Покидая "Старый телевизор", Дмитрий Дибров остается на НТВ и пишет книгу. PORTALUS.RU публикует интервью с мэтром отечественного телевидения.

- Дмитрий, вы производите впечатление человека, который очень легко расстается со своими программами, покидает один телеканал и переходит на другой. С одной стороны, это может свидетельствовать о каком-то творческом становлении, а с другой, простите, - о вашем легкомыслии. Что вы сами об этом думаете?

- Все, что я делаю, укладывается в обычные временные рамки - по длительности существования в эфире той или иной программы. Если посмотреть хронологию, то можно обнаружить, что я вполне нормально-устойчивый человек: главным режиссером 4-го канала "Останкино" и одновременно ведущим в кадре был полтора года, "Свежий ветер" делал два с половиной года, "Антропологию" - почти год, здесь, на НТВ, работаю почти год. Просто я понимаю, что эффект от телевизионного высказывания не тождествен его содержанию. К той необычности, яркости персонажей, которые появляются в моих программах, зрители мало-помалу привыкают, и эффект новизны исчезает.

- Вам не жаль расставаться со своими проектами?

- Я был бы шарлатаном, если бы не полагал, что, всякий раз принимаясь за новую программу, делаю самый главный, судьбоносный для отечественного телевидения проект. И хотя практика мне подсказывает, что это преждевременно, я-то как честный художник должен себя поддерживать мыслью: нет, то, что я сейчас делаю, - крайне важно. Поэтому считаю, что мои проекты последних лет следовало бы держать и дольше. Но, к несчастью, мне некому об этом сказать, поскольку каждый из них подвержен общим испытаниям. Главным образом экономическим. А я до наивного, до опасного пренебрежительно отношусь к деньгам. К сожалению, я не бизнесмен.

Поэтому моя работа в Москве на телевидении - это, прежде всего, искусство. Я работаю, чтоы жить. А не живу, чтобы работать.

- Все ваши программы скорее вербального характера, нежели изобразительного. Я бы сказала, что вы произвели на нашем телевидении некий "стилистический переворот", будто напрочь позабыв грамотно выстроенную речь советских дикторов, которая долгое время господствовала в эфире. Вы это делаете намеренно?

- Язык - это мой инструмент. У кого-то, скажем, длинные ноги, и он развлекает зрителя канканом, у кого-то - актерская мимика, и он потешает смешными гримасами. У меня, к сожалению, нет ни того, ни другого. Я впервые сел в воскресный прямой эфир четвертого канала в 93-м, а перед этим мы с Анатолием Малкиным, который был там начальником, искали ведущего для субботней и воскресной программы. Но так и не нашли. Пришлось вести самому. Я тогда с ужасом думал, Боже мой, что я им скажу - с моим страшным акцентом, с отсутствием хоть какого-нибудь позитивного фактора, который характеризовал бы тогда представление об идеальном ведущем? И я понял: да ведь это аттракцион, который позволит мне сделать главное - выразить кредо моей работы в эфире, которое я хотел бы проартикулировать! Простой человек ведь вовсе не обязан пыжиться стать святым. Для святости есть специальные места: храмы, мечети, синагоги, монастыри и так далее, где есть люди, кому судьба предназначила подвижнически вершить свой путь. Мы же, к несчастью, весьма грешны и уязвлены нашей ежедневной практикой заниматься нелюбимым делом. Как писал Маркс, мы вечно находимся в тенетах разницы между сущностью и существованием - по сути, мы творцы, а чтобы обеспечивать свое существование, обязаны ежедневно проституировать на своих нелюбимых работах. Отсюда Энгельс делает блестящий вывод: всякий кузнец ненавидит свой молот. Молот - да, а вот скрипку свою скрипач любит, потому что он по природе творец. Поэтому я должен нести радость и одобрение тому, у кого жизнь серая, невзрачная. Скрипач в этой радости не нуждается, потому что он и без меня получает ее ежедневно, как только прикасается к своей скрипке. А что мне делать со слесарем, с кишкомотальщицей, которая работает на колбасном заводе? Вот им следует нести радость - потешать их, развлекать. Поэтому первое, что я сказал, выйдя в эфир впервые в жизни в 11 утра 13 марта 1993 года, это: "Здравствуйте, дорогие друзья! А сейчас ваш телевизор выйдет из-под контроля на один час, потому что у нас в гостях восхитительный мистер-динамит Гарик Сукачев. Через секунду-другую он отчебучит нечто такое, что вам уже больше не забыть!"

- Вы всегда были очень внимательны и доброжелательны и к своим собеседникам, и к зрителям, которые звонили в программу "Старый телевизор". Это была игра?

- Для меня самым главным является человек, который в эту секунду находится передо мной, - пусть это таксист, которого я никогда в жизни больше не увижу, или дама из метро, регулирующая движение эскалатора. Без искреннего интереса десять лет в прямом эфире не просидишь - раскусят быстро. Поначалу я недооценивал одну простую истину: мы работаем тем же, чем живем. Потом понял: не получится шесть дней в неделю заниматься всякой ерундистикой, а на седьмой день представлять из себя монумент добродетели. Поэтому лучше практиковать то, что проповедуешь.

- Есть ли у вас какие-то свои творческие замыслы, которые вам бы хотелось реализовать на телевидении?

- Мне бы хотелось сделать "Антропологию" на НТВ. Эта программа, конечно, отличалась бы от той, которую зрители видели ночью на канале "Телеэкспо". Чем дальше, тем больше я понимаю, что главное содержание любой религии - любовь к людям, а не к Богу. Отсюда и к "Антропологии" у меня особое отношение - мне кажется, она и есть наиболее точная форма служения этой идее... Мечтаю поработать с Семеном Левиным, главным дизайнером НТВ. До сих пор испытываю трепетное чувство к компьютерной графике - когда-то у меня была собственная студия, я даже взял Гран-при на первом фестивале "Аниграф-93" в области телевидения.

- Но вы ведь еще и книгу пишете?

- Вы знаете, как любой графоман на свете искренне полагаю, что я оч-ч-чень перспективный литератор. Но ужас в том, что я никому не могу дать никаких для этого оснований. Я сейчас такую телевизионную книженцию стараюсь тюкать - насколько хватает усидчивости. Она называется "Раб лампы" и посвящена нескольким методическим советам, как сделаться ведущим ток-шоу, и адресована тем детям и студентам вузов, что мечтают торчать в эфире "как Дибров". Есть еще пара-тройка совершенно хлестаковских литературных замыслов... Некоторые из гостей "Старого телевизора", имеющих отношение к литературе, рекомендовали мне "кинуть" телевидение, потому что литература - тот же механизм: если он в течение дня отработал, то надо, чтобы батарейки к утру вновь подзарядились. Не получится, чтобы "пашню попашет, попишет стихи".

- Я не встречала телевизионщиков, которые бы добровольно покидали телевидение. Вы готовы к такому повороту в своей жизни?

- Да нет, наверное. Мне кажется, все, кто здесь работает, пришли по велению судьбы. Телевидение - это такое эзотерическое место, что, попав сюда, человек уже от него не свободен. Тем более если еще и ум услужливо подкладывает всякие мысли об особой миссионерской значимости, - скажем, ведущего на телевидении. Ведь любого человека, кто хоть однажды появился на экране, мы помним, даже если он вел короткую программу, которая через месяц исчезла из эфира. Например, Олег Вакуловский, проведший 2-3 "Взгляда", когда еще эта программа не была такой мегапопулярной, Андрей Кнышев, который вел всего-то потешных "Веселые ребята", Евгений Гинзбург, хотя современные его постановки весьма уязвимы для критики. Но эти люди навечно в памяти народной. Если даже кто-то и уходил с телевидения, то все равно потом он непременно делил свою жизнь на такие этапы, как "до телевидения", "во время телевидения" и "после телевидения". Нет, если у меня что-то и получится в литературе, "весь" я с телевидения не уйду.