Рейтинг
Порталус

РОССИЯ В ИЗГНАНИИ. СУДЬБЫ РОССИЙСКИХ ЭМИГРАНТОВ ЗА РУБЕЖОМ. М., 1999

Дата публикации: 06 февраля 2020
Автор(ы): Муромцева Л.П., Перхавко В.Б.
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: МЕМУАРЫ, ЖИЗНЕОПИСАНИЯ
Номер публикации: №1580990758


Муромцева Л.П., Перхавко В.Б., (c)

ИВИ РАН, 458 с.

Миграционные процессы, а также переселения значительных по численности групп населения за пределы национальной территории характерны для многих народов. Начавшись в глубокой древности, они приобрели широкий размах, в период новейшей истории человечества. Наиболее яркие примеры эмиграции - еврейская диаспора, возникшая еще в I тысячелетии до н.э., передвижения цыган из далекой Индии на запад в X-XV вв., заселение европейцами Северной и Южной Америки, наконец, разбросанные почти по всему миру колонии китайцев и армянские общины. В их основе лежали факторы самого разного рода. Иноземные нашествия и острые внутренние конфликты, экономические неурядицы и религиозные гонения, политические разногласия и национальный геноцид - все это заставляло людей покидать родину предков и перебираться на чужбину как добровольно, так и в результате насильственной высылки. А некоторые вообще становились эмигрантами поневоле из-за изменения государственных границ либо вследствие запрета властей на обратный въезд в родную страну после пребывания за границей. Каждый из эмиграционных потоков наряду с общими чертами выделяется своей национальной, политической, социальной, экономической, культурной спецификой.

На мировом фоне своеобразным феноменом является российская эмиграция или в более широком плане российское зарубежье XX в. Первые эмигранты из Руси стали переселяться в другие страны по политическим, социальным и экономическим мотивам задолго до хрестоматийно известных лиц - князя Андрея Курбского, бежавшего в Польшу от Ивана Грозного, и Григория Котошихина, перешедшего на сторону шведов при царе Алексее Михайловиче. По письменным и археологическим источникам прослеживается пребывание выходцев из восточнославянских земель в Византийской империи с XI в., в Болгарии - с XII-XIII вв. Позднее беглецы из Московии, спасаясь от преследований, нередко находили убежище в соседних Польше и Литве. Получив в XVIII в. право выезда за границу, некоторые из русских дворян предпочитали проживать во Франции или в Италии. В XIX в. распространяется революционная эмиграция, во второй половине этого же столетия ежегодно за рубеж выезжало в среднем 30-50 тыс. российских подданных, отправлявшихся на чужбину в поисках лучших условий жизни и труда. Часть из них (евреи, поляки и др.) стала эмигрантами из- за преследований на национальной почве со стороны властей. Многие из эмигрантов направлялись в Северную Америку. По численности им значительно уступала революционная эмиграция, по-прежнему предпочитавшая скрываться от властей в Западной Европе. Такого же массового и вместе с тем единовременного исхода наших соотечественников за рубеж по политическим и социальным мотивам, как в результате Октябрьской революции и гражданской войны, Россия никогда ранее не знала.

Послереволюционная эмиграция, в которой только за 1917-1921 гг. очутилось до 2 млн. россиян, - это неотъемлемая часть нашей национальной истории, полной трагизма, общественных и личных драм, крушений жизненных планов, человеческих надежд и иллюзий, истории, в недавнем прошлом трактовавшейся односторонне и предвзято. Лишь в последнее десятилетие отечественные историки получили возможность объективно анализировать российскую эмиграцию XX в., характеризовать ее без прежних ложных идеологических стереотипов и политических штампов. В ряде академических институтов и вузов страны возникли научные центры по изучению российской эмиграции, состоялись два конгресса соотечественников в Москве в 1991 г. и в Петербурге в 1992 г., серия интересных конференций, были переведены в свободный доступ эмигрантские архивные фонды. Все это создало к настоящему времени прочную базу для углубленного изучения и более

стр. 227


серьезного осмысления отечественной эмиграции XX в.

Этот качественно новый уровень историографии хорошо отражает вышедший недавно коллективный труд "Россия в изгнании. Судьбы российских эмигрантов за рубежом", подготовленный научным коллективом Группы изучения теории и истории российской эмиграции Института всеобщей истории РАН и Центра теоретических проблем исторической науки исторического факультета МГУ под руководством проф. Е.И. Пивовара 1 . Книга представляет результат целенаправленной работы по изучению литературы, выявлению и анализу разнообразных источников, внедрению новейшей научной методики в исследование проблемы. Основу ее источниковой базы составили документы Русского заграничного исторического архива в Праге (так называемого "Пражского архива"), ныне находящегося на хранении главным образом в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), Архива внешней политики России (АВПР) и Российского государственного военного архива. Большинство этих интереснейших архивных материалов впервые вводится в научный оборот. Исследователи сумели выделить из огромного информационного массива наиболее репрезентативные документы, с помощью которых им удалось осветить различные стороны жизни российских эмигрантов на протяжении двух межвоенных десятилетий.

Комплексный подход к подбору и анализу письменных источников позволил ученым добиться во многих случаях эффекта их взаимодополняемости, что повысило степень достоверности полученных данных, дало возможность с большей надежностью проводить перепроверку исторических фактов. Ценным новшеством является осуществленная авторским коллективом обработка с помощью ЭВМ значительного комплекса массовых документов по истории российского зарубежья: хранящихся в АВПР анкет беженцев из России, проживавших в 1924 г. в Королевстве сербов, хорватов, словенцев (Югославии). Эта новая методика анализа эмигрантских источников заслуживает всяческого внимания и распространения. При написании работы также широко использовались материалы периодической печати и мемуарная литература.

Методологической основой коллективного труда стали прежде всего принцип историзма, комплексный подход к использованию источников и синтез информации. В нем поднимается ряд важных дискуссионных проблем, в частности: роль российской эмиграции в истории стран - реципиентов, на территории которых оказались наиболее крупные группы беженцев из России; деятельность эмигрантских военных организаций; соотношение реальности и утопичности в политических и военно-реваншистских планах эмигрантов; их социальный состав и культурно-образовательный уровень; предпринимательская активность и пути интеграции предпринимателей-россиян в экономику иностранных государств; влияние российских ученых-эмигрантов на развитие мировой науки.

Книга состоит из краткого предисловия, 14 глав и 2 приложений. В первой главе "Изучение истории российского зарубежья в 1990-е годы. Некоторые итоги и перспективы" сделан историографический обзор отечественной и зарубежной литературы по истории российской эмиграции, вышедшей в последнее десятилетие XX в., подведены некоторые итоги, намечены перспективы дальнейших исследований. Эта важная проблема должна изучаться комплексно историками в творческом содружестве с представителями других гуманитарных наук: прежде всего литературоведами, философами, юристами, социологами, демографами. Хочется надеяться, что авторы монографии при последующем переиздании работы пополнят ее результатами исследований этих специалистов.

Вторая глава "Российское зарубежье XIX в." посвящена судьбам и духовным исканиям немногочисленных русских эмигрантов-католиков (Н.И. Тургенева, И.С. Гагарина, B.C. Печерина, Е.П. Балабина, Е.Г. Волконской и др.), которые были вынуждены в эпоху правления Николая I из-за преследований властей и православной церкви проживать в Англии, Италии, Франции, Швейцарии. Перейдя из православия в католичество, они, полемизируя со сторонниками теории официальной народности и славянофилами, как верно подчеркивается в книге, пропагандировали идею "соединения церквей во имя их духовной независимости, свободы совести в России" (с. 41). Будущий прогресс своей страны русские католики подобно западникам видели на путях сближения с Западной Европой и создания гражданского общества. Глава, отличающаяся научной новизной, содержит несколько оригинальных оценок, сделанных на


1 Коллектив авторов: Е.И. Алдюхова, А.М. Бегидов, Т.Л. Владимирская, О.А. Грибенчикова, Л.И. Демина, В.Ф. Ершов, М.А. Панова, Е.Б. Парфенова, Е.И. Пивовар (руководитель), А.А. Силкин, А.В. Симонова, E.Н. Цимбаева.

стр. 228


основе внимательного прочтения прежде всего эпистолярных источников (в частности архивных материалов) и мемуарной литературы. Упомянув А.И. Герцена, Н.П. Огарева, М.А. Бакунина, авторы констатируют, что революционная эмиграция из России второй половины XIX - начала XX в. "не стала, не могла стать частью российского зарубежья" (с. 52). Не соглашаясь с этим весьма спорным и субъективным мнением, хочется сразу же задать вопрос: к какой же категории россиян, оказавшихся за границей, можно отнести народников, марксистов, эсеров? Вне поля зрения здесь почему-то оказались также трудовая эмиграция и массовый выезд по национальным причинам. Содержание этой главы не в полной мере соответствует ее многообещающему названию; у ее авторов есть немало возможностей для расширения исследовательской тематики.

В третьей главе "Начало исхода" рассматриваются основные потоки российской эмиграции в 1917-1921 гг., дается их социальная и политическая характеристика. Численность этих эмигрантов, Так называемой первой волны, в разных изданиях варьирует от 1,5 до 2,5 млн. человек 2 . Авторы ссылаются на последнюю, скорее всего немного завышенную цифру (с. 55), хотя точных данных нет. Численный состав российского зарубежья 1920-1930-х годов менялся вследствие процессов реэмиграции и ассимиляции. Некоторые из россиян учитывались несколько раз, так как переезжали из одной страны в другую. Приведенные в рецензируемой работе цифры эмигрантов в Германии, Польше и Франции (с. 56-58) расходятся с данными других исследователей, и целесообразно пояснить причины этих цифровых расхождений.

Авторы главы указывают и "географию российского зарубежья" в начале 1920-х годов, пути формирования основных центров российской эмигрантской диаспоры. Так, военные оседали на юго-востоке Европы - в Балканских странах, попадая туда через "Константинопольские ворота", и на Дальнем Востоке - в Китае и Японии ("русский Харбин", Шанхай), а также на северо-западе, - в Норвегии, Франции, Англии. Деятели науки стремились уехать в первую очередь в индустриально развитые страны, где был возможен спрос на их знания - Францию, Чехословакию, Германию, США. Представители культурной элиты России, деятели искусства и литературы стремились в крупные европейские города - Париж, Берлин, Лондон, что было обусловлено соответствующим стандартом жизни, знанием языка и наличием читательской аудитории. Бывшие российские промышленники и предприниматели уезжали в те страны, где либо имелись филиалы их фирм, либо они надеялись возобновить свой бизнес - в США, Канаду, страны Западной и Центральной Европы.

Центральное место в книге занимает анализ материалов о военной эмиграции, численность которой составляла около 250 тыс. человек, т.е. около 8-10 % всего российского зарубежья. Этому посвящены главы: четвертая - "Последний путь Российского императорского флота. Русская эмиграция в Тунисе 1920-1940-е годы"; пятая - "Российская военная эмиграция в межвоенные годы"; шестая - "Российское казачество в Европе 20-30-х годов"; седьмая - "Военно-учебные заведения и военно-научная мысль зарубежья"; восьмая - "Русские кадетские корпуса в эмиграции"; девятая - "Попытки реванша. Военно- политические доктрины российской военной эмиграции в 1920-1930-е годы". В силу большей организованности и структурированности военные, эвакуировавшиеся в основном в составе своих частей, играли заметную роль в жизни российской диаспоры. Даже после расформирования частей белой армии офицеры и казаки нередко создавали полковые собрания, общества, союзы однополчан. До сих пор во Франции существует Объединение лейб-гвардии Казачьего полка, в которое ныне входят не сами его офицеры, а их потомки, сохраняющие отцовские и дедовские воинские реликвии в небольшом музее в Курбевуа под Парижем.

Проблема вживания в чужую среду являлась, пожалуй, самой острой, особенно в первые годы пребывания за границей. Не сосчитать, сколько человеческих судеб оказались исковерканными на чужбине!? Авторы дали полный обзор основных центров российской военной диаспоры 1920-1930-х годов, С интересом знакомишься с драматическими страницами истории пребывания измученных русских солдат, офицеров и казаков в Галлиполийском лагере в Турции, с эпопеей русской военно- морской эскадры в Бизерте в Тунисе, с перипетиями казачьей жизни в эмиграции. Здесь, как, впрочем, и в последующих главах, заметно преобладают материалы из европейских стран, даль-


2 Поляков Ю.А. Советская страна после окончания гражданской войны: территория и население. М., 1986, с. 117-119; Максудов С. Потери населения СССР. Вермонт, 1989, с. 202; Кабузан В.М. Русские в мире. СПб., 1996, с. 220.

стр. 229


невосточная же и североамериканская ветви российской эмиграции охарактеризованы менее обстоятельно.

Организационным и идейным стержнем российского военного зарубежья стал Российский общевоинский союз (РОВС), учрежденный в 1924 г. Его возглавляли представители реваншистского крыла белой эмиграции - генералы П.Н. Врангель, А.П. Кутепов, Е.К. Миллер, строго соблюдавшие принцип невмешательства армии в политику, принятый в императорской России. По мнению авторов, "в специфических условиях эмиграции это стало ошибкой, помешавшей образованию за рубежом объединенной военно-политической оппозиции" (с. 99). И все же на протяжении 1930-х годов вокруг РОВС сложилась система военных эмигрантских организаций - Общество офицеров Генерального штаба в Югославии, Галлиполийский Союз, Казачье объединение. Союз российских кадетских корпусов и другие (всего свыше 200 объединений). В книге объясняются мотивы действий лидеров военного зарубежья, указываются источники финансирования РОВС и его внутренние движущие силы, разработана типология военных организаций.

Казачество являлось одним из значительных слагаемых российского зарубежья. В эмиграции оно было представлено почти всеми политическими и общественными традиционными казачьими институтами:

была сохранена верховная атаманская власть, действовали казачьи представительные выборочные органы, функционировали правительства в изгнании и состоящие при них административные органы. Так, за рубежом существовали казачьи станицы и хутора, воинские организации: в Чехословакии была создана "Пражская общеказачья станица", в герцогстве Люксембург - "Казачий хутор".

В эмиграции на протяжении 1920-1930-х годов действовали Донской, Крымский и Первый русский кадетские корпуса в Югославии, военные училища (до 1924 г.), молодежные спортивные общества "Витязь", "Русский сокол", сложился новый тип военно-учебного заведения - заочные Высшие военно-научные курсы профессора генерала Н.Н. Головина в Париже и Белграде. Но разработанные эмигрантами военно- политические доктрины оказались в тех условиях нереалистичными. Их составители, не обладая полной информацией о внутренней жизни в СССР, оказались в плену иллюзий. В отличие от них некоторые разработки российских военных теоретиков-эмигрантов, как справедливо отмечается в монографии, оправдались во время второй мировой войны.

В десятой главе "Российское предпринимательство в изгнании" авторы, по сути, приоткрыли новую страницу в истории российского зарубежья. Их интересные обобщения основаны на анализе документов Всероссийского союза городов в Константинополе, Всероссийского земского союза, Союза русской присяжной адвокатуры в Германии, а также ряда личных архивных фондов. Основное внимание здесь сосредоточено на проблеме восстановления правового статуса российского капитала за границей, источниках и путях аккумулирования стартового капитала эмигрантского предпринимательства, финансовой деятельности зарубежных российских банков и страховых компаний, торгово-промышленных объединений и союзов. Еще более массовые формы приобрел в эмиграции малый и средний бизнес в сфере торговли, питания и бытового обслуживания населения; его структуры обеспечивали работой многих изгнанников, облегчали процесс их адаптации в чужеродной среде.

Сравнительно небольшая по объему 11 глава "Судьбы историков российского зарубежья в 20-30-е годы" дает представление о судьбах наиболее видных историков-эмигрантов: П.Г. Виноградова, А.А. Кизеветтера, Н.П. Кондакова, С.Г. Пушкарева, Е.Ф. Шмурло и др. Более подробно зарубежная творческая жизнь ряда из них - А.А. Кизеветтера, П.Н. Милюкова, М.И. Ростовцева - освещена в вышедших ранее монографических исследованиях 3 , поэтому авторы лишь бегло остановились на евразийстве.

Очень ценной с методической и познавательной точек зрения представляется 12 глава "Социальный портрет российского зарубежья 20-х годов (по материалам массового обследования российских эмигрантов в Югославии)", в которой реконструирован социальный портрет российского зарубежья 1920-х годов. Созданная с помощью ЭВМ база данных включает выборку из 900 анкет. Из многочисленных таблиц здесь можно узнать немало интересных фактов: общее количество беженцев из России, их социальный состав, общеобразовательный уровень, семейное положение, конфессиональную


3 Вандалковская М.Г. П.Н. Милюков, А.А. Кизеветтер: история и политика. М., 1992; ее же. Историческая наука российской эмиграции: "евразийский соблазн". М., 1997; Скифский роман. Под ред. Г.М. Бонгарда-Левина. М., 1997.

стр. 230


принадлежность, возраст, количество детей, цифры умерших и выбывших из страны. Все эти сведения позволили исследователям воссоздать реальную структуру эмигрантского социума и вписать российскую эмиграцию в контекст социальных и демографических процессов той эпохи.

Авторы 13 главы "Репатрианты 1920-х годов (по материалам Сионистского архива в Иерусалиме") на основе использования новейших исследовательских технологий, привлечения фондов самих сионистских организаций, а также документов советских спецслужб, преследовавших сионистов, которые считались в 20-х годах в Советской России одной из контрреволюционных сил, сделали принципиально новый шаг в изучении этой темы, ранее практически закрытой для отечественных исследователей. Удачей является введение в научный оборот данных, почерпнутых из анкет Политического Красного Креста. Они содержат подробнейшую информацию об участниках сионистского движения: возраст, уровень образования, профессиональной подготовки, социальное и материальное положение, политическое настроение, членство в профсоюзах. Математическая обработка анкет позволила определить географию сионистского движения в России, степень взаимосвязи отдельных организаций (а их в лучшие годы насчитывалось до 1200), их участие в политической жизни страны. Для формирования экспериментального массива данных было отобрано и в дальнейшем обработано на ЭВМ свыше 100 анкет за период с 1927 по 1929 г. Выборка проводилась на основе общепринятых статистических методов обработки массовых источников. В книге детально прослеживается процесс репатриации евреев в Палестину, деятельность созданных для этого специальных еврейских организаций, обществ, кружков. Показывая их выезд как часть послеоктябрьской эмиграции, авторы сумели выделить и отразить специфику и внутренние импульсы сионистской эмиграции.

Участи эмигрантов, решивших сменить место своего проживания после нескольких лет неудачных попыток вписаться в общество стран, куда они первоначально эмигрировали, посвящена глава 14 "Эмиграция после эмиграции".

Исследовательские главы работы дополняют умело подобранные приложения. Первое из них состоит из хроники основных событий жизни российского зарубежья в 1917-1939 гг. А во втором помещена выборка из ряда ценных в информативном отношении документов по истории эмиграции из ГАРФ, АВПР, архива Славянской библиотеки Парижа, которые в большинстве своем публикуются впервые.

Авторский коллектив книги не ставил перед собой задачу охватить в одном издании все сюжеты истории российской эмиграции межвоенного периода. Так, специальных исследований заслуживает деятельность эмигрантских политических организаций (кадетов, эсеров, монархистов и др.), Зарубежной Русской Православной Церкви, культурных обществ, музеев, издательств, не до конца обследованы архивы, проанализирована пресса. Нуждаются в уточнении и сами термины: "эмигрант", "беженец", "перемещенное лицо", "реэмиграция", "эмиграция", "зарубежье" и пр. Между ними, наряду с общими чертами, есть и качественные различия. В то же время нельзя не замечать подвижность ряда понятий: например, перемещенные лица, беженцы, военнопленные, добровольно отказавшиеся от репатриации либо не имевшие возможность в силу непреодолимых причин вернуться на родину, автоматически превращались в эмигрантов.

В последние годы огромный пласт нашей культуры, науки, философской мысли вновь становится достоянием россиян. Рецензируемая книга подготовлена на современном уровне, с использованием новейших исследовательских технологий и научных методов. Она представляет значительный интерес как для историков-профессионалов, так и для всех, интересующихся историей российского зарубежья.

Л.П. Муромцева, кандидат исторических наук, доцент исторического факультета МГУ,

В.Б. Перхавко, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РАН

Опубликовано на Порталусе 06 февраля 2020 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама