Проституция - одна из наиболее устойчивых и традиционных форм девиантного поведения. Однако в отечественной историографии на протяжении многих десятилетий эта тема относилась к разряду табуированных.

В годы гражданской войны в столичных городах и крупных промышленных центрах число проституток заметно сократилось. Современники выделяли несколько причин этого процесса. В условиях экономической разрухи и дикой инфляции роль денег упала во всех договорных отношениях, в том числе и во взаимоотношениях полов. Кроме того, революция перекрыла деревенский канал мобильности проституток. Экономическая разруха привела к тому, что города не нуждались в рабочей силе ни для промышленности, ни для прислуги, при этом деревня жила сытнее города. Октябрьская революция унаследовала от своей предшественницы отсутствие законодательства в области борьбы с проституцией. В этих условиях, проституток судили не по закону, а по "революционной совести". Их приравнивали к "враждебным революции лицам" и даже - "классовым врагам". В. И. Ленин 9 августа 1918 г. в письме к председателю Нижегородского губернского Совета Г. Ф. Федорову рекомендовал "...расстрелять и вывезти сотни проституток"¹ .

Сохранению проституции способствовали кризис семейных отношений и распад многих семей, вызванный войной, экономической разрухой и деструктивной деятельностью новой власти. С. Н. Равич указывала на это в статье, опубликованной в журнале "Коммунистка": "Старые, гнилые устои семьи и брака рушатся и идут к полному уничтожению с каждым днем. Но нет никаких руководящих начал для создания новых, красивых, здоровых отношений. Идет невообразимая вакханалия. Свободная любовь лучшими людьми понимается как свободный разврат. Самые ответственные политические люди, вожди революции, сами в этой области до очевидности бессильны и явно не связывают концов с концами. Молодежь не имеет сколь-нибудь определенного влияния"² .

В годы гражданской войны и военного коммунизма любовью можно было расплатиться за продуктовые карточки более высокой категории, за ордер на жилплощадь, за место в вагоне, а иногда даже и за жизнь близкого человека. Э. Голдман записала в своих воспоминаниях: "Проходя по Невскому... около Литейного... я наткнулась на группу женщин, прижимавшихся

Панин Станислав Евгеньевич - кандидат исторических наук. Пенза.

стр. 113

друг к другу, чтобы защититься от холода. Их окружали солдаты, которые о чем-то говорили и жестикулировали. Как я узнала, эти женщины были проститутками, которые продавали себя за фунт хлеба, кусок мыла или шоколадку"³ . Один рабочий, участвовавший в операциях ЧК в Петрограде, рассказывал, что, когда он в составе конвоя сопровождал к месту расстрела группу офицеров, жена одного из приговоренных "следовала за отрядом и предлагала каждому пойти с ней, чтобы мужа отпустили. Я отошел с ней в сторону, совершил акт пролетарской справедливости, но мужа все равно расстрелял"⁴ . В 1920 г. в Петрограде насчитывалось по приблизительным подсчетам 17 тыс. проституток и около 300 притонов"⁵ .

Введение нэпа и рыночных отношений, повышение курса рубля, резкое обострение экономической и профессиональной конкуренции, "сексуальная революция" и кризис советской семьи, беспризорность в самом широком смысле, неналаженность всех сторон народного хозяйства и быта, не завершенное реформирование школы и воспитания - все это и многое другое воскресило проституцию в ее самых одиозных формах.

По итогам внутреннего учета петроградской милиции в 1922 г. в городе было выявлено 32 тыс. проституток⁶ . Но рост проституции не был лишь столичной болезнью. Он активно проходил и в провинциальных городах.

С первых лет существования советской власти проблеме проституции уделялось большое внимание. Декларируемое отношение новой власти к проституции было зафиксировано в "Тезисах по борьбе с проституцией", разработанных и опубликованных в конце 1921 г. межведомственной комиссией при Наркомате социального обеспечения (НКСО), где отмечалось: "I. Проституция тесно связана с основами капиталистической формы хозяйства и наемным трудом. 2. Без утверждения коммунистических основ хозяйства и общежития исчезновение проституции неосуществимо. Коммунизм - могила проституции, 3. Борьба с проституцией - это борьба с причинами, ее порождающими, т. е. с капиталом, частной собственностью и делением общества на классы. 4. В Советской рабоче-крестьянской республике проституция представляет собой прямое наследие буржуазно-капиталистического уклада жизни"⁷ . То есть проституция признавалась "пережитком позорного прошлого".

Сущность уголовного законодательства 1920-х годов в области борьбы с проституцией четко выразил В. М. Броннер, заявивший: "Основное положение, из которого мы исходим при построении нашей работы, это то, что борьба с проституцией не должна быть заменена борьбой с проституткой. Проститутки - это только жертвы или определенных условий, или тех мерзавцев, которые их в это дело втягивают"⁸ . Само занятие проституцией, согласно действовавшему в то время законодательству, не являлось ни преступлением, ни правонарушением. Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. содержал две статьи, устанавливавших уголовную ответственность за деятельность в сфере сексуальной коммерции. Ст. 170 определила в качестве наказания за "принуждение из корыстных или иных личных видов к занятию проституцией, совершенное посредством физического или психического воздействия", лишение свободы на срок не ниже 3 лет. Ст. 171 предусматривала аналогичное наказание за "сводничество, содержание притонов разврата, а также вербовку женщин для проституции". Уголовный кодекс редакции 1926 г. содержал лишь одну статью - 155, предусматривавшую лишение свободы на срок до 5 лет с конфискацией всего или части имущества за "принуждение к занятию проституцией, сводничество, содержание притонов разврата, а также вербовку женщин для проституции"⁹ . Внутренние инструкции Наркомата внутренних дел (НКВД) разрешали сотрудникам милиции и уголовного розыска привлекать проституток лишь как свидетелей, предписывалось относиться к ним корректно и уважительно¹⁰ .

Согласно официальной статистике НКВД в РСФСР без Дальневосточного края и автономных республик в 1924 г. было возбуждено 2256 уголовных дел по фактам сводничества и организации притонов разврата, в 1925 г.

стр. 114

- 2987 дел, а в 1926 г. - 2365 дел. При этом резкий рост возбужденных дел в 1925 г. объясняется проведенной "ударной компанией", выразившейся в росте активности милиции. Вместе с тем, согласно судебной статистике, только небольшая часть этих дел заканчивалась осуждением обвиняемых. Так, общее число осужденных в СССР без данных по Грузии и Украине за выше обозначенные преступления было в 1924 г. 618 человек, а в 1925 г. - 813. Это были по преимуществу женские преступления. Например, в 1924 г. за них было осуждено 224 мужчины и 394 женщины, а в 1925 г. - 291 мужчина и 522 женщины. Большая часть осужденных приговаривалась к лишению свободы на разные сроки, но значительная доля привлеченных к уголовной ответственности за эти преступления осуждалась условно: в 1925 г. - 26,9%, в 1926 г. - 21,2%. Кроме того, среди этих преступников был высок уровень рецидива. К примеру, по данным 1926 г. среди осужденных за сводничество (не считая уклонившихся от ответа) он составлял 23,1%¹¹ .

В мировой истории контроля и борьбы с проституцией можно выделить три основные модели: прогибиционизм (основан на запрете проституции и уголовном или административном преследовании лиц, ею занимающихся), регламентацию (правовое регулирование деятельности проституток) и аболиционизм (отмена правового регулирования, как в форме запрета, так и регламентационного надзора за проституцией). 1917 г. и последующие события привели к уникальной в историческом плане ситуации - регламентация была упразднена, прогибиционизм не был введен, аболиционизм не реализовался. С этого времени в России начинает складываться особая модель контроля и борьбы с проституцией, которую условно можно назвать советской. Она отличалась значительной противоречивостью и борьбой различных тенденций.

В годы военного коммунизма со стороны властных органов, особенно губернского и более мелкого значения, неоднократно предпринимались попытки к возрождению регламентации. Так, распоряжение Петроградского районного совета предписывало с 5 октября 1918 г. "женщинам и девушкам, вовлеченным в проституцию: ...в кратчайший срок, не позднее недели со дня распубликования сего, зарегистрироваться в порайонных комендатурах революционной охраны, и исправно являться на медицинские осмотры, о времени и месте которых будет сообщено при регистрации...". 18 ноября 1918 г. Совет Пешехонского отдела здравоохранения постановил: просить Управление уездной милиции провести точную регистрацию проституток, проживающих в Пешехонье, которые бы регулярно, раз в неделю, по субботам являлись для осмотра в Советскую больницу. А, например, Орловский губернский исполком 12 декабря 1918 г. решил ввести регистрационные карточки для осмотра проституток, поручив Губернскому управлению милиции следить за их явкой и задерживать не исполняющих это распоряжение¹² .

В некоторых регионах проституток приравнивали к преступникам, дезертирам трудового фронта и помещали в концентрационные лагеря. К примеру, такая ситуация сложилась в Петрограде, Пензе и других городах. Облавы и высылка проституток в первые годы Советской власти были распространенным явлением¹³ . Таким образом, на лицо были и признаки прогибиционизма.

С точки зрения аболиционистов, тоже действовавших в то время, и регламентация, и прогибиционизм являлись аномалиями. Они осуждали облавы, высылки по этапу и концентрационные лагеря. В 1918 г. профессора С. Я. Кульнев и Ф. А. Валитер создали "Совещание по борьбе с проституцией". Оно разработало целый комплекс мер социальной помощи проституткам. На аболиционистских позициях стояло большинство членов Межведомственной комиссии по борьбе с проституцией, возникшей в 1919 г. при НКСО¹⁴ .

Летом 1922 г. НКВД, встревоженный тем, что поток голодающих беженок в больших городах придал дополнительную остроту проблеме, разработал и опубликовал проект организации особой "милиции нравов". Этот проект вызвал волну возмущения. С обличительной статьей в "Московских

стр. 115

известиях" выступила Клара Цеткин. И, как отмечали специалисты, "угроза нравственного одичания, неимоверный рост проституции и венерических болезней, которые вызвали к жизни проект "милиции нравов", не могли все же преодолеть ужаса и отвращения к той системе кажущейся борьбы, какой была регламентация. Но идея этой меры имеет немало тайных приверженцев в нашем обществе"¹⁵ . Данный проект к счастью не был реализован.

Работу по контролю за проституцией, начатую Межведомственной комиссией, продолжила Венерологическая секция Народного комиссариата здравоохранения (НКЗ). Она выработала положение "О мерах борьбы с проституцией", которое было циркулярно направлено Губернским исполнительным комитетам (ГИКам) для всех их отделов и Губернским профессиональным советам. Вслед за появлением циркуляра в 1922 г. создается Центральный Совет по борьбе с проституцией. Его возглавил народный комиссар здравоохранения Н. А. Семашко. Его заместителем стал профессор Броннер. Секретариат Совета входил в аппарат НКЗ. Первой задачей Центрального Совета было создание периферийных органов по борьбе с проституцией.

К 1924 г. местные Советы (губернского, краевого и областного масштабов) по борьбе с проституцией были созданы во всех регионах советской России. В состав этих Советов входили представители Губернского отдела здравоохранения (ГЗО), Губернского совета профессиональных союзов, Женотдела, ГИКа. Его председателем чаще всего становился председатель ГЗО. Свою деятельность Советы видели в консолидации усилий всех заинтересованных учреждений для борьбы с проституцией. Уездные Советы были созданы в 21 губернии. Все без исключения Советы испытывали нехватку денежных средств для проведения своей работы. Центральная и местная власти не желали финансировать программы по борьбе с проституцией. Единственным источником финансирования местных Советов стали гонорары за лекции и сборы в ходе проведения двухнедельников помощи безработным женщинам. Деятельность этих организаций была, главным образом, направлена на ресоциализацию женщин. В регионах организовывались мастерские, артели, общежития и столовые для безработных и беспризорных женщин. Предпринимались попытки защитить женщин от сокращения. В 1924 г. Вятский совет открыл в городе и уездах швейные и пошивочные мастерские, артель кружевниц, школу кройки и шитья, для зарегистрированных на бирже труда женщин открыли столовую; Кубано-Черноморский - организовал "Дом помощи трудящимся женщинам", при котором было намечено открыть производственные мастерские; Смоленский - смог получить несколько комнат для одиночек, порвавших с проституцией, открыл ясли для детей беспризорных женщин и ряд мастерских и артелей, финансировал столовую для беспризорных женщин на 50 человек¹⁶ .

Середина 1920-х годов была не только временем реорганизации работы Советов разных уровней. Это было время изменения подходов административных органов к проблеме борьбы с проституцией. По мере улучшения социально-экономического положения в стране, теоретически, острота проблемы проституции должна была спадать. Но этого не происходило. Провозглашенная идея борьбы с проституцией, а не с проституткой не позволяла административным органам оказывать силовое воздействие на отдельных "жриц любви". Именно в этих условиях, с подачи административных органов, рождается идея о социально-паразитическом элементе, составной частью которого являются профессиональные проститутки, не способные исправиться, к которым следовало применять нетрадиционные методы воздействия.

Первым в этом направлении стал проект, разработанный НКВД в 1926 году. Суть его состояла в том, что профессиональных проституток следовало вовлекать в трудовую среду посредством принудительной изоляции (без решения суда). Для этого, по мнению НКВД, в Сибири и юго-восточных районах страны, следовало создавать колонии неквалифицированного и принудительного труда. При этом они должны были находиться вдалеке от любых населенных пунктов (дабы не развращать местное население). Интересно,

стр. 116

что эти колонии должны были находиться на самоокупаемости. Ориентировочная пропускная способность подобных учреждений, их планировалось создать 80, должна была составить 5 тыс. человек в год¹⁷ . И, хотя этот проект на данном этапе не был реализован, он явился пробой сил с целью выяснения реакции властных высших органов на столь радикальное решение проблемы.

Местные административные органы не только не отставали от центральных, но иногда даже их опережали. Так, в декабре 1925г. начальник административного отдела пензенского ГИКа Горгаев обнародовал план мероприятий, которые, по его мнению, должны были активизировать борьбу с проституцией. План содержал следующие положения: "I. Проституток связанных с преступным миром, выслать административно, как социально-опасный элемент; 2. Обязать всех домоуполномоченных и домовладельцев доносить о лицах занимающихся проституцией; 3. Притоносодержателей и сводников привлекать по статьям 170 и 171 УК, но желательно применять к ним административную высылку; 4. Отдельные кабинеты в ресторанах и пивных уничтожить; 5. Обязать всех владельцев гостиниц, номеров и постоялых дворов не сдавать под ночлег отдельные помещения гражданам, проживающим в этом городе, и в случае не выполнения ими настоящего распоряжения привлекать по ст. 171 УК"⁸ .

Наиболее показательным фактом в изменении позиции административных органов в деле борьбы с проституцией, ее подмене борьбой с проституткой, стало формирование института тайной регистрации проституток, создание на основании агентурных сведений специфических досье на отдельных женщин. Этот процесс был тесным образом связан с выше описанными попытками НКВД провести новые формы и методы борьбы с проституцией. 23 сентября 1925 г. Центральное Административное Управление НКВД разослало секретный циркуляр, где содержались следующие положения: "На сегодняшний день в городах сосредоточился социально-паразитический элемент, упорно не желающий заниматься общественно-полезным трудом и подчиняться установленному правопорядку. К нему относятся профессиональные проститутки, проститутки связанные с преступным миром, содержатели притонов... Предпринимаемые до сих пор меры судебного и административного характера не достигли реальных результатов... необходим поиск новых, эффективных методов воздействия..."¹⁹ . Необходимым условием этого поиска, по мнению НКВД, должно было стать создание учетной карточки на каждую профессиональную проститутку. При этом сведения должны были собираться лишь негласным путем.

Вторая половина 1920-х годов характеризовалась сбоями в деятельности системы "призрения по-советски". Во-первых, ослабла связь между органами НКВД и Советами по борьбе с проституцией.

Во-вторых, усилилась нехватка финансовых средств, вызванная необходимостью финансировать сталинскую ускоренную модернизацию страны.

В-третьих, понимание проституции как антиобщественного поведения, навязанного индивиду внешней средой, привело к разочарованию в некоторых методах социального контроля за проституцией, в первую очередь, в трудоустройстве проституток. Трудно проходил процесс их адаптации в трудовых коллективах. В сознании рабочих сохранялся стереотип отношения к ним, как к людям второго сорта. Иногда они сами давали повод к недовольству - часть проституток, устроенная на работу через Советы, так и не бросила свое занятие. Острая ситуация с безработицей, сохранявшаяся в конце 1920-х годов, лишь осложнило дело. К примеру, в феврале 1928 г. в пакетной мастерской, организованной для безработных, сократили нескольких женщин, присланных пензенским Советом. Мнение трудового коллектива по этому вопросу выразил мастер Уланов, заявив, что "...нам нужно сократить в первую очередь проституток, так как они и без нас проживут!"²⁰ .

В-четвертых, активные члены Совета были разочарованы тем, что не видят результатов своего труда, реализации своих предложений. Усталость и

стр. 117

разочарование в своей деятельности получили широкое распространение среди "борцов" с проституцией. Часть из них покинули свои посты.

В-пятых, многие компоненты социального контроля за проституцией были переданы в ведение общественности. Эта абсурдная по своей сути идея витала в воздухе еще с начала 1920-х годов, но реализовалась лишь в конце десятилетия. В некоторых фабрично-заводских комсомольских организациях крупных городов были созданы комиссии содействия борьбе с проституцией, а, например, фабрика "Дукат" взяла шефство над одним из московских профилакториев для проституток. Создавались на промышленных предприятиях и ячейки общества по борьбе с проституцией, куда записывали на основе коллективного членства. Это способствовало тому, что в систему учреждений, осуществлявших воздействие на проституток, попадали случайные люди, без знаний, опыта и желания работать, а иногда и явно криминальные личности. Именно на этой волне в профилакторий, руководимый женой СМ. Кирова - М. Л. Маркус, попали некие Грушевский и Васильев. В конце концов, их уволили за взятки, укрывательство дорогих проституток и устройство в ресторане "Бар", после его официального закрытия на ночь, "афинских оргий"²¹ .

Все выше перечисленное привело к тому, что в конце 1920-х годов ярко проявились две тенденции в области борьбы с проституцией. Первая из них связана с попытками жесткого воздействия на потребителей продажной любви. В начале 1925 г. "Рабочая газета" открыла дискуссию на тему ответственности потребителя продажной любви за свой поступок. Редакция предложила применять к потребителям - в зависимости от частоты их обращения к проституткам - следующие меры: товарищеское порицание или выговор, предание огласке, общественный открытый суд. А члены Центрального совета по борьбе с проституцией требовали даже лишать мужчин, обращавшихся к проституткам, избирательных прав. Правда, от судов пришлось отказаться, но, в соответствии с рекомендацией НКВД, было принято решение публиковать в газете имена и фамилии мужчин, уличенных в связях с проститутками²² .

Вторая тенденция проявилась в смене акцентов изучаемой борьбы. Предпринимались попытки перейти от борьбы с проституцией, к борьбе с проституткой. 29 июня 1929 г. ВЦИК и СНК РСФСР приняли постановление "О мерах по борьбе с проституцией". Оно констатировало недоработки в этой области и указало на необходимость приступать в 1929/30 г. к организации учреждений трудового перевоспитания (профилактории, трудовые колонии и так далее). "...В случае ухода с производства или из профилактория в проституцию, в случаях сохранения связи с преступным миром, неподчинения трудовому режиму профилактория, проститутка должна быть помещена уже в воспитательную колонию закрытого типа (предпочтительно загородную), после которой производится вторичное направление на производство. Если происходит новый уход на путь проституции, то ее следует рассматривать как социально вредный элемент с применением в отношении ее существующих мер воздействия", - писал по этому вопросу В. М. Броннер²³ .

Осенью 1927 г. по предложению Наркома юстиции РСФСР Белобородова была осуществлена принудительная очистка Москвы от проституток - 400 проституток отправились "строить социализм" на Соловки, в бывший монастырь. Сюда же в конце 1920-х годов были высланы 80 проституток из Ленинграда²⁴ . Так закончилась эра советского милосердия и наступила эра советского террора.

Примечания

1. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 50, с. 142.

2. РАВИЧ С. Н. Борьба с проституцией в Петрограде. - Коммунистка, 1920, N 1 - 2, с. 23.

3. МУСАЕВ В. И. Преступность в Петрограде в 1917 - 1921 гг. и борьба с ней. СПб. 2001, с. 184.

стр. 118

4. ЛЕВИНА Н. Б., ШКАРОВСКИЙ М. В. Деталь ночного пейзажа. Кое-что из мира проституток Санкт-Петербурга и Ленинграда. - Родина, N 1, с. 62.

5. Петроград на переломе эпох: город и его жители в годы революции и гражданской войны. СПб. 2000, с. 94.

6. ЛЕВИНА Н. Б. Теневые стороны жизни советского города 20 - 30-х годов. - Вопросы истории, 1994, N 2, с. 38.

7. Материалы межведомственной комиссии по борьбе с проституцией. Вып. 1. М. 1921, с. 7.

8. Рабочая газета, 1924, 9 января.

9. Уголовный кодекс РСФСР. М. 1922; Уголовный кодекс РСФСР. М. 1927.

10. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 393, оп. 44, д. 27, л. 10 - 11.

11. ГЕРНЕТ М. Н. К статистике проституции. - Статистическое обозрение, 1927, N 7, с. 86- 87; Девиантность и социальный контроль в России (XIX-XX вв.): тенденции и социологическое осмысление. СПб. 2000, с. 343; УТЕВСКИЙ Б. Рецидив и профессиональная преступность. Проблемы преступности. Вып. 3. М. 1928, с. 97.

12. ЛЕВИНА Н. Б. Повседневная жизнь советского города: Нормы и аномалии. 1920 - 1930 годы. СПб. 1999, с. 83; ГАРФ, ф. 482, оп. 19, д. 24, л. 8; д. 28, л. 42.

13. МУСАЕВ В. И. Ук. соч., с. 184 - 187.

14. ЛЕВИНА Н. Б. Повседневная жизнь советского города, с. 83.

15. БЫКОВ С. Г. Проституция в городе Саратове и меры борьбы с ней. Саратов. 1923, с. 21.

16. ГАРФ, ф. 393, оп. 44, д. 27, л. 4 - 9.

17. Там же, оп. 65, д. 32, л. 2 - 3.

18. Государственный архив Пензенской области (ГАПО), ф. Р 2, оп. 4, д. 223, л. 82.

19. Бюллетень Центрального Административного Управления НКВД. 1926, N 5, с. 30; ГАПО, ф. Р 342, оп. 4, д. 27, л. 176; ф. Р 503, оп. 2, д. 4, л. 13; ф. Р 2108, д. 1, л. 9 - 10.

20. ГАПО, ф. П 36, оп. 1, д. 1170, л. 104.

21. ЛЕВИНА Н. Б., ШКАРОВСКИЙ М. В. Проституция в Петербурге. 40-е гг. XIX - 40-е гг. XX вв. М. 1994, с. 150 - 151.

22. Там же, с. 139; ГАПО, ф. П 36, оп. 1, д. 577, л. 56.

23. БРОННЕР В. М. Проституция и пути ее ликвидации. Л. 1931, с. 42 - 43.

24. ЦАРЕВСКАЯ Т. В. Преступление и наказание: парадоксы 20-х годов. Революция и человек: быт, нравы, поведение, мораль. М. 1997, с. 220; ШКАРОВСКИЙ М. В. Ленинградская проституция и борьба с ней в 1920-е годы. Невский архив. Вып. 1. М. -Л. 1993, с. 394.