К нашему общему огорчению, наш чрезвычайный уполномоченный все более и более отходил от этой работы, оставляя ее на ответственности тройки - молодой Громан¹, я и представитель НКПути П. Ф. Бондарев², наилучший движенец в стране. Дело в том, что Владимиров состоял еще и членом коллегии НКПрода, а к осени 1918 г. был назначен членом Реввоенсовета Южного фронта и проводил почти все время на фронте.

1919 год. В начале 1919 г. ВСЕРОКОМ переформировали: она превратилась в Транспортно-материальное управление ВСНХ (Трамот) под начальством молодого Громана; я был оставлен в качестве управляющего делами. В это же время меня назначили членом коллегии Научно-технического отдела ВСНХ; эта работа привлекала меня гораздо больше, но из Трамота меня не отпускали.

Вместе с тем я предпринял ряд шагов, чтобы окончательно вернуться на научную работу: моя кандидатура была поставлена на должность преподавателя (доцента) математического анализа на физико-математическом факультете Московского университета; она прошла через совет факультета, и в мае 1919 г. я был утвержден Наркомпросом и немедленно приступил к чтению лекций³.Однако из Трамота меня все еще не отпускали.

Этим же летом я получил ряд новых назначений: сделался членом Государственного ученого совета (ГУС), членом коллегии научно-популярного отдела Госиздата и, с осени 1919 г., профессором математики в Коммунистическом университете имени Свердлова. Из Трамота меня, наконец, отпустили.

В августе 1919 г. я женился на Юлии Ивановне Гринберг⁴, которая в течение 30 лет была затем моим верным другом и товарищем в очень трудных условиях и которую я имел несчастье потерять в начале 1950 года.

С ноября 1919 г. я принял участие в организации двух советских учреждений - формировавшегося в Москве Туркестанского университета, где я был избран профессором чистой математики, и Астрофизического института.

Работа по Туркестанскому университету была значительной: на месте - в Ташкенте, где он должен был развернуться, не было ничего: ни зданий, ни оборудования. Нужно было добывать в Москве все, что могло понадобиться,

Окончание. Начало см.: Вопросы истории, 2010, N 10, 11; 2011, N 1.

в частности, для математиков - библиотеку, вычислительные приспособления, геометрические модели. Кроме того, нужно было выработать учебные планы, которые были бы приспособлены к местным нуждам и не являлись простой копией петроградских и московских. На следующий год только университет тронулся с места. Можно смело сказать, что ни одна капля труда, потраченная на его организацию, не пропала даром.

Астрофизический институт сначала проектировался в виде большой астрофизической обсерватории с сетью подсобных учреждений и совершенно новым оборудованием. Мысль была утопичная, принимая во внимание тяжелое положение в стране, но можно ли нам ставить в вину наши преувеличенные надежды, тем более, что достигнутые результаты оказались весьма значительными. Организационный комитет состоял из проф. В. В. Стратонова⁵ (председатель) и четырех членов: проф. Блажко⁶, меня, проф. Михельсона⁷ (крупного физика), проф. А. К. Тимирязева⁸.

Для выбора места для обсерватории были организованы экспедиции - в окрестности Одессы, на Кавказ. В Москве, в ожидании лучших времен, собиралась библиотека, закупались легкие инструменты и организовывалась теоретическая научная работа. Через некоторое время выяснилось, что рассчитывать в ближайшее время на постройку новой обсерватории не приходится, и Комитет превратился в Астрофизический институт, существующий и ныне под именем "Астрономического института им. П. К. Штернберга⁹". Директором его долгие годы был академик Фесенков¹⁰.

Я заведовал теоретическим отделом. В институте работали такие крупные ученые, как С. В. Орлов¹¹, А. А. Михайлов¹². В институте получили научную подготовку многочисленные аспиранты, которые в настоящее время занимают руководящее положение в советской науке: Всехсвятский¹³, Воронцов-Вельяминов¹⁴, Огородников¹⁵, Дубошин¹⁶, Моисеев¹⁷ и многие другие; большинство из них являются моими учениками.

1920 год. В начале 1920 г. я был назначен членом коллегии и заместителем директора Книжного центра. Этот центр являлся, по существу, научным отделом Госиздата, но, кроме того, в нем сосредоточивалась научная литература для снабжения библиотек высших учебных заведений. Директором его и организатором был проф. Магеровский¹⁸, который, будучи назначен народным комиссаром юстиции Украинской ССР, не хотел терять из вида созданное им учреждение. Коллегия состояла из будущих академиков Н. М. Лукина и В. П. Волгина¹⁹ и М. Н. Покровского, замнаркома. Михаил Николаевич ни разу не пожаловал в коллегию и морщился, когда я ему угрожал приходом коллегии в его кабинет.

Книжный центр обладал ценным имуществом в виде многочисленных рукописей научных книг для издания, прекрасно подобранной библиотеки для авторов и экспертов, большого книжного склада и экспертными комиссиями по всем научным дисциплинам, но ничего печатать было нельзя. Я постоянно надоедал Вацлаву Вацлавичу Воровскому²⁰, который заведовал Госиздатом. Я требовал, чтобы за нами закрепили хотя бы маленькую специализированную типографию; я указывал, что высшие учебные заведения не имеют учебников, а научные труды не издаются, и это обескураживает ученых. Он отвечал шутливыми цитатами из итальянских и русских классиков и уговаривал меня потерпеть еще немного. Дать нам типографию было нельзя, потому что это нарушало прерогативы, чьи - я уже не помню.

Нам приходилось ограничиваться заготовкой впрок рукописей. Эта работа, равно как и формирование научных библиотек для вузов и научных учреждений, шла хорошо, пока во главе Госиздата оставался Боровский. После его перехода на дипломатическую работу заведующим Госиздата сделался

Закс²¹, бывший народный комиссар недолговечной Баварской советской республики. Это был тип объединителя, который не допускал ни параллелизма, ни автономии. Он принялся уничтожать все, что не подходило под его гребенку. Он сломал себе шею на попытке закрыть "Всемирную литературу", во главе которой стоял Горький.

Но за неделю до этого события в Книжный центр явились подводы и увезли рукописи в Госиздат, библиотеку и книжный склад - на какие-то склады Госиздата, и было объявлено, что Книжный центр ликвидирован. Все это было проделано без предупреждения, без обсуждения. Значительное количество разумного человеческого труда пропало даром. Многие рукописи затерялись в Госиздате. Год спустя проф. Изгарышев²² после ряда требований о возврате своей рукописи пошел сам искать ее и нашел в какой-то маленькой кладовой в складе продуктов.

И удивительнее всего, что М. Н. Покровский, член нашей коллегии и член коллегии Госиздата, как оказалось, присутствовал на заседании Госиздата, где Закс проводил свою программу, и не обмолвился ни одним словом. Когда Волгин, Лукин и я пришли к нему ругаться, он развел руками и сказал: "А ведь при вашем содействии многие вузы обзавелись хорошими библиотеками". - "А вы находите, что это плохо?" - ответили мы ему. Ответа не было, но в виде компенсации нас назначили членами коллегий соответствующих отделов Госиздата, и Научно-технический отдел ВСНХ назначил меня заведующим Научно-техническим издательством. Но долгое время при мысли о Заксе у Лукина, Волгина и меня сжимались кулаки.

В начале 1920 г. в Петрограде состоялся Всероссийский астрономический съезд, на котором я выступал в качестве докладчика по научным и организационным вопросам. С большим интересом и почтением я побывал в Пулково и посмотрел самоотверженную работу астрономов. Мы, прочие, совместительствовали, но они совместительствовать не могли, бедствовали, голодали, копали свои огороды и делали свое дело. В эту же осень 1920 г. в Москве имел место Всероссийский съезд физиков. На нем я тоже выступал с научными докладами.

В один из хороших осенних дней за мной заехали М. Н. Покровский и В. Т. Тер-Оганесов²³ (в то время заведующий научным отделом Наркомпроса) и повезли меня осматривать Аэродинамический институт, построенный в Кучине Д. П. Рябушинским²⁴. В этом институте мне пришлось побывать осенью 1906 г. по поручению боевой организации вместе с инженером М. П. Виноградовым. Заведовал в 1906 г. институтом мой товарищ по университету Б. М. Бубекин²⁵, очень талантливый механик и конструктор, впоследствии приват-доцент. Он погиб во время первой мировой войны на испытании первого бомбомета его конструкции. Все путное, что было сделано в этом институте, было сделано им. Мне было очень интересно посмотреть этот институт через 14 лет.

Когда после революции институт был захвачен анархистами, а потом какой-то колонией и подвергался расхищению, Д. П. Рябушинский явился в Наркомпрос и попросил о национализации. Его желание было удовлетворено, но, будучи назначен директором института, он должен был примириться с присутствием коллегии, состоявшей из проф. Чаплыгина (председатель), С. Л. Бастамова²⁶ и В. И. Пришлецова²⁷. Он испросил заграничную командировку, получил ее, уехал и не вернулся. Его преемником был С. Л. Бастамов.

В институте началась склока, поднятая В. И. Виткевичем²⁸. Было расследование, Виткевича удалили, и теперь Покровский и Тер-Оганесов ехали, чтобы посмотреть, наступило ли успокоение умов. Успокоение как будто наступило, но нормальной работы еще не было. Нам пытались было пока-

зать работы, выполненные еще при Рябушинском. В магнитном павильоне наскоро расставили неработающие приборы. Все это производило тяжелое впечатление.

Правда, многого требовать было нельзя: руководящий персонал состоял из преподавателей московских вузов, в Москве трамваи не ходили, автобусов не было. На обратном пути зашел разговор о том, чтобы назначить меня членом коллегии института. Через несколько месяцев это назначение состоялось.

С возобновлением занятий в университете на первом же заседании совета факультета были произведены выборы деканата. Выбранными оказались: декан - проф. Стратонов, заместитель - я, секретарь - доцент физик Корчагин²⁹. Таким образом я оказался перегружен свыше головы, но у меня было много энергии и жажды созидательной работы.

Я забыл упомянуть, что еще летом 1919 г. я начал математическую работу для комиссии по Курской магнитной аномалии, а летом 1920 г. я стал членом этой комиссии, и с осени 1920 г. мне пришлось отдавать ей очень много труда и времени. История этой комиссии вместе с достигнутыми ею результатами была рассказана мной в книжке "Курская магнитная аномалия", опубликованной Госиздатом в 1923 г., и в статьях, напечатанных в журнале "Печать и революция".

Здесь я только скажу вкратце, что профессор геофизики Московского университета Э. Е. Лейст³⁰, посвятивший ряд лет изучению этой аномалии, уехал в 1918 г. в Германию лечиться, там умер, а его рукопись попала в руки немецких дельцов. Отсюда - появление в Москве немецких капиталистов с предложением взять в концессию область аномалии и образование советской комиссии для спешного изучения этой области. Отсюда - путями, которые для меня, по крайней мере, остались до сих пор совершенно неясными, - возникновение всяких препятствий нормальной работе комиссии.

В комиссию входили И. М. Губкин³¹ (в будущем академик), акад. П. П. Лазарев³², А. Д. Архангельский³³ (в будущем академик), я, инженер Гиммельфарб³⁴ и многие другие. Я заведовал магнитным отделом комиссии и вычислил точку, где надлежало производить бурение, и глубину, на которой будут найдены магнитные массы. Вычисления были подтверждены бурением. Замечу при этом, что аналогичные попытки Лейста в свое время не удались из-за крайне примитивных методов, которыми он пользовался. За свою работу комиссия получила орден Красного Знамени, и всем нам был присвоен титул героев труда.

Будучи вполне согласен с Климентом Аркадьевичем Тимирязевым, что наши высшие учебные заведения, даже университеты, не дают достаточных возможностей для научной работы и что, с другой стороны, способность к научному творчеству далеко не всегда совпадает со способностью к преподаванию, я был сторонником развития широкой сети научно-исследовательских институтов как при вузах, так и независимо от них. С большим трудом мне удалось в 1920 г. уговорить моих коллег математиков возбудить вопрос об организации Математического института.

Я составил докладную записку, которая после бесчисленных обсуждений и переделок была подана в Государственный ученый совет и получила одобрение. За институтом было закреплено помещение на Высших женских курсах (2-й Университет) вместе с библиотекой и геометрическим кабинетом, но тяжелые бытовые условия, отсутствие сообщений, отопления не дали возможности развиться этому институту.

1921 год. Приблизительно в ту же эпоху, быть может в начале 1921 г., Мария Натановна Фалькнер-Смит³⁵ вместе с Аркадием Климентьевичем Тимирязевым предложила мне принять участие в организации Института науч-

ной методологии. Задачей этого института был пересмотр методов научного исследования с точки зрения диалектического материализма. Предполагалось участие в этой работе крупнейших партийных теоретиков и наилучших ученых-специалистов. Нам удалось было привлечь действительно крупные научные силы, но другая сторона не явилась на свидание.

Директором института был Анатолий Васильевич Луначарский, а его заместителями последовательно побывали М. Н. Смит, доктор Зандер³⁶ (впоследствии - полпред в Литве), Шатуновский³⁷ (коммунист, доктор математики Страсбургского университета), я, А. К. Тимирязев. Добраться до Луначарского не было никакой возможности. У института не было никакого помещения, и секции и пленумы собирались в случайно свободных аудиториях в вузах и даже на частных квартирах. Все-таки удалось выполнить часть программы, относившуюся к статистическому методу, и на эту тему был опубликован очень интересный сборник. При одном из очередных пересмотров сети учреждений Наркомпроса институт был передан Социалистической академии.

В эту же эпоху я был действительным членом Института научной философии при Государственном Московском университете. История возникновения этого института связана с пересмотром профессуры, выполненным после Октябрьской революции. На факультет общественных наук, который возник из соединения юридического и историко-филологического факультетов, не было допущено значительное число профессоров. Исходя из мысли, что лучше как-нибудь их использовать, чем подвергнуть голодной смерти, Наркомпрос учредил ряд научно-исследовательских институтов, в том числе и Институт научной философии. В его действительные члены попали, с одной стороны, философы-идеалисты, с другой - ученые по разным дисциплинам - марксисты. В качестве такового попал туда и я. Кроме того, в институт было введено значительное число молодых марксистов в надежде, что они здесь, в прениях с идеалистами, отшлифуются.

Результат оказался чрезвычайно курьезным. В числе действительных членов оказался проф. Г. И. Челпанов³⁸, психолог-идеалист, создатель психологической лаборатории при МГУ, блестящий оратор, обладающий прекрасной памятью, огромной эрудицией и быстротой соображения. Когда его уволили, как идеалиста, из профессоров, ему рекомендовали ознакомиться с марксизмом. Он уселся за книги, за старые журналы, даже за газеты; перечитал все, что написали Маркс, Энгельс, их переписку, Плеханова, Ленина, ознакомился с авторами меньшего калибра и стал участвовать в прениях в Институте научной философии. И вот разговор, при котором я присутствовал в кабинете у М. Н. Покровского:

Делегация молодых: Тов. Покровский, уберите из института Челпанова.

Покровский: Почему? Он ведет себя нелояльно?

Делегация: Не в этом дело, он не дает нам раскрыть рта.

Покровский: Как так? Разве он председательствует?

Делегация: Конечно, нет, но как только кто-либо из нас выскажется, он вытаскивает карточки и говорит: "Зародыш вашей мысли уже существовал у Дюринга, и вот - возражение Энгельса Дюрингу и вам". Или: "Вы - очень хороший дицгенист, но ведь вы знаете, что книги Дицгена³⁹ - это поэзия, а не марксизм; ни один настоящий марксист не относился к ним серьезно".

Покровский: Ах, вот что. Знаете, товарищи, если вас послали в этот институт, так это для работы. Беритесь и вы за книги; ручаюсь, что скоро вы будете бить Челпанова.

Делегация: Тов. Покровский, войдите и в наше положение: ведь Челпанову больше делать нечего, а мы постоянно в бегах по разным спешным кампаниям.

Материальное положение населения было чрезвычайно тяжелым. В нашем нетопленном помещении и в нетопленных лабораториях и аудиториях моя жена получила злейший суставный ревматизм, испортивший ей сердце и закончившийся ее недавней преждевременной смертью. Академический паек, который выдавался ученым, подвергался сокращениям, изменениям, что вызывало недовольство и жалобы, В Петрограде мясо было заменено селедками, сахар тоже, масло тоже, и так как нельзя выдавать слишком много селедок, то вес был убавлен. Вдобавок эта рыба выдавалась в червивом виде ("прыгунки", как их называли приказчики), и однажды, получив главным образом "прыгунков", я послал по порции М. Н. Покровскому и Н. А. Семашко⁴⁰.

В начале апреля 1921 г. меня вызывает М. Н. Покровский и сообщает мне, что я еду в Петроград как представитель Наркомпроса в междуведомственной комиссии, которая должна изучить на месте действительно вопиющее положение в Петрограде. При этом он прибавляет: "Вы понимаете, конечно, чего мы хотим, посылая вас; для достижения обратного результата мы послали бы кое-кого другого. А вы еще нас обвиняете, что мы мало заботимся об ученых". Я немедленно выехал.

В вагоне я оказался с представителями Наркомпрода Вундерлихом⁴¹ и Траубенбергом⁴². Я думал, что мне придется их убеждать, но они сами были преисполнены наилучших намерений. В Петрограде мы отправились в Дом ученых, и к нам немедленно пришли Максим Горький и академик Ферсман⁴³. Заседание президиума Петросовета с нашим участием состоялось а следующий день. От президиума давал объяснения некий Авдеев⁴⁴, который выразил сомнение в необходимости кормить ученых и затем прибавил: "Ну что ж, раз на этом настаивают, мы молодых покормим, а старых нам не надо". Это был довольно молодой человек. Я на него насел так, что другие уже больше им не занимались, и президиум решил восстановить академические пайки в нормальном виде, но потребовал, чтобы наша комиссия вместе с Горьким, Ферсманом и представителем президиума пересмотрела списки получающих паек. Это нас задержало еще на два дня.

Кроме того, мы произвели быструю ревизию Дома ученых, которым под надзором Горького управлял знаменитый Родэ⁴⁵, и шутники называли этот дом "родовспомогательным учреждением". Злоупотреблений мы не обнаружили, или же они были очень хорошо запрятаны. На крыльце Дома ученых меня встретила группа лиц, во главе которых находились профессора Тамаркин⁴⁶ и Безикович⁴⁷, вскоре перешедшие через границу и устроившиеся в англо-саксонских странах. Они заявили мне: "Мы прочли в газетах о вашем приезде и торопимся заявить вам, что мы не верим ни вам, ни тем, кто вас послал; нам не нужны пайки, нам не нужен ваш Дом ученых, нам не нужно ничего из того, что от вас исходит". Вернувшись в Москву, я представил коллегии Наркомпроса очень обширный доклад о мерах по улучшению быта ученых. Судьба его мне неизвестна.

Здесь нужно настойчиво подчеркнуть, что с началом нэпа положение ученых и вузов чрезвычайно ухудшилось. Были введены червонцы, твердая валюта, и стали появляться магазины, где цены исчислялись в твердой валюте. Многие стороны хозяйственной жизни страны стали переходить на хозяйственный расчет, тоже в твердой валюте, но жалование нам выплачивалось в падающих рублях, и бюджет вузов и научных учреждений отпускался в них же. Для покупки самых обыкновенных вещей, например - пачки спичек, нужно было испрашивать разрешение Наркомпроса, визу хозяйственного отдела Наркомпроса, разрешение соответствующего органа ВСНХ и указание, в каком магазине и на какой день назначена явка за товаром. Эти

хождения занимали целый рабочий день, и учреждения должны были содержать специальных "толкачей" для беготни по данным делам.

Как раз в эту зиму 1921 г. мы строили в Кучине сейсмическую станцию. Она была нужна до зарезу, но кредитов на нее не дали, потому что Комитет государственных сооружений, возглавляемый Павловичем, запретил до выработки плана всякое строительство. Наше сооружение было очень маленькое, и его можно было свободно разрешить, но разрешения мы не добились. Коллегия института решила отдавать на постройку жалование, полагавшееся членам коллегии, и из месяца в месяц мы расписывались в ведомостях и оставляли деньги у кассира. Когда бывала нехватка, я шел в Академический центр, и там новый начальник Главнауки Иван Иванович Гливенко⁴⁸ изыскивал способы дать нам [возможность] довести дело до конца. Оно было доведено до конца, и на новом павильоне красовалась цифра: "1921". Она была очень красноречива.

Положение в университете было тяжело и морально и материально. После октябрьской революции М. Н. Покровский опубликовал декрет о допущении в вузы и без экзамена всех молодых людей старше 16 лет, какова бы ни была их подготовка. Аудитории и лаборатории были переполнены молодежью, которая хотела учиться, но не располагала для этого необходимыми данными, а мы не располагали никакими возможностями прийти ей на помощь: у нас не было ни материалов, ни кредитов, ни помещений. Учтя это, М. Н. Покровский учредил рабочие факультеты, своего рода подготовительные курсы для рабочих, и посадил их в переполненном университете, не произведя никакого распределения помещений и предоставив рабочему факультету возможность в явочном порядке занимать любые помещения. Получились бессмысленные и бесчисленные конфликты, которых легко можно было бы избежать.

Несколько раз в качестве заместителя декана физико-математического факультета я приходил к М. Н. Покровскому и говорил ему: "Ни я и никто не понимает, чего вы хотите. В конце концов, скажите, считаете ли вы, что университет - советское учреждение, что я в качестве замдекана принадлежу к советской администрации, что работа, которая ведется у нас на факультете, - советская не менее, чем всякая другая. Возьмите в руки план зданий университета и скажите твердо: это - тем, а это - этим. Все пожмутся, и конфликты прекратятся, а то ведь каждый день во время лекций наших студентов и профессоров выгоняют из аудиторий". Он хмурился и отвечал: "Хорошо, я все скажу тов. Звегинцеву". И все оставалось по-прежнему.

В М. Н. Покровском, как это ни странно, были несомненно элементы спецеедства и даже профессороедства, хотя сам он принадлежал к ученой касте. В одной из наших парижских партийных газет в междуреволюционные годы он поместил статью о русских университетских профессорах, где обвинял их в том, что, защитив "списанные у немцев" диссертации, они больше ничего не делают до конца жизни. Статья не была подписана, но принадлежала ему; я это знаю, потому что основательно с ним на этот счет поругался. Я думаю, что сейчас на этот счет спорить не приходится: русская наука существовала. Он же был очень удивлен, когда молодые профессора на общих перевыборах выбрали почти всех старых. "Я не думал, что в молодежи так сильно рабское чувство", - сказал он. Я ответил ему тогда, что это не рабство, а добросовестность.

Недостатком его было рабство перед молодежью. Он боялся быть обвиненным в устарелости, в отсталости и соглашался на самые нелепые предложения. У него была хорошая черта - отсутствие злопамятности и мстительности. Я сужу по себе: вряд ли был еще другой человек, который говорил ему столько неприятных вещей, как я, и, однако, больших неприятностей я от него не имел.

Положение в университете и других вузах становилось катастрофично из-за состояния неотапливаемых и просыревших помещений. Все разрушалось, потолки проваливались. В одной из клиник эконом провалился из второго этажа в первый, и в Наркомпросе кто-то сказал, что провалился тот, кому следовало. Это было неверно. Эконом, как и директор клиники, не располагал никакими кредитами и никакими возможностями ремонта. В лабораториях не было реактивов, животных для диссекций, инструментов и т.д. Университетский персонал старался всеми способами добыть недостающее: давали свои деньги, отправлялись в далекие поездки; это была капля в море.

Положение студенчества было ужасное: ни жилищ, ни питания, ни учеников. Один пример из тысячи: мой племянник, юный студент Межевого института, заболел в нетопленном общежитии и четыре дня ждал вызванного врача института. Врач не явился: мальчик дотащился до меня, и я поместил его в Госпитальную терапевтическую клинику, где он через два дня умер. В комнате для приезжающих профессоров в одном из зданий Наркомпроса не было стекол. Астроном Неуймин⁴⁹ заболел там тифом; к счастью для него, М. Н. Смит-Фалькнер поместила его в больницу, и он выздоровел. Профессор Николай Митрофанович Крылов⁵⁰, будущий академик, заболел там же воспалением легких. Я перевез его к себе, и он выздоровел.

Один раз я встретил на Мясницкой профессора Власова⁵¹ (математика), который тащил на плечах мешок. На мой вопрос, что он тащит, он ответил: "Смерть мою тащу: в Институте путей сообщения выдали картошку, и я тащу ее к себе в Замоскворечье; а вы ведь знаете, в каком состоянии мое сердце". Через полгода мы хоронили его. По этому поводу М. Н. Покровский сказал: "Нас обвиняют в новом способе убийства - путем раздачи продовольствия". Фраза недостойная: речь шла о гораздо более серьезных вещах, о будущем нашей страны, о будущем нашей культуры и о бережном отношении к ценнейшему человеческому материалу.

С нэпом оживилась издательская деятельность. Проф. Архангельский, акад. Лазарев и я, сближенные нашей общей работой по Курской магнитной аномалии, решили под нашей общей редакцией, с присоединением к нам проф. Л. А. Тарасевича⁵² и проф. Н. К. Кольцова⁵³, в будущем академика, издавать две серии книг - "Современные проблемы естествознания" и "Классики естествознания". Одно частное издательство - "Архимед" - предложило нам свои услуги. Тогда Отто Юльевич Шмидт⁵⁴, ставший к этому времени заведующим Госиздата, заявил, что он не допустит этого, и мы пятеро стали редакторами этих двух серий в Госиздате. Самотеком на нас же легло и редактирование всей научной литературы, выпускавшейся Госиздатом. Мы выпустили значительное количество чрезвычайно полезных книжек.

Другим заданием, которое нам пришлось выполнить, был пересмотр сети научных журналов. Это задание исходило от Госиздата и Академического центра Наркомпроса. Нужно было обеспечить возможность для наших ученых печатать их научные работы. Напомню, что начиная с 1917 г. эта возможность перестала существовать. Воскрешать автоматически все журналы, которые существовали до 1917 г., было бы бессмысленно и невозможно. Нужно было принять во внимание огромный сдвиг, новые вузы и научные учреждения, местные нужды, иными словами - ввести плановое начало. Вместе с тем нужно было опереться на наличные силы, на здоровые традиции. Задача была очень сложная, и данное нами решение далеко не было безошибочным, но оно оказалось жизненным и здоровым, и ныне существующая сеть научных журналов является здоровым развитием нашей [работы].

И к этой же эпохе относится создание научно-исследовательских институтов при физико-математическом факультете Московского университе-

та. Мы разработали проект этой сети осенью 1921 г., и с начала 1922 г. институты и их Ассоциация приступили к работе. В частности, Институт математики и механики, особенно мне дорогой и близкий, выполнил колоссальную работу, результаты которой видны теперь. Достаточно сказать, что академики Лаврентьев⁵⁵, Келдыш⁵⁶, Колмогоров⁵⁷, Петровский⁵⁸ и очень много профессоров вузов являются питомцами этого института. Это будущее провидели мы тогда, в 1921 г., расхаживая по Москве по бесчисленным заседаниям, составляя докладные записки, настаивая, убеждая, наблюдая, чтобы сократительные операции не повредили нашим детищам.

После поездки в Петроград на юбилей великого математика П. Л. Чебышева⁵⁹ я провел лето в Кучине, где происходило переформирование Аэродинамического института в Геофизический. В самом деле, для выполнения аэродинамических исследований оборудование института не годилось, особенно в сравнении с колоссальным ЦАГИ, но его можно было использовать для выполнения метеорологических исследований, изучения аппаратуры и т.д. Кроме того в институте уже возникли новые отделения - магнитное, сейсмическое, ветряковое (совместно с ЦАГИ), гидродинамическое; предвиделось изучение атмосферного электричества. Было совершенно естественно перестроить всю работу института в новых направлениях.

При возобновлении занятий в университете проф. Стратонов и я были переизбраны соответственно деканом и помощником декана. Для факультета сразу же обнаружилась невозможность продолжать работу нормальным образом. Все обращения к Наркомпросу оказывались бесполезными. М. Н. Покровский иронически отвечал: "Да, конечно, мы очень обидели профессуру", - как будто дело было в обидах профессуры.

К Анатолию Васильевичу Луначарскому было невозможно попасть. Я помню, как с директором Пулковской обсерватории А. А. Ивановым⁶⁰ мы, по срочному делу, три часа ждали приема у А. В. Луначарского, и перед нами был немедленно впущен только что пришедший чтец-декламатор Сережников⁶¹, который должен был исполнить перед Анатолием Васильевичем его поэмы, а после Сережникова Луначарский немедленно уехал⁶². Между тем А. А. Иванов приехал специально из Петрограда, чтобы разрешить несколько важных дел, где именно нужен был нарком, а не его заместитель.

Нам могли сказать (и говорили), что страна в тяжелом положении, что голод на Волге - колоссальное бедствие, требующее колоссальных усилий; это было верно, но ведь нашего мнения никогда по этим вопросам не спрашивали, и нас к работе в этом направлении никогда не призывали и не допускали; у нас был свой участок работы, где положение было катастрофическое. Мы должны были кричать и мы кричали. К нашему крику никто не отнесся со вниманием, и в Совнаркоме при мне и других представителях профессуры Луначарский оправдывался тем, что, зная тяжелое положение государства, он не рисковал поднимать вопрос о вузах. На это он получил правильный ответ: "Ваше дело было представить нам все ваши нужды, как они есть, не урезая их, а наше дело в Совнаркоме было бы урезать, если необходимо". Эта была правильная государственная точка зрения - то, чего не хватало тогдашнему Наркомпросу⁶³.

Приложение

Воспоминания о профессорской забастовке

Положение в высшей школе обострилось настолько, что профессура решила устроить общее собрание, выбрать комитет, который должен был вместе с тем явиться делегацией перед властями. Заседание состоялось, весь-

ма бурное, и выступления принимали острый характер. Скворцов-Степанов⁶⁴, старый большевик, а ныне - профессор на факультете общественных наук, вдруг задал вопрос: "А как поведет себя этот комитет, если Москва будет захвачена белыми?" Я ему ответил: "Вероятно, не хуже, чем вели себя многие комячейки на юге во время гражданской войны". Мне говорили потом, что моя реплика была болезненно воспринята, потому что била в больное место.

По моему адресу раздались крики: "Ренегат". Усердствовал доктор Ружейников⁶⁵, которого я еще недавно знал на фронте как меньшевика, а ныне он был коммунистом. Я ему ответил: "Ренегат тот, кто присоединяется к партии после того, как она завоевала власть, а я наоборот, отдав партии годы борьбы, годы тюрьмы и эмиграции, не гонюсь ни за властью, ни за почетом, даю свои силы и свой труд, но хочу, чтобы это было не зря и не впустую". Он замолк, и перешли к делу.

Председательствовал профессор медицинской химии Владимир Сергеевич Гулевич⁶⁶, бывший ректор. Выбор был очень удачен. Это был человек корректный, деликатный, но твердый и авторитетный председатель. Он выражался всегда мягко, не раздражался, моментально улавливал смысл сказанного, хорошо помнил все, что говорилось, и все внесенные предложения, прекрасно резюмировал прения и очень толково проводил голосования. Сначала он дал всем высказать поводы для недовольства.

Я снова взял слово, чтобы дать характеристику ректоров - Боголепова⁶⁷ и Волгина. Первого я сравнил с щедринским градоначальником; сейчас я уже не помню, какой именно из "глуповцев" на него походил, но сходство было несомненное; все смеялись, и он сам. О Волгине я сказал: "Он совершенно не похож на своего предшественника; ни один из нас не заподозрит его порядочности, и я сам доверю ему все: жену, кошелек, библиотеку; но высшей школы ему доверить нельзя; он в ней ничего не понимает, и если иногда ему случается иметь здравые мысли, он не обладает достаточным характером, чтобы провести их в жизнь; приходится сказать, что он хуже своего предшественника".

Очень остроумно говорил Димитрий Федорович [Егоров]. С большим подъемом говорил химик Шпитальский⁶⁸, которому отрезали ногу после того, как он, везя на санках свой паек, попал под автомобиль... После прений было принято решение выбрать делегацию; были выбраны В. С. Гулевич, В. В. Стратонов, А. Д. Архангельский и я, и затем прибавили Д. Д. Плетнева⁶⁹. Делегация должна была добиться свидания с Лениным, а пока было решено прекратить занятия. С протестом против этого выступил академик Алексей Петрович Павлов⁷⁰, геолог. Он сказал: "Я согласен, что положение трудное и скверное; я согласен со всем, что тут говорилось о бедственном положении профессуры, но мы ведь не шкурники, и даже если мне будет нечего есть, я все равно приду в университет делать свое дело".

"Очень хорошо, - ответили мы ему. - Мы вас очень хорошо понимаем и сами мы испытываем боль при мысли о прекращении занятий; но мы, любя университет, считаем, что забастовка неизбежна; во всяком случае, переговоры с правительством нужны, и, чтобы показать наше уважение к каждому искреннему мнению, мы просим вас присоединиться к делегации". Таким образом Павлов стал шестым членом делегации, и мы стали добиваться приема в Кремле⁷¹.

Вопросом о приеме в Кремле занялся проф. Плетнев, который лечил, и успешно, многих из народных комиссаров, в том числе заместителя председателя Совнаркома Цюрупу⁷². Мы хотели во что бы то ни стало видеть Ленина, но Горбунов⁷³, управляющий делами Совнаркома, сказал нам, что Ленин слишком тяжело болен и что видеть его невозможно. "Впрочем, -

прибавил он, - А. Д. Цюрупа вполне правомочен, чтобы с вами разговаривать, и уже вопрос обсуждался в Совнаркоме, и именно ему дано это поручение".

Д. Д. Плетнев, со своей стороны, уже переговорил с Цюрупой и получил для нас аудиенцию. Сам Д. Д.[Плетнев] уклонился от участия в этом разговоре, сказав, что он уже изложил свою точку зрения (которая вполне совпадала с нашей) Цюрупе. Мы спросили, находится ли Цюрупа в каннибальском настроении, по отношению к нам. "Нисколько, - ответил Плетнев, - он только огорчается, что дело это возникло в очень неудобный момент, перед международной конференцией в Генуе".

В назначенный день мы распределили между собой роли (председателем делегации и первым оратором должен был явиться В. С. Гулевич, и каждый из нас должен был дополнительно говорить, каждый - в пределах своей компетенции), сели в присланный за нами автомобиль (я помню, с какой тревогой провожала ты [Юлия Ивановна. - В. Г.] меня, и вообще это время было для тебя полно волнений) и поехали в Кремль. Дело было к вечеру. После бесчисленных переходов по зданию Судебных установлений (я был в нем первый раз в 1906 г., когда мы организовывали неудавшийся побег для одного из наших бомбистов) нас ввели в кабинет к Цюрупе. На первый взгляд казалось, что он сидел один, но на самом деле за ширмой сидели стенографистки. "Ну, бунтовщики, рассказывайте, в чем у вас дело", - обратился он к нам.

Владимир Сергеевич Гулевич начал именно с этого, заявив, что мы ни в какой мере не являемся бунтовщиками, а что мы просто люди, которые желают делать наилучшим образом свою работу на общую пользу и которым в этом не только не помогают, но мешают. Указав затем на академика А. П. Павлова, он объяснил, что в вопросе о забастовке у нас нет полного единодушия и что для тех, кто за забастовку, это средство так же неприемлемо, как и для тех, кто против, но в основном вопросе о тяжелом, невыносимом положении высшей школы, учащих и учащихся, у нас двух мнений нет, мы все между собой согласны. После этого выступления весьма сдержанно и корректно, но замечательно выпукло и ясно, он изложил все наши поводы для недовольства.

Цюрупа помолчал и затем сказал: "Почему же вы молчали? Неужели вы не могли обратиться к Наркомпросу?" Тут заговорил я, указав, что являюсь членом Государственного ученого совета, что на очень многих заседаниях я обращал внимание Наркомпроса на положение - и всегда безрезультатно, что после моей поездки в Петроград по поручению Наркомпроса я подал Луначарскому и Покровскому докладную записку о положении высшей школы и научных работников в Петрограде, упомянув о том, что Москва мало чем отличается от Петрограда и что сейчас, через восемь месяцев после моей поездки, я ничего не знаю о судьбе моей записки и не вижу никаких практических результатов. Я рассказал затем о глупости и несообразностях в политике Наркомпроса, об отсутствии у Луначарского интереса ко всему, что не касается искусства.

Цюрупа помолчал еще и пригласил других членов делегации высказаться столь же откровенно, прибавив, что нет ничего лучше взаимного доверия для того, чтобы ликвидировать недоразумения. В ответ на это говорил еще Стратонов довольно долго; А. П. Павлов ограничился коротким заявлением, что ему было очень больно разойтись с коллегами по поводу забастовки, но что по существу он совершенно согласен со всем, что было сказано. А. Д. Архангельский также сделал короткую декларацию; затем мы передали Цюрупе докладную записку, и он сказал в ответ, что он передаст Совету народных комиссаров все, что выслушал, что сам он считает, что все наши пожелания могут быть легко удовлетворены, что он счастлив, что предста-

вители науки заявляют о своей полной готовности работать для социалистического государства и что он надеется вскоре сообщить нам очень приятные вести.

После этого мы с большой сердечностью расстались с ним, и те же кремлевские автомобили развезли нас по домам. Ты была очень обрадована моим возвращением и сказала, что у тебя были очень большие опасения относительно моей участи⁷⁴.

После этого визита к Цюрупе Москва была полна всевозможных слухов. Д. Д. Плетнев, как всегда из высоко осведомленных источников, принес ряд сообщений, из коих вытекало, что в общем разговор шел между двумя перепуганными группами; правда, перепуг был не одного порядка. Советское правительство в момент Генуэзской конференции не желало иметь у себя под ногами профессорскую забастовку, и было решено сделать все, чтобы ее ликвидировать безболезненно. Что же касается до профессуры, то, конечно, перепуг собственной смелостью был и, несмотря на благожелательный прием у Цюрупы, опасения за дальнейший ход дела, как и за собственную судьбу, были у очень многих.

Вместе с тем движение расширилось, и ряд высших учебных заведений в Москве и в провинции заявил о солидарности с Московским университетом. Петроград, город чиновничий, как всегда шел в хвосте, но и там имели место изъявления солидарности, например - в Технологическом институте. Университет выжидал, а Политехнический институт, возглавляемый законопослушными и осторожными академиками (Иоффе⁷⁵, А. Н. Крылов⁷⁶), был совершенно определенно настроен по-"желтому". "Помилуйте, разве можно ссориться с начальством", - говаривал неоднократно А. Н. Крылов.

Явочным порядком, как это всегда бывает, образовался совет представителей высших учебных заведений. Тут уже мы, университетские, тонули среди техников, равно как и мы, советские, тонули среди реакционеров. Мне неоднократно приходилось очень резко реагировать, когда некоторые представители (например, представитель Межевого института) заявляли, что дело нашей организации - бороться с коммунистами. И Гулевич, и я, и Стратонов, и Архангельский систематически отстаивали ту точку зрения, что наше движение должно помочь советской власти в упорядочении крупного участка культурного фронта, каковым является высшая школа и научная работа.

Нам оказывали сопротивление лица, впоследствии во все моменты падавшие к ногам, лизавшие... и согласные со всем, что бы ни делалось. Был один очень почтенный человек, по кличке Трипетрил, а на самом деле Петр Петрович Петров⁷⁷, профессор химии и директор Политехнического музея, который говаривал: "Вот мне уже за восемьдесят, и я надеюсь добраться до девяноста, а почему? А потому, что с начальством всегда живу в мире".

Ходили слухи, что один из нас будет назначен вместо М. Н. Покровского заведовать и Академическим центром и Главпрофобром. Ходили слухи, что будет Создан при Наркомпросе специальный совет с участием выборных представителей профессуры для обсуждения и решения всех нами поднятых вопросов. Ходили и другие слухи: что Дзержинский неистовствует и находит, что все движение возбуждено из-за границы и что хорошая репрессия все приведет в порядок.

Нам пришлось видеться с очень многими деятелями. Горький отнесся к нам с высочайшим сочувствием и обещал устроить свидание со Сталиным. М. Н. Смит-Фалькнер, сохранившая и доверие и симпатию ко мне - бунтовщику, передала мне привет и сочувствие от Сталина, с которым она была в большой дружбе. О. Ю. Шмидт очень интересовался ходом нашего дела и, хотя и с оговорками, находил, что мы правы. Члены нашего расширенного комитета, работавшие в Госплане, вели агитацию, и очень успешную, среди

коммунистов-плановиков. Только Д. Д. Плетнев поговаривал (и был прав): "Куй железо, пока горячо", - но где железо и чем его ковать, не указывал. Так дело дотянулось до конца 1921 года⁷⁸.

Мы вступаем в 1922 год, тоже очень богатый событиями: созыв совещания при Наркомпросе по делам высшей школы; конфликт с Наркомпросом; подача докладной записки Рыкову; беседы с Кржижановским⁷⁹, с Рыковым; совещание с петроградцами; подача совместной с ними записки; нас вызывают на заседание Совнаркома, и там "беседа" в некоторые моменты принимает драматический оборот. Начинается распад и упадок настроения. А. И. Некрасов⁸⁰ назначается в Главпрофобр.

Однако можно констатировать и значительное (хотя и недостаточное) улучшение. Научно-исследовательские институты крепнут. Комитет по организации астрофизической обсерватории превращается в Астрофизический институт. Геофизический институт расширяет работу, но начинается склока внутри и с Петроградом. Появляются научные журналы и книги. Институт научной методологии влачит существование. Курская магнитная аномалия: внутренние конфликты; работа идет успешно; поднимается и погашается история с рукописью Лейста. Госиздат: приезд Вениамина Федоровича Кагана⁸¹ и конфликт с ним, скоро улаженный⁸². Неожиданные аресты и высылки за границу. Летние каникулы в Бабурине. Поездка в Петроград на Метеорологическое совещание в качестве представителя Наркомпроса. Свидание со Стратоновым. Выборы декана: факультет и большинство предметных комиссий избирают меня...⁸³.

Примечания

1. Громан Сергей Владимирович (1898 - 1938) - член РСДРП, меньшевик; уроженец Орлова Вятской губ., сын В. Г. Громана (1874 - 1940); делегат 2-го Всероссийского съезда Советов (1917 г.), зам. чрезвычайного уполномоченного Всероссийской эвакуационной комиссии (1918 г.), особоуполномоченный Совета обороны по эвакуации имущества из Петрограда (1919 г.) и СНК по вывозу нефтепродуктов из Эмбинского района (1920 г.), председатель коллегии транспортно-материального отдела ВСНХ (с 1919 г.), член Высшего совета по перевозкам при Совнаркоме (1919 - 1921 гг.); консультант торгпредства СССР в Германии (с 1927 г.); впоследствии - плановик треста "Союзторгтранс"; арестован 9 мая и расстрелян 29 мая 1938 года.

2. Бондарев Петр Филиппович (1875-?) - конторщик службы движения Южных железных дорог (с 1906 г.), дежурный агент отдела товарного и грузового движения службы движения Привисленских ж.д. (с 1912 г.), затем - Варшаво-Венской ж.д., ревизор на Северо-Западных ж.д. (с 1915 г.); после революции - зам. управляющего, член коллегии транспортно-материального отдела ВСНХ (1919 г.), помощник управляющего отделом путей сообщения Южного фронта, начальник службы движения объединенных Самаро-Златоустовской и Ташкентской ж.д. (1919 г.); подвергался кратковременному аресту (август 1921 г.); позже работал в обществе "Кредит-Бюро".

3. В автобиографии, написанной в августе 1920 г., Костицын сообщал: "В мае 1918 г. назначен управляющим делами Всероссийской эвакуационной комиссии, а с января 1919 г. - управляющим делами Транспортно-материального отдела ВСНХ, откуда ушел в октябре 1919 года. За это время не прерывал научной работы и делал ряд попыток перейти на работу по прямой специальности, отклонил ряд предложений в провинциальные университеты, пока в июне 1919 г. не был избран в профессора Московского университета по кафедре чистой математики" (РГАЭ, ф. 3429, оп. 23, д. 24, л. 159).

4. Костицына (урожд. Гринберг) Юлия Ивановна (1896 - 1950) - биолог; из купеческой семьи, училась на экономическом факультете Коммерческого института и на естественном отделении физико-математического факультета 1-го МГУ (с 1921 г.); работала в секретариате Всероссийской эвакуационной комиссии и транспортно-материального отдела ВСНХ (1918- 1919 гг.), позже - гистологом в лаборатории экспериментальной морфологии (В. М. Данчаковой) в Государственном НИИ по изучению и пропаганде научных основ диалектического материализма; командированная во Францию для научной стажировки (май 1927 г.), полу-

чила лиценциат (1931 г.) и до конца жизни работала в зоологической лаборатории Сорбонны; член правления Содружества русских добровольцев, партизан и участников Сопротивления во Франции (1946 - 1947 гг.).

5. Стратонов Всеволод Викторович (1869 - 1938) - астроном; уроженец Одессы, из семьи директора гимназии, окончил Новороссийский университет (1891 г.); астроном Одесской и Пулковской обсерваторий (1891 - 1894 гг.), астрофизик Ташкентской обсерватории (1894- 1904 гг.), чиновник для особых поручений при наместнике на Кавказе (1904 - 1910 гг.), затем - контролер отделения Госбанка в Твери и управляющий отделением в Ржеве. Автор кн.: "Солнце", "Космография", "Здание мира", "Звезды" и др.; приват-доцент (с 1918 г.), профессор (с 1919 г.), декан физико-математического факультета Московского университета (1920 - 1922 гг.); высланный из России, жил в Берлине (1922 г.) и Праге (с 1923 г.); получил чехословацкое гражданство и читал курс астрономии в Чешском высшем техническом училище; покончил жизнь самоубийством. См.: СТРАТОНОВ В. В. Потеря Московским университетом свободы (воспоминания о забастовке 1922 г.). В кн.: Историко-астрономические исследования. Вып. 23. М. 1992.

6. Блажко Сергей Николаевич (1870 - 1956) - астроном; уроженец Хотимска Могилевской губ., окончил Московский университет (1888 г.), там же приват-доцент (1910 г.), профессор (с 1918 г.), зав. кафедрой астрономии (1931 - 1937 гг.) и астрометрии (1937 - 1953 гг.); зам. директора (1918 - 1920 гг.), директор Московской обсерватории (1920 - 1931 гг.).

7. Михельсон Владимир Александрович (1860 - 1927 гг.) - физик, метеоролог; окончил физико-математический факультет Московского университета (1883 г.), там же приват-доцент (1886 г.), доктор физики (1894 г.), профессор Московского сельскохозяйственного института (с 1894 г.), организатор Среднерусской сельскохозяйственно-метеорологической сети (1895 г.), руководитель метеорологической обсерватории Московского сельскохозяйственного института, Сельскохозяйственной академии им. К. А. Тимирязева (1895 - 1927 гг.).

8. Тимирязев Аркадий Климентьевич (1880 - 1955) - физик; член ВКП(б) с 1921 г.; приемный сын К. А. Тимирязева, окончил Московский университет (1904 г.), там же приват-доцент (1909 г.). Как и многие другие профессора, в 1911 г. уволился в знак протеста против действий министра народного просвещения Л. А. Кассо и работал в лаборатории П. Н. Лебедева в Народном университете им. Шанявского; профессор Высших женских курсов (с 1915 г.), затем - Московского университета (с 1918 г.): член его президиума (1922 - 1924 гг.), парткома (1937 - 1938 гг.), зав. кафедрой истории физики; член Государственного ученого совета Наркомпроса (1920 - 1930 гг.), профессор физики и председатель кафедры естествознания в Коммунистическом университете им. Я. М. Свердлова (1920 - 1929 гг.).

9. Штернберг Павел Карлович (1865 - 1920) - астроном; уроженец Орла, окончил физико-математический факультет Московского университета (1887 г.), там же приват-доцент (с 1890 г.), профессор (с 1914 г.); директор Московской обсерватории (1916 - 1917 гг.), член совета Всероссийского астрономического союза (с 1917 г.); член РСДРП с 1905 г., большевик; член Военно-технического бюро при МК РСДРП (1906 - 1908 гг.); после революции - гласный Московской городской думы, член Московского ВРК и МК РСДРП(б), губернский комиссар по гражданской части (1917 г.), комиссар просвещения Московского обл. совнаркома, зав. отделом высшей школы и член коллегии Наркомпроса (1918 г.), член РВС 2-й армии (с 1918 г.) и Восточного фронта (с 1919 г.); умер от воспаления легких.

10. Фесенков Василий Григорьевич (1889 - 1972) - астроном; уроженец Новочеркасска, окончил Харьковский университет (1911 г.) и Сорбонну (1914 г.); директор Российского астрофизического института (1923 - 1930 гг.), позже - Астрономического института им. Штернберга (1936 - 1939 гг.), организатор Астрофизического института Казахской ССР; академик АН СССР (1935 г.) и АН КазССР (1946 г.).

11. Орлов Сергей Владимирович (1880 - 1958) - астроном; окончил физико-математический факультет Московского университета (1904 г.); участник русско-японской войны, прапорщик артиллерии (1905 г.); преподавал математику в 1-й Московской гимназии (1906 - 1914, 1917 - 1920 гг.), астрономию и физику в Пермском университете (1920 - 1922 гг.); профессор Московского университета (с 1926 г.); зам. директора (1923 - 1930 гг.), директор Государственного астрофизического института (1930 - 1931 гг.); позже - в Государственном астрономическом институте им. Штернберга (с 1931 г.), его директор (1943 - 1952 гг.); член-корреспондент АН СССР (1943 г.).

12. Михайлов Александр Александрович (1888 - 1983) - астроном; окончил физико-математический факультет Московского университета (1911 г.), там же профессор (1918- 1948 гг.), одновременно профессор и зав. кафедрой Московского института инженерной геодезии, аэросъемки и картографии (1919 - 1947 гг.), председатель Всесоюзного астрономо-геодезического общества (1932 - 1950 гг.), председатель Астрономического совета АН СССР (1939 - 1962 гг.), директор Главной (Пулковской) астрономической обсерватории АН СССР (1947 - 1964 гг.).

13. Всехсвятский Сергей Константинович (1905 - 1984 гг.) - астроном; окончил физико-математический факультет Московского университета (1925 г.), работал в Государственном астрофизическом институте, Государственном астрономическом институте им. Штернберга (1924 - 1935 гг.); сотрудник, зам. директора Пулковской обсерватории (1935 - 1939 гг.); профессор, зав. кафедрой астрономии Киевского университета (1939 - 1981 гг.).

14. Воронцов-Вельяминов Борис Александрович (1904 - 1994) - астроном; окончил физико-математический факультет Московского университета (1925 г.), там же профессор (с 1934 г.); работал в Государственном астрофизическом институте (с 1924 г.), Государственном астрономическом институте им. Штернберга (с 1931 г.); зав. астрофизическим отделом Института астрономии и физики Казахской ССР (1941 - 1943 гг.).

15. Огородников Кирилл Федорович (1900 - 1985) - астроном; окончил физико-математический факультет Московского университета (1923 г.), профессор (1931 г.); работал в Государственном астрофизическом институте (с 1922 г.), Государственном астрономическом институте им. Штернберга (1931 - 1934 гг.), Пулковской обсерватории (1934 - 1938 гг.) и Ленинградском университете (с 1939 г.); директор Астрономической обсерватории (1941 - 1950 гг.), декан факультета (1942 - 1948 гг.).

16. Дубошин Георгий Михайлович (1904 - 1986) - астроном; окончил физико-математический факультет Московского университета (1924 г.); работал в Государственном астрофизическом институте (с 1924 г.), Государственном астрономическом институте им. Штернберга (с 1931 г.); профессор (с 1935 г.), зав. кафедрой небесной механики и гравиметрии МГУ (1956- 1979 гг.); зав. отделом небесной механики в Государственном астрономическом институте им. Штернберга (1956 - 1979 гг.).

17. Моисеев Николай Дмитриевич (1902 - 1955) - астроном; окончил физико-математический факультет Московского университета (1924 г.), работал в Государственном астрофизическом институте (с 1924 г.), Государственном астрономическом институте им. Штернберга (с 1931 г.), его директор (1939 - 1943 гг.); профессор (1935 г.), зав. кафедрой небесной механики Московского университета (1935 - 1955 гг.).

18. Магеровский Дмитрий Александрович (1894 - 1939) - член партии социалистов-революционеров с 1912 г., левый эсер с 1917 г., член Украинской ПЛСР (боротьбистов) с 1918 г., РКП(б) с 1920 года. Уроженец Екатеринослава, из дворян, сын жандармского подполковника, окончил юридический факультет Харьковского университета; ассистент Московского университета, член исполкома Моссовета и МК ПСР (1917 г.); член МЧК и ВЧК (1918 г.); после восстания левых эсеров вышел из партии (заочно приговорен Верховным ревтрибуналом при ВЦИК к трем годам заключения); член ЦК УПЛСР; профессор советского права в Московском университете; последняя должность - профессор Института повышения квалификации театральных работников; арестован в 1938, расстрелян в марте 1939 года.

19. Волгин Вячеслав Петрович (1879 - 1962) - историк социалистических и коммунистических идей, член ВКП(б) с 1920 г.; уроженец Курской губернии. Учился на физико-математическом и историко-филологическом факультетах Московского университета (1897 - 1908 гг.), профессор (1919 - 1930 гг.), ректор МГУ (1921 - 1925 гг.), член Государственного ученого совета (1919 - 1929 гг.) и зам. председателя Главного комитета профессионально-технического образования Наркомпроса РСФСР (1921 - 1922 гг.); академик АН СССР (1930 г.). непременный секретарь (1930 - 1935 гг.), вице-президент АН СССР (1942 - 1953 гг.).

20. Воровский Вацлав Вацлавович (1871 - 1923) - участник социал-демократического движения с 1894 г., член РСДРП с 1903 г., большевик; уроженец Москвы, из семьи инженера путей сообщения, дворянин, учился на физико-математическом факультете Московского университета и в Московском техническом училище; неоднократно подвергался арестам и ссылкам, был в политэмиграции; перед революцией - инженер в акционерном обществе "Сименс-Шуккерт" в Петрограде (1914 - 1915 гг.) и зав. его закупочным бюро в Стокгольме (1915 - 1917 гг.), где руководил Заграничным бюро ЦК РСДРП(б) (1917 г.); полпред РСФСР в скандинавских странах - Швеции, Норвегии и Дании (1917 - 1919 гг.); после высылки из Стокгольма - член Исполкома Коминтерна (1919 г.), зав. Госиздатом (1919- 1920 гг.), полпред РСФСР в Италии (1921 - 1923 гг.), генеральный секретарь делегации РСФСР на Генуэзской конференции (1922 г.), член делегации на конференции в Лозанне (1922 - 1923 гг.), где убит белоэмигрантом М. Конради.

21. Закс Самуил Маркович (1884 - 1937) - член Социал-демократической партии Германии и РСДРП, меньшевик с 1904 г., большевик с 1906; уроженец Петербурга; сотрудник "Искры" в Женеве ("Гладнев", 1905 г.) и "Лейпцигской народной газеты" (1905 - 1906 гг.); позже - в Петербурге, Варшаве и Германии (1907 - 1910 гг.), представитель ЦО РСДРП на Лейпцигском партейтаге (1909 г.); после возвращения в Петербург - редактор газеты "Звезда" (1911 г.) и зав. отделом страхования рабочих в редакции "Правды" (1912 - 1913 гг.), участвовал в организации журнала "Вопросы страхования" и ежемесячника "Просвещение"; владелец легального партийного издательства "Прибой", за деятельность которого приговорен к году заключения в крепости (1915 г.); после революции - член городской думы в Петрограде,

председатель комитета РСДРП и редактор газеты в Николаеве (1917 г.); руководитель обороны Николаева и Херсона, член коллегии Наркомата финансов РСФСР (май-ноябрь 1918 г.), член ЦК КП(б)У (ноябрь-декабрь 1918 г.), затем - на подпольной работе в Германии (1919 - 1920 гг.); заведующий Госиздатом (июнь-октябрь 1920 г.) и его уполномоченный в Берлине; зав. орготделом Центрального городского райкома РКП(б) в Москве (май-октябрь 1921 г.), редактор газет "Хозяйство Украины" (1921 - 1922 гг.) и "Пролетарий" (1922 - 1923 гг.), издательства "Пролетарий" в Харькове; гл. редактор издательства "Прибой", зам. гл. редактора "Красной газеты", ответственный редактор "Ленинградской правды", член бюро Ленинградского губкома партии (1923 - 1926 гг.); корреспондент ТАСС в Вене (март-сентябрь 1926 г.), ученый секретарь Государственного института технического управления (1926 - 1927 гг.), зав. ИНО ТАСС (с 1928 г.), позже - ст. научный сотрудник Государственного института "Советская энциклопедия"; был женат на сестре Г. Е. Зиновьева; арестован 17 августа 1936, расстрелян 8 марта 1937 года.

22. Изгарышев Николай Алексеевич (1884 - 1956) - электрохимик; окончил Московский университет (1908 г.), где был оставлен для дальнейшей подготовки, но уволился в знак протеста против действий Кассо (1911 г.). С 1912 г. преподавал в Московском коммерческом институте, Институте народного хозяйства им. Плеханова (профессор с 1917 г.), декан технического факультета (1919 - 1929 гг.), проректор по учебной части (1925 - 1929 гг.); профессор, зав. кафедрой физической химии в МВТУ (1923 - 1930 гг.) и Военно-химической академии РККА (с 1932 г.); зав. лабораторией, отделом в Коллоидно-электрохимическом институте (с 1937 г.); профессор (1943 г.), зав. кафедрой технологии электрохимических производств в Московском химико-технологическом институте (1944 - 1956 гг.); доктор химических наук (1934 г.), член-корреспондент АН СССР (1939 г.).

23. Тер-Оганезов Вартан Тигранович (1890 - 1962) - математик, астроном; член ВКП(б) с 1918 г.; окончил Петроградский университет (1916 г.); преподавал математику в Московской горной академии, зав. кафедрой высшей математики Московского геологоразведочного института (1930 - 1962 гг.), профессор (1938 г.); директор Астрономо-геодезического института НИИ при МГУ (1927 - 1929 гг.), зам. директора Государственного астрофизического института (1930 г.), член редколлегии "Астрономического журнала" (с 1930 г.), ответственный редактор журнала "Мироведение" (1930 - 1938 гг.), председатель правления Московского отделения (1932 - 1937 гг.) и зам. председателя Всесоюзного астрономо-геодезического общества (с 1934 г.), член президиума Комитета по заведованию учеными и учебными учреждениями при ЦИК СССР (до 1938 г.).

24. Рябушинский Дмитрий Павлович (1882 - 1962 гг.) - математик, механик; окончил Московскую практическую академию коммерческих наук (1901 г.) и физико-математический факультет Московского университета (1912 г.), там же приват-доцент (с 1916 г.); основатель Аэродинамического института (в своем имении Кучино под Москвой, 1904 г.); в эмиграции - в Дании (с декабря 1918 г.) и Франции (с 1919 г.); доктор математических наук (1922 г.), зам. директора лаборатории механики жидкостей в Сорбонне (с 1929 г.), профессор (с 1931 г.) и зав. кафедрой теоретической механики Русского высшего технического училища, корреспондент Французской академии наук (с 1935 г.); председатель Русского научно-философского общества, член совета Русской академической группы, Лондонского королевского института, Французского математического общества и др.

25. Бубекин Борис Михайлович (1882 - 1916 гг.) - инженер; окончил физико-математический факультет Московского университета, там же хранитель механического кабинета (с 1908 г.), приват-доцент (1911 г.), ст. ассистент (с 1914 г.); руководил Аэродинамическим институтом Д. П. Рябушинского, член Общества воздухоплавания; во время мировой войны - прапорщик; погиб 6 августа 1916 г. при испытании своего изобретения - пневматического бомбомета.

26. Бастамов Сергей Леонтьевич (1884-?) - геофизик, метеоролог; директор Аэродинамического института, профессор 1-го МГУ, зам. директора Государственного научно-исследовательского геофизического института.

27. Пришлецов Василий Иванович (1883 - 1948) - геофизик, метеоролог; окончил физико-математический факультет Московского университета (1908 г.), после революции - профессор 1-го МГУ (1919 - 1924 гг.), Московского института геодезии (1930 - 1948 гг.), Московского областного педагогического института.

28. Виткевич Витольд Игнатьевич (1888 - 1970?) - физик, метеоролог; окончил физико-математический факультет Московского университета, там же приват-доцент, профессор Московского университета, зав. кафедрой метеорологии Тимирязевской академии (с 1933 г.), директор Метеорологической обсерватории им. В. А. Михельмана (до 1970 г.).

29. Карчагин Владимир Александрович (1887-?) - физик, секретарь и после отставки Костицына и.о. декана физико-математического факультета 1-го МГУ (1922 г.).

30. Лейст Эрнест Егорович (1852 - 1918) - математик, геофизик; уроженец Ревеля, окончил физико-математический факультет Юрьевского университета (1879 г.); физик в Главной

физической обсерватории (1880 - 1894 гг.), директор магнитно-метеорологической обсерватории в Павловске (с 1886 г.); приват-доцент Петербургского университета (1893 г.) и Московского университета (с 1894 г.); секретарь Московского общества испытателей природы (с 1899 г.) и его почетный член (с 1913 г.); в течение 14 лет проводил магнитную съемку районов Курской магнитной аномалии (КМА); организатор Московского метеорологического общества, профессор геофизики Московского университета (1918 г.). Уехал в Германию (для лечения на курорте в Наугейме) и увез с собой все материалы по геомагнитной разведке.

31. Губкин Иван Михайлович (1871 - 1939) - геолог; член ВКП(б) с 1921 г.; уроженец с. Поздняково Нижегородской губ., окончил Петербургский учительский (1898 г.) и Петербургский горный (1910 г.) институты; член коллегии Главного нефтяного комитета ВСНХ (1918 г.), руководитель Главсланца (с 1919 г.), председатель Особой комиссии по изучению КМА (1920 - 1925 гг.); профессор (1920 г.), ректор Московской горной академии (с 1922 г.), ректор, зав. кафедрой геологии и нефтяных месторождений Московского нефтяного института (с 1930 г.), начальник Государственного геологоразведочного управления ВСНХ (с 1921 г.), председатель Совета по изучению производительных сил АН СССР (1930 - 1936 гг.), академик (1929 г.), вице-президент АН СССР (1936 г.) и председатель ее Азербайджанского филиала (1937 г.).

32. Лазарев Петр Петрович (1878 - 1942) - физик; окончил медицинский факультет (1901 г.) и сдал экстерном экзамены за курс физико-математического факультета Московского университета (1903 г.); там же работал в лаборатории П. Н. Лебедева, уволился в знак протеста в 1911 г.; профессор Московского технического училища (с 1912 г.), Петроградского университета (с 1916 г.), академик РАН (1917 г.); директор Института физики и биофизики Наркомздрава (1919 - 1931 гг.). 5 марта 1931 г. был арестован; жена покончила с собой 13 июня 1931 года. Отбывал ссылку в Свердловске (сентябрь 1931 - январь 1932 г.); зав. отделом биофизики Всесоюзного института экспериментальной медицины (с 1934 г.), биофизической лаборатории АН СССР (1938 г.); вице-президент Московского общества испытателей природы (1940 г.); умер в эвакуации в Алма-Ате.

33. Архангельский Андрей Дмитриевич (1879 - 1940) - геолог; окончил физико-математический факультет Московского университета (1904 г.), профессор (1918 г.), зав. геологическим отделом и зам. директора Государственного научно-исследовательского нефтяного института (1925 - 1930 гг.), зав. литологическим отделом Института минералогии и геологии (с 1931 г.), директор Геологического института АН СССР (1934 - 1939 гг.); член-корреспондент (1925 г.), академик АН СССР (1929 г.).

34. Гиммельфарб А. Я. - горный инженер, член президиума и начальник отдела глубокого бурения Особой комиссии по изучению КМА. См.: ГИММЕЛЬФАРБ А. Я. Курская магнитная аномалия. - Горный журнал, 1923, N 7.

35. Смит-Фалькнер Мария Натановна (1878 - 1968) - экономист; член РСДРП с 1905 г., Петроградской межрайонной организации объединенных социал-демократов с 1917, РКП(б)- ВКП(б) с 1918 г.; уроженка Таганрога, окончила экономический факультет Лондонского университета (1905 г.); зав. отделом экономических исследований ВСНХ (1918 - 1919 гг.), позже - на политработе в Красной армии; профессор 1-го МГУ (1921 - 1925 гг.), Института народного хозяйства им. Плеханова (1924 - 1929 гг.); член коллегии ЦСУ СССР, зав. сектором промышленной статистики (1926 - 1930 гг.); ст. научный сотрудник Института экономики АН СССР (с 1938 г.), член-корреспондент АН СССР (1939 г.).

36. Зандер Сергей Иванович (1878 - 1935) - член РСДРП с 1905 г., социал-демократ-интернационалист в 1917 - 1918 гг., член ВКП(б) с 1919 г.; уроженец Бежицка Тверской губ., из семьи нотариуса, окончил физико-математический (1903 г.) и медицинский (1908 г.) факультеты Московского университета; подвергался арестам (1906, 1907 гг.) и высылке; работал в Харькове (1911 - 1914 гг.), служил военным врачом на фронте; в Екатеринославе был избран председателем совета солдатских депутатов и членом президиума совета рабочих депутатов и городской управы (1917 г.); работал в отделе охраны труда ЦК Союза текстильщиков, коллегии Наркомата просвещения УССР, редакции профессиональной литературы ВЦСПС; директор Института научной методологии, секретарь полпредства РСФСР в Литве (с 1921 г.); практиковал как врач-психиатр.

37. Шатуновский Яков Моисеевич (1876 - 1932) - математик; член ВКП(б) с 1918 г.; уроженец Богучар Воронежской губ., учился на физико-математическом факультете Новороссийского университета (1901 - 1905 гг.) и в Страсбургском университете; после революции - преподаватель командных курсов в Петрограде, начальник политчасти Главного управления военно-учебных заведений, член транспортной комиссии при СТО, промышленной секции Госплана, председатель совета по авиамоторостроению, зав. кафедрой математики в ИКП, преподаватель Института народного хозяйства им. Плеханова; умер в Теберде.

38. Челпанов Георгий Иванович (1862 - 1936) - философ, логик, психолог; окончил Московский университет (1887 г.), там же приват-доцент (с 1890 г.), профессор Киевского уни-

верситета (с 1897 г.), профессор и зав. кафедрой философии Московского университета (с 1907 г.), директор Психологического института (1914 г.), редактор журнала "Психологическое обозрение", автор учебников по психологии и логике; после революции преподавал в Московском университете (до 1923 г.) и Государственной академии художественных наук.

39. Дицген (Dietzgen) Иосиф (1828 - 1888) - немецкий философ; член Социал-демократической партии Германии (с 1869 г.).

40. Семашко Николай Александрович (1874 - 1949) - участник социал-демократического движения с 1893 г., большевик; уроженец с. Ливенского Елецкого уезда Орловской губ., окончил медицинский факультет Казанского университета (1901 г.). Нарком здравоохранения РСФСР (1918 - 1930 гг.), профессор и зав. кафедрой социальной гигиены медицинского факультета Московского университета (с 1930 г. - 1-го Московского медицинского института) (1921 - 1949 гг.), академик АМН СССР (1944 г.) и АПН СССР (1945 г.).

41. Вундерлих - коммунист, слесарь из Коломны, член междуведомственной комиссии по обследованию положения ученых в Петрограде (1921 г.).

42. Траубенберг Рауш фон - коммунист, барон, родной брат Александра Николаевича (1909- 1965) и Николая Николаевича (1889 - 1943) Рауш фон Траубенбергов, эмигрантов.

43. Ферсман Александр Евгеньевич (1883 - 1945) - геохимик, минералог; окончил физико-математический факультет Московского университета (1907 г.), там же преподаватель (с 1909 г.), профессор Народного университета им. Шанявского (с 1910 г.) и Высших женских курсов (с 1912 г.), хранитель (с 1912 г.) и директор Минералогического музея Академии наук (1917 - 1930 гг.), академик (с 1919 г.), академик-секретарь Отделения физико-математических наук (1924 - 1927 гг.), вице-президент (1927 - 1929 гг.), председатель Уральского филиала (1932 - 1938 гг.) и Кольской базы при АН СССР (1930 - 1945 гг.); директор Радиевого института (1922 - 1926 гг.), Института кристаллографии, минералогии и геохимии (1930- 1939 гг.), Института геологических наук (1942 - 1945 гг.).

44. Авдеев Петр Николаевич (1895 - 1976) - большевик с 1917 г.; работал на заводах "Феникс" (1915 г.) и "Русский Рено", в правлении Союза рабочих-металлистов, ВЦСПС (1917 - 1923 гг.), член Петроградского совета (1919 - 1923 гг.), Малого совнаркома РСФСР (1922 - 1923 гг.), Уральского обкома РКП(б) (1923 - 1924 гг.), член ЦКК ВКП(б) (1925- 1927 гг.), коллегий Наркомата труда СССР (1925 - 1930 гг.) и Наркомата пищевой промышленности СССР (1931 - 1933 гг.); учился в Пищевой академии им. Сталина (1932- 1936 гг.); директор Московского химико-технологического института пишевой промышленности (с 1933 г.), позже - в Наркомате электропромышленности и Министерстве пишевой промышленности СССР; арестован 29 мая 1952 г., приговорен к 10 годам лишения свободы; после реабилитации - начальник планового отдела конструкторского бюро ВНИИ электротермии (1956 - 1962 гг.).

45. Родэ Адолий Сергеевич (1879 - 1930) - зав. хозяйством Комиссии по улучшению быта ученых в Петрограде, директор Дома Ученых (1920 - 1921 гг.), уполномоченный ПетроКУБУ в Берлине (1922 г.). До революции - владелец фешенебельного ресторана в Петрограде.

46. Тамаркин Яков Давидович (1888 - 1945) - математик; окончил физико-математический факультет Петербургского университета (1910 г.); после революции - профессор, декан Пермского университета (1919 - 1920 гг.), зав. кафедрой математики Политехнического института в Петрограде (1920 - 1925 гг.); нелегально перешел латвийскую границу (1924 г.); в эмиграции - в США: преподавал в Дартмутском колледже в штате Род-Айленд (с 1925 г.), Брауновском университете в г. Провиденс того же штата (с 1927 г.), вице-президент Американского математического общества (1942 - 1943 гг.).

47. Безикович Абрам Самойлозич (1891 - 1970) - математик; окончил математическое отделение физико-математического факультета Петербургского университета (1912 г.), приват-доцент (1917 г.); после революции - ректор Пермского университета (до 1920 г.); нелегально перешел латвийскую границу (1924 г.), позже - в Копенгагене и Кембридже, лектор университета (с 1927 г.), сотрудник Тринити колледжа (с 1930 г.), зав. кафедрой математики (1950 - 1958 гг.).

48. Гливенко Иван Иванович (1868 - 1931) - историк и теоретик литературы; уроженец г. Лебедин Харьковской губ., из семьи земского фельдшера; приват-доцент (с 1906 г.). Читал лекции по всеобщей литературе в Киевском и Петербургском университетах; редактор киевского еженедельника "Педагогическая неделя" (с 1906 г.); после революции - профессор 1-го МГУ (с 1921 г.), один из создателей Русского психоаналитического общества (1922 г.); зав. Главнаукой Наркомпроса РСФСР (1921 - 1923 гг.).

49. Неуймин Григорий Николаевич (18S5 - 1946) - астроном; окончил Петербургский университет (1910 г.), работал в Пулковской обсерватории и ее Симеизском отделении (с 1912 г.) и возглавлял его в 1925 - 1931, 1936 - 1941 гг.; директор Пулковской обсерватории (1944- 1946 гг.).

50. Крылов Николай Митрофанович (1879 - 1955) - математик; окончил Петербургский горный институт (1902 г.), профессор там же (1912 - 1917 гг.), в Крымском (1917 - 1922 гг.) и

Киевском университетах (с 1917 г.); зав. отделом математической физики АН УСССР (1922- 1945 гг.), академик АН СССР (с 1929 г.)

51. Власов Алексей Константинович (1868 - 1922) - математик; окончил физико-математический факультет Московского университета (1892 г.), доктор чистой математики (1911 г.), приват-доцент (1897 г.), профессор Московского университета (1901 - 1911, 1917 - 1922 гг.) и Коммерческого института (1911 - 1917 гг.).

52. Тарасевич Лев Александрович (1868 - 1927) - микробиолог; окончил естественное отделение Новороссийского университета (1891 г.) и Военно-медицинскую академию; работал в Пастеровском институте в Париже (1900 - 1902 гг.); приват-доцент в университетах Новороссийском (1902 - 1907 гг.) и Московском (1907 - 1911 гг.); в знак протеста против политики Кассо ушел из университета; зав. кафедрой микробиологии Высших женских курсов (1908 - 1924 гг.); во время первой мировой войны - главный военно-полевой санитарный инспектор армии; с 1917 г. - профессор Московского университета, основатель и руководитель первой станции контроля сывороток и вакцин (1918 г.), директор Государственного института народного здравоохранения (с 1920 г.); академик АН УССР (1926 г.); умер в Германии.

53. Кольцов Николай Константинович (1872 - 1940) - биолог; окончил физико-математический факультет Московского университета (1895 г.), там же приват-доцент (1899 - 1911 гг.), профессор Высших женских курсов (с 1903 г.) и Народного университета им. Шанявского (с 1908 г.), директор Института экспериментальной биологии (1917 - 1938 гг.), член-корреспондент Петербургской АН (с 1916 г.) и АН СССР (с 1925 г.), академик ВАСХНИЛ (1935 г.).

54. Шмидт Отто Юльевич (1891 - 1956) - математик, астроном, геофизик; большевик с 1918 г.; окончил Киевский университет (1913 г.), приват-доцент (1916 г.); член коллегии Наркоматов продовольствия (1918 - 1920 гг.) и финансов (1921 - 1922 гг.), зав. Госиздатом (1921 - 1924 гг.), главный редактор БСЭ (1924 - 1941 гг.), профессор МГУ (1923 - 1956 гг.), директор Арктического института (1930 - 1932 гг.), начальник Главсевморпути (1932 - 1939 гг.), директор Института теоретической геофизики АН СССР (1937 - 1949 гг.); в 1929 - 1934 гг. возглавлял полярные экспедиции на ледоколах "Георгий Седов", "Сибиряков", "Челюскин", в 1937 - 1938 гг. - экспедиции дрейфующей станции на Северном полюсе; член-корреспондент (1933 г.) и академик АН СССР (1935 г.) и АН УССР (1934 г.), вице-президент АН СССР (1939 - 1942 гг.).

55. Лаврентьев Михаил Алексеевич (1900 - 1980) - математик и механик, окончил физико-математический факультет 1-го МГУ (1922 г.), профессор (1929 г.), доктор физико-математических наук (1935 г.), зав. отделом теории функций Математического института им. В. А. Стеклова (1935 - 1960 гг.), академик АН УССР (1939 г.) и СССР (1946 г.), вице-президент АН СССР, председатель ее Сибирского отделения (1957 - 1975 гг.).

56. Келдыш Мстислав Всеволодович (1911 - 1978) - математик; окончил физико-математический факультет МГУ (1931 г.), профессор (с 1937 г.), директор Института прикладной математики АН СССР (1953 - 1978 гг.); член-корреспондент (1943 г.), академик (1946 г.), член президиума (с 1953 г.), вице-президент (1960 - 1961 гг.), президент (1961 - 1974 гг.), член президиума АН СССР (1974 - 1978 гг.); председатель Комитета по ленинским и Государственным премиям (1964 - 1978 гг.); покончил с собой.

57. Колмогоров Андрей Николаевич (1903 - 1987) - математик; окончил физико-математический факультет 1-го МГУ (1925 г.); профессор МГУ (с 1931 г.), директор Института математики и механики (1933 - 1939 гг.), доктор физико-математических наук (1935 г.), академик АН СССР (1939 г.).

58. Петровский Иван Георгиевич (1901 - 1973) - математик; окончил физико-математический факультет 1-го МГУ (1927 г.); профессор (с 1933 г.), декан механико-математического факультета (с 1940 г.), зав. кафедрой дифференциальных уравнений (с 1951 г.), ректор МГУ (1951 - 1973 гг.); член-корреспондент (1943 г.), действительный член АН СССР (с 1949 г.), академик-секретарь Отделения физико-математических наук (1949 - 1951 гг.).

59. Чебышев Пафнутий Львович (1821 - 1894) - математик и механик; окончил Московский университет (1841 г.), профессор Петербургского университета (с 1850 г.).

60. Иванов Александр Александрович (1867 - 1939) - астроном; окончил Петербургский университет (1889 г.); работал в Пулковской обсерватории (с 1890 г.), Главной палате мер и весов (1901 - 1911 гг.); профессор Петербургского университета (с 1908 г.), директор его обсерватории (1913 - 1919 гг.), ректор Петроградского университета (1918 - 1919 гг.), директор Пулковской обсерватории (1919 - 1930 гг.), зам. директора Всесоюзного НИИ метрологии им. Д. И. Менделеева (с 1930 г.); член-корреспондент АН СССР (1925 г.).

61. Сережников Василий Константинович (1885 - 1952) - педагог, режиссер, теоретик искусства декламации; актер театра Корша (до 1913 гг.), основатель и руководитель московских курсов дикции и декламации (1913 - 1919 гг.), Московского института декламации (1920- 1922 гг.), Московского передвижного театра чтеца (с 1923 г.). Репрессирован, умер в ссылке в Казахстане.

62. "К Анатолию Васильевичу Луначарскому я всегда относился отрицательно и с насмешкой, и этого никогда не скрывал от него. На литературном собрании в Париже по поводу сборника пьес Луначарского "Идеи в масках" (кстати, в каком году это было? где-то между 1912 и 1914?) я выступил с очень резкой критикой, которую начал словами: "Тут нет ни идей, ни масок. Есть только декламаторское искусство автора, каковое мы все хорошо знаем, но декламации недостаточно..." И т.д. Анатолий Васильевич ответил мне, как и другим, вежливо и корректно, но, главное, на наших отношениях никогда и нигде это происшествие не отразилось" (Дневники и воспоминания В. А. Костицына. Тетрадь XXX, с. 178. Запись от 30 августа 1962 г.).

63. На этом автобиография обрывается.

64. Скворцов-Степанов Иван Иванович (1870 - 1928) - участник социал-демократического движения с 1892 г., большевик; с 1918 г. - член президиума Социалистической академии, профессор факультета общественных наук Московского университета, член редколлегии (1918 - 1924 гг.) и зам. ответственного редактора газеты "Правда" (с 1927 г.), ответственный редактор газеты "Известия" (1925 г.), директор Института Ленина при ЦК ВКП(б) (с 1926 г.).

65. Ружейников Иван Семенович (1878 - 1929) - врач; большевик с 1905 г.; уроженец Уральска, из казаков, учился в Оренбургской духовной семинарии (с 1894 г.; был исключен), и на медицинском факультете Томского университета (1900 - 1905 гг.); член Омского комитета РСДРП. В 1905 г. был арестован и в 1906 г. выслан в Минусинск, откуда совершил побег и снова был арестован, заключен в Красноярскую крепость; позже - в Лбищенске (с 1910 г.); участник первой мировой войны, военный врач; товарищ председателя исполкома совета Юго-Западного фронта (1917 г.), член ревкома, руководитель обороны Уральска (1919 г.), зам. зав. казачьим отделом ВЦИК (1920 г.), помощник начальника Главного санитарного управления Красной армии (с 1921 г.), зам. секретаря ВЦИК (1926 - 1927 гг.), директор НИИ Наркомздрава.

66. Гулевич Владимир Сергеевич (1867 - 1933) - биохимик; окончил медицинский факультет Московского университета (1890 г.), доктор медицины (1896 г.), профессор Харьковского (с 1890 г.), затем - Московского университета (с 1901 г.) и одновременно Московских женских медицинских курсов (с 1908 г.) и Московского коммерческого института (с 1910 г.); проректор (1906 - 1908 гг.), зав. кафедрой медицинской химии (с 1907 г.), ректор Московского университета (1919 г.); член-корреспондент (1927 г.), академик АН СССР (1929 г.).

67. Боголепов Дмитрий Петрович (1885 - 1941) - большевик с 1907 г.; окончил юридический факультет Московского университета (1909 г.), приват-доцент (1913 г.); член коллегии Наркомфина РСФСР (1917 - 1918 гг.), УССР (1919 г.) и Туркестанской республики (1919 - 1920 гг.), председатель временного президиума (ректор) Московского университета (1920 - 1921 гг.), член финансовой секции Госплана (1921 - 1922 гг.); профессор 1-го МГУ (1921 - 1930 гг.), Института советского права (1931 - 1932 гг.), Института народного хозяйства им. Плеханова (с 1933 г.), научный сотрудник Института национальностей при ЦИК СССР и Научно-исследовательского финансового института при НКФ СССР, член Государственного ученого совета.

68. Шпитальский Евгений Иванович (1879 - 1931) - химик, специалист по катализу, электрохимии и отравляющим веществам; уроженец Ардагана Карсской обл., окончил физико-математический факультет Московского университета (1904 г.), там же приват-доцент (с 1913 г.), профессор (с 1915 г.); член-корреспондент АН СССР (1929 г.). В феврале 1929 г. был арестован по делу "Промпартии", приговорен к расстрелу, замененному 10-летним заключением, и умер в тюрьме.

69. Плетнев Дмитрий Дмитриевич (1871 - 1941) - терапевт, кардиолог; окончил медицинский факультет Московского университета (1895 г.), там же приват-доцент (1907 г.); ушел из университета в знак протеста в 1911 г.; профессор Высших женских курсов (с 1911 г.), 1-го МГУ (1918 - 1929 гг.), Центрального института усовершенствования врачей; директор университетской госпитальной терапевтической клиники (1924 - 1929 гг.), директор Института функциональной диагностики и экспериментальной терапии (1932 - 1937 гг.), председатель Московского терапевтического общества (с 1933 г.), ответственный редактор журнала "Клиническая медицина" (1920 - 1937 гг.). В 1937 г. приговорен к 2 годам лишения свободы условно, 13 марта 1938 г. по делу "антисоветского правотроцкистского блока" приговорен к 25 годам заключения, 11 сентября 1941 г. расстрелян в Орловской тюрьме.

70. Павлов Алексей Петрович (1854 - 1929) - геолог, палеонтолог; окончил естественное отделение физико-математического факультета Московского университета (1879 г.), там же с 1886 г. преподавал (профессор с 1909 г.), зав. кафедрой геогнозии, геологии и палеонтологии (1884 - 1926 гг.); директор Геологического института (1924 - 1926 гг.); член-корреспондент (с 1905 г.), академик Петербургской АН (с 1916 г.).

71. Дневники и воспоминания В. А. Костицына. Тетрадь III, с. 168 - 173. Запись от 15 июня 1950 года.

72. Цюрупа Александр Дмитриевич (1870 - 1928) - участник социал-демократического движения с 1893 г., уроженец г. Алешки Таврической губ., из семьи служащего городской управы, окончил Херсонское сельскохозяйственное училище (1893 г.), работал статистиком и агрономом, подвергался арестам и ссылке; председатель Уфимского губпродкомитета и городской думы (1917 г.), зам. наркома (1917 - 1918 гг.) и нарком продовольствия РСФСР (1918- 1921 гг.), зам. председателя Совнаркома РСФСР (1921 - 1923 гг.), нарком рабоче-крестьянской инспекции РСФСР (1922 - 1923 гг.), зам. председателя СНК и СТО СССР (1923-

1928 гг.), председатель Госплана СССР (1923 - 1925 гг.), нарком внешней и внутренней торговли СССР (1925 - 1926 гг.), член ЦК партии (1923 - 1928 гг.). См. ПИСАРЕНКО Э. Е. Александр Дмитриевич Цюрупа. - Вопросы истории, 1989, N 5.

73. Горбунов Николай Петрович (1892 - 1937) - большевик с 1917 г.; окончил Петербургский технологический институт (1917 г.); секретарь Совнаркома и личный секретарь Ленина (1917 - 1918 гг.), руководитель научно-технического, отдела ВСНХ (1918 г.), уполномоченный Реввоенсовета Республики, зав. политотделом 14-й армии, член РВС 13-й и 2-й Конной армий (1919 - 1920 гг.); управделами Совнаркома и СТО (1920 - 1928 гг.); академик (1935 г.) и непременный секретарь АН СССР (1935 - 1937 гг.). Арестован 19 февраля и расстрелян 7 сентября 1938 года.

74. Дневники и воспоминания В. А. Костицына. Тетрадь III, с. 200 - 205. Запись от 13 июня 1950 года.

75. Иоффе Абрам Федорович (1880 - 1960) - физик; окончил Петербургский технологический институт (1902 г.) и Мюнхенский университет (1905 г.), профессор Политехнического института в Петербурге (с 1913 г.); член-корреспондент (с 1918 г.) и действительный член РАН (с 1920 г.); директор Физико-технического института (с 1921 г.), председатель Всероссийской ассоциации физиков (1924 - 1930 гг.), директор Агрофизического института (с 1932 г.), вице-президент АН СССР (1942 - 1945 гг.).

76. Крылов Алексей Николаевич (1863 - 1945) - математик; окончил Морское училище (1884 г.) и кораблестроительное отделение Николаевской морской академии (1890 г.), там же ординарный профессор (с 1910 г.); главный инспектор кораблестроения (1908 - 1910 гг.), экстраординарный профессор Института инженеров путей сообщения (1911 - 1913 гг.); член-корреспондент (1914 г.), академик Петербургской АН (1916 г.); в 1919 - 1920 гг. - начальник Морской академии; директор Физико-математического института АН СССР (1928 - 1931 гг.).

77. Петров Петр Петрович (1850 - 1928) - химик; окончил Московское техническое училище (1871 г.), там же профессор (с 1888 г.); директор Политехнического музея (с 1918 г.).

78. Дневники и воспоминания В. А. Костицына. Тетрадь III, с. 206 - 209. Запись от 20 июня 1950 года.

79. Кржижановский Глеб Максимилианович (1872 - 1959) - член "Союза борьбы за освобождение рабочего класса" с 1895 г., большевик с 1903 г.; уроженец Самары, из дворян, выпускник Петербургского технологического института (1894 г.), химик-технолог; в 1895 г. был арестован и затем сослан в Вост. Сибирь; помощник машиниста, машинист, начальник депо (ст. Тайга Сибирской ж.д. в 1899 - 1901 гг., Самара Самаро-Златоустовской ж.д. в 1902 - 1903 гг.), ревизор службы тяги и зав. лабораторией по испытанию строительных материалов в Киеве (1903 - 1905 гг.), монтер, инженер, зав. кабельной сетью "Общества электрического освещения 1886 года" в Петербурге (1907 - 1910 гг.) и Москве (1910 - 1912 гг.), директор электростанции на торфе "Электропередача" в Богородске (1912 - 1920 гг.), зав. отделом топлива Моссовета (1917 г.), председатель Комгосоора (1919 г.) и Главэлектро ВСНХ (1919 - 1920 гг.), Государственной комиссии по электрификации России (1920 г.), Госплана РСФСР (1921 - 1923 гг.) и СССР (1923, 1925 - 1930 гг.), академик (с 1929 г.) и вице-президент АН СССР (1929 - 1939 гг.), председатель Главэнерго (1930 - 1932 гг.), директор Энергетического института АН СССР (1930 - 1959 гг.), зам. наркома просвещения и председатель Комитета по высшему техническому образованию при ЦИК СССР (1932- 1936 гг.), член ЦК ВКП(б) (1924 - 1939 гг.).

80. Некрасов Александр Иванович (1883 - 1957) - механик и гидродинамик; выпускник математического отделения физико-математического факультета Московского университета (1906 г.), приват-доцент (1911 - 1917 гг.), доцент (1917 г.), сверхштатный (1918 - 1922 гг.) и штатный профессор (1922 - 1930 гг.), зав. кафедрами гидродинамики (1932 - 1938 гг.) и теоретической механики (1944 - 1957 гг.); зам. зав. Главпрофобра Наркомпроса РСФСР (1921 -

1929 гг.), зам. начальника ЦАГИ по научно-исследовательской части (1930 - 1938 гг.); член-корреспондент (1932 г.), академик АН СССР (1946 г.). В. П. Волгин говорил Костицыну: "Вот А. И. Некрасов: старый режим приучил его к повиновению; всюду он отвечает "слушаю-с", никогда не спорит, и для нас он - самый приятный человек, не то, что вы, хотя вы по духу наш, а он - монархист" (Дневники и воспоминания В. А. Костицына. Тетрадь XXVII, с. 226. Запись от 15 октября 1959 года).

81. Каган Вениамин Федорович (1869 - 1953) - математик; уроженец Шавли (Шауляя), учился в Новороссийском университете (1887 г.) и был исключен за участие в революционном

движении (1888 г.); окончил экстерном Киевский университет (1892 г.); приват-доцент (1897 г.), доктор чистой математики (1907 г.), преподавал в Одесском университете (1904- 1923 гг.). Руководитель "Книгоиздательства Матезис"; профессор (1923 г.), зав. кафедрой геометрии Московского университета, популяризатор наследия Н. И. Лобачевского, редактор математического отдела Большой советской энциклопедии.

82. Костицын вспоминал о В. Ф. Кагане: "Мы с ним встретились впервые в Москве, вероятно, в 1922 году. Будучи одесситом в течение многих лет, он решил перебраться в Москву, так как Госиздат пригласил его заведовать Научным отделом, и перед ним открывалось гораздо более широкое поле, чем в одесском "Матезисе", который был его детищем. В Москве он столкнулся с группой ответственных и очень влиятельных сотрудников Госиздата, которые вдобавок занимали крупные положения в академическом мире. Это были П. П. Лазарев, А. Д. Архангельский, Н. К. Кольцов, Л. А. Тарасевич и ...я. Мы его встретили в штыки, и он сразу сообразил, что ссориться с нами не годится, и постарался заключить почетный мир. Я ему помог получить профессуру в университете, несмотря на сопротивление моих коллег. В некоторых случаях, увы, это сопротивление вытекало из антисемитизма. Точно так же, при большом сопротивлении математиков, я провел Кагана в действительные члены Математического института. Нужно сказать, что иногда он сам возбуждал антисемитские настроения. В течение ряда лет он выдвигал в аспиранты исключительно евреев, между тем как традицией Московского университета было выдвижение способной молодежи независимо от происхождения, политических взглядов и т.д. Перед одним из заседаний я и Димитрий Федорович Егоров спросили Кагана, неужели по его специальности (геометрия) не бывает способных студентов не семитического происхождения. Он ответил, что поступает так вполне сознательно, потому что евреи слишком много и слишком долго страдали. Мы ему указали, что все мы не считаемся с происхождением кандидатов и что даже антисемиты в нашей среде выдвигают способных евреев наравне со способными русскими и что такая политика с его стороны может только повредить еврейским интересам. На это он ответил: "А я считаю все-таки, что я прав", и продолжал делать по-своему. Это не помешало ему оставаться в добрых отношениях со мной и с Д. Ф. Егоровым. Эрудиция В. Ф. Кагана была обширна и разностороння; лекции его очень ценились студентами; как руководитель аспирантов он был вполне на высоте, может быть именно потому, что в эту эпоху он уже не вел сам научной работы и у него было чувство зависти к тем, кому это удавалось" (Дневники и воспоминания В. А. Костицына. Тетрадь XIX, с. 103 - 107. Запись от 28 ноября 1953 года).

83. Там же. Тетрадь III, с. 214 - 216. Запись от 22 июня 1950 года.