Владимир Львович Бурцев пытался идти в революции "своим путем", не примыкая ни к одному революционному течению, и в то же время был профессиональным революционером. Он известен, прежде всего, как русский публицист, издававший в эмиграции журнал "Былое", в котором печаталась онтология русского революционного движения, а также документы и материалы по истории освободительного движения преимущественно второй половины XIX века. Бурцев боролся с царизмом и с народовольцами, разоблачал провокаторов царской охранки, а после Октябрьской революции выступал против власти большевиков в России. Это был человек, посвятивший всю свою жизнь делу революции в России, но такой революции, как он ее понимал. Его общественно-политические взгляды носили эклектичный характер: он признавал террор, сотрудничал с представителями Департамента полиции, призывал к союзу с буржуазией, отрицал вооруженную борьбу рабочих, считая их неготовыми к революции, не понимал и не признавал деятельность Советов в России. Это был народник, веривший в победу революции в России, но отвергавший гегемонию русского рабочего класса в этой революции.

Владимир Львович Бурцев прожил долгую жизнь. Он родился в 1862 г. в семье зажиточного купца небольшого городка Бирска Уфимской губернии. Весной 1882 г. окончил курс первой императорской гимназии г. Казани и поступил в Петербургский университет. Вот что вспоминает В. Л. Бурцев о том времени и о формировании своих революционных взглядов: "До нас стали доходить слухи об арестах социалистов в разных местах России, а следовательно, и об их существовании... Потом прогремел выстрел В. Засулич... Все это заставило подвергнуть пересмотру полученную мною из нашей семьи веру в царя и его правительство... Я видел, что старая Россия умирала, нарождалась новая Россия"¹.

В университете Бурцев принял участие в студенческой сходке во время так называемых "поляковских беспорядков". История сводилась к следующему. Миллионер Поляков, имевший репутацию казнокрада и спекулянта, пожертвовал 200 тыс. рублей на устройство студенческих общежитий при Петроградском университете. Прислужники Полякова добились, что несколько студентов преподнесли миллионеру благодарственный адрес и опубликовали его. В это же время студенты собрались на сходку, выражая солидарность со студентом Крыленко, который собирал подписи под петицией протеста. Сходку разогнала полиция, арестовав до 400 студентов, в число которых попал и Бурцев. Но через несколько недель он был выпущен на свободу и оставлен в Петербурге, а в 1883 г. снова зачислен в университет.

Верба Илья Азарьевич - профессор Московской государственной академии коммунального хозяйства и сервиса (МГАКХиС).

С начала 1884 г. революционеры стали делать попытки воссоздать организацию "Народная воля", разгромленную после убийства Александра II, но Бурцев к ней не примкнул. Осенью того же года был арестован видный деятель новой организации Г. А. Лопатин, у которого были обнаружены адреса ее членов. Подвергся обыску и студент Бурцев, но прямых доказательств найдено не было, и он избежал ареста.

Вскоре Бурцев за революционную деятельность все же был арестован, и 1886 - начало 1887 г. провел в Бутырской пересыльной тюрьме, а в мае 1887 г. был отправлен в Сибирь. Ему удалось совершить побег и выехать за границу, где действовали многие известные русские революционеры. Там сформировались группы народников и социал-демократов, которые противопоставляли себя либералам. Среди народовольцев были сотрудники и издатели "Вестника "Народной Воли"" - Лавров, Рубанович, Русанов, Серебряков, Кашинцев, а среди социал-демократов - Плеханов, Засулич, Аксельрод.

В эмиграции Бурцев горячо защищал "Народную волю", считая, что "террор народовольцев 1879 - 80 гг. разбудил русское общество, терроризировал правительство и заставил его встать на тот путь, который мог спасти Россию"². Вскоре, порвав с кружком народовольцев, Бурцев берется за издание газет "Социалист" и "Свободная Россия". Вместе с ним газеты редактировали Добровольский, Серебряков и Дебаторий-Макриевич. Для первого номера "Свободной России" Бурцевым была написана статья. Вот что он пишет в своих воспоминаниях об этом издании: "Начиная "Свободную Россию", мы решили не поднимать острых вопросов о революционной борьбе, но письма из России требовали показать, как дела в стране и Сибири, требовали, чтобы мы высказывались о борьбе с правительством. Такая статья была мною сделана для номера второго. В мае 1889 г. мы приступили к изданию 9-го номера "Свободной России". Но конфликт между мною и двумя другими редакторами стал неизбежным... В итоге издание "Свободной России" было прекращено... Так кончился мой первый опыт сойтись с представителями умеренных политических партий для совместной борьбы с правительством"³.

Летом 1889 г. Бурцев покидает Женеву и перебирается в Париж, куда прибывает прямо в день столетнего юбилея Французской революции 14 июня 1889 года. В Париже он стал хлопотать об издании нового печатного органа революционной направленности под названием "Земский Собор", подготовив несколько статей на "принципиальные темы", по его собственному выражению. Но не найдя поддержки в издании данного печатного органа, он сошелся с кружком молодых народовольцев, которые собирались продолжать издание "Социалиста". Часть членов кружка должна была выехать в Россию для налаживания связей с революционными организациями и поиска средств на продолжение революционной пропаганды. По воспоминаниям Бурцева, известными членами кружка были Рапопорт, Кашинцев, Степанов, Райнштейн ⁴.

В начале мая 1890 г. Бурцев и Рапопорт выехали в Россию. Добираться пришлось через Базель, Вену, Румынию и Константинополь, так как за русскими эмигрантами зорко следила полиция. Бурцеву удалось получить визу для проезда до Константинополя, но многие его товарищи были арестованы в Париже, о чем он узнал из французской прессы. Их выдал агент русской полиции Ландезен, с которым Бурцев был хорошо знаком. "Роль Ландезена в разгроме народовольческого движения огромна. После провала Дерптской типографии в начале 1885 г. Гекелеман с паспортом на имя Ландезена приехал за границу. Сошелся со многими товарищами, уехавшими от массовых арестов - Бахом, Тихомировым, Лавровым, Серебряковым; всех их и нас тоже он "освещал" полиции"⁵. За свое предательство Ландезен был щедро награжден: он был назначен чиновником в одном из заграничных посольств, Александр III разрешил ему переменить фамилию. Гекельман стал Аркадием Михайловичем Гартингом. С тех пор он сам занялся организацией политического сыска за границей.

В начале 1890-х гг. Бурцев жил в Болгарии, но полиция Стамбула начала им активно интересоваться и ему пришлось через Румынию выехать в Лондон, где по дороге он чуть не попал в руки турецкой полиции. Спасло его то, что капитан судна, англичанин, не пожелал его выдать. Бурцеву удалось добраться до Лондона, но активной революционной борьбы там не было. "Настало время маленьких дел", - вспоми-

нал он. "Кругом всех охватила апатия, но, тем не менее, мне в эти годы удавалось, хотя урывками, вести пропаганду, начатую в Женеве. О ней хорошо знали революционеры, знали о ней в общественных и правительственных сферах. Правительство и Департамент полиции установили на меня определенный взгляд как на непримиримого революционера... Во время погони за мной русской заграничной полиции в Болгарии, Румынии, Константинополе в 1890 - 1891 гг. обо мне делались постоянные доклады Александру III"⁶.

После 1894 г. Бурцев снова вернулся в Лондон. Он много работал в Британском музее, собирал материалы по истории русского революционного движения, подготовил к печати работу "За сто лет". В это время в Лондоне жил известный русский эмигрант, литератор С. М. Степняк-Кравчинский, издававший на английском языке ежемесячный орган "Free Russia" - "Свободная Россия". Вместе с Ф. В. Волховским они основали "Фонд вольной русской прессы" и стали издавать "Летучие листки". Но необходим был орган печати "покрупнее" и он предложили Бурцеву издавать "Колокол". Однако переговоры затянулись и не к чему не привели.

Когда Бурцев окончил печатать "За сто лет", он решил издавать "Земский собор", на страницах которого намеревался сказать все "о решительной борьбе с правительством". В то же время он продолжил издание "Народовольца", который выходил редко (в 1897 г. вышло всего три номера), но, как вспоминает Бурцев, журнал читали, "о нем говорили, он производил впечатление"⁷.

Отдельной страницей борьбы Бурцева было разоблачение шпионов и провокаторов царской охранки. От рук провокаторов гибли многие революционеры, ими были заполнены тюрьмы, они большими партиями направлялись в Сибирь на каторгу. Самое громкое дело, которое удалось довести до конца Бурцеву - это разоблачение А. Ф. Азефа.

"Азефа, - писал Бурцев, - я знал мало. Один раз встретил его в Цюрихе в 1893 г. Указывая на него, один мой знакомый сказал: Вот крупная сила, интересный человек, молодой, энергичный, он наш. Вот грязное животное! - сказал другой"⁸.

В декабре 1897 г. в вестибюле Британского музея Бурцев был арестован и осужден на полтора года каторжных работ. Было доказано, что он издавал "Народовольца", который "возбуждал к убийству". "Русское правительство очень хотело избавиться от меня..., - вспоминал Бурцев - По приказу Горемыкина из Петрограда в Лондон был послан начальник заграничного сыска Рагковский со свитой провокаторов и филеров. Они "подготовили" дело для английского суда. Так я попал в тюрьму. После суда меня отправили в Пентенвильскую каторжную тюрьму. ...Первый день прошел без каторжных работ. Тюремные часы выбивали каждые четверть часа. Я пытался покончить жизнь самоубийством, но не сумел... Желание Горемыкина засадить меня в тюрьму и дало мне возможность найти единомышленников и друзей в другой стране"⁹.

Летом 1899 г. по окончании полуторогодичного заключения Бурцев был выпущен из английской тюрьмы и приступил к изданию исторического сборника "Былое".

В 1903 г. Бурцев жил в Женеве и там издал N 4 "Народовольца". Содержание его было настолько резким, что его снова пытались привлечь к ответственности: он был выслан во Францию, в город Сен-Тюльен. В начале 1904 г. ему удалось выехать в Париж и продать там издание "Былого". Русское правительство стало хлопотать о его высылке из Франции, но он попытался сопротивляться и обратился к известному эсеру И. А. Рубановичу, который свел его с издателями газеты французских социалистов "Юманите". В Париже были организованы митинги протеста против высылки Бурцева, на которых выступали Жорес, Лапорт, Альман, Рубанович, а французские газеты напечатали статьи в его защиту. Полиция перестала требовать его отъезда из страны. Но вскоре стало известно о готовящемся аресте Бурцева и он сам был вынужден тайно уехать в Англию.

В это время в России гремела "Боевая организация партии социалистов-революционеров". Имена Карповича, Бельмашева, Гертуни, Сазонова были у всех на устах. "К террору, - пишет Бурцев в своих воспоминаниях, - я относился своеобразно: он допустим только как давление на правительство, если же оно шло на уступки, я готов был отказаться от террора и бороться с ним... После убийства Плеве, когда

началась "весна", я стал настаивать на том, что необходимо, быть может, даже не распуская "Боевой организации", обратиться к правительству с предложением перемирия... и в случае изменения политики прекратить политический террор"¹⁰.

В 1905 г. Бурцев снова вернулся в Париж, куда в сентябре 1905 г. прибыл граф Витте, который отказался принять Бурцева, но послал копии его писем об отказе от террора министру внутренних дел и царю. В октябре того же года Бурцев принял решение возвратиться в Россию после 15-ти лет эмиграции.

В России известный эмигрант решил себя легализовать. "Через несколько дней я пришел в Балабинскую гостиницу близ Николаевского вокзала, занял номер и попросил самовар... Коридорный потребовал у меня паспорт. Я ответил, что являюсь эмигрантом, и паспорта у меня нет. Через некоторое время ко мне пришел управляющий и попросил покинуть гостиницу. Тогда я попросил отнести в полицию мое заявление о том, что у меня нет паспорта, что перешел границу по чужому документу. Мое заявление отнесли в полицию. Напившись чаю, я отправился в редакцию "Сына отечества", где хорошо меня знали и просил напечатать мое заявление о приезде... Утром мне дали газету с напечатанной заметкой... Потом стало известно, что в Департаменте полиции не знали, что делать со мной. Витте высказался за то, чтобы меня не трогали. Полтора месяца я жил в гостинице без паспорта"¹¹. Но спустя некоторое время паспорт Бурцевым был все же получен, по нему он жил в Петербурге и по нему же получил заграничный паспорт.

Живя в России, Бурцев выступал против бойкота Государственной думы, однако в революционной среде он не встречал сочувствия, так как большинство левых партий были за этот бойкот.

Когда Дума начала свою работу, Бурцев как редактор "Былого" имел возможность посещать ее заседания. Он считал, что "...Дума благодаря кадетам делала большое дело для политического воспитания России. Муромцев, Набоков, Радищев, Петрункевич, Шинкарев, Кокошкин, Кузьмин-Караваев, Ковалевский своими речами воспитывали Россию. Общественное мнение все больше и больше вставало на сторону Государственной думы. Временами Государственная дума пламенно протестовала против реакции и рисовала широкие планы преобразования России. В революционной среде находили, однако, Государственную думу недостаточно радикальной, а ее требования недостаточными для борьбы с правительством. О Государственной думе говорили как о чем-то реакционном и старались создать настроение против нее"¹².

В августе 1906 г. Бурцев, получив заграничный паспорт, выехал из Петербурга в Париж, а затем поехал в Швейцарию, где был арестован. На суде он заявил, что легально живет в России, издает "Былое" и его дело в Швейцарии может быть закрыто. Судья предложил ему покинуть страну.

По возвращении в Россию Бурцев совместно с Богучарским и Щеголевым стал издавать журнал "Былое", выходивший ежемесячно большими книжками в 20 - 25 листов. В обществе "Былое" имело большой успех.

Непросто складывались отношения Бурцева и А. М. Горького. Горький был заинтересован в "Былом", а также вел переговоры об участии в сборниках "Общее дело" (1909 - 1910 гг.) и "Будущее" (1911 - 1914 гг.), так как здесь помещались его статьи. Но в 1911 - 1914 гг. Горький стал ближе сходиться с Лениным и обслуживать его издания и социал-демократическую школу для пропагандистов на Капри. В 1913 г. Горькому была выхлопотана возможность проживания в России и после его отъезда отношения Бурцева и Горького прервались. Редактор "Общего дела" открыто обвинял Горького как сторонника Ленина, а позже как певца Сталина и соловецкой каторги¹³.

Благодаря "Былому" у Бурцева завязывались отношения с различными лицами, имевшими отношение к Департаменту полиции, которые давали ему интересные материалы. Бурцев вел переписку с Зубатовым, был в Нижнем Новгороде у В. Н. Фигнер, в Москве был принят Л. А. Тихомировым.

"Былое" давало Бурцеву возможность печатать материалы Департамента полиции и охранных отделений. Получив сведения, Бурцев приступил к разоблачению провокаторов. Летом 1906 г. было много арестов среди террористов, и виной тому была провокация. В своих воспоминаниях Бурцев отмечает, что его интересовал вопрос о провокациях среди эсеров, так как они были особенно опасны для освободи-

тельного движения. "Мои разоблачения Азефа, Гартинга, Жученко и многих других известных провокаторов относятся к 1909 г., - отмечал Бурцев. - Об этих разоблачениях в то время писала европейская печать"¹⁴.

Бурцев приложил немало усилий для разоблачения А. Еваленко. Он обратился в Нью-Йорке к одному известному эмигранту и просил навести о том справки, но эта просьба Бурцева была опубликована в русских и американских газетах. Через несколько дней после публикации Бурцев, находясь тогда в Париже, получил из Америки негодующее письмо от Еваленко, который просил сообщить ему, в чем именно его обвиняют и предлагал для дачи объяснений приехать в Европу. Бурцев предложил составить комиссию для разбора его дела. "В итоге, - отмечает Бурцев, - А. Еваленко решил привлечь меня к суду за клевету, но я выехал в Европу"¹⁵.

Большая роль принадлежит Бурцеву в разоблачении Азефа. В своих воспоминаниях он пишет: "Я знал, что Азеф - глава "Боевой организации" и организатор убийства Плеве, великого князя Сергея и т. д., но мысль о том, что он провокатор меня преследовала. В итоге я утвердился в этой мысли". На некоторое время Бурцев вынужден был поселиться в Финляндии, где существовал ряд революционных организаций с их полутайными типографиями. Здесь Бурцев познакомился со многими эсерами и главой "Северного летучего отряда социалистов-революционеров" - "Карлом" (Траубергом). Ему он высказал предположение, что Азеф - предатель, но Трауберг не поверил ему. Чуть позже, когда Бурцев уже был в Париже, он узнал, что Трауберг и его товарищи арестованы¹⁶.

Азефу почти удалось сорвать побег Бакая, одного из бывших сотрудников полиции, из Сибири. Но благодаря тому, что Бурцев знал о предательстве Азефа, удалось избежать ареста Бакая.

Приехав в Париж, Бурцев выдвинул обвинения против нескольких провокаторов. Со своим списком (а там было более 50 - 60 имен) он познакомил все партии. Одним из первых Бурцев обвинил в провокационной деятельности видного члена максималистов Кендинского. Он потребовал допросить Кендинского, но тот после первого же допроса стал скрываться. "Его друзья вынуждены были признать мою правоту", - пишет Бурцев. Далее он отмечает: "Начиная с разоблачения Кендинского, после моего приезда в Париж в январе 1908 г. борьба с провокаторами заняла в моей жизни за границей огромное место в продолжение нескольких лет вперед"¹⁷.

В начале июня 1908 г. Бурцев выступил с обвинением против Стародворского. К лету 1908 г. дела Стародворского и поляков-провокаторов стали широко известны прессе. С тех пор русская и европейская печать были полны статьями о русских провокаторах. Но не все революционеры верили Бурцеву.

В августе 1908 г. в Лондоне собралась тайная конференция или съезд эсеров. Бурцев послал письмо одному из его участников А. Теплову с обвинениями Азефа в провокаторстве. В то же время на немецкий курорт близ Кельна приехал бывший директор Департамента полиции А. А. Лопухин, который и признал в Азефе провокатора. Бурцев потребовал суда, чтобы там обосновать свои обвинения, и пригрозил опубликовать заявление об Азефе.

Вскоре ЦК партии эсеров назначил суд над Бурцевым, который якобы оклеветал Азефа. Сам Азеф на суд не явился, но старался со стороны влиять на исход дела. Обвинителями против Бурцева выступили Чернов, Натансон и Савинков. Суд заседал почти весь октябрь.

В своих воспоминаниях Бурцев отмечает, что атмосфера была напряженная, так как решался вопрос не только об Азефе. Следствие велось тайно. В декабре 1908 г. в Лондон по своим делам приехал А. А. Лопухин. Чернов, Савинков и Артунов отправились на свидание с ним. Оттуда они явились убежденными, что Азеф - провокатор. После разговора с Азефом тот ночью бежал, и эсеры 7 января 1909 г. особой прокламацией объявили Азефа провокатором. Ему был вынесен смертный приговор, его искали, но не нашли. Эсеры вынуждены были помириться с Бурцевым.

В России дело Азефа получило широкий резонанс. Государственная дума сделала запрос о деле Азефа. Столыпин должен был отвечать. Правительство арестовало бывшего директора Департамента полиции Лопухина. Делом Азефа широко заинтересовалась европейская пресса. Статьи Бурцева печатались во многих газетах¹⁸. В своих воспоминаниях он пишет: "Я ждал, что сумею заняться широкой литературной

пропагандой и борьбой с провокацией. Но на деле и следующие годы были тяжелыми, потому, что я шел не проторенными дорогами, а своей дорогой и был против всяких компромиссов и направо и налево"¹⁹.

С марта по май 1917 г. аресты и разоблачения провокаторов проводились ежедневно по всей России. Бурцев активно выступал со статьями о предателях и провокаторах Азефе, Малиновском, Доброскоке. В это же время он начал разоблачать предательство большевиков, называя их немецкими агентами, начиная с Ленина²⁰.

После прихода большевиков к власти Бурцев эмигрирует, но продолжает разоблачать в своих статьях действия партии Ленина, считая его главным предателем революции. Так в статье "Ленин - один из ответственных убийц царя и его семьи" автор утверждает, что 17 июля 1918 г. по приказу ЦК большевики расстреляли в Екатеринбурге царя и его семью. Статья заканчивается следующими обвинениями: "... ответственность за убийство царя лежит на большевиках, как на партии, так и на их ЦК в Москве, на их диктатуре Ленина, на самой сущности большевизма, на их ленинизме"²¹.

До конца своих дней Бурцев продолжал активно критиковать коммунистический режим в СССР, считая, что все действия большевистской партии являются предательством по отношению к идеям демократии, лежащими в основе социализма и коммунизма²².

Такое неприятие деятельности коммунистов и защита царизма, казалось бы, должны противоречить взглядам бывшего народовольца, но Бурцев всегда шел в борьбе с врагами России "своим путем", отстаивая те идеалы, которые считал для себя единственно правильными.

Примечания

1. БУРЦЕВ В. Л. Борьба за свободную Россию. Мои воспоминания (1882 - 1924 гг.). Т. 1. Берлин. 1923, с. 5.

2. ЕГО ЖЕ. В защиту правды. Париж. 1931, с. 14 - 15.

3. ЕГО ЖЕ. Борьба за свободную Россию, с. 70 - 88.

4. Там же, с. 88.

5. БУРЦЕВ В. Л. В защиту правды, с. 29 - 30.

6. ЕГО ЖЕ. Будущее. Сборник статей на злобу дня. Петроград. 1917, с. 20, 22, 28 - 30.

7. Там же, с. 30.

8. Там же, с. 119 - 120.

9. Там же, с. 140 - 142.

10. БУРЦЕВ В. Л. Мои воспоминания. Берлин. 1924, с. 101 - 105.

11. Там же, с. 130 - 132.

12. Там же, с. 168 - 170.

13. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. Р-5802, оп. 1, д. 29, л. 3.

14. БУРЦЕВ В. Л. В погоне за провокаторами, с. 14 - 15.

15. ГАРФ, ф. Р-5802, оп. 1, д. 3, л. 5.

16. БУРЦЕВ В. Л. В погоне за провокаторами, с. 20, 29 - 30.

17. Там же, с. 56.

18. БУРЦЕВ В. Л. Мои воспоминания, с. 300 - 301.

19. ЕГО ЖЕ. В погоне за провокаторами, с. 74.

20. ЕГО ЖЕ. Мои воспоминания, с. 247.

21. ГАРФ, ф. Р-5802, оп. 1, д. 48, л. 13.

22. БУРЦЕВ В. Л. Юбилей предателей и убийц (1917 - 1927 гг.). Париж. 1927, с. 3 - 5.