Из истории средневековой карельской деревни

"Suomalais-Vgrilaisen Seuran Aikakauskirja". Helsinki. 1959. T. 61, s. 3 - 65.

Финские историки уже более ста лет не без успеха изучают историю и фольклор родственного финнам карельского народа. Достаточно назвать имя Лёнрота, собравшего и записавшего руны Калевалы. Однако многие книги на данную тему, особенно вышедшие в 1918 - 1944 гг., проникнуты шовинистической тенденцией, стремлением противопоставить карел их русским соседям. Таковы, например, некоторые книги проф. Яаккола. До конца второй мировой войны служили реакционным политическим целям и некоторые издания Финно-угорского научного общества.

От подобного порока свободна обширная статья Мауно Ёкипии "Миеромиес - карельский народный вожак", опубликованная в журнале Финно-угорского общества. Автор статьи - один из ведущих финских медиевистов. Ему принадлежит двухтомное исследование о графствах и барониях средневековой Финляндии - фактически основная работа по истории феодализма в этой стране в XVI - XVII веках¹ . Рецензируемое же исследование возникло, очевидно, в ходе решения этой центральной темы. Финским термином "mieromies" в шведских источниках XVII и XVIII вв.² именовались, как показывает автор, крестьянские руководители, которые выступали с прошениями и жалобами от имени сельских коллективов и возглавляли местные крестьянские движения в карельском Приладожье.

Для историка, интересующегося классовой борьбой крестьян, наибольшую ценность представляет первая часть работы, где автор на основе архивных материалов описывает ряд вооруженных выступлении феодальнозависимых крестьян Западной Карелии против шведских угнетателей в XVII веке. Ёкипии занят выяснением смысла, района распространения и происхождения самого термина "mieromies". Автор убежден в его русском происхождении: "miero" он производит от древнерусского слова "мир", то есть община ("mies" - человек); заимствованное слово "miero" особенно часто встречается в различных карело-финских словосочетаниях. В современном финском языке "mierolainen" - это бродяга, нищий (ср. русское "идти по миру").

Не вдаваясь в лингвистическую сторону вопроса и в последующую судьбу самого термина, остановимся на положении миеромиеса в средневековом карельском обществе. Решение этого вопроса затрудняется тем, что в источниках шведской Финляндии данный термин не встречается. Однако в документах можно найти немало аналогичных терминов, например, заимствованный еще у готов "kuningas" (так у древних финнов и карел именовались не только местные вожди, но и просто "лучшие" люди определенного племени или местности, предводительствовавшие на охоте, рыбной ловле и т. п.). В XVI - XVII вв. в Южней

¹ M. Jokipii. Suomen kreivi ja vapaaherrakunnat. I-II. Helsinki. 1956 - 1960.

² В XVII в. Западная Карелия находилась под властью шведов. Шведский язык остался здесь языком администрации и в XVIII в., после возвращения этой области под власть России.

Финляндии, как и в Швеции, вожди крестьянских восстаний провозглашали себя "конунгами".

Картографируя распространение терминов "кунингас" и "миеромиес", Ёкипии обратил внимание на то, что первый встречается в средневековой Финляндии, а второй - исключительно в Карелии, то есть в районе, много веков находившемся под властью Новгорода, а затем вошедшем в состав русского централизованного государства. Поэтому автор считает миеромиесов карельской разновидностью финских кунингасов и связывает их генетически с племенной верхушкой древних карел.

Признавая гипотетичность этой точки зрения, Ёкипии надеется, что она будет подтверждена тем, что термин "миеромиес" будет обнаружен в русских источниках, относящихся к периоду до XVII века. Исчерпывающе ответить на данный вопрос могут советские специалисты по истории Карелии. С нашей точки зрения, ответ будет отрицательным: в наиболее известных русских летописных текстах и актах по истории Карелии³ карело-финские термины не попадаются. Зато в русских документах XVII в. весьма обычными являются слова "мирской челобитчик", "посыльщик". Таких выборных людей часто направляли в Москву с различными прошениями жители Восточной Карелии, неизменно остававшейся под властью Руси⁴ . Близость их к западнокарельскому миеромиесу очевидна. Маловероятно, что эти выборные лица позднего средневековья генетически связаны с древнекарельскими местными вождями. Скорее всего и институт и самый термин "миеромиес" возникли в ту феодальную эпоху, когда Карелия вошла в состав русского централизованного государства и ее население вынуждено было обращаться по ряду вопросов к высшим властям. Стремление автора теоретически обосновать свое предположение ссылкой на современную западногерманскую теорию Данненбауэра о господстве аристократии в варварском обществе вряд ли найдет поддержку у советских медиевистов.

Несмотря на спорность некоторых положений, работа М. Ёкипии представляет серьезный вклад в изучение социально-экономической истории Северной Европы.