М. Наука. 1997. 472 с.

Книга доктора исторических наук, научного сотрудника Института российской истории РАН И. X. Урилова посвящена сложной и противоречивой судьбе одного из сподвижников В. И. Ленина Юлия Осиповича Мартова. Он стоял у колыбели петербургского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса", а затем и Российской социал-демократической рабочей партии. Профессиональный революционер, теоретик, публицист, он был одним из самых глубоких знатоков марксизма в России, одной из самых ярких личностей в истории России на рубеже веков и первых двух десятилетий XX века. Работа Урилова - не просто биография Мартова, но серьезное, обстоятельно документированное исследование его взглядов на различных этапах становления российской социал-демократии. В ней прослежена эволюция его воззрений в такие ключевые моменты истории, как три русских революции - 1905г., февраля и октября 1917 г., показано, как Мартов тщетно предостерегал большевиков от сползания к террористической диктатуре. Автору пришлось иметь дело с устойчивыми стереотипами, сформировавшимися в советской исторической науке благодаря большевистской пропаганде на протяжении десятилетий.

стр. 161

Урилов не стал действовать по принципу "от обратного". Достоинство книги - не раздача моральных оценок, но осмысление фактов, многие из которых широкому читателю мало известны, объективный анализ процессов происходивших в российской социал-демократии и вокруг нее. Это в первую очередь относится к главному вопросу, который волнует исследователей по сей день: по каким причинам только что возникшая партия социал-демократов раскололась, и что стояло за этим - личностное ли неприятие друг другом лидеров, элементарное соперничество или глубинные процессы, протекавшие в политической жизни России.

Урилов постоянно возвращается к этой теме. Он исходит из того, что меньшевизм и большевизм, восприняв марксистское учение об исторической роли пролетариата, с самого начала по-разному истолковывали процесс формирования рабочего класса в России, его роль после прихода к власти, цели, которые ставит пролетариат в новом обществе. Для Мартова и его сторонников соблюдение принципов демократии являлось непременным условием деятельности социал-демократа. В письме к Н. С. Кристи в декабре 1917 г. Мартов писал: "Для меня социализм всегда был не отрицанием индивидуальной свободы и индивидуальности а, напротив, высшим их воплощением" (с. 83). Он был твердым приверженцем того, что свободное развитие личности есть условие свободного развития всех. Эти и другие обстоятельства дают основание Урилову для принципиального вывода, что меньшевизм представлял собой самостоятельное направление социалистической мысли (с. 31).

Автор указывает и на другие причины раскола. Если вокруг Мартова группировались сторонники более сложного "прочтения" марксизма - интеллигенция, квалифицированные рабочие, то Ленин опирался на ту часть рабочего класса, которая тесно была связана с крестьянством, несла в себе черты уравнительной крестьянской психологии, обусловленной многовековой тяжелой жизнью. По мнению Мартова, большевизм как радикальное течение вырос "из крестьянского недоедания" (с. 158), он говорил о "крестьянско-люмпенской стороне большевизма" (с. 327). Другая часть сторонников большевизма - выходцы из того разночинного направления мысли, которое было склонно к радикально-террористической тактике. Напротив, меньшевики, даже провозглашая революционные цели, предпочитали демократические способы их решения путем нахождения компромиссов.

Для Мартова соблюдение моральных принципов - непременное условие деятельности революционера, борющегося за освобождение трудящихся от социальной несправедливости. Для Ленина же - цель оправдывала средства. Мартов писал, что у Ленина было "презрение к людям", "плебейская грубость" и из тактических соображений он мог по-разному использовать принципиальные положения (с. 50).

Урилов справедливо отмечает: "Мартов одним из первых социал-демократов предупредил об опасности мирового большевизма, подтвердив, что демократия и тоталитаризм несовместимы, к каким бы идеологическим "нарядам" последний ни прибегал" (с. 21).

О меньшевизме можно говорить как о специфической российской разновидности социал- демократии. Фактически меньшевизм и большевизм представляли собой две особые политические культуры, которые с трудом уживались в рамках одной партии до 1917 года, а затем уже окончательно разошлись. В этой связи возникает принципиальный вопрос: могли ли меньшевики и большевики найти общий язык или хотя бы действовать на компромиссной основе. Эта тема рассматривалась В. X. Тумаринсоном ¹ , который видит одну из причин раскола в разности характеров лидеров (непримиримость Ленина и нерешительность Мартова) и считает ошибкой Мартова, что тот в 1903 г. не исключил Ленина из партии. Возражая Тумаринсону, Урилов пишет, что Мартов перестал бы быть собой, если бы отказался от признания права на инакомыслие. Но дело не только и не столько в разности характеров. Большевизм по своей природе способен эффективно действовать только в условиях жесткой организаторской и идеологической целенаправленности, он по природе своей не терпит плюрализма, инакомыслия. По этой причине меньшевизм и большевизм не могли взаимодействовать ни до Октябрьского переворота 1917 г., ни уж тем более после него.

Природу меньшевизма, особенности его политической культуры раскрывает и подход меньшевиков к политике союзов и в первую очередь к российским либералам. И этот вопрос рассмотрен в книге. Ленин был против, а лидер меньшевиков выступал за взаимодействие с политическим движением либералов, установка которых на ценности демократии и, в первую очередь, политической свободы перекликается со взглядами социал-демократов. В отличие от большевиков меньшевики участвовали в деятельности всех четырех дум и они же вошли в дальнейшем во Временное правительство. При этом меньшевики оказались в непростой ситуации, поскольку одновременно они были избраны в руководящие органы Советов. Сходная ситуация сложилась и после Ноябрьской революции 1918 г. в Германии. В германской социал-демократии верх взяла установка на представительную демократию. Эта линия была продолжена и после второй мировой войны.

Урилов на основе анализа различных документов показывает, как отнесся Мартов, вернувшийся в Россию в начале мая 1917 г., к двоевластию. Руководство партии меньшевиков (Ф. И. Дан, И. Г. Церетели, Н. С. Чхеидзе и др.) были за вхождение во Временное правительство, исходя из того,

стр. 162

что в России свершилась буржуазная революция и необходимы соглашение с буржуазией и формирование коалиционного правительства с тем, чтобы вынудить буржуазию учитывать интересы пролетариата. Иными словами, был осуществлен исторический по своей сути политический компромисс между социал-демократами и либералами. Кстати, в том же 1917 г. шведские социал-демократы впервые вошли в правительство и также заключили коалиционное соглашение с либералами. И в Швеции социал-демократы рассматривали либералов как наиболее приемлемого партнера, как, впрочем, и германские социал-демократы, заключив в 1969 г. "социал- либеральную коалицию".

Автор полагает, что "этот путь оказался для меньшевиков ошибочным и тупиковым, так как альянса с буржуазией не произошло, ведь она и ее партии оказались неспособными пойти на серьезные социальные уступки трудящимся" (с. 80). Но есть смысл посмотреть на сложившуюся ситуацию с другой стороны. Во-первых, опыта политического компромисса между либералами и социал-демократами в России почти не было. Но и за весьма короткий срок меньшевики, вошедшие во Временное правительство, сумели кое-что осуществить. Меньшевистские экономисты стали официальными "разработчиками" экономических вопросов, вставших на повестку дня после Февральской революции ² . При этом они исходили из того, что рабочие комитеты не вмешиваются в хозяйственную деятельность предприятия, а государство берет на себя роль регулирования экономики в целом. Министром труда стал меньшевик М. И. Скобелев. 26 сентября 1917 г. Временное правительство опубликовало экономическую программу, фактически составленную меньшевиками. В ней предусматривались различные меры по предотвращению голода и разрухи на основе урегулирования отношений между трудом и капиталом. Программа не сработала в первую очередь из-за того, что компромисса не получилось.

Во-вторых, выдвигая на первый план демократию как непременное условие социалистического общественного строя, меньшевики были убеждены в том, что наиболее оптимальным вариантом является представительная демократия, предусматривающая разделение властей и равные права всех граждан вне зависимости от их социальной принадлежности. Свое понимание меньшевики подкрепляли конкретными разработками. 19 июля 1919 г. при участии Мартова была разработана социально-экономическая и политическая программа партии меньшевиков (она сохранила за собой традиционное название РСДРП). В экономической части программы выдвигались такие требования, как закрепленное за крестьянами земли, упразднение комбедов, отказ от принудительного насаждения коммун, отмена подразверстки. Меньшевики допускали применение частного капитала на началах комбинирования с государственным, постепенную передачу предприятий как старым владельцам, так и новым предпринимателям с оговоркой, что их деятельность не повлечет ущерба для государства. В программе предусматривались отказ от национализации мелкой промышленности, реорганизация системы кредита с целью поощрения частной инициативы. Особо подчеркивалось, что профсоюзы не являются органами государства, но представляют интересы работников как перед государством, так и частными предпринимателями.

Большевики же в это время продолжали усиливать политику "военного коммунизма", и только оказавшись на грани экономического краха и перед лицом массовых выступлений народа, Ленин разрабатывает план новой экономической политики, которую утвердил X съезд РКП(б) в 1921 г., то есть спустя два года после съезда меньшевиков. Но и здесь существовало принципиальное отличие. Если большевики допускали оживление частной экономики при сохранении политического режима диктатуры, то меньшевики делали упор на одновременное развитие и расширение демократии.

Анализ документов меньшевиков дает основание полагать, что их коалиция с либералами во Временном правительстве логично отражала стремление последовательно отстаивать принципы демократии. Мартов не считал советы "высшей формой демократии" (с. 360). На VII съезде советов в декабре 1919 г. он выступил с требованием, чтобы буржуазным партиям было разрешено находиться в оппозиции.

Книга помогает ответить и на вопрос: почему меньшевики уступили большевикам, а со временем были вынуждены уйти с политической сцены России, несмотря на то, что у них были шансы победить. После Февральской революции они располагали влиятельными позициями и в советах и во Временном правительстве, к весне 1917 г. они были самой многочисленной партией в России (с. 79), на Демократическом совещании (14 - 20 сентября 1917 г.) присутствовали 305 меньшевиков, 532 социалиста-революционера, и только 134 большевика. Уже после Октябрьского переворота на чрезвычайный съезд РСДРП прибыло более 100 делегатов, представлявших 143 тыс. членов партии. У меньшевиков было большинство во влиятельном профсоюзе железнодорожников (ВИКЖЕЛЬ).

Есть много объяснений утрате меньшевиками инициативы. По мнению Урилова, "демократические устремления меньшевиков были несовместимы с диктаторскими, тоталитарными действиями большевиков" (с. 361). Эта мысль требует своего развития. Дело в том, что меньшевики пытались бороться со своими оппонентами силой аргументов. А их противники не гнушались никакими методами. Дан заявлял: "Мы не боремся с большевиками за власть. Мы не боремся с ними за то, чтобы из их рук вырвать и в свои руки взять орудия государственного принуждения и насилия над народными массами. Мы боремся с большевизмом прежде

стр. 163

всего за идейное господство над душой, разумом и волей рабочего класса" (с. 422).

Мартов подвергал большевиков жесткой критике, но не желал идти на полный разрыв, а тем более на силовую борьбу с ними. Он разошелся с большинством руководства своей партии и в оценке Июльской демонстрации 1917 г.; он не осудил (в категорической форме) Октябрьский переворот 1917 г.; после разгона Учредительного собрания заявлял, что "история перешагнула" через этот орган (с. 330). Можно привести много других примеров подобной "диалектики" Мартова. Меньшевики предлагали бороться по правилам "честной демократии", но, как замечал А. Н. Потресов, "большевизм тем характерен, что он никогда не позволял себя причесывать. Он непоколебим. Его можно сломать, но не согнуть" (с. 324).

Покинувший Россию Мартов участвовал в германском социал-демократическом движении. Выступив на съезде Независимой социал-демократической партии Германии (НСДПГ) в Галле (1920 г.) против посланца Коминтерна Г. Зиновьева, он произнес речь, которую Р. Гильфердинг оценил очень высоко: "в Галле была выиграна великая битва между большевизмом и европейским социализмом". Речь Мартова стала политической и моральной вехой, вставшей преградой на пути русского большевизма в Европу" (с. 380).

В эмиграции Мартов на страницах "Социалистического вестника" оценивает происходившее в России, прогнозирует "путь России к демократической республике через расширение избирательной базы Советов, постепенное отделение муниципальных функций от общегосударственных, создание демократической Конституции, избрание высшего органа государства через плебисцит" (с. 389). Он полагал, что задачей экономической перестройки после ликвидации большевистской утопии "немедленного коммунизма" является "создание многоукладной регулируемой государством рыночной экономики". При этом, подчеркивал он, задача социализма не может быть решена "изолированно от Европы" (с. 394).

Книга Урилова помогает полнее осмыслить историю социал-демократической традиции в России.

Примечания

1. ТУМАРИНСОН В. X. Меньшевики и большевики: несостоявшийся консенсус. М. 1994.

2. См. ШЕВЫРИН В. М., РОЗЕНБЕРГ Л. И. Экономические взгляды российских социал- демократов (меньшевиков). - В кн.: Социальная демократия в России. М. 1994.