СЛОВОСОЧЕТАНИЕ "Союз писателей" в русском языке роковое. Сначала обозначало кучку несмелых тружеников пера, изгонявших лучших из своих рядов. Потом с постыдным воем все это распалось на союз коммунистических писателей и "демократический" союз. Теперь за считанные дни приобрело недобрый юридический оттенок, что-то вроде новой модификации заговора. И всегда в основание этого союза ложатся не столько творческие задачи или идейные принципы, сколько денежные интересы.

Самая популярная книга двух последних недель, о которой говорили и в трамвае, и в Думе - "История приватизации в России", - еще не только не опубликована, но, вероятнее всего, и не написана. Конечно, будь она напечатана, как это теперь обещает "Вагриус", внимание она тоже привлекла бы, но вряд ли оно смогло бы сравниться с нынешним, стотысячедолларовым.

Книга в этой истории появилась только как инструмент заработка, то, за что можно, с одной стороны, заплатить, а с другой - получить деньги. Команда приватизаторов не придумала ничего нового: огромное количество выходящих сейчас книг являются преимущественно лишь формой заработка и продуктом промышленного производства. Здесь есть свои "бренд-нейм" и свои "региональные производители" - известно, например, что множество романов Фридриха Незнанского было написано начинающими литераторами в Москве и Санкт-Петербурге, затем авторизовано в Германии владельцем торговой марки и продано издательствам. Нельзя даже сказать, чтобы политики и бизнесмены впервые использовали идею коммерческой литературы. Существуют известные издательства, гонорары которых помогают ликвидировать несоответствия в налоговых декларациях крупных чиновников, а заработки корректоров позволяют содержать весь российский шоу-бизнес.

Меж тем общество все активнее пытается обозначить границу между литературой для заработка и литературой ради творчества. Телевизионные каналы один за другим проводят ток-шоу, обсуждающие эту тему, журналы пытаются нащупать эту грань, каждая литературная премия вызывает среди прочих споры и об этом. По старой привычке авторская литература объявляется единственно возможной, истинной и верной, "массовая" - хотя это слово пока не очень понятно и предпринимаются первые попытки описания этого термина (см. материал на стр. 8 сегодняшнего номера "EL-НГ"), - "массовая" или коммерческая объявляется источником всех бед и причиной общественного упадка. Оппоненты справедливо указывают, что воля к творчеству еще не гарантирует качества написанного, а массовая литература может служить полигоном для новых форм. Социологи литературы призывают вообще отказаться от разделения литературы на типы и воспринимать ее всю как единое тело.

Причина страстности этого поиска - в том гипертрофированном значении, которое имеет литература в российском обществе. Писатель для русского читателя - почти член семьи, выбор книги для чтения и обожания - почти выбор невесты. Что у нее на уме - вечная любовь или на деньги зарится? Впрочем, не надо думать, что эти полюса существуют в чистом виде - авторы коммерческой литературы, конечно, имеют некоторые литературные амбиции, а истинные творцы Большой Литературы, за единичным исключением Льва Толстого, от гонораров не отказываются. Важно именно первенство, преобладание. Федор Михайлович Достоевский тоже писал свои романы ради денег, на гонорары содержал семью, но, даже чрезвычайно нуждаясь, не мог отправить издателю роман, которым не был вполне доволен.

История "Союза писателей" совпала по времени с гораздо менее шумным локальным событием: в Москве, в 1-м Казачьем переулке закрылся магазин "19 октября" - первый в свое время магазин-салон гуманитарной книги. Нарочно избрав для себя изысканно маргинальный облик - бревенчатая изба в центре города с жасмином во дворике, салон изо всех сил хранил свой стиль. Противу всех правил торговли здесь могли отказаться торговать той или иной книгой, если она не подходила к этому отчетливо выраженному стилю. Вслед за "19 октября" книжные салончики дружно повырастали в центре, словно на одной грибнице. Конечно, жаль, что, исполнив свою пионерскую роль, салон завершил земное существование, но все московские умные лавочки от "Графомана" до "Гарцующего пони" станут ему памятником.

И авторская, и коммерческая книга создают вокруг себя соответствующие каждому типу структуры: маленькие магазинчики и грандиозные ярмарки, карликовые издательства, выпускающие мастерски отработанные труды придирчиво отобранных авторов, и монстры, занимающие целые дома, штампующие десятки глянцевых обложек в месяц. Эта структуризация произошла сравнительно недавно, сперва размежевание шло чересчур резко, но потом было сглажено. Две части книжного мира не могут существовать без взаимовлияния, мостиков между ними. Впрочем, хотя издательства, зарабатывающие в основном на массовой коммерческой продукции, и обзавелись в последнее время интеллектуальными сериями ("Черная серия" Вагриуса, "Сокровища мировой литературы" Терры, "Умные книжки" и "Иностранная литература" Локида), в них попадают главным образом уже "обкатанные" маленькими издательствами авторы, те, чей рыночный успех проверен и не подвергается сомнению.

В общем-то, ситуация, новая для России и сейчас по национальной традиции подвергаемая бесконечной рефлексии, для западного мира выглядит обычной и повседневной. Повсюду раздаются одни и те же досады и укоризны: большие издательства похищают самых перспективных авторов у маленьких, литературные премии вручаются случайным книгам, редким магазинам удается сформировать свое лицо, а крупным торговцам все равно, чем торговать - книгами или овощами, принцип един. Короче, противостояние авторской и коммерческой литератур в России переходит в нормальное рабочее состояние. Полагаю, что соотношение их в ближайшие годы уже не изменится, мы имеем дело с вполне постижимой данностью.