Игорь Беляев - заслуженный деятель искусств России, член Академии российского телевидения.

Виртуальный мир должен строиться на принципах общественной пользы и нравственного служения по законам красоты

- Я "безбашенный"!

- Что это значит?

- А я сам за себя - не отвечаю.

Современный диалог

НЫНЕШНЕЕ телевидение может все. В один день сменить правительство, в два дня - целый народ. В одночасье построить капитализм на отдельно взятом этаже своего офиса. Или перейти к первобытно-общинному строю прямо в эфире. Самое время спросить: "Како веруешь? От Бога ты или от сатаны?"

Почему же у этого могучего телевидения нет ни знаменитых спектаклей, ни заметных картин? И вообще так трудно вспомнить сегодня, что было вчера по телевизору. Если, конечно, какой-нибудь думный дьяк не сотворил очередного скандала с битьем посуды прямо на глазах изумленного телезрителя.

Информационное телевидение сделало гигантский бросок вперед, зато художественное вещание - документальное и игровое - откатилось лет на двадцать назад. Может, так и надо? Может, телевидение и есть видеогазета, радио с картинкой, электронное средство информации? И нечего ему равняться на кинематограф?

На самом деле кино и телевидение - разные вещи. Телевидение делается "на сегодня", кино - "навсегда". Телевидение отражает действительность. Кино изображает. Монтаж-сложение - в первом случае, и монтаж-умножение - во втором.

Телевидение не знает музыки слов, архитектоники сюжета, подтекста и аллюзий. Оно плоское, как зеркало. Бинокль. Кино всегда стремится к живописи. Телевидение - поток жизни. Кино - поток сознания. Телевидение реально. Кино условно. Кино образно. Телевидение безубразно. Оно не чувствует красоты и гармонии. Чтобы компенсировать эти "недостатки" и овладеть зрителем "целиком и полностью", телевидение и создавало свое кино и свой театр.

В 60-е годы по коридорам Шаболовки ходила такая байка: телевидение стоит на ногах Харламова (он был хромой), смотрит на мир глазами Чернышева (он был косой), а говорит языком Саконтикова (тот заикался). Это были знаковые фигуры, главные иерархи телевидения. Хромое, косое и заикающееся телевидение тем не менее исправно служило режиму и становилось на профессиональные рельсы. Телевизионный кинематограф ухитрялся обходить цензуру искусством. Телезритель овладевал языком Эзопа. Правда пряталась в подтексте.

В кругу делателей телевидения был свой "гамбургский" счет. Высшим баллом отмечалась "человечность" фильма или передачи. Искренность была главным эстетическим критерием. Телезритель нуждался в телевизионном искусстве, потому что только оно изредка говорило правду.

Неоспоримы достижения телевизионного кино и телевизионного театра того периода. Это был настоящий художественный взлет, плоды которого еще долго будут отсвечивать на экране. Телевидение создавало не только политический капитал власти, но и нравственный капитал общества. Несмотря на самое грубое цензурное давление, в литературе и кинематографе была фронда, в театре и живописи свои диссиденты, по ночам все зачитывались самиздатом. Однако на телевидении даже фигу в кармане держать было нельзя. У входа в студию всегда торчал "человек с ружьем". А всесильный Мамедов понукал телевизионщиков:

- Наша задача в том, чтобы народ имел как можно меньше информации.

На закате советская власть становилась сентиментальной. Телевидение этим пользовалось. Лирика господствовала, журналистика жила в прислугах. Энергия уходила в чувства. И все равно благодаря внутреннему настрою делателей тогдашнего телевидения, тщательно скрываемому сочувствию "пражской весне" в московском эфире строился "социализм с человеческим лицом". Народ выглядел на экране умным, приветливым и добрым. Так проявились здесь "шестидесятники". Художники телевидения и телезрители молчаливо вступили в заговор.

Конечно, прекраснодушие раздражало. И тем и другим временами хотелось "горькой" правды. И поэт, назвавший останкинскую башню наркотической иглой, был отчасти прав. Хотя...

Стыдно признаться, памятуя советские времена, но России сейчас, пожалуй, больше нужна несвобода. Крепость морали, строгость традиций, святость предрассудков. Сознательное самоограничение! В конце концов, когда строилась Вселенная, частицы материи тоже теряли свободу.

В нынешних условиях телевидение - не только центральный банк культуры. Это среда обитания. Какое телевидение, такой и народ.

Телевидение давно, многие годы ревниво относилось к кинематографу. Собственный телевизионный кинематограф сам относился к телевидению свысока. За плечами кинематографа была профессиональная школа, у телевидения - живой эфир. Когда настали перестроечные времена, народ бросился к экрану за информацией. Тут телевидение под шумок выкинуло за ворота и свой театр, и свой кинематограф. Чтоб глаза не мозолили. Новое телевидение началось с бесхитростных прямых трансляций и задиристых разговоров в студии. Народ сначала прилип к экранам, а потом вышел на улицу.

Кстати, народ попер на митинги не только из-за Сахарова и Солженицына, не только из-за самоотверженного самиздата, но и - история еще разберется - потому, что Клуб веселых и находчивых "отвязал" молодежь от советской власти, вот и сделали веселые да находчивые "демократическую" революцию. Под себя.

Чем динамичнее шла жизнь, тем ярче сверкала Останкинская башня. "Осветители в законе" расчихвостили телерадиофонд. Потом хохма с приватизацией Останкино! Творцы получили шиш с маслом. Зато для лотошника наступил "момент истины".

Телевизионные передачи превосходили классический кинематограф не только по скорости реакции, но и по живости формы. Творческая молодежь отдавала предпочтение телевидению еще и потому, что его можно было делать просто, не долго думая. Легкомысленное вещание вписывалось в легкомысленное время. Массовики-затейники становились героями дня. Целое поколение высоких профессионалов на пике своих творческих возможностей оказалось без дела. И это в момент, когда для слабеющей нации каждый грамм ума и таланта - на вес золота.

Сокрушительная победа телевидения над кино стала его первым поражением.

Нынешнее телевидение нищает не только потому, что брошено государством на произвол судьбы. Оно страдает из-за отсутствия творческого энтузиазма. Политиканов и дельцов не интересует качество вещания, потому что не волнует качество народа. Информировать и развлекать можно и без затрат душевных сил. А вот творить равнодушно нельзя.

Конечно, есть периоды, и мы их только что пережили, когда меняется весь "гардероб мышления". Общество нуждается в разоблачении. Но это короткий миг в истории. Теперь пришла пора осознать, что деятель телевидения прежде всего служитель Культуры, а не член общества "Долой стыд!"

Новому телевидению не хватает мудрости. Не в кадре, а за кадром. Набрав политический капитал на разоблачениях, оно, естественно, забыло о своем другом предназначении - защищать духовное пространство.

К сожалению, наиболее талантливые телевизионщики сейчас страдают мазохизмом. "Плохая" экономика, "плохая" политика, "плохая" власть и "плохой" народ. Все плохо, только мы - хорошие... На энергии негативного отношения к собственной истории и собственному народу рождаются "таланты и поклонники". На идеологии внутренних эмигрантов процветают целые каналы.

Советское телевидение всегда было исполнителем чужой воли. Заказчик сидел на Старой площади. Творчество располагалось внутри жестких рамок идеологии. И вдруг эти рамки исчезли. Теперь телевидение само должно было формировать свою идеологию. Но, привыкнув жить чужим умом, оказалось неспособным предложить обществу сколько-нибудь внятное слово.

Мешанина в обществе, отсутствие коммуникаций в экономике и в жизни только усиливаются телевизионным сигналом. С одной стороны, эфир отравлен антисоветизмом. Всякий обозреватель, оправдываясь перед диссидентами, спешит пнуть ногой недавнее прошлое. С другой стороны, на экране "прошлые ленты", где каждый кадр социалистичен. Вот и мечется телезритель слева направо и справа налево. Голова кругом. И когда теперь новый Калита начнет собирать по капельке Россию, ему прежде всего придется задуматься над отечественным телевидением.

Телевидение - дело тонкое. Напрасно некоторые политики и бизнесмены берутся руководить эфиром, не представляя себе таинственной природы этой материи.

В девятнадцатом веке, главным образом, литература скрепляла нацию. В советские времена кинематограф в значительной степени формировал идеологическое пространство, сейчас - телевидение. Телевидение, можно сказать, вышло на роль комитета общественной безопасности.

Советское телевидение всегда испытывало комплекс неполноценности. По сравнению с театром, кино, даже газетой. Слишком мало было у него остроумных людей. Изредка забегали на телестудию Марк Захаров или Эльдар Рязанов, походя создавали свои шедевры и уходили восвояси.

Новое телевидение избавилось от всех комплексов. Оно сразу сравнялось с газетой, потом быстро опередило всю печатную продукцию.

В советскую эпоху мы жили как бы внутри себя. Теперь живем снаружи. Без души, конечно, проще. И веселее. А то, что народ совсем озверел, можно списать на козни чужестранцев. При чем тут телевидение?

"Демократическое" телевидение оказалось самым недемократичным. Жизнь простого человека ему неинтересна. Кокетничать с эстрадниками, конечно, проще. В эфире выросли свои Нарциссы.

Народ со сцены ушел на галерку. Там и голосует. На всех каналах теперь попрыгунчики. Недостаток фантазии искупается японской техникой. Дизайн вместо живописи. А нищета фильмотеки - латиноамериканскими сериалами. Наконец-то наше телевидение стало цветным в полном смысле слова. И свободным - даже от собственного народа. У "безбашенного" вещания - "безбашенный" зритель.

Отечественное телевидение нельзя организовать вдруг, по приказу. Необходимо сложное и упорное движение. Необходимо прежде всего, чтобы люди, делающие телевидение, прониклись национальной идеей.

Конечно, это сложный и даже болезненный процесс. И формирование новой культуры не может происходить в отрыве от формирования нового менталитета народа. Нельзя вернуться к корням русской культуры, вычеркнув весь советский период. И нелепо уповать, что путем механического перенесения евроамериканской модели на постсоветское пространство можно получить новообразование. Ни крайний национализм, ни безродный космополитизм не способны к оплодотворению. Отечество рождается в недрах самого народа, в его самосознании. В этих условиях образное творчество вообще, и образное творчество на телевидении приобретают особое значение.

Сейчас общество обезглавлено. Нет ни политика, ни ученого, ни крестьянина, ни воина, которые были бы авторитетами для народа. И особая ответственность за это - на "безбашенном" телевидении. Почему же так случилось? Механика проста. Рекламодатель видит в зрителе покупателя. Власть видит в зрителе избирателя.

Кто же общается с телезрителем как с личностью? Вероятно, автор. Но автор тоже теперь товар на телерынке. Ищут, кто подешевле. При чем тут проблемы отечества?

Как уничтожить Россию без единого выстрела? Без всей этой нейтронной и биологической ахинеи? Надо всего лишь создать маргинальное телевидение, лишенное национального иммунитета.

Когда я говорю о русском национальном вещании, я имею в виду совсем не националистическую затею красно-коричневого цвета. Русскость определяется не по крови, а по идентификации себя с национальной культурой. Особенность же русской культуры всегда состояла в том, что она объединяла разные народы, проживающие на территории России, а не разделяла их. В русском языке, в русской культуре нуждалась и, надеюсь, продолжает нуждаться вся многоплеменная Россия. Как раз теперь становится ясно, что не государственная граница, не таможенные посты, не экономика и политика связывают пока еще великие пространства и десятки миллионов людей, а необходимая татарину и башкиру, якуту и калмыку целостная культура.

Национальное самосознание, как и родственные привязанности, не поддаются логическому анализу. Это как бы шестое чувство. Оно либо есть, либо нет. Как нет у многих людей музыкального слуха или восприятия цвета. Иногда это дефект образования, чаще воспитания. Естественно, что без этого чувства нельзя быть выразителем и защитником национальных интересов.

Чтобы создать гражданское общество, надо обособить и укрепить все основные слои этого общества. Демократическое телевидение должно быть "сословным", то есть обслуживать не "среднеарифметического" человека и не партии, а социальные группы. Никакое право не может утвердить принципы деловой порядочности. Нет и не может быть закона, который заменяет "честное купеческое слово".

Идея становится материальной силой, как только она воплощается в образе. И если телевидение безубразно, оно плавает на поверхности сознания зрителя, не откладываясь в памяти. Необходимо выстроить и поведенческую культуру, и нравственные ограничители в каждом человеке.

Вот почему я настаиваю на том, что русское телевидение должно быть гражданским, христианским и пушкинским. То есть организующим свой виртуальный мир на принципах общественной пользы и нравственного служения по законам красоты и гармонии. В едином информационном пространстве народ превращается в население. И тогда не в головах политических шизофреников, а в обиженном и оскорбленном обывателе начинают бродить фашистские идеи.

Телевидение, опирающееся на гуманитарную помощь, так же бесперспективно, как и продовольственный рынок, затоваренный "ножками Буша". Американская нация кристаллизовалась Голливудом. Россия могла бы подняться телевидением. Если бы подлинная интеллигенция перестала относиться к нему, как к вульгарному промыслу. А литература, театр, кино вошли бы в плоть самого вещания. Но для этого надо изменить саму формулу телевидения. Не только информировать и развлекать. Отечественное телевидение должно стать народообразующей силой. Причем сейчас, когда того и гляди заполыхает. На пожаре кричит о свободе либо дурак, либо негодяй.

Новое телевидение многому научилось. Теперь оно умеет играть со зрителем. Особенно хорошо получается по телефону. Оно прекрасно жонглирует информацией. При этом дорожные происшествия и мировые катастрофы выглядят одинаково забавно. Оно умеет даже делать "Кукол" из политических деятелей. Наивный зритель путает, где реальное лицо, а где марионетка поздравляет его с Новым годом.

На самом деле, может, и не все так мрачно? Есть еще порох в пороховницах. И вездесущие репортеры. Красивые дикторши и талантливые операторы, крепкие режиссеры и умные авторы - настоящие звезды эфира. Несмотря на все стенания публики, мы имеем блестящее телевидение. Хотя и не по карману. Оно даже лучше, чем можно было рассчитывать. А желчные заметки потому, что хочется, чтобы само телевидение скорей научилось ценить себя не за понюшку табака. Но главное - образумилось бы и принялось охранять свой народ.

Пусть история движима пороками. Но чтобы не улететь в тартарары со всеми шутками и прибаутками, в эфире нужна добродетель. Только где найти служителей, говоря по-современному - менеджеров и спонсоров, - для такого дела?