Полная версия публикации №1603446444

PORTALUS.RU МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ Блокадный дневник З. З. Шнитниковой → Версия для печати

Постоянный адрес публикации (для научного и интернет-цитирования)

По общепринятым международным научным стандартам и по ГОСТу РФ 2003 г. (ГОСТ 7.1-2003, "Библиографическая запись")

Р. Б. Самофал, Блокадный дневник З. З. Шнитниковой [Электронный ресурс]: электрон. данные. - Москва: Научная цифровая библиотека PORTALUS.RU, 23 октября 2020. - Режим доступа: https://portalus.ru/modules/historical_memoirs/rus_readme.php?subaction=showfull&id=1603446444&archive=&start_from=&ucat=& (свободный доступ). – Дата доступа: 29.03.2024.

По ГОСТу РФ 2008 г. (ГОСТ 7.0.5—2008, "Библиографическая ссылка")

Р. Б. Самофал, Блокадный дневник З. З. Шнитниковой // Москва: Научная цифровая библиотека PORTALUS.RU. Дата обновления: 23 октября 2020. URL: https://portalus.ru/modules/historical_memoirs/rus_readme.php?subaction=showfull&id=1603446444&archive=&start_from=&ucat=& (дата обращения: 29.03.2024).

Найденный поисковой машиной PORTALUS.RU оригинал публикации (предполагаемый источник):

Р. Б. Самофал, Блокадный дневник З. З. Шнитниковой / Вопросы истории, № 5, Май 2009, C. 54-75.



публикация №1603446444, версия для печати

Блокадный дневник З. З. Шнитниковой


Дата публикации: 23 октября 2020
Автор: Р. Б. Самофал
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ
Источник: (c) Вопросы истории, № 5, Май 2009, C. 54-75
Номер публикации: №1603446444 / Жалобы? Ошибка? Выделите проблемный текст и нажмите CTRL+ENTER!


2 сентября 1941 - 17 июля 1942 г.

 

Несмотря на множество уже опубликованных книг и статей, посвященных беспримерному подвигу ленинградцев, изучение этого феномена нельзя считать исчерпанным. В 2009 г. Петербург и вся страна отметили 65-летие окончательного снятия фашистской петли с города. Газеты, радио и телевидение рассказывали о пережитом блокадниками. Однако все реже появляются воспоминания непосредственных участников событий, чаще теперь это рассказы о пережитом тех, кто во время блокады были еще детьми. Тем нужнее каждая строчка очевидцев, переживших блокаду. Записки и блокадные дневники вели многие ленинградцы, понимавшие, что происходящее не должно быть забыто.

 

Зинаида Захаровна Шнитникова (1899 - 1983) родилась в семье земского врача и общественного деятеля, члена I Государственной думы З. Г. Френкеля (1869 - 1970), выдающегося гигиениста, геронтолога, демографа, академика АМН СССР 1. После окончания в 1924 г. экономического факультета Политехнического института Зинаида Захаровна работала экономистом в различных организациях, проводила экономико-статистические исследования. В 1930-е годы, работая в Гипрогоре 2, она провела углубленное санитарно-статистическое обследование Архангельска, Петрозаводска, Казани и ряда населенных мест Дальнего Востока, опубликовала ряд статей и несколько монографий.

 

С 1939 года З. З. Шнитникова уделяла все большее внимание медицинской статистике и демографии. Изучала процессы движения населения в СССР и в зарубежных странах на кафедре организации здравоохранения 2-го Ленинградского медицинского института; по заданию Института коммунального хозяйства обследовала санитарное состояние ряда кварталов Петроградской стороны Ленинграда и составила санитарно-гигиенические задания к проекту их перепланировки; в 1940 - 1941 гг. участвовала в разработке демографической и санитарной статистики ленинградского НИИ здравоохранения. В 1942 г. Зинаида Захаровна работала ученым секретарем в Научно-методическом бюро санитарной статистики, а с 1943 г. стала директором этого Бюро.

 

В 1942 - 1970 гг. З. З. Шнитникова участвовала в деятельности Ленинградского отделения Всероссийского научного общества гигиенистов и санитарных врачей (член правления, член президиума, ученый секретарь).

 
стр. 54

 

Работая в Бюро санитарной статистики в блокадный период, она наладила сбор и анализ информации по основным демографическим показателям: рождаемости, смертности, общей численности населения города, количеству браков и т.д. Одним из главных источников сведений о населении был анализ данных о количестве выданных продовольственных карточек. Эти ее помесячные аналитические данные - труд, который, поистине, можно назвать "Жизнь и смерть в цифрах". Собранные и обработанные Бюро сведения помогали медицинским работникам осажденного города не допустить распространения эпидемий среди умирающих от холода и голода.

 

Записи в личном дневнике Зинаиды Захаровны прерываются 17 июля 1942 года. Причиной послужили два обстоятельства: неожиданный приезд в командировку с фронта ее мужа - Арсения Владимировича, известного ученого, служившего тогда в авиации 3, и появление на свет дочери Наташи, заботам о которой в тяжелейших условиях блокады Зинаида Захаровна отдавала все свои силы.

 

Дневниковые записи З. З. Шнитниковой - редкий источник по истории блокады, потому что их автор была не только очевидцем всех тягот, которые переживали ленинградцы, но и оценивала все происходящее как ученый. Текст подготовлен к публикации Р. Б. Самофал.

 

Примечания

 

1. См. его "Воспоминания и записки о пройденном жизненном пути": Вопросы истории, 2006, NN 2 - 12; 2007, NN 1 - 8.

 

2. Государственный институт градостроительства и территориального планирования, занимавшийся в 1930-е годы комплексным проектированием центров освоения Севера, Заполярья и ряда столиц союзных республик.

 

3. Арсений Владимирович Шнитников-Лагарп (1898 - 1983) - потомок воспитателя Александра I швейцарца Лагарпа, географ, путешественник, ученик и сотрудник академика В. И. Вернадского, основатель и директор Всесоюзного института озероведения АН СССР, специалист по ритмической изменчивости элементов биосферы и природных ресурсов. Специальность летчика приобрел в годы гражданской войны. В 1941 г. ушел добровольцем на фронт.

 

1941 год

 

2 сентября. Начался обстрел из дальнобойных орудий - район Московского вокзала.

 

6 сентября. Первый разрушенный дом - Старо-Невский, 119. Неизвестно, бомба или снаряд.

 

7 сентября. Вечером с 10.30 - первая "тревога" с бомбежкой. В 11.30 вечером фугасная бомба (350 кг) упала в 1,5 м от парадной на Провиантской 1. Разрушен наш дом (два нижних этажа целиком) и дом напротив. Много убитых.

 

С 9 сентября - не раздеваемся; при каждой тревоге бежим, в страшном волнении, в траншейку 2.

 

10 сентября. Фугасная бомба на Песочной ул. в Лесном. На "Полоске" разбиты пять стекол - слуховое у нас и у Бед[унковичей] 3 слетели с петлями.

 

 

Самофал Раиса Борисовна - кандидат исторических наук.

 
стр. 55

 

11 сентября. Одиннадцать воздушных тревог за сутки.

 

С 8-го по 18-е: Ежедневные, многократные тревоги (по 3, 5, 9 и даже 14). Часто обнимаем друг друга со слезами на глазах, когда возвращаемся благополучно из города. Обычный час вечерней тревоги - 7.30.

 

Около 15-го: Попривыкли и перестали ходить в траншейку. Ежедневно отливаем из нее 60 ведер воды, но иногда доходит до 100 - 125 ведер.

 

1 - 10 сентября: Хлеба по 300 грамм.

 

С 10-го: Хлеб черный по 200 грамм иждивенцам, служащим. Рабочим 400 грамм.

 

С 15-го: Столовые - только по карточкам. Без карточек, прикрепленным, суп.

 

Конец сентября - молоко, картофель только "на хлеб". Удалось три раза купить молока до 5 октября: 8 руб., 10 руб., 15 руб.

 

Октябрь.

 

К 24: Говорят, что "с рук" где-то можно достать молоко по 15 - 20 руб.; хлеб буханка (1 кг. 400 гр.) до 75 руб.; картошка - 15 руб. (Катя 4 5 сентября достала буханку за 40 руб.; я достала на Сытном [рынке] 5 кг картошки за 70 руб.).

 

Появилась "толкучка" на Сытном. Масло до 200 руб. Готовы все менять на хлеб, на вино, на одеколон.

 

18 - 25 октября. Налетов нет. Далекая стрельба. Не раздеваемся. Весь город закрыл окна (оставшиеся целыми стекла) фанерой, досками - наглухо или ставнями. Все витрины первых этажей закрыты сделанными ящиками (шириной до 1 - 1,20 м) с песком. Но при бомбежке в саду Дворца пионеров у б[ывшего] Елисеева 5 внутри, за таким песчаным прикрытием, которое цело, витрины разбиты.

 

Наиболее видные ученые вывозятся самолетами.

 

С 8-го: Начались занятия в вузах.

 

К 17-му: Совершенно все раскупили в промтоварных магазинах.

 

С 21-го: Всева 6 начал ходить в школу - очевидно, стали заниматься некоторые школы в районах, старшие классы, с 8-го.

 

Октябрь: Керосин в октябре - 0,5 литра на человека в месяц и 0,5 куска мыла. Мясо 450 грамм на месяц, крупы 300 грамм, сахар - 450 грамм. Масло сливочное папе (служащий) 150 грамм + 450 растительного. Нам (иждивенцам) 450 грамм.

 

Сентябрь-октябрь: Ни разу не было выдачи ни картофеля, ни каких-либо овощей. В начале сентября некоторое время в порядке тысячной очереди была конина по 7 руб., морковь или кормовая свекла по 2 кг на человека. К 15 сентября ничего уже нет.

 

Вторая половина октября: Зеленый лист с капусты, очень редко (нам не удалось купить ни разу) сначала 6 руб. за кг, затем - 8 руб. и 23 октября - 15 руб.

 

28 октября. Вечерняя тревога (1 час 10 минут). Перед этим 10 дней спокойных.

 

29 октября. Две тревоги: 6.40 - 7.40, 11 часов - 12.20. 6.40 - 7.40 очень сильная бомбежка.

 

31 октября. Тревога: в 11 часов вечером, 12.45 ночи.

 

Ноябрь.

 

1 ноября. Тревога 7 - 8.35 вечера, 12.10 - 12.50 ночи. Отменили в столовых выдачу супа без карточек. На суп вырезают 25 грамм крупы; гарнир ко второму - 25 крупы, мясо - 50 - 100 грамм.

 
стр. 56

 

2 ноября. Тревога днем с 2 до 2.40.

 

3 ноября. Тревога вечером 6.50 - 7.40; 7.43 - 8.05. Выдача на 1-ю декаду ноября:

 

Хлеб рабочим (Р) 400; служащим (С), детям (Д), иждивенцам (И) - 200 грамм.

 

 

Р

С

И

Крупа

500

350

200

Мясо

500

300

150

Рыба

100

-

-

Масло жив.

150

75

_

Масло раст.

250

100

100

Сахар

250

150

100

Кондитерские

350

250

250

 
 
 
 
 

Мыло 0,5 куска на человека на весь ноябрь. Спички: Р - 6 кор., С - 6 кор., И - 3 кор. Чай по 12,5 грамм на человека на 1-ю декаду. К праздникам всем: по 100 грамм шоколада и по 200 грамм соленых помидоров.

 

4 ноября. Тревог 5 за день.

 

5 ноября. Тревоги: 7.30 - 8.50, 10.50 - 11.40, 1 час ночи - 1.40 ночи. Два снаряда попали опять на Провиантскую.

 

6 ноября. Вечером тревога с 6.30 до 8.30.

 

7 ноября. Весь день обстрел из дальнобойных и тревога.

 

9 ноября. С Люб[очкой] в Филармонии - слушали 8-ю симфонию [Бетховена] под непрерывный обстрел.

 

12 ноября. Шесть тревог. И вообще ежедневные тревоги с бомбами + 2 ночные.

 

13 ноября. Хлеб: Р - 300, С и И - 150 грамм. 4 тревоги + 3 ночные. 14 - 18 ноября. Ежедневные многочисленные налеты. Большие разрушения без всякого разбора по всему городу, много жертв. Обстрел.

 

Выдача на 2-ю декаду ноября:

 

 

Р

С

И

Крупа

500

350

200

Мясо

500

250

100

Масло раст.

300

150

100

Сахар

150

100

50

Кондитерские

300

200

200

 
 
 
 
 

За всем огромные очереди. Крупы нет никакой весь месяц. Нет мяса. 17 ноября достала конскую колбасу по 13 руб. вместо мяса и соевые бобы еще за 1-ю декаду.

 

20 ноября. Хлеб: Р - 250, С и И - 125 грамм. Выдача на 3-ю декаду ноября:

 

 

Р

С

И

Крупа

500

300

200

Мясо

500

250

150

Масло жив.

285

-

-

Масло раст.

250

175

100

Сахар

100

50

50

Кондитерские

350

250

150

 
 
 
 
 

Вместо животного масла на рабочие карточки дали масло кокосовое, вместо крупы - маисовую муку. За мясо выдают рыбные консервы - треску, шпроты, достать невозможно. За 1 кг крупы - 250 грамм яичного порошка.

 

24 ноября. Почти никаких нигде продуктов (по карточкам). Очереди по 6 - 8 часов. Магазины открываются в 6.30, рынки - в 9 часов. Мы с 15 ноября едим "труп" усыпленной в Ветлечебнице собаки (Козлов принес ее для Норда) 7.

 
стр. 57

 

23 ноября приезжал Покшишевский, в поисках продуктов в Лесном. Рассказывал: съели соседскую кошку. Мать его поймала ее и убила молотком, потом стушили. Он видел, как на одной из центральных улиц мужчина разбил бутылочку с 200 граммами растительного масла. Стал на колени и вылизывал с тротуара и поребриков языком. Кругом стояла толпа и сочувствовала. Сам Покшишевский накануне вместе с каким-то стариком рылся в помойной яме, куда только что вынесли мусор и пепел из булочной. Нашел и снес домой несколько кусочков хлеба. Жена была очень довольна Накормили ребенка.

 

23-го же приезжал и Женя Огородников. Сказал, что Сережа Дурново 8 погибает от голода. Пришел к Насте, сказал: "Дай, Настя, лист капусты, я умираю". Но ни она, ни Огородниковы ничего не смогли дать. Он еле бродит, молчит.

 

Частые обстрелы из дальнобойных. Предупреждают по радио, чтобы прятались в траншеи. Массовые разрушения, жертвы. Воздушные налеты, бомбежки. Часто нет тока, нет света, стоят трамваи. Все маршруты трамваев из-за повреждений линий бомбежками совершенно перепутаны. Во многих местах неделями лежат оцепленные невзорвавшиеся бомбы. И все же: заводы работают, магазины торгуют (без товаров), вузы и школы (8 - 10 классы) действуют, в учреждениях также идет работа. Люди ослабели, распустились, разозлены, но пока всюду порядок и жизнь идет своим чередом.

 

Декабрь.

 

Выдача на 1-ю декаду декабря:

 

 

Р

С

И

Крупа

300

200

200

Мясо

400

200

100

Кондит. тов.

500

350

250

 
 
 
 
 

На весь декабрь: мыло - 0,5 куска на человека; соль 400 грамм; спичек - Р - 4 кор., С и И - 2 кор.; пиво 2 литра рабочим и 1,5 - служащим и иждивенцам.

 

У меня осталось не полученным (за совершенной невозможностью достать) за ноябрь пиво, помидоры.

 

12 декабря. Уже пять дней как перестали ходить трамваи. Нет тока. Население очень быстро приспособилось: идут пешком, сзади у каждой женщины саночки с грузом. 11 декабря официально отменены многие трамвайные маршруты. Остальные пытаются идти, с интервалами в 0,5 часа, медленно. Сесть в них нет возможности. 12-го сильнейшие заносы и снова нет трамваев. Электрического света в квартирах не было с 1 до 10 декабря совершенно. С 11-го дают вечером или ночью на несколько часов. У всех фитюльки. Водопровод часто не действует. В городе съели всех собак и кошек (Всева съел своего кота). На рынке стали менять на вещи, так как хлеба все равно ни у кого нет. Аарон 9 выменял за дамское новое зимнее пальто с воротником - 5 кг конины и 2 кг дуранды 10. Вообще дуранда - предмет мечтаний всех. За высокие охотничьи сапоги Арсения мне дали 2,5 кг дуранды. Сахару не давали, за кондитерские товары выдают повидло.

 

Общий предмет разговоров всего города: ожидаемая прибавка хлеба и возможная эвакуация - все слишком эфемерно! Выдача на 2-ю декаду декабря:

 

 

Р

С

И

Крупа

500

350

200

Мясо

500

300

150

Жиры

350

150

100

Кондит.

500

350

250

 
 
 
 
 
стр. 58

 

10 декабря. Получила открытку от Арс[ения] от 10 октября.

 

11 декабря. Получена открытка от Котика от 8 октября 11.

 

5 декабря умерла тетя Настя. У Гриши рана не закрывается уже третий месяц. 10 декабря умер Николай Алекс. Крысов. Слег за три дня, написал прощальные письма и, не вставая больше, скончался. 15 декабря умерли Саевич и Павлик.

 

Я шла пешком в город на работу: не доходя Английского проспекта] 12 - огромная воронка, захватившая оба пути трамвая - огорожена и стоит охрана: бомба не взорвалась, лежит неразряженная. Потом на Л[анском] шоссе - сначала две распряженные лошади, два красноармейца и сзади телеги издохшая лошадь. Потом дальше - издохшая лошадь и при ней красноармеец. Через равные промежутки шоссе стоят танки (танкетки?). Затем вышла к Нов[ой] Дер[евне] - и навстречу сплошной вереницей гробы... Просто ящики, сколоченные из досок, ничем не отделанные. Везут на санках. И так до самого Кировского моста. Тяжелое впечатление.

 

16 декабря. В очереди в "Горелом" 13. Стоят большинство с закрытыми глазами. Бледные, опухшие лица. Вялые, медленные движения. Рядом со мной молодой мужчина, который, не получив масла, сказал мне: "Прощайте, больше не встретимся, мне не дожить до утра". Это так. И вдруг ясное ощущение - очередь мертвецов! На улице многие, мужчины, останавливаются, долго стоят, опять бредут, шатаясь. Иногда, все чаще, падают. Их поднимают - или мертв, или идет дальше. 5 декабря упал у нас на службе. 16 декабря, когда возвращалась домой пешком, упал - подняли уже мертвого, у Строгановского моста. Мертвых волокут волоком до дома. (Говорят, если один, выкрадывают карточки).

 

20 декабря. Трамваи пробуют ходить. NN с них сняты, заменены пустыми дощечками. Идут туда, где есть ток. Непрестанные разговоры об отнимании хлеба, карточек. Толкучки на "дуранду". "Буржуйка" - от 1 до 5 кг дуранды. Капуста зеленая, "хряпа" квашеная - вес на вес с дурандой.

 

Четыре дня утром (с 9 до 13) и днем (2.30 - 7) стою в очереди в "Горелом", но еще не получила за 1-ю и 2-ю декады ни жиров, ни кондитерских изделий.

 

21 декабря. После пяти суток стояния в очереди получила масла 1435 гр. за 1-ю и 2-ю декады декабря. В очереди драки, милиционеров двух повалили. Но все же общее впечатление - очередь мертвецов.

 

Приходила пешком Тоня (трамваи опять стоят). Ник. Ал. пролежал дома 10 дней (с 4 по 14 декабря). Затем завод сделал гроб и она с женщиной-соседкой свезла на саночках его на Новодер[евенское] кладбище. Могильщику за рытье могилы: 250 гр. хлеба, двое брюк и 150 руб. Остальные - в братскую могилу. Вниз, в ряд, трупы; сверху гробы. На кладбище полно лежащих трупов, раздетых, еле прикрытых простынями. Папа сказал, что Горздрав платит по 100 гр. спирта за рытье могилы (братской).

 

22 декабря. На толкучке удалось купить 125 грамм хлеба за 50 руб. Одна маленькая конфетка (из дуранды, наз[ывается] "шоколадная"), вес 5 грамм - 15 руб. Шоколадка в 100 грамм - 115 руб. Но это все случайность. В основном - мена на дуранду. Меньше на спички, табак, папиросы. Спички 2 кор[обки] на деньги - 15 руб.

 

Разговор в очереди за пивом (кстати, ходила утром, стояла - нет пива. Сказали в 5 часов. Пошла, стояла - нет торговли, т.к. нет света), что с 1-го дадут всем "курортный паек", всего вдоволь, чтобы поправились.

 

Пока стояла за пивом у Круглого 14, проехал грузовик, полный еле прикрытых, полураздетых трупов. Затем - сани, правит женщина, везет укрытый простыней, без сапог, труп мужчины.

 
стр. 59

 

Весь день снова нет света, радио молчит. Трамваи не ходят. "Московскую] правду" с 1 декабря не доставляют: на все 18-е п[очтовое] отделение] приходит только 30 номеров - разносят учреждениям, а частным лицам не доставляют. "Ленинградская] правда" печатается на одном листке.

 

Убийственная, мертвенная, опухшая бледность почти у всех встреченных на улице. Особенно страшны лица мужчин и подростков-мальчиков. Вялые, медленные движения; тихие голоса; постоянно видишь подолгу стоящих на одном месте, затем медленно идут дальше. Совершенно нет на улице детей.

 

Пилят заборы, разбирают сараи. У нас на улице Отдыха сняли уже забор Ауслендеров, Тусенькин 15; зеленый вдоль бараков; палисадник вдоль асфальтового шоссе. На рынке вязанка дров, на две неполные топки, сегодня - 100 руб. и пачка папирос.

 

23 декабря. С 20-го трамваи не делают ни малейшей попытки идти. Снова стояла за пивом у Круглого, с 8 утра до 5 веч[ера]. Люб[очка]

 

сменяла меня с 11 до 13.30. Очередь на морозе, мой N 255. В час пропускают, по часам, 20 чел[овек]. В 5 веч[ера] объявили: "Пива больше нет". Расходятся покорно. Пока стояла, разговоры только о смертях. Мимо непрерывно везут покойников. Проехали полные розвальни, в которых лежат поперек человек 25; голые ноги торчат, ничем не прикрытые. Вот это вызвало некоторое возмущение; "хуже собак, ничем не прикроют". Передо мной мужчина молодой, как мертвец. Тихим голосом говорит: "Уйду на 15 минут". Через час ему на смену приходит соседка и говорит, что он еле дотащился до дому и упал без сознания.

 

24 декабря. Ходила пешком в город. Тревога застала всех сразу за Карповкой. Бомбоубежище выше щиколотки залито водой (еще с 16 декабря!), холодное; поставлены скамейки, на которых, входя, надо стоять. Привели туда 31 чел[овека] детишек (очаг) и расставили на скамейках. Тревога 55 мин[ут]. Дети плачут, зовут маму, одна девочка все кричит: "Болит живот!" На Петроградской [стороне] с 16 декабря нет воды. При обстреле из дальнобойных разбита основная водопроводная магистраль. Воду носят ведрами из 2 - 3 аварийных водоразборов. Нет нигде света. Странно видеть на Кировском [проспекте] людей не только с чайниками, но даже с коромыслами. Дров нет вообще в городе, и все живут не отопляясь. На Кронверкском [проспекте] разбита вся воздушная сеть (трамвайная, осветительная, телефон). Провода заняли всю улицу.

 

На Кировском встретила, среди общей вереницы, отца и мать с каменными лицами. Везут - мать спереди за веревочку, отец сзади багром - умершего ребенка лет 9; завернут в зеленую столовую клеенку, перевязан веревочкой у ног (открытых) и на груди.

 

С Каменноостровского моста съезжали две молодые женщины, везущие гроб. Саночки сломались. Одна плачет, рыдает навзрыд. Другая с неподвижным лицом говорит: "Ничего не сделаешь, тут и оставим". Так и бросили гроб посреди тротуара. Народ проходит мимо молча, мрачно.

 

На моей работе, за 12 дней моего отсутствия, Мила - 18 лет - совершенно опухла. Как у всех - отечно-круглое лицо, заплывшие глаза и совершенно неподвижный рот; голос тихий. Отец ее, бухгалтер, не встает уже 2 дня с постели. Дома - нет света, нет воды, холодно, окна в фанере, выбиты, керосина нет. То же рассказывают многие из "моих" женщин, и передо мной проходит ряд опухших, неподвижных масок - лиц с катящимися слезами, с глухим голосом.

 

Зашла за пенсией: денег все еще нет и неизвестно, когда будут. Пошла получить по аттестату 16 - выдают за месяц первый раз, но хватило лишь немногим; остальным - "приходите не раньше 5 января!"

 
стр. 60

 

25 декабря. Ура! Ура! Прибавили хлеба: Р - 350; С и И - 200 грамм, и хлеб выдали настоящий, "довоенный", а не черную тягучую плотную замазку с остями, из дуранды, как последнее время. У нас в семье эта прибавка произвела потрясающее впечатление. Дочь Соболевой 17 рассказывает: "Мамочка, сразу в очереди все такие веселые, вежливые стали!" Любочка не заметила ничего иного в очереди у Круглого.

 

26 декабря. Выменяла свое черное фай-де-шиновое платье на 800 гр. масла (тал[оны]), распоротую шерстяную плиссированную юбку - на 800 грамм хлеба. Купила 200 грамм масла (талоны) за 80 руб. Выменяла старое синее маркизетовое платье на 250 грамм жиров (талоны).

 

Примечание (16 февраля 1942 г.): Никакого масла не получили, карточки остались на руках, так как в декабре не было выдачи масла. Все, таким образом, отдала даром.

 

27 декабря. И вчера и сегодня снова впустую стояла за пивом. На толкучке наменяла: 1 небольшая кормовая свекла - 5 коробок спичек; 1 фитюлька - 2 пачки папирос; 500 грамм льняной дуранды + 630 грамм кислой капусты - 80 руб; 50-граммовая шоколадка - 50 руб.

 

28 декабря. У Любы и у меня по 4 месяца уже нет "К". В таком же состоянии улетели в эвакуацию обе Богдановы 18. Все мы отчаянно страдаем от полиурии. Часто не успеваем добежать... Общие жалобы на это всех.

 

Наш сегодня день: просыпаемся в 5 - 5.30. Лежим в темноте и мучительно ждем, когда можно будет вставать (нет электричества). Мама встает в 6 утра, зажигает маленькую керосиновую лампочку, повешенную в дверях гостиной, и летучую мышь на сундуке. Моет посуду, выбирает угли, ставит самовар. Потом садится и долго пьет пустое, маленькими чашечками, какао. Сегодня пила 40 минут. В 7 встаем мы. Папа и Люба пьют какао, я - кофе. К нему - маленький кусочек сахару, маленький - комбинированного] жира и кусок лепешки, сделанной из дуранды с примесью месятки. Иногда выбирает угли папа или даже Люба. Папа носит дрова.

 

Затем мама ушла к Барченковым 19 за молоком (выменяли 6 литров за 1,5 пуда нашего сена) и за хлебом. Вернулась без хлеба: слишком большая очередь. Не достояла. Мороз - 21 градус. Я пошла в Ветлечебницу, часа два сидела, "заговаривала" зубы, чтобы Иван дал конины. Обещал туманно - "в будущем". Потом пошел за хлебом папа. Дошел до рынка, увидел, что забыл карточки. Вернулся.

 

Завтрак - 2 неполных тарелки супа, сделанного из выменянной 1 кормовой свеклы и по 1 ложке крупы (из давних запасов) на человека. К нему - лепешки из месятки, чистые ости. И по кусочку вареной собачины.

 

Пошла я в Горелое - простояла в очереди за 0,5 куска мыла и 100 граммами повидла (у нас до сих пор не выкуплены кондитерские товары за весь месяц). Их можно взять повидлом, так, на пробу. Выстояла хлеб - уже 1150 грамм на день на всех. Вернулась в 6 часов. Также принесла на 3-ю декаду 1350 грамм мяса. Мясо - мороженное американское.

 

В 7 часов - обед: по две далеко не полных тарелки супа с картошкой и двумя лапшинами, очень жидкий, ничем не заправленный; на второе - кусочек собачины (печенка - прелесть!) с капустой, вчера выменянной. К обеду - маленький кусок хлеба и кусочек дурандовой лепешки.

 

Как в Зоосаду - ждем и волнуемся ожиданием часов еды. Папа совсем из-за голода изменился морально: пришла 25-го Татьяна Степановна Соболева, читала поздравление от кафедры. Ушел и зовет меня. Ответила - не могу сейчас. Тогда кричит взволнованно: "Пойди сюда!" Думала, что-нибудь случилось. Выхожу: "Где мои очистки смолотые (от брюквины)?" Сказала, что не знаю. Громко стал кричать: "Уничтожила мою еду!" Вчера за обедом

 
стр. 61

 

лежат на клеенке кости. "Дай мне обглодать, теперь нет собаки". Взял и без зубов стал обгладывать. Я принесла полученное сырое мясо. "Дай, дай посмотреть". Взял в руки: "Какое прекрасное, какое красивое". И если бы я не взяла назад скорее - съел бы кусочек сырого.

 

Раздражены все очень. Мама с раннего утра встает взволнованная и все время обговаривает каждое наше слово, каждый поступок. Чуть что - мы "все ненавидим" ее, смотрим ненавидящими глазами и т.п. Отдает нам от своего скудного пайка все время. Себя обделяет. Папа сердится также на все, да еще жалуется и также: все его "третируют, не уважают, он - последний в доме". Любочка все время в прострации, преимущественно лежит. Строго следит за выдачами, все ей кажется, что ее обделили, дали жиже суп, меньше. Настойчиво требует утром: "Дай суп с раннего утра", "Дай хлеба к чаю, ведь должно хватить". Обижается непрерывно, надолго, раздражается. Я - все пытаюсь добиться "объективности", "истины", "точности", часто ворчу - вношу и свою долю нервной задиристости. В общем, как на плохой зимовке. Но часто бывают мирные беседы - о немцах, о блокаде, об успехах Красной армии, очень часто об Арсении; о слухах, о еде - много и постоянно; о сестрах; о перспективах.

 

Вечер - света нет; радио не работает; вода мутная, подается с большими перебоями. Трамваи все еще не ходят. Ставни закрывает папа, иногда мама или я. Светомаскировку в комнатах опускает мама.

 

Сейчас - 9 часов вечера. Мама пошла к Бедунковичам 20, попросить Тоню наладить выменянную мною фитюльку. У них: Валя лежит с отеком ног; у Тони, как и у всех нас, отекло лицо, да еще невралгические боли; Сергей Александрович совсем психует; Ната отекла. У них настроение всегда упадническое, бодрость потеряна. Мы все стали плохо слышать. Папа потерял голос. Утром глаза у всех затекшие. Отекли лица у папы и мамы. У меня ноги утром совсем налитые, колени болят. Но общее настроение на "Полоске" без растерянности, уверенное (оптимистичное); иногда даже смеемся. Говорим о том, что, может, и умрем. Решили, в случае несчастья, хоронить временно у нас же.

 

29 декабря. Все так же трамваи не ходят. Нет радио, нет света. В [доме] N 3 погибает Алик (9 лет). Лежит опухший, бело-отечный, голос еле слышен. Его навещала Любочка. Снесла лепешку из месятки, кусочек сахару (5 грамм), сухарик.

 

В 6 утра приполз Игорь Симаков 21 - шел (полз, падал, терял сознание) с 12 дня до 6 утра с Петроградской стороны с работы. Услышали стон, нашли лежащим в обмороке у крыльца. Приводили в чувство 2 часа. Теперь лежит.

 

У Верочки не поднимаются с постели дедушка и бабушка.

 

У Курленок лежит неделю сам Курленко.

 

Дмитрий не поднимается уже больше недели.

 

30 декабря. Все то же: нет трамваев, электрического света, радио. Вода с перебоями у нас. У большинства же жителей Лесного вода замерзла. Мама и папа раздражены сверх меры. И оба в одинаковой степени считают, что все их обижают, что каждый из них - только он один - справедлив и объективен. На всех людях голод сказывается вялостью, медленными движениями, полной пассивностью. Наши же родители чуть что - кричат, волнуются, плачут.

 

Любочка усвоила тон и относится к папе в точности по рассказу Мопассана о "Дедушке с миской". Для меня это мучительно видеть, непереносимо.

 

Мама все от себя отдает нам. Если же кто-нибудь из нас маме подсунет - кидает кусок, плачет, что мы ей "не доверяем". Если что-нибудь сделаешь: "Рвешь работу из рук, выживаешь из дому". А вечером плачет, что "целый

 
стр. 62

 

день работает на всех". Приняла тон "бедной старушки": меня зовет "Зинаидой Захаровной", говорит: "Боюсь вас, боюсь не угодить". Все же я научилась и часто мне удается что-нибудь подсунуть маме: оборванный кусочек хлеба, внешне обгрызенный кусочек сахару, чайную ложку молока (увы, оно кончилось). Было 6 литров за 1,5 пуда нашего сена от Барченковой.

 

После жарких обеденных стычек, сначала из-за того, что я не скоро накрывала на стол, - мама разволновалась: "Больше не могу терпеть, трудно накрыть, буду есть одна". Затем Любочка сказала: "Мне один кусочек сала, а всем два". Я же предложила, чтобы она сидела вместе за общим столом и видела, сколько кому кладется. Она обиделась. Весь обед протекал бурно, после же мирно сидели и слушали патефон, долго.

 

Мама все уговаривает, чтобы папа не решался ходить в город пешком, а папа понимает это наоборот, "что гонит его, через силу, в город". Надо сказать, что мама искренне боится за папу. Сегодня он ходил в очередь за пивом. Утром в 8.30 - я, в 10 - Люба, с 10.30 до 12 - папа. И опять пива не достали. Упал дорогой два раза. Мама сказала, больше его не пускать в очередь. Это о нас - для характеристики нашего быта.

 

Бежала около 8 утра мимо "Светланы" 22. Во мгле медленно, молча двигаются рабочие к проходной. Часто останавливаются. Голос: "Не дойду, наверное, не держат ноги; а думал еще сегодня в последний раз постоять у станка". Сзади идущий в это время охает и падает. Молча поднимают.

 

31 декабря. Ходила в город пешком: на Провиантскую за карточкой, на Мих[айловскую] 23 - за печеньем и конфетами (все сберегалось раньше на Пр[овиантской]) к Новому году. Трамваев все нет. Только на Кировском расчищены пути и стоят замерзшие трамваи, занесенные снегом. Вместо стекол (выбитых при бомбардировках или обстреле) фанера, зеленые доски и т.д. Да на Невском - застывшие троллейбусы, со скошенными бугелями. В других местах - Сердобольская, Большой, Кронверкский [проспекты], при всем желании не найдешь даже следов трамвайных рельсов; все в обледенелых сугробах. И сплошным потоком во всю ширину улицы, медленно двигаются люди. Очень много саночек. Везут: покойников, гробы, дрова; мужчин, закутанных в одеяла. Везут только женщины. И только мужчин, дрова, гробы... Редко, редко домашние вещи или закутанного ребенка. Шла назад через Поле Жертв Революции 24. Там скамейки. Вплотную к дорожке, по которой идут и идут люди, стоит скамейка. На ней, раскинув руки, в мучительной позе, с закинутой головой сидит мертвый старик. И никто не только не останавливается, но даже не замедляет шага, не смотрит. Чуть дальше - на скамейке скрючившись сидит мертвый юноша лет 16 - 18.

 

На Кировском, за домом композиторов, небольшая толпа. Это так неожиданно: теперь не бывает "уличных происшествий", что я подхожу. Только что две женщины подняли и пытаются удержать морского инженера, судя по нашивкам - в больших чинах. Но удержать трудно - он уже мертв. Лицо тонкое, серое, бескровное, в отеке...

 

На подъеме на Строганов мост - брошенный гроб с покойником. И все же встретила не меньше 10 человек с елочками (преимущественно девушки Любочкиного возраста).

 

Пока была на Михайловской - начался отчаянный обстрел, все дрожало. По радио объявили: "Обстрел района, прекратить хождение по улицам". Продолжался часа полтора. Все побежали в бомбоубежище.

 

На Ланском [проспекте] догнала Оранского Сергея Александровича. Шли вместе, у Английского [проспекта] вдруг разрыв за разрывом снаряды. Народ побежал, мы - тоже. Я предлагала ложиться. Разрывов шесть, потом кончилось.

 
стр. 63

 

1942 год

 

Январь.

 

1 января. Встретили Новый год хорошо: нарядные, веселые, в тепле. Хорошенькая елка, зажгли надолго. Вино, хлеб и по кусочку масла; по кусочку настоящего масла! Я из моих запасов - по 3 печенья и по 1 конфете. Замечательно!! Вспоминали всех. Ставили патефон. Даже электрический свет дали в 12.30 до 5.30 утра.

 

Ходила в Горелый три раза. Все безнадежно - ничего нет. До сих пор не выдали масла еще за 2-ю декаду, а за 3-ю по крупе даже еще норма не объявлена.

 

Вечером в Горелом на глазах очереди пришел, упал на пол и через некоторое время умер мужчина. Никто к нему не подошел, никто не сделал попытки помочь (и я в том числе - ужасно!) - чем можно помочь?! ...А над умирающим, как коршуны, уже вились, не отходя, двое - ждали его смерти, чтобы раздеть. При нас успели снять калоши. И опять все молчали - что можно сделать?! ...Я обращалась к милиционеру, просила помочь перенести в конторку к заведующему, ведь в магазине сильный холод (на дворе минус 26 градусов) - он резко отказал. На повторные наши просьбы ответил: "У вас он один, а у меня за дежурство таких бывает сотня; да и сам я также получаю столько же хлеба, сколько и он получал".

 

2 января. Мороз 22 градуса. Нет электрического] света совсем, даже ночью (а то дней пять давали ночью с 1 часа до 5 утра). Нет трамваев. Нет радио. Нет газет. Мы совсем отрезаны от всего мира... Спилили все березы у [дома] N 26.

 

Мама второй день читает нам рассказ Тана вслух. Очень приятно. Выдача на 1-ю декаду января - объявлено только. Мясо: Р - 500, С - 250, И - 150 на 10 дней. И все.

 

3 января. Умерли Алик (9 лет) и Нина (2 месяца) у Маруси из 3-го N. Хоронит в общем гробу.

 

За хлебом очень большие очереди (2,5 - 3 часа).

 

Умер муж у уборщицы на рынке: "Сходила на Шуваловское [кладбище], батюшка разрешил: завтра с дочерьми свезем на Богословское и оставим, могилу не на что рыть (нет хлеба); а потом на Шуваловском закажем сорокоуст и все, что полагается".

 

В "Европейской" гост[инице] открыли закрытого типа стационар-санаторию для ответственных работников и ученых - подымать, если уже совсем погибают. 2-й ЛМИ хочет хлопотать о папе, но папа упирается. Он так слаб, все время судороги в ногах, головокружение. Дома его не поддержать.

 

4 января. Получила после 15-дневного хождения по три раза в день за 3-ю декаду декабря ржаную муку (вместо крупы) за 1 руб. 80 коп. Это - черная с примесями месятка. Это первая выдача, кроме хлеба, с 20 декабря.

 

Приходил А[ндрей] Григорьевич] М[алиненко]-П[одвысоцкий] 25. Он теперь начальник приемного покоя госпиталя. В соседнем доме - военная радио-ак[адемия]. Ежедневно приносят оттуда 7 - 8 курсантов в состоянии шока. И каждый день 3 - 4 из них не удается спасти (получают тыловой паек: 300 грамм хлеба, 16 грамм шоколада, два раза суп). Один случай: почти мальчик, 18 лет, очень хорошего крепкого сложения. Отчего же не доставили раньше наступления коматозного состояния? Оказывается, пошел на Мальцевский [рынок] поменять свой хлеб на шаль для матери. Поменял, но его задержали. Продержали сутки в неотапливаемом помещении в комендатуре, без всякой еды, без чая. Затем был отправлен на принудработы (лесозаготовки) на два дня на "голодный паек": 100 грамм хлеба и кипяток утром и вечером. Через трое суток вернулся в Академию с запиской, где

 
стр. 64

 

проведены эти трое суток. На следующий день к обеду впал в обморочное состояние и погиб.

 

Другие так же бодры, ни на что не жалуются. Затем, внезапно, вялость, отсутствие аппетита, обморок, приемный покой.

 

Умерла Шлезингер. Умерла мать доктора Франкель.

 

Кс[ения] Вильг[ельмовна] рассказывает - выкидывают покойников из могилы (вырытой родственниками за хлеб) и хоронят в ней своего. Она поставила железный крест - сломали, хулиганство.

 

5 января. "Полоска" в осажденном городе: нет воды, электричества, радио, газет, телефона. Зато тепло и три раза в день самовар - этим мы отличаемся от большинства. Темно в комнатах, в гостиной (нашей единственной жилой комнате). Одно окно совсем наглухо забито (без стекол), в другом все стекла держатся только на своевременно мамой приклеенных тряпках, которые теперь заплесневели (клей) и темного цвета. Свет еле проходит. Охранявшего нас прежде Норда нет. К Оранским уже два раза лезли. Часто обворовывают Ветлечебницу. Все время слухи об ограблениях - карточек и хлеба.

 

Мама и папа раздражены до крайности. Худые, с сердечными перебоями, голодные и раздраженные. С утра получаем такую нервную зарядку, что потом уже до вечера нервы реагируют. Мама без любви, без уважения относится к папе. Он в ответ - часто жестоко несправедлив в оценке. Но общее желание, папы и мое, во что бы то ни стало угодить маме, помочь, облегчить ужас положения, голод. Все время делаем все, что, кажется, должно проделать. Ничто не смягчает, ничто маму не успокаивает. Мама вся полна тревоги за нас. Теперь я научилась и за обедом всегда, а за чаем часто, успеваю обменять мою выдачу хлеба на мамину. Мама не замечает и съедает.

 

Папа жалкие крохи, что я могу уделить, берет, бедный (кусочек малюсенький сахару, крошечный сухарик или микроскопический кусок хлеба - по нашим масштабам это все - богатство, жизнь).

 

Написала Леле 26 вчера: "Если бы ты увидела сотую долю того, что вижу, только доходя до Горелого, то, при твоей впечатлительности, сошла бы с ума".

 

Так вот, что видела сегодня. Навстречу идут мертвенно бледные люди, шатаются, часто подолгу стоят. Характерен взгляд - мученический, пустой, очень светлые глаза. Рот - у мужчин особенно - открыт ("Как у рыбы, - сказал сегодня мой случайный спутник - рабочий с завода ГОМЗ 27, - падают все; сколько умерло и умирает у нас у станков, в столовой").

 

У остановки двадцатого номера [трамвая] стоит открытый небольшой гроб, в нем два трупика детей, а крышка уже унесена на дрова...

 

При переходе через 2-й Мур[инский проспект] падает старик. Долго лежит, потом его подымают две женщины и отходят. Он стоит, шатается, не может идти. Подхожу, беру под руку: "Дедушка, милый, пойдем, еще немножко". Сердце сжато отчаянием, все дрожит от боли за него, от невозможности помочь... Тащу, уговариваю. Ходил в Райсовет за пенсией, возвращается домой, к "Поклонке" 28. Три сына в армии. Дома только старуха: "Хуже меня... Боже, что со мной, ведь так хорошо шел утром... Нет, не могу, не дойти мне, нет, не дойти сегодня... Да, что же это со мной, что?!" И снова, снова падает. Начинаю умолять проходящих помочь мне. Даже не останавливаются. Наконец, после долгих уговоров одна женщина берет дедушку с другой стороны, уговариваем его, просим, тащим и сажаем в снег у пожарного депо. Лежит в глубоком обмороке. Два пожарника подходят, жалеют. "Но что можно сделать - сотни падают, милиция не берет, скорая помощь не выезжает. Конечно, если бы его домой, в тепло, может, старуха и отходила

 
стр. 65

 

бы еще". Вдруг к Удельной едут сани с возчиком и рядом с ним стоит краснолицый типа подрядчика. Бежим с женщиной наперерез, я обещаю заплатить спичками, умоляем подвезти старика. Нет, не останавливаются. Это - даже теперь - вызывает возмущение. А старик остается лежать один, запрокинув голову, неестественно поджав ноги, в снегу... мертвый.

 

Ближе к рынку, в этой медленно двигающейся толпе (ведь нет никакого транспорта) вдруг начинает шататься и падать молодой мужчина в военной форме с рюкзаком за плечами. Шатается и неожиданно начинает истерически рыдать, рыдать с безумным отчаянием. Милиционер орет: "Не разводи панику!". - "Да какая паника, я умираю", - и опять такое потрясающее мужское рыдание. Крик подлинного, инстинктивного отчаяния перед смертью... Падает, лежит минуты три, с трудом встает и медленно, медленно идет дальше.

 

На рынке вымениваю, нет, покупаю 175 грамм хлеба за 70 руб. у пожилого железнодорожника. Худ, как скелет, щеки втянуты, бескровный шепчущий рот: "Не обижай меня, хозяйка". А я из двух половинок (он разделил ножом свою порцию, 350 грамм, хлеба) выбираю большую. Пока покупаю, он часто надолго закрывает глаза, от слабости.

 

Назад иду - посреди улицы двое военных ползают на коленках и что-то собирают с земли. Когда ушли, подхожу посмотреть, что они собирали, и ничего не вижу. А прохожий поясняет: "Стрелку посыпали солью, чтобы не замерзла. Они соль собирали".

 

В Горелом ничего нет, как вчера, как позавчера... С 20 декабря. Вот что видишь, только дойдя до магазина.

 

6 января. Почтовый ящик у почты не опоражнивается с 1 января.

 

7 января. Получила письмо от Арс[ения] из Вологды от 9 ноября.

 

8 января. Доставили "Ленинградскую] правду" за 4 января.

 

9 января. С 10.30 вечера до 11.30 обстрел из дальнобойных нашего района. Две воронки на асфальте, снесены две березки. Оборваны провода, вывернуты трамвайные столбы на пр. Энгельса. Разбита вся задняя часть дома, где парикмахерская; разрушен цех на заводе. Осколок снаряда пробил крышу Ветлечебницы и застрял в стропиле. Наш дом ходил ходуном.

 

Умерла Шлезингер (мать Вовы) 29. Умер отец Милы А. Лежат недвижно оба мальчика Симаковы 30.

 

10 января. У нас окончательно замерз водопровод. Мама привезла воду с Раздельной ул., там тоже все течет. Лопнула фановая труба. Мороз 22 градуса. Зима исключительнрой суровости. Морозы начались с 20 октября и с тех пор была одна единственная оттепель (полградуса тепла) в начале января один день. Настоящая зимовка: нет воды, света, радио, телефона, трамваев, газет (подписаться не удалось - изредка почтальонша "по блату" дает, видимо, чужую газету или Любочка приносит из своего Института 31). Нет уборной. Холодно. Мама и папа очень жалеют дрова. В гостиной 9 градусов. Убивает темнота - естественный свет только с 11 до 4-х (одно, и то заклеенное окно), остальное время при фитюльке.

 

Толкучка очень большая. Хлеб 40 руб. 100 грамм, спички - 10 руб. коробок. Остальное все на хлеб, на дуранду!

 

Папа совсем потерял голос. Очень слаб. В госпиталь решительно отказывается.

 

11 января. Получила открытку от Вс[евы] от 1 янв[аря], в которой между прочим написано: "Ведь вы знаете, что 29.12 скончалась Таня?!" 32. Меня это сразило. Целый день не могу взять себя в руки и плачу. Так же, как о Савве 33. Я не допускала мысли, что Таня может умереть раньше других. Теперь вспоминаю, как мило и внимательно она к нам относилась. Единственная из

 
стр. 66

 

всей семьи Шнитниковых проявляла непосредственный интерес ко мне, к нашей семье. Вижу, что и мама с Любочкой, и папа также искренне взволнованны этой смертью. Только сейчас реально ощущаю, что за 12 лет я ее полюбила, как близкую, родную. Так переживаю эту утрату - как утрату родного человека...

 

Мне даже не сообщили ничего, а я ведь давала на исключительный случай телефон Ветлечебницы. Могла бы придти Ирина, Всева; наконец, телеграмма. Вся моя искренняя теплота к ним разбивается об эту отталкивающую холодность.

 

Бедная, бедная Таня!

 

Живем совсем отрезанные от мира: через две недели получаю открытку с таким известием. Почтовый ящик опять полон. Мороз 26 градусов. Замерзли все раковины. Воды нет во всем Лесном, мы с Л[юбой] напрасно ездили на Раздельную] и Лесную [улицы]. Население берет снег и натаивает воду. Заборы в Лесном исчезли начисто. Шмелевы 34 спиливают богдановские березы и вывозят на толкучку.

 

12 января. На толкучке купила 200 грамм хлеба за 80 руб. и 0,5 литра молока - 35 руб., 1 литр керосина за 90 руб. Мороз 24 градуса. Водопровод не действует во всем Лесном. Привезли с мамой воду на саночках с прудика, в котором купались ребята, у М. Объездной. Потом у мамы был обморок от усталости, замерзли руки - от боли. Телефон во всем Лесном перестал работать с 9 января.

 

Как-то записала: "На улицах совершенно не видно детей". Это - не потому, что их нет в Ленинграде. Наоборот, в октябре-ноябре общее изумление вызывало именно количество (огромное) детей. Нет же детей на улицах из-за голода, их слабости, разрухи.

 

Смерть Тани меня совершенно потрясла. Я не думала никогда, что она мне так близка и дорога. Все время вспоминали ее дома. Любочка готовится к зачетам, ходит на консультации, бывает в госпитале, читает раненым. Думаю, что при нашей слабости это большое мужество.

 

А слабость такая, что утром еле-еле могу заставить себя встать, пошевелиться, идти. Лицо отекло, ноги опухли.

 

Ежедневно, не пропуская, хожу в Горелый и все напрасно. По существу, с 20.12 население не получает ничего, кроме хлеба.

 

13 января. Выменяла 500 грамм семян тимофеевской травы (?) за пачку в 100 грамм табаку и 6 коробок спичек.

 

Горком - по персональному ходатайству 2-го ЛМИ о папе - прислал, а Соболева принесла (пешком с Крестовского о-ва, 26 градусов мороз) папе 3 кило белой муки, 0,5 кило сахару, 250 грамм какао, 3 баночки рисовых с курицей консервов.

 

Пришла телеграмма от А[рсения] с поздравлением с Щовым] г[одом]. Этот год сегодня - вспоминаю 12 лет тому назад. А Тани нет... и письма от Шн[итниковых] нет. Телефоны не действуют и всего остального нет.

 

14 января. Купила 100 грамм хлеба за 40 руб. и 10 дурандовых лепешек за 50 руб. В Горелый ходила три раза, стояла в очереди по 3 - 3,5 часа в раз, а мороз - 29 градусов, и ничего не получила. Вывешен приказ, аннулирующий объявленную выдачу мяса и объявляющий в счет выдач на январь месяц с 13 января выдать Р, С и И (одинаково) по 100 грамм мяса и 400 грамм крупы, в т[ом] ч[исле] 200 грамм муки, но - ничего так и не дают.

 

На 14-е сутки Шлезингер похоронили. Умерла жиличка Мары. Умер Миша Николаев (с Раздельной). На улицах начали "падать" и женщины. Сегодня видела: 4 бойца везли на саночках скрюченный труп пятого бойца в шинели; а на крыльце Горелого упала и умерла молодая, хорошо одетая женщина.

 
стр. 67

 

Мама у Круглого в очереди видела упавшую женщину, шептавшую: "Хочу есть, хочу есть", а потом стонала, потом агония, потом смерть...

 

Обед вчера: суп-болтушка из папиной белой муки (вода и мука, больше ничего), на второе каша из тимоф[еевской] травы и маленький кусочек масла из запасенного мною еще летом.

 

Обед сегодня - снова то же + по 2 дурандовых лепешки (купленных).

 

16 января. Почта закрылась (у рынка). Газеты ленингр[адские] доставляются на 4 - 5 день. "Смену" нам за январь не доставляли ни разу.

 

17 января. В 2 часа дня за папой приехала "скорая помощь" - отвезти в госпиталь, в "Асторию". Папа с большим трудом дошел, добрел до Старопар-г[оловского], где остановился автомобиль. По дороге заезжали в Нов[ую] Деревню, там в автомобиль внесли инженера, уже совсем обессилевшего от голода. В "Астории" - госпитализация ответственных] работников и ведущих ученых. С папой вместе принимали еще троих мужчин; всех провожали жены. У проф. Орбели 35 жена как мумия. Он почти неподвижен. На следующий день я его видела: в зимней шубе, сверху халат, сверху в яркую красную клетку женский платок. Потом принимали молодого (28 лет) архитектора из АПУ. Пошел он с матерью пешком с Кировского пр. На Каменноостровском мосту он упал. Матери удалось уговорить какого-то извозчика довезти. Но он уже так ослабел, что на следующий день только лежал и в кровати садился только с посторонней помощью. Первая его просьба: "Помыться бы, я не мылся три месяца!" - "Нет у нас воды теплой". Они с папой в одной палате. Маленький номер, раньше на одного, а теперь там четыре кровати. Очень холодно, все в шубах, сверху халаты, в шапках. Более или менее тепло только в "комнате отдыха" - прелестной маленькой гостиной, где на золоченых стульях сидят и по мягким коврам еле двигаются закутанные фигуры (8 - 9 градусов). Сидит неподвижно, свесив голову на грудь, Софроницкий 36. Там же известный артист Горин-Горяинов, Феона с контуженым сыном-командиром. Где-то этажом выше лежит Ильин 37. В столовую ходят с 6-го этажа в 1-й, ждут подолгу в совершенно неосвещенном, холодном вестибюле. Рацион: хлеба 350 грамм, масла 50, сахару 50. Утром чашка черного кофе и 2 яйца или каша. За обедом пустой суп, неполная тарелка, и очень маленькая порция, но хорошо приготовленного мясного второго; ужин из одного блюда и чашка кипятку (заварки нет). Очень обвешивают в хлебе, в масле, и ученые с мировыми именами идут перевешивать, скандальничают. Если кому-либо покажется, что у соседа больше порция, - меняет ее на свою, пока сосед не пришел. Были случаи, что стаскивали друг у друга порции - кто?!

 

Папу привели в отделение и для оформления попросили подождать в сестринской комнате. Сидели и ждали папа и этот архитектор. Три сестры грели руки над плиткой, одна читала Мопассана, две разговаривали и рассматривали новых больных. Папа сидел посередине и жадно ел хлеб, вынимая его из портфеля, приговаривая: "Я так голоден, так давно не ел, так хочу есть!" (Это - наш папа, который, бывало, даже в гостях есть стеснялся). Одна сестра заявила: "Не понимаю, отчего это к нам все такие голодные приезжают?" Ведь все эти сестры, весь огромный обслуживающий персонал всех многочисленных лечебных, торговых, снабжающих организаций и учреждений - они-то сыты и только они еще имеют внешний вид людей.

 

Проводив папу, вышла на темную, пустынную Морскую [улицу]. Сзади раздался отчаянный крик женщины: "Помогите, помогите!" Я почти побежала, как и другие редкие прохожие, - не к ней, а от нее. (Это было около 8 часов вечера.) Пришла на Мих[айловскую]. Кравцова вышла в коридор: "Переезжайте сюда, веселее будет - так страшно, такие грабежи, убийства. У нас мальчик 14 лет пропал, говорят - съели".

 
стр. 68

 

На Мих[айловской] затопила ванну, лед растаял и труба лопнула, хлынула вода. Снизу прибежала жиличка с дворничихой, ругались очень.

 

18 января. Утром пошла на Невский по Итальянской. У Пассажа - гора трупов. За ночь население выносит из своих квартир и кидает их, где пустынно. Утром дворники собирают в штабеля, а потом милиция увозит.

 

В фотографии в полной темноте - летучая мышь с разбитым стеклом - при морозе барышня выдает заказы. Фотография закрыта. Пассаж, ДЛТ 38, Гостиный двор, почтамт, телеграф закрыты из-за отсутствия света. Выделены дежурные п[очтовые] отделения], в т[ом] ч[исле] - 11-е, открыто с 11 до 3-х. Холод, очереди, темно.

 

Сгорел Гостиный двор (подожгли?).

 

На Невском повсюду развешены объявления: "Меняю на продукты - рояль Шредер; отрез на пальто; сервиз и т.п." и указывается точный адрес.

 

19 января. Пятый день горит огромный дом в шесть этажей на углу Мытн[ой] набережной] и Зоологического] пер. Водопровода нет, тушить нечем, а пока пробили прорубь в Неве, все существенное уже сгорело, оставили догорать - догорает! Так, говорят, во многих местах города.

 

У Пассажа брошены санки с тремя мертвецами. На тротуаре там же мертвый мужчина. По городу - замерзшие, занесенные снегом трамваи, троллейбусы. Стоят на этих местах уже второй месяц.

 

На Провиантской умер Алекс. Ильич, жена его похоронила, а на третий день умерла сама, хоронило ЖАКТ. Умерли Исаев и старший сын-студент. Младший мальчик и жена тоже уже не встают.

 

Возвращалась через парк Ленина. Недалеко от памятника "Стерегущему" общественный водоразбор - стоят большие очереди.

 

20 января. Мороз - 32 градуса. (Были несколько дней с температурой 15 - 17 градусов, а теперь опять большие морозы.) Мама третий день ходит на [неразб.] регистрировать карточки, простужена.

 

С 13 января выдача: 400 грамм крупы и 100 грамм мяса всем.

 

С 21 января : Р - 400, С - и И 100 грамм крупы, всем 100 грамм сахару, а И - 100 грамм конфет и всем по 50 грамм масла.

 

Одновременно окончательно стало известно, что все недоданное за декабрь - пропало. У большинства масло не получалось совсем, а 3-я декада даже не объявлялась; очень много пропало кондитерских товаров. Я не получила: вино (по 0,5 на человека), пиво (по 1,5 л на человека), масло за 2-ю декаду, кондитерские за все три декады.

 

21 января. Мороз 29 градусов. У мамы температура - 39 градусов. Врачи из поликлиники не приходят - "сами все на бюллетене", аптеки все закрыты. Отчаяние берет от бессилия.

 

22 января. Алик О[ранский] третью неделю в госпитале: упадок сил от недостатка питания. На ул. Восстания, и С[ергей] Александрович] ходит его навещать по воскресеньям.

 

23 января. Мороз 34 градуса. Стояла 3 часа в очереди перед Горелым - так и не дождалась впуска. Хотела получить крупу.

 

24 января. Хлеба прибавили: Р - 400, С - 300, И - 250. У всех это вызвало разочарование; в очереди в булочной явно чувствуется придавленность: слишком мала прибавка, при отсутствии чего-нибудь другого, при сплошном вымирании.

 

Носила опустить письма и принесла назад - почтовый ящик переполнен до отказа, почта закрыта. Умер Дмитрий и его сосед по комнате, дядя Миша. Надя, скрюченная, сжатая, еле двигается.

 

Получили письмо от Лели с Урала от 5.12 и от Лидиньки из Красноярска от 28.11.

 
стр. 69

 

Получено извещение из ГИМЗ 39 о госпитализации папы от 9.01.

 

Мороз 32 градуса. Северный ветер. Постоянный, непрекращающийся далекий гул артобстрела - наш, немецкий? - уже недели три или месяц, не интенсивный.

 

25 - 30 января. Тяжелейшая неделя. У мамы воспаление легких, температура скачет, сердце очень плохо, кашель. Внешний вид у мамы - страшный; нервное состояние - уже почти психическое расстройство. Все та же идея, что все маму ненавидят, преследуют. Помочь не разрешает ничем. Все это усугубляется тем, что с 26-го не получаем хлеба. Мороз 32 - 34 - 43! градуса - два дня целиком в очереди стоит Любочка. У меня кровавый цистит. Температура около 39 градусов. Все время обмачиваюсь. К вечеру второго дня без хлеба - пошла в очередь. Затем 28-го четыре раза хожу в булочную и стою на морозе по 2 - 3 часа. Возвращаюсь промокшая (мочой), умирающая. Хлеба нет, так как не работает водопровод. Обещают выдать муку, но не выдают. Стоят мертвые люди на морозе и ждут... плачут, истерики. Отходят, падают, умирают. Возвращаясь назад, насчитала 5 трупов вдоль асфальта. Только что погибших, заносимых снегом. С помощью Наты 30-го к вечеру достали муку - белую, американскую. Это были пятые сутки, что и мы, и все население сидели без хлеба. Я съела чашку муки (заварила из самовара), да плюс волнение - за маму, от свидания с папой, болезнь - всю ночь была рвота и расстройство. Муку привезли к вечеру, выдавали всю ночь, но не хватило очень многим. 31-го снова стоят те же безумные очереди. Эти дни без хлеба сразу сказались на людях. Усилились рассказы о каннибализме. На "Полоске" лежит, кашляет слабенькая мама; лежу с грелкой, с болью я - но надо принести дров, воду из колодца. Это невыносимо трудно: выпал снег, надо размести, на этом я и надорвалась. Любочка одна еще на ногах, худая, бледная, слабая, как и все (эта противная слабость в ногах!). Морозы все сильнее. Живем в одной гостиной. Тут и кухня, и уборная. Грязно. Вдруг 30-го приехал на авто папа - он как будто немножко лучше выглядит, хотя страшен. Самоотверженно собирал кусочки от себя: привез 3 яйца, несколько кусков белой булки, масла, шоколада, витамина "С" три таблетки, 3 порошка сульфазола (он в госпитале перенес дизентерию, так ему дали 10 порошков, а папа сохранил для мамы), почти чашку сахару. Свидание с папой было трагическим. Мы все плакали, целовали друг друга и снова плакали. Все грязные, худые, страшные и очень взволнованные. А рядом - дочь их главного врача, 20-летняя Л ера Соколова (она работает в "Астории" медсестрой), розовая, одетая, завитая: "Что же так прощаться, ведь не навеки же?!"

 

Думаю, что возвращение папы в 39-м году 40 было, пожалуй, менее потрясающим, чем это свидание-прощание.

 

Февраль.

 

1 февраля. Умер Вова Шл[езингер] (Лялина сказала, что его съели). 4.01.42 была у нас Зоя. Рассказала: жильцы вырезали у Вовы весь мозг и все мягкие части. Их арестовали.

 

Мы с мамой позвали Дуню и просили ее - обе лежим, опухшие - если умрем, сберечь Любочку, взяв себе весь дом. Она плакала и обещала. Бедная Любочка.

 

Умер Валя Симаков. Шмелев еле двигается. Он снес папину стандартную справку во 2-й ЛМИ, вернулся на следующий день чуть живой. Заплатили: пачку табаку, 0,5 кг дуранды. Мама дала ему: собранные косточки (нами объеденные!) залила водой и засыпала месяткой - как он благодарил!

 

Сегодня пачка писем: от Арс[ения] от 5, 7, 9, 12 декабря, от Лели - 21 ноября, от Лидиньки - 29, 30 ноября и от 25 декабря (!)

 
стр. 70

 

Мы ничего не знаем, что в мире: нет газет, радио, людей. Почтальон пришел за эту неделю один этот раз. Почты все закрыты. Любочка узнавала - "хлеба не дают, некому пойти за почтой в город".

 

Оранские, не простившись и не сказав, уехали, эвакуировались 29-го 41.

 

Хлеб есть сегодня в булочных, но до сих пор почти никому не выданы карточки, поэтому хлеб некому получать и опять все население без хлеба - вредительство?

 

2 февраля. 16 января умер Фед. Ив. - сегодня там была Любочка. Работал до последнего часа. Все более упорные рассказы о каннибализме.

 

3 февраля. Умер Игорь Симаков.

 

4 февраля. Сегодня после болезни в первый раз вышла в Горелый. Та же стоит там очередь полумертвых женщин, с 6 часов утра "ждут", что привезут. Но все еще ничего не привозят. У большинства "не выкуплено" мясо, масло, крупа. Стоят молча.

 

Объявленная выдача за весь январь (но пока почти ничего не получено):

 

 

Р

С

И

Крупа

1550

1000

600

Сахар или конд. изд.

550

450

400

Мясо

400

350

250

Масло

50

50

50

 
 
 
 
 

Хлеб с 24.01 Р - 400, С - 300, И - 250.

 

В булочную - очередь. С утра хлеб был; сейчас, днем, стоят - ждут привоза.

 

На толкучке: хлеб 50 грамм, 100 грамм, но почти нет продажного, только в обмен. В большом количестве столярный клей - плитка на 100 - 125 грамм хлеба; и уже сваренный студень из клея. Появилось много продажных на деньги вещей - это эвакуирующиеся. Видела очаровательный, совершенно новый большой самовар, к нему поднос, чайник, полоскательница, все блестяще никелированное - 700 грамм хлеба. Прекрасный огромный персидский ковер - 500 грамм хлеба. 30 грамм замусоленного масла - 200 грамм хлеба.

 

Со "Светланы" уехали два эшелона с эвакуирующимися.

 

Хочу подчеркнуть: электричество, водопровод, канализация не действуют во всем городе с конца декабря. Из верхних этажей помои из горшков выливаются прямо на центральные улицы. В Лесном совсем не работает телефон, радио. Стоят трамваи. Во всем городе нет бань. Закрыты почты, телеграф, сберкассы, все магазины из-за холода и отсутствия света.

 

За весь январь нам доставили один номер "Смены" и 4 номера "Ленинградской правды" (не работала типография из-за света; некому носить корреспонденцию из города).

 

Мама не поправляется, очень сильный кашель и отчаянная слабость. От папы 3.02 Лера принесла записку; пишет, что окреп, но наверное 8-го уже на выписку.

 

5 февраля. Пришла Надя и сказала, что Павел умер.

 

6 февраля. Утром ходила в Горелый к 7.30: объявили выдачу масла по 200 грамм - Р, по 150 - С и по 100 - И. Мороз 24 градуса; стоит буквально тысячная очередь и толпа у дверей; два милиционера пытаются навести порядок, но толпа не расходится. Ушла и днем пошла в амбулаторию. По дороге встретила Муру А. - муж уже умер (инженер, подорвавшийся на окопах). Оба ребенка лежат, сама на бюллетене. В амбулатории совершенно не топлено. Врачи принимают в зимних пальто и перчатках - сразу в кабинет входят 4 - 5 человек и врач только разговаривает. Внизу очередь "за бюллетней", по-

 
стр. 71

 

лучают номерок, с которым идут к врачу. Доктор сразу выписывает бюллетень: на клочке бумажки фамилию и срок, обычно 6 - 8 - 10 дней. Главного врача нашла в дворницкой, там тепло и вся канцелярия. О вызове врача на дом не приходится и думать: "Из 55 врачей работает пять - вот таких" и жест на изможденную, мертвенно-бледную врачиху, только что вернувшуюся с участка. Лекарства никакого достать нельзя. Для папы - распорядилась выдать три ампулы камфоры.

 

И так лежит мама совершенно без помощи, слабеет с каждым часом, все время сердечные перебои, припадки. Кашель, отчаянная раздраженность. Слабеет от голода, умирает.

 

Вот мы трое - лежим в темной гостиной, кругом грязь, одни, одинокие, абсолютно без помощи и ждем конца. Мучает мысль о Любочке: после нас с мамой - куда, к кому она обратится?!

 

Через силу встаю и приношу дров, воды. Еще больше через силу Любочка ходит за хлебом, выносит грязное ведро, закрывает и открывает калитку и ставни (я уже не в состоянии сделать), приносит дрова из кухни, топит печь. И мама готовит "обед" - едим и снова ложимся.

 

А на дворе - бесподобная, божественная в полном смысле слова красота - мороз, чистота воздуха беспримерная, все в инее, очень часто солнце. Выйдешь - и дух захватывает от изумительной красоты, а кругом: смерть и с нами смерть. Не хочу, не хочу...

 

Воздух звенит - все рубят и валят деревья, заборы, дрова.

 

Обычная фигура: с очень тонкими, разъезжающимися, какими-то сломанными ногами медленно движется мужчина с палкой, а то и с двумя в руке. Женщины очень часто, почти сплошь, в мужском костюме (в брюках, в штанах, в бриджах).

 

6 февраля. Сейчас получила сумбурное письмо от Иры ЦЦнитниковой]: Нат[алья] Ал[ександровна] 42 тоже скончалась... Всевочка в Институте ск[орой] пом[ощи].

 

Что же, что это такое?! Как мучительно: ушла навеки Щаталья] Александровна], так и не найдя в себе силы ответить на всю мою ласку и нежность, кот[оры]ми я хотела открыть ее сердце. Ушла, не примирившись с моим существованием. Бедная. А мы? Ирина просит денег, но где их взять, если нет денег с ноября. Ни папа, ни я все еще не получали. А теперь не получить, если бы и были: разве дойдешь до города?

 

10 февраля. 7-го я все же ушла в город. Подвезло: от Сердоб[ольской улицы] до ул. Братства проехала на грузовике за 6 папирос. В Военкомате получила по аттестату за декабрь-январь. Была у папы два раза, 7-го и 8-го, ночевала на Мих[айловской]. Назад Никитская провезла меня от "Астории" до конфетной ф[абри]ки Ландр[ина], откуда я прошла пешком, неся на спине 8,5 кг вещей с Мих[айловской] и тяжелый портфель. Слов не нахожу передать впечатление - все мертвое. Улицы почти пустынны, особенно Невский. Обстрел уже несколько дней Центрального района. Против Пассажа большая воронка на мостовой и толпа берет оттуда воду - в чайники, кофейники, кастрюли. На ул. Герцена, 35 - общественный водоразбор, очередь. Спросила, сколько стоят - "часа 2 - 2,5"! Люди - не покойники, те "были" красивые даже, а жуткие мертвецы из страшных народных сказок: тощие, желто-земляные, с черными пятнами, с обезображенными, провалившимися лицами, остановившимися глазами (или пустыми, или с жутким выражением отчаяния и страдания), открытыми ртами. Особенно тягостно видеть в таком состоянии детей. Они в городе кое-где "гуляют". Закрыты абсолютно все магазины, кроме продовольственных. Нет бань, парикмахерских. Во многих местах горят большие дома, подолгу, - не тушат, нечем.

 
стр. 72

 

В "Астории" форменное кладбище: темно совершенно, очень холодно и жалкие, жалкие фигуры профессоров! Настроение у всех безнадежное, совершенная уверенность - "не пережить". Папа худ до невероятия, голоден до потери сознания. Очень возбужден. Но... читает там лекции о старости, которые вызывают исключительный интерес. Буквально умирающий Софроницкий играет ежедневно по три часа на пианино, которое называет "дуранда". Он имеет возможность вылететь на самолете и не решается из-за слабости. Его назначили на выписку, он просил отложить и расплакался, умоляя, как ребенок, перед главным врачом. Проф. Друскин 43 дает концерты - западноевропейская музыка с XVI века. А в обед - крик, шум: "обвесили, не долили, мало". Рвут друг у друга тарелки. Обед: совсем на дне немного пустого супа-воды; на второе - чайное блюдце каши с "мясной подливкой" (ее - чайная ложечка). "Столько, сколько раньше давали причастия", - сказал Голанд. И все. Все кругом замерзло, замерло. Всюду смерть, смерть, смерть...

 

На "Полоске" разобрали наш забор от улицы за Арс[еньеву] спортплощадку и сзади. В Аусленд[овскую] кварт[иру] вселили четыре семьи "скобарей" - лежат все с дизентерией. Богд[ановскую] квартиру тоже кем-то заселили. Мама слаба, слаба. Решительно не хочет ничего есть, волнуется из-за всего, обвиняет всех, особенно меня, во всех грехах. Не бережется. Круг смерти сжимается все уже. И у меня вдруг три дня тому назад появился решительный внутренний протест против смерти, умирания, отчаяния, безвыходности и умирающих. Хочу жизни во что бы то ни стало, хочу счастья, сытости, радости и веселья. Вопреки всему - хочу жизни.

 

От Арс[ения] нет ничего с 3 января, это мучает больше всего.

 

11 февраля. Хлеба прибавили: Р - 500, С - 400, И - 300. С 11-го выдача (причем "завезли" много, так что без очередей), в счет февраля:

 

крупа

Р - 500

С - 375

И - 250

сахар

350

250

200

мясо

450

250

125

 
 
 
 
 

Ушла с утра в город - зашла в Выб[оргское] райжилупр[авление], - просила, нет ли у них подходящих жильцов к нам (слишком мы одни; на случай эвакуации; если решимся переехать на Мих[айловскую], чтобы сохранить дом). Оттуда в Военкомат - эвак[уации] нет. Потом к папе в "Асторию".

 

12 февраля. С утра искала, куда переведена сберкасса из Гост[иного двора] - на Невский, 62. Там: совершенно темное помещение, температура] значительно ниже нуля (чернила мерзлые), на месте только двое служащих, "остальные или умерли, или больны", туда переведены 5 сберкасс, но работает только одна наша. Простояла в очереди часа два, не было денег. Потом ходила в ГИМЗ, получила за папу жалованье, за 2-ю половину декабря! Потом на Липовку к себе в диспансер - там холодно, все больны, мне отказали в приеме: "идите по месту жительства". На Мальцевском [рынке] огромная толкучка, у всех хлеб, уже (вместо 50) 35 руб. за 100 грамм. Шоколад 100 грамм - 10 пачек папирос, а за 1 пачку 400 грамм хлеба.

 

(Окончание следует)

 
стр. 73

 

Примечания

 

1. В этом доме в коммунальной комнате проживала З. З. Шнитникова с мужем - Арсением Владимировичем.

 

2. Потеряв квартиру, Зинаида Захаровна окончательно поселилась в доме родителей в пригородном районе на Выборгской стороне, в Лесном. Дом с садом называли "Полоской". А. В. Шнитников был на фронте, две сестры ее с семьями были эвакуированы, и на "Полоске", кроме нее, на протяжении всей блокады жили отец - проф. З. Г. Френкель, мать - Л. К. Полтавцева и дочь средней сестры (Лидии Захаровны) - Любовь Вадимовна Жакова (Любочка). "Траншейка", или "щель", в которой жители "Полоски" прятались во время бомбежек, была оборудована сыном младшей сестры (Валентины) - Константином перед эвакуацией, а затем усовершенствована Захарием Григорьевичем.

 

3. Соседний дом справа от "Полоски".

 

4. Домработница.

 

5. До революции владелец гастрономических магазинов. В Ленинграде магазин находится на Невском проспекте.

 

6. Всеволод Шнитников, сын Арсения Владимировича от первого брака. Жил с матерью в центре Ленинграда.

 

7. Норд - большая немецкая овчарка. Заведующий расположенной рядом Ветлечебницы приносил мясо усыпленных им собак для Норда, но съедали его обитатели "Полоски". Когда Норд ослабел от голода, его также усыпили и тоже съели. Это и помогло семье выжить в зиму 1941 - 1942 года.

 

8. Женя Огородников и Сережа Дурново - дети старых друзей Захария Григорьевича и Любови Карповны еще с дореволюционных лет, жили в одной коммунальной квартире.

 

9. Жилец одного из соседних с "Полоской" домов.

 

10. Дуранда - смесь шелухи от злаковых, предназначавшаяся до войны скоту.

 

11. Племянник, Константин Самофал, находившийся вместе с матерью - Валентиной Захаровной, братом Алешей и отчимом Лавром Алексеевичем Быстреевским в Молотовской области.

 

12. Был переименован в проспект Пархоменко.

 

13. Так обитатели "Полоски" называли магазин, в котором "выкупали" продукты по карточкам.

 

14. Магазин на 2-м Муринском проспекте рядом с Круглым прудом (или Серебряным, Серебкой).

 

15. Жители соседнего дома, непосредственно примыкавшего к "Полоске".

 

16. Женам офицеров-фронтовиков выплачивалась часть денежного довольствия мужа по аттестату.

 

17. Т. С. Соболева - ассистент кафедры социальной гигиены во 2-м Ленинградском медицинском институте (ЛМИ), которой заведовал З. Г. Френкель.

 

18. Соседки из ближайшего от "Полоски" дома.

 

19. Жили на соседней улице и почти всегда держали корову. Большую часть молока продавали.

 

20. В соседнем доме жили три сестры Бедунковичи: Валентина Георгиевна (муж - проф. С. А. Оранский, дети - Алик и Вадик), Нина Георгиевна (муж - инженер Ф. М. Прикот, дети - Юра и Наташа), незамужняя Антонина Георгиевна и их брат Анатолий Георгиевич (жена Наталья).

 

21. Одноклассник племянника Кости (15 лет).

 

22. Электроламповый завод, расположенный неподалеку.

 

23. На Михайловской ул., в доме, выходящем на пл. Искусств, находилась квартира эвакуированной Лидии Захаровны.

 

24. Марсово поле.

 

25. Бывший ученик и ближайший помощник З. Г. Френкеля, ассистент кафедры коммунальной гигиены в Институте для усовершенствования врачей (ГИДУВ).

 

26. Так звали в семье Валентину Захаровну.

 

27. Государственный оптико-механический завод.

 

28. Поклонная гора - район на окраине города, в конце Старопарголовского шоссе.

 

29. Отец Вовы - немец, сотрудник НКВД, был арестован в 1938 году.

 

30. Игорь Симаков (1926 г. рожд.) учился в одном классе с Костей.

 

31. Люба училась в Медицинском институте.

 
стр. 74

 

32. Татьяна Владимировна Шнитникова, тетя Всевы, сестра его отца - Арсения Владимировича.

 

33. С. А. Самофал (1885 - 1938) - профессор-лесовод, первый муж Валентины Захаровны, отец Константина.

 

34. Большая семья, вселенная вместе с несколькими другими "по уплотнению" в двухэтажный соседний дом, принадлежавший Богдановым.

 

35. О котором из братьев-академиков Орбели (Иосифе Абгаровиче, востоковеде и директоре Эрмитажа, или Леоне Абгаровиче, физиологе) здесь говорится - не удалось установить.

 

36. Софроницкий В. В. (1901 - 1961) - выдающийся пианист, заслуженный деятель искусств, профессор консерватории, лауреат Государственной премии.

 

37. Ильин Л. А. (1880 - 1942) - в 1925 - 1938 гг. главный архитектор Ленинграда, автор проекта его генерального плана.

 

38. Большой универмаг - Дом ленинградской торговли.

 

39. Государственный институт медицинских знаний, ранее Психоневрологический институт, а затем 2-й ЛМИ.

 

40. В апреле 1939 г. З. Г. Френкель вернулся из заключения, куда попал по ложному обвинению.

 

41. После снятия блокады выяснилось, что, как и многие вывезенные из Ленинграда зимой 1942 г., поев досыта на эвакопункте на "Большой земле", Оранские заболели и почти все умерли.

 

42. Ирина Вячеславовна - кузина; Наталья Александровна - мать А. В. Шнитникова.

 

43. Друскин М. С. - музыковед, пианист и педагог; специалист по зарубежному классическому музыкальному наследию.

Опубликовано 23 октября 2020 года

Картинка к публикации:



Полная версия публикации №1603446444

© Portalus.ru

Главная МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ Блокадный дневник З. З. Шнитниковой

При перепечатке индексируемая активная ссылка на PORTALUS.RU обязательна!



Проект для детей старше 12 лет International Library Network Реклама на Portalus.RU