Рейтинг
Порталус

НАЧАЛЬНИК НАД РУССКИМИ ХУДОЖНИКАМИ В РИМЕ П. И. КРИВЦОВ

Дата публикации: 10 февраля 2021
Автор(ы): Е. В. КАШТАНОВА
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: КУЛЬТУРА И ИСКУССТВО
Источник: (c) Вопросы истории, № 9, Сентябрь 2006, C. 146-151
Номер публикации: №1612958252


Е. В. КАШТАНОВА, (c)

В большинстве трудов по истории отечественного изобразительного искусства первой половины XIX в. так или иначе затрагивается тема русской художественной колонии в Италии, которая в разные годы насчитывала до нескольких десятков человек, главным образом, так называемых пенсионеров - молодых живописцев, скульпторов, архитекторов, отправленных совершенствовать мастерство за счет казны, либо богатых покровителей. Однако, при обилии источников и материала, сведения о жизни колонии до сих пор мало систематизированы и, как правило, даются лишь как общий фон для рассказа о деятельности конкретного мастера. Между тем помимо их творчества, представляют интерес обстоятельства жизни и занятий художников, а также их окружение.

 

Одной из заметных фигур в русской колонии был Павел Иванович Кривцов (1806 - 1844 гг.), секретарь посольства в Риме, а с 1840 г. - еще и Начальник над русскими художниками. Прежде специального Начальника у пенсионеров не было, формально они находились в ведении посланника. Большинство их расценивало такое положение вещей как благоприятное для себя. В вопросах искусства их консультировали местные мастера. Отчеты о своих занятиях и готовые произведения они отправляли в Петербург и Совет Академии художеств оценивал присланные работы. Но если деятельность и личности посланников - А. Я. Италийского и князя Г. И. Гагарина, как правило, получают (и вполне заслуженно) положительную оценку, то с Кривцовым дело обстоит иначе. Как представляется, эта личность во многом недооценивается.

 

М. О. Гершензон рисует Павла Ивановича Кривцова типичным представителем и продуктом патриархальной дворянской культуры. Чрезвычайно быстро развиваясь в отрочестве, он нисколько не превзошел средний культурный уровень своего времени. Эгоистичный и ленивый, хотя и умный, и расчетливый русский барин был любителем и знатоком искусства.

 

П. И. Кривцов - сын небогатого дворянина из Орловской губернии. Воспитывался в Москве, в университетском Благородном пансионе, затем, стараниями старшего брата Николая Ивановича вместе с другим своим братом Сергеем (будущим декабристом) был устроен за казенный счет в пользовавшийся громкой известностью в Европе институт Ф. -Э. Фелленберга в Гофвиле, близ Берна. Учиться Кривцову и нравилось, и хотелось. Не тяготясь довольно напряженным графиком занятий, он учился играть на валторне, занимался русским языком, читал русские книги, по собственной инициативе давал уроки русского младшим соотечественникам, прибывавшим в Гофвиль. По окончании института (вероятно, под влиянием Фелленберга) П. Кривцов планировал трудиться на ниве улучшения земледелия в России: "Конечно, не самая блистательная карьера, но для отечества самая нужнейшая, и как всякий по своим силам и способностям должен помогать к его славе, блаженству и просве-

 

 

Каштанова Елена Владимировна - кандидат культурологии, старший преподаватель Московского государственного университета культуры и искусств.

 

стр. 146

 

 

щению, то уже не смеем спрашивать о наших прихотях или о том, какой род службы нам более нравится, но о том, в каком роде службы мы более всего можем быть полезны. Мы все сыны России... и должны все для нее отдать и даже жизнь... тем более должны мы ей жертвовать своими прихотями"1.

 

Затем, однако, его планы меняются. В одном из писем он пишет брату Николаю о желании поступить на дипломатическую службу, и стараниями последнего причисляется сверх штата к русской миссии в Берлине. Одновременно посещает лекции по правоведению и политэкономии в университете, изучает французский и английский языки. И тогда, и в будущем, Кривцов не упускал случая завязать выгодные и полезные знакомства в светских кругах. Однако расчетливость не может быть поставлена ему в вину: не располагая знатными и влиятельными родственниками, не будучи богатым, ему приходилось надеяться только на собственные силы. Его богатством была служба, от которой был "сыт и одет, и честный человек". Будучи в известной мере честолюбивым, и, не являясь самозабвенным карьеристом, Кривцов действительно хотел достичь большего. Он стремился занимать какой-нибудь видный пост и быть известным императору. Как следует из послужного списка, он всегда был хорошо аттестован и характеризовался "способным и достойным". И надо отдать Кривцову должное: он всячески использовал свои связи для помощи художникам, давал им множество рекомендательных писем, испрашивал покровительства им у своих высокопоставленных знакомых (в отличие от следующего директора художников генерал-майора Л. И. Киля, по собственному его выражению, "вовсе неизвестного начальствам")2. С 1823 г. он служил при берлинской миссии сверх штата с жалованьем всего 500 руб. в год, надеясь на повышение и жалуясь в письмах к родным на грубость членов посольства, которое возглавлял посланник граф Д. М. Алопеус.

 

31 августа 1826 г. П. И. Кривцов получает новое назначение - вторым секретарем русской миссии в Риме. Вся его дальнейшая жизнь будет связана с Италией. Прибыв к месту новой службы в сентябре 1827 г., он пишет брату Николаю: "Наконец я в этом городе Цезарей, куда столь часто переносило меня воображение, наконец я в этой столице мира! Не могу выразить вам свои чувства... Сама мысль о том, что я в Риме, подавляет и поглощает меня целиком"3. Вскоре он знакомится с художниками на предмет заказа своего портрета. Уже тогда в письме к матери говорит и о том, что в свою очередь, "по своему месту может быть им полезным"4. Имя Кривцова мелькает в письмах и записках практически всех пенсионеров и многих людей из их окружения. И очень часто - со словами искренней благодарности за помощь и доброе расположение.

 

В Архиве внешней политики Российской империи хранится несколько толстенных папок переписки Кривцова по художественным делам с российскими и итальянскими официальными лицами, Обществом поощрения художников, высокими покровителями и любителями искусства, банкирами, русскими пенсионерами. Он всегда в курсе последних событий в мире искусства, по поручению Министерства императорского двора ведет переговоры о покупке картин, часто по собственной инициативе сообщает в Россию о распродажах коллекций и о возможности приобретения произведений искусства и антиков.

 

Кривцов участвует в художественной жизни Рима, посещает заседания основанного в 1829 г. Археологического института в Риме, в 1835 г. становится его членом (в разные годы членами этого института являлись также царевич Александр, великая княгиня Елена Павловна, граф Г. О. Штакельберг, князь Ф. А. Голицын, "царица муз и красоты" княгиня З. А. Волконская, В. А. Жуковский, почетным членом был князь Г. И. Гагарин). Эти заседания посещали многие наши и иностранные деятели культуры, в том числе Н. В. Гоголь, представители русских аристократических семейств, художники-пенсионеры. В 1842 г. Кривцов был избран в числе советников на будущий год в римское Общество поклонников и ревнителей изящных искусств.

 

Дирекция русских художников официально была создана в Риме в 1840 г. и подчинялась не Совету Академии художеств, а Министерству императорского двора и непосредственно Николаю I. Слух об этом проекте пронесся среди пенсионеров еще в 1834 году. 8 января 1840 г. по высочайшему повелению П. И. Кривцов назначается Начальником над русскими художниками, посылаемыми в Италию для усовершенствования, сохранив за собой и прежнюю должность - первого с 1834 г. секретаря римской миссии, с 1835 г. - старшего секретаря, исполняющего роль поверенного в делах в периоды отъезда из Рима посланника. В новом качестве он поселился в палаццо Фальконьери.

 

С конца 1830-х и, особенно, в 1840-е гг. положение в среде русских пенсионеров заметно осложнилось по сравнению с предыдущим периодом. Это было связано не только с установлением директорской должности (последнее явилось, скорее, закономерным следствием процессов, происходивших в общественной жизни). Изме-

 

стр. 147

 

 

няются стилевые приоритеты в художественной культуре, на смену классицизму приходит романтизм, зарождается реализм. Перед мастерами изобразительных искусств ставятся новые задачи, их творчество получает новое идейное направление. Все больше осложняется политическая обстановка как в европейских странах, по которым прокатилась волна революционных выступлений, так и в николаевской России, где с каждым годом усиливается цензура и устанавливается все более жесткий контроль во всех сферах жизни общества, в том числе, в сфере культуры. И естественно, что предложение о создании в Италии еще одной чиновничьей структуры - Дирекции русских художников - было воспринято благосклонно.

 

Автор монографии, посвященной А. А. Иванову, М. В. Алпатов характеризует П. И. Кривцова как ленивого барина-сибарита, умеющего ловко устраивать свои дела, "полувельможу, получиновника", по моральным качествам "являвшегося полнейшей противоположностью" своего брата - декабриста С. И. Кривцова5. Отмечая, что на первых порах Кривцов стремился вкладывать душу в свое дело: вступался в своих рапортах за А. А. Иванова, составил подробную записку о положении пенсионеров, защищал педагогическую теорию скульптора Бартолини, Алпатов, тем не менее, оценивает весьма невысоко как его личность, так и деятельность. Представляется, что это мнение сложилось, главным образом, на основе записей Иванова, отличавшихся изрядным субъективизмом. Действительно, в кругу, образовавшемуся в Риме вокруг Иванова и Гоголя, к директору русских художников относились без особого уважения. Так, украинский помещик и меценат Г. П. Галаган в письмах к матери постоянно подчеркивал, что не состоит в отношениях с Кривцовым и официальным начальством.

 

Несмотря на субъективность, наблюдения Иванова за результатами нововведений представляют интерес. Он например, сравнивает прежнее свободное положение пенсионеров и порожденную благодаря установлениям Директора дополнительную причину раскола их среды: "Слабые и начинающие молодые подласкивались к директору, для снискания денег, а чувствовавшие себя истинными художниками отложились от своего общества и замирали в бедности и беззащитности, ища боковыми дорогами кое-какого содержания"6.

 

Однако, если судить по другим источникам и архивным материалам, создается впечатление, что в отношении к пенсионерам, в стремлении улучшить их положение П. И. Кривцов во многом был продолжателем А. Я. Италийского и Г. И. Гагарина. И душу свою он вкладывал в порученное дело еще до официального назначения на директорскую должность и после этого, вплоть до своей смерти. Сведения же, приводимые Алпатовым как относящиеся к первому периоду директорства Кривцова (об Иванове, Бартолини и т. д.), взяты из отчета начальника за 1842 г., когда прошло уже три года с момента его назначения. Пребывая в Италии, он находился в тесном контакте с художниками, положение дел в пенсионерской среде знал не понаслышке. Успешный дипломат, он не являлся бездушным николаевским чиновником.

 

В 1836 г., исполняя роль временного поверенного в делах при папском дворе, Кривцов сообщает о кончине О. А. Кипренского и бедственном положении его вдовы-итальянки и не забывает, с одной стороны, подчеркнуть, что художник с женой планировал вернуться на постоянное место жительства в Россию, а с другой - ни словом не обмолвился, что тот за несколько месяцев до смерти перешел в католицизм.

 

В переписке с министром императорского двора князем П. М. Волконским на протяжении 1842 г. Кривцов просит его покровительства скульпторам М. И. Щурупову и Н. С. Пименову, ходатайствует о продлении срока пенсиона живописцу А. В. Тыранову, просит поручить работы для фронтонов Исаакиевского собора Н. С. Пименову и А. В. Логановскому, что "имело бы самые лучшие последствия для их усовершенствования". Тем самым, объясняет Кривцов, были бы достигнуты все цели: работа была бы выполнена в назначенные сроки и за те же цены, что предполагалось, но главное, были бы заняты отечественные художники, и "не единственно потому, что они русские, но потому, что их произведения этого достойны"7.

 

В отчете за 1842 г. он с большой похвалой отзывается о пенсионерах: "Долгом поставляю присовокупить, что не могу довольно нахвалиться послушанием, прилежанием и истинно благородным поведением наших художников... К большему поощрению наших художников очень бы желательно было, чтобы за лучшие их произведения... они получили бы от правительства или денежные, или почетные награды... в эти лета малейшее отличие имеет чрезвычайное влияние на молодых людей". Особо ходатайствует о помощи живописцу А. А. Иванову, граверу Ф. И. Иордану и пенсионеру из Варшавы Т. А. Бродовскому. Интересны высказанные в этом рапорте мысли Кривцова о предмете занятий художников, особенно скульпторов и архитекторов, которые "по приезде их за границу должны, после утверждения своих познаний практическим взглядом на древние произведения, заняться тем, что нужно для их будущей

 

стр. 148

 

 

жизни". В том же 1842 г. пенсионеры Н. Л. Бенуа, М. А. Щурупов и А. И. Резанов составили и послали в Совет Академии художеств проект новой программы занятий для архитекторов. В рассматриваемом отчете Кривцов, вероятнее всего, опирается именно на их идеи, говоря о небольшой пользе восстановления в чертежах разрушенных античных зданий, так как, пенсионеры, не имея нужных для этого специальных археологических знаний, вынуждены прибегать "к помощи антиквариев и делаются таким образом слепыми исполнителями бредней сих последних". Вслед за молодыми архитекторами он выражает убеждение, что для них необходимо изучать сохранившиеся памятники, причем не только в Риме, но и в Северной Италии, и в других странах8.

 

Отчет был представлен на рассмотрение Совета Академии художеств, который нашел некоторые мысли и предложения Кривцова полезными. Члены Совета вполне согласились, что сведения о занятиях русских пенсионеров и мысли их начальника заслуживают особого внимания и уважения правительства, замечания же Кривцова об академическом учении есть "мнение частное и авторитета в учено-художественном отношении не имеющее"9. В результате Иванову и Иордану было дано пособие, а архитекторы по пути в Италию стали изучать памятники и в других странах, в частности, в Германии. Пименову и Логановскому были сделаны заказы.

 

То обстоятельство, что мысли подопечных художников защищаются их начальником в официальном рапорте, характеризует последнего как внимательного и неравнодушного человека. Конечно, пенсионеры были разные, лишь единицы имели талант на уровне Иванова, но при оценке человека нельзя было пренебрегать ничьим мнением. Большинство же художников относилось к своему директору с любовью и уважением. В письмах постоянно обращаются к нему "добрейший", "любезнейший" и т. п., с благодарностью за участие, советы и поддержку.

 

Гершензон замечает, что Кривцов достигал этого личной обходительностью, "а главное - денежными подачками, хлопотами о продлении стипендий и проч."10. Но недостаток средств, частые задержки в пересылке векселей, малые сроки командировок были серьезнейшими проблемами для русских художников на протяжении всего периода существования колонии. В письмах того же Иванова постоянно повторяется этот мотив. В уже упомянутом архиве встречаются многие письма художников к своему начальнику с просьбами о деньгах, о его ходатайстве за подопечных перед Обществом поощрения художников и Министерством императорского двора. Проблема стояла чрезвычайно остро и Кривцов активно способствовал ее разрешению.

 

Недостаток средств он испытал и сам в первые годы службы. В его письмах к родным 1820-х гг. часто встречается просьба денег. "Что сказать тебе о моем положении? В настоящий момент оно довольно приятно, хотя недостаток денег ощущается довольно часто... при самой строгой экономии есть обязательные расходы, коих нельзя избежать. Надеюсь скоро получить место первого секретаря миссии, тогда жалованье будет более значительным. Терпи казак - атаманом будешь", - писал он из Рима брату Сергею11.

 

Заботливое отношение Кривцова к пенсионерам иллюстрируется множеством фактов. Показательна, например, история молодого художника П. С. Петровского, заболевшего чахоткой, подробно описанная в "Материалах для истории художеств в России" Н. А. Рамазанова - одного из ярких представителей колонии русских художников начала 1840-х годов. Свидетелем происшедшего был и конференц - секретарь Академии художеств В. И. Григорович. Он довел до сведения академического Совета то бедственное положение, в котором оказался художник, когда хозяева римских домов отказывали ему в квартире - "и напрасно г. профессор Бруни и художник Ухтомский употребляли все усилия свои, чтобы отыскать квартиру"12. Кривцов тогда выделил Петровскому помещение в своем доме. Отвечая на просьбу брата художника, он в длинном письме повествует о последних днях и кончине молодого живописца: "Желая доставить ему более спокойствия при его болезненном состоянии... я предложил ему переехать ко мне в дом для удобнейшего присмотра в его болезни, на что он и согласился. Приставив к нему домашнего моего доктора, я имел случай наблюдать постепенно за болезнью его и к крайнему прискорбию своему видел невозможность спасения брата вашего"13.

 

На даче начальника во Фраскати жил летом и больной В. И. Штернберг, а чтобы художник не унывал в одиночестве, Кривцов пригласил и его товарища С. М.. Воробьева, и предоставил им обоим средства для занятий. По его предложению для лечения пенсионеров был нанят врач (хотя, по некоторым сведениям, это их лишь тяготило, так как они должны были обращаться в случае болезни только к нему, иначе секретарь директора не подписывал разрешение на право бесплатного посещения Ватиканских музеев).

 

Пенсионер графа В. А. Перовского, а затем Академии художеств живописец В. Е. Раев вспоминал, что в день именин в 1843 г. все русские пенсионеры приехали из Рима в Альбано (точнее, вероятно, во Фраскати - на дачу Кривцова.) "поздравить

 

стр. 149

 

 

доброго начальника. Кроме художников приехало много и других гостей. Любезный именинник всем был рад"14.

 

Неоднократно упоминается имя Кривцова в записках ландшафтного живописца Г. Г. Чернецова. Так, он рассказывает (впрочем, не вдаваясь в подробности) о пасхальном воскресенье 1842 г., когда все художники из церкви были приглашены на разговение к своему начальнику, а затем на прощальный обед к И. К. Айвазовскому, уезжавшему на следующий день в Геную15.

 

НА. Рамазанов вспоминает, что Кривцов "постоянно заботился о сближении наших художников между собою; приглашал их очень часто к себе, в палаццо на Корсо, или во фраскатскую виллу, где за большим круглым столом и самоваром усаживались наши. Добрейшая Елизавета Николаевна16, супруга Кривцова, брала на себя труд угощать всех чаем, и тут же нередко, предваренная своим мужем, примиряла враждовавших. Павел Иванович, занятый в то время игрою в шахматы с кем-нибудь из художников, поощрял примирительницу одобрительными, возгласами. Вражда часто возникала между нами вследствие горячих споров. Достаточно сказать, что все мы разделялись на два лагеря: брюлистов и иванистов. Кипучая молодость еще не могла держаться золотой середины, и потому вдавалась в крайности, и эти-то крайности умела сглаживать лишь одна отеческая заботливость доброго Павла Ивановича"17.

 

Кривцов принимал участие в мероприятиях, устраиваемых художниками. Г. Чернецов рассказывает об обеде, данном 20/31 марта 1842 г. русскими художниками по случаю приезда В. И. Григоровича, где были и Кривцов, и его секретарь А. В. Сомов, и Ф. И. Чижов, и уже упоминавшийся Г. П. Галаган18. Обед был дан на вилле княгини З. А. Волконской у Сан Джованни ин Латерано.

 

В отчете за 1843 г. Кривцов ходатайствует о вспомоществовании скульптору А. В. Логановскому, истратившему деньги, выделенные на обратную дорогу, на формовку статуи.

 

Впрочем, когда требовалось, директор был строгим. С большим трудом, например, удалось убедить его дать содержание живописцу И. С. Шаповалову, без заказа начавшему в Ватикане копию с Рафаэля. А его стремление контролировать занятия художников и ускорять их работу путем посещения мастерских расценивалось большинством пенсионеров как "деятельность обидная". А. А. Иванов писал Н. В. Гоголю из Рима в декабре 1841 г.: "Кривцов сюда прибыл 26 октября. Художники все к нему представлялись, он чрезвычайно со всеми ласков. Между тем, однакож, говорил нам, и в особенности обратясь ко мне, что он будет нас навещать, что мы уж как хотим, а он видит в этом способ ускорить наши успехи... Впоследствии студия Тыранова об сто двадцати пяти ступенях и собственный жир отбили охоту к таковой обидной деятельности". Вместе с тем, замечания, делаемые директором относительно образа жизни многих пенсионеров (низкая рабочая дисциплина, долги вследствие постоянных кутежей и увеселений), часто были справедливы.

 

При создании Дирекции русских художников на место конференц-секретаря претендовал Н. В. Гоголь. В мае 1840 г. он писал об этом своем желании В. А. Жуковскому, но уже 5/17 октября того же года в письме М. П. Погодину рассказывал о несбыточности этого стремления: "По намерениям Кривцова, о которых я узнал здесь, мне нечего надеяться, потому что Кривцов искал на это место европейской знаменитости по части художеств.., чтобы прикрыть натурально свое по этой части невежество и придать более весу своему месту". Вероятно, Гоголь был в чем-то прав, говоря, что новый начальник делает все для "удовлетворения своей страсти, то есть любви к самому себе"19.

 

Однако человеком Кривцов все-таки был неравнодушным, и каковы бы ни были мотивы, его деятельность в качестве Начальника русских художников была для них полезна. Что же касается Гоголя, то изучение его переписки позволяет согласиться с В. И. Шенроком, что ему самому нужна была только синекура20. Несмотря на то, что Гоголь хотел и, действительно, мог бы быть на этом месте полезным (он оказывал всевозможную помощь художникам), главные его интересы не распространялись на вопросы устройства жизни пенсионеров. В назначении на должность и стабильном жалованье он видел, в первую очередь, способ решить собственные материальные проблемы. Во всяком случае, когда в 1841 г. Кривцов предложил Гоголю место библиотекаря в русской художественной колонии, писатель отказался и с презрением ответил, что не принял бы и самой директорской должности. Кстати, приобретением книг и формированием библиотеки для русских художников в Риме занимались по просьбе Кривцова профессора русской истории и словесности М. П. Погодин и С. П. Шевырёв.

 

В 1842 г. Кривцов направил представление в Министерство императорского двора об учреждении в России мозаичного заведения и о проведении в Риме выставок русских художников, однако и с тем и с другим было решено повременить ввиду отсутствия на тот момент необходимых средств. Обе эти идеи получили развитие впоследствии.

 

стр. 150

 

 

Существует несколько портретов П. И. Кривцова, не считая зарисовок в альбомах и виньеток на полях писем некоторых пенсионеров (например, В. И. Штернберга). Наиболее известный, написанный около 1844 г. К. П. Брюлловым (так и не оконченный), хранится в Третьяковской галерее (1 ТУ). Он неоднократно описывался в нашей литературе, искусствоведы не относят его к числу удачных. На находящемся в Национальном художественном музее в Минске "Виде Форо-Романо с портретами всех русских художников, находящихся в Риме" (1842 г.), кисти Г. Г. Чернецова, Кривцов представлен в центральной группе рядом с В. И. Григоровичем, гравером Ф. И. Иорданом, живописцами Ф. А. Бруни и А. В. Тырановым.

 

В Отделе графики ГТГ хранится альбом с тридцатью юмористическими акварельными рисунками наших пенсионеров (Н. Л. Бенуа, М. И. Скотти, В. И. Штернберга, Н. С. Пименова), подаренный ими своему Начальнику по случаю его отъезда в Петербург в 1844 году21. На четырех из них изображен сам Павел Иванович: в ряду зрителей на представлении живописца Габерцеттеля "о своей большой картине"; с поклоном представляющий выставку работ русских пенсионеров великой княгине Марии Николаевне во время ее визита в Италию; сидящий за столом в окружении художников и их произведений (скульптур), просящих денег (автор этих рисунков Н. Бенуа); спящий в карете на пути домой (рисунок М. Скотти)...

 

В конце альбома вшиты листы со стихами "записных поэтов" русской художнической колонии Н. Рамазанова и А. Резанова к каждому сюжету. Все они проникнуты искренней симпатией и добрыми чувствами к Начальнику, несмотря на проскальзывающие нотки грусти от необходимости скорого расставания. Последний рисунок представляет семью Кривцова - жену и двоих детей, ждущих его в России: "Что ж так долго он не едет, / Самовар кипит давно, / Зимний ветер в поле веет, / Подошла - взглянуть в окно. ... / В сенях брякнуло кольцо, / Сердце вдруг надеждой сжалось, / И знакомое лицо / Из-за двери показалось"22.

 

П. И. Кривцову не суждено было прожить долгую жизнь: он скончался от удара в возрасте 39 лет, спустя полгода после приезда в Россию - 12 августа 1844 года... "Вниманием и добротою своею он заслужил общее уважение молодежи, и оставил по себе безукоризненную память", - вспоминал Рамазанов. Это справедливо, особенно если сравнить с последовавшим за ним директорством Л. И. Киля (с 1845 г. по 1850 г., когда должность Начальника над русскими художниками была упразднена), чей жесткий формализм и равнодушие доводили русских пенсионеров до отчаяния.

 

Примечания

 

1. Цит. по: ГЕРШЕНЗОН М. О. Братья Кривцовы. М. 2001, с. 102.

 

2. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ), ф. 159, оп. 464, д. 1853, л. 1 - 19; ф. 190, оп. 525, д. 566, л. 122.

 

3. Отдел рукописных фондов Государственного литературного музея (ОРФ ГЛМ), ф. 1, оп. 1, д. 481, л. 3, 4.

 

4. ОРФ ГЛМ, ф. 1, оп. 1, д. 483, л. 5об.

 

5. См. АЛПАТОВ М. В. Александр Иванов: В 2-х т. М. 1956. Т. II, с. 14.

 

6. Цит. по: НОВИЦКИЙ А. Опыт полной биографии А. А. Иванова. М. 1895, с. 58.

 

7. АВПРИ, ф. 190, оп. 525, д. 565, л. 75об.

 

8. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 789, оп. 1(11), д. 2704. Отчет П. И. Кривцова по 1843 г., лл. 10об., 9об. -10, 25об., 26.

 

9. Сборник материалов для истории императорской Санкт-Петербургской Академии художеств за сто лет ее существования. В 3 ч. СПб. 1864 - 1866. Ч. 2, с. 440.

 

10. ГЕРШЕНЗОН М. О. Ук. соч., с. 227.

 

11. ОРФ ГЛМ, ф. 1, оп. 1, д. 482, лл. 2об. -3.

 

12. РГИА, ф. 789, оп. 1(11), д. 2704 л. 29об.

 

13. АВПРИ, ф. 190, оп. 525, д. 565, л. 341.

 

14. РАЕВ В. Е. Воспоминания из моей жизни. М. 1993, с. 168.

 

15. Отдел рукописей Государственного Русского музея (ОР ГРМ), ф. 28, оп. 1. д. 10, л. 50.

 

16. Елизавета Николаевна Кривцова, урожденная княжна Репнина. Бракосочетание состоялось 24 ноября 1837 г. в Риме. Многие современные исследователи упрекали Кривцова в расчетливости, однако, несмотря на разницу в происхождении, брак оказался счастливым и гармоничным. Кривцовы имели двух детей - дочь и сына.

 

17. РАМАЗАНОВ Н. А. П. А. Ставассер. - Русский вестник. Б.м. Б.д., с. 229.

 

18. ОР ГРМ, ф. 28, оп. 1, д. 10, л. 49.

 

19. Цит. по: Переписка Н. В. Гоголя: В 2-х т. М. 1988. Т. II, с. 447, 171, 13.

 

20. ШЕНРОК В. И. Н. В. Гоголь и пенсионеры Санкт-Петербургской Академии художеств в Риме в конце 30-х и в начале 40-х годов. - Артист, 1894, NN 43 - 44, с. 69.

 

21. Отдел графики ГТГ, Альбом П. И. Кривцова. Рисунки русских художников в Риме. 1844 г.

 

22. Там же, л. 8 об.

Опубликовано на Порталусе 10 февраля 2021 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама