Рейтинг
Порталус

ПРОБЛЕМА ХАРАКТЕРА В ДРЕВНЕРУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Дата публикации: 24 января 2011
Автор(ы): А. РОБИНСОН, Я. ЭЛЬСБЕРГ
Публикатор: genderrr
Рубрика: ТУРИЗМ И ПУТЕШЕСТВИЯ
Источник: (c) Вопросы литературы, № 9, 1959, C. 225-230
Номер публикации: №1295887326


А. РОБИНСОН, Я. ЭЛЬСБЕРГ, (c)

Расширение теоретического кругозора нашей литературной науки выражается, в частности, в том, что конкретно-исторические исследования все чаще приобретают обобщающую направленность и ведут к существенным теоретическим выводам. В результате происходит взаимное обогащение историко-литературных изысканий и теоретических исследований.

Думается, автор рецензируемой книги во многом прав, утверждая, что основные литературные категории обычно рассматриваются в трудах по теории литературы в "готовом виде", так, "будто бы все они существовали извечно, имеют историческое происхождение". С другой стороны, и конкретно-исторический материал может быть правильно и до конца понят лишь в том случае, когда он освещается в широкой перспективе закономерностей всего литературного процесса, естественно требующих теоретического осмысления.

Изучая вопрос об изображении человека в русской литературе XI- XVII веков, Д. Лихачев сосредоточивает внимание на тех художественных открытиях, которые совершаются в этой области. Постоянно устанавливая соответствия между явлениями литературы и самой действительностью, автор исследования столь же неизменно вскрывает сложный и специфический характер этой связи, отнюдь не сводящейся к фотографическому воспроизведению человека той или иной эпохи. Так, появление сложного и сильного характера в русской литературе XVII века означало исторически закономерное художественное открытие и вовсе не свидетельствовало о том, что в предшествующие столетия таких характеров не было в действительности.

Возникает, однако, вопрос, в чем же заключались исторические отличия характеров, существовавших в самой жизни в XVII веке, например, по сравнению с XI веком. Ведь и характер в самой действительности - понятие историческое.

Выясняя своеобразие изображения человека в различные периоды развития древнерусской литературы, Д. Лихачев точно и тонко характеризует основные стилистические системы, этому своеобразию соответствующие, - стиль "монументального историзма" XI-XIII веков, "психологическая умиротворенность" XV века и др. Ценность этих определений в том, что они вытекают из самого литературного материала, обобщая его, а не подгоняют последний вод "готовые" внеисторические и потому бессодержательные схемы ("реалистические тенденции", "психологизм" И Т. П.).

Одна из характернейших черт "экспрессивно-эмоционального стиля" конца XIV-XV веков, обозначенная как "абстрактный психологизм", определяется следующим образом: "В центре внимания писателей конца XIV-начала XV в. оказались отдельные психологические


--------------------------------------------------------------------------------

Д. С. Лихачев, Человек в литературе древней Руси, Изд. АН СССР, М. - Л. 1958, 183 стр.



стр. 225


--------------------------------------------------------------------------------

состояния человека, его чувства, эмоциональные отклики на события внешнего мира. Но эти чувства, отдельные состояния человеческой души не объединяются еще в характеры. Проявления психологии не складываются в психологию. Связывающее, объединяющее начало - характер человека - еще не открыто" (стр. 81).

Особенности анализа, определяющие собой своеобразие книги, состоят л исторической точности, в размахе теоретических обобщений, подтекстом которых служит весь исторический опыт русской литературы1, и, что крайне важно, подлинная эстетическая чуткость. Вот, например, как характеризуется жест Февронии (из "Повести о Петре и Февронии Муромских"), "втыкающей иглу и покрывало и обертывающей вокруг воткнутой иглы золотую нить", в момент, когда она посылает сказать Петру, что готова умереть с ним имеете. Чтобы оценить этот жест Февронии, надо помнить, пишет Д. Лихачев, "что в древнерусских литературных произведениях нот быта, нет детальных описаний - действие в них происходит как бы в сукнах. В этих условиях жест Февронии драгоценен..." В нем сказывается "сдержанность повествования, как бы вторящего скромности проявления чувств" (стр. 106). Вообще многие страницы книги характеризуются редким сочетанием научной точности с артистизмом, наблюдений и характеристик. Поэтому и оказывается донесенной до читателя поэтичность литературных памятников древней Руси.

Правомерно выделяя вопрос об изображении человека в древнерусской литературе, Д. Лихачев не абсолютизирует эту сторону, указывая на сложные связи, соединяющие стиль изображения человека со всей системой изобразительных средств, литературным языком, видоизменениями жанров и т. д.

При этом, однако, остается не вполне выясненным вопрос о том, каково соотношение "стиля изображения человека" с художественным методом (или методами?) древнерусской литературы. Автор поясняет, что говорит о "стиле так, как говорят о стиле искусствоведы: в широком значении этого слова", но такое широкое понимание стиля сближает его с понятием метода. Возникает вопрос, не являются ли "стиль монументального историзма" и "эпический стиль" XI-XIII веков различными сторонами одного и того же метода?

Коснемся также вопроса о терминах, связанных с понятием "реализм". Говоря об употреблении слов "реалистичность", "элементы реалистичности" или "средневековый реализм" в работах по древней русской литературе, автор поясняет: "Конечно, никто из историков древнерусской литературы не предполагает и не может предполагать, что в древней русской литературе было уже в элементах или целиком то литературное направление, которое, как известно, возникло в русской литературе только в XIX в." (стр. 173). Но вместе с тем в книге говорится и об "элементах непосредственно реалистического изображения", присущего народному творчеству (стр. 39), что противоречит некоторым другим утверждениям автора (см.


--------------------------------------------------------------------------------

1 Очень содержательны, в частности, наблюдения над ролью быта и бытовой речи в "Житни" Аввакума; известно, какую огромную роль изображение быта играет в дальнейшем развитии литературы.



стр. 226


--------------------------------------------------------------------------------

стр. 70). Впрочем, здесь сказывается недостаток терминологической четкости, во многом еще свойственный нашей литературной науке вообще. Рассматривая вопрос о теоретическом значении труда Д. Лихачева, следует отметить, что работа эта имеет несомненную методологическую ценность для нашей литературной науки в целом и должна живо заинтересовать специалистов самых различных ее областей. Д. Лихачев в своем труде занимается узловыми проблемами истории и теории литературы: ведь вопрос о художественных путях изображения человека - один из центральных в нашей науке.

В последнее время появилось немало работ, которые убедительно характеризовали образы людей в отдельных памятниках древнерусской литературы, не ставя, однако, эти вопросы в центр внимания. Обобщающего и нового исследования проблемы "человека" не было. Д. Лихачев подошел к изучению у той проблемы исторически, вся его работа проникнута мыслью об исторической обусловленности литературного процесса в древней Руси вообще и применительно к изучаемой проблеме в частности.

Автор начинает свое исследовании с рассмотрения проблемы характера в исторических произведениях начала XVII века (Хронограф второй редакции, "Временник" Ивана Тимофеева и др.), то есть как раз с того переломного момента, когда историографы стали рисовать образы исторических лиц, наделенных разными, нередко противоречивыми чертами, противоборствующими страстями, определявшими, с точки зрения этих писателей, их героев.

Чтобы раскрыть содержание и значение этого перелома, Д. Лихачев обращается в последующих главах к начальным этапам развития русской литературы и рассматривает изображение людей в русских летописях, определяя его как стиль "монументального историзма" XI-XIII веков. Многолетние исследования русского летописания позволили автору с большой глубиной и четкостью установить и разъяснить основные признаки этого стили. Летопись была официальным произведением, летописец - подданным князя. Поэтому изображение человек;) в ней (главным образом князя, боярина, монаха) было тесно связано с иерархией феодального общества, классовыми представлениями о правах и долге феодала, рыцарскими идеалами. Человек изображался не в его индивидуальных особенностях, а в строгом соответствии с его основным положением и с теми идеальными требованиями, которые этому положению соответствовали. Летописца интересовало прежде всего официальное лицо героя, его "геральдическое" положение, приличествующие этому положению поступки и поведение (посажение "на столе", езда "у стремени", стояние "на костях" после битвы и т. п.). Все добродетели и пороки князя были заранее определены. Раскрывались действия, а не психология героев. Д. Лихачев делает тонкое сопоставление простых и лаконичных литературных портретов князей с выразительными изображениями каменной рези владимиро-суздальских соборов, с этикетными и гиральдичными миниатюрами Радзивиловской летописи, с мозаиками и фресками киевской Софии. Эти сопоставления подтверждаются приводимыми автором характеристиками древнерусского ис-

стр. 227


--------------------------------------------------------------------------------

кусства, принадлежащими М. Алпатову и В. Лазареву.

К этому же периоду летописания, но применительно к изображали в нем более ранних исторических этапов Д. Лихачев относит эпический стиль изображения человека. Таковы летописные образы Вещего Олега, Ольги, Святослава, а также Всеслава Полоцкого и Всеволода ("Слово о полку Игореве"), в значительной мере зависящие от народно-поэтического предания. К этому стилю относятся и некоторые образы женщин (Ярославна и др.).

С конца XIV века в литературе быстро развиваются новые явления, которое автор определяет как экспрессивно-эмоциональный стиль, сильнее всего проявившийся в житиях святых и отчасти в исторических сочинениях (сочинения Епифания Премудрого, Русский Хронограф и др.). "Абстрактный психологизм", свойственный этому стилю, находит себе соответствие в эмоционально-напряженных новгородских и псковских фресках XIV века (по описаниям Б. Михайловского и М. Алпатова). Важно подчеркнуть, что Д. Лихачев не только мастерски, анализирует эти новые явления в литературе, но и устанавливает причины их появления, наблюдая их в том общем идейном кризисе феодальной иерархии в конце XIV- XV веков, когда ее устойчивость стала колебаться, люди начинали расцениваться не только по своему происхождению, но и по личным заслугам и когда одновременно с этими процессами русская литература испытывала новое воздействие литератур южнославянских стран и Византин.

В XVI веке в связи с общим процессом укрепления централизованного государства и самодержавной власти на первый план литературного развития выдвигается идеализирующий биографизм. В центре ряда произведений ставится образ прославляемого авторами Ивана Грозного "Степенная книга" создает официальную и пышную галерею царствующего рада и князей церкви. Элементы стиля средневекового монументального историзма и эмоционально-экспрессивного стиля в ряде случаев эклектически объединяются.

Далее автор прослеживает постепенно развивающийся кризис средневековой идеализации человека в житийном жанре (повести о Марфе и Марии, об Ульянии Осорьиной), затем дает очень интересный очерк процесса развития "от исторического имени литературного героя к вымышленному". Вместо обязательного для древности исторически достоверного героя или героя, в достоверность которого верили, в литературе XVII века постепенно появляется герой "неисторический", безвестный, даже часто безыменный ("молодец" и т. п.). Развивается литературная пародия: она как открыто признанный вымысел служит средством разрушения старых литературных представлений об обязательной "историчности" изображаемого. Новые образы создаются демократической литературой (повести о Горе-Злочастии, Ерше Ершовиче и др.).

Автор на многих примерах убедительно показывает, что формы литературного обобщения появились тогда, когда литература вышла за пределы феодального класса. Открытие ценности человеческой личности было делом именно демократической литературы XVII века, герои которой, люди самые обыкновенные, угнетенные и страдающие, изобра-

стр. 228


--------------------------------------------------------------------------------

женные в будничной обстановке, предвозвещали, как указывает автор, будущий гуманистический характер русской литературы XIX века с ее темой "маленького человека". Совсем другими чертами отличается "стиль барокко" второй половины XVII века (Симеон Полоцкий и др.) - помпезный, "высокий", орнаментальный, подчинивший изображение человека развитию нравоучительных и занимательных сюжетов.

Исследование Д. Лихачева привлекает своей новизной и широтой постановки историко-литературных проблем. Однако, как и во всякой новой работе, некоторые ее стороны представляются опорными. Обращает на себя внимание неравномерный характер освещения темы. Например, анализ изображения людей в летописании (монументальный стиль) сделан очень оригинально и обстоятельно, на обширном материале. Другие области, напротив, лишь затронуты. Так, очень кратко говорится об эпическом стиле летописания, о "стиле барокко" и т. п. Житийная литература привлекается только с конца XIV - начала XV века, когда она дает яркие образцы эмоционально-экспрессивного стиля. Между тем литература этого же жанра более раннего периода (Киевской Руси), например "Жития" Бориса и Глеба, Феодосия и др., могла бы также дать весьма богатый материал для анализа изображения человека. Привлечение этого материала могло бы уточнить и несколько изменить предложенную автором схему литературного процесса.

То же самое можно сказать и о церковно-учительской литературе XI-XIV веков, в которой, как это недавно показала В. Адрианова-Перетц (на эту "работы ссылается Д. Лихачев), отдельные элементы психологизма в изображении человека, описания противоречивых черт характера и т. п. проявились задолго до того, как совершилось "открытие" характера в исторической литературе начала XVII века.

Кстати, в оценке этой последней проблемы нельзя не отметить у автора некоторой непоследовательности. Д. Лихачев подчеркивает, что в начале XVII века "человеческий характер был впервые "открыт" для исторических писателей во всей его сложности и противоречивости" (стр. 8); на стр. 16 говорится о "шекспировских" противоречиях во второй редакции Хронографа. Едва ли, однако, писатели-историки начала XVII века могли ставить перед собой и решать такие сложные литературные задачи. Мы согласны с автором в том, что характеристики отдельных исторических лиц в изучаемых произведениях были новы по своей направленности и весьма значительны для дальнейшего развития литературы. Но в то же время они были по неизбежности исторически ограничены. Историки начала XVII века заинтересовались характерами отдельных лиц (главным образом царей), как справедливо указывает Д. Лихачев, именно потому, что, по их представлениям, эти характеры Обусловливают собой "движение исторического процесса" (стр. 55). Наряду с положительными качествами у Ивана Грозного оказывается "нрав яр", Борис Годунов при всем его уме исполнен "завистный злобы" и т. п., что определяет их поведение и порой мотивируется писателями как воздействие "сатаны".

Писатели начала XVII века ставили перед собой вполне конкретные исторические и публицистические за-

стр. 229


--------------------------------------------------------------------------------

дачи, затрагивая вопрос о характере некоторых исторических лиц по мере необходимости решения этих задач. Но проблема художественного изображения характера как такового и это время еще не возникала. Поэтому едва ли можно говорить, что эти писатели в начале XVII века "открыли" человеческий характер уже во всей его сложности и образно запечатлели его. И мы вполне присоединяемся к заключительному замечанию самого Д. Лихачева о том, что "русской литературе предстояло еще пройти очень длительный путь развития, прежде чем достигать в изображении человеческого характера той сложности, которая отличает русскую литературу XIX в." (стр. 20).

Книга Д. Лихачева в целом, несомненно, представляет собою одну из самых ценных и интересных историко-литературных работ, вышедших за последние годы. Она обильна мыслями, историко-литературными и теоретическими наблюдениями, к ее достоинствам относится установление вполне конкретных связей, обнаруживаемых автором между явлениями общественной жизни каждой изучаемой эпохи. С большим мастерством и тонким вкусом прослежены здесь соотношения между стилями искусства древней Руси. Нельзя не отметить также избранную автором манеру изложения, делающую книгу доступной и интересной для читателя. Помогают этому превосходно подобранные образцы древнерусской живописи, которым" книга иллюстрирована.

стр. 230

Опубликовано на Порталусе 24 января 2011 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама