Статьи по вопросу об основном экономическом законе феодализма, опубликованные в журнале "Вопросы истории", содержат серьезные ошибки и не дают, как нам кажется, правильного решения вопроса. Прежде всего это следует сказать о статье Б. Ф. Поршнева "К вопросу об основном экономическом законе феодализма"¹ . Она написана так, будто нам все ясно, никакой темы для дискуссии нет и все сводится к тому, чтобы еще раз повторить всем известные цитаты. Но фактически дело обстоит значительно сложнее. Наивно думать, что у нас уже есть настоящая политическая экономия феодализма, подобная политической экономии капитализма или социализма. В трудах классиков марксизма-ленинизма заложены основы политической экономии феодализма, но она пока находится еще в начальной стадии развития, и многие ее вопросы еще ждут разрешения. Укажем хотя бы такие проблемы, как феодальное воспроизводство, генезис феодализма, понятие "кризис феодализма", характер мануфактуры, роль торговли в экономике феодализма.

Необходимость глубокой разработки всех этих проблем не учтена в статье Б. Ф. Поршнева. Она посвящена преимущественно характеристике смены разных форм феодальной ренты. Важное место в статье Б. Ф. Поршнева занимает сопоставление феодализма с капитализмом. Но давно известно, что аналогия не может явиться доказательством, что нельзя переносить понятия, свойственные капитализму, на явления феодализма; это ведет к модернизации феодальных отношений. Смена форм ренты, на которую ссылается Б. Ф. Поршнев, требует объяснения с точки зрения основного экономического закона феодализма, но этого-то и нет в статье.

Кроме этой главной ошибки, в статье допущены и другие. Так, Б. Ф. Поршнев утверждает, что "форма эксплуатации и является основным экономическим законом" для обществ рабовладельческого, феодального, капиталистического (стр. 54). При таком расширительном толковании основной экономический закон отождествляется с самой системой производственных отношений эпохи. Неправильно также положение, что закон феодальной ренты как основной закон феодализма "предопределяет основные черты феодального производства" (стр. 57). В действительности дело обстоит как раз наоборот: законы выражают основные черты данной формы производства, которая их порождает. Основной экономический закон не является чем-то внешним по отношению к способу производства, как это получается у автора статьи.

Б. Ф. Поршнев правильно утверждает, что труды классиков марксизма-ленинизма дают исходные позиции для решения вопроса об основном экономическом законе феодализма. Но почему он оставляет без внимания их многочисленные высказывания о натуральном хозяйстве феодальной эпохи? Положение В. И. Ленина, что "крепостное хозяйство есть натуральное хозяйство, капиталистическое же - денежное"² , не отражено в формуле основного экономического закона феодализма, предлагаемой Б. Ф. Поршневым. В его анализе смены форм ренты игнорируются экономические противоречия натурального хозяйства, игравшие огромную роль в эволюции феодального способа производства. Между тем феодальные формы эксплуатации носили натурально-хозяйственный характер. Даже в позднее средневековье в России, Польше, Пруссии, Чехии,

¹ Б. Ф. Поршнев. К вопросу об основном экономическом законе феодализма. "Вопросы истории". 1953, N6.

² В. И. Ленин. Соч. Т. 15, стр. 66.

Венгрии, Румынии господствовала барщина, а в Италии, Испании, Франции преобладали натуральные оброки. Только в Англии на базе овцеводства с конца XIII в. получили широкое распространение денежные оброки. И не случайно, что именно здесь раньше, чем в других странах, началось разложение феодализма.

В Англии уже в XVI в. стал возможен аграрный переворот, который повлек за собой ликвидацию феодального строя и торжество капиталистического фермера в английской деревне. Однако нельзя отождествлять историю феодализма с английским вариантом его эволюции в XIV - XVI веках. Если Англия стала родиной промышленного капитализма (вернее, фабричного, пришедшего на смену мануфактурному), то это вовсе не значит, что ее развитие от феодализма к капитализму было типичным для всей Европы.

Континентальная Европа шла иными путями. Барщина и натуральный оброк в разных сочетаниях были характерными формами эксплуатации в условиях феодализма, вполне естественными для его натурального хозяйства. Денежная рента при феодализме никогда не играла доминирующей роли. Б. Ф. Поршнев признает, что крестьянское хозяйство сохраняло натуральный характер даже там, где взималась денежная рента (стр. 63). Но он тут же неправильно утверждает, что уже с XI - XII вв. под влиянием городов начинается превращение ренты продуктами в денежную "сначала спорадическое, затем принимающее все более всеобщий характер" (стр. 63). Чтобы как-то свести концы с концами, он объявляет аграрное развитие России, Польши и Пруссии, то есть трех четвертей всей Европы, своеобразной аномалией.

Известно, что XI - XIII века были классическим периодом барщинного хозяйства в истории Западной Европы. Но Б. Ф. Поршнев почему-то характеризует время X - XI вв., как переходный период "между отработочной и денежной рентой" (стр. 62). Относя барщину в Западной Европе к раннему средневековью, он фактически отрицает ее реальное значение в истории феодализма. На самом деле главной повинностью средневекового крестьянства являлась барщина.

Б. Ф. Поршнев полагает, что именно хозяйство крестьянина и ремесленника было "основной производственной ячейкой феодального общества" (стр. 60), что только в отдельные периоды феодализма развивалось господское хозяйство крупных масштабов. Но он забывает, что крестьянское хозяйство и ремесленная мастерская не исчерпывают феодализма. В таком случае специфическая форма феодального способа производства исчезает среди моря крестьянских хозяйств и ремесленников; феодализм оказывается возможным без феодальной эксплуатации. Из поля зрения исследователя выпадает классический период феодализма с его барщинной системой. Вот к чему приводит игнорирование натурального характера феодальной экономики.

Освобождая основной экономический закон феодализма от влияний натурального хозяйства и выдвигая на авансцену денежную ренту, Б. Ф. Поршнев делает дальнейший шаг в сторону модернизации условий средневековья. Он утверждает, что "в основной экономический закон феодализма, несомненно, входит и возрастание нормы феодальной ренты" (стр. 61). Никаких границ этого возрастания он не указывает. Получается явная аналогия с основным законом капитализма. По мнению автора статьи, подобно тому, как целью капиталистов является получение прибыли, так целью феодалов было получение ренты (стр. 57). Следовательно, концепция Б. Ф. Поршнева сводится к искусственному проицированию экономических законов капитализма на феодализм.

Главное состоит в том, что Б. Ф. Поршнев не учел положение Маркса, которое он же цитирует в статье, что в условиях натурального хозяйства феодализма "прибавочный труд ограничивается более или менее узким кругом потребностей..., из самого характера соответственного производства не вытекает безграничной потребности в прибавочном груде"³ . Сближая феодализм с капитализмом, Б. Ф. Поршнев не дал правильного решения вопроса об основном экономическом законе феодализма.

М. Н. Мейман и С. Д. Сказкин в своей статье "Об основном экономическом законе феодальной формации"⁴ правильно выступили против модернизаторских тенденций Б. Ф. Поршнева и поставили под сомнение закон возрастания феодальной ренты. Они справедливо указали на то, что натуральный характер хозяйства ограничивал рост фео-

³ К. Маркс. Капитал. Т. I. Госполитиздат. 1953, стр. 240.

⁴ См. "Вопросы истории". 1954, N2.

дальной ренты, что смена форм эксплуатации не обязательно означала ее увеличение, что сами денежные оброки могли оставаться фиксированными или даже снижаться в позднее средневековье. В статье также правильно подчеркивается тесная связь основного экономического закона феодализма с характерным для последнего основным противоречием.

Однако предложенная авторами формулировка этого закона фактически свелась к простому указанию на закономерность "производства крепостными и феодально-зависимыми крестьянами прибавочного продукта, присваиваемого феодалами в форме феодальной ренты". Но такое определение можно распространить и на рабовладельческий строй; оно не выражает специфики феодального способа производства. Наряду с этим М. Н. Мейман и С. Д. Сказкин пустились в весьма странные рассуждения, часть которых уже известна нам по прежним статьям М. Н. Меймана. Еще в 1947 г. он выступил в журнале "Исторические записки" со статьей, в которой доказывал экономическое превосходство мелкого производства в рамках рабовладельческой формации над крупным, рабовладельческим. Теперь эти положения переносятся на феодализм. М. Н. Мейман и С. Д. Сказкин утверждают, будто "в обычном производстве сельскохозяйственных и промышленных продуктов, за исключением отдельных операций", кооперация труда при феодализме "не была прочной характерной формой производства" и даже "господскому хозяйству был присущ мелкий, индивидуальный характер производства" (стр. 78). Авторы заявляют, что "феодализму присуще мелкое производство, и главная его тенденция - развитие именно мелкого производства", а "историческая прогрессивность феодализма связана с развитием крестьянского хозяйства и постепенным приближением крестьян к положению мелких собственников". Поэтому "чем мягче была форма зависимости крестьян, чем меньше степень феодальной эксплуатации", тем "скорее развивались производительные силы и общественные отношения феодальной формации", вызревали предпосылки капитализма (стр. 81).

Все эти утверждения противоречат исторической действительности. Общеизвестно, что индивидуализация производства происходит уже в процессе разложения общины и предшествует рабовладельческому строю и феодализму. Как известно, феодализм начинает свою историю с подчинения мелкого крестьянского общинного производства и существует, если следовать за авторами статьи, затем целые тысячелетия лишь для того, чтобы создать... опять-таки мелкое индивидуальное производство. Выходит, что в экономической истории человечества ничего нового не происходит, мелкое производство попрежнему оказывается единственно прогрессивной формой производства, превосходящей по своим экономическим возможностям феодальное поместье. Если считать, что историческая тенденция феодализма состояла в смягчении зависимости крестьян и расширении их свободы, то исчезает самая основа феодализма. Чем же тогда можно объяснить экспансию крепостничества в раннее средневековье, коммунальные революции, многовековую борьбу с беглыми, крестьянские восстания, произвол феодалов? При таком истолковании экономической истории средневековья, какую дают М. Н. Мейман и С. Д. Сказкин, в ней не остается места для феодального поместья как специфической формы феодального способа производства.

Как и всякий другой способ производства, феодализм был своеобразным единством производительных сил и производственных отношений. Его индивидуальной формой являлось феодальное поместье, пример которого дают французская сеньория, английский манор, русское поместье и т. д. Феодальное поместье было формой натурального хозяйства. Вследствие этого технический прогресс не являлся для него принудительной необходимостью, какой он стал потом для капиталистического предприятия. Феодальному поместью чужд был учет прибылей и убытков, механизм конкуренции, который в условиях капитализма заставляет предпринимателя вновь и вновь модернизировать технику производства. Феодал руководствовался принципом, что "в своем добре накладу нет". Если в домениальном хозяйстве феодала и появлялись какие-либо технические изобретения, то их последующему распространению мешала натурально-хозяйственная изоляция феодального поместья. Требовались целые столетия для того, чтобы эти изобретения проникли в отдаленные области страны, а тем более вышли за ее пределы. Натурально-хозяйственная изоляция центров феодального производства оказывалась почти непреодолимой преградой для распространения техники. Надо учесть и тот факт, что феодальное поместье опиралось на крестьянскую технику. Являясь формой

крупного производства, оно не имело своего технического базиса, соответствовавшего масштабам домениального хозяйства. Технические же ресурсы крестьянского хозяйства, скованного крепостничеством, были крайне убоги. Поэтому и техника феодального поместья развивалась очень медленно: ее рутинность была характерна для феодализма.

Натурально-хозяйственный характер производственных отношений являлся одной из наиболее существенных черт феодального способа производства. Феодальное поместье стремилось сделать производство самодовлеющим и универсальным, искало разрешения противоречий своего воспроизводства в углублении натуральности хозяйства. Феодалы старались как можно больше заполнить свои амбары и сочетать в поместьях все виды производства. Натурально-хозяйственные тенденции феодального поместья проявлялись в развитии вотчинного ремесла и во взимании ремесленных изделий в качестве оброка Владелец поместья оберегал свои натурально-хозяйственные резервы, запрещая вырубать леса, продавать рабочий скот и т. д. Продукция феодального поместья получала обычно натурально-хозяйственное применение и шла на господскую кухню, на корм скоту, на содержание челяди, строительство замков и церквей; создавались натуральные запасы. Только часть продукции сбывалась на рынках.

Свою экономическую слабость феодализм компенсировал с помощью внеэкономического принуждения. Феодального способа производства не может быть без крепостничества. Нельзя противопоставлять феодализм крепостничеству, феодальную зависимость крестьян - крепостной, как это делают М. Н. Мейман и С. Д. Сказкин в своем определении основного закона феодализма (стр. 75). Экономическая природа той и другой в принципе одинакова. Феодальная зависимость является начальной ступенью закрепощения. Ее степени и формы варьировались в разных странах и на разных стадиях феодализма. Но крепостничество было всюду и всегда свойственно феодальному способу производства, составляло его коренную черту. Феодальная эксплуатация по самой своей природе носила принудительный характер.

Формы эксплуатации народных масс при феодализме носили, таким образом, натурально-крепостнический характер; они варьировались в отдельные периоды и по отдельным районам. Для начального периода феодализма были характерны, как правило, разные формы натурального оброка. Зависимость крестьян вырастала из так называемой коммендации (отношений подзащитности), прекарных договоров и т. д. Эксплуатация слабо зависимых крестьян сводилась к сбору натуральных оброков медом, воском, пушниной, снедью всякого рода. В Англии и Германии о господстве барщинной системы можно говорить только с конца XI века. Экспансия барщинной системы в России началась лишь в XVI в., в Польше - с конца XIV века. Барщина раньше укоренилась в романизированных странах (Италия, Франция, Испания, Византия), где феодализм развивался на почве римского колоната и крупного землевладения, то есть на почве, подготовленной рабством. Здесь организация крупного поместного производства облегчалась агрикультурным наследством римского происхождения, ассимиляцией рабских элементов населения, использованием колоната, быстрым разложением общины. Барщинная система господствовала в Западной Европе в XII - XIII вв., то есть в классический период феодального режима. Барщина была главной повинностью крепостного крестьянства в средние века.

Опираясь на барщину, феодализм создает крупное производство, расширяет кооперацию рабочей силы, увеличивает производительность труда, осваивает новые земли, обогащает агрикультуру, создает грандиозные сооружения. Барщинная система вызвала значительный подъем производительных сил и была прогрессивной для своего времени. Она представляла собой сложную систему производства. Так, в английских манорах XII - XIII вв. гибко сочеталась система фиксированных и произвольных барщин. Существовала система экстраординарных барщин в виде помочей, во время которых на господское поле выгонялось все население деревни (включая стариков, подростков, побочных родственников виллана). Барщины первостепенного значения (пашенные) считались безусловными и подлежали выполнению при любых обстоятельствах. Чтобы сделать возможным выполнение тяжелых барщин, часто два-три виллана объединялись в одну супрягу и совместно несли повинности за целый надел. Малоземельные коттеры, не имевшие рабочего скота, использовались как дворовые и выполняли ручные барщины (в качестве носильщиков). Низший аппарат надзора предусмотрительно формировался

из числа самих крепостных, которые назначались старостами. Господский произвол облекался в форму официальных решений манориальной курии (поместного суда), в которой заседали и вилланы, то есть крепостные. Таким образом, в структуре феодального поместья далеко не все было ясно и элементарно, как это представляется некоторым товарищам. Эта структура была очень сложной.

Поместье создавало своеобразные формы крупного производства путем принудительной кооперации рабочей силы крепостных. Барщинная система как классическая форма феодальной эксплуатации ясно показывает, в чем заключался основной экономический закон феодализма. Он состоял в производстве и присвоении прибавочного продукта в соответствии с сословными нормами потребления и требованиями натурально-хозяйственной полноты. Именно к этому и стремилось домениальное хозяйство феодалов. Его главной экономической задачей было обеспечение феодалов прибавочным продуктом в таких количествах, чтобы феодальное сословие могло процветать и господствовать, удерживать свои привилегии, быть свободным от физического труда и сильным в военном отношении. Вместе с тем материальный состав этого прибавочного продукта должен был соответствовать условиям натурального хозяйства, отличаться достаточным разнообразием.

Эти два момента и объясняют процесс феодализации в период раннего средневековья. Новые земли и крестьяне, вовлекаемые в орбиту феодального поместья, давали феодалу больше прибавочного продукта и притом более разнообразного характера. Стремление к приобретению железа, соли, фруктов, вина, ремесленных изделий, предметов роскоши и т. п. толкало феодалов на территориальные захваты, закрепощение соседних крестьян, организацию вотчинного ремесла, создание в поместьях садов, виноградников (даже в Англии!), строительство мельниц, установку давильных прессой, организацию домениального хозяйства, расширение господской запашки. Барщины и оброки становились все более разнообразными. Увеличение количества прибавочного продукта не могло быть безгранично. Нелепым было бы бесконечное нагромождение запасов овса или ячменя. Вот почему нельзя игнорировать натурально-хозяйственные пределы феодальной экономики, ее сословные мотивы, историческую ограниченность и устанавливать закон возрастающей ренты при феодализме, как это делает Б. Ф. Поршнев.

Прогрессивное развитие производительных сил уже в классическую пору средневековья вело к обострению экономических и классовых противоречий феодального способа производства. Феодальное поместье стремилось к натурально-хозяйственной полноте своего производства и потребления, но территория его господства была слишком ограничена и бедна материальными ресурсами. Вотчинное ремесло поглощало много материалов и труда, но давало изделия слишком низкого качества. Чисто натуральное хозяйство ослабляло экономическую экспансию поместья и даже процесс освоения новых земель. Собирались горы сельскохозяйственных продуктов, но они оставались экономически бесполезными и гибли. Иерархическая структура феодального землевладения ставила владения баронов в зависимость от колебаний политической ситуации. Принудительная связь поместья с крестьянским хозяйством при всяком удобном случае порывалась крестьянами, и тогда процесс воспроизводства оказывался под угрозой. Барщинная система воспроизводила экономические противоречия рабовладельческой латифундии. Подобно рабу, крепостной не хотел работать на господском поле, расхищал семена и урожай, уничтожал инвентарь и губил господский скот. Производительность барщинного труда была крайне низкой несмотря на усиление надзора над крепостными, экономический эффект барщинной системы снижался, крепостные крестьяне разбегались.

Во всем этом проявлялось основное противоречие феодализма - противоречие между мелкой и феодальной собственностью. На этой основе возникал классовый антагонизм между баронами и крепостными. Он находил свое выражение в бегстве крепостных, в их восстаниях.

Феодализм не остановился в своем развитии. Рост производительных сил вызвал существенные изменения в экономической структуре средневекового общества. Чтобы преодолеть свою натурально-хозяйственную ограниченность, феодальному поместью пришлось обратиться к торговле, ликвидировать вотчинное ремесло и допустить существование экономически самостоятельного города. В условиях города товарное про-

изводство получило большое развитие. Уже с конца XI в. начался экономический подъем городов в Западной Европе, связанный, в частности, с успехами сельского хозяйствам Деревня давала городам все больше сырья и продовольствия, а это позволяло горожанам специализироваться на разных видах ремесла. Разделение труда все больше прогрессировало. Феодализм в известной мере освобождался от крайнего "аграризма" своей экономики; на базе городской промышленности становилось возможным сравнительно интенсивное развитие техники. Именно городу обязан феодализм всеми последующими техническими успехами. Город выпадал из орбиты феодального поместья, горожане освобождались от крепостничества и в годы "коммунальных революций" (XII - XIII вв.) с оружием в руках отстаивали свою свободу.

Однако город долгое время лишь обслуживал феодальный строй, нейтрализуя до известной степени экономические противоречия натурального хозяйства. Город поглощал избытки сельскохозяйственных продуктов и давал баронам промышленные изделия высокого качества, в том числе предметы роскоши. Купцы снабжала феодалов заморскими товарами диковинного характера. Железо, соль, пряности я шелк перестали быть дефицитными. Город стал отдушиной для натурально-хозяйственных противоречий феодального поместья, и потому бароны мирились с автономией городского строя. Они даже эксплуатировали города экономически, взимая всякого рода поборы, пошлины и т. д. В XII - XIII вв. сами феодалы активно занимались градостроительством, считая его полезным для своих доходов и феодального строя. Город стал своеобразным дополнением этого строя. Но отношения мелкой и феодальной собственности в городах складывались иначе, чем в крепостной деревне. На городской территории мелкая собственность ремесленника получила более надежные гарантии. Рост городов был неразрывно связан с развитием основного противоречия феодализма. С подъемом городов это развитие вступало в новую фазу. В недрах феодализма появлялось чужеродное тело. На городской территории переставал действовать основной экономический закон феодализма. Создание прибавочного продукта для феодалов не могло быть экономической задачей вольного города. В мелкотоварном хозяйстве городов стал действовать закон стоимости.

Другим важным изменением в экономической структуре феодального строя был переход к оброчной системе. В Западной Европе он начался с конца XIII в. и сопровождался ликвидацией господской запашки, освобождением крестьян от наиболее одиозных элементов личного крепостничества (вроде права первой ночи). Переход к оброчной системе имел прогрессивное значение, так как производство прибавочного продукта переносилось в сферу крестьянского хозяйства, и это хозяйство получало больше самостоятельности. Становилось возможным дальнейшее развитие производительных сил, повышение производительности труда. Отношения между мелкой и феодальной собственностью изменились. Взимание денежных оброков усилило вымогательские тенденции феодалов. Усложнялось проявление основного экономического закона феодализма. Становилось возможным накопление денег, усилилась тяга феодалов к предметам роскоши. Отпала натурально-хозяйственная ограниченность потребления феодалов, расширились и сословные рамки этого потребления. Усиление эксплуатации крестьян вызвало обострение классовых противоречий. В XIV - XV вв. по Европе прокатилась волна крестьянских восстаний (восстание Уота Тайлера в Англии, Жакерия во Франции, гуситские войны в Чехии). Буржуазные историки рассматривают переход к оброчной системе как торжество народной свободы и ликвидацию крепостничества. На самом деле это было лишь модификацией крепостничества и более гибкой формой усиления эксплуатации народных масс.

Приспособившись к новым экономическим условиям, используя экономические возможности оброчной системы, феодальный способ производства просуществовал многие столетия. Но в конце концов гибель его была неизбежна. Она была подготовлена дальнейшим развитием основного противоречия. С устранением натурально-хозяйственной ограниченности феодального поместья открылся широкий простор для влияния города на деревню. В городах на базе мелкотоварного ремесла возникла капиталистическая мануфактура, мелкая собственность перерастала в крупную, но капиталистического типа. Но и в самой деревне складывались предпосылки для развития капитализма. Переход от барщины сначала к натуральному, а затем к денежному оброку явился важным, прогрессивным этапом в эволюции форм феодальной эксплуатации. Производитель-

ные силы крестьянского хозяйства на этом прогрессивном этапе получили значительное развитие, крестьянская собственность приобрела большую независимость, начался процесс экономической дифференциации в деревне, возникло капиталистическое фермерство. В результате экономические позиции феодального поместья крайне ослабли. В условиях денежной ренты основной экономический закон феодализма уже не мог гарантировать воспроизводство феодальных отношений. В некоторых странах (Англия) обуржуазилось само дворянство, началось насильственное обезземеливание крестьян в пользу капиталистических фермеров. Этим ускорилось первоначальное накопление капитала, создающее для капитализма резервы наемных рабочих. Капитализм стал развиваться в самом сельском хозяйстве. Но окончательная ликвидация феодального строя на Западе была достигнута лишь в итоге ряда буржуазных революций.

Так при переходе от феодализма к капитализму прокладывал себе дорогу закон обязательного соответствия производственных отношений характеру производительных сил.