Рейтинг
Порталус

Мальте Персон - Современная шведская литература: научно-фантастическое эссе

Дата публикации: 06 марта 2007
Автор(ы): Мальте Персон
Публикатор: Забелина Анастасия
Рубрика: КУЛЬТУРА И ИСКУССТВО Искусство Западной Европы →
Источник: (c) http://www.russ.ru/culture/krug_chteniya/sovremennaya_shvedskaya_literatura_nauchno_fantasticheskoe_esse
Номер публикации: №1173169850


Мальте Персон, (c)

Согревая пальцы на своем допотопном лэптопе в ожидании парникового эффекта, я пытаюсь составить прогноз шведской литературы будущего. Это не так-то просто, даже если у вас есть доступ к метеорологическим базам данных кафедры прикладного литературоведения и астроэкономики в Кируне (1). (Как ожидалось, шведы в космос так и не полетели, поэтому кафедра переориентировала свою деятельность в соответствии с требованиями научной фантастики, вернее, фантастики иного рода...) Согласно прогнозам, фронт высокого давления, как всегда, приходит с запада, с самой Атлантики, или, по крайней мере, с Британских островов, влияя на нерешительную отечественную погоду и высушивая наши прославленные заросли морошки и знаменитый шведский крыжовник, к которому гений и подозреваемый в убийстве отравитель Альмквист (2) обращал из своего вынужденного американского изгнания полные ностальгии и иронии слова, ставшие крылатыми: "И только в Швеции крыжовник шведский есть". <...>

Когда человек недоволен настоящим, вполне естественно, что он либо оглядывается назад, либо заглядывает в будущее. Самовосприятие шведов, как и у многих других народов, формировалось на основе не только абсолютно вымышленного прошлого (благородные викинги, боги-асы, воины-конунги), но и абсолютно вымышленного будущего (Народный дом, полная занятость, построенное путем реформ и всеобщего согласия бесклассовое общество). Это нормально. Однако сейчас речь идет о шведской литературе, а когда речь заходит о шведской литературе, мы на нашей кафедре, если говорить серьезно, тоже не совсем довольны настоящим. Так что давайте оглянемся назад, а потом заглянем в будущее.

С тех пор как шведская литература, достойная называться литературой, только появилась - а произошло это не далее как в XVIII веке, - в разговорах о ней бытует образ скандинавского холода. Один из афоризмов поэта-классициста и журналиста Чельгрена (3) гласит: "Шведский гений все равно что шведское солнце. У нас выпадает несколько летних дней в году, столь же красивых, как в южных странах, но все остальное - осень и зима". Его враг Турильд (4) пишет, что шведский Парнас - "это холодная и голая скала, на которой то здесь, то там встречаются полузасохшие цветы. Место Аполлона на ней занимает дохлая белка. Скала покрыта льдом, окутана тучами". <...>

Иными словами, если шведская литература недостаточно хороша, виноват климат. Позже оценка становится менее однозначной, и другие романтики переворачивают образ с ног на голову: суровый холод Швеции - это наоборот ее сила, ее стойкость, источник ее (былого и/или грядущего) величия. До того как Альмквист начал заигрывать с кустом крыжовника, в своей программной статье "Значение шведской бедности" он сравнивал Швецию с непритязательным шиповником, и образ всего шведского как непритязательного, но морозоустойчивого кустарника повторяется потом в литературе, по крайней мере, вплоть до Харри Мартинсона (5) - моряка, лауреата Нобелевской премии и поэта-фантаста (который, подобно многим другим шведским писателям, питал особое пристрастие к можжевельнику).

Позже, в начале второй половины XX века, шведскую бедность в экономическом и политическом смысле фактически искоренили. А значит, тем самым исчезло и ее значение? Следовательно, мы должны искать новые символы, чтобы вернуть шведской литературе веру в собственные силы. Быть может, таким символом могла бы стать герань? Или, из-за отсутствия настоящего холода, что-нибудь позабористее? (6) <...>

Куда же идет шведская литература? Можно ли сделать ретроспективный анализ, чтобы обозначить тенденцию? Да, если где-то и можно сделать такой анализ, так это здесь, на нашей кафедре. В общих чертах шведская литература ХХ века имела тенденцию к цикличному развитию. Каждый цикл длился двадцать лет: десятилетие поиска новых форм сменялось десятилетием стабилизации и реакции и так далее. За модернистскими фейерверками 40-х годов последовала блеклая неоромантика 50-х. Экспериментальная лаборатория 60-х сменилась политическими догмами 70-х, а постмодернистская полемика 80-х - неспешной автобиографической прозой 90-х. Предположим, что эти циклы можно превратить в синусоиду и послать на радиоволне какой-нибудь мирной цивилизации для прослушивания на расстоянии многих световых лет. Какое же сообщение передаст радио "Свободная Швеция" на этой синусоидной волне?

Может быть, вот такую математическую формулу шведского мировоззрения: "Два закона правят нашей жизнью. Способность желать - это первый. Необходимость жертвовать - это второй"? Такую характеристику в начале XIX века дал тогдашней ситуации еще один романтик, канцелярист-гностик и поэт Стагнелиус (7). Много позже в своем эссе писатель и флейтист-любитель Ларс Густафссон (8) скажет по этому поводу, что с тех пор шведские писатели следовали почти исключительно второму закону, то есть необходимости жертвовать. Что само по себе вполне разумное разделение труда, поскольку остальное население усердно отдавалось власти желаний.

А потому неудивительно, что в XX веке под руководством социал-демократов благосостояние неуклонно росло, а уважение к литературе и литературному наследию так же неуклонно падало. Ценой экономического роста среди прочего стала и галопирующая языковая инфляция. Но раз эпоха благосостояния, достававшегося без труда, уже десять лет как закончилась, смеем ли мы надеяться на ренессанс литературы? Этот вопрос и является предметом обсуждения на нашей кафедре.

Исходя из описанной выше циклической модели и чисто технического анализа, текущее десятилетие должно быть очередным периодом литературной экспансии. Но, увы, создается впечатление - ведь до конца десятилетия осталось всего три года, - что оно по-настоящему не реализовало тот потенциал, которым бесспорно обладает. Новые писатели демонстрируют большой разброс ориентиров и движутся в различных многообещающих направлениях - таким образом, что возникает желание узнать, куда же они в конце концов придут. Однако сомневаюсь, что они создали хотя бы одно действительно достойное произведение (9).

<...> Вкратце можно сказать, что высоко котируется Юнас Хассен Хемири, хотя вначале его явно переоценили, но, возможно, в него по-прежнему стоит вкладывать, судя по последнему впечатляющему отчету компании. Лотта Лутасс: ждать стабильной прибыли. Алехандро Лейва Венгер и другие - прекрасные объекты для биржевых спекуляций (10)...

Заметьте, сейчас я говорю только о писателях, которые заявили о себе в последние десять лет. Из поколения постарше можно выделить нашего самого перспективного прозаика Ларса Якобсона. Он настолько перспективен, что предпочитает описывать будущее в прошедшем времени - например, в книге "Замок Красной Дамы", одном из лучших шведских романов последних лет. Поскольку Якобсон становится все более важным источником вдохновения для все большего числа молодых прозаиков, в скором времени мы без сомнения можем ждать взлета научной фантастики. (Как и взлета исторических романов, заметим в скобках.) Часто встречающаяся у Ларса Якобсона тема - язык и коммуникативность - роднит его с современными поэтами, в частности с Ларсом Микаэлем Рааттамой.

С точки зрения вложений поэзия - дело не очень выгодное. Тем не менее мы наблюдаем ее в наши телескопы и без особого труда прогнозируем ее будущие орбиты. Есть основания полагать, что после долгого периода столкновений, упадка и разобщенности осколки снова станут притягиваться друг к другу, чтобы собраться в единые тела по законам классической небесной механики и метрики. И может быть, на одном из этих тел когда-нибудь получат свое развитие новые, разумные формы жизни...

Что касается среднесрочного литературного прогноза, здесь легко впасть в пессимизм, а это скучно. У оптимистически настроенной половины нашей кафедры, к которой принадлежу и я, есть два любимых сценария: традиционный и альтернативный. Первый предполагает, что появится некто, кто напишет нечто в духе "великого шведского романа". Разумеется, великий шведский роман должен повествовать исключительно о закате и падении уровня шведского самовосприятия (уж что-что, а самовосприятие стало нашей, в границах Швеции, завоеванной империей). Лучше всего в каком-нибудь традиционно амбициозном стиле буржуазного романа, а-ля "Будденброки". <...>

Согласно второму сценарию надо в принципе забыть все изложенное выше. Забыть о ягодах, лиственных деревьях и прочей сырьевой экономике. Может быть, забыть даже о необходимости жертвовать или же "возвести эту необходимость в свободу" - так, как первоначально представлял себе это Стагнелиус. Сейчас у нас экономика мобильных телефонов. Экономика Интернета. Если зайти в шведские интернет-форумы, коммьюнити, блоги, фэнзины и дневники, то, конечно, выдающейся литературы там не найти, зато можно найти новую и в высшей степени живую письменную культуру. Такую письменную культуру, на основе которой когда-то был создан шведский литературный язык - во времена, когда Чельгрен и Турильд препирались и жаловались на погоду. Так почему бы не создать его еще раз? До вторжения англоговорящих космических существ. А может быть, в соавторстве с ними?

Вот это, по-моему, и есть будущее. Ведь из такого будущего мы, пожалуй, сможем пробраться назад и отвоевать прошлое. Но уже вряд ли наоборот.

А погода? Погода как погода. Сейчас идет дождь. И, надеюсь, не я один сижу дома и пишу.

Перевод Елены Серебро

Полный текст статьи можно будет прочитать в журнале "Иностранная литература", #3 за 2007 год

Опубликовано на Порталусе 06 марта 2007 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама