Непосредственно сама процедура обмена включает в себя лишь часть издержек, которые деньги позволяют экономить. Это так называемые трансакционные издержки. Но так как экономия от пользования деньгами уходит за пределы непосредственно процедуры обмена, разные аспекты экономии при использовании денег, начали называть денежными функциями. Выделяют основные функции денег; средство обмена, меру стоимости, средство сбережения, средство платежа.

Мерой стоимости деньги являются постольку, поскольку любой экономический расчёт связанный с обменом, подразумевает использование средств косвенного обмена, то есть средств экономии издержек самого обмена до достаточно низких значений этих издержек, чтобы непосредственно их не включать в экономический расчёт. Другими словами деньги в качестве меры стоимости упрощают экономический расчёт.

Рассмотрим пример того факта, что благо с предельно низкими издержками обмена успешнее в качестве единицы учёта. Это электронные деньги. До изобретения электронных денег мелкие дробные доли на счетах банков в ходе сделок округлялись. Округлялись настолько, пока издержки от дополнительной бухгалтерии не превышали выигрыш от экономии. Изобретение компьютеров и вслед за ними электронных счетов, позволило снизить эти издержки и сделать округление менее грубым. И всё ради того, чтобы сделать единицу учёта более точной для финансовых рынков, которые также перешли на компьютеры. То есть сокращение издержек средством обмена, расширило использование экономического расчёта.

Для разных людей, в разных условиях может быть выгодным разное средство обмена, но деньгами называются лишь конкретные товары. Уже на этом этапе мы сталкиваемся с возникновением сетевого эффекта. Выгода в качестве определенного средства обмена для одного, являясь менее выгодной для другого приводит к тому, что участники обмена могут искать компромиссные варианты обмена, тем самым между ними выбирается универсальное средство обмена. Постольку поскольку такое средство обмена подключает новых акторов использующих его в таком же качестве, оно становится универсальней, позволяет формировать предварительные цены, то есть становится средством экономического расчёта (мерой стоимости). Помимо этого, подключение новых акторов порождает ещё один стимул, использовать именно средство обмена уже как средство сбережения, так как практически все блага в будущем, мы планируем приобретать с помощью обмена.

Сбережение денег не отличается от сбережения всяких иных благ во владении; мы постоянно сберегаем продукты, инструменты, сезонную одежду и многое другое не используя их сиюминутно. Всякое отложенное потребление блага во владении является сбережением, даже покупка мороженого в магазине - вы не едите мороженое прямо на кассе, а кладёте себе в сумку, чтоб употребить позже. А приобретённый компьютер скорее всего нам понадобится завтра, поэтому мы не продаём его сегодня после использования. Это просто превысит издержки его хранения.

Неопределенность будущего, в этом смысле, не причина сбережения именно остатков наличности, как предполагают последователи Мизеса или Патинкина, а причина сбережений любых благ; производственных, потребительских или имеющих сугубо меновую ценность для нас. Можно было бы сказать, что в период кризисов, растёт степень неопределённости многих благ из-за чего владельцы капитала корректируют свой капитал в сторону увеличения доли остатков наличности, но это будет не совсем верно, т.к. во-первых, во время кризиса определённость мрачного прогноза может быть и явной, скорее растёт неопределённость именно оптимистичного прогноза для инвестиций (что может быть спорным), а во-вторых, увеличивать остатки наличности можно не из-за изменений в отношении неопределённости, а просто ради накоплений на совершенно определённые покупки [17].

Низкие издержки обмена с помощью денег, включают в себя такие же низкие издержки сбережения. Сетевой эффект при распространении денег из-за роста их привлекательности на рынке, дополнительно создаёт лишь большее предпочтение накопления денег, чем иных благ. Люди хранят деньги только потому, что предполагают и в дальнейшем использовать обмен, а значит использовать ту меновую ценность, которая снизит его издержки.

Приписывание функции сбережения именно деньгам по всей видимости связано с влиянием банковского рынка зарабатывающего на сбережениях и кредитах. Можно представить себе ситуацию когда деньги повсеместно не будут приниматься в качестве вкладов. Зато будут разрешены вклады в виде зерна. В таком случае средством банковских сбережений, то есть “денежной массой” которая сегодня включается в агрегаторы М1, М2 будет именно зерно.

Существование сбережений денег, ещё не говорит нам о том, что их полезность оценивается выше их меновой ценности, а лишь то, что в данный период времени идёт процесс удовлетворения потребностей оценивающихся выше меновой ценности денег, который при этом не требует расходования дополнительных остатков наличности. Сам факт того, что удовлетворение потребностей требует времени, предопределяет возникновение такого явления как сбережения. И чем более потребление отложено, тем выше требования к сохранении стоимости денег. Можно сказать, что требования к продолжительности отложенного потребления зависят от нормы временных предпочтений. И если деньги не справляются с этой ролью на достаточно продолжительном промежутке времени, то актор вынужден использовать иные средства сбережения: картины, автомобили, недвижимость, драгоценности, которые будут обменяны в будущем. Мы не называем такие предметы деньгами только потому, что не можем их идентифицировать как деньги со стороны наблюдателя (гораздо чаще мы называем это предметами спекуляции, что идентифицировать проще).

Покупатель может иногда и прокатиться на своём винтажном автомобиле или любоваться картиной эстетически. Тогда это скорее предмет потребления, чем просто меновая ценность. Многие ошибочно полагают, что все богатые люди покупают дорогие вещи ради демонстративного потребления, а не в качестве предметов сбережений, порой более выгодных чем банковские вклады. Идентификация усложняется с течением времени, т.к. во времени предпочтения меняются и изначальная цель покупки может измениться. В сделках на биржах где дилеры порой совершают по несколько транзакций за считанные секунды, такой проблемы мы не наблюдаем.

Все функции денег являются информационными по причине их обусловленности сокращением издержек. Следовательно гипотетически деньгами могут быть не только товары в классическом понимании, т.к. выражать информацию возможно не только с помощью товаров. Вместо физических денег люди могут даже просто оставлять запись в общем журнале - если эта операция позволяет сэкономить на издержках обмена больше чем альтернативы, именно она и будет выполнять функцию денег, то есть быть “средством обмена”. Таким образом, информативность стоит во главе угла при определении свойств денег.

В свою очередь функция меры стоимости - цена, устанавливается именно в деньгах вследствие сетевого эффекта. Поскольку общество погружено в обменные отношения, общество пользуется средством обмена предлагая его в обмен на все товары, а не на один товар, как это изначально происходит на бирже или у ювелира.

Деньгами как правило является самая ликвидная ценность на рынке выполняющая все, либо часть функций денег. Какие именно функции выражены больше, какие меньше - вопрос конъюнктуры. Условие возникновения, распространения, как и форма выражения, значения в качестве критерия денег не имеют. Обеспечение, внутренняя ценность, легальность, наличие ценовых корреляций с резервами, сегментирование является частью исторического процесса развития средств обращения, но сами денежные функции не обуславливает. Функции денег обусловлены только потребительским спросом на эти функции. Когда потребитель сам решает, насколько возможно сократить издержки обмена при использовании тех или иных благ. Потребности в денежной функции существуют вне зависимости от того, какими средствами их пытаются осуществить, благодаря материальным ценностям, либо простой информацией.

Стоит отметить, что функции денег у победившего в конкуренции товара хоть и выполняются с наименьшими издержками, не исключают их вовсе. А с учётом того, что мы знаем о субъективности издержек, в ряде случаев исполнение этих функций данным товаром, может быть достаточно обременительно. Таким образом, всегда остаётся возможность для использования альтернативного товара, который бы выполнил такие функции «дешевле».

На сегодняшний день нет оснований полагать, что возможны универсальные деньги. У разных денег, функции денег в разной степени качественно выражены. Более того, некоторые деньги могут не иметь некоторых функций, либо наоборот иметь дополнительные, которые для денег не характерны. Например, быть употребленными, как потребительское благо, либо иметь встроенную защиту от подделки и кражи. Электронные деньги могут быть бесконечно удобней в своей среде применения (например, в мегаполисе), но они полностью проигрывают монете или банкноте в пустыне, где нет электричества и интернета. Помимо невозможности универсальности денег по техническим причинам, существует сегментация и по причине курсовых колебаний. Хранить сбережения выгоднее в тех деньгах, которые растут в цене, а брать кредит в деньгах которые падают в цене. Два этих состояния одновременно недостижимы, так как являются взаимоисключающими, а значит, невозможна и универсальная денежная единица, которая обеспечит оба этих состояния. Причём даже эти две характеристики настолько важны, что альтернативная денежная единица, которая обслуживает одну из этих функций, может быть гораздо хуже по всем прочим параметрам денег, с обратной характеристикой, но на неё всё равно будет спрос. То есть если понадобиться, люди будут хранить сбережения в коврах, а выдавать кредиты зерном, несмотря на то, что это сопряжено с издержками, по той простой причине, что есть достаточный спрос на кредиты и сбережения. При этом если бы кредит выдавался не деньгами, а иными товарами, то процент по такому кредиту был бы выше, т.к. он включал бы в себя более высокие издержки обмена этими товарами.

Таким образом можно сделать вывод о том, что процесс косвенного обмена сопряжен различными условиями, требующими разных сравнительных преимуществ средств обмена, для максимизации экономии издержек обмена. Если кредиты можно выдавать только зерном, а классические деньги при этом запрещены, зерно станет деньгами. Если кредиты можно выдавать только зерном, но классические деньги разрешены, то зерно деньгами так и не станет и будет обмениваться на биржах.

Подытожим. Обмен является способом получения необходимых ресурсов. Денежный обмен является по сути им же, с той лишь разницей, что позволяет экономить издержки обмена дополнительной транзакцией, что означает экономию на издержках при получении необходимых ресурсов. Любое благо позволяющее экономить издержки обмена больше остальных, соответственно получает предпосылку к масштабированию. Как и в случае с производственными благами, данное благо не требует альтернативное использование. Для обмена с его помощью достаточно установления его цены, что исторически организуется по разному. Когда цена блага определена, а количество операторов достаточно, благо приобретает привлекательность уже в качестве выполнения функций, которые мы приписываем деньгам.

Начнём с вопроса, будут ли деньгами те блага, которые используются не для сокращения издержек обмена, а для сокращения издержек непосредственно самого косвенного обмена? Такие блага не исключают наше определение. Например кошелёк мы используем для более удобного пользования деньгами.

Кошелёк является потребительским благом с многочисленными свойствами, но ни одно из которых не направлено на сокращение издержек самого обмена. Само сокращение издержек при использовании кошелька происходит не при помощи косвенного обмена, а с помощью физических свойств кошелька, что конечно облегчает использование самих средств косвенного обмена. Это же касается электронных счетов, бумаги на которой делается запись и прочего. Никакой из этих элементов по отдельности, либо будучи вспомогательным, деньгами не является, т.к. никакой из этих элементов по отдельности не несёт в себе необходимой информационной функции. Чтобы кошелёк стал деньгами, мы должны начать им обмениваться (что вполне можно представить, например в случае с криптовалютой, если размер комиссии будет достаточно высоким и участникам сделки будет дешевле просто передавать доступ к кошельку).

Следующий предмет рассмотрения это нумизмат, который продаёт вам монету как коллекционную вещь, а вы её используете как деньги, к примеру в другой стране. То есть в обоих случаях у нас используется одно и то же благо при косвенном обмене. При первом обмене монета продаётся как потребительское благо не несущее в себе необходимую информационную функцию, в момент совершения такой сделки монета была именно таковой. Её статус изменил новый владелец, посчитав что данное потребительское благо, выгодно использовать при косвенном обмене, а не потреблять (в данном случае эстетически). Это же касается и обратной ситуации, я могу купить доллары в обменнике чтобы использовать их для розжига костра; продавец же их продаёт в статусе денег, но я их потребляю - это означает что продавец продаёт нам потребительское или производственное благо для иного функционала. В таком случае продавец уже будет расхваливать не ликвидность доллара и крепкость его курса, а то как он хорошо воспламеняется.

Можно пойти ещё дальше и заключить, что мотивы приобретения блага могут быть неизвестны, тогда статус блага определяется субъективно. Поэтому называя то или иное благо деньгами мы апеллируем лишь ретроспективно к сделкам, в которых были определены мотивы обусловленные денежными функциями и к ожиданиям именно этих функций от текущих благ, которые мы считаем деньгами. Впрочем, это же касается любого статуса для любых благ.

Ещё один случай для рассмотрения; ситуация при которой спекулянт продает сами деньги. Данная сделка нацелена на прибыль, но при этом имеет низкие издержки обмена и при этом продавец позиционирует свой товар как деньги. В этих условиях деньги будут выполнять обе роли одновременно; как средство обмена и как некий товар, спекуляция которым приносит прибыль владельцу. Но что если мы производим деньги? В таком случае производство и продажа денег за другие блага, будет являться обычным обменом, даже если мы будем получать прибыль в этих же деньгах в виде услуги сеньоража.

Чем отличаются издержки обмена от трансакционных издержек? Поскольку у описания трансакционных издержек нет достаточно чётких границ, кроме того, нельзя исключать явление фабрикации, на данном этапе теоретического исследования мы можешь лишь предполагать наличие этих границ фактом использования денег. Сегодня трансакционные издержки - это те издержки обмена, которые не были сэкономлены несмотря на использование косвенного обмена. Конечно, мы могли заплатить деньги эксперту, который поможет нам выбрать качественный автомобиль для покупки, но в таком случае экономия при покупке именно автомобиля происходит с помощью привлечения эксперта и денег, а не лишь с помощью денег.

Издержки обмена должны быть включены в трансакционные издержки и тогда определение денег может выглядеть так: деньги - это благо сокращающее трансакционные издержки методом косвенного обмена. Все виды электронных денег к примеру, решают проблему фальшивых (ненастоящих) денег. Хотя ранее требовались определённые трансакционные издержки для установления подлинности бонов или монет. Криптовалюта решает проблему тех трансакционных издержек, которые ранее требовались для обхода ограничений государства. Гипотетически в денежную инфраструктуру могут быть встроены механизмы сокращающие вообще любые трансакционные издержки.

Как уже говорилось, все информационные функции денег выражаются в размере сэкономленных издержек обмена. Чем меньше этот размер, тем меньше функции выражены и тем меньше благо будет оцениваться именно за эти функции. Для того чтобы функции были выражены максимально, благо должно обладать рядом качеств позволяющих добиться этого выражения. Это и есть те самые качества по которым мы определяем деньги; делимость, однородность, долговечность и т.д. Какое либо нарушение этих качеств может лишить благо денежной функции - люди просто откажутся от него. Например, когда государство злоупотребляет эмиссией и происходит гиперинфляция, один из критериев денег - относительная редкость, наиболее страдает. Издержки обмена при использовании этих денег начинают расти и многие начинают отказываться их использовать всё в большем количестве сделок [18]. Примечательно также и обратное явление - дефляция. Использование денег не только сокращает издержки, но и начинает приносить прибыль ростом покупательной способности денежной единицы. В таком случае также возможен массовый отказ от сделок с такими деньгами, но по иной причине - наличию пассивной прибыли, которая может перекрывать издержки использования альтернативных средств косвенного обмена. Соответственно использование таких альтернативных денег в качестве средств обмена станет предпочтительней.

Следовательно, максимальная продуктивность использования денег будет достигаться тогда, когда актор не ощутит на себе дополнительные курсовые издержки помимо изменения отношений цен между товарами. Это возможно когда все отношения цен сохранятся прежними. Можно привести аналогию из физики. Скорость не имеет значение, имеет значение процесс ускорения, также не имеет значения объем денежной массы имеет значение её изменение (в виде изменений спроса) относительно остальных благ. В этом смысле деньги никогда не будут нейтральными. Деньги не нейтральны даже долгосрочно (из-за эффекта Пигу).

В этом моменте у сторонников монетаризма есть одно устойчивое заблуждение. Будто бы максимальная продуктивность денег тождественна максимальной продуктивности экономики. По всей видимости максимальная продуктивность экономики будет тогда, когда закредитованные акторы, будут испытывать рост курсовых издержек или сберегающие деньги - рост стоимости денег. То есть экономика максимально продуктивна, когда продуктивность денег как раз разбалансирована. Впрочем, что ещё вероятней, это вопрос конъюнктуры.

Можно высказать некоторые соображения, насчёт того, почему изначально была выбрана именно такая государственная политика, которая способствует инфляции. Инфляция - это способ налогообложения при котором население наименее согласовано в своих протестах. Инфляция обесценивает долги должников, она мало влияет на тех, кто первый испытывает рост номинальных доходов, она затрагивает все прочие группы населения неодновременно. Можно сравнить её с другими мерами применявшимися до монополии центрального банка, например с банковскими каникулами, когда государство давало банкам привилегию по ограничению выплат вкладчикам взамен на займы для государства. Мера была очень явной и непосредственно била по большой части населения т.к. вкладчики связаны с большой частью населения различными обязательствами, что в конечном счёте только растягивало недовольство во времени обеспечивая политический проигрыш.

У людей по большей части схожие требования к сокращению издержек средствами обмена, поэтому качественные преимущества такого блага над остальными в ходе обмена устанавливаются достаточно легко и интуитивно. Что более важно, так это то, что именно издержки определяют успешность использования средства обмена и больше ничего, просто потому что именно из-за них такой косвенный обмен и используется как таковой. Собственно, мы заключаем сделки и производим обмен и без денег, когда это несет меньше издержек. Особенно это хорошо видно в условиях, когда деньги по каким то причинам имеют относительно нестабильную собственную цену и аналоги под запретом; при гиперинфляции или сильной дефляции, в таких условиях пока не находится замена деньгам, становится популярней бартер очень скоро создающий альтернативные деньги. Эластичность предложения денег меняя их стоимость во времени уменьшает размер сэкономленных издержек и даже начинает приносить убытки.

Человек желающий обменять томаты на интересующие блага может и не найти эти блага, но просто ради сохранения ценности во времени, может обменять томаты на соль таким образом избежать потерь в ближайшем будущем. Сами по себе свойства соли таким образом предопределяют более высокую ценовую стабильность чем томаты. От соли едва ли возникнет такое резкое желание избавиться в большом объёме, как от скоропортящихся томатов. Ценовая стабильность в свою очередь дополнительно предопределяет низкие издержки [19].

Даже когда есть бартер только между двумя людьми, они могут придумать “одалживание” не фиксируя его на расписках за ненадобностью. При этом мы так же видим то, что это действие изобретено ради того, чтобы снизить издержки обмена, а информация которую несут в себе обычно деньги, просто будет храниться в голове у кредитора. Разумеется при росте числа акторов, хранить информацию о транзакциях в голове становится обременительно и поэтому подыскивается материальный носитель для этого, который мы и называем деньгами. Другое дело, что это не говорит нам о генезисе, кроме того, что между несколькими людьми деньги как явление избыточно и они возникают лишь в относительно больших группах [20].

Почему мы не называем информацию в голове деньгами? Дело в том, что деньгами мы называем объект, который не находится в голове, существующий отдельно от головы и что самое главное - является объектом договора обмена. По этой причине мы не называем акциями, фьючерсами или опционами информацию в голове. Конечно, в праксиологическом смысле мы могли бы объяснить, что между этими благами нет принципиальной разницы и документы, как материальные носители, лишь фиксируют информацию от безграничного размножения, придавая таким образом ей необходимую редкость и меновую ценность. Но вопрос о природе и роли информации выходит за рамки текущего исследования. Здесь же мы лишь констатируем, что в случае денег информация “отчуждается”, а не копируется. Если бы происходило копирование денег, это вызвало бы их инфляцию (рост предложения и как следствие падение цены), начался бы рост издержек транзакций с ними, вплоть до полного отказа от их использования. В случае же с несколькими людьми информацию копировать бессмысленно, т.к. количество её носителей настолько мало, что позволяет без труда уникальность информации верифицировать. По этой же причине как бартер, так и одалживания распространены между близкими людьми до сих пор. Таким образом люди никогда не отказывались от бартерного обмена, бартерный обмен существует параллельно денежному.

Заблуждением будет рассматривать явление одалживания само по себе как самую первую форму денег; это совершенно точно один из способов снизить издержки обмена, но он необязательно должен быть первым таким способом или “родителем” метода косвенного обмена. Кроме того средства косвенного обмена дополняют метод одалживания, никак не исключая его из использования.

Генезис возникновения первых денег и их анализ - это предмет изучения экономической истории и ничего принципиального в теорию он не привносит, однако позволяет делать важные уточнения, которые требуются для исключения ошибочных интерпретаций многих явлений связанных с деньгами, что несколько препятствовало развитию уже самой денежной теории, в т.ч. породив различные парадоксы. Возможно первыми деньгами были драгоценности имеющие высокую ценность и редкость, оставленные в качестве залога; возможно это были долговые расписки выполненные на дешёвых глиняных табличках, по которым в срок возвращали зерно; возможно это были металлические мерные слитки просто как наиболее удобные для хранения блага с полезными потребительскими свойствами (можно даже предположить, что на такие блага больше всего раздували спрос именно те, кто занимался производством плохо хранящихся благ, при этом требующих продолжительного производственного цикла), а вероятнее всего использовались все способы в той или иной мере и они испытывали конкуренцию друг с другом, создавая естественный отбор средств обращения. Ключевым же является то, что при дальнейшем использовании этих благ в процессе косвенного обмена люди совершенно естественно поняли, насколько низки издержки при транзакциях с этими благами. Это выражалось в чрезвычайно удобном использовании, транспортировке, хранении и т.д. относительно остальных благ, когда владелец этой самой драгоценности, расписки, монеты обменивал их на необходимые ему потребительские блага. Соответственно возникла естественная потребность совершать накопления и сделки именно такими благами.

Примечательно то, что даже подобные обстоятельства не стимулировали в своё время использование денег для международных расчётов. Торговля в древности между городами происходила главным образом бартерная. Это было связано с тем, что профессиональные торговцы, рассматривали перемещение своих караванов как возможность для дополнительного дохода. Вместо того, чтобы двигаться в одну сторону с деньгами, но порожняком, закупался ликвидный товар для продажи с дополнительным доходом на месте назначения маршрута. Роль денег в этом случае была локализована в т.ч. для этих торговцев. По всей видимости основными международными распространителями универсальных металлических денег были войны-наёмники. Рост рынков, собирает вокруг спроса на деньги их производителей [21], которые удовлетворяют эти запросы потребителя в зависимости от конъюнктуры, за определенный сеньораж. Одним из первых таких товаров была монета. Менялы и ювелиры начали производство монет ради удешевления транзакций с необработанным цветным металлом. Уже на этом этапе возникла сегментация, альтернативный товар. Если для проведения ежедневных небольших сделок удобнее использовать монету с небольшой ценностью, то совершенно логично, что такие монеты станут доминировать, вытеснив монеты которые имеют высокую ценность с этой сферы. В то же время более ценные монеты удобнее хранить, т.к. они занимают меньше объёма и следовательно, происходит вытеснение менее ценных монет уже из сферы хранения. Это же касается монет одинаковой номинальной ценности, но в случае если одна монета плохого качества, а другая - хорошего. Та, что хорошего качества, менее рискованна для хранения, а значит, предпочтительна для хранения; та, у которой качество похуже, соответственно предпочтительна для расчёта в ближайших сделках. Таким образом, закон Грешема представляет собой лишь частный случай сегментации рынка, а именно рынка денег.

Часто можно встретить определение денег, которое апеллирует к нашему ощущению возможности (консенсусу) их обменять на другие блага. Это неудачная трактовка т.к. подобное утверждение справедливо вообще для любого блага имеющего меновую ценность - это лишь вопрос цены. Другое дело, что при использовании меновой ценности курсовые издержки могут быть достаточно высоки, что делает невыгодным использование такого блага в качестве средства обмена. Первично именно осознание удобства (снижение издержек), предлагая деньги в обмен мы действуем исходя из того факта, что это наиболее удобное средство обмена, а не из того, что оно принимается всеми в качестве денег. Пример с криптовалютой продемонстрировал то, что всеобщность и обмениваемость не играла роли. Достаточно было одной биржи узкого круга энтузиастов, чтобы продавцы и покупатели могли апеллируя к курсу валюты и каналу сбыта, начать использовать биткойн в качестве денег.

Ещё одно определение денег об отложенном спросе с нашей стороны на блага некорректно в том, что не только всякие меновые ценности, но и производственные и даже потребительские блага могут приобретаться с той же целью. Мы регулярно делаем покупки, но совсем необязательно тут же их потребляем, используем в производстве или меняем. Купленные гвозди могут лежать в гараже гораздо дольше, чем будет существовать текущая денежная система. Остатки запасов гвоздей ждут своего часа так же как и остатки наличности в наших кошельках и принципиального различия между статусом этих благ нет.

Несмотря на то, что подход австрийцев в изучении теории денег наиболее адекватен, сам автор праксеологического подхода не в полной мере последователен в части определения позиций тех или иных теоретических построений. Касается это и теоремы регрессии. Объяснение переноса ощущений о ценности (покупательной способности) во времени выходит за рамки явления денег и даже за рамки меновой ценности, а значит за пределы каталлактики, выходит за рамки всяких экономических благ, а значит за пределы экономики. Оценка способности вообще любого предмета или действия в достижениях цели обусловлена нашим прошлым опытом. А значит теорема регрессии это праксиологическая теорема, где деньги лишь её частный случай. Мизес отчасти понимает этот факт “Тот, кто покупает, делает это для будущего потребления и производства. Если он считает, что будущее будет отличаться от настоящего и прошлого, он изменит свои оценки ценности и стоимости. В отношении денег это действительно точно так же, как и в отношении всех товаров.” Однако теорема регрессии не может нам ответить почему именно эти блага, а не иные стали деньгами, в этой части идёт простая апелляция к удобству. Вот это “каталлактическое” удобство и следовало ставить в основу денежной теории.

Из описания теории следует не совсем удобное употребление некоторых терминов применительно к деньгам. Средство обмена - многие блага могут быть ими в денежной системе не являясь при этом деньгами. Это же касается другого термина - средство косвенного обмена. Фактически деньги это лишь одно из средств косвенного обмена, термин “средство обмена” прижился, на мой взгляд, по причине применения денег в качестве средства экономического расчёта. Так как расчёт производится в деньгах, предполагается что и обмен происходит с их помощью и так же предполагается, что всякие иные вещи нужны для чего угодно только не для обмена, в отличие от денег.

Также проблемный термин инфляции. В эссе он фигурирует в качестве определения роста общего уровня цен, что многие могут воспринимать как рост так называемого “индекса инфляции”, что будет некорректно.

Какое благо имеющее меновую ценность приобретается нами при использовании криптовалют? Блокчейн где хранится вся информация, представляет собой общий журнал, в котором владельцы ключей лишь регистрируют переводы между собой. В действительности не имеет значения техническая реализация электронных средств обмена, важно только то, как мы умозрительно воспринимаем этот инструмент. А мы его воспринимаем, не вдаваясь в подробности, как некий виртуальный кошелёк с нашими денежными единицами в нём, к которым только мы имеем доступ. Технические средства защиты в достаточной мере обеспечивают персональный доступ к этому кошельку, что делает права собственности избыточной конструкцией, для этого инструмента. Криптовалюту невозможно физически отчуждать меняя ей статус собственности, а следовательно её нет смысла защищать с правовой точки зрения, что являлось бы дополнительным обременением. Подобное преимущество разглядел и сам Сатоши Накамото, назвав биткойн “финансовой системой без доверия”, то есть без фактической необходимости в статусе собственности.

Собственность как явление ключевой элемент любой цивилизации, однако он уязвим для государства и государство контролируя собственность, контролирует людей. Поэтому замена собственности техническими средствами, не просто сокращает трансакционные издержки связанные со сменой титулов собственности, но и позволяет эффективно защититься от посягательств государства. Обмен с использованием криптовалют это обмен информацией, а не собственностью.

Из рассуждений в эссе может показаться что автор благоволит фальшивомонетничеству. Если возражать коротко, то достаточно сослаться на то, что это вопросы права, а не денежной теории, но от одного заблуждения здесь стоит предостеречь. Само по себе производство и реализация фальшивых денег не является никаким преступлением, то есть нарушением прав. Эти деньги могут производиться например для съёмки в фильме, где они будут благополучно уничтожены или использоваться в некой игре. Нарушением прав как и в других подобных случаях будет обман, мошенничество. Когда фальшивые деньги даются в обмен в качестве настоящих, то есть тех какие обеспечивает эмитент покрытием (а точнее договором покрытия). В этом случае такое мошенничество наносит ущерб приобретателям на сумму соответствующих значений настоящих денег.

В рыночной экономике ликвидность (степень реализуемости, обмениваемость) зависит от цены. Если я распространю информацию о том, что продаю 200 рублей за 100 рублей, людей откликнется на такую сделку гораздо меньше, чем если я извещу, что продаю квартиру в центре Москвы за 100 рублей. Всё из-за того, что размер прибыли превышает все издержки связанные с реализацией подобной меновой ценности и уж точно превышает издержки владения. Это означает, что не существует принципиальной разницы между ликвидностью денег и всех прочих благ. Лишь наименьший размер издержек определяет какое место будут занимать деньги в качестве предпочтения обладания меновой ценностью. Поэтому утверждение, что деньги являются самым ликвидным товаром верно, только когда речь не идёт о прибыли, а лишь об издержках.

Таким образом будет ошибкой противопоставлять “вторичную” ликвидность и доходность деньгам как это делает Мизес. Корректней противопоставлять ликвидность из-за доходности, ликвидности из-за экономии издержек, безо всякой вторичности. В таком случае у нас деньги всегда имеют одну черту - по определению, но и потенциально могут обладать другой (в периоды дефляции); и в ряде случаев, ликвидность денег будет уступать в ликвидности всем тем товарам, доходность которых превышает размер всех сэкономленных издержек и доходности при обладании деньгами [22]. Возможно кто-то возразит, сказав что ликвидность песка не сравнится с ликвидностью денег, при этом издержки от обладания песком аналогичные или меньше. Поэтому мы вынуждены уточнить, что конечно рассчитывая издержки мы делаем это в том числе учитывая редкость благ. И если благо не является редким и его цена низкая, соответственно высокая цена сделок с песком значительно увеличит реальные издержки т.к. потребует его большие объёмы. Деньги не случайно стали деньгами - это как раз те блага которые в т.ч. благодаря редкости имеют достаточно высокую цену, чтобы в большинстве транзакций их использовать с минимальными издержками. При этом надо понимать, что чем меньше у вас остатков наличности, тем сильнее растут издержки обмена, что может сдерживать владельца от того, чтобы избавляться от всех остатков наличности в пользу доходных товаров. Даже самый активный спекулянт оставит себе часть наличности для базовых нужд. Когда речь идёт о сбережениях, то те потребности которые в очереди потребления будут находиться какое то время, дают время и возможность займа наличности в пользу приобретения доходного товара.

То что нельзя игнорировать ликвидность из-за дохода в конкуренции за некоторые функции денег подтверждает пример средств обмена популярный до возникновения монет. Им как правило являлся скот. Скот будучи затратным способом обмена при этом является тем, что даёт пассивный доход, таким образом потенциально компенсируются издержки обмена. Кроме того, единица скота всегда целостна - её невозможно подделать, либо отрезать от неё часть. Вполне возможно, что только урбанизация предопределила переход от скота к монете, т.к. для городского жителя владение скотом в высшей степени обременительно.

Напоследок, стоит разобрать один из факторов предопределяющих денежные функции. С точки зрения нанимателя, труд является таким же товаром как и иные факторы производства. Аналогично рассуждают пролетарии, они продают необходимый труд (рабочее время) за деньги, словно товар. Деньги так же является товаром. И если труд это тоже товар, то почему деньгами не может быть труд? Гипотетически это возможно, как и возможны деньги из любых других благ обладающих меновой ценностью. Ошибка проистекает из непонимания необходимой функциональности денег, ключевых факторов этой функциональности, делающие лишь из определённого товара деньги.

Для начала рассмотрим пример не с трудом, а с помидорами. Если мы завтра объявим, что деньгами являются помидоры, что это будет означать для производителей помидоров? Ввиду того что помидоры неоднородны, будет стимулироваться производство их количества и больше ничего. Даже если это будут незрелые, гниющие из-за дешёвого хранения, мелкие помидоры, они будут дороже чем любые иные помидоры просто потому что их больше. Можно конечно заставить производителей помидоров соблюдать ГОСТ, но это лишь будет означать условия минимума, которое во-первых не будут качественно превышаться и будет стимул всячески препятствовать этому превышению (чтобы ГОСТ не ужесточился), а во-вторых будучи ГОСТом, качество продукции будут определять не потребители, как это обычно бывает на рынке, а чиновники, что подразумевает возможность произвола и коррупции.

С точки зрения экономики, помидоры имеют ярко выраженную проблему неоднородности. В ходе эволюции денег, именно те материалы которые наиболее однородны и стали использоваться как деньги. Не удивительно, что деньгами стали в итоге химические элементы, либо товары конвейерного выпуска. Идеальное же решение проблемы неоднородности денег, являются электронные деньги. Сам факт относительной однородности позволяет устанавливать цены и обмениваться с меньшими издержками, чем например при обыкновенном бартере.

Другая необходимая функция - сбережения. Помидоры быстро портятся и невозможно накопление капитала например для крупных проектов, либо проектов с длинными циклами оборотного капитала. В экономике помидоров они никогда не смогут появится, и даже если попытаться это сделать, то быстро окажется что бухгалтерские значения помидоров перестанут соответствовать их фактическому наличию. Таким образом страдает уже функция экономического расчёта. Производственная цепочка остановится. Не будет даже ясно имеет это производство, какую-то реальную прибыль или нет. Решением этой проблемы будет отказ от обеспечения "бухгалтерских" помидоров, реальными. Но это будет просто означать переход из денег-помидоров в бумажные деньги (обыкновенный фиат). А если вдобавок организовать биржу между помидорами и этим фиатом, окажется что эти товары не имеют между собой даже какой-то значимой корреляции.

Очевидно вы догадываетесь, что всё вышесказанное справедливо и для труда. Мы можем себе представить отдельные транзакции, где труд будет использован в качестве товара посредника между разными сделками, но мы никогда не сможем масштабировать такое использование, чтобы он стал деньгами ввиду особенностей этого товара.

Такими отдельными транзакциями является найм. Предприниматель из кожи вон лезет, чтобы привести труд наёмников к необходимой ему однородности, по понятной причине - ради прибыли. Ни других стимулов, ни других заинтересованных сторон просто не существует даже гипотетически. При этом мы понимаем, что у каждого предпринимателя собственные критерии по которым он требует от наёмника определённое качество труда. И собственные ограниченные возможности их воплощать в жизнь. Поэтому на выходе мы имеем бесчисленное разнообразие качества труда даже несмотря на жёсткую конкуренцию, что делает невозможным использование труда в качестве денег. И даже если бы у нас был один единственный предприниматель, то есть тотальная монополия, то неоднородность в первую очередь порождалась бы уже разным качеством труда самих наёмников за которыми монополия бы не могла уследить достаточно, ввиду отрицательного эффекта масштаба (от чего страдают даже обыкновенные компании). Поэтому труд, как и помидоры, так и останутся специфическим товаром, лежащим далеко от использования их в качестве денег.

[1] Ситуация схожа с положением сформулированным Ф.Бастиа “Если две страны поставлены в неодинаковые условия производства, то из них обеих от свободы обмена выиграет прежде всего та, которая поставлена природой в менее благоприятные условия.". “Экономические софизмы”, стр. 46 (2010)
[2] “...денежный рынок — это все рынки, на которых обмениваются деньги” Р. Тимберлейк “Прогнозис” №15, стр.170 (2008)
[3] Так как деньги ценны постольку, поскольку ценны получаемые за них предметы, это объясняет существование различных оценок одинаковых мат.ожиданиях, о которых говорит теория ожидаемой полезности. Таким образом по разному оцениваются не риски при прочих равных условиях, а сам выигрыш. Из того факта что первоочередное благо ценится выше следует, что и деньги на первоочередное благо ценятся выше. Это делает ординалистскую теорию полезности достаточной для объяснения явлений полезности.
[4] Даже если издержки обмена будут одинаковы, сам косвенный обмен при этом не исчезнет, постольку поскольку существует явление спекуляции. Наглядным примером спекуляции, является история о скрепке https://en.wikipedia.org/wiki/One_red_paperclip [5] На финансовых рынках существуют обратные примеры. Например когда основной спрос на сырьевые фьючерсы составляют спекулянты, а не производители. Это говорит о том, что фьючерсами спекулировать могут больше людей, чем тем кто производит из сырья товары.
[6] C т.з. каталлактики. В более широком, экономическом смысле, оба этих каталлактических класса объединены в один, т.к. исходят из одинаковой предпосылки - редкости производственных благ из которых деньги создаются.
[7] Безусловно, часть первых майнеров могла действовать исходя из эмоциональных мотивов, определённой морали, но они едва ли достигли бы успеха без привлекательности заложенного дефляционного механизма. Кроме того, подобные подходы существуют повсеместно. Любое новое благо может быть создано энтузиазмом не с целью экономической прибыли, а из этических соображений, но не найдя поддержки в виде достаточного спроса, такие проекты проваливаются. Возможный довод о том, что впоследствии выпускалась криптовалюта, которая не содержала в себе дефляционных механизмов, но при этом относительно успешно масштабировалась некорректен, т.к. эти примеры происходили уже при иных рыночных условиях, когда толпы спекулянтов входили в любую новую криптовалюту, ради коротких позиций роста из-за волн “хайпа”.
[8] https://rbc.ru/crypto/news/5e20299f9a794739f0a4202d
[9] Здесь и ниже - бумажные деньги
[10] После запрета эмиссии частным банкам собственных денег в Швеции в 1901 году, возникла любопытная ситуация, когда владельцы бонов этих банков ценили боны выше, чем металл, которым боны были обеспечены. Следствием этого, стал массовый отказ потребителей обменивать эти боны на золото, для выведения бонов из оборота. Правительству Швеции пришлось вводить дополнительные законы ограничивающие обращение этих бонов.
[11] Почему спекулировали именно металлом, а не бонами? Курс бона к металлу эмитентом был зафиксирован 1:1 согласно номиналу, а курс бона к другим бонам имел небольшой коридор цен. Следовательно выгодней было обменять бон в одной стране на золото, перевезти золото и приобрести за него боны другой страны, нежели везти с собой боны и дать тем самым заработать другим спекулянтам на той же операции которую могли проделать и вы.
[12] Реальным примером, таких механизмов является рассрочка. Все мобильные операторы Беларуси, выдают в рассрочку различные смартфоны и планшеты. В условиях, когда человеку отказывают все кредитные организации в выдаче займа, есть возможность взять у мобильного оператора в рассрочку электронику, после чего оперативно её продать перекупщику за наличные. Подобные кредитные схемы, массово рекламируются перекупщиками на различных площадках.
[13] Данный механизм более известен как принцип Фуллертона
[14] Необходимость выплат по кредитам можно отождествить с необходимостью оплачивать налоги, т.к. выплаты по кредитам также не являются критерием возникновения и существования денег, а лишь дополнительным ростом спроса на них.
[15] При этом блага которые изымались в качестве налога, могли также продаваться на бирже, но одновременно с этим не быть деньгами, по той простой причине, что альтернативный товар дешевле выполнял денежные функции.
[16] Как сказано ранее, удорожание денег ведёт к предпочтению накоплений остатков наличности, но это также справедливо и для любых других активов - рост цен акций делает их предпочтительным сберегательным инструментом. Кризис - это сокращение данной тенденции для большинства активов, а значит эти активы заполоняют рынок и повсеместно вымениваются на самые ликвидные деньги, несмотря на рост денежной массы. Поскольку падение стоимости активов более интенсивное чем падение стоимости прочих благ.
[17] Такие категории как “неопределённость” должны выноситься за пределы каталлактики и даже экономики располагаясь в нише праксиологических рассуждений. С экономической точки зрения речь должна идти об издержках или рисках.
[18] “Это объясняется тем, что в этих обстоятельствах издержки поддержания остатков наличности будут увеличены потерями, вызванными постоянным падением покупательной способности.” Мизес (2005)
[19] “Экономический интерес отдельных хозяйствующих индивидов приводит по мере развития понимания ими этого интереса, без всякого соглашения, без законодательного принуждения, без всяких даже соображений об общественном интересе к тому, что индивиды отдают свои товары в обмен на другие, обладающие большей способностью к сбыту, несмотря на то, что для непосредственных целей потребления они в них не нуждаются.” Менгер (2005)
[20] По всей видимости превышающих численностью число Данбара.
[21] Вплоть до войны за независимость США, Англия запрещала своим американским колониям производить собственную валюту, роль денег во многих штатах начал выполнять табак. Это привело к дополнительному росту его производства.
[22] Финансовый рынок может быть таким примером; в крупных сделках между корпорациями очень часто используется не наличный расчёт, а расчёт ценными бумагами, фактически бартер. Более того, в период падении стоимости активов, то есть в период кризиса, мы можем наблюдать массовое бегство их владельцев в деньги, желание бартера финансовыми активами пропадает естественным образом у всех (кроме институциональных инвесторов).

Захарий Каценеленбаум “Учение о деньгах и кредите” (1928)
Уильям Джевонс “Деньги и механизм обмена” (2006)
Карл Менгер “Избранные работы” (2005)
Ойген Бём-Баверк “Капитал и процент” (2010)
Людвиг Мизес “Теория денег и кредита” (2012)
Людвиг Мизес “Человеческая деятельность” (2005)
Лоуренс Харрис “Денежная теория” (1990)
Фридрих Хайек “Частные деньги” (1996)
Натаниел Поппер “Цифровое золото” (2016)
Мюррей Ротбард “Государство и деньги: Как государство завладело денежной системой общества” (2008)
Сейфедин Аммус “Краткая история денег, или Все, что нужно знать о биткоине” (2019)
Жак ле Гофф “Средневековье и деньги” (2010)
Сергей Моисеев “История центральных банков и бумажных денег” (2015)
Александр Власов “Эволюционная теория происхождения денег в экономической науке в свете появления криптовалют” // Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление № 7 (2015)
Дмитрий Коптюбенко “Конкуренция на рынке денег: государство против частного бизнеса” // Экономический вестник Ростовского государственного университета. Том 4 № 3 (2006)
Виктор Новожилов “Пределы инфляции” // Финансы и денежное обращение в современной России (1924)
“Денежный хаос в Советской России” // Портфельный инвестор №12 (2008)
Murray Rothbard “The Mystery of Banking” (2008)
Kevin Dowd “The experience of free banking” (1992)
Aoron Koeng "A beginners guide to Bitcoin and Austrian Economics" (2016)
Jörg Guido Hülsmann “The Ethics of Money Production” (2008)
Walter Block, William Barnett II “Money: Capital Good, Consumers’ Good, or (Media of) Exchange Good?” (2018)
George A. Selgin, Lawrence H. White “In Defense of Fiduciary Media—or, We are Not Devo (lutionists), We are Misesians!” // The Review of Austrian Economics Vol. 9, № 2 (1996)
Nick Szabo “Money, blockchains, and social scalability” (2017)
Nick Szabo “Weigh and deliver: compensation and the evolution of law and money” (2016)
J. Robert Subrick “Money is non-neutral” // Handbook on Contemporary Austrian Economics (2010)
Randal L. Wray “Introduction to an Alternative History of Money” // Levy Economics Institute of Bard College Working Paper № 717 (2012)