JAN FILIP. Pocatky slovanskeho osidlem v Ceskoslovensku. Praha. Spolecnost pratel starozitnosti. 1946. 96 str.

ЯН ФИЛИП. Начало славянского заселения Чехословакии.

Работа чешского археолога Я. Филипа, перу которого принадлежат многочисленные исследования о культуре полей погребений¹ , посвящена проблеме возникновения и развития лужицкой культуры и её месту в славянском этногенезе. Вокруг этого вопроса в течение последних 50 лет не раз велись ожесточённые споры, вызванные политической важностью проблемы происхождения и древнейших мест обитания современных народов.

Тем больший интерес представляет работа Филипа, в которой даны не только подробный разбор и обстоятельная критика ряда теорий, связанных с проблемой лужицкой культуры, но и ряд выводов, заслуживающих пристального внимания.

Особенно резкой и справедливой критике подвергает Филип националистические построения немецких учёных, бездоказательно приписывающих лужицкую культуру фракийцам (А. Гётце, Г. Шмидт), карподакам (Коссина) или иллирийцам (тот же Коссина, Васмер, Покорный и др.). Теория иллиризма лужицкой культуры, выдвинутая апологетом расизма Коссиной, получила в своё время особенно широкое распространение среди буржуазных учёных. Отвергая все ненаучные, националистические построения немецких археологов, в том числе и теорию иллиризма лужицкой культуры, Филип, как и

¹ См., например, Filip J. Popeinicova pole a pocatky zelezne doby v Cechach. Praha. 1936 - 1937; его же. Hallstattska kultura v Cechach. Praha. 1936 и др.

многие польские учёные, считает создателями этой культуры предков славянских народов. Свой вывод он строит главным образом на материалах археологических раскопок. Наиболее важными положениями в работе Филипа являются доказательства автохтонности населения, создавшего лужицкую культуру, и нарисованный им процесс дальнейшего развития лужицкой культуры, связывающий её с культурой славянских племён.

Лужицкая культура, или культура полей погребений, сложилась, по мнению Филипа, в среднем периоде бронзового века на территории, занимаемой ранее племенами шнуровой керамики. Создателями её были местные земледельческие племена, жившие здесь с незапамятных времён. Основным очагом возникновения лужицкой культуры был район между Вислой и Одером. Эпоха существования лужицкой культуры, как считает Филип, охватывает целое тысячелетие, начиная приблизительно с 1300 г. и кончая последними веками до нашей эры. Считая, что уже в конце бронзового века и особенно в эпоху гальштадтской культуры (в первой половине последнего тысячелетия до н. э.) сложились многие народы, известные по историческим данным, такие, как греки, этруски, кельты, фракийцы, скифы, иллирийцы и др., Филип полагает, что тогда же сформировался и праславянский земледельческий народ - носитель лужицкой культуры. Обоснованию этого вывода Филип уделяет в своей книге значительное место, хотя несомненно, что этот вывод противоречит историческим фактам, ибо в столь отдалённую эпоху можно говорить не о славянах, а лишь о племенах, которые в большей или меньшей степени послужили компонентом при формировании славян. Только недостаточное знакомство с работами советских учёных могло привести Филипа к этому ошибочному выводу.

Возникнув на базе предшествующих традиций, лужицкая культура из области первоначального зарождения в конце бронзового века, по мнению Филипа, быстро распространилась на огромной территории, которая охватывала Среднюю Европу от Балтийского моря на севере до средней Чехии, средней Моравии и Альп на юге, от Волыни и района Приднепровья на востоке вплоть до Рейна на западе. Филип, как и некоторые другие чехословацкие учёные² , отмечает признаки влияния лужицкой культуры в более позднее время даже во Франции, Испании, в юго-восточной Англии и южной Скандинавии.

Главную причину широкого распространения лужицкой культуры Филип усматривает в росте народонаселения. Так, он пишет: "Территорией, на которой лужицкий народ первоначально проявлял себя, он владел полностью сам, без посторонних элементов. Эта монолитность и родственность населения сопровождались необычайной жизнеспособностью и быстрым ростом численности народа, что вызвало скорое переполнение области, которая своим плодородием могла обеспечивать только определённое число людей. Окраинные составные части народа полей погребений поэтому медленно продвигались в соседние области, колонизируя их прежде всего земледельчески... За несколько поколений территория людей лужицкой культуры необычайно возросла и захватила также значительную часть нашего государства" (Чехословакии. - А. Н. ) (стр. 24).

Мнение Филипа об экспансии лужицкой культуры в связи с якобы имевшим место перенаселением ставит его в один ряд с буржуазными учёными, придерживающимися теории прародины и миграций, и вызывает ряд самых серьёзных возражений. Очевидно, что не племена лужицкой культуры расселялись на столь большой территории (возможность частичного его расселения отрицать не приходится), а в основном элементы их культуры распространялись среди племён, находившихся на таком уровне экономического развития, который обеспечивал быстрое восприятие элементов лужицкой культуры. Сам Филип отмечает, что лужицкая культура, распространяясь вширь, претерпевала ряд изменений, вызванных в первую очередь тем, что она вступала во взаимосвязь с культурами, существовавшими ранее у народов, воспринимавших элементы лужицкой культуры. Так, Филип отмечает несколько ветвей лужицкой культуры, характерных для более поздней эпохи (VII-VI в. до н. э.), значительно отличавшихся друг от друга (чешско-силезская, герицкая, поморско-кошубская, хелмская, моравская, белинская и др.) (стр. 28 - 29).

Экспансия лужицкой культуры на восток, по мнению Филипа, продолжалась и в ранний период железного века. На востоке эта культура охватывала район Западного Буга, достигала района Припятских болот, соприкасалась на юго-востоке с областью комаровской культуры (которую Филип связывает с фракийскими племенами), проникала далее на восток, в степи Украины, даже за Днепр. Филип усматривает влияние лужицкой культуры на высоцкую культуру (в керамике, в металлических изделиях). К высоцкой культуре, по его мнению, можно отнести некоторые этнические группы, обитавшие за Днепром. Филип приходит к заключению, что лужицкая культура оказала влияние и на скифскую культуру.

Можно признать справедливость последнего вывода, но поражает игнорирование Филипом других элементов, сыгравших важнейшую роль в этногенезе славянских племён, в частности земледельческих племён сколотов, позднее склавинов, обитавших в I в. до н. э. между Средним Днепром и Карпатами, корни которых уходят в III тысячелетие до нашей эры.

Вызывает серьёзное возражение утверждение Филипа, будто на всей обширной основной территории распространения лужицкой культуры осуществлялось полное господство её носителей. "Конечно, - пишет он, - здесь были в основном небольшие остатки предшествующего народа, у нас (в Чехословакии, - А. Н .), например, унетицкого, но они были так незначительны, что потерялись без следов и слились с новым

² Neustupny J. "Pravcke dejiny Luzice". Praha. 1946.

народом" (стр. 27). В этом выводе Филип следует за польскими археологами (Козловский), не учитывая чрезвычайной этнической разношёрстности населения, охваченного влиянием лужицкой культуры. Ни о каком широком политическом объединении этого населения мы не можем с уверенностью говорить хотя бы потому, что в последующее время мы снова сталкиваемся с целым конгломератом племён, существовавших на указанной территории. Да и сам Филип вопреки вышеприведённому мнению утверждает, что в середине гальштадтской эпохи во многих отдалённых областях лужицкая культура "растворяется в туземной среде" (стр. 52), оказывая некоторое влияние на развитие последней, что находится в противоречии с его вышеприведённым мнением о политическом подчинении племён, подвергнувшихся влиянию лужицкой культуры.

Филип рисует процесс развития лужицкой культуры, который, по его мнению, в целом протекал одинаково на всей территории. Он не отрицает значения торговых связей с придунайскими племенами и позднее с северноитальянской областью для развития лужицкой культуры, но основной упор делает на самостоятельное развитие народа лужицкой культуры, который жил "самостоятельной экономической, культурной и политической жизнью вплоть до начала латенской эпохи; это означает тысячелетнее свободное развитие земледельческого народа, который сросся с занятой им землёй" (стр. 28).

Далее, он рисует картину экономической и социальной жизни народа лужицкой культуры. Основным типом поселений лужицкого народа были посёлки (osady), представлявшие отдельные группы хат, расположенные без определённого плана. Как правило, строения представляли четырёхугольные хаты площадью от 20 до 70 кв. м с сенями и одной комнатой, реже с двумя. Стенами построек служили ряды плотно вбитых в землю столбов, но уже в гальштадтскую эпоху появляются срубы. Кроме того известны приспособленные под жильё пещеры в горных районах. В больших поселениях наблюдается более плановое расположение построек вокруг одной большой постройки. Поселения были расположены довольно густо в некоторых районах - на расстоянии 1 - 2 км друг от друга (стр. 30). Филип воздерживается, однако, от обобщающих выводов об общественном строе людей лужицкой культуры на основании раскопок поселений, между тем как устройство больших поселений наводит на мысль о существовании патриархально-родового строя. В этой связи для характеристики социально-экономического строя племён лужицкой культуры имело бы значение выяснение назначения больших построек в центре поселений, определённо принадлежавших к числу общественных.

Большой интерес представляет характеристика городищ эпохи лужицкой культуры. Филип считает, что городища являются отличительной чертой лужицкой культуры, так как впервые в Европе они возникли именно на территории лужицкой культуры ещё в эпоху перехода от шнуровой керамики к керамике бронзового века, в отличие от области расселения германцев, которая не знала городищ вплоть до латенской эпохи. Наличие городищ он считает признаком довольно высокого уровня политического развития и проявлением самостоятельности народа лужицкой культуры и связывает упадок и оставление городищ с временной потерей этой самостоятельности в латенскую эпоху (стр. 37).

Находки огромного количества орудий земледелия и оружия, по мнению автора, нужно рассматривать как доказательство того, что городища были не только средством обороны, но и сосредоточением ремесла и торговли и вместе с тем административными центрами своих областей. Считая, что для постройки таких значительных сооружений нужно было наличие сильного руководства и соответствующей социальной системы, Филип приходит к неправильному выводу - о наличии в лужицкое время зависимого слоя населения, который он видит в окружающих городище сельских жителях. В противовес последним, по мнению Филипа, население городищ не имело собственной экономической базы и питалось за счёт сельского населения (стр. 41). Это-то городское население и было основным проводником экспансии лужицкой культуры на вышеуказанной территории, а также основным носителем культурных традиций народа.

Мы не можем согласиться с этим выводом Филипа. Многочисленными исследованиями советских археологов доказано, что в эпоху родо-племенного строя могли быть построены грандиозные сооружения, создание которых оказалось вполне под силу первобытному коллективу³ .

Если Филип находит возможным в городищах лужицкой культуры усматривать поселения чуть ли не эпохи феодализма, то, с нашей точки зрения, более обоснованно предположение, что городища предназначались и для укрытия общественных запасов зерна, скота и т. д. Здесь же, очевидно, укрывались во время вражеского нападения и жители окружающих поселений. Об этом свидетельствуют как приводимые самим Филипом факты существования в городищах больших общественных построек (складов зерна, загонов для скота и т. п.), так и раскопки более поздней эпохи, где это общественное назначение городищ выступает более ярко.

Большое число городищ и их разбросанность и бессистемность позволяют сделать вывод о том, что эти сооружения не составляли какой-либо общей системы обороны, а предназначались для защиты населения определённого района.

Между прочим, Филип считает одной из важнейших причин понижения художественного уровня изделий лужицкой культуры, как и завоевания территории её распространения кельтами, именно социальную дифе-

³ В качестве примера можно сослаться на последние раскопки городищ, произведённые в Средней Азии проф. С. П. Толстовым. См. Толстое СП. Древний Хорезм. М. 1948.

ренциацию лужицкого народа, которая, по его мнению, сузила социальную базу этой культуры, понизила её сопротивляемость вражеским завоеваниям (стр. 44).

Передвижение кельтов в область распространения лужицкой культуры, как полагает Филип, существенно не изменило характера лужицкой культуры, что свидетельствует о том, что прежнее население не покинуло своей территории и жило своей собственной жизнью, утратив, однако, политическую самостоятельность (по мнению Филипа, кельты оставляли в занимаемых областях только отдельные военные гарнизоны). Он приводит доказательства, свидетельствующие, что поселения лужицкого народа продолжали существовать в латенскую эпоху на прежних местах. Кельтское влияние было слишком слабым, чтобы кардинально изменить характер лужицкой культуры. Тем не менее Филип отмечает некоторую перемену в характере культуры лужицкого народа, совершившуюся под влиянием кельтов. Эта перемена проявляется в керамике. Утварь и посуда, теряя в художественной отделке, приобретали, однако, более применимые в хозяйстве формы.

Наследие лужицкой культуры в последние века до н. э. особенно хорошо прослеживается в северо-западной части Словакии, в так называемой пуховской культуре конца латенской эпохи, где стиль лужицкой культуры обнаруживается не только в керамических изделиях, но и в укреплённых городищах. Процесс развития лужицкой культуры в гальштадтскую и латенскую эпохи, нарисованный Филипом, является одной из положительных сторон книги.

Большой интерес представляет вопрос об этнической принадлежности лужицкой культуры. Стремясь рассматривать население лужицкой культуры как определённую этническую общность людей, именно непосредственных предков славян, Филип, несомненно, впадает в ошибку, так как между людьми лужицкой культуры и историческими славянскими племенами лежит длительный период этногенеза славян, длительный период консолидации, время многочисленных скрещиваний, сближений и аккультараций. По вполне обоснованному мнению советских учёных, "этническая картина современной Европы возникла отнюдь не в бронзовом веке, а значительно позже"⁴ и отнюдь не путём диференциации определённого этнического целого, а в процессе "консолидации и многократного преобразования этнически пёстрых племенных групп первобытного прошлого"⁵ , большое значение в котором сыграли сходные экономические условия жизни соседних взаимодействовавших друг с другом племён. Безусловно, в процессе консолидации были и элементы диференциации, но они не играли первенствующей роли в образовании исторически известных народов.

Однако для выяснения общей картины процесса развития отдельных компонентов славянских народов не лишены интереса факты сходства отдельных элементов лужицкой культуры с культурой, созданной исторически известными славянскими племенами. Филип, приводя эти факты, считает их признаком того, что лужицкая культура была создана предками славян. Кроме общей территории распространения лужицкой культуры и культуры западных слявян в историческую эпоху, общеизвестных фактов преемственности мест постройки городищ и поселений и сходства их функций (оборона, административное, а иногда и культовое значение городищ) Филип указывает на сходство в способе погребения (сжигание), в типе жилых построек и т. д.

Большого внимания заслуживает вывод Филипа о том, что "лужицкая культура не обрывается в конце гальштадтской эпохи, как утверждали немецкие исследователи, а продолжается дальше, утратив политическую самостоятельность, в латенскую эпоху" (стр. 61). Это обстоятельство, по мнению Филипа, свидетельствует о сохранении этнической основы, ранее создавшей лужицкую культуру.

Приводя многочисленные факты, которые, по его мнению, доказывают связь между лужицкой культурой и культурой исторически известных славянских народов, и отрицая какую-либо серьёзную роль германских племён в формировании культур, развившихся на прежней основной территории лужицкой культуры, Филип приходит к выводу, что основная область распространения лужицкой культуры является прародиной всех славянских народов, окончательное оформление которых он относит к V-VI вв. нашей эры.

Общее развитие славян Филин разбивает на три периода: I период - лужицкий, охватывающий тысячелетнее существование и развитие людей полей погребений. В этот период была заложена основа формирования славянских народов. Лужицкая культура положительно влияла на развитие других народов, населявших Европу; II период - венедский (от латенской эпохи до начала переселения народов), представлявший собой новый этап формирования, на которое большое влияние оказывала окружающая историческая среда; III период - старославянский, когда славяне становятся решающим историческим фактором в Европе. Археологически начало этого периода доказано славянскими находками пражского типа, не позднее VI столетия нашей эры (стр. 74 - 75).

В этой схеме бросается в глаза отсутствие упоминания об этногенезе восточных и южных славян, без чего нельзя создать полной картины развития как славянства в целом, так и отдельных славянских народов. Сам Филип это хорошо понимает и указывает на необходимость установления более тесного научного сотрудничества учёных славянских стран с советскими учёными.

Ознакомление с работами советских учёных уже благотворно сказывается на последующей работе Яна Филипа. Так, в своей последней статье - "Славяне в Чехослова-

⁴ Третьяков П. Восточнославянские племена, стр. 26. М. 1948.

⁵ Там же.

кии и их исторические предшественники"⁶ - он приближается к точке зрения советских историков и археологов. Отмечая генетическую связь лужицких племён со славянами, он не считает возможным называть людей лужицкой культуры "славянами или праславянами" и справедливо видит в них один из компонентов, принявших участие "в формировании исторических славян, особенно западных". Он также справедливо отмечает возможность суперпозиции старой культурной и этнической основы новым культурным этническим слоем. В этой работе Филип говорит также о целесообразности применения методологии советских учёных для решения проблемы этногенеза славянских народов.

Эволюция взглядов Филипа свидетельствует о серьёзном процессе перестройки исторической и археологической науки, происходящей в странах народной демократии.

⁶ Ant. Bohac Jiri Maly, Jan Eisner, Jan Filipa dr. Obrysy slovanstva. Praha. 1948.