Г. Д. УДАЛЫХ, кандидат филологических наук

Для многих поколений читателей Ф. И. Тютчев - прежде всего поэт, автор прекрасных стихов о природе и любви. Но он был и дипломатом, отдавшим этому роду деятельности более двадцати лет. Из-за нелюбви к казенной службе Тютчев не сделал блестящей дипломатической карьеры, но всю жизнь стремился воздействовать на ход внешней политики России, с некоторыми направлениями которой он часто бывал не согласен.

В своей литературной деятельности поэт довольно редко касался вопросов внешней политики: на эти темы он высказывался в доверительных письмах друзьям и родным. По словам И. С. Аксакова, письма

стр. 16

Тютчева, собранные вместе, стоили бы любого серьезного, многотомного произведения.

Большинство писем Тютчева написано на французском. "Европеец" по образованию и многим годам жизни в Европе, Тютчев великолепно владел этим языком: он признавался, что ему легче писать и думать по-французски. Его французская речь вызывала изумление своей изысканностью, стилистической отточенностью, образностью. В письмах Тютчева прослеживается влияние французской эпистолярной традиции XVII-XVIII веков. Любопытно, что первые публицистические выступления поэта в зарубежной печати были облечены им в форму писем.

В своих письмах Тютчев давал подробный анализ политической ситуации в Европе и России, оценку внешнеполитических событий, характеристики дипломатов, общественных деятелей и государей. При этом он прибегал к неожиданным сравнениям, аллегориям: "Устраивать политические выступления в России это все равно, что пытаться высечь огонь из куска мыла" (Е. Ф. Тютчевой, 5 декабря 1870); "Придет ли Россия к глубокому и полному осознанию законов своего развития, своей исторической миссии, скоро ли услышим мы от нее слова, которые произносит статуя Пигмалиона, когда из куска мрамора превращается в одушевленное существо: "это я, это тоже я, а это уже не я"" (А. Ф. Аксаковой, 4 января 1872). Известно остроумное замечание Тютчева о дипломате Горчакове: "Он незаурядная натура и с большими достоинствами, чем можно предположить по наружности. У него сливки на дне, а молоко на поверхности" (Эрн. Ф. Тютчевой, 25 мая 1857).

Довольно часто встречаются в письмах библейские сюжеты, евангельские выражения. Называя Крымскую войну "ужасной", "шутовской бессмыслицей", Тютчев писал: "Пока у нас все еще, как в видении Иезекииля. Поле усеяно сухими костями. Оживут ли кости сии? Ты, господи, веси! Но, конечно, для этого потребуется не менее чем дыхание бога, - дыхание бури" (Эрн. Ф. Тютчевой, 20 июня 1855). Иезекииль - третий из больших пророков, пророчествовал 22 года. Формой пророческих обличений и предсказаний Иезекииля были наглядные символические действия и поразительно величественные видения, трудные для понимания. Оживление костей человеческих - одно из двадцати двух видений Иезекииля (Грановская Л. М. Библейские имена. Словарь. Баку, 1995. С. 24 - 25).

В литературе существуют противоречивые суждения о религиозном сознании Тютчева, о его понимании религии. Показательно, что Тютчев переносил политические вопросы в сферу религиозную под влиянием политических и социальных потрясений, свидетелем которых он был. В эти мгновения он являл собой вдохновенного пророка и писал, что бывают моменты, когда он задыхается от своего бессиль-

стр. 17

ного ясновидения. Так, Тютчев предчувствовал поражение России в Крымской войне. Через много лет он писал о Парижском мире 1856 года: "Наш договор по отношению к ним (славянам. - Г. У.) слегка напоминает тот, который Господь Бог заключил с дьяволом по поводу своего верного друга и раба Иова. Он дал ему право мучить его и всячески досаждать ему, но с условием не посягать на его душу, на его жизнь" (Е. Э. Трубецкой, 6 декабря 1871). Иов - известный ветхозаветный страдалец. Книга Иова - одна из древнейших священных книг, где представлены опыты мудрости и полезнейшие уроки добродетели и благочестия. Основная идея - оправдание Бога и дел его. В основание ее положено древнейшее сказание о праведнике, которого Бог подвергает испытаниям, за что потом тот получает награду.

Символическая, иносказательная функция евангельских выражений проявлялась в подтексте, комментировалась Тютчевым. Например, во время австро-прусской войны 1868 года он писал: "Мы здесь все хлопотали и продолжаем хлопотать о мире, - но чем для нас будет этот мир, того мы понять не в состоянии. Во всяком случае, не мы при данных обстоятельствах оправдаем евангельское слово о миротворцах. Австрия, завершая все свои предыдущие позоры, решилась пойти в кабалу к Наполеону" (И. С. Аксакову, 26 июня 1866). Здесь подразумевалось евангельское изречение: "Блаженны миротворцы" (Матф. 5; 9). Действительно, Австрия проиграла войну и по Пражскому мирному договору 1866 года согласилась на новое устройство Германии (без участия Австрии).

Во многих случаях обращение Тютчева к евангельским выражениям и библейским сюжетам можно объяснить стремлением к высокому, отрешенностью от повседневности. Например, в письме к дипломату И. С. Гагарину от 3 мая 1836 года он так отзывался о своем длительном пребывании в должности секретаря русской миссии в Мюнхене: "Не пишу Вам про свои служебные дела по той простой причине, по какой я никогда не читаю газетных статей, касающихся Швейцарии. Это слишком пошло и слишком скучно. Вице- канцлер хуже тестя Иакова. Тот, по крайней мере, заставил своего зятя работать только семь лет, чтобы получить Лию, для меня срок был удвоен". Иаков, история которого рассказана в Книге Бытия, - один из великих патриархов. Он был единственным, кто дерзнул бороться с Богом в те времена, когда человека связывала с Богом только покорность. Иаков был взят в дом Лавана, брата его матери Ревекки и отца Лии, отслужил у него 14 лет, а затем, став богатым, ушел.

Благодарность к другому дипломату - П. Б. Козловскому - Тютчев выразил следующим образом: "Если верно, что дух Учителя присутствует везде, где двое собрались во имя его, то просто необходимо, князь, чтобы Вы иногда снисходили до нас в своих замыслах" (П. Б. Козловскому, 16/18 декабря 1824). Здесь Тютчев подразумевал евангельское

стр. 18

изречение: "Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них" (Матф. 18; 20).

Письма Тютчева не предназначались для публикации, но были словно рассчитаны на широкого читателя. Это своеобразные философские миниатюры-рассуждения: философия и политика представляли для Тютчева равноправный материал для риторического развертывания. Не случайно его называли поэтом-ритором, наследником XVIII века. Риторическая обращенность текста поддерживалась системой соответствующих средств: риторических вопросов, восклицаний, антитез, градаций: "Безусловно, достойно сожаления, что наша дипломатия в Константинополе не сумела ничего предусмотреть, и совершенно естественно возникает вопрос: какой же прок от подобной дипломатии?" - из письма А. Ф. Аксаковой от 8 сентября 1872 г.; адресуясь Эрнестине Ф. Тютчевой 20 июня 1855 г., он восклицал: "Какие люди управляют судьбами России во время одного из самых страшных потрясений (речь идет о Крымской войне. - Г. У.), когда-либо возмущавших мир!".

Тютчев не мог оставаться безучастным к происходящим политическим событиям. Текст тютчевских писем наполняется экспрессивной лексикой: "Начало конца света", "великая резня народов", "публичный опыт людоедства", "оргия крови", - так высказывался поэт о франко-прусской войне 1866 года.

В дипломатических документах, составленных Тютчевым, в большей степени проявляется стиль литератора, нежели стиль чиновника-дипломата. Так, в наиболее значительном дипломатическом документе (депеша по вопросу о Греческом королевстве 1833 года), который довелось ему готовить, он сознательно изменил композицию. В информативной деловой бумаге, какой является дипломатическая депеша, он поместил основную (информативную) часть в заключение. Тем самым акцент был перенесен с изложения информации на ее критический анализ.

Для депеши Тютчев выбрал необычную форму изложения - философское рассуждение. Вводную часть он представил в виде аллегорической картины, образы которой не только легко узнавались, но и дополнительно раскрывались в тексте: "Волшебные сказки изображают иногда чудесную колыбель, вокруг которой собираются гении-покровители новорожденного. После того, как они одарят избранного младенца самыми благодетельными своими чарами, неминуемо является злая фея, навлекающая на колыбель ребенка какое-нибудь пагубное колдовство, имеющее свойством разрушать или портить те блестящие дары, коими только что осыпали его дружественные силы" (Проект дипломатической депеши по поводу греческих дел, составленный Ф. И. Тютчевым в 1833 году // Известия по русскому языку и словесности. Л., 1928. Т. 1. Кн. 2. С. 533).

Здесь новорожденный - Греческое королевство, образованное в результате национально-освободительной революции в 1829 году; ге-

стр. 19

нии-покровители - Священный союз (Россия, Англия и Франция); колдовство - баварское Регентство, которое управляло Греческим королевством из-за несовершеннолетия принца Оттона, сына баварского короля Людвига I; злая фея - сам король Людвиг I.

Далее Тютчев "разрушает" символику введением конкретных образов: "Такова, приблизительно, история греческой монархии. Нельзя не признать, что три великие державы, взлелеявшие ее под своим крылом, снабдили ее вполне приличным приданым. По какой же странной, роковой случайности выпало на долю Баварского короля сыграть при этом роль злой феи? И право, он даже слишком хорошо выполнил эту роль, снабдив новорожденную королевскую власть пагубным даром своего Регентства!" (Там же).

В дипломатической депеше используются риторические приемы, например, лексика риторического предназначения - формы превосходной степени прилагательных (прекраснейший, наиполнейший), существительные и прилагательные с высокой стилистической окраской (сыны, взлелеявшие, божий, Провидение). Рассуждение сопровождается иронической характеристикой действий Регентства: "В деле дипломатии этот порядок сделался общим для всего цивилизованного мира. Очень нужно Греческому Регентству этому порядку подчиняться! По какому-де праву требуют от него признания таких соглашений, относительно которых забыли спросить его мнение?".

В тексте депеши преобладают элементы эмоционального воздействия: на фоне нейтральных дипломатических терминов (трактат, посланник, дипломатические сношения, посольство) Тютчев применяет эмоционально-окрашенную лексику (глупость, нелепость, позор, выходка), слова в специальном значении (младшее правительство - то есть недавно созданное, бодрствовать - контролировать, смерть - турецкое иго), устойчивые выражения (подарок "на зубок", падет позор на голову).

Форма депеши сближает ее с притчей: вначале дается аллегорическая картина, затем урок, выведенный из нее; после этого следует наставление. Тютчев разрушает структуру дипломатического документа включением выраженного "я", критическими замечаниями и рекомендациями: депеша завершается выводом, высказанным в категорической форме.

В условиях соперничества России с Англией за преимущественное влияние на Ближнем Востоке депеше Тютчева нельзя отказать в политической остроте: сквозь ироническое содержание вырисовывается четкая дипломатическая программа - возбудив отеческую заботливость баварского короля, фактически перенести греческое Министерство иностранных дел из столицы в Мюнхен, где оно было бы под надежным прикрытием от английского влияния.

стр. 20

Проект депеши о греческих делах был признан русским посланником в Мюнхене недостаточно серьезным и не был доведен до сведения чиновников в Петербурге, однако позже заслужил высокую оценку дипломатов.

Дипломатическая деятельность Тютчева определенным образом отразилась на его художественном мышлении: он использовал и по-своему переосмыслял некоторые атрибуты и понятия дипломатии. В письме к дочери поэт сравнивал уходящие ясные дни с придворным этикетом в Сардинии: "Ясные дни удаляются пятясь, словно не решаются повернуться окончательно к вам спиной - как это было принято прежде при дворе некоторых государств, например, при дворе в Сардинии, где, помню, я ретировался, пятясь, от тогдашней королевы, но, дойдя до середины громадного зала, потерял ощущение направления и, чтобы вновь обрести его, отважился повернуться к королеве спиной" (Е. Ф. Тютчевой, 22 сентября 1871).

В письме к брату, Н. И. Тютчеву, от 1 июня 1832 г. читаем: "От всего сердца поздравляю тебя по поводу возложенного на тебя поручения и искренне желаю, чтобы оно было как можно более запутанным и скучным, наподобие Лондонской конференции". Как известно, Лондонская конференция европейских держав длилась более года (октябрь 1830-ноябрь 1831).

Прав был И. С. Аксаков, когда называл тютчевские письма литературным сокровищем: в них раскрывается сложный облик Тютчева-поэта, собеседника, философа, политика, дипломата. "Какую драгоценную нить можно нанизать из слов, как бы бессознательно спадавших с языка его! Малейшее событие, при нем совершившееся, каждое лицо, мелькнувшее пред ним, иллюстрированы и отчеканены его ярким и метким словом", - писал П. А. Вяземский.

Баку, Азербайджан