А. А. Копнин

сотрудник аппарата МИД России, аспирант кафедры философии Московского государственного института международных отношений МИД РФ

Тел.: (495) 434-94-30; 434-94-35; e-mail: alkpn@rambler.ru

В статье рассмотрены основные проблемы, связанные с современным подходом к "экологии культуры" в свете духовно-нравственного развития личности в условиях глобализации. Проанализировано взаимодействие ценностного потенциала миграционных сообществ в рамках Русского мира. Показаны тенденции современного образования и воспитания в области кросскультурного взаимодействия.

Ключевые слова: миграционные сообщества, ценностный потенциал, Русский мир, человеческий фактор, русская национальная культура, инокультурное влияние, экология культуры, ценностные мутации, социальные конфликты, культурная несоизмеримость, диалог культур.

"Русский мир" - термин, сравнительно недавно вошедший в оборот научного сообщества в своем современном значении, т. е. применительно к обозначению целостности духовного пространства русской культуры, вбирающей в себя всю полноту ее распространения, включая ойкумену "Русского Зарубежья" [1, с. 3-16]. Речь, таким образом, идет не о территориальном или узконациональном понимании русской культуры, ее роли и значения для мирового сообщества, но о том поистине глобальном масштабе, который приобрело сегодня ее существование в качестве альтернативной глобализационной модели [7, с. 136-139]. Учет ценностного, морально-нравственного, эстетического и, главное, человеческого потенциала русской культуры сегодня - необходимое условие сохранения богатства "генофонда" мировой культуры; тех высочайших достижений человеческого духа, материальной и духовной культуры, которые наследуют будущие поколения [6, с. 9-15].

Альтернативный характер "русских ценностей" выдающийся отечественный исследователь-культуролог, политолог, социолог и педагог А. С. Панарин связывал с установкой на аскетизм. Основываясь на отказе считать достижение материального благополучия главным смыслом своей жизни, аскетизм предполагает также склонность к самопожертвованию, готовность помочь, стремление подмечать и поддерживать все положительное, что русский человек встречает в "ближнем", и "не давать ходу" тому отрицательному, что он видит в нем и в самом себе. Для нравственности "русского образца" стыдно открыто декларировать желание успеха, равно как и приверженность идеалам "сытого самодовольства". Данное положение позволяет конкретизировать нравственные установки, которые давно вошли в сокровищницу общечеловеческих ценностей применительно к русской культуре. Фактически под именем "аскезы" здесь утверждается решительный отказ от алчности как регулятора человеческих отношений. Отказ выделил в качестве базового условия развития человеческой личности еще Данте Алигьери в работе "Монархия" [4, с. 35-43]. Отказ, трактовки которого в современной ситуации нуждаются в прояснении, поскольку ориентация социальной практики в нашем Отечестве на капитализм, казалось бы, исключает борьбу с алчностью (предполагая, напротив, ее утверждение и пропаганду, например, средствами СМК и ТВ).

Однако насколько жизнеспособна подобная установка? Не является ли она формой безотчетного подчинения требованиям социума, предполагающим, что "человек человеку - волк", "чужак", главная задача которого - обмануть и съесть? Ответ на поставленный вопрос логически вытекает из того факта, что "богатые тоже плачут". При всей наивности этой формулы она содержит в себе своего рода "аксиологическое признание": для человека, поскольку он человек, не достаточно только материального. Необходимо также духовное, причем не в аспекте потребления, а в аспекте участия и созидания. Отсюда следует, что задача построения социального государства, выдвинутая российским руководством в качестве приоритета, - это задача не только материальная, но и духовно-творческая [3, с. 418-424]. Одним из ее следствий должно стать сокращение миграционного потока из нашей страны, прекращение "утечки мозгов". Когда потенциал "человеческого фактора" будет находить полноценный спрос у себя на Родине, желающих уехать станет много меньше. Следует подчеркнуть, что усиление роли образования, сохранение его нравственно-воспитательного потенциала - один из наиболее радикальных и вместе с тем реальных путей поддержания данного внутриполитического курса. При этом отдельного внимания заслуживает образовательная стратегия, имеющая своей целевой аудиторией миргантов и их детей, проживающих на территории Российской Федерации. В данной области существует целый ряд стратегических приоритетов, к числу которых относится не только квотирование рабочих мест и получения вида на жительство (и российского гражданства), но также продуманная языковая политика, стратегия в области социального законодательства, адресно распределяющая социальный пакет с учетом реальных тенденций миграционных процессов и их восприятия социальной средой "коренного населения". Необходимо помнить, что нередко миграционные сообщества на территории РФ воспроизводят клановые механизмы поддержания высокого уровня своей социальной организации и материального благополучия, в то время как русское население (имеется в виду не этническая, а культурная принадлежность) ориентировано на решение социальных вопросов при помощи социальной организации более высокого порядка - государства. Попытки оценивать данную ориентацию в качестве "иждивенческих настроений" должны квалифицироваться как невежество в области истории культуры и политического процесса: в "зрелых" социальных организмах "дает работу" и "обеспечивает социальный пакет" именно государство - особая структура, которой общество делегирует перечисленные полномочия (а вовсе не союз родственников и не сам гражданин). Таким образом, ценности социальной адаптивности миграционных сообществ, представляющих на территории России южные и восточные регионы (Юго-Восточная Азия, Афганистан, Средняя Азия, Закавказье и т. д.), нуждаются, как минимум, в дополнительном исследовании и коррекции применительно к их возможному укоренению и некритическому признанию в качестве "всеобщих".

В целом, говоря о ценностном потенциале миграционных сообществ применительно к проблематике отражения их роли в Русском мире, необходимо выделить две стороны указанного явления: во-первых, в пределах территории самой России ценности миграционных сообществ имеют в основном инокультурную (по отношению к собственно русской) принадлежность (реэмигранты не представляют сегодня сколько-нибудь заметных групповых объединений, характеризующихся компактным проживанием); во-вторых, распространение русского культурного типа за пределами российской территории осуществляется как раз представителями русских миграционных сообществ. Соответственно, можно говорить о "перекрестном опылении" между различными культурными типами, имеющем место в результате интенсификации процессов взаимодействия и взаимного общения народов и культур. "Экология" данного процесса - важная исследовательская и практическая проблема, причем выделение здесь структурных элементов должно в

дальнейшем дополняться изучением социокультурной динамики описанных систем, их взаимного влияния, мутации, "иммунных отторжений" (и развивающихся на данной аксиологической почве конфликтов), а также сравнительно независимого функционального взаимодействия, основанного как на возможности корреляций ценностного потенциала различных культур, так и, напротив, их принципиальной несоизмеримости.

В сфере распространения данных явлений в мировом масштабе, как и в масштабе отдельных государств и геополитических сообществ, наблюдается так называемый "экспорт" и "реэкспорт" ценностей.

Так, миграционные сообщества выходцев из Закавказья (Азербайджан, Армения, Грузия) приносят на территорию России ценности своих культурных типов, в числе которых наиболее значительными видятся сегодня ценности трудового воспитания, уважительного отношения к старшим и т. д. Транспонируется на российскую почву и специфика семейного уклада (включая нестандартные для ценностного сознания россиян особенности исламского брака, уже сегодня получившего de facto частичное распространение на территории России). Среди названных ценностей наиболее созвучны традиционной русской культуре, конечно же, ценности труда и уважения к вышестоящим в той или иной иерархии. Правда, для современного россиянина (понятие "россиянин" берется в данном случае в смысле национально-культурном и в то же время гражданском) некое "усреднение" данных аксиологических установок влечет за собой их "позитивную" и "негативную" редукцию. Например, названные выше ценности проецируются в нравственном сознании россиянина на общераспространенную ценность личности, имеющую более высокий статус (в то время как для соответствующих диаспор эти ценности не имеют отчетливо выраженной личностной окраски, оставаясь в большей степени ценностями групповыми, коллективистскими, но не личностными, т. е. принадлежат больше к социальным механизмам регуляции, нежели к нравственным). Вместе с тем в сознание самих мигрантов проникает "размывающая" групповые приоритеты индивидуализация, которая на начальных этапах оценивается как негативное аксиологическое влияние "враждебной" инокультурной среды. "Негативная" редукция ценностной базы открывается также в первоначальном игнорировании (на уровне повседневного поведения) возможности распространять ценности, принятые данным миграционным сообществом, на более широкий круг участников, нежели само миграционное сообщество. Например, уважение к старшим (как известно, для народов Закавказья здесь решающим оказывается иногда не только год рождения, но и его час) не распространяется автоматически на более старших представителей других народов. То же самое касается употребления брани, спиртных напитков, свинины и т. д.: совершенно недопустимое на виду у родственников и соплеменников, такое поведение допускается в среде "чужих". Вообще, схема "негативной редукции" может быть сведена к шаблону ценностно-ориентированного поведения по принципу "свой-чужой", тогда как его условно-позитивная редукция утверждает личностно-ориентированные аксиологические схемы.

"Экспорт" ценностей имеет место и в том случае, когда "вывозу" подлежат ценности самой русской культуры - и традиционные, и модернизированные. Так, именно миграционные сообщества так называемого "Русского Зарубежья" - диаспоры, существовавшей на основе первых двух волн русской миграции в Европу и Америку, - сохранили многое из отечественного культурного наследия, в самой России потерпевшего значительные утраты [6, с. 4]. Возвращение национально-культурного аксиологического достояния, сохраненного русским Зарубежьем, на Родину стоит сегодня в ряду приоритетных задач отечественной гуманитаристики. Многочисленные исследования философии, культуры, языка, типа религиозности, воспитательных приемов и практик (например, скаутское движение), таких нравственных ценностей, как честь и достоинство [5, т. 1, с. 2], бы-

товавших в дореволюционной России и сохраненных эмигрантскими сообществами в жизнеспособном (а не архивировано-музейном) состоянии, - все это направлено на своеобразный "реэкспорт" досоветских ценностей, их включение в культуру повседневности на правах регулятивов ее существования. Причем регулятивов более высокого уровня, чем многие из ныне существующих. Однако не следует упускать из виду и тот факт, что привитие данных ценностей к живому дереву отечественной культуры должно производиться разумно и осторожно. Деликатность ситуации состоит в том, что русская эмиграция все равно не может претендовать на свою способность быть "солью" русской земли, русского мира хотя бы потому, что революционные бури и потрясения, захлестнувшие Россию в начале XX в., не были случайными. Полагать, что традиционная ценностная база культуры при этом не имела в себе существенных противоречий, была "идеальной", может только очень наивное сознание [8, с. 12]. Несомненно также обратное влияние ценностей западной цивилизации на культурное состояние представителей русской эмиграции.

Миграционные потоки россиян, выезжающих за рубеж в наши дни, нередко связаны с "экономическими" ценностными основаниями. Это, как правило, эмиграция трудовая и брачная (также зачастую оказывающаяся латентно трудовой), ставящая целью переезда повышение уровня материального достатка для себя и своей семьи. При этом уровень правовой защищенности наших бывших соотечественников, оказавшихся за рубежом с подобной целью и не достигших там значительных финансовых высот, остается невысоким. Это хорошо видно на примере многочисленных судебных процессов, связанных с правом общения русских родителей со своими детьми, родившимися в браке с иностранцами, в случае развода. Своим детям мигранты этого типа стремятся дать образование на языке страны проживания, что влечет за собой стремительную утрату ими "русских корней" (прежде всего через утрату русского языка). Там, где русский язык удается сохранить как родной, возникают проблемы его "технизации" и обеднения. Что, кстати, вызвало сегодня к жизни такой мощный сектор "экономики образования", как чрезвычайно востребованные за рубежом "школы русского языка" для детей эмигрантов из России [2, с. 234-238].

С другой стороны, часть "новых русских эмигрантов" составляют как раз весьма состоятельные люди, стремящиеся к расширению своих деловых возможностей и коммуникационных перспектив путем выезда на ПМЖ за рубеж. Многие из них остаются верны ценностям русской культуры, стремятся сохранить российское гражданство, активно участвуют в жизни церковных приходов РПЦ, уделяют значительное внимание тому, чтобы их дети получили хорошее образование, причем, как правило, в России (поскольку, как отмечают многие из них в частных беседах, даже очень хорошее зарубежное образование не дает навыков, необходимых для ведения дел в нашей стране).

Подводя итог, отметим, что духовно-нравственное развитие личности современного россиянина не может состояться без учета влияния на него ценностных потенциалов миграционных сообществ, связанных с Россией, равно как трансляция ценностей русской культуры за рубеж определяет распространение ее ценностей на более широкое геополитическое и информационное пространство. Комплексное изучение данных взаимосвязанных феноменов позволяет полнее представить социокультурную динамику современного Русского мира.

ЛИТЕРАТУРА

1. Бондарев А. А. И. Н. Русское зарубежье // Трибуна русской мысли. - 2009. - N 11.

2. Владимирова Т. Е. Модель межличностного дискурса представителей различных лингвокультурных общностей // Проблемы преподавания русского языка в Российской Федерации и зарубежных странах. - М., 2005.

3. Глаголев В. С. Духовная культура России перед "вызовами" глобализации // Славянский мир в третьем тысячелетии. Россия

и славянские народы во времени и пространстве. - М., 2009.

4. Данте Алигьери. Монархия. - М., 1999.

5. Духовность, достоинство и свобода человека в современной России: философско-этические, религиозные и культурологические аспекты. Труды Международного научного симпозиума-диалога (Пермь, 25-26 ноября 2009 г.). - Ч. 1. - Пермь, 2009.

6. Кучмаева И. К. Содержание и формы стиля наследования культуры // Стиль наследования культуры. - М., 2009.

7. Панарин А. С. Искушение глобализмом. - М., 2003.

8. Тишина И. Н. Горящие свечи. Интервью с князем Никитой Лобановым-Ростовским // ЛГ. - 10-16 февраля 2010. - N 5 (6260).

VALUABLE POTENTIAL OF MIGRATORY COMMUNITIES IN CULTURAL SPACE OF THE RUSSIAN WORLD

A.A. Kopnin

officer of the Russian Foreign Ministry, post-graduate student of the Philosophy Department of the Moscow State Institute of International Relations of the Ministry of Foreign Affairs of Russia

In article the basic problems connected with the modern approach to "culture ecology" in the light of spiritually-moral development of the person in the conditions of globalisation are considered. Interaction of valuable potential of migratory communities within the limits of Russian world is analysed. Tendencies of modern formation and education in area cross-cultural interactions are shown.

Keywords: Migratory communities, valuable potential, Russian world, the human factor, Russian national culture, influence of other cultural models, culture ecology, valuable mutations, social conflicts, a cultural incommensurability, dialogue of cultures.