(ПО НОВЫМ МАТЕРИАЛАМ)

Как встретил Островский статью Добролюбова о своих пьесах? До последнего времени исследователи, интересовавшиеся взаимоотношениями А. Н. Островского и революционных демократов, за отсутствием документальных сведений были вынуждены ограничиваться гадательными соображениями по этому поводу. "Островский не мог не соглашаться со статьями Добролюбова" или "не мог им не сочувствовать" - таковы были весьма неопределенные формулы, принятые литературоведами.

Выяснение отношения Островского к статьям о "темном царстве" и их автору имеет значение большее, чем просто ликвидация очередного "белого пятна" в биографии драматурга. Ведь в свое время в полемике с "Современником" Ап. Григорьев утверждал, что Добролюбов придумал ловкий фокус, "гениальный кунштюк", навязав драматургу взгляды, о которых тот и не помышлял.

Ап. Григорьев выдвигал в противовес Добролюбову свое "почвенническое" понимание народности, из которого, по его утверждению, исходил Островский. Как известно, вся позднейшая история толкования и изучения Островского была так или иначе связана с борьбой добролюбовской и григорьевской концепций творчества драматурга.

Мнение самого Островского о статьях Добролюбова могло бы быть важным свидетельством в этом споре, касающемся вопроса о мировоззрении писателя в годы его сотрудничества в "Современнике". Не удивительно, что до сих пор ни в переписке, ни в дневниковых записях, ни в иных рукописях Островского его биографы не находили прямых указаний на оценку им статей Добролюбова. Скупой на автокомментарии и разъяснения, относящиеся к собственному творчеству, Островский редко высказывался и о современной ему критике.

Следует учесть и одно особое обстоятельство: 1859 год - год крайне "трудный" для биографов драматурга. Являясь необычайно важной вехой в биографии Островского (в этом году вышло первое Собрание его сочинений, появились отклики на него Добролюбова, Дружинина, Дудышкина, была написана "Гроза" и т. п.), этот год почти не оставил по себе следов в переписке драматурга и других документальных материалах.

стр. 192


--------------------------------------------------------------------------------

В обширном эпистолярном наследии Островского, составляющем ныне три тома Собрания сочинений, имеются лишь два небольших письма 1859 года, и в них ни разу не заходит речь о Добролюбове1.

Разумеется, при отсутствии авторских свидетельств известным подспорьем для нас могут служить воспоминания современников. Но в большой мемуарной литературе об Островском почти не встречаются упоминания об его отношении к Добролюбову. Лишь Ф. Бурдин вскользь замечал, что статьи Добролюбова были для Островского, долгое время терпевшего недоброжелательство критики "большим нравственным утешением"2, да еще П. М. Невежин передавал слова, якобы сказанные однажды Островским: "Если собрать все, что обо мне писали до появления статей Добролюбова, то хоть бросай перо. И кто только не ругал меня?"3. Этими высказываниями и ограничивались до сих пор наши сведения об оценке Островским Добролюбова-критика. Некоторые новые данные были получены благодаря архивным разысканиям.

Просматривая толстый том разнородных материалов, собранных Островским в связи с так называемой "литературной экспедицией" 1856 года по Волге, я обратил внимание на малозначительный с виду автограф. На обороте одного из листов характерным почерком Островского были набросаны в разных местах группы строчек. Здесь было записано несколько реплик к какой-то комедии, были и другие заметки, а вверху страницы находились две строки начатого письма:

"М. Г. Н. А Я от души благодарю В. за дельную статью о моих ком."4.

Первые буквы и сокращения расшифровывались легко: "Милостивый государь Н. А. Я от души благодарю Вас за дельную статью о моих комедиях". Предстояло определить, кто такой Н. А. - адресат Островского - и о какой статье идет речь. Для этого необходимо было прежде всего датировать автограф.

На том же листе, на его лицевой стороне набросано начало статьи Островского об Осташкове. Римская цифра IV, поставленная перед заглавием "Осташков", говорит о том, что статья должна была явиться продолжением четвертого очерка из серии, напечатанной в "Морском сборнике" в феврале 1859 года. Над статьями для "Морского сборника" Островский трудился в основном в конце 1857 года, но, видимо, он не оставлял эту работу и позднее. В данном случае сама нумерация отрывка свидетельствует о том, что он появился на последних стадиях работы, скорее всего уже после опубликования первых статей в "Морском сборнике", то есть в 1859 году. Определить примерную дату автографа помогло и другое обстоятель-


--------------------------------------------------------------------------------

1 Составлявший в конце 90-х годов прошлого века биографию Островского П. О. Морозов располагал многими материалами и письмами, не дошедшими до нас. Однако в доступных ему, а ныне утерянных письмах из архива А. Н. Островского также не содержалось ничего по интересующему нас вопросу. Островский, ошибочно утверждал Морозов, "стоял в стороне от полемики, вызванной его произведениями и, по-видимому, даже мало ею интересовался; по крайней мере в его переписке мы не нашли ни слова о критике" (Архив ИРЛИ, Пушкинский дом, Р. I, оп. 21, N 43, л. 97, об.).

2 Ф. Бурдин, Из воспоминаний об А. Н. Островском, "Вестник Европы", 1886, N 12, стр. 675.

3 П. М. Невежин, Воспоминания об А. Н. Островском, "Ежегодник императорских театров", 1910, вып. VI, стр. 5.

4 Центральный государственный архив литературы и искусства, ф. 362, оп. 1, ед. хр. 74, л. 64, об.



стр. 193


--------------------------------------------------------------------------------

ство. На оборотной стороне листа ниже строк интересующего нас письма тем же карандашом набросаны реплики, относящиеся к работе над комедией "Старый друг лучше новых двух", которая писалась Островским летом 1859 года1.

Таким образом, и черновой набросок письма к "Н. А." нужно датировать второй половиной 50-х годов, скорее же всего 1859 годом. Заметим, что в письме Островского речь идет, видимо, о статье, где разбиралось несколько пьес драматурга ("о моих комедиях", - пишет Островский), а не об отдельном частном журнальном отклике. Обзорные же статьи о творчестве Островского, появившиеся в 50-е годы, известны наперечет, и лишь один критик из тех, что писали об Островском в ту пору, имеет инициалы Н. А. - это Николай Александрович Добролюбов.

Сочувствие и одобрение Островского получила, по нашему мнению, первая часть статьи "Темное царство", появившаяся в июльской книжке "Современника" за 1859 год (вторая половина статьи была напечатана в сентябре 1859 года).

Следует отметить, что к этому времени Добролюбов и Островский были уже знакомы лично. Не говоря о вероятных их встречах в редакции "Современника", мы можем на основании документальных данных утверждать, что они виделись на обеде в честь А. Е. Мартынова 10 марта 1859 года2. Это подтверждает возможность существования не дошедшей до нас переписки между Островским и Добролюбовым. Можно допустить, впрочем, что теплые благодарственные слова Островского за статью о его комедиях были адресованы не самому критику, а редактору журнала Н. А. Некрасову, с которым Островский регулярно переписывался. Однако такое предположение не меняет сути дела. И в этом случае речь могла идти лишь о добролюбовском "Темном царстве".

То, что Островский с искренним сочувствием встретил статьи Добролюбова, нашло свое подтверждение и в другом недавно разысканном документе.

Осенью 1886 года, находясь под впечатлением недавней смерти драматурга, его друзья - М. И. Писарев, И. Ф. Горбунов и другие - устраивали в узком кругу нечто вроде вечеров воспоминаний. На одну из таких встреч был приглашен молодой филолог, будущий профессор Петербургского университета И. А. Шляпкин, который между прочим кратко записал в своем дневнике рассказ одного из присутствовавших (очевидно, И. Ф. Горбунова):

"Прочли Добролюбова "Темн[ое] цар[ство]. О[стровский] говорит: это будто я сам написал. Ну да, О[стровский] вообще человек увлекающийся"3.

В своих печатных воспоминаниях Горбунов не рассказал об этом факте. Причиной тому могла быть как политическая одиозность имени Добролюбова, так и простое нежелание вступать в спор с распространенной в ту пору легендой, что Островский всегда отдавал предпочтение Ап. Григорьеву перед критикой "Современника".

Имея в виду неоспоримые доказательства признания и, более того, увлечения Островского статьями о "Темном царстве", мы с большей уверенностью можем гово-


--------------------------------------------------------------------------------

1 Отрывок из первого действия комедии "Старый друг лучше новых двух" под названием "Сцены из неоконченной еще комедии" был напечатан в N 29 "Московского вестника" за 1859 год (дозволение цензуры получено 31 июля 1859 года).

2 Ср. Л. Р. Коган, Летопись жизни и творчества А. Н. Островского, Госкультпросветиздат, М. 1953, стр. 92; С. А. Рейсер, Летопись жизни и деятельности Н. А. Добролюбова, Госкультпросветиздат, М. 1953, стр. 209.

3 ЦГАЛИ, ф. 1296, оп. 1, ед. хр. 25, л. 103, об.



стр. 194


--------------------------------------------------------------------------------

рить о том влиянии, которое было оказано Добролюбовым на Островского в период писания им "Грозы" осенью 1859 года.

Несомненно, существовали недошедшие до нас письма Островского к Некрасову, в которых шла речь о Добролюбове и его статьях. Некоторое представление об их содержании дают ответные письма Некрасова. Так, Островский, видимо, специально интересовался мнением Добролюбова о своей новой комедии "Старый друг лучше новых двух", присланной им в "Современник". Некрасов отвечал ему. "Мы с Добролюбовым ее (комедию. - В. Л.) прочли и нашли, что она в своем роде великолепна - то есть вполне достойна Вашего дарования"1.

Трагически ранняя смерть Добролюбова была, без сомнения, тяжело пережита Островским. Вероятно, он писал об этом Некрасову. Не потому ли в ответном письме Некрасов горестно замечал: "Об Добролюбове лучше и не заговаривать"2. Нельзя с этим не сопоставить и такой факт. В делах департамента полиции к донесениям агентов о похоронах Добролюбова приложен любопытный документ, в котором мы прочли следующее "Из числа лиц более замечательных, бывших на похоронах Добролюбова, записаны следующие: Буш, полковник военной акад[емии], Серно-Соловьевич, Благосветлов, Старчевский, ценсор Бекетов, Некрасов, Панаев, Краевский, Островский, Степанов, Курочкин [Николай], Чернышевский, Шелгунов, Скворцов, Кожанчиков"3.

Инициалы лиц, указанных в этом документе, не обозначены. Из писем Островского видно, что в это время драматург был в Москве и, следовательно, не мог присутствовать на похоронах. В таком случае в донесении охранки речь могла идти лишь о другом известном в Петербурге Островском - Михаиле Николаевиче, крупном чиновнике, брате драматурга. Он не был близок с Добролюбовым, хотя встречался с ним ранее. Поэтому присутствие на похоронах, вылившихся, как известно, в революционную манифестацию, этого озабоченного своей карьерой и крайне умеренного по политическим взглядам человека - факт удивительный и трудно объяснимый, если не учитывать одного обстоятельства. М. И. поддерживал самую тесную дружескую и родственную связь со своим братом - драматургом: он регулярно обменивался с А. Н. подробными письмами, выполнял все поручения по его делам в столице, общался в связи с этим с Некрасовым и редакцией "Современника". Для М. Н. не было, разумеется, тайной глубокое и искренее уважение к Добролюбову со стороны А. Н. Островского. М. Н знал, как больно отзовется в сердце брата известие о смерти автора статей о "темном царстве" Можно предполагать, что его участие в похоронах было связано с отношением А. Н. Островского к умершему критику.

Так из отдельных штрихов, косвенных свидетельств и отрывочных документов постепенно складывается - пусть со значительными пробелами - история отношений Островского с Добролюбовым - лучшим пропагандистом и истолкователем его творчества.


--------------------------------------------------------------------------------

1 Н. А. Некрасов, Полн. собр. соч., т. X, стр. 416.

2 Там же, стр. 462.

3 ЦГАЛИ, ф. 166, оп. 1, ед. хр. 75. См. также журн. "Красный архив", 1926, т. 1, стр. 90.



стр. 195