"Вестник Российской академии наук" в N 6 за 2000 г. опубликовал прелюбопытнейший материал - отчет о проходившем в Президиуме РАН 16 ноября 1999 г. обсуждении вопроса об издании архивных документов по новейшей истории России. Судя по всему, изначально предполагалось придать заседанию чисто информационный характер, заслушав итоги конкретной работы, связанной с публикацией документов, осуществляемой Международным фондом "Демократия", возглавляемым академиком А. Н. Яковлевым. Однако то ли своеобразная аллергия участников заседания на докладчика, то ли переполняющее их чувство неудовлетворенности тем, как освещается недавнее прошлое страны (обида на то, что слишком часто его ворошат), но очень скоро обсуждение вышло за отведенные ему информационные рамки и приняло характер дискуссии по принципиальным проблемам исторической науки, современного понимания и толкования ее роли и общественного предназначения.

Самое, пожалуй, главное и любопытное состоит в том, что, судя по характеру вопросов, задаваемых докладчику, репликам и выступлениям, присутствовавших на данном собрании волновали не столько сами проблемы, стоящие перед российской исторической наукой (а таких проблем действительно накопилось немало), сколько открыто и - хочется надеяться - откровенно зафиксировать свою позицию, которую иначе как охранительную назвать трудно. Говорилось, в частности, о том, что надо издавать не только негативные документы, раскрывающие отрицательные и трагические стороны жизни советского государства, но и позитивные, показывающие великие достижения и героические дела советской эпохи (будто забыли, что именно этим в недавние времена в основном и занималась официальная историческая наука).

Выражалось опасение, как бы публикация ранее не известных материалов не отразилась отрицательно на зарубежном читателе и не нанесла ущерба престижу российской науки, что в результате скажется на участии отечественных ученых в конкурсах и на получении ими грантов. Более того, такие публикации могут, как утверждалось, принести вред государственным интересам и помешать развитию научной интеграции. (Как часто подобные обвинения выдвигались против тех, кто добивался того, чтобы исторические исследования были честными и правдивыми!) Кое-кто вообще ставил под сомнение объективность данных публикаций, заявляя, что "история - не точная наука, и при ее интерпретации всегда отображается субъективная позиция историка". (Можно подумать, что на свете есть какая-либо наука, положения и выводы которой вечны и незыблемы).

На заседании прозвучало весьма странное заявление: необходима обработка всех исторических документов, и только после этого возможна публикация их части. Если следовать этому принципу, то об издании архивных материалов, остававшихся запретными не только для широкого круга читателей, но и для

стр. 174

специалистов, надо попросту забыть. Тогда как раз и могут наступить времена, о которых мечтают некоторые историки, чтобы вновь появилась возможность рисовать "взвешенную картину исторических событий".

Непонятно только, на каких весах и кто именно будет определять, что есть историческая правда, а что выдается за такую правду. И, как прежде, радея за читателя - особенно молодого, предлагалось "сборники публикуемых документов снабжать хороши ми предисловиями", которые бы "правильно ориентировали" этого самого читателя, а то он опять может что-то "не так" понять или "не о том" подумать. На совещании говорилось и о многом другом, что, казалось, давно осталось в прошлом и к чему возвращаться нет никаких оснований. Но, видимо, это не так. От опубликованного материала так сильно повеяло старыми представлениями и умонастроениями, что это обстоятельство заставляет почувствовать, как крепко цепляется прошлое за настоящее, не давая ему свободного выхода в будущее.

Это удивительно дружное одноголосье было нарушено одним из членов Президиума академиком А. С. Спириным, который произнес честные и мудрые слова: "Хотел бы выступить просто для того, чтобы не создалось впечатление, что все члены Президиума РАН думают одинаково. Я совершенно не согласен с позицией, что надо решать вопрос о том или ином документальном издании, исходя из государственной точки зрения. Под нее мы можем подвести все: сокрытие правды и искажение правды... Меня очень печалит, что опять предпринимаются попытки что-то скрыть и выражаются опасения, чтобы что- то не попало за границу или еще куда-то. Думаю, что за все безобразия в государстве мы сейчас расплачиваемся именно потому, что до сих пор скрываем правду".

Ну а что наши маститые историки? А ничего! Они, как обычно, хранили полное молчание, будто интересы и будущее исторической науки их не интересуют и не волнуют. Правда, два выступления по историческим сюжетам все же состоялись, но они были в основном посвящены положению в архивном хозяйстве. Однако и в этих пространных выступлениях были обойдены два важнейших вопроса. На одном из них вынужден был остановиться президент РАН академик Ю. С. Осипов, справедливо заметивший, что "к документам, которые сейчас рассекречиваются, имеет доступ лишь определенная узкая группа лиц, пусть и очень уважаемых и очень заслуженных. Рассекреченные документы не становятся достоянием исторической общественности. Это очень опасно".

Есть еще один, не менее важный, вопрос, заключающийся в понимании того, что в издании исторических документов, особенно по отечественной истории, должно быть кровно заинтересовано само государство. Именно так обстоит дело в тех странах, которые всерьез обеспокоены формированием исторического самосознания населения и думают о том, как привлечь историю к этому процессу.

На заседании Президиума говорилось и об опасных тенденциях, связанных с попытками реабилитировать Сталина и его ближайшее окружение, в особенности причастное к массовым репрессиям. Об этом говорил в своем выступлении вице-президент академик В. Н. Кудрявцев, назвавший в качестве примера недавно изданную книгу "Полководец Сталин". То, что оратор не упомянул ее авторов, вызвано, очевидно, нежеланием делать им рекламу. Но то, что он не назвал имени автора предисловия академика Ю. С. Кукушкина, объясняется, по-видимому, присущей Кудрявцеву деликатностью. Между тем предисловие это не просто напутственное слово, а панегирик, в котором данная книга представляется едва ли не как правдивое исследование, основанное будто бы на тщательно выверенных фактах и содержащее правильные выводы.

Ознакомление с публикацией в "Вестнике" оставляет тяжелое, если не сказать, удручающее, впечатление. Если в храме российской науки царят такие взгляды на историю и такое понимание ее роли и предназначения, то надо ли удивляться тому, как низко пал в нашем обществе уровень исторического самосознания и с какой легкостью выдавливаются исторические знания из системы школьного и вузовского образования. Видимо, кое-кто и сегодня считает, что место истории, как и джинна,- в бутылке. Так спокойнее и для нее самой, и для общества.