Полная версия публикации №1619252738

PORTALUS.RU ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ ДЕТЕКТИВЫ Вельможная каторга и ее артельное хозяйство → Версия для печати

Постоянный адрес публикации (для научного и интернет-цитирования)

По общепринятым международным научным стандартам и по ГОСТу РФ 2003 г. (ГОСТ 7.1-2003, "Библиографическая запись")

А. В. Соболев, Вельможная каторга и ее артельное хозяйство [Электронный ресурс]: электрон. данные. - Москва: Научная цифровая библиотека PORTALUS.RU, 24 апреля 2021. - Режим доступа: https://portalus.ru/modules/detective_russian/rus_readme.php?subaction=showfull&id=1619252738&archive=&start_from=&ucat=& (свободный доступ). – Дата доступа: 29.03.2024.

По ГОСТу РФ 2008 г. (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка")

А. В. Соболев, Вельможная каторга и ее артельное хозяйство // Москва: Научная цифровая библиотека PORTALUS.RU. Дата обновления: 24 апреля 2021. URL: https://portalus.ru/modules/detective_russian/rus_readme.php?subaction=showfull&id=1619252738&archive=&start_from=&ucat=& (дата обращения: 29.03.2024).



публикация №1619252738, версия для печати

Вельможная каторга и ее артельное хозяйство


Дата публикации: 24 апреля 2021
Автор: А. В. Соболев
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ ДЕТЕКТИВЫ
Номер публикации: №1619252738 / Жалобы? Ошибка? Выделите проблемный текст и нажмите CTRL+ENTER!


История первой мировой политической каторги и ссылки повелась в России с осужденных мятежных офицеров, выстроивших декабрьское каре 1825 года. Суд вынес заговорщикам очень строгое наказание, но, оставляя в силе казнь лишь пятерых, царское помилование ограничилось ссылкой остальных 116-ти участников, с поражением их в гражданских правах и лишением дворянства. Быстрая потеря общественного положения, титулов, званий и чинов не означала мгновенную гибель аристократического духа декабристов, многие из которых сами были прежде знатны и богаты, имели сановных и вельможных родственников. Аристократическое общество сочувственно отнеслось к ссыльным. Это во многом объясняет, почему вельможные каторжане, изгнанные в Сибирь, не испытали всех мытарств, через которые проходили последующие поколения "секретных", а также их современники, осужденные в обычном порядке. В те времена следование по этапу пешим ходом продолжалось полтора года и сопровождалось заковыванием в кандалы, наручники, прикреплением артельной партии к общему железному пруту, к цепи и канату. Знатных же каторжан, продвигавшихся по тракту на конных тройках, простой народ величал князьями и генералами, фельдъегери рассыпались перед ними в любезностях, администрация оказывала им всяческое внимание - вплоть до роскошных обедов (1).

В первые месяцы каторжных работ на Нерченских заводах недавние вельможи испытали притеснения ретивых начальников, которые неукоснительно соблюдали строгие инструкции в отношении к заключенным. Вести о "негуманных" условиях дошли до Петербурга благодаря сообщениям от прибывших в Сибирь знатных и влиятельных в высшем свете жен декабристов (княгини Трубецкая и Волконская). В результате начальник Нерчинских заводов потерял свое место и долго не получал другого, чины поменьше разделили ту же участь. Узники перешли в ведение С. Р. Лепарского - нового коменданта управления на Нерчинских рудниках.

Это управление, регулировавшее общий порядок жизни на основании особого положения, так же, как и должность коменданта, вводилось "при рудниках собственно для присмотра и содержания сосланных туда в каторжные работы государственных преступников" (? 1). Комендант под угрозой взыскания обязан был заботиться об устройстве порядка, согласно выданной ему инструкции, в которой его права и обязанности не были


Соболев Александр Валерьевич - кандидат экономических наук. Работа выполнена в рамках научного проекта Российского гуманитарного научного фонда.

стр. 127


конкретно прописаны, но которая давала ему широкое поле деятельности, обеспечивая свободу действий в деле "надзора и содержания" каторжан (2). Комендант в праве надзора над ссыльными декабристами стоял юридически гораздо выше всякой местной власти (военной, гражданской, горной), содействия которой он мог требовать в чрезвычайных случаях.

Личность Лепарского была двойственной: в официальных отношениях - угрюмый, неприступный, требовательный генерал-лейтенант, по инструкции обладавший неограниченной властью над заключенными, в обыденной жизни- образованный, способный к сочувствию и снисходительный старик (скончался он в 1837г. в возрасте 84 лет). Эта двойственность положительно сказалась на судьбе декабристов, которые изучили все слабости характера своего тюремного начальства. Коменданту пришлось, опасаясь кляузников, самому давать последним взятки, чтобы те не писали про него доносов, платить им за хранение острожных тайн. Получая в Сибири содержание не менее генерал-губернаторского (20-30 тыс. руб. в год), имея другие значительные источники дохода, он мог бы легко и удобно, при своем умеренном образе жизни, отсутствии родных (за исключением племянника - плац-майора, находящегося в его подчинении), сколотить себе состояние. Но он прожил все родовое имущество и даже сделал многотысячные долги, кроме которых, после его смерти в совершенной бедности, ничего не осталось. При посещении каземата узники осыпали его градом упреков и укоров, на что он с кротостью увещевал их: "Господа, прошу Вас, браните меня по-французски, солдаты могут Вас услышать" или: ?Господа приходите ко мне, тогда Вы можете бранить меня даже по-русски" (3).

Мучавшие коменданта болезни еще больше ставили старика в зависимость от знатных каторжан - только ссыльные доктора хорошо могли его лечить. Он стал передавать правительству, державшему всех направлявшихся в Сибирь декабристов под строгим контролем, благоприятные сообщения. Комендант даже осмелился написать в частном письме шефу жандармов А. X. Бенкендорфу, требовавшему "точнейшие и подробные сведения касательно осужденных верховным уголовным судом преступников", о том, что "не я их стерегу, а они меня берегут" (4). Положение Лепарского было двойственным: он не хотел выглядеть перед отечественной и зарубежной общественностью в качестве палача, желал остаться в истории с добрым именем, но обязан был строго выполнять свой долг и старался не нарушать личных обязательств перед правительством и царем. Его подопечные хорошо отзывались о нем в вестях, поступавших в Россию, но этих похвал он больше всего и боялся.

Для восьми десятков заключенных оказалось спасением решение о размещении их в одном остроге, разрешение их женам следовать за ними и уж совсем бесценным - получать деньги от родных. Более чем трехлетнее совместное пребывание в Читинском остроге научило вельможных арестантов и их жен обходить строгости тюремного режима, и они начали пользоваться различными льготами, привилегиями и вольностями.

По инструкции всех государственных преступников предписывалось "употреблять для рудничных работ", но декабристы благополучно избежали их, получив взамен другие работы и даже занятия по душе. Типичным было, когда сторожа и прислуга несли на место работы книги, газеты, шахматы, завтрак, чай, кофе, стулья, ковры, а казенные рабочие - носилки, тачки, лопаты. Острожный офицер умолял: "Господа, не угодно ли на работу? Кто идет? Да прибавьтесь же, господа, еще кто-нибудь. А то комендант заметит, что мало". Выходили те ("Ну, я пойду"), кто желал, искал разнообразия, кому надо было повидаться с товарищами из других казематов. Офицер и солдаты с ружьями сопровождали идущих на работу и выслушивали их фривольные песни. Место работы превращалось в клуб по интересам, переносимый из казематов. Солдаты, отставив ружья, ложились спать, офицер угощался остатками вельможного завтрака. Пара часов до обеда и столько же после него в качестве физического моциона на земляных работах или подметание улиц (труд посильный и не слишком обременительный) - в этом и состояли в целом общие работы на вельмож-

стр. 128


ной каторге. Впрочем, здесь могли потешаться, запуская тачки или носилки в ров, из которого их охотно доставали за пятачок местные мальчишки или караульные солдаты, получавшие рублевое содержание. Зачастую на один- два месяца такая работа прекращалась под благовидным предлогом (непогода, мороз, жара, эпидемия), а зимой с теми же клубными удобствами устраивали для аристократов ручные мельницы, на которых за плату могли отработать сторожа (5).

Жесткие инструкции содержания преступников не менялись, но взаимные уступки и настойчивая борьба с комендантской властью за каждую льготу вели к тому, что заточение становилось менее строгим, принимало вид человеческого общежития (особенно после снятия оков в 1828г.). Заключенные стали получать большую свободу действий, добились права выходить из каземата сначала для тех, кто был занят обеспечением их общего стола, затем для лиц, занимающихся медициной, потом стали отпускать мужей к их женам под предлогом болезней, наконец, выходили в гости к семейным и ходили гулять. Летом якобы для купания ходили в разные места, куда возили самовары, принадлежности к чаю и пр., а начальники приезжали туда и присоединялись к обществу. Под конец пребывания декабристов в Петровском остроге общие работы стали вовсе номинальными, разрешалось постоянное проживание с женами на отдельных квартирах, приезжавшее с инспекцией начальство почти никого не находило в каземате (6).

Вся "свободная" деятельность вельможных ссыльных определялась снисходительным к ним отношением со стороны властей любого уровня, за что декабристы почти единодушно и неоднократно выражали властям благодарность. Практически вся легализованная деятельность светских арестантов, избавленных в Чите и Петровском от каторжной участи и не обремененных общими работами, допускалась, разрешалась, регламентировалась, находилась под контролем властей, в первую очередь, под опекой коменданта. Внутренний быт заключенные аристократы сами старались организовать, и комендант не стеснял их в выборе занятий и времяпрепровождения. Талант и знания не пропадали, и, наряду с умственными занятиями, узники врачевали и обучали, принося пользу местному населению. Было разрешено огородничество - больше для разнообразия и чтобы быть на воздухе, нежели для пополнения рациона, так как овощи к общему столу в основном покупались. Впрочем, и работа на огородах выполнялась наемными работниками и караульными солдатами. Все подобное делалось с ведома коменданта и им одобрялось. Он устраивал сады, разрешал строить домики, в которых помещались столярные, переплетные станки, рояль, фортепьяно и пр. Даже на ряд занятий (например, письменные), строго запрещенные инструкцией, он смотрел сквозь пальцы. Комендант сам облегчал положение своих подопечных или испрашивал на это высочайшее разрешение (7).

Правительство не пожалело огромных расходов на содержание декабристов (с 1827г. по 1838г. казна издержала 70082 руб. 51 коп. на их нужды; кроме того, одна только постройка петровского каземата обошлась в 33 689 руб. 83 коп.), учредило для ведения этих дел при них особое управление. В сентябре 1826г. местные власти в Сибири получили правила о порядке надзора за водворенными на поселение государственными преступниками, а также о способах вспомоществования им на местах поселения. Большинство правил оставалось неизменным долгое время. Например: "Каждый из ссыльных мог получать от родственников на первое обзаведение не более как до 2 тыс. руб. ассигнациями, а потом на содержание ежегодно не более как до 1 тыс. руб., ...если же между сосланными на поселение преступниками есть не имеющие достаточных родственников и не могущие получать от них никакого вспомоществования, таковым давать от казны солдатский паек ( два пуда муки и 1 руб. 98 коп. в месяц) и крестьянскую зимнюю и летнюю одежду". Эта норма правительственного пособия была изменена в 1835г.: "Выдавать до 200 руб. в год тем поселенным государственным преступникам, которые ничего

стр. 129


от родственников своих в России не получают; тем, которые от родственников своих получают менее 200 руб. в год, выдавать из казны достальную до 200 руб. сумму; не полагать в счет вспомоществования, получаемое государственными преступниками от лиц в Сибири находящихся". Этим распоряжением пользовались в разное время более двадцати декабристов (8).

На все присылаемые для "государственных" деньги, которые не разрешалось выдавать им на руки, велась отчетность, и только по распоряжению коменданта эти деньги могли расходоваться, но требовался письменный и формальный отчет в истраченных суммах. Местная же администрация совершенно не выполняла обязанностей по осуществлению надзора за ограничением денежных средств декабристов и контролю за действительным израсходованием выданных им сумм по назначению. Высшие правительственные учреждения, которые знали о льготах, предоставляемых декабристам, не настаивали на применении всей строгости надзора. Поэтому на местах декабристам передавали значительно большие суммы. Под предлогом помощи неимущим, которые составляли меньшую часть узников, была разрешена передача и больших денежных сумм; иным поступали десятки тысяч (до 40-60 тыс. руб.) (9).

"Устав" заключенных с его общим столом и совместным проживанием требовал, чтобы лица, которые получали достаточно ценностей и благ, делились ими с соузниками. Только один каземат получал около 400 тыс. руб. ассигнациями в год. По официальным данным Лепарского, с 1827г. по 1833г. декабристы получили 183272 руб. на 66 человек, с 1833 г. по 1838 г., когда многие уже были на поселении, оставшиеся 39 человек получили из России 163 350 руб., в то же время их женам поступило от родных 778 135 рублей. Кроме того, еженедельно обозами приходили посылки с одеждой, книгами, периодическими изданиями, провизией, винами, кофе, шоколадом, прочими деликатесами и сладостями, даже московскими калачами и сайками. Родственники посылали к декабристам и их семействам в Сибирь своих крепостных для услуг, пользуясь поездками последних для передачи ссыльным без ведома властей писем, а также денег. С этой целью такая крепостная прислуга часто менялась и отсылалась обратно домой под предлогом непригодности или тоски по родным местам. Власти вынуждены были считаться с принципом собственности и правом жен сосланных государственных преступников свободно распоряжаться своими крепостными (10).

При местных дешевых ценах и колоссальных денежных суммах, которыми располагали декабристы, все их окружение жило за счет этих средств. Эта зависимость увеличивалась тем, что к заключенным обращались за медицинской помощью, по проблемам обучения детей. В с. Чита с его двумя десятками домов жители настолько привыкли к "легким" деньгам, что завели дюжину хороших лавок, в которых можно было купить все, что только продавалось в России. В полной зависимости от вельможных благодеяний оказались не только обслуживающие каторжан наемные мальчишки, прачки, повара, швеи, банщики и прочая обслуга, но и охранявшие декабристов солдаты и офицеры, ставшие прислужниками, продавшими за деньги все служебные обязанности, даже до допущения ночного входа посторонних и ночного выхода заключенных. В острожных уловках преуспевали и декабристские жены, хотя каждая из них дала письменные обязательства "по чистой совести" соблюдать правила острога, а "в противном случае и за малое отступление от поставленных на то правил, подвергаю я себя законному осуждению". Дамы вели жизнь, исполненную самопожертвования, стремясь облегчить участь всем нуждающимся декабристам. Женам многое удавалось, например, тайные и запрещенные передачи вина, писем и пр. Когда администрация узнала про это, то лишь сменила прислугу и не подвергла ее строгому уголовному и телесному наказанию, как требовалось по положению. Имея солидную материальную основу, известная и немалая группа вельможного каземата вела довольно вольготный образ жизни, хотя об острожной нравственности сложно судить, не зная подробностей (11).

стр. 130


Именно "легкие" деньги, полученные от вельможных арестантов населением Читы, сыграли роковую роль в судьбе последних: жители после отъезда декабристов в Петровск "впали опять в бедность, еще большую прежней; лень пошла об руку с пьянством", так что правительство вынуждено было переселить праздных, опустившихся и разложившихся местных жителей подальше от Читы (12). Тем не менее пребывание декабристов в Сибири не оставило о себе дурных воспоминаний и имело, особенно после их выхода на поселение, широкое образовательное влияние на население, за что многие хранили искреннюю к ним благодарность.

Среди декабристов насчитывалось немало тех, кто принадлежал к небогатым семействам, которые не могли оказывать достаточную материальную поддержку родственникам, сосланным в Сибирь. Эти лица, признанные судом менее виновными и отнесенные к последним разрядам, первыми стали выдворяться на поселение. Для них сразу же возник вопрос о способах вспомоществования в условиях сурового климата, проживания порознь от других политических ссыльных, а также без средств существования. По прибытии на место поселения сосланные вынуждены были просить выдачи им пособия от казны. Местная администрация и население оказывали им материальную помощь, которая наряду с поддержкой со стороны их более обеспеченных товарищей по ссылке дала возможность декабристам из бедных семейств бороться с крайней нуждой, но они влачили жалкое существование на поселении.

В сентябре 1830г. декабристов спешно перевели из обжитой Читы в далекую Петровскую тюрьму. Большие затраты и несвоевременное поступление денег в связи с этим, временное усиление строгостей и надзора по прибытию в Петровский каземат, скорбные известия о тяжелой судьбе неимущих соузников, недавно переведенных порознь на поселение, предстоящий скорый выход на поселение остальных заключенных, в первую очередь, не обеспеченных достаточными средствами, усиление зависимости неимущих от женатых и богатых, - все это резко ухудшило отношения между декабристами, давно разделенными на десяток групп, в которых появились из своей среды даже холопы и лакеи (13). Декабристы различались социально-политическими устремлениями, и еще большую пестроту являл их душевный склад (темперамент, привычки и наклонности). Поэтому вынужденное общее проживание обрекало союзников на муку, и для того, чтобы как-то смягчить эти страдания, каждый декабрист старался отделиться или избрать для себя свой круг общения, что было легче сделать в Петровском каземате, где имелись отдельные кельи для каждого. Здесь женатые стали жить семьями, а со временем переехали в собственные дома.

Возникшая в конце 1830 г. конфликтная ситуация была связана в основном с решением вопроса о вспомоществовании и напугала коменданта Лепарского, который опасался, что его ходатайство о правительственном пособии для нуждающихся приведет к разбирательству и вскроет допускавшиеся им нарушения порядка. В то же время комендант считал, что скудные средства, которые выделяла казна для содержания ссыльно- каторжных, не могли удовлетворять никого из проживающих совместно декабристов, часть которых получала от родных огромные средства, другая же - не получала от родных почти ничего и к тому же "лишена была способов что-либо зарабатывать трудами рук своих".

Комендант не решился просить от казны прибавки содержания нуждающимся, опасаясь повредить этим другим, так как это могло бы повести к "ограничению новыми правилами присылки в Сибирь денег для арестантов и их жен". На основании этих соображений он предложил им устроить хозяйство на артельных началах, хотя сделать это в среде аристократов было нелегко. Обо всех распоряжениях коменданта относительно уставной артели было доведено до сведения правительства, от которого не последовало никаких препятствий. Таким образом появлялось регламентированное учреждение Петровского каземата - уставная артель декабристов (14).

Артельные начала у декабристов на каторге прививались постепенно. Уже в первой партии декабристов по примеру повсеместного содержания

стр. 131


острогов в Сибири позволено было выбрать старосту, или хозяина, который ежедневно под конвоем посещал кухню, осуществляя надзор при передаче и приеме пищи. В Чите артельную практику разрешили продолжить. Хозяин избирался на три месяца и распоряжался определенной денежной суммой, общим капиталом, который складывался преимущественно из денег богатых узников и употреблялся на общие нужды. В целях разнообразия потребительского рациона хозяину дали права в сопровождении конвойного покупать товары, делать запасы, но хозяин не имел денег на руках, а его расходы из общей суммы проплачивались комендантской канцелярией. Никаких других поручений на него не возлагалось - это не был староста, как у других ссыльных, которые имели органичную общинную жизнь и более жизнеспособную артельную деятельность.

Во времена Петровского затворничества декабристов острожные общины и артели обычных ссыльно-каторжных вели автономно от начальства широкую и разнообразную деятельность, имели свои органы управления и контроля (законодательные, исполнительные, судебные и пр.). Успешно процветала тюремная торговля и закупки - майданы, которые распространяли деятельность за пределы острогов. Старосты, казначеи, майданщики и другие арестантские должностные лица вели подсчеты, документацию и т. д. Общинный и личный арестантский капитал складывался по копеечкам и рубликам. Было создано солидное учреждение- общественная касса. Все острожное население составляло единую общину, которая охраняла права каждого арестанта от чрезмерных притязаний тюремных исполнителей. Необходимость совместного приготовления пищи, совместное потребление и удовлетворение потребительских нужд, выполнение общих работ в соответствие с порядком, установленным самими арестантами,- все это приводило к образованию харчевых и даже производственных артелей.

Особые формы арестантской взаимопомощи и общежития успешно использовались и политическими ссыльными. В Большом Нерченском заводе ссыльные поляки на денежную складчину создали библиотеку, выписывали газеты, организовали общинную кассу, которая владела тысячами рублей и была составлена из взносов имущих и поступлений из Польши. Эта община (огул) в Забайкалье функционировала на принципах самоуправления и вспоможения долгое время. Власти не препятствовали ее развитию, на ее вспомоществование имел право каждый член ссыльной польской колонии (15).

Можно предположить, что Лепарский - поляк по происхождению - мог не знать о польской общине, но об острожных общинах и их артельных учреждениях ему было доподлинно известно. В тюремной общине были заинтересованы не только ее члены, но и тюремное ведомство: острожник не мог при поступлении не стать членом тюремной артели, а его община выполняла судебные, полицейские, административные, хозяйственные и другие функции, освобождая от них свое тюремное начальство. Но это ведомство относилось к арестантам как к преступникам и не желало знать острожную общину. Отсюда важность договорного начала в союзе групп: тюремная община, не признаваемая законом, должна была предъявлять вступающим определенные условия. Каждый, входящий в общину и в ее артели, принимал определенное обязательство, которое состояло в молчаливом обещании вступающего хранить острожные тайны, а взамен этого -готовность общины принять нового товарища (16).

Возникший в Петровском заводе конфликт, острая необходимость упорядочения совместного хозяйства декабристов (порой богатые сами занимали деньги, были перебои даже с чаем, выстраивалась очередь для чтения книг, периодики и т. д.), опасная угроза вмешательства во внутренние дела арестантов,- все это заставило установить правила как для общего пользования всем необходимым в каземате, так и для обеспечения выходящих на поселение и состоящих на поселении. Эти правила были воплощены в письменном договоре (уставе), разработкой которого два месяца занималась избранная комиссия в составе Д. И. Завалишина,

стр. 132


П. С. Бобрищева-Пушкина, М. Ф. Митькова, П. А. Муханова, Е. П. Оболенского, А. И. Одоевского, А. В. Поджио.

2 марта 1831 г. устав был оглашен и объявлен вступившим в действие. Завалишин, который сыграл видную роль в организации уставной артели, писал в 1884г. о том, что только у него хранится подлинник устава, все документы по его составлению, первый казначейский отчет, "у всех-других могут быть (верные или неверные) лишь копии этого устава". Впервые текст устава был опубликован в 1872г. Н.В.Басаргиным. В Государственном историческом музее хранятся рукописные экземпляры устава в копиях, одна из которых находится в папке с хозяйственной книгой, документально подтверждающей существование и функционирование артели с 1832г. по 1836 г. (Большая и Малая артели, артель выписки и чтения книг, а в 1834- 1836гг.-Община)(17).

Декабристы ясно и недвусмысленно определили в уставе артели цель своих договорных отношений: "Опыт нескольких лет удостоверил нас в необходимости иметь всегда на лицо определенную сумму денег, которая могла бы служить как для обеспечения общественных издержек, так и для удовлетворения потребностей каждого лица. Положительное назначение суммы, на наступающий год, во-первых, доставляет хозяину возможность располагать ею, с большей выгодою для артели и сделать годовые и срочные закупки: во-вторых, может некоторым образом отвратить затруднительное положение, в каком вся артель и каждый участник иногда находились от замедлительной присылки денег" (? 1). "Для достижения этой цели составляется годовая общественная сумма" (? 2), которая "складывалась из подписного пая, а также денежного и натурального вспомоществования тех, кто получал его от государства" (? 3). Величина подписных сумм у богатых ежегодно доходила до 3 тыс. руб., хотя они не пользовались ничем от артели, но вынуждены были давать такие деньги потому, что получали из России несанкционированные официально десятки тысяч рублей под предлогом помощи неимущим сокамерникам (18). В среднем сумма денег на одно лицо исчислялась в 500 руб., из которых около половины назначалось в общую хозяйственную сумму, остальное перечислялось в частную сумму и расходовалось по усмотрению владельца. Ряду лиц, не пользующихся ничем с общего стола, все 500 руб. зачисляли в частную сумму. Гарантированное наличие общей суммы денег с распределением известной доли каждому участнику давало материальное обеспечение и независимость от неравномерного поступления денег, а также освобождало малоимущих от унизительных просьб средств у тех, кто получал и имел их больше. Вспомоществование, оказываемое нуждающимся со стороны их богатых соузников, составляло основное содержание деятельности артели декабристов. В целом эта поддержка воспринималась с благодарностью.

Годовое управление общественными суммами и их обороты зависели от двух комиссий: временной комиссии (пять человек), которая выполняла распорядительно-контрольные функции, в частности утверждала смету, проверяла счетные книги, вносила изменения в устав и т. д., и постоянной (хозяйственной) комиссии, в которую входили хозяин, казначей и закупщик и которой отводилась исполнительная функция - выполнение распоряжений временной комиссии в хозяйственном деле, ведение, распределение и движение денежных средств на основании сметы (?? 18-23).

Устав точно определял должностные обязанности и порядок ведения хозяйственной деятельности. Хозяин представлял временной комиссии отчет о сделанных покупках и составленную им смету, следил за исполнением бюджета, вел книгу прихода и расхода, обеспечивал экономное ведение хозяйства, извещал казначея о выручке, выписках, следил за очередностью дежурств артельщиков по кухне, распоряжался служащими при кухне, бане и осуществлял другие административные распоряжения (?? 24-35). Обязанностью закупщика было посещать лавку для приобретения продуктов (в этом ему помогал сторож), вести книгу закупок и очередность выхода на казенную работу, получать от артельщиков уплатные записки, которые выступали своего рода чеками для оплаты покупок комендантской администрацией (?? 36-42).

стр. 133


Казначей вел бухгалтерскую отчетность и фиксировал движение хозяйственных сумм по семи книгам (общественная подписка, общего прихода и расхода, хозяйственная, частная, кассовый журнал, запасная и закупная), проводил подписку на предстоящий год, представляя ее результаты временной комиссии, ежемесячно напоминал каждому артельщику о сроках внесения подписных сумм, вел денежный расчет по запискам, осуществлял учет сделок по учетным книгам, переводил личные суммы в общественную, вступая при этом в экономические отношения с горным начальством, в ведомстве которого хранились деньги декабристов (?? 43-58). Огородник составлял сметы на огородные расходы, сообщал хозяину об урожае для общественного стола (?? 59-61). Эти ежегодно сменяемые должностные лица со строго определенным кругом действия выполняли отчасти функции администрации тюремного управления. Многие отказывались от хлопотливых и неблагодарных должностей, особенно должности хозяина, так как добросовестное лицо должно было приносить в жертву общественным нуждам собственные занятия.

Казематная артель, которая была учреждена исключительно для сбора и распределения денежных средств, стала называться Большой артелью, так как почти одновременно появилась Малая артель для оказания помощи отъезжающим на поселение соузникам. Этим лицам устав Большой артели в 1832г. определял наличную сумму из запасных средств в размере 300 рублей. В 1835г. выезжающие на поселение могли получать сумму более чем вдвое большую. Малая артель представляла собой своего рода социально-пенсионный банк, основанием для которого являлись добровольные вклады имущих, а также коммерческие обороты ссудного банка. Инициаторами этого фонда накопления средств вспоможения выступали Д. И. Завалишин, И. И. Пущин, П. А. Муханов. Не обнаружен текст устава Малой артели, а его содержание сообщает С. В. Максимов, который впервые поведал о деятельности острожных учреждений декабристов. Максимов изложил в своей книге основные положения Малой артели, которые совпадают с уставом Общины, недавно обнаруженным в Государственном историческом музее. Устав Общины представляет собой свод правил ссудо-сберегательной кассы, цель которой - "посредством собранного капитала предупредить, и даже обеспечить, по возможности, нужды тех из членов Общины, которые, по какому бы то ни было случаю, будут вывезены из тюрьмы, а вместе с тем, не вредя главной цели, доставлять членам все выгоды, какие только можно извлечь из сего учреждения". Документально подтверждается существование Общины как заемного накопительного банка, выдававшего и принимавшего деньги под процент (19).

Благодаря организаторским способностям Д. И. Завалишина, М. Ф. Митькова, С. Г. Волконского на Петровском заводе появилось еще одно направление деятельности - артель выписки и чтения книг. Подписной размер пая составлял здесь 10 руб., и каждый желающий мог за небольшую плату (1 руб. 50 коп.) и по определенным правилам получать через артель литературу для чтения. В артельную библиотеку поступало до 22 периодических изданий, и она насчитывала до 6 тыс. книг (20).

Хозяйственная артельная деятельность на вельможной каторге прекратилась в 1836г. потому, что на Петровском заводе остались в основном обеспеченные заключенные, осужденные по 1-му разряду. Никогда и нигде более декабристы не возобновляли своих артельных начинаний, так как исчезли обстоятельства, их породившие. Правда, в резко полемической статье декабриста А. Ф. Фролова упоминается о существовании Малой артели, но документально это не подтверждается. Вполне возможно, это была новая форма товарищеской взаимопомощи, но уже в иных условиях (21).

Все артельные начинания на Петровском заводе преследовали одну цель - вспоможение в различных его проявлениях. Такая хозяйственная деятельность сочетала особые формы отношений, такие, как купоны, выписные записки с развитыми рыночными отношениями (движение капитала, отдача его в рост под процент). Реализация принципа вспоможения, который был задан конкретными обстоятельствами, позволила оптимально

стр. 134


удовлетворить потребности всех и каждого на вельможной каторге. Н. В. Басаргин выразил общее мнение декабристов, когда подытожил деятельность артели в Петровском, которая "так обеспечивала нашу материальную жизнь и так хорошо была продумана, что никто из нас во все это время не нуждался ни в чем и не был ни от кого зависим" (22).

Примечания

1. Государственные преступники в России в XIX веке. Штутгарт. Т. 1. 1903, с. 81- -85; ШТЕЙНГЕЛЬ В. И. Записки несчастного, содержащие путешествие в Сибирь по канату в 1827 1828гг. Русская старина, 1881, N 12, с. 763 809; 1882, N 1, с. 133-160; КОЛЕСНИКОВ В. П. Записки несчастного, содержащие путешествие в Сибирь по канату. СПб. 1914; МАКСИМОВ С. Государственные преступники. Отечественные записки, 1869, N 10, с. 552; ФРОММЕТ БОР. Политическая ссылка в России Современник, 1912, N 11, с. 249; Из записок декабриста Лорера Н. И. - Русское богатство, 1904, N 6, с. 64 65; Общественные движения в России в первую половину XIX века. Декабристы. СПб. 1905, с. 58.

2. Декабристы на каторге и в ссылке. М. 1925, с. 104.

3. КУЧАЕВ М. Н. С. Р. Лепарский, комендант Нерчинских рудников с 1826 по 1837гг. Русская старина, 1880, N 8, с. 719, 724; ТИМОЩУК В. В. С. Р. Лепарский, комендант Нерчинских рудников и Читинского острога. Русская старина, 1892, N 7, с. 167, 155, 168; ФРОММЕТБОР. Ук. соч., с. 249; Записки декабриста Д. И. Завалишина. Тт. 1-2. СПб. 1906, с. 262, 285, 312; Записки М. А. Бестужева. Русская старина, 1870, N 8, с. 189.

4. Записки декабриста Д. И. Завалишина, с. 263.

5. Там же, с. 263-265.

6. Там же, с. 266.

7. МАКСИМОВ С. Ук. соч., с. 587; ПОПОВ М. М. Конец и последствия бунта 14 декабря. - О минувшем. Исторический сборник. СПб. 1909, с. 115 - -116.

8. КУЧАЕВ М. Н. Ук. соч., с. 714; ТИМОЩУК В. В. Ук. соч., с. 165; Воспоминания Полины Анненковой. М. 1929, с. 196, 285; ФРОММЕТ БОР. Ук. соч., с. 252; Дмитриев-Мамонов А. И. Декабристы в Западной Сибири. СПб. 1905, с. 6-8.

9. КУЧАЕВ М.Н. Ук. соч., с. 716; МАКСИМОВ С. Ук. соч, с. 575; Записки декабриста (А. Е. Розен). Лейпциг. 1870, с. 227-- 228; Записки жены декабриста. Чита. 1956, с. 341.

10. Записки декабриста Д. И. Завалишина, с. 262; КУЧАЕВ М. Н. Ук. соч., с. 717; ТИМОЩУК В. В. Ук. соч., с. 166; Декабристы на каторге и ссылке. М. 1925, с. 43.

11. Записки декабриста Д. И. Завалишина, с. 262, 347 348; Записки жены декабриста П. Е. Анненковой. Птгр. [1915], с. 117; ПОПОВ М. М. Ук. соч., с. 116; Воспоминания Полины Анненковой. М. 1929, с. 282.

12. Записки Михаила Александровича Бестужева. Русская старина, 1881, N 11, с. 594.

13; Записки декабриста Д. И. Завалишина, с. 333 335; МАКСИМОВ С. Ук. соч., с. 597 599; Записки И. Д. Якушкина. М. 1926, с. 253.

14. КУЧАЕВ М. Н. Ук. соч., с. 716; ТИМОЩУК В. В. Ук. соч., с. 166.

15. PIOTROVSKY R. Pamictniki z pobytu na Syberyi. Poznan. 1860; ГИЛЛЕРА. Описание Забайкальской крайны в Сибири. Лейпциг. 1867; МАКСИМОВ С. В. Сибирь и каторга. Ч. 3. СПб. 1871, с. 46-52.

16. МАКСИМОВ С. В. Сибирь и каторга. СПб. 1871; ЯДРИНЦЕВ Н. М. Русская община в тюрьме и ссылке. СПб. 1872.

17. Записки декабриста Д. И. Завалишина, с. 340; ЗАВАЛИШИН Д. И. Декабристы. - Русский вестник, 1884, N 2, с. 831; Записки Николая Васильевича Басаргина. М. 1872, с. 101-115; Государственный исторический музей. Отдел письменных источников (ГИМ ОПИ), ф. 297, д. 7.

18. МАКСИМОВ С. Государственные преступники, с. 603 604.

19. Записки Николая Васильевича Басаргина. М. 1872, ? 70 Устава, прим., с. 111; МАКСИМОВ С. В. Сибирь и каторга, с. 241; его же. Государственные преступники, с. 614 617;

ЗАВАЛИШИН Д. И. Декабристы в Чите и в Петровском заводе. Русская старина, 1881, N 10, с. 429; ГИМ ОПИ, ф. 282, д. 277, л. 1 9.

20. Записки декабриста Д. И. Завалишина, с. 344; МАКСИМОВ С. Государственные преступники, с. 614 615.

21. ФРОЛОВ А. Ф. Декабристы в Чите и Петровском заводе. Русская старина, 1882, N 6, с. 706.

22. Записки Николая Васильевича Басаргина, с. 115 -116.

Опубликовано 24 апреля 2021 года

Картинка к публикации:



Полная версия публикации №1619252738

© Portalus.ru

Главная ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ ДЕТЕКТИВЫ Вельможная каторга и ее артельное хозяйство

При перепечатке индексируемая активная ссылка на PORTALUS.RU обязательна!



Проект для детей старше 12 лет International Library Network Реклама на Portalus.RU