(Политика Учредительного и Законодательного собраний в области металлургии)

Вопросы промышленной политики великой буржуазной революции XVIII в. во Франции, в частности промышленной политики Учредительного и Законодательного собраний, относятся к числу наименее разработанных проблем истории этой революции. Настоящая статья делает попытку осветить эту сторону деятельности обоих собраний на примере их политики в области черной металлургии.

Мы остановились на этой отрасли производства, во-первых, потому, что ее развитие являлось необходимой предпосылкой успешного ведения революционных и наполеоновских войн против феодально-абсолютистской Европы и против Англии. Во-вторых, развитие металлургии являлось необходимой базой для создания крупного капиталистического производства во Франции.

История металлургического производства в революционной Франции привлекает исследователя своей неразработанностью: ни во французской, ни в советской литературе почти нет монографий по этому вопросу. В известной книге Ballot "L'Introduction du machinisme dans l'industrie francaise" (1923) детально освещено развитие текстильной и других отраслей, но металлургия затронута вскользь. Обстоятельная монография M. Rouff "Les mines de charbon en France" (1922) посвящена развитию горного дела (прежде всего каменноугольной промышленности) до 1791 г. и затрагивает металлургию лишь в части добычи железных руд. Эта работа к тому же отличается известной модернизацией. Чрезвычайно богатая фактическим материалом книга братьев Буржен (Bourgin "L'industrie siderurgique en France au debut de la Revolution" (1920) рисует состояние металлургии лишь к началу революции, почти не касаясь позднейшего времени. Отдельные моменты, относящиеся к интересующей нас теме, можно найти только в работах Силель (Des Cilleuls "Histoire et regime de la grande industrie) и Левассера (Levasseur "Histoire des classes ouvrieres"). Сводная работа А. Матьез (A. Mathiez "La France economique dans la seconde partie du XVIII siecle" (1927 - 1928) касается лишь металлургии в дореволюционной Франции (вып. III), причем не дает нового материала по сравнению с перечисленными выше работами, на значительную часть которых Матьез ссылается. Наконец, богатая фактическим материалом и снабженная полной библиографией книга Анри Сэ (H. See "Franzosische Wirtschaftsgeschichte" в серии "Handbuch der Wirtschaftsgeschichte". Hrsg. Brodnitz. 1930) почти совсем не затрагивает вопросов металлургии.

В ином положении оказываются проблемы политики Конвента в металлургическом производстве. Эта политика очень полно (хотя

и далеко не всегда правильно) освещена в монографии Ришара (Richard "Le Comite de Salut public et les fabrications de guerre sousela Terreur" (1922). Правда, в этой работе мероприятия Комитета общественного спасения рассматриваются исключительно под углом зрения его военной политики, но все же Ришар собрал богатый документальный материал. При относительно узком круге источников, имеющихся в нашем распоряжении, по сравнению с архивными материалами, которыми располагал Ришар, было бы нецелесообразно вести параллельную работу. Речь должна идти о дополнении монографии Ришара новыми документами и критическом пересмотре способа изложения и выводов (по своей методологии и воззрениям Ришар не имеет ничего общего с марксизмом). В другом месте¹ мы пытаемся осуществить эти задачи. Но в настоящей статье мы коснемся политики Конвента лишь в кратком заключении.

ПОЛОЖЕНИЕ МЕТАЛЛУРГИИ В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ ФРАНЦИИ²

В 1788 г., накануне великой буржуазной революции во Франции, число металлургических предприятий на всей территории Франции составляло, по данным братьев Буржен, 864, а число металлообрабатывающих предприятий - 182. Общая продукция черной металлургии достигала, по нашим расчетам, 110 тыс. тонн чугуна, 84 тыс. тонн железа и нескольких тысяч тонн стали и жести.

Из приведенных данных видно, что в среднем на каждое металлургическое предприятие приходилось продукции в год 225 тонн металла; в день изготовлялось меньше 1 тонны чугуна и железа, вместе взятых.

Чугунолитейный завод (fonderie) состоял обычно из одной доменной печи с небольшой литейной площадкой и складом для отливок. Железоделательный завод (forge) имел два горна: передельный (affinerie), где чугун перерабатывался в железо, и калильный (chaufferie), где железо подогревалось при последующих операциях, а также водяной хвостовой молот. Число рабочих было очень невелико, причем наиболее квалифицированные из них - литейщики и др. - зачастую еще не утратили характера ремесленных мастеров. Техника производства, организация труда и т. д. имели резко выраженный мануфактурный характер. На некоторых стадиях производственного процесса (например добыча и доставка руды, углежжение и т. д.) иногда сохранялись отношения, напоминавшие переход в других отраслях от ремесла к мануфактуре. Горняки и углежоги работали на свой страх и риск, своими орудиями труда, а затем сдавали руду и уголь заводам по диктуемой последними цене. Много мелких и мельчайших заводов находилось в руках провинциального дворянства и духовенства. Иногда привилегированные владельцы сами эксплоатировали эти предприятия, но чаще всего передавали их в аренду представителям местной городской и сельской буржуазии. Последние

¹ В нашей работе "Металлургия в дореволюционной Франции и во время великой буржуазной революции XVIII в.", выходящей в ОНТИ.

² При составлении вводного обзора вами использованы данные "Энциклопедии" Дидро, особенно томы VI, VII и VIII (1756 - 1758); Courtivron et Bouchu "Art des forges et fourneaux a fer". 3-й вып. P. 1762; Dietrich, Ph. -F. "Description des gites de mineraux etc." 2-го тома. P. 1786; Jars. G. Voyages metallurgiques ou sur les mines et forges de fer etc.". 2-го тома. Lyon - Paris. 1774 - 1780, и некоторые другие работы того времени, а также перечисленные выше работы Bourgien и т. д.

успели также приобрести или построить много собственных маленьких заводов.

На общем фоне охарактеризованного выше мелкого производства с крайне примитивной техникой, разбросанного по течению рек в районах, богатых рудой (Шампань, Франш-Конте, Пиренеи и т. д.), выделялись более крупные и технически совершенные предприятия, принадлежавшие отчисти высшей аристократии, отчасти крупным капиталистам - "ротюрьерам". Заводы или группы заводов этих владельцев имели по нескольку доменных печей, передельных горнов и кузнечных устройств гораздо более высокой производительности и вырабатывали от 500 до 900 тонн чугуна или 400 - 700 тонн железа в год. Предприятия по производству стали и жести, требующие наиболее высокой техники и самых значительных капитальных затрат, находились целиком в руках крупной буржуазии. Во главе буржуазных владельцев предприятий стояло четыре крупнейших капиталистических группы: Вендели (Лотарингия), Дитрихи (Эльзас), Оберто (Берри) и компания Эндрэ - Монсени - Крезо, раскинувшая свои владения в ряде провинций Франции. На заводах этих компаний (особенно у Крезо) применялись новейшие достижения английской и германской металлургии: минеральное топливо, новые типы отражательных печей, цилиндрические воздуходувки (вместо клинчатых мехов), усовершенствованные кузнечные и сверлильные устройства и даже - в качестве уникумов - паровые машины при насосах, воздуходувках и молотах. Но эти исключения лишь подтверждали общее правило. Производство всех четырех компаний составляло только 11,5 тыс. тонн чугуна и 3,5 тыс. тонн железа, т. е. соответственно 10% и 4% национальной продукции. Наличие этих передовых предприятий усиливало противоречия феодально-абсолютистского режима и обостряло недовольство основных слоев мануфактурной буржуазии, стремившейся к переходу на более высокую ступень технико-экономического развития. Однако основное направление промышленной политики дореволюционной Франции не благоприятствовало такому переходу. Это не значит, что отдельные представители феодально-абсолютистского порядка, связанные с растущей буржуазией, не стремились к развитию металлургического производства. Ряд генеральных контролеров, членов Совета торговли (Conseil de Commerce), интендантов и иных должностных лиц энергично поощрял металлургическое производство. Эти лица часто сами являлись выходцами из среды третьего сословия и защищали интересы последнего. Таковы, например, Д. Ш. Трюден, Толозан, Хокер и др. Однако все они не могли долгое время и последовательно проводить политику, противоречившую интересам господствующих, привилегированных сословий, так как иначе их ждала бы судьба Тюрго.

А между тем, не говоря уже об общих условиях феодально-абсолютистского строя, развитие металлургического производства сильно страдало от конкретных правовых и обычных норм, установленных в интересах правящих общественных групп. Наличие феодальных отношений в деревне само по себе крайне вредно отзывалось на металлургии. Вызванные этими отношениями разорение крестьянства и упадок сельскохозяйственной техники влекли за собой экстенсивную обработку земли. Для расширения запашки хищнически истреблялись леса, и перед рядом районов вставала угроза остаться без леса.

Правящие круги не нашли ничего лучшего, как экономить на промышленности. Целый ряд постановлений ограничивал и запрещал

сооружение заводов с течами (usines a feu), т. е. металлургических, стекольных, химических и других предприятий.

Особенно большие препятствия ставились перед Металлургическими заводами. Кроме общих соображений об экономии леса здесь имели место и своекорыстные интересы землевладельцев: поскольку многие из землевладельцев обладали действующими или законсервированными заводами с прирезанными к ним лесными участками, они стремились, с одной стороны, при помощи запретительного законодательства сократить буржуазную конкуренцию и повысить цены на продукцию своих заводов, а с другой - вынудить буржуазию снимать в аренду их заводы за повышенную плату.

Когда предприниматель так или иначе обходил запретительные постановления об охране лесов, он наталкивался на ограничения и запреты пользования водой, необходимой для приведения в движение водяных колес его предприятия, для промывки руд, и т. д. Все судоходные, т. е. сколько-нибудь значительные, реки были давно уже объявлены государственной (домениальной) собственностью. На практике водные потоки находились или в распоряжении местной администрации или в пользовании тех земельных собственников, по территории которых они протекали. Предприниматели должны были платить арендную и другую плату также и за воду. К тому же местные землевладельцы могли чинить всякие препятствия такому предпринимателю, доказывая, что его предприятие мешает судоходству или орошению полей, загрязняет воду и т. д.

Все недра страны считались домениальной собственностью короля. Согласно этому принципу верховной домениальной собственности, землевладелец обязан был брать в аренду у домениальной администрации недра, расположенные даже под принадлежащей ему поверхностью. Разумеется, такое положение могло бы оказаться даже выгодным для буржуазии, которая почти всегда была в состоянии предложить правительству более высокую арендную плату. Однако, пользуясь своим политическим господством, землевладельцы добивались у казны аренды как своих, так и соседних недр на льготных условиях или даже почти даром. Для использования полученных концессий они составляли совместные компании. Капиталисты, входившие туда в качестве совладельцев, брали на себя всю финансовую и организационную часть. Вместе с тем борьба между представителями дворянства и буржуазии переносилась внутрь предприятия, и государство бывало вынуждено вмешиваться в дела многих компаний (регулируя их, конечно, в пользу дворянства). Другие аристократы просто переуступали свои права, полученные задаром, тем же буржуа, но за крупное вознаграждение. Третьи начинали различные спекуляции со своими концессиями (к спекуляции высшее дворянство пристрастилось уже давно). Иногда же полученные права просто оставались неиспользованными, и правительство вынуждено было даже издать ряд, постановлений (из них одно в 1783 г.), устанавливавших предельный срок неиспользования концессионных прав (non-usage). Однако на практике аристократы-концессионеры ухитрялись различными способами обходить такие законы, поскольку судебные органы становились на их сторону. Отметим кстати, что закон о неиспользовании рудных месторождений распространялся формально и на недра, расположенные под собственными участками земледельцев (мы видели, что по закону королю принадлежали все недра)¹ .

¹ Des Cilleuls "Histoire et regime de la grande industries, pp. 60 - 61.

9-й пункт ордонанса Людовика XIV от июня 1680 г. гласил, что если землевладельцы не начнут эксплоатировать свои железорудные залежи, выявленные не только ими самими, но и соседними предпринимателями, то они обязаны по первому требованию предоставить этим соседям-железозаводчикам за соответственное вознаграждение месторождения в эксплоатацию. Но результатом этого постановления явилась лишь чисто спекулятивная постройка, для вида, многими землевладельцами мелких горнов с единственной целью - помешать соседним заводчикам взять залежи руды в аренду. Можно себе представить, какое задерживающее влияние оказывали на рост металлургии эти особенности хозяйственной политики феодально-абсолютистского порядка¹ .

Металлургическое производство подвергалось фискальным и феодальным поборам. Со всей продукции железных и металлургических предприятий, кому бы они ми принадлежали, взимался так называемый штемпельный налог (marque de fer). Это положение было установлено ордонансом Карла VI от 30 мая 1413 г. и с тех пор неуклонно проводилось в жизнь. Штемпельный налог составлял одну десятую часть стоимости продукции. Но наряду с этим капиталисты-концессионеры вынуждены были уплачивать землевладельцам, под владениями которых располагались рудные месторождения, за добытую руду по ее весу. Этот способ расчета вызвал сильнейшее раздражение среди буржуазных предпринимателей. Они были согласны платить за то, что поверхность земли была изрыта, но не за объем извлеченной породы, поскольку по закону все, что находилось под поверхностью, не принадлежало землевладельцам. К тому же практика взимания горных сборов по весу приводила к систематическим злоупотреблениям со стороны землевладельцев² . Бюро торговли и иные учреждения этого рода не успевали разбирать конфликты между владельцами участков и арендаторами.

Все это сильно удорожало цену металлургических продуктов и снижало темпы накопления в металлургии. Между тем торговым договором 1786 г. королевское правительство открыло французский рынок для дешовых и высокосортных произведений английской металлургии. Перед лицом этого могущественного противника французская металлургия, связанная по рукам и ногам приведенными выше феодально-абсолютистскими законами, оказывалась неконкурентоспособной.

"За исключением изделий из железа, в том виде, как оно выходит из наших горнов, мы были данниками Англии и Германии по всем другим сортам" (металлических изделий), - писал современник великой буржуазной революции и первой империи Шапталь³ .

Если упомянутые Шапталем грубые сорта железа и чугуна и могли еще находить сбыт, то лишь из-за беспощадной эксплоатации рабочих в горном деле и в металлургии. В этих отраслях почти не было обычного цехового устройства, которое распространялось лишь на металлообработку. Не нужно, однако, думать (как склонны изображать дело некоторые буржуазные авторы), будто бы отсутствие цеховой организации было благоприятно для рабочих, которые во всеоружии наследственных монопольных знаний свободно кочевали из округа в округ, набивая себе цену и повергая в отчаяние покинутых хозяев. В действительности в несколько лучшем положе-

¹ "Encyclopedic..." par Diderot. VII, p. 140. 1757.

² Ibidem, p. 139.

³ Chaptal, J. "De l'industrie francaise". Vol. 11, p. 83. 1819.

нии находилась лишь верхняя прослойка мастеров горного и металлургического дела. Основная масса горняков, литейщиков, молотобойцев и т. д., не говоря уже о так называемых "внешних" рабочих (ouvriers externes): угольщиках, лесорубах, возчиках руды и угля и т. д., работавших вне стен завода, - вследствие слабого развития цеховой организации была поставлена лишь в еще более зависимое и приниженное положение.

Аристократические собственники предприятий широко использовали зависимость от них крестьянства данной сеньерии, вербуя из среды последнего в первую очередь "внешних" рабочих на необычайно выгодных для себя условиях. Сфера подобной полуфеодальной эксплоатации была очень широка, так как число "внешних" рабочих во много раз превышало число "внутренних" (ouvriers internes).

Буржуазные железозаводчики стремились к приобретению тех же возможностей эксплоатации рабочих, что и землевладельцы-аристократы, и для этого часто арендовали заводы вместе со всеми феодальным и правами. Вместе с тем на металлургических предприятиях имели место новые, характерные для капиталистической мануфактуры и домашней подсобной промышленности формы самой хищнической эксплоатации. Тяжелое положение горно-металлургических рабочих вызывало тенденции сильной текучести рабочей силы. Однако постановлениями от 1729, 1733 и других годов правительство фактически закрепило рабочих за горно-металлургическими предприятиями, предоставив хозяевам последних право по своему произволу выдавать или не выдавать разрешение на переход рабочих с одного предприятия на другое.

Если, таким образом, буржуазные владельцы металлургических заводов и железных рудников не могли жаловаться на политику королевского правительства в рабочем вопросе, то зато во всем остальном промышленная политика феодально-абсолютистского порядка их определенно не удовлетворяла, поскольку эта политика в угоду привилегированным сословиям жертвовала важнейшими интересами буржуазных предпринимателей. Буржуазия могла довольствоваться частичными уступками лишь до тех пор, пока основная масса предприятий находилась на низкой ступени мануфактурного развития, а более высокого уровня достигли лишь единицы вроде компаний Крезо или Венделей. Эти единицы обычно получали все необходимые права и льготы в порядке изъятия из общих правил.

Но когда продолжающееся развитие производительных сил дореволюционной Франции поставило основную массу металлургических предприятий перед необходимостью перехода на высшую технико-экономическую ступень, тогда частичных уступок и льгот стало уже недостаточно.

ПОЛИТИКА УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ (17 АПРЕЛЯ 1789 г. - 30 СЕНТЯБРЯ 1791 г.) В ОБЛАСТИ МЕТАЛЛУРГИИ

Первые месяцы великой буржуазной революции были заполнены такими бурными социально-политическими событиями, что вопросы детального хозяйственного законодательства отошли на второй план. Лишь 2 сентября 1789 г. Учредительное собрание выделило специальный Комитет земледелия и торговли (Comite d'Agriculture et de Commerce). В Комитете приняли участие активные представители торгово-промышленных и помещичьих кругов. Из наиболее видных членов Комитета следует упомянуть Эрто де Ламервиля (Hertault

de Lamerville), крупного беррийского землевладельца и депутата от дворянства этой области; Реньо д'Эперси (Regnauld d'Epercy), прокурора в Доле (департамент Юры), депутата от третьего сословия и председателя Комитета (с конца 1789 г.); Менье де Салинеля (Megnier de Salinelles), богатого нимского (департамент Гар) негоцианта, впоследствии казненного по обвинению в жирондизме. Среди остальных членов Комитета преобладали представители крупной, почти исключительно торговой буржуазии, негоцианты важнейших торгово-промышленных центров: Лиона, Тулузы, Руана, Нанси и т. д.

Как только Комитет занялся горнометаллургическим производством, перед ним сразу же встала основная проблема собственности на недра. За пределами Учредительного собрания, в местных учреждениях и в прессе уже развернулась борьба по этому вопросу. С одной стороны, выступали обуржуазившиеся землевладельцы и сблизившиеся "с ними привилегированные капиталистические компании вроде Венделей или Дитрихов, с другой - широкие круги городской и сельской буржуазии. Первые, имея уже обширные земельные владения, настаивали на закреплении недр за их собственниками и на ограничении прав арендаторов. Вторые лишь начали приобретать земли в собственность и в своем большинстве являлись пока арендаторами (fermiers), а поэтому выступали за передачу недр государству и за установление льготных условий аренды.

Торговая буржуазия, разумеется, поддерживала требования второй группы, поскольку огосударствление (nationalisation) недр привело бы к уничтожению абсолютной горной ренты, а значит, и к снижению продажной цены металла.

Мы видели выше, что при феодально-абсолютистском порядке недра были домениальной собственностью. Но это не была такая национальная собственность на недра, в какой нуждалась буржуазия. Во-первых, королевское удельное ведомство действовало в интересах господствующих привилегированных сословий. Штемпельный налог и другие сборы, имевшие характер абсолютной ренты в пользу государства, расходовались на цели, в основном чуждые интересам буржуазии. Последняя довольствовалась лишь крохами с аристократического стола ввиде единичных субсидий и т. д. Во-вторых, государственные сборы не исключали многообразия чисто феодальных платежей (с веса руды и т. д.).

После событий 14 июля и 5 - 6 октября, когда революционный плебс нанес сокрушительный удар феодально-абсолютистскому порядку, представители наиболее радикальных слоев буржуазии развернули кампанию за последовательное огосударствление недр.

"Логически, - писал Ленин, - мы вполне можем представить себе чисто капиталистическую организацию земледелия при полном отсутствии частной собственности на землю, при нахождении земли в собственности государства или общин и т. п."¹ .

Наиболее ярко взгляды представителей радикальных слоев буржуазии на национализацию недр отражены в специальном мемуаре (докладной записке) Горного корпуса (Corps de mines), представленном Конституанте 2 июня 1790 года.

Горный корпус, организованный в 1783 г., состоял из крупных горных инженеров того времени. В обязанности корпуса входило наблюдение за постановкой горного дела на территории Франции. Разумеется, в условиях административного произвола феодально-абсолютистского порядка на доклады корпуса не обращалось должно-

¹ Ленин. Соч. Т. IV, стр. 190.

го внимания, особенно когда он позволял себе критику хищнического ведения разработок со стороны феодальных собственников.

Весь мемуар представляет систему развернутых доказательств того, что "рудные месторождения должны быть объявлены национальной собственностью".

Интересны аргументы этого мемуара:

"1. Месторождения обычно тянутся ввиде жил под поверхностью нескольких земельных владений.

Если какой-нибудь предприниматель, собственник определенного участка, начнет разрабатывать жилу, сделав все необходимые первоначальные затраты капитала, то он рискует углубиться под чужую территорию, хозяин которой, не сделав никаких затрат, потребует или прекращения работ или доли в доходах. В обоих случаях данное полезное ископаемое повышается в цене, отчего общество (читай: торгово-промышленная буржуазия. - В. В.) терпит убытки.

2. В случае частной собственности на недра каждый землевладелец захочет эксплоатировать залежи, что приведет к созданию множества мелких разработок, которые: 1) увеличивают издержки производства, 2) вызывают постоянные конфликты, чем отвлекают внимание хозяев от вопросов производства, 3) сильно портят поверхность земли в ущерб землевладению.

3. Мелкие частные разработки будут производиться без научно-технического контроля государства, а потому будут вестись невежественно, неумело и хищнически, как то уже показывает печальный опыт во многих местах Франции. Предприниматели будут извлекать лишь (верхний слой руд, заваливая и портя все остальные. Рудники, разработанные до глубины 40 - 50 туазов (80 - 100 м. - В. В.), будут заброшены и станут убыточными для дальнейшей эксплуатации.

4. Рудные разработки, отданные земельным собственникам, могут быть выгодны лишь лицам, владеющим 1000 - 1200 арпанами (500 - 600 га. - В. В. ) непрерывной площади и способным делать значительные денежные вложения (avances); но сколько во Франции имеется лиц в таком положении? Обнаружатся ли месторождения именно в их владениях, а если и обнаружатся, то не проявят ли эти лица чаще всего жадность к быстрому увеличению своего богатства, так сказать, пожирая (en devorant) месторождения, лежащие близ поверхности, с тем чтобы забросить остальное, которое станет трудно добывать? Лишь небольшое число лиц сможет быстро накоплять крупные состояния"¹ .

Из последней цитаты видно, что, не успев сосредоточить в своих руках крупные земельные владения, рядовая буржуазия, неспособная делать "значительные денежные вложения", выступала против больших владений вообще, обвиняя феодальных землевладельцев и кучу капиталистических магнатов в "жадности к быстрому увеличению богатства" и т. д.

Исходя из всех этих аргументов, мемуар предлагал передать в руки государства собственность на недра и создать Национальный горный комитет из "образованных людей" (очевидно, имелись в виду авторы записки). При этом приводилось очень интересное замечание.

"Быть может, на это возразят, что правительство всегда тратило много средств на бездоходные предприятия; на это мы ответим, что положение вещей изменилось". Иными словами, государственный аппарат перешел в руки буржуазии, и ему можно доверять.

Централизованное горное управление предполагало сдавать руд

¹ "Memoire adressee a I'A. N. par le Corps des mines le 2 juin 1790". p. 10.

ные месторождения в концессии, оставляя их тем не менее под своим контролем: "Постоянно действующий Комитет будет призван наблюдать за всем, что касается рудных разработок, а также доменных печей" (bouches a feu).

За открытие и объявление нового месторождения должны были выплачиваться премии. Разработка руды сдавалась в концессии для строго производственных целей, а не разным "интриганам" (читай: аристократам) для спекуляции, как это было раньше. При выдаче концессий поощрялось создание акционерных компаний. Очевидно, авторы мемуара рассматривали эту форму как наиболее удобную для широких кругов буржуазии, учитывая бедность Франции в то время крупными индивидуальными капиталами.

Все эти мероприятия, по мнению авторов мемуара, должны привести к экономии более чем в 35 млн. ливров, затрачиваемых ежегодно на ввоз металлов и минералов из-за границы, и укреплять хозяйственную независимость страны.

Эти и подобные им высказывания были хорошо известны Комитету земледелия и торговли Конституанты, но не могли встретить там поддержки по той простой причине, что вопросы горного дела и металлургии взял в свои руки землевладелец Ламервиль, интересы которого требовали прямо противоположных мероприятий. Разумеется, Ламервиль кое-чему научился за первый год революции и не выступал открыто против огосударствления недр: он просто отложил этот основной вопрос и занялся вопросом компенсации землевладельцев за порчу поверхности при добыче руд.

12 октября 1789 г. Ламервиль представил проект декрета о таких компенсациях, куда вставил следующий характерный пункт: "Возчики (conducteurs), прежде чем погрузить руду на лошадей, будут обязаны взвешивать ее в установленные дни в присутствии собственника поля или его представителя и уплачивать ему в этот срок цену руды, которая будет установлена провинциальным собранием в каждой провинции"¹ .

Итак, ненавистное для буржуазии взвешивание руды вновь протаскивалось Ламервилем под различными лицемерными предлогами (защита крестьян, защита интересов земледелия и т. п.).

Комитет принял проект декрета о компенсациях собственникам. Это окрылило Ламервиля и его друзей на дальнейшую борьбу за закрепление недр в собственность землевладельцев. Однако к этому времени вопросы горнометаллургического производства перешли от Ламервиля к Реньо д'Эперси. Будучи потомственным магистратом, последний также тяготел к старым землевладельческим группам, но был еще более дипломатичен и старался найти компромисс между противоречивыми интересами в этом вопросе помещиков и буржуазии.

Менье де Салинель также неоднократно занимался вопросами горно-металлургического законодательства. Поскольку он являлся председателем Комитета, его мнение, в общем склонявшееся к поддержке буржуазных интересов, имело большое значение. 19 ноября 1790 г. вопрос о выработке основного горно-металлургического законодательства был поставлен на объединенном заседании четырех комитетов: земледелия и торговли, финансов, доменов и налогов.

Докладчик Реньо д'Эперси, балансировавший между противоположными системами взглядов, предложил два различных варианта

¹ "Proces-verbaux des Comites d'Agriculture et de Commence de la Constituente, Legislative et Convention" par Gerbaux et Schmidt. Vol. I, pp. 39 - 40. P. 1906 и 1910.

первой статьи декрета. Один вариант этой статьи отражал интересы группы Ламервиля и гласил:

"Все металлические и "металлические горные месторождения, равно как и все прочие полезные ископаемые, являются частью земельной собственности". Далее, шла уступка духу времени: "Но в общественных интересах они могут разрабатываться лишь с согласия нации и под наблюдением национальной администрации".

Другой вариант, соответствовавший взглядам буржуазных кругов, имел такую редакцию: "Горные месторождения состоят в распоряжении нации и могут разрабатываться лишь при возмещении собственников поверхности земли"¹ .

Даже второй вариант не шел так далеко, как предлагали члены Горного корпуса. Объяснялось это отчасти тем, что Менье де Салинель и его товарищи принадлежали к торговой буржуазии и не имели оснований особенно энергично отстаивать права железозаводчиков.

Под напором единомышленников Ламервиля, к которым тяготел и докладчик, защитники буржуазной точки зрения сдали свои позиции, в результате чего был принят первый вариант этого пункта декрета. Сторонники огосударствления земли попытались сохранить выражение: "И состоят в распоряжении нации", но, как сообщает протокол, "эта поправка была отвергнута"² .

После дополнительных дискуссий первый пункт декрета был внесен в Национальное собрание, где в январе 1791 г. Реньо д'Эперси сделал доклад от имени соединенных комитетов, В результате оживленной дискуссии проект помещиков был отвергнут, и Собрание склонилось ко второму варианту проекта декрета, внесенного Комитетом. Остальные статьи декрета обсуждались в Комитете и в Собрании на протяжении последующих месяцев, и после долгих дебатов декрет в полном виде был принят Собранием 12 июля и скреплен печатью 28 июля 1791 года.

Этот важнейший декрет, действовавший на всем протяжении революционной эпохи, при консульстве и частично при империи, отражал соотношение социально-политических сил того периода. Умеренно-либеральная буржуазия, еще державшая бразды правления в своих руках, но уже все более превращавшаяся из движущей силы революции в ее тормоз, неспособная ликвидировать до конца феодально-крепостнические отношения в аграрном вопросе, переносила свою политику соглашения со старыми землевладельцами также и на вопрос о недрах. Она не могла пойти на полное огосударствление недр, поскольку, с одной стороны, многие ее представители успели приобрести собственные земельные владения, а с другой - в силу необходимости привлечь либеральных помещиков в качестве союзников к делу общей борьбы против поднимающегося революционно-демократического движения. Но буржуазия не могла и принять предложение единомышленников Ламервиля как чрезвычайно усиливавшее позиции реакции и отталкивавшее от нее прогрессивные слои промышленников. Поэтому Собрание ухватилось за уклончивую формулу опытного чиновника Реньо д'Эперси и сформулировало первую статью декрета таким образом:

"Рудные месторождения как металлические, так и неметаллические, а равно и горные смолы (bitumes), каменные угли и колчеданы

¹ "Proces-verbaux des Comites d'Agriculture et de Commerce de la Constituante, Legislative et Convention" par Gerbaux et Schmidt. Vol. I, pp. 39 - 40. P. 1906 - 1910.

² Ibidem, p. 662.

состоят в распоряжении нации единственно в том смысле, что эти породы могут разрабатываться лишь с согласия нации и под ее наблюдением, с обязательством возместить, в соответствии с подлежащими разработке правилами, собственников поверхности, которые (собственники. - В. В.) кроме того будут пользоваться месторождениями, могущими быть подвергнутыми разработке... до глубины 100 футов"¹ .

Таким образом, Собрание просто обошло вопрос о собственности. Кроме того собственникам была предоставлена привилегия эксплоатации выработок глубиной до 100 футов. Тем самым большое количество земельных собственников сразу же исключалось из сферы "наблюдения нации" и получало большие права, чем при феодально-абсолютистском порядке, когда разработка недр все-таки требовала соблюдения кое-каких формальностей и уплаты штемпельного налога.

3-я статья декрета гласила, что собственники поверхности будут иметь вое преимущества в эксплоатации недр на их участках. Дальнейшие статьи определяли порядок получения концессий, причем права теперешних концессионеров обеспечивались особо. Размер концессий впредь ограничивался площадью в 6 кв. лье² .

Специальный раздел декрета посвящен вопросу о железорудных месторождениях. Сдача месторождений этого рода в концессии была сопряжена с большими трудностями, чем обычно, и право свободной эксплоатации "собственных" недр подвергалось ряду ограничений.

Вместе с тем устройство железоделательных или чугунолитейных заводов обставлялось теми же формальностями, что и открытие рудника (статья 5). При этом всякий желавший основать металлургическое производство был обязан представить свои соображения о способах снабжения рудой и топливом основываемого предприятия (статья 4).

"Если среди заявщиков возникает соревнование, то преимущество будет оказано земельным собственникам, имеющим в своих владениях руду и топливо" (статья 5). Эта статья являлась уступкой старым землевладельческим группам в ущерб буржуазным арендаторам. Последующие статьи также защищали права землевладельцев, устанавливая различные компенсации за поврежденную поверхность, за использование воды для промывки руды и т. д.

10-я статья давала железозаводчику право разработки железной руды, залегающей в арендованном им участке, если собственник земли сам не начнет эксплоатировать данного месторождения. Это право признавалось за арендатором и до революции и поддерживалось государством ввиду заинтересованности последнего в том, чтобы все возможные месторождения подвергались разработке. При этом устанавливалась (статья 12), что за извлеченную руду железозаводчик должен был платить цену по взаимному соглашению с землевладельцем. Следовательно, руда признавалась собственностью последнего, поскольку именно за нее ("промытую руду", как уточняет следующая статья), а не за порчу поверхности заводчик должен был платить помещику³ .

Таким образом, в этом вопросе борьба с феодальными отношениями не была доведена до конца, что повлияло отрицательно на технико-экономическое развитие металлургии.

¹ "Recueil general des lois. Decrets, ordonnances ets." par Lepec. Vol. 2, p. 260. P. 1839.

² Ibidem, p 265.

³ Ibidem.

Из важных мероприятий, приведенных Конституантой в металлургической промышленности, нужно прежде всего указать на отмену штемпельного налога, имевшего 400-летнюю давность. Декрет Собрания от 22 марта 1790 г. гласил:

"Статья 1-я. Взимание штемпельного налога на производство и перевозку железа в пределах королевства будет отменено с 1 апреля сего года.

Статья 2-я. Хозяева железоделательных и чугуноплавильных заводов в департаменте, где налог взимался с производства, должны будут выплатить в течение шести месяцев и шестью равными платежами налоговую сумму, причитающуюся за железо, уже выделанное этими хозяевами.

А начиная с октября сего года те из них, которые заключили сделки на срок, должны сделать скидку своим покупателям в пределах этого срока, равную налогу, снятому с их производства настоящим декретом"¹ .

Последний пункт отражал стремление предпринимателей различных отраслей, применявших железо в производстве, и связанных с ними купцов участвовать в доходах от отмены штемпельного налога.

Дальнейшие статьи декрета устанавливали способы покрытия бюджета, который должен был пострадать в силу отмены такого постоянного источника доходов, как штемпельный налог.

Новое обложение устанавливалось пропорционально другим имущественным и личным налогам, т. е. падало на все слои населения.

Здесь мы видим чрезвычайно характерное для буржуазии стремление переложить свои бюджетные расходы в их значительной части на трудящихся.

Что касается отдельных поощрений горно-металлургическим предприятиям, то в этом отношении Собрание проявляло постоянную готовность пойти навстречу заводчикам. Протоколы Комитета земледелия и торговли регистрируют много таких случаев. Так, например, на заседании от 19 марта 1790 г. был рассмотрен мемуар Коломбье, крупного заводчика в Рамбервилье (департамент Вогез). Он жаловался на то, что общинные власти Рамбервилье мешали ему продолжать производство, так как оно потребляло, по их словам, слишком много леса. Во время крестьянских волнений, имевших место в первый год революции, Коломбье уступил общинным властям и дал согласие на сокращение производства.

На заседании от 22 марта Комитет решил запросить общинные власти, на каком основании они так действовали, и указал этому муниципалитету, что "уступка, сделанная от имени г-на Коломбье во время беспорядков и народных волнений, должна рассматриваться как не имеющая силы и что он (Коломбье. - В. В.) должен пользоваться своей собственностью под покровительством самого муниципалитета". Но, очевидно, письмо Комитета не подействовало, так как Коломбье повторил свою жалобу 15 ноября² .

На заседании 5 апреля 1790 г. в Комитет поступила аналогичная жалоба барона Дитриха на действия общинных властей, мешавших вырубке леса для его заводов. Комитет потребовал ответа от властей "на том же заседании"³ (seance tenante). Ответ поступил 26 мая,

¹ "Code politique de la France". Vol. II, p. 209 - 210. 1790.

² "Proces-verbaux..." Vol. I, pp. 192, 199.

³ Ibidem, p. 214.

и председатель Менье де Салинель передал дело властям департамента Мозель.

22 июля 1791 г. Дитрих прислал новое письмо, в котором просил Собрание утвердить все жалованные грамоты (lettres patentes) и договоры на порубку леса, полученные и заключенные им при феодально-абсолютистском порядке¹ .

26 августа Комитет постановил ходатайствовать перед Бюро доменов о предоставлении Дитриху права "немедленно произвести порубки, необходимые для производства угля, в коем он нуждается для питания своих домен и железоделательных горнов"² .

Характерно, что во всех этих случаях железозаводчики жаловались на общинные власти, т. е. на представителей крестьян, а не на помещиков. Этим и объясняется такая значительная готовность Комитета идти им навстречу.

В протоколах Комитета зарегистрировано также много случаев выдачи денежных субсидий заводчикам. 31 декабря 1790 г. в Комитет поступили жалобы Мужено и Мейнера, хозяев завода в Бетокуре (департамент Верхней Соны), где сообщалось, что 22 июля 1789 г. толпа "разбойников (т. е. крестьян), полных ненависти к собственнику территории завода, аббату Девермонт, разгромила и сожгла их завод"³ .

Разумеется, Комитет поспешил предложить властям департамента обеспечить Мужено и Мейнеру все их арендные и прочие права и возместить убытки (заседание от 7 января 1791 г.)⁴ .

9 февраля 1791 г. компания Эндрэ - Монсени - Крезо прислала в Комитет жалобу на плохое состояние дел, недостаток оборотных средств и т. д. В заключение компания испрашивала субсидию в 400 тыс. ливров, предлагая передать в казначейство в качестве обеспечения 115 своих акций⁵ .

Докладчики по этому мемуару снеслись с военным, морским и финансовым комитетами и по согласованию с ними предложили следующий проект декрета.

"Статья 1-я. Комиссары национального казначейства выдадут ввиде аванса в недельный срок уполномоченным акционеров предприятий Эндрэ - Монсени - Крезо сумму в 400 тыс. ливров, которая, согласно обязательству акционеров, будет покрыта ими... в течение четырех лет".

2-я статья устанавливала порядок покрытия авансируемой суммы ипотечными облигациями компании.

Проект рассматривался Учредительным собранием 7 июля 1791 г., но по нему не было вынесено никакого решения. Затем он был передан Законодательному собранию⁶ . О дальнейшей судьбе заводов компании будет сказано ниже.

Иначе реагировал Комитет на мемуары, поступавшие от трудящихся. 25 сентября 1789 г. в Комитет поступила обширная петиция от (Имени 345 рудокопов Вик-Дессосской долины (Пиренейская провинция Фуа). Они жаловались на то, что несмотря на самую прилежную работу и на большой риск, которому они подвергались при разработке руды, даже самые сильные горняки могли выработать лишь 20 су в день. Из этой суммы следовало вычесть расходы на ламповое

¹ "Proces-verbaux...". Vol. II, p. 337.

² Ibidem, p. 393.

³ "Proces-verbaux...". Vol. I, p. 735.

⁴ Ibidem, p. 746.

⁵ "Proces-verbaux..." Vol. II, p. 40

⁶ Ibidem, p. 268 - 269.

масло, на порох для взрывания породы и т. д. (как мы отмечали выше, рудокопы этого типа работали на свои средства). Рудокопы указывали, что расценки на руду были установлены властями Вик-Десесса под диктовку заводчиков и составляли 5 1/2 су за полтора квинтала. "Во имя возрожденной свободы" петиционеры просили выдачи поощрительных премий или хотя бы разрешения сдавать руду по назначенной ими цене¹ .

Несмотря на явное соответствие требований горняков принципам "свободы и равенства", о которых не уставали повторять деятели Учредительного собрания, рассмотрение этой петиции, попавшей в руки Ламервиля, было отложено на неопределенный срок с обещанием в будущем отослать ее местным властям. Это фактическое отклонение петиции рудокопов произошло на том же заседании 12 октября 1789 г., где Ламервиль распинался о своих заботах "о трудящихся" и требовал возмещений со стороны заводчиков в пользу последних² .

16 февраля 1791 г. в Комитет поступила жалоба возчиков угля, работавших на железных заводах Huraudiere в Бретани (департамент Нижней Лауры). Малерб, арендовавший эти заводы у. принца Конде (ставшего тогда "г-ном Конде"), заставлял работать петиционеров за такую ничтожную плату, что они не могли на нее прожить³ . Мемуар попал в руки члена Комитета, богатого бургундского негоцианта Эрну (Hernoux), и был оставлен без ответа.

Примерно такое же отношение встречали и мемуары крестьян, жаловавшихся на железозаводчиков. Комитет Конституанты оставался верен классовым интересам своих членов.

ПОЛИТИКА ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ (1 ОКТЯБРЯ 1791 Г. - 21 СЕНТЯБРЯ 1792 Г.) В ОБЛАСТИ МЕТАЛЛУРГИИ

Жирондистская буржуазия, игравшая основную роль в Законодательном собрании, в области металлургии вначале преемственно продолжала политику Конституанты. Однако в этой политике вскоре наметились некоторые сдвиги. Отметим, что единый Комитет земледелия и торговли Конституанты распался к концу 1791 г. на отдельные комитеты, ведавшие этими отраслями. Горное дело входило в компетенцию первого, а металлургия - в компетенцию второго. Членами обоих комитетов являлись преимущественно богатые негоцианты (были там и чиновники, сельские хозяева и т. д.). В Комитет торговли входил единственный промышленник - бретонский железозаводчик Делезир.

Несмотря на явно выраженный буржуазный состав комитетов, ни в одном из них не был поднят вопрос об отмене горного закона от 12 - 28 июля 1791 года. Лишь на заседании Комитета земледелия (22 февраля 1792 г.) был принят проект изменения 4-й и 6-й статей этого закона в сторону расширения прав концессионеров. Однако эти поправки Собрание так и не рассматривало⁴ . Очевидно, жирондистская буржуазия, которой все труднее было удерживать движение "плебса", боялась лишний раз колебать устои частной собственности проектами об огосударствлении недр, тем более, что очень многие буржуа успели приобрести себе земельные участки и стали во враждебную позицию ко всяким "опасным экспериментам"⁵ .

¹ "Proces-verbaux...". Vol. I, p. 24.

² Ibidem, p. 40 - 41.

³ "Proces-verbaux...". Vol. II, p. 48.

⁴ Ibidem, p. 532.

⁵ По сообщению Монтескье, к моменту созыва Законодательного собрания было продано церковных и удельных земель почти на миллиард ливров.

Чрезвычайно показательно законодательство Собрания по вопросу о водоснабжении металлургических заводов. На первый взгляд, Собрание заняло в этой области очень прогрессивную позицию. 11 и 20 августа 1792 г. Собрание заслушало и приняло проект декрета, исходивший от Комитета доменов. Все реки, речки независимо от судоходности (кроме самых мелких источников) передавались декретом в руки нации. 13-я статья IV раздела гласила: "Ни железоделательный, ни плавильный, ни какой-либо иной завод... не смогут быть отныне установлены на судоходных реках, речках и каналах без декрета законодательного органа, санкционированного королем, с предварительным запросам мнения директории департамента и округа, а также центральной комиссии путей сообщения"¹ .

Это положение сохраняло силу и по отношению к устройству заводов на несудоходных речках, хотя процедура получения разрешения несколько упрощалась.

20 - 34-я статьи того же раздела подробно останавливались на мерах ограждения общественных интересов при устройстве тем или иным частным собственником запруд, каналов, водохранилищ и т. п.

Вспомним, что и при феодально-абсолютистском режиме все водные потоки считались домениальной собственностью; поэтому предприятия, стоявшие на реках, подвергались аналогичному контролю. Поэтому Собрание национализировало лишь те предприятия, которые и раньше принадлежали государству, крайне бережно затрагивая частные права.

Разумеется, на данном этапе революции, через несколько дней после народного восстания 10 августа, жирондистская буржуазия была вынуждена уничтожить частные феодальные права на воды. 1-я статья IX раздела гласила: "Все бывшие сеньориальные и феодальные права на источники, ручьи, речки, реки и т. д. уничтожаются без возмещения".

3-я статья VII раздела передавала нации невозделанные и заброшенные острова и островки, принадлежавшие сеньорам "единственно на основании феодальных прав"² .

Что касается собственности, связанной с любыми капиталовложениями (хотя бы они и являлись очевидным результатом капитализации феодальных доходов), то эта собственность объявлялась неприкосновенной.

15 - 16-я статьи VI раздела указывали на то, что в отношении "мельниц, железоделательных, плавильных и прочих заводов, ныне существующих на судоходных реках, собственники должны подать декларацию" и указать в ней титульные грамоты, на основании которых они владеют "вышеназванными предприятиями", приложив копии этих титульных грамот. В случае, если эти титульные грамоты докажут давность владения, восходящую к 1566 г. или к "незапамятным временам", то владельцы избавляются от дальнейших формальностей³ .

Самым замечательным в этом творчестве жирондистской буржуазии является указание давности, восходящей к 1566 году. Установленная королевским указом 1683 г., эта давность постоянно фигурировала в законодательстве дореволюционных правительств. Так

¹ "Archives parlementaires de 1787 а 1860". Serie I. de 1787 a 1794 par J. Mavidal et E. Laurent. Vol. XLVIII (1896). p. 404. Paris. 1862 - 1908.

² Ibidem, p. 406 - 407.

³ Ibidem, p 404 - 405.

как дело касалось капиталовложений, то буржуазия поспешила ввести эту "давность" в самые "законные" рамки, освященные столетней практикой королевской юриспруденции. Так велика была боязнь затронуть принципы священной частной собственности!

С середины 1792 г. перед металлургией стали новые задачи, связанные с военными потребностями страны. Жирондистская буржуазия, видя во внешних военных действиях средство разрешения растущих внутренних трудностей, 20 апреля 1792 г. объявила войну Австрии. Начало военных действий было неудачным для Франции. Жирондистская буржуазия не могла, естественно, мобилизовать широкие массы для проведения своих военных (кстати, в значительной мере захватнических) планов.

Летом 1792 г. Собрание поставило вопрос об организации производства оружия под наблюдением специальной комиссии. Декретом от 13 августа 1792 г. к производству пушек, лафетов и других частей были привлечены парижский арсенал и другие литейные заводы, а также частные лица с раздачей выделки деталей на дом. Для этих целей военному министерству передавалось 5 тыс. ливров на оплату рабочих и сырье (однако не указывалось, где можно найти это сырье - цветные и черные металлы)¹ .

На другой день был принят еще один декрет аналогичного характера. По докладу Военного комитета, оружейные мануфактуры Мобежа, Шарлевиля, Сент-Этьена, Тюля, Мулена и Клингенталя передавались государству с титулом национальных мануфактур. При этом оговаривалось, что к национальным мануфактурам может присоединиться и ряд других, основанных заново. Предприниматель превращался в директора с правом голоса на административном совете мануфактуры, состоявшем из артиллерийских офицеров и комиссаров Собрания. Большая часть декрета (28 - 57-я статьи) была посвящена рабочему вопросу. Для рабочих, занятых на этих мануфактурах, устанавливался строжайший военный режим и регламентировались расценки² .

Необходимо отметить, что муленская мануфактура была основана во время Законодательного собрания, 17 июля 1792 года. Таким образом, Собрание успело вступить на путь систематического строительства новых заводов.

Чрезвычайно характерно, что заводы создавались не государством непосредственно, а через предпринимателей - подрядчиков, которым отпускались большие специальные ассигнования. Административный совет должен был лишь следить за использованием этих кредитов по назначению.

Упорное стремление к сохранению частновладельческих отношений даже на заводах военного значения типично для всей политики Законодательного собрания. Отметим, что эту тенденцию унаследовал и Конвент.

Сдача в подряд уже существующих заводов также начала практиковаться Собранием довольно широко, тем более, что в руках правительства уже скопился контингент предприятий, подходивших для этой цели. Сюда прежде всего относились заводы эмигрировавших "благородных", "облагороженных" и обыкновенных владельцев заводов.

Как известно, сразу же после 14 июля за границу бежал ряд наи-

¹ "Archives parlementaires de 1787 a 1860". Serie I. de 1787 a 1794 par J. Mavidal et E. laurent. Vol. XLVIII (1896), p. 110. Paris 1862 - 1908.

² Ibidem, p. 122 - 127.

более непримиримых реакционеров, в том числе граф д'Артуа, Полиньяки и другие владельцы металлургических заводов. По мере дальнейшего развития революционных событий эмиграция охватывала все более широкие слои привилегированных классов и связанной с ними буржуазии. После издания 8 апреля 1792 г. закона об эмигрантах правительство стало отбирать их заводы с последующей сдачей в аренду. Кроме того ряд предпринимателей, опасавшихся народных волнений (вспомним жалобу Коломбье) и не веря в устойчивость режима, предпочитал сбыть свои заводы казне и вложить деньги во что-либо более прибыльное, например в спекуляцию ассигнатами и т. д. Протоколы хозяйственных комитетов Законодательного собрания содержат ряд мемуаров заводчиков с просьбой национализировать их предприятия¹ .

Остановимся на судьбе крупнейших фирм в период Законодательного собрания. Накануне его роспуска, после революции 10 августа, эмигрировали Вендели. Точный срок их отъезда не выяснен. Что касается Дитрихов, то они активно сотрудничали с первыми правительствами революции. Ученый-металлург Филипп-Фридрих Дитрих, автор "Description des gites de mineraux etc.", был избран мэром Страсбурга в 1790 г. и сохранял свой пост вплоть до конца 1792 года. Будучи единомышленником жирондистов, Дитрих пользовался большим влиянием и при Законодательном собрании и даже в первый период существования Конвента. Разумеется, и глава фирмы Дитрихов - барон Иоганн Дитрих - использовал пост своего племянника для укрепления положения фирмы.

Компания Эндрэ - Монсени - Крезо также сумела приспособиться к новому режиму. Всем делом руководил теперь директор Рамюс, которому Людовик XVI в награду за усердие уступил в свое время несколько собственных акций. При Конституанте и Законодательном собрании компания пользовалась самой широкой автономией.

К моменту созыва Национального конвента (сентябрь 1792 г.) положение металлургии, несмотря на все меры к ее развитию, предпринятые Учредительным и Законодательным собраниями, по сравнению с 1789 г. улучшилось недостаточно. Если часть заводчиков, воспользовавшись отменой стеснительного законодательства феодально-абсолютистского порядка, стала восстанавливать и расширять заводы, то другая часть, как мы отмечали, опасалась углубления революции и извлекала свои капиталы из производства. Военные заказы появились лишь в последние месяцы существования Законодательного собрания и не успели оказать значительного влияния на развитие металлургической промышленности. Металлургическая база, полученная Национальным конвентом от его предшественников, не соответствовала военным нуждам революционной Франции.

*

Остановимся в заключение на основных мероприятиях, проведенных Конвентом в области металлургии.

Первый период существования Конвента, от 20 сентября 1792 г. до народной революции 31 мая - 2 июня 1793 г., когда преобладало влияние жирондистов в самом Конвенте и его хозяйственных органах, не внес существенных изменений в промышленную политику Законодательного собрания. Новая эра в развитии металлургии началась после того, как государственная власть перешла в руки яко-

¹ "Proces-verbaux...". Vol. II, p. 546 и другие.

бинцев, являвшихся, по Марксу, представителями не принадлежавших к буржуазии слоев городского населения, которые, тем не менее, боролись только за осуществление интересов буржуазии, хотя и не на буржуазный манер"¹ .

В период якобинской диктатуры, осуществлявшейся через робеспьеристский Комитет общественного спасения, вопросы металлургии окончательно подчинились задачам производства оружия. Правда, наряду с Комитетом общественного спасения продолжали существовать и заниматься текущими вопросами хозяйственные комитеты, даже сохранившие приведенные нами выше названия (земледелия и торговли), но эти комитеты отошли на задний план.

Комитет общественного спасения сосредоточил все вопросы металлургии в руках особой тройки (les travailleurs): Карно, Ленде и Приера (из Кот д'Ора).

Якобинский Конвент, опиравшийся на мелкую буржуазию, крестьянство и "плебейские элементы" (включавшие мануфактурный пролетариат), при всем своем бережном отношении к принципу частной собственности вынужден был вторгнуться в ее заповедную сферу, так как это явилось необходимой предпосылкой расправы с внешними и внутренними врагами революции. Следует подчеркнуть, что "плебс", а особенно мануфактурный пролетариат, всегда стоял за наиболее радикальную и последовательную национализацию производства и урезку прав частных предпринимателей. Робеспьеристский Комитет старался ввести эти тенденции в определенные рамки. Противоречия между Комитетом и низовыми революционными организациями особенно возросли в период борьбы Робеспьера с эбертистами и шометистами, отражавшими настроения "плебса" - беднейших слоев.

Комитет неоднократно декларировал, что "государственные предприятия (regies) вообще совершенно не соответствуют интересам республики"² , что "ни один "завод не должен состоять на бюджете республики, необходимо, чтобы все были сданы в аренду (entreprise)"³ и т. д. Комитет всегда старался подчеркнуть временный (provisoire) характер национализации металлургических заводов. Несмотря на эпоху террора Комитет очень часто препятствовал местным революционным организациям отстранять или арестовывать промышленников, обвиненных в "антигражданственности" ("incivisme") и саботаже. Что касается "гражданственно настроенных" ("civiques") предпринимателей, то они могли рассчитывать на самое благожелательное отношение к ним со стороны Комитета и его комиссаров.

Каждому владельцу металлургического завода предписывалась, конечно, определенная программа производства по заданиям Комитета и под контролем его агентов. Однако отношения владельца завода с Комитетом строились на договорных началах с обеспечением предпринимателю определенного минимума прибыли и с предоставлением ему широчайших возможностей для обогащения. Так, если только предприниматель предлагал расширить производство нужных Комитету материалов (в то время почти все виды продукции металлургических заводов подходили под эту категорию), то Комитет поддерживал его субсидиями, принудительно завербованной рабочей силой, транспортом и сырьем. Больше того, Комитет иногда делал "старательного" предпринимателя как бы своим уполномоченным,

¹ Маркс и Энгельс. Соч. Т. VII, стр. 54.

² "Recueil des actes du Comite de Salut Publik... par Aulard". Vol. VIII, p. 306. 1889 - 1923.

³ Richard "Le Comite de Salut Public...", p. 329.

предоставляя ему широчайшие права по самоснабжению всем необходимым.

Комитет часто заявлял, что он против огосударствления предприятий, потому что опасается возникновения новой бюрократии вроде той, которая существовала при феодально-абсолютистском порядке. Но вместе с тем Комитет своими руками создавал слой могущественных частных капиталистов, располагавших всеми рычагами воздействия на государственный аппарат и решительно ломавших все "строгие формы" якобинской администрации.

Несмотря на ограниченность и противоречивость хозяйственной политики Комитета общественного спасения, в металлургической промышленности результаты его деятельности оказались несравненно более значительными чем итоги политики Конституанты и Законодательного собрания.

Для военных целей нужны были различные сорта металлов: литейный чугун высшего сорта для морокой артиллерии (полевые орудия отливались из бронзы), литейный чугун низших сортов для снарядов и корабельного балласта, передельные чугуны различного рода для дальнейшей выделки железа и стали, которые в свою очередь требовались для производства ружейных стволов, сабель, пик, штыков и т. д. Чугунолитейное производство административно и технически было неразрывно связано с выделкой орудий. В его развитии следует различать два этапа. Первый - с начала якобинской диктатуры до второй половины плювиоза II года (начало февраля 1794 г.) - характеризуется отдельными, весьма энергичными мероприятиями Комитета по развитию этого производства, причем эти меры (обычно осуществлявшиеся комиссарами на местах) еще не были сведены в единую систему.

В плювиозе II года (февраль 1794 г.) Комитет общественного спасения, уверенный в широкой поддержке революционной демократии, выдвинул проект координации производства артиллерийских орудий и соответственного выпуска чугуна. Ученый-металлург и видный якобинец Гаспар Монж охарактеризовал проект Комитета следующим образом: "Убедившись, что... он сможет быстро удовлетворить спрос на то значительное количество артиллерийских орудий (которое требовалось по ходу морской войны. - В. В.), Комитет общественного спасения разделил территорию (Франции. - В. В.) ... на четыре района. Комитет направил в каждый из этих районов народного представителя (комиссара) с полномочиями производить все реквизиции, нужные для создания новых предприятий, и дал каждому из этих депутатов двух специалистов (artistes), опытных в литейном искусстве, снабженных инструкцией, которая указывала им в общей форме на средства ускорения работ, которыми они должны были заняться"¹ .

В результате деятельности четырех комиссаров Комитета: Ферри, Дейдье, Ромма и Ноэль Пуэнта (в прошлом рабочего-оружейника), - поддержанных местными революционными организациями, к термидору II года было построено 16 новых заводов. Кроме того ряд заводов вступил в эксплоатацию уже после термидорианского переворота. Всего к III году Республики было 30 крупных, хорошо оборудованных орудийных заводов против 4 заводов в 1793 году. За это

¹ Monge G. Description de l'art de fabriquer les canons", P. An II de la Republique. Предисловие, стр. III.

время выпуск чугуна на заводах, прикрепленных к орудийным, поднялся с 1,8 тыс. тонн до 26 тыс. тонн¹ .

Широко развернулось также производство других видов чугуна. Что касается выделки железа и стали, то и в этой области деятельность Конвента и его Комитета общественного спасения была продуктивной. Отметим, что огосударствление железо - и сталеделательных заводов и мануфактур проводилось Комитетом шире и последовательнее чем в чугунолитейной промышленности. Комитет общественного спасения, а также отчасти и Комитет торговли (который, как мы указывали, совершенно отошел на второй план) поощряли и субсидировали все научно-технические опыты по производству новых сортов стали (в частности тигельной стали, которая была тогда величайшей редкостью), заставляли предпринимателей и инженеров учиться и переносить на свои заводы и мануфактуры достижения лучших предприятий.

Добыча железной руды и каменного угля сильно возросла в эпоху якобинской диктатуры. Особенное внимание уделялось разведочной работе. Однако никаких изменений в закон 12 июля 1791 г. о собственности на недра и порядке раздачи концессий внесено не было.

Наследие II года Республики в области металлургического производства было чрезвычайно значительно. Оно заключалось прежде всего в появлении ряда новых горных выработок, чугунолитейных и железоделательных, стальных и оружейных заводов. Часть их была закрыта, часть пришла в упадок, но основное ядро сохранилось. К сожалению, мы не располагаем достоверными данными об объеме металлургической продукции к III году Республики. Самые ранние послереволюционные сведения относятся к IV году и представляют итог по возросшей территории, (включавшей вновь завоеванные провинции. Согласно докладу Горного совета Директории, от 7 термидора IV года (25 июля 1796 г.), общее число чугунолитейных, железоделательных и сталеделательных заводов и мастерских равнялось 1513. Продукция их составляла 132,4 тыс. тонн чугуна и 88,9 тыс. тонн черных металлов² . При всей условности этих цифр несомненен рост числа предприятий и продукции по сравнению с 1788 г. (менее 1100 предприятий, 110 тыс. тонн чугуна и 84 тыс. тонн железа).

Кроме того за время якобинской диктатуры повысился уровень техники производства. Правда, этот уровень все еще оставался чрезвычайно низким, например, по сравнению с Англией, но по сравнению с 1789 г. был сделан значительный шаг вперед.

Якобинская диктатура выковала научные и инженерно-технические кадры. Монж, Гитон де Морво, Гассенфрац, Фуркруа, Бокелен, Шапталь и другие ученые этого периода выросли на своей службе Конвенту, приобрели исключительную широту и глубину теоретических и практических идей и т. д.

В заключение скажем несколько слов о судьбе четырех крупнейших капиталистических компаний после Законодательного собрания. Дитрихи, принимавшие активное участие в политической жизни как представители конституционно-монархических кругов, подверглись репрессиям со стороны якобинского Конвента в нивозе II года (декабрь 1793 г.). Филипп-Фридрих Дитрих, мэр Страсбурга, был казнен, его дядя Иоганн Дитрих лишился всего имущества и умер

¹ Richard, op. cit, p. 343.

² Des Cilleuls. Op. cit, p. 41.

в 1795 г. в глубокой нужде. Наследники Дитрихов восстановились в правах лишь к 1810 году. Вендели эмигрировали еще при Законодательном собрании. Балло (Ballot) полагает, что Маргарита Вендель, "madame d'Hayange", задержалась во Франции до конца 1793 года. Затем заводы были окончательно национализированы. Наследники Венделей возвратились из эмиграции в 1803 г., и с этого времени "династия" металлургических магнатов Венделей (или де Венделей) не прерывалась до наших дней¹ . Предприятия компании Эндрэ - Монсени - Крезо перешли к разным владельцам. Основные заводы Крезо в конце концов достались Рамюсу, а позднее (с 30-х годов) сделались ядром новой компании Шнейдер - Крезо. Наконец, владелец четвертой компании, Оберто, предпочел чрезвычайно ловко отойти на задний план, как только якобинцы захватили власть. Оберто не эмигрировал, как Вендель, не выступал против якобинцев, как Дитрих, даже не пытался навязывать свою кандидатуру в директоры, как Рамюс и многие другие. Он просто исчез из виду, очевидно передав свои заводы подставным лицам, спокойно дал национализировать все предприятия и стал выжидать своего часа, который настал после 9 термидора. Оберто стал крупнейшей фигурой во французской металлургии начала XIX века. Он стал типичным представителем новой, послереволюционной буржуазии, единственным идеалом которой было накопление капитала и которая выходила сухой из воды при всех режимах.

Якобинская диктатура расчистила пути для капиталистического развития французской металлургии. К середине VI года (весна 1798 г.) все национализированные предприятия возвратились в частные руки. Однако обычно это были новые хозяева или из тех "нуворишей", которые создали себе состояние за время революции, или из заводчиков, отсидевшихся при терроре подобно Оберто, или из "гражданственно настроенных" капиталистов, сотрудничавших с якобинцами.

Последние две категории предпринимателей имели заводы и до революции, но эти заводы играли для них лишь роль опорных баз, к которым они присоединяли соседние предприятия, добытые правдами и неправдами. Следует подчеркнуть, что централизация заводов, практиковавшаяся Комитетом общественного спасения в интересах национального производства, продолжалась после термидора уже в интересах отдельных капиталистов. Развитие французской металлургии во время и после революции лишний раз иллюстрирует слова Ленина: "Перед буржуазной революцией была только одна задача - смести, отбросить, разрушить все путы прежнего общества. Выполняя эту задачу, всякая буржуазная революция выполняет все, что от нее требуется: она усиливает рост капитализма"² .

¹ Ballot. "L'Introduction du machinisme dans l'industrie franchise", p. 512 515; Bock. Op. cit. Vol. III, p. 1051 - 1052.

² Ленин, Соч. Т. XXII, стр. 315.