Кому не известно имя барона Мюнхгаузена? Но немногие знают, что Карл- Фридрих-Иероним барон фон Мюнхгаузен-ауф-Боденвердер, родившийся в Ганновере в 1720 г. и скончавшийся в 1797 г., действительно существовал и даже посетил Россию. Именно из России он вывез многие из своих историй. В XVII-XVIII вв. в Европе были модны рассказы о путешествиях в неизвестные страны, но никто прежде до такой степени не преувеличивал свои приключения.

В 1781 г. в Германии вышел в свет юмористический "Сборник для веселых людей", и в нем впервые появился Мюнхгаузен как литературный персонаж. Немецкий литератор и хранитель нумизматических коллекций Рудольф-Эрих Распе (1737 - 1794), обвиненный в растрате и бежавший в Англию, выпустил там в 1786 г. книгу "Повествования барона Мюнхгаузена о его чудесных приключениях". Успех был колоссальным. Изданная анонимно (авторство "Повествования... " было выяснено нескоро), книга была приписана самому ее герою. Следом за Распе немецкий поэт Готфрид-Август Бюргер (1747-1794) дополнил и переработал эту книгу, издав ее под названием "Удивительные путешествия по воде и по суше, походы и веселые приключения, как автор обычно рассказывал о них за бутылкой вина в кругу своих друзей". Книги о Мюнхгаузене выдержали несколько изданий в Англии и Германии, переводились на разные европейские языки. Возникли Мюнхгаузен-сын и выведенный на сцену Карлом-Лебрехтом Иммерманом (1796-1840) Мюнхгаузен-внук...

Какой же была подлинная судьба фантазера? Настоящий Мюнхгаузен происходил из старинного дворянского рода. В конце 1737 г. он приехал в Россию в качестве пажа у князя Антона-У льриха Брауншвейг-Люнебургского и в 1739 г. был принят на русскую службу корнетом. В 1740 г. Мюнхгаузен получил чин поручика, в 1750 - ротмистра. Вскоре барон из-за дележа наследства взял годичный отпуск, который ему дважды продлевался. После неявки Мюнхгаузена на службу еще в течение полугода по окончании последнего срока он был исключен из кирасирского полка, в котором служил ранее ¹ . Таким образом, барон прожил в России (Петербурге, Лифляндии, Эстляндии, Курляндии, Белоруссии) 14 лет. Здесь он и познакомился со старинной русской традицией веселить людей, рассказывая невероятные юмористические истории.

До нас дошли любопытные данные о том, зафиксированные современниками. Так, в 1525 г. россиянин Дмитрий Герасимов рассказывал в одном обществе, как некий поселянин, живший по соседству с ним, прыгнул сверху для отыскания меда в большое дуплистое дерево, и глубокая медовая пучина засосала его по грудь; так что два дня он питался только медом. А выбрался оттуда благодаря огромной медведице, спустившейся в дупло за медом. Поселянин неожиданно ухватился за ее хвост, потянул за него и громко закричал, после чего животное ринулось назад и вытащило незадачливого поселянина. Тот же Герасимов рассказывал имперскому послу Сигизмунду Герберштейну, вторично прибывшему в Москву, о растении, из семени которого вырастает ягненок пяти пядей вышиною ² .

В 1578 г. Иоганн Бох, путешествовавший по России, слышал историю о том, что зимой на Днепре слова путешественников замерзают, а весной оттаивают. Посетивший Россию в 1697 г. секретарь имперского посольства Иоганн-Георг Корб записал рассказ переводчика Посольского приказа Семена Лаврецкого (либо Ивана Тяжкогорского) о писце, перепутавшем гостью со своей женой и совершившем при этом ряд удивительных поступков ³ . Постепенно в России XVI-XVII вв. возникал новый историко-литературный жанр, произведения которого отличались краткостью, ди-

Амелькин Андрей Олегович - кандидат исторических наук, доцент Воронежского государственного педагогического университета.

стр. 144

намичным развитием действия и присутствием необычайных подробностей относительно привычных и хорошо знакомых вещей.

При создании таких историй использовались, помимо прочего, переводная литература, ходячие сюжеты и сказки. Например, рассказ о замерзших звуках встречается у Ф. Рабле. Характерно, что многие из подобных повестей зафиксированы иностранцами, слышавшими их из уст служащих Посольского приказа, то есть людей, живших на стыке культур разных стран. Нередко иностранцы, писавшие о России, воспроизводили услышанное как достоверные сведения. Ряд таких мотивов встречается и у Мюнхгаузена. Обаяние человека, способного найти неожиданный выход из затруднительной ситуации, привлекало слушателей. Героический пафос его рассказов, подвиги как обычные поступки не соответствовали тихой, спокойной, будничной обстановке, в которой барон рассказывал свои истории, а мечты о подвиге заставляли его выдумывать. Так, он придумал свое участие в какой-то русско- турецкой войне. На деле же Мюнхгаузен приехал в Россию после окончания русско-турецкой войны 1735-1739 гг. и уехал до начала русско-турецкой войны 1768-1774 годов.

Осенью 1751 г. ротмистр кирасирского Его императорского высочества полка фон Мюнхгаузен покинул Санкт-Петербург. Однако на смену этому фантазеру во второй половине XVIII - начале XIX в. в России пришли свои, доморощенные Мюнхгаузены: Ф. А. Эмин, Д. Е. Цицианов, В. И. Красинский и прочие салонные сочинители и врали. Сначала такую роль остроумного рассказчика невероятных историй взял на себя Федор Александрович Эмин (1735-1770).

12 февраля 1761 г. этот выходец из южных славян, много скитавшийся, только что приехав в Лондон, обратился в русское посольство с просьбой о крещении. 26 февраля Магамед Али (такое имя до крещения он носил) был крещен и в мае того же годы прибыл в Петербург, где подал прошение о принятии его в русское подданство и службу. Россия виделась ему райским краем, и он ожидал сделать здесь блестящую карьеру. Но история его жизни, поведанная им самим, оказалась слишком невероятной и не внушила доверия. Несколько месяцев чиновники перепроверяли факты его биографии. Петербургский посланник в Стамбуле рекомендовал всесильному канцлеру М. И. Воронцову держать Эмина подальше от турецких дел и выразил сомнение в полезности таких людей. 11 июля 1761 г. Эмин был все же принят на службу, но не смог подняться выше звания переводчика "порутческого чина".

Не получив ожидаемых чинов и денег, он пытался поддерживать репутацию "сына турецкого вельможи": старался одеваться не хуже, чем знатнейшие люди Петербурга, покровительства которых он искал, и т. п. Ради этого ему постоянно приходилось зарабатывать преподаванием иностранных языков или просто занимать деньги. В искусстве делать долги Эмин не знал себе равных: за два года он занял в петербургских купцов 1500 руб. серебром. И это при условии, что определенная тогда правительством норма годичного пособия иностранцам, проживающим в России, равнялась 50 рублям. Эмин сумел далее выпросить у Екатерины II под залог его будущих сочинений 2500 руб. для уплаты долгов. Так он въехал в русскую литературу и на этом поприще развил столь бурную деятельность, что за семь лет издал 19 томов своих сочинений и переводов. Он считается зачинателем жанра романа в отечественной литературе и достиг такой славы, что сумел продать купцу и издателю С. Л. Копнину за 8000 руб. еще даже не написанные свои произведения ⁴ .

Свои романы Эмин писал в основном о самом себе. В них нашла отражение и обросла фантастическими подробностями "турецко-алжирская" биография автора ⁵ . Пылкость воображения часто добавляла в его истории фантастичность. Н. М. Карамзин называл жизнь Эмина "самым любопытнейшим из его романов" ⁶ . По-видимому, Эмин родился в Константинополе, в семье разбогатевших в Турции выходцев из славян. Его отец Гусейн-бек по прозвищу "Голубой глаз" " был губернатором Лепанта, мать - невольницей-христианкой. Получив хорошее домашнее образование, он продолжил обучение в Венеции. По возвращении из Италии, узнав, что отец его сослан, Эмин организовал его побег и вместе с ним нашел приют у алжирского бея. Там Эмин принял участие в алжиро-тунисской войне, конвоировал плененного сына тунисского бея и получил звание "кавалерийского полковника". Гусейн-бек также был награжден и получил должность губернатора Константинской и Бижийской провинции, но вскоре умер от ран.

Эмин вернулся в Константинополь, а оттуда, дав матери обещание принять христианство, отправился в Европу торговать пряностями. В пути на его корабль

стр. 145

напали морские разбойники. Эмин попал в плен, потом бежал в португальскую крепость, где объявил о своем желании креститься и был отправлен в Лиссабон. Здесь по личному распоряжению короля Эмин обучался догматам христианской веры под руководством кардинала, но, убедившись, что ему ближе православное христианство, отказался креститься в Португалии. А в 1763 г. он стал переводчиком в Кабинете Ее императорского величества.

Его колоритные рассказы находили благодарных читателей и позволяли собирать ему жатву вплоть до 1768 г., когда грянула русско-турецкая война. В новой обстановке турецкое происхождение не способствовало служебному благополучию Эмина, и он поменял собственную биографию, по совету одного из своих покровителей, издав в 1769 г. антитурецкое по духу "Краткое описание древнейшего и новейшего состояния Оттоманской Порты". Именно со страниц этого сочинения берут начало многочисленные легенды, наполняющие биографию Эмина. В новой версии говорилось о его рождении где-то в Польше либо Венгрии не то в пограничных с Польшей районах России. Согласно тексту, опубликованному известным просветителем Н. И. Новиковым, Эмин учился у польского иезуита, с которым потом отправился в путешествие по Европе и Азии. В Турции случилось с ними какое-то "приключение", из-за которого он был взят под стражу и, чтобы избежать неволи, принял мусульманство, затем несколько лет служил янычаром ⁷ .

Однажды, познакомившись с капитаном английского корабля, Эмин упросил взять его с собой. Оказавшись в Лондоне, обратился к русскому послу, в 1758 г. принял крещение, а в 1761 г. приехал в Петербург. Имеется еще одна версия, принадлежавшая издателю сочинений Эмина Копнину. Юные годы его герой провел в Венгрии, учился в иезуитской школе и привлек к себе внимание умом и успехами. Поэтому он был взят для дальнейшего развития одним из миссионеров, отправлявшимся в Азию, где с ним и произошли различные приключения. Затем другой издатель, М. К. Овчинников, опубликовал рассказ некоего "достойного веры человека", утверждавшего, что учился с Эмином в Киевской Академии. Якобы Эмин родился под Киевом, жил в бурсе, имел склонность к странствиям и ушел в Константинополь ⁸ . Всего за два года Эмин создал о себе столько легенд, что отличить выдумку от правды было затруднительно. Подлинная же его биография сделалась достоянием гласности благодаря трудам Е. Болховитинова только в середине XIX века ⁹ . Скончался Эмин 16 апреля 1770 г. "от болезни, точно неизвестной".

Следующим известным общественным фантазером стал князь Дмитрий Евсеевич Цицианов (1747-1835). Вместо рассказов о себе князь предлагал слушателям и читателям истории о своей родине. Например, "он преспокойно уверял своих собеседников, что в Грузии очень выгодно иметь суконную фабрику, так как нет надобности красить пряжу: овцы родятся разноцветными, и при захождении солнца стада этих цветных овец представляют собой прелестную картину" ¹⁰ . Рассказывая о Северном Кавказе, Цицианов утверждал, что один человек "нашел в каменной горе у Моздока бутылку с водою, и стекло так тонко, что гнется, сжимается и опять расправляется, и он заключил, что эта бутылка должна быть из тех, коих употребляли Помпеевы солдаты" ¹¹ . Потрясали слушателей его рассказы о рождении семилетнего мальчика, о соусе из куриных перьев, о сукне из шерсти рыбы.

Однажды Цицианов поднес самому Г. А. Потемкину шубу. Вскоре после этого посетители салонов слушали историю о том, как "светлейший" стал обладателем шубы, умещавшейся в курьерской сумке за пазухой и такой легкой, что Потемкин даже не заметил, как ее накинули ему на плечи, и в конце концов унесенной ветром. Для своих историй Цицианов иногда использовал сказочные сюжеты. Так, он повествовал о событии, приключившемся с ним самим, сказку о бражнике, отдавшем в трескучий мороз Богу свою шубу. Этот бродячий сюжет лег в католическом предании в основу сказания о св. Мартине, разделившем в непогоду свой плащ с нищим. Использовал Цицианов и истории барона Мюнхгаузена. Так, он рассказывал, что за ним бежала бешеная собака и укусила его за икру, а на другой день его одежда взбесилась.

Многие из историй Цицианова вошли в поговорки, бытовавшие в русских салонах по начало XIX века. Однажды, увлекшись рассказом о выгодах пчеловодства в Грузии, князь был поставлен сначала в тупик вопросом о том, как же пчелы размером с воробья залетают в отверстие улея. Но затем он с жаром отвечал: "Вы думаете, что везде так, как в России? Нет, батюшка! У нас в Грузии

стр. 146

отговорок нет. Хоть тресни, да полезай! " ¹² . Влияние историй Цицианова прослеживается и в классической литературе. В "Евгении Онегине" А. С. Пушкин так описывает поездку Лариных в Москву. "Автомедоны наши бойки, // Неутомимы наши тройки, // И версты, теша праздный взор, // В глазах мелькают, как забор". Как отмечал Пушкин: тут "сравнение, заимствованное у К**, столь известного игривостью воображения. К** рассказывал, что, будучи однажды послан курьером от князя Потемкина к императрице, он ехал так скоро, что шпага его, высунувшись концом из тележки, стучала по верстам, как по частоколу" ¹³ . Под К** поэт имел в виду автора комедий и фантастических вымыслов А. Д. Копиева. Однако комедиограф заимствовал этот сюжет у Цицианова, который рассказывал, как вез от Потемкина царице из Молдавии в Петербург горячий калач. Доставка издалека горячего блюда присутствует и в комедии Н. В. Гоголя "Ревизор": расхваставшийся Хлестаков повествует, как горячий суп к его столу привозят в кастрюльке на пароходе прямо из Парижа.

Некоторые из выдумок Цицианова встрчались потом в виде анекдотов и в XX веке. Так, история о том, как во время дождя князь пришел в гости к приятелю сухим, пробираясь меж водяных струй, рассказывалась в советском обществе про А. И. Микояна, спокойно уходившего из гостей в сильный дождь без зонта и калош. Этот анекдот соответствовал сложившемуся в народе политическому портрету этого члена Политбюро ЦК КПСС, способного всегда сухим "проходить между струй".

Еще одним представителем плеяды салонных вралей был граф В. И. Красинский (1789-1858). В его рассказах невероятные приключения самого автора сменяются историями, происшедшими с другими людьми. Все они отличаются мрачным характером. Вот история о гибели при встрече двух подруг одной из них: "Та и другая ехали в каретах. Одна из них, не заметив, что стекло поднято, опрометью кинулась к нему, пробила стекло головою, но так, что оно насквозь перерезало ей горло, и голова скатилась на мостовую перед самою каретою ее искренней приятельницы" ¹⁴ . Или рассказ о том, как разросшиеся у покойника волосы выбили крышку заколоченного гроба.

В историях этих Мюнхгаузенов обычно речь идет не столько о России, сколько о других странах. Не случайно сами рассказчики, будучи жителями Петербурга, являлись выходцами из Германии (Мюнхгаузен), Турции (Эмин), Грузии (Цицианов), Польши (Красинский). Показательно, что они оказали определенное воздействие на нашу литературу: их рассказы воспроизводились писателями, и сами выдумщики попадали на страницы литературных произведений. Например, в "Горе от ума" появляется Загорецкий, которого А. С. Грибоедов заставил рассказывать сразу две с ходу выдуманные истории о "безумии" Чацкого: "Его в безумные упрятал дядя плут", "В горах был ранен в лоб, с ума сошел от раны". В отличие от таких же невероятных историй, рассказывавшихся в салонах Западной Европы, российские авторы избегали мистики и повествовали чудесные вещи об обычных явлениях. Врали в русских салонах стали особым культурно-историческим явлением общественного значения.

Примечания

¹ КАПИТОНОВ А. Незабвенный барон. - Родина, 1992, N 10, с. 65-66.

² ГЕРБЕРШТЕЙН С. Записки о московитских делах. СПб. 1907.

³ Исследования по древней и новой литературе. Л. 1987, с. 162-167.

⁴ ЛЯЩЕНКО А. К. К истории русского романа. СПб. 1898.

⁵ БЕШЕНКОВСКИЙ Е. Б. Жизнь Федора Эмина. В кн.: XVIII век. Сб. 11. Л. 1976, с. 186 ел.

⁶ КАРАМЗИН Н. М. Избранные статьи и письма. М. 1982, с. 73.

⁷ НОВИКОВ Н. Опыт исторического словаря о российских писателях. СПб. 1772.

⁸ История русской литературы. Т. IV, ч. II. М. -Л. 1947, с. 256.

⁹ БОЛХОВИТИНОВ Е. Словарь русских светских писателей. М. 1845, с. 220.

¹⁰ Русский архив, 1889, кн. 2, с. 86.

¹¹ РОСТОПЧИН Ф. В. Письма к П. Д. Цицианову. В кн.: XIX век. М. 1872, с. 24.

¹² Русское чтение. Ч. 1. СПб. 1845, с. 116.

¹³ ПУШКИН А. С. Собрание сочинений в десяти томах. Т. IV. М. 1981, с. 169.

¹⁴ ВЯЗЕМСКИЙ П. А. Полное собрание сочинений. Т. VIII. СПб. 1883, с. 146-147.