, которым она - сама святая - свято верит... Этот человек - орудие, но это и святой человек, смешной, но прекрасный, точно добрая фея сказки... Может быть, гордость такими людьми печальна в сущности своей, но все-таки это люди, о которых можно сказать: они изжили зверя в себе"1.

В. Рыжков принимает горьковскую оценку Ванскок. А следовало бы над этой оценкой поразмыслить.

Нам представляется односторонним отзыв Горького о Ванскок. Когда он пишет о ней как о святом человеке", как о "доброй фее", создается впечатление, что он совершенно отвлекся от того образа, который существует в романе. Кажется, что Лесков лишь дал толчок воображению Горького, и Горький за грубой карикатурой разглядел, угадал черты реальных девушек-революционерок. Происходит как бы восстановление истины. Но Горький невольно создает здесь уже совсем другой образ.

У В. Рыжкова есть еще один аргумент: в эпопее Горького "упоминается" о Сходстве Любаши с Ванскок. Но ведь с лесковской карикатурой Сомову сравнивают Клим Самгин (т. 20, стр. 148) и Тагильский (т. 22, стр. 138), - об этом В. Рыжков не нашел нужным сказать. В натуре Самгина заложено стремление дискредитировать все возвышенное, романтическое, светлое. Тагильский (которого, заметим попутно, В. Рыжков сильно идеализирует) умеет остро подмечать ошибки и глупости правящих кругов, но дальше фрондерства не идет, он актер в жизни, он весь изъеден скепсисом и цинизмом. Зачем же соглашаться с этими персонажами в оценке Любаши Сомовой?

Главу "Образы большевиков в романе" В. Рыжков завершает следующими тезисами: "В эпопее Горького многогранно-очерченный образ Кутузова явился примером единственно правильного пути в создании положительного героя. Этим путем пошли Н. Островский, М. Шолохов, К. Федин и другие советские писатели. Образ Кутузова в этом отношении сохраняет свое значение и в наши дни, когда отдельные писатели еще пытаются изображать советского человека только в сфере производственной и общественной деятельности, проходя мимо его личной жизни. Горький учит раскрывать образ героя во всей его глубине и многогранности" (стр. 122).

Эти выводы представляются нам упрощенными. Безусловно, образ Кутузова - замечательный образ. Но зачем это безапелляционное утверждение о "единственно правильном пути"? Советская литература бесконечно богата, и она знает много путей к созданию образа положительного героя. И, в частности, у каждого из названных В. Рыжковым выдающихся писателей свои искания, свой путь к художественному воплощению типических свойств передового современника,


--------------------------------------------------------------------------------

1М. Горький, Собр. соч. в 30-ти томах, т. 24. стр. 231.



стр. 208


--------------------------------------------------------------------------------

В. Рыжков сурово предупреждает писателей, чтобы они даже и не "пытались" изобразить человека лишь в сфере его общественной деятельности. Да, мы ждем от литературы многогранного изображения человека. Ну, а если тот или иной писатель все-таки осмелится изобразить своего героя только или преимущественно как труженика, организатора, носителя творческой энергии, пропагандиста ведущих идей нашей эпохи? Ведь и на этом пути, мы знаем, возможны творческие достижения.

Кстати, именно таким "односторонним" путем и шел Горький, создавая образ своего Кутузова. "Личная жизнь" Кутузова раскрывается немногими штрихами. Так было нужно великому мастеру слова. У Кутузова особая "личная жизнь", главным ее содержанием были борьба, выработка и пропаганда идей, постоянное участие в идеологических боях, обличение идейного противника; интимное, личное волей истории было отодвинуто на задний план. И все-таки образ Кутузова получился на диво целостным, монументальным, достоверным, глубоким, исторически точным. Надо учиться у Горького этому высокому интеллектуализму, этому умению раскрыть диалектику мысли, показать человека, не только стоящего на уровне самых передовых идей эпохи, но и способного их блестяще отстаивать, пропагандировать и творчески применять к решению вопросов, выдвигаемых социальной жизнью. Но не надо требовать какой-то унификации способов создания образа положительного героя.

В. Рыжковым в специальной главе сделаны некоторые обобщения о мастерстве Горького. Наиболее удачными представляются нам здесь соображения о том, как Горький "руководит" читателем, подводя его к правильным, антисамгинским выводам. В частности, интересны наблюдения В. Рыжкова, относящиеся к "дискредитирующим деталям", которые художник незаметно вводит в изображение представителей враждебного лагеря. Справедлив вывод автора работы о том, что Горький требует от читателя особенной вдумчивости, активного отношения к роману.

Но и в этой, в общем довольно удачной, главе не обошлось без упрощений и натяжек. Например: "У писателя Катина, произносившего пылкие речи о народе, дети родятся мертвыми. Так же мертвы и его слова" (стр. 134). Какую угрюмую и безвкусную символику навязывает Горькому В. Рыжков! Мрачноватое впечатление, оставленное этим умозаключением, несколько сглаживается последующим, вызывающим улыбку высказыванием об очках Самгина: они, оказывается, понадобились герою романа для того, чтобы скрывать "бесстыжие глаза"! (стр. 141).

У нас как-то не принято рассматривать стиль литературоведческих работ. Между тем в нем отражается научный, эстетический уровень исследования. Чем самостоятельнее, беспокойнее мысль критика, чем сильнее аналитический пафос и острее восприятие прекрасного, тем импульсивнее, живее и богаче красками стиль. И наоборот, мысль, идущая проторенными путями и не согреваемая чувством красоты, облекается в стереотипные формы и зачастую оскорбляет вкус читателя словесными огрехами, равнодушно бесцеремонным обращением с языком.

В работе В. Рыжкова мелькают отдельные искорки живых слов, но их не так много. Автор как будто боится обнаружить свою индивидуальность, боится живой и непринужденной речи. Он заковал себя в броню привычных, засохших на долгой службе оборотов. Он лишен взыскательности. У него Кутузов, "отмечая загнивание буржуазной культуры, указывает..." (стр. 101). "Рисуя картины предпринимательской горячки дельцов... Горький показывает..." (стр. 59). Отмечая, указывает! Рисуя, показывает! Горький "пытливо всматривался в окружающую действительность и видел кругом..." (стр. 3). "Огромная толпа собирается перед церковью.

стр. 209


--------------------------------------------------------------------------------

Идет богослужение перед подъемом колоколов" (стр. 26). "Реакция Самгина по отношению к Спивак аналогична его отношению к Кутузову" (стр. 100). Из всех глаголов русского языка В. Рыжков решительно предпочитает глагол "подчеркивать". Оборот "Горький подчеркивает" тоскливо и упорно перебирается со страницы на страницу, из абзаца в абзац - и так по всей книге. Прямо-таки бедствие! Один раз Горький даже "подчеркивает черты" (стр. 131). Читая такие работы, вспоминаешь фразу лесковского героя Савелия Туберозова: "Какая сухменность в этих словах!" Книга В. Рыжкова, при всех своих слабостях и недостатках, небесполезна. Она может дать читателю предварительное понятие о революционно-эпическом характере горьковского повествования, о персонажах, воплощающих положительные идеалы писателя. Но раскрыть тему по-настоящему, эстетически тонко, на высоком философском уровне (нельзя забывать, что роман Горького сугубо философичен), раскрыть все величие и размах горьковского повествования как эпоса пролетарской революции - это автору работы не удалось. Он еще только на подступах к теме, к познанию того колоссального духовного мира, который называется "Жизнь Клима Самгина".

стр. 210