Еще в студенческие годы, во время работы в ЛО ИВАН над курсовыми и дипломом, мое внимание привлекла одна из фамилий, высеченных золотыми буквами на мраморной мемориальной доске, посвященной памяти сотрудников Института, отдавших свои жизни в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками на фронте и в осажденном Ленинграде. Речь идет о Григории Григорьевиче Гульбине, чей "Биобиблиографический словарь русских и советских арабистов" вот уже более 60 лет хранится в библиотеке Арабского кабинета в машинописной копии. Казалось странным, почему это фундаментальное справочное пособие, которое акад. И. Ю. Крачковский счел необходимым снабдить благожелательным предисловием, так и не было издано. Наверное, думалось мне, причинами этого послужили безвременная гибель автора, тяжелые послевоенные годы, а также быстрое устаревание такого рода работ, которые уже через несколько лет после их завершения требуют внесения изменений и дополнений.

О жизненном и научном пути Г. Г. Гульбина было тогда известно мало. По горькой иронии судьбы он не попал в "Биобиблиографический словарь советских востоковедов" С. Д. Милибанд, которая спустя десятилетия, на гораздо более широком общевостоковедном материале поддержала заложенную им традицию [Милибанд, 1975]. В "Очерках по истории русской арабистики" И. Ю. Крачковского Г. Г. Гульбин упомянут в единственной фразе, касающейся подготовки словаря арабистов [Крачковский, 1958 (1), с. 159 - 160]. Несколько строк уделено ему в коллективном труде, посвященном 150-летию Азиатского музея [Азиатский музей..., 1972, с. 59, 286, 419]. Небольшую справку о нем для машинописной книги "Памяти сотрудников Института востоковедения АН СССР, погибших на фронтах Великой Отечественной войны и в дни Блокады Ленинграда" (Ленинград, 1967), составленной по случаю установки мемориальной доски, подготовил ученик И. Ю. Крачковского, известный арабист Т. А. Шумовский. Наверное, он неслучайно стал писать о Г. Г. Гульбине: оба они в 1930-е годы попали под маховик репрессий. Печальный вывод, которым Т. А. Шумовский подвел итог научного пути своего старшего товарища, применим ко многим востоковедам того поколения: "Длительные перерывы в востоковедной деятельности, связанные с необоснованной репрессией (sic! - С. Ф.), тяжело отразились на научной судьбе Гульбина: он свершил далеко не все, что мог бы по своим знаниям и способностям...". Достоверных сведений о трагической кончине Г. Г. Гульбина тогда найти не удалось; считалось, что он умер в блокадном Ленинграде в конце декабря 1941 г., это и было отражено в справке. Лишь много позже, очевидно в конце 1980 - 1990-х гг., на ее копии, хранящейся в Архиве востоковедов СПбФ ИВ РАН, была сделана приписка неизвестной рукой: "Арестован в 1941 г., погиб при этапировании через Ладогу в Сибирь" [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 152, оп. 3, ед. хр. N 182, л. 12].

Лишь в 2003 г. о Г. Г. Гульбине появилась первая биографическая статья [Люди и судьбы..., 2003, с. 133 - 134]; десятилетием раньше А. А. Долинина уделила ему несколько абзацев в книге о И. Ю. Крачковском [Долинина, 1994, с. 268, 277 - 278]. Однако опубликованные сведения об этом полузабытом исследователе остаются весьма неполными. Так, в "Биобиблиографическом словаре востоковедов - жертв политического террора" о его научных достижениях сказано недостаточно. По досадному недоразумению вне списка изданных работ Г. Г. Гульбина, состоящего из одной небольшой заметки [Гульбин, 1940, с. 447 - 448], оказалась его единственная прижизненная научная статья [Гульбин, 1928, с. 200 - 207]. При подготовке данной публикации решено было обратиться непосредственно к материалам Архива востоковедов, где хранится

стр. 115

личное дело ученого, адресованные ему письма, открытки, записки, как официальные, так и личные, а главное - его неизданные библиографические труды, картотеки, наброски незавершенных арабистических штудий.

* * *

Григорий Григорьевич Гульбин, русский, православный, родился в Санкт-Петербурге 4 (16) февраля 1892 г.¹ в семье маловишерского купца 2-й гильдии, занимавшегося извозным промыслом. Среднее образование юный Григорий получил в гимназии Человеколюбивого общества, которую закончил в 1911 г., и сразу же поступил на юридический факультет Императорского Санкт-Петербургского университета. Через год он перешел на факультет восточных языков, где обучался по арабско-персидско-турецко-татарскому разряду. Очевидно, в последние годы жизни отца, скончавшегося в 1914 г., материальное положение семьи резко ухудшилось. И хотя высшее образование тогда было платным, а Российская империя не провозглашала себя "социальным государством", Григорий Гульбин со II семестра был освобожден от платы за обучение и на протяжении III-VIII семестров получал стипендию МИДа. В автобиографии он пишет о том, что только благодаря переводу на бесплатное обучение и стипендии он сумел в 1916 г. закончить университет. По-видимому, тяжелые жизненные обстоятельства заставляли его думать не о научно-преподавательской, а о практической работе, с которой тогда ассоциировался в первую очередь османский язык. Во всяком случае, оценки, полученные Г. Г. Гульбиным в Испытательной комиссии восточных языков весной 1916 г., свидетельствуют о тех приоритетах, которые у него сложились за годы учебы: по османскому языку, турецким наречиям, истории османской литературы и истории Востока его знания были оценены "весьма удовлетворительно" (т.е. в переводе на нынешнюю систему баллов -"отлично"), а по арабскому и персидскому языкам, истории арабской и персидской литератур - лишь "удовлетворительно" (т.е. "хорошо"). Кто бы тогда мог подумать, что через 15 - 20 лет из этих трех языков именно османский окажется непригодным для практической деятельности!

Шла мировая война, и вчерашний студент, даже не получив диплома, попал вольноопределяющимся на флот, где служил до 1921 г. Можно предположить, что бурные события 1917 г., завершившиеся установлением Советской власти, не вызвали у Г. Г. Гульбина явного неприятия. По крайней мере, перед демобилизацией он занимал должность лектора политотдела² . В феврале 1919 г. ему наконец был вручен диплом 2-й степени, подписанный акад. Н. Я. Марром, причем за ним было оставлено право получения диплома 1-й степени³ , которым он так и не воспользовался.

После службы на флоте Г. Г. Гульбин не вписался в реалии нэпа: подолгу не мог найти постоянной работы, бедствовал, жил случайными заработками. Лишь около полутора лет, с июня 1922 по ноябрь 1923 г., он трудился в системе Наркомата труда, занимая скромную должность помощника бухгалтера в отделе труда г. Петрограда. Только с апреля 1925 г. его жизнь коренным образом изменилась к лучшему: он был зачислен научным сотрудником II разряда (т.е. м.н.с.) в отдел Передней и Средней Азии Музея антропологии и этнографии Академии наук (МАЭ)⁴ , где, по его собственным словам, "под руководством ученого хранителя Музея Ива-

¹ Не только в справке Т. А. Шумовского, но и в личном листке по учету кадров, а также в автобиографии Г. Г. Гульбина [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 152, оп. 3, ед. хр. N 182, л. 2] указано неверное соответствие дате его рождения по новому стилю: "4 (17) февраля". Между тем в XIX в. юлианский календарь отставал от григорианского на 12 дней, а не на 13, как в XX-XXI вв.

² См. его личный листок по учету кадров {АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 152, оп. 3, ед. хр. N 182, л. 4].

³ См. архивную копию (N А-783/298 от 13.XI.1939 г.) диплома N 644 от 8.II.1919 г. [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 152, оп. 3, ед. хр. N 182, л. 10], согласно которой Г. Г. Гульбин был удостоен диплома 2-й степени 30 апреля 1916 г. Разница между дипломами двух степеней состояла тогда в том, были ли сданы одни лишь выпускные экзамены или представлено, помимо них, еще и выпускное сочинение (говоря современным языком, дипломная работа).

⁴ Существует расхождение, касающееся времени поступления Г. Г. Гульбина на работу в МАЭ, между автобиографией и справкой Архива АН СССР N А-783/289 от 23.Х.1939 г., согласно которой он числился научным сотрудником II разряда в МАЭ с 1 октября 1925 г. [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 152, оп. 3, ед. хр. N 182, л. 9]. Возможно, в справке отражена дата его окончательного утверждения в этой должности.

стр. 116

на Ивановича Зарубина⁵ вел работу по описанию и экспозиции коллекций Отдела, выборке литературного материала этнографического характера и принимал участие в экспедициях сотрудников музея в Среднюю Азию (1926, 1927, 1929) в качестве научного сотрудника". В этом старейшем научном учреждении страны раскрылись дарования Г. Г. Гульбина: он проявил себя как начинающий исследователь-этнограф⁶ , а также как способный и грамотный библиограф. За время работы в МАЭ молодому ученому удалось повысить уровень своей языковой подготовки: в дополнение к уже упоминавшимся трем ближневосточным и основным европейским языкам (французскому, немецкому, английскому) он овладел узбекским, казахским и таджикским, причем на таджикском говорил довольно свободно⁷ .

"Обстоятельства, заставившие меня прервать научную работу, позволили вернуться к ней лишь с 1935 г." [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 152, оп. 3, ед. хр. N 182, л. 2], - так скупо пишет Г. Г. Гульбин в автобиографии о годах, проведенных в заключении. 15 апреля 1930 г. он был арестован ОГПУ в рамках так называемого Академического дела, обвинен по статье 56 - 6 УК РСФСР в том, что он являлся агентом "резидента германской разведки" A.M. Мерварта (1884- 1932)⁸ и одновременно членом не существовавшего в действительности "Всенародного союза борьбы за возрождение свободной России", и 8 августа 1931 г. осужден Коллегией ОГПУ на 5 лет заключения в лагере⁹ . Срок он отбывал в районе Усть-Цильмы, расположенной у слияния рек Цильма и Печора, в Коми АССР. Очевидно, уже с конца 1934 г. получил некоторые послабления в режиме¹⁰ . После освобождения весной 1935 г. вернулся в родной город, где тщетно пытался оформить паспорт и прописку. Неожиданно помогло обращение его жены к наркому внутренних дел Ягоде, по личному распоряжению которого вчерашнему политзеку было разрешено проживать в Ленинграде¹¹ - редкий случай в те времена! Однако на этом мытарства вышедшего из лагеря востоковеда не закончились: на работу по специальности его не брали. Неудачей завершилась попытка устроиться в Государственный музей этнографии (ныне - Российский этнографический музей). "Таким образом, я фактически осужден на безработицу" [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 34, л. 3 - 4], - эти слова из заявления Г. Г. Гульбина на имя Л. М. Заковского (Г. Э. Штубиса) (1894 - 1938), занимавшего в те годы пост начальника Ленинградского управления НКВД [подробнее о нем: Бережков, 1998, с. 140 - 150, 158- 159], полны отчаяния. Судя по всему, на сей раз власти предержащие вмешаться не пожелали, и пришлось всерьез задуматься о поиске работы за пределами Ленинграда например, в Таджикистане, знакомом ему по этнографическим экспедициям. В конце лета 1935 г. пришел вполне благожелательный ответ из Первого Таджикского пединститута в Сталинабаде (ныне - Ду-

⁵ Зарубин Иван Иванович (1887 - 1964), известный иранист, лингвист и этнограф [о нем см.: Милибанд, 1975, с. 212].

⁶ В "Библиографическом словаре востоковедов - жертв политического террора" приведена характеристика деятельности Г. Г. Гульбина как этнографа: "В 1926 - 29 участвовал в Среднеаз. экспедиции АН СССР, занимался изучением мат. культуры, гл. обр. жилища и производства, а также истории и родового деления кочевых ираноязычных племен на юге Туркменистана (бербери, белуджей, хазарейцев и др.)" [Люди и судьбы..., 2003, с. 133]. Однако даже единственная его научная статья, опубликованная при жизни автора [Гульбин, 1928], свидетельствует о том, что этнографические интересы Г. Г. Гульбина не ограничивались ираноязычными народами Средней Азии. В этой статье он, основываясь на черновых путевых заметках и фольклорных материалах известного тюрколога СЕ. Малова (1880 - 1957), детально реконструировал погребальный обряд "желтых уйгуров" - небольшого тюркского народа, обитающего в китайской провинции Ганьсу, у северных отрогов Няныпаня, и исповедующего буддизм.

⁷ В личном листке по учету кадров он указывал, что на таджикском "читает и может объясниться", а на остальных восьми "читает и переводит со словарем" [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 152, оп. 3, ед. хр. N 182, л. 3].

⁸ Первый российский дравидолог [о нем см.: Люди и судьбы..., с. 265 - 266].

⁹ Г. Г. Гульбин был полностью реабилитирован по этому делу в 1967 г. [см.: Люди и судьбы..., с. 133- 134].

¹⁰ Во всяком случае 1 декабря 1934 г. на имя Г. Г. Гульбина был открыт счет N 4024 в Усть-Цильменской гострудсберкассе N 4107/11, на который зачислялись его скромные заработки [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 29, л. 25].

¹¹ См. копию ответа помощника секретаря НКВД СССР М. А. Гульбиной, первой жене ученого, от 25 мая 1935 г. [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 34, л. 1]. К сожалению, никаких сведений о ней найти не удалось.

стр. 117

шанбе), подписанный 1.VIII.1935 г. его директором И. Бородиным: "Получили В/заявление, адресованное на имя Наркомпроса Тадж. ССР. Просьба сообщить, не согласитесь ли Вы взять на себя преподавание родного (таджикского) и иранского языка и читать курс античной и средневековой литературы и культуры Ср. Азии. В утвердительном случае Тадж. пединститут просит прислать документы, характеризующие В/деятельность (имеются в виду отзывы общественных организаций)" [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 31, л. 1]. Сумел, стало быть, Г. Г. Гульбин оставить о себе добрую память в Средней Азии! Вот только где было получить бывшему заключенному положительную характеристику, дававшую допуск к преподаванию...

Пришлось забыть на время о постоянной ставке в институте или музее и искать возможность применить свои знания и умения, выполняя договорные работы для разных учреждений. Первый такой договор Г. Г. Гульбин заключил 20 октября 1935 г. с Комиссией по содействию в организации научных связей с Турцией (КСОНСТ), обязавшись составить библиографию по археологии мест обитания тюркских народов в СССР. Расценки были предложены мизерные - по 50 коп. за карточку¹² , но это была первая работа по специальности, которую ему удалось найти, выйдя из заключения. В ходе своих библиографических изысканий Г. Г. Гульбин познакомился с профессиональным библиотекарем Еленой Александровной Вознесенской, которая к тому времени сама подготовила немало подобных работ, посвященных изучению Казахстана и Средней Азии представителями гуманитарных и естественных наук¹³ . По свидетельству Г. Г. Гульбина, в соавторстве с Е. А. Вознесенской для Института истории АН СССР была составлена "Библиография по этнографии, истории и археологии Туркмении" [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 20, ч. 1 - 4 (картотека), ч. 5 (т. I-II)]. Вскоре их деловые отношения переросли в личную симпатию, и Елена Александровна стала его женой, приняла фамилию супруга¹⁴ и переехала к нему на Петроградскую сторону¹⁵ .

Через председателя КСОНСТ, акад. А. Н. Самойловича, занимавшего пост директора ИВАНа до 5 августа 1937 г. [о нем см.: Азиатский музей..., с. 568; Люди и судьбы..., с. 340 - 342], Г. Г. Гульбин установил прочные связи с институтом. Когда при оформлении в ИВАН в начале 1939 г. ему была выдана трудовая книжка, за начало работы в этом учреждении была принята дата заключения договора с КСОНСТ - 20.Х.1935 г. [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 152, оп. 3, ед. хр. N 366]. Для ИВАНа Г. Г. Гульбин взялся составлять библиографию периодических изданий по Востоку на русском языке¹⁶ и краткий библиографический список работ по арабистике, вышедших на территории СССР с 1917 г. по 1.XII. 1936 г., и работ советских арабистов, напечатанных за тот же период за границей¹⁷ . Расширенный вариант этого списка, получив-

¹² Судя по окончательному варианту этой работы, хранящемуся в АВ СПбФ ИВ РАН под заглавием "Библиография по археологии турецких народов СССР 1917 - 1937 гг." [АВ СПбФ ИВ РАН, ед. хр. N 35, 107 + 12 л.], Г. Г. Гульбин учел 1080 публикаций, заработав в итоге 540 руб., что приблизительно равнялось тогда среднемесячному заработку низкооплачиваемого служащего. И хотя до конца 1937 г. он мог довести ее позднее, вряд ли на составление ее основной части был потрачен всего месяц.

¹³ О Е. А. Вознесенской см.: [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 2, ед. хр. N 1 - 20], особенно ед. хр. N 16, где находятся некоторые документы ее личного дела. Она родилась в 1887 г.; получив среднее образование, на протяжении двадцати лет (с 1904 по 1924 гг.) работала в Университетской библиотеке, затем в ряде учреждений Академии наук (в том числе, с июня 1931 г. - в Библиотеке АН СССР) и с февраля 1932 по январь 1936 г. - в Государственном гидрологическом институте. В 1934 г. ей была оформлена академическая пенсия по выслуге лет. Несколько ее библиографических трудов опубликованы в 1920 - 1930-е гг.

¹⁴ Точную дату заключения их брака установить не удалось. Судя по сохранившимся документам, он был зарегистрирован между второй половиной октября 1936 г. и началом августа 1938 г. [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 2, ед. хр. N 16: ср. л. 15 и л. 29].

¹⁵ После освобождения и до нового ареста в сентябре 1941 г. местом жительства Г. Г. Гульбина неизменно была ул. Пионерская (бывшая Большая Гребецкая), д. 11/17, кв. 2.

¹⁶ По договору от 22.Х.1936 г. в срок до 1.VIII. 1937 г. при оплате в 250 руб. за 1 печ. л. [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 30, л. 3]. Работу надлежало сдать на карточках, причем 250 карточек считались за 1 печ. л. Таким образом, расценки были вдвое выше, чем по договору с КСОНСТ.

¹⁷ 17 По договору от 7.XII.1936 г. на общую сумму 2000 руб. при ориентировочном объеме в 10 печ.л. [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 30, л. 4].

стр. 118

ший название "Советская арабистика за 1917 - 1937 гг.", некоторое время хранился в Арабском кабинете института, а сам составитель включил его в число своих основных работ библиографического характера¹⁸ .

* * *

В эти же годы Г. Г. Гульбину удалось подготовить главный труд своей недолгой жизни -"Биобиблиографический словарь русских и советских арабистов", к истории которого обращалась А. А. Долинина [Долинина, 1994, с. 277 - 278]. Постараюсь дополнить приведенные ею данные, обратившись к ранее не использовавшимся документам. Устраняя всякие недомолвки, подчеркну, что, хотя в основу словаря легли материалы, собранные И. Ю. Крачковским, работу Г. Г. Гульбина отличал вполне самостоятельный, творческий подход, далеко выходивший за рамки чисто технической обработки чужих черновиков. Достаточно познакомиться с его предисловием к словарю, чтобы оценить оригинальность авторского мышления. "Биобиблиографический словарь русских и советских арабистов" в такой же степени является его произведением, как и статья о желтых уйгурах, основанная, как известно, на полевых дневниках С. Е. Малова.

К составлению словаря Г. Г. Гульбин приступил 1 сентября 1936 г., заключив с ИВАНом договор, согласно которому, получая 250 руб. в месяц, должен был через год представить на карточках первоначальный вариант словаря [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 30, л. 2]. Для оплаты следующего этапа работы у института, очевидно, не нашлось денег, и тогда акад. И. Ю. Крачковский, желая материально поддержать пережившего тяжкие испытания ученика и коллегу, а также содействовать быстрейшему завершению этого уникального по тем временам справочного пособия, стал выплачивать по трудовым соглашениям от 1.VII. 1938 г. в течение двух с небольшим месяцев (с 5 октября по 15 декабря 1938 г.) 2700 руб. Г. Г. Гульбину за систематизацию и проверку материалов для словаря арабистов и 2075 руб. его супруге Е. А. Гульбиной за составление библиографии и унификацию сокращений [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 30, л. 5; оп. 2, ед. хр. N 16, л. 15]¹⁹ . Легко видеть, насколько щедрее государства оказался Игнатий Юлианович! Таким образом, предположение А. А. Долининой о том, что на подготовку словаря "немало своих личных денег потратил и сам Крачковский" [Долинина, 1994, с. 277], подтвердилось документально.

Переход от библиографической рутины к углубленному изучению истории отечественной арабистики благотворно отразился на Г. Г. Гульбине: после долгого перерыва у него появилась небольшая публикация в солидном научном издании. В дополнении к юбилейной статье об исследователе Сибири, чл. -корр. АН СССР по разряду восточной словесности и древностей Г. И. Спасском он раскрыл малоизвестную сторону деятельности ученого, заключавшуюся "в популяризации среди русского общества разнообразных сведений о Востоке" на страницах издававшегося им "Азиатского вестника", и подчеркнул, что эти сведения попались ему в процессе отбора источников для словаря арабистов [Гульбин, 1940, с. 447]. Особенно важно для нас разъяснение автора, свидетельствующее, что ко времени выхода статьи в середине осени 1940 г.²⁰ словарь приобрел тот вид, в котором дошел до нас:

"Материал для словаря уже давно исподволь собирался академиком И. Ю. Крачковским, благодаря любезному согласию и разрешению которого я и смог воспользоваться нужными данными. В настоящее время словарь, хранящийся в Арабском кабинете Института востоковедения Академии наук СССР, готов в своей первоначальной стадии, охватывая ок. 300 лиц, в той или иной степени причастных к арабистике" [Гульбин, 1940, с. 447, примеч. 1].

¹⁸ Наряду с "Библиографией по археологии турецких народов СССР 1917 - 1937 гг." и "Библиографией по этнографии, истории и археологии Туркмении" [АВ СП6Ф ИВ РАН, ф. 152, оп. 3, ед. хр. N 182, л. 2].

¹⁹ По условиям этих соглашений, арабисты были разделены на четыре региональные группы, причем к 1.Х. 1938 г. следовало завершить работу по Поволжью и Оренбургу, к 1.XI - по Москве, к 1.ХП - по С. -Петербургу (Ленинграду), к 15.XII - по Харькову и Одессе.

²⁰ См. открытку из "Известий Географического общества", извещающую о выплате гонораров по 3-му выпуску 28.Х. 1940 г. в Изд-ве АН СССР [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 32, л. 4].

стр. 119

Основательная проработка биографий казанских арабистов позволила Г. Г. Гульбину подготовить квалифицированную рецензию на появившуюся тогда статью о традиции преподавания восточных языков в Казани [Горохов, 1940, с. 121 - 130]. Правда, опубликовать ее не удалось; неизвестно даже, имел ли автор такое намерение²¹ .

Несмотря на усилия И. Ю. Крачковского, направленные на скорейшее издание словаря Г. Г. Гульбина, он так и не увидел свет до войны, предполагается, что для этого не было бумаги [Долинина, 1994, с. 278]. А вскоре арест автора в сентябре 1941 г. заставил забыть на долгие годы о самой возможности его публикации. К счастью, благодаря одной своей особенности словарь устарел не слишком сильно: Г. Г. Гульбин сознательно включал в него биографии только умерших арабистов. Конечно, о некоторых из них после 1940 г. появились новые данные в статьях и на страницах книг, которые желательно будет учесть, если вопрос об издании "Биобиблиографического словаря русских и советских арабистов" в полном объеме окажется решен положительно. Пока же, благодаря любезному предложению редакции журнала "Восток (Oriens)", его читатели смогут познакомиться с открывающими словарь предисловиями И. Ю. Крачковского и Г. Г. Гульбина, а также со всеми статьями на букву А алфавита (с расшифровкой встречающихся в них библиографических сокращений). Эта публикация имеет мемориальный характер, т.е. никаких изменений и дополнений в нее вноситься не будет, за исключением исправления явных опечаток (впрочем, весьма редких), и приведения орфографии в соответствие с нынешними правилами²² и унификации библиографического аппарата. В основу положен экземпляр словаря, хранящийся с 1940 г. в Арабском кабинете Института востоковедения РАН и, несомненно, тщательно выверенный автором. Будем надеяться, что отклики читателей помогут определиться с тем, стоит ли сейчас издавать словарь Г. Г. Гульбина целиком и, если да, то в каком виде²³ .

* * *

Разумеется, научные интересы Г. Г. Гульбина не ограничивались составлением библиографических сводов и историей науки. Он вступил в Ассоциацию арабистов [Люди и судьбы..., 2003, с. 133] и наряду с другими активными ее членами участвовал в предпринятой по инициативе И. Ю. Крачковского большой коллективной работе - переводе исторического сочинения арабо-мусульманского автора IX в. Абу Ханифы ад-Динавари "Китаб ал-ахбар ат-тивал", изданного известным петербургским арабистом В. Г. Гиргасом (1835 - 1887) [об этом проекте см.: Азиатский музей..., 1972, с. 286]. Г. Г. Гульбину достался довольно значительный фрагмент: от битвы при Сиффйне до похорон 'Алй и присяги ал-Хасану [Abu Hanifa ad-Dinaweri, 1888, p. 164 - 228]. Его перевод, сохранившийся в хорошо выверенной рукописи, отличается скрупулезной проработкой деталей и искренним стремлением разобраться в темных местах арабского текста [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 15, 77 л. + 1 карточка (собств. перевод -л. 1 - 68)]²⁴ .

Во время работы над словарем и переводом из ад-Динавари между И. Ю. Крачковским и Г. Г. Гульбиным установились доверительные отношения, которые обычно связывают учителя и ученика. Лучшим свидетельством этого служит чудом сохранившаяся короткая записка Игнатия Юлиановича:

²¹ См. черновую рукопись этой рецензии: [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 26]. Впрочем, рецензии на отдельные статьи издавать не принято. Возможно, Г. Г. Гульбин подготовил ее как задел для большого обзора.

²² Например, прилагательное "биобиблиографический" пишется слитно, а не через дефис, как тогда было принято.

²³ Следует подчеркнуть, что большинство арабистов, включенных в словарь Г. Г. Гульбина, не попали ни в одно из изданий словаря С. Д. Милибанд.

²⁴ Ср. замечание А. А. Долининой о решительных требованиях к переводу, высказанных Г. Г. Гульбиным в письме к Крачковскому от 22.VII.1938 г. [Долинина, 1994, с. 416, примеч. 12].

стр. 120

"Многоуважаемый Григорий Григорьевич,

Оставляю Вам словарь Belot и мою статью об арабской поэзии, которую Вы хотели прочесть. Статью передайте потом СМ. Березовской, которая тоже ею интересовалась.

Ваш И. Крачковский 30/VI 1938" [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 32, л. I]²⁵ .

Без всякого сомнения именно И. Ю. Крачковский сыграл решающую роль в зачислении Г. Г. Гульбина на работу в ИВАН, сначала - по договору, затем - на постоянной основе. Свое отношение к нему и его достижениям И. Ю. Крачковский предельно четко сформулировал в благожелательной и вместе с тем объективной характеристике:

"Григорий Григорьевич Гульбин кончил курс факультета восточных языков Петроградского Университета во время мировой войны по арабско-персидско-турецко-татарскому разряду еще до дифференциации на нем специальностей по языкам. Это обстоятельство позволило ему кроме арабского языка овладеть знанием основных представителей обеих групп - иранской и турецкой. Долголетняя работа (главным образом по линии этнографии) в Ленинграде и Средней Азии дала ему возможность углубить эти познания не только в теории, но и на практике. Ряд лет он работал по линии библиографических изысканий, преимущественно связанных с востоковедением; в настоящее время заканчивает большой труд по составлению биобиблиографического словаря русских и советских арабистов, который представляет первый опыт в области востоковедения вообще. За истекший год он углубил свои знания в арабском, приняв участие в коллективной работе по переводу истории ад-Динавери. Я полагаю, что знакомство его с тремя основными языками Ближнего Востока и исключительные библиографические познания в связи с долголетним опытом работы в этой области сделают его полезным сотрудником рукописного отдела и архива Института востоковедения.

Академик

И. Крачковский

8/II 1939" [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 152, оп. 3, ед. хр. N 182, л. 5 - 6].

На сей раз к мнению патриарха арабистики прислушались, и на заявлении Г. Г. Гульбина от 9.II. 1939 г. с просьбой предоставить работу по специальности в рукописном отделе ИВ АН СССР в тот же день появилась резолюция директора Института, акад. А. П. Баранникова: "Т. Мугинову. Представить проект договора" [там же, л. I]²⁶ . Согласно заключенному на срок до 30.VI.1939 г., а затем продленному до 31.XII.1939 г. договору, Г. Г. Гульбину вменялось в обязанность составить список рукописей (в современной терминологии - handlist) мусульманского фонда с указанием названий сочинений, их авторов и ссылками на упоминания этих сочинений в других доступных каталогах.

Нормы были установлены совершенно нереальные, если, конечно, иметь в виду качественное выполнение порученной работы: восемь рукописей за шестичасовой рабочий день (с 10.00 до 16.30)²⁷ , т.е. по 45 мин. на рукопись²⁸ . Конечно, придуманы эти нормы были не А. М. Муги-

²⁵ АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 32, л. 1.

Среди арабистов старшего поколения были довольно популярны два словаря, составленные отцом-иезуитом Жаном-Батистом Бело, которые до сих пор хранятся в справочной библиотеке Арабского кабинета [Belot, 1893; Belot, 1900]. Речь в записке, очевидно, идет о первом из них.

Под статьей об арабской поэзии подразумевается обширный очерк "Арабская поэзия в Испании" [Крачковский, 1956, с. 470 - 523; см.: Долинина, 1994, с. 416 - 417, примеч. 12, - где приведена ответная записка Г. Г. Гульбина с критическим отзывом об этой статье].

С. М. Березовская, точнее Богданова-Березовская - ленинградская арабистка, которая была привлечена к работе Арабского кабинета в 1939 г., составляла каталог арабского книжного фонда ИВАНа, а осенью 1940 г. начала подготовку кандидатской диссертации "Анонимный источник по истории ранних Аббасидов". Она умерла в 1942 г. во время блокады [Азиатский музей..., 1972, с. 291 - 292]. Я благодарен А. А. Долининой за помощь в ее идентификации.

²⁶ Об иранисте и тюркологе А. М. Мугинове (1896 - 1967), являвшемся с 1937 г. сотрудником рукописного отдела и обрабатывавшем фонд тюркских рукописей, см.: [Азиатский музей..., 1972, с. 60, 333, 363, 368, 374, 378, 419, 424, 425, 433; Милибанд, 1975, с. 367].

²⁷ Следует учитывать, что тогда в СССР была шестидневная рабочая неделя.

²⁸ См. копию договора от 13.11.1939 г. [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 152, оп. 3, ед. хр. N 182, л. 7]. И это при более чем скромном окладе в 500 руб. в месяц!

стр. 121

новым или его коллегами, а "спущены сверху". Они наглядно свидетельствуют, насколько слабо представляли себе тогда академические чиновники характер работы по описанию рукописей и как мало внимания уделяли этой сложнейшей сфере востоковедной деятельности. Подобные нормы не учитывали наличия в нашем фонде на тот момент заметного числа неидентифицированных или приблизительно идентифицированных сочинений, а также то реальное время, которое требуется, чтобы даже для известного памятника найти аналоги в каталогах. И все же Г. Г. Гульбин, который органически не терпел халтуры²⁹ , постарался подойти к порученному ему делу максимально ответственно. Использовавшаяся им методика описания рукописей показывает, что он обещал стать высококвалифицированным рукописником. Вот как он охарактеризовал в черновых заметках некоторые важнейшие элементы этого нелегкого процесса:

"Сличение по ΛВI, ‌ω↓ и их началам. Проверка по имеющимся рукописям на месте, если предположительно установлен автор и заглавие. Установление по концу рукописи, сличая его со справочником, если сочинение распространенное" [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 25, л. 14].

Сфера деятельности Г. Г. Гульбина не ограничивалась тюркскими рукописями, как полагали прежде [см.: Азиатский музей.. ., 1972, с. 419]: в составлявшийся им список оказались включены наряду с этими рукописями арабские и персидские сочинения³⁰ .

В планы Г. Г. Гульбина входила также публикация рукописных памятников. Известно, что одной из лучших своих работ акад. И. Ю. Крачковский считал монографию в трех главах с введением "Шейх Тантави, профессор С. -Петербургского университета (1810 - 1861)" [Крачковский, 1958(2), с. 229 - 299]. Нет сомнений в том, -что именно с благословения своего учителя Г. Г. Гульбин начал подготовку исследования памятника "Китаб тухфат ал-азкийа би-ахбар би-лад ар-русийа", посвященного путешествию Мухаммада 'Аййада ат-Тантавй из Каира в Петербург через Одессу в 1840 г., по двум спискам: петербургскому, подаренному И. Ю. Крачковскому в 1928 г., и копии стамбульского списка, пополнившего годом раньше личную библиотеку академика [о них см.: Крачковский, 1955(2), с. 171 - 174; Крачковский, 1955(1), с. 166 - 170]³¹ . Среди архивных материалов Г. Г. Гульбина сохранились шесть листов, на которых аккуратно реконструировано начало этого сочинения с учетом разночтений между списками [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 16] - очевидно, все, что ему удалось сделать. В начале 1990-х гг. в Иордании вышло в свет издание этого памятника, подготовленное по стамбульской рукописи [Рихлат аш-шайх..., 1992], однако его петербургский список, к сожалению, не введен пока в научный оборот.

Постепенно налаживалась нормальная жизнь. 28 марта 1941 г., в пятницу, в существующем и поныне лектории им. Ю. М. Шокальского Географического общества Г. Г. Гульбин прочел лекцию "По Афганистану" с немного курьезным подзаголовком: "по личным впечатлениям". Известно, что в Афганистане Г. Г. Гульбин никогда не был: имелись в виду впечатления от множества прочитанных работ отечественных и зарубежных исследователей, а также от посещения соседних с Афганистаном республик СССР в составе этнографических экспедиций. Об успехе лекции свидетельствует благодарность Совета Географического общества СССР

²⁹ Так, он не взялся за составление библиографического обзора арабских источников по истории Азербайджана не только потому, что его не устраивали условия оплаты, в частности отказ выдать аванс (см. письмо Института истории, языка и литературы Азербайджанского филиала АН СССР N 04 от 11.XII. 1938 г. и письмо Института истории, археологии и этнографии, выделившегося из ИнИЯЛа, N 10/3 от 24.1.1939 г. с приложением [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 31, л. 3 - 5]), или из-за того, что по 22 основным арабским авторам подобная работа была выполнена жившим долгие годы в Баку арабом-христианином, проф. П. К. Жузе (1871 - 1942), и вносить в нее изменения не предполагалось. Г. Г. Гульбина, судя по всему, не вдохновляла перспектива псевдонаучной деятельности, предусматривавшая компиляцию почерпнутых у К. Брокельмана сведений, при которой "не придется даже брать в руки самого источника" (как писал ему из Баку 4 февраля 1939 г. весьма расположенный к нему сотрудник ИнИАрЭ Е. А. Пахомов [там же, ед. хр. N 32, л. 3].

³⁰ Шифры некоторых обрабатывавшихся им рукописей сохранились в его черновых записях [см.: АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 25, passim].

³¹ Ныне обе рукописи хранятся в Российской национальной библиотеке в С. -Петербурге (шифры Кр. 47 и Кр. 49).

стр. 122

(N926 от 25.VI.1941 г.) за подписью его президента, чл. -корр. (позже - акад.) АН СССР Л. С. Берга (1876 - 1950) [см.: АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 31, л. 6].

В мае 1941 г. Е. А. Гульбина отдыхала в Цхалтуба, а с 23 июня в отпуск должен был уйти и сам Г. Г. Гульбин... Война с Германией, ставшая тяжелейшим испытанием для всех наших соотечественников, быстро и окончательно сломала жизнь Г. Г. Гульбину. "Компетентные органы" не забыли, что десять лет назад он был осужден как немецкий агент. 24 сентября 1941 г. с 15.30 до 22.30 на квартире у Г. Г. Гульбина продолжался обыск, по завершении которого он был арестован. Правда, вещей было изъято на удивление мало: некоторые личные документы, 28 писем, антирелигиозная хрестоматия со статьями Н. И. Бухарина и несколько номеров журнала "Коммунистическое просвещение" [см. копию протокола обыска от 24.IX.1941 г.: АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 34, л. 6 - 7]. Так, практически нетронутой осталась библиотека Г. Г. Гульбина, приобретенная институтом весной 1942 г. [Азиатский музей..., 1972 с. 59]. Востоковедная часть его домашнего архива не пострадала совсем. Тем самым "наркомвнудельцы", которым заранее все было ясно, сами того не желая, оставили нам возможность подготовить этот краткий очерк. Е. А. Гульбина пыталась добиться справедливости. 7 октября она обратилась с заявлением к начальнику Управления НКВД по Ленинградской области, в котором писала:

"Зная моего мужа, как честного правдивого человека, большого труженика, преданного Советской власти, последнее время всецело отдавшего все свои силы и знания науке, желаю выяснить причину его ареста. Беспокоясь за его слабое здоровье, прошу указать мне его местонахождение и разрешить передать ему теплые вещи" [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 78, оп. 1, ед. хр. N 34, л. 10].

На следующий день Г. Г. Гульбина в числе других задержанных отправили по этапу через Ладогу. 15 октября, когда его супруга обратилась с повторным заявлением в НКВД [там же, л. 11], его скорее всего уже не было в живых. Ужасные события, разыгравшиеся на "барже смерти" [см.: Люди и судьбы..., 2003, с. 133 - 134], не оставляют надежд на его спасение...

В трудовой книжке Г. Г. Гульбина, датированной 10 января 1939 г., безвестный кадровик на удивление точно определил его профессию: "востоковед-мусульманист" [АВ СПбФ ИВ РАН, ф. 152, оп. 1, ед. хр. N 366]. Имелись все основания рассчитывать, что с его знаниями, аккуратностью, опытом полевой этнографической и кабинетной библиографической работы он мог бы стать ведущим специалистом по рукописям Ближнего и Среднего Востока, значительно ускорив процесс описания соответствующих фондов нашего собрания. Судьба оказалась безжалостна к нему: его имя пополнило и без того обширный мартиролог отечественных востоковедов, загубленных в эпоху Большого террора.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

АВ СПбФ ИВ РАН - Архив востоковедов С. -Петербургского филиала Института востоковедения Российской академии наук.

Азиатский музей - Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР / Под ред. А. Н. Кононова и др. М., 1972.

Горохов В. М. О преподавании восточных языков в Первой казанской гимназии в дореформенный период // Ученые записки Казанского государственного педагогического института, факультет языка и литературы. Вып. 3 (год изд-ния 2-й). Казань, 1940.

Гульбин Г. Г. Погребение у желтых уйгуров (Представлено акад. Е. Ф. Карским в заседании Отделения Исторических Наук и Филологии 21 апреля 1926 года) // Сборник Музея антропологии и этнографии. Т. VII. 1928.

Гульбин Г. Г. К статье "Григорий Иванович Спасский (к 75-летию со дня смерти)" // Известия Всесоюзного Географического общества. Т. 72. Вып. 3. 1940.

Гульбин Григорий Григорьевич (1892 - 1941) // Люди и судьбы. Биобиблиографический словарь востоковедов-жертв политического террора в Советский период (1917 - 1991) / Издание подготовили Я. В. Васильков и М. Ю. Сорокина. СПб., 2003.

Долинина А. А. Невольник долга. СПб., 1994.

стр. 123

Крачковский И. Ю. Неизвестное сочинение шейха ат-Тантавй // Избранные сочинения. Т. I. М. -Л., 1955(1).

Крачковский И. Ю. Новая рукопись описания России шейха ат-Тантави // Избранные сочинения. Т. I. М. -Л., 1955(2).

Крачковский И. Ю. Арабская поэзия в Испании // Избранные сочинения. Т. II. М. -Л., 1956.

Крачковский И. Ю. Очерки по истории русской арабистики // Избранные сочинения. Т. V. М. -Л., 1958(1).

Крачковский И. Ю. Шейх Тантави, профессор С. -Петербургского университета (1810 - 1861) // Избранные сочинения. Т. V. М. -Л., 1958(2).

Милибанд С. Д. Биобиблиографический словарь советских востоковедов. М., 1975.

Рихлат аш-шайх ат-Тантавп ила билад ар-Руспиа 1840 м. -1850 м. ал-мусаммат Тухфат ал-азкийа би-ахбар ар-Русийа I каддама ла-ха ва-харрара-ха д. Мухаммад 'Иса Салихййа (джами'ат ал-Йармук). 'Амман: Дар ал-Башйр ли-н-нашр, 1992.

Abu Hanifa ad-Dinaweri. Kitab al-ahbdr at-tiwdl / Publie par Vladimir Guirgass. Leide, 1888.

Belot J. -B. Vocabulaire arabe-frangais a V usage des etudiants 1 3^e edition entierement recomposee et augmentee de plus de 5000 mots. Beyrouth, 1893.

Belot J. -B. Dictionnaire francais-arabe / 2^e edition revue et corrigee. Partie 1 - 2. Beyrouth, 1900.