Кардинал Ришелье принадлежит к числу тех исторических личностей, деятельность которых до сих нор служит предметом острых дискуссий и диаметрально противоположных оценок. Еще при жизни Ришелье снискал редкую для государственного деятеля непопулярность у себя на родине. Аристократия связывала с ним упадок своего политического влияния. Впоследствии ему припишут подрыв феодальных устоев, приведших к падению Старого порядка в 1789 году. В "низах" его считали виновником бедственного положения народа, усугубленного развязанной кардиналом разорительной войной против Габсбургов. Просветители - от Монтескье до Руссо и Вольтера - обвиняли Ришелье в насаждении деспотизма и подавлении свободомыслия. "У этого человека, - утверждал Монтескье, - деспотизм был не только в сердце, но и в голове"¹ . Великая Французская революция объявит Ришелье тираном, а якобинцы даже надругаются над его прахом.

Таким образом, одни обвиняли Ришелье в разрушении Старого порядка, другие - в его консервации. Довольно рано идейное размежевание в оценке личности Ришелье произошло по принципу политической принадлежности. Левые, унаследовавшие концепцию просветителей, видели в Ришелье мрачного деспота и душителя свобод; правые все более склонялись к тому, чтобы объявить его национальным героем, "спасителем Франции". Откровенная политико-идеологическая окраска споров вокруг личности Ришелье сохранилась вплоть до наших дней² .

Когда в 1985 г. отмечалось 400-летие со дня рождения Ришелье, социалисты, стоявшие у власти во Франции, постарались придать этому юбилею достаточно скромные масштабы; во-первых, ограничили сугубо академическими рамками, во-вторых, объединили с 350- летием основанной им Французской академии. Акцент был сделан не на вкладе Ришелье в политическую или дипломатическую историю Франции, как того можно было ожидать от голлистской или жискаровской администраций, а на его вкладе в культуру. В правящих кругах Франции сочли, что "культурная направленность" юбилея не вызовет ненужной внутренней полемики, а также не заденет национальных чувств западноевропейских партнеров Франции - Великобритании, ФРГ, Испании или Австрии.

Арман Жан дю Плесси де Ришелье родился 9 сентября 1585 г. в Париже. Предки его по отцовской линии принадлежали к родовитому, но небогатому дворянству Пуату. Его отец входил в ближайшее окруже-

ЧЕРКАСОВ Петр Петрович - доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории АН СССР.

¹ Монтескье Ш. Избранные произведения. М. 1955, с. 209.

² В нашей стране была опубликована лишь одна брошюра, посвященная Ришелье (Ранцов В. Л. Ришелье. СПб. 1893).

стр. 72

ние двух королей - Генриха III и Генриха IV, занимая важную административно-судебную и военную должность главного прево. Он умер, когда Арману было всего 5 лет. На руках у вдовы осталось пять несовершеннолетних детей. Мать Ришелье (в девичестве Сюзанна де Ла Порт) происходила из семьи адвоката Парижского парламента, сумевшего приобрести дворянство.

Начальное домашнее образование Арман получил в фамильном замке Ришелье³ . В 1594 г. семья перебралась в столицу, и мальчик был определен в привилегированный Наваррский коллеж, по окончании которого поступил в "Академию" Плювинеля, где готовили офицеров для королевской кавалерии. Арман твердо решил стать военным, однако по семейным обстоятельствам вынужден был в 1602 г. сменить светское платье на сутану. Необходимо было спасать фамильное епископство в Люсоне, (провинция Пуату), от которого неожиданно отказался старший брат Альфонс. Арман становится студентом богословского факультета Сорбонны и уже в 1606 г. получает ученую степень магистра канонического права. Генрих IV дал согласие утвердить 20-летнего аббата де Ришелье епископом Люсонским, хотя существовало правило, что претендент на епископскую митру не может быть моложе 23 лет. Ришелье пришлось самому ехать в Рим и добиваться разрешения Святейшего престола. Своими глубокими познаниями он произвел самое благоприятное впечатление на папу Павла I и 17 апреля 1607 г. был посвящен в сан епископа.

Вернувшись в Париж, Ришелье уже в октябре того же года защищает в Сорбонне диссертацию на степень доктора богословия. Вскоре юный епископ становится одним из модных придворных проповедников. Генрих IV оказывает ему знаки внимания, именуя не иначе как "мой епископ". В это время Ришелье приобретает не только друзей, но и врагов. С самого начала не сложились его отношения с влиятельным фаворитом герцогом де Сюлли, а также с королевой Марией Медичи, вокруг которой собирались все недовольные политикой короля. Пробыв некоторое время при дворе, Ришелье стал ощущать двусмысленность и ненадежность своего положения. Он решает оставить столицу и отправиться в свою епархию. Там, в провинции, он надеялся набраться опыта и приобрести так недостававший ему политический вес. Он был убежден, что обязательно вернется в Париж.

В декабре 1608 г. он приехал в Люсон и сразу же с головой ушел в дела епархии. По положению он был вторым человеком в провинции после губернатора Пауту и ему приходилось заниматься не только делами клира. В его епархии проживало значительное число гугенотов, что требовало от молодого епископа в равной степени твердости и гибкости в решении постоянно возникавших проблем и конфликтов. Он показал себя столь же ревностным князем церкви, сколь и разумным администратором. В свободное время Ришелье занимается теологическими исследованиями. Именно тогда он написал или задумал свои известные богословские сочинения: "Синодальные ордонансы", "Основы вероположения католической церкви", "Наставление христианина" и др.

Полностью отдаваясь своим многотрудным обязанностям, епископ Люсонский не порывал связей с Парижем. Он вел оживленную переписку с друзьями и знакомыми, интересуясь новостями столичной и придворной жизни. В последних числах мая 1610 г. он получил ошеломившее его известие об убийстве Генриха IV, с которым связывал столько личных надежд и планов. Ришелье сожалел, что у него не сложились отношения с Марией Медичи, провозглашенной регентшей до совершеннолетия ее сына, Людовика XIII. Он едет в Париж, чтобы напомнить о себе, но новому двору было не до него. Ришелье понял, что поторопил-

³ О детских и юношеских годах Ришелье см.: Hanotaux G. Histoire du cardinal de Richelieu. T. 1. La jeunesse de Richelieu (1585 - 1619). P. 1896; Carre H. La jeunesse et le marche au pouvoir de Bichelieu (1585 - 1624), P. 1944.

стр. 73

ся. Зато он раньше многих сумел угадать, кто сделается фактическим правителем страны. Это был Кончино Кончини, итальянец из свиты Марии Медичи. Пока он держался в тени, но Ришелье сразу понял, кто будет направлять волю вздорной королевы. Вскоре Кончини стал маршалом д'Анкром, главой совета королевы-регентши.

Вернувшись из столицы, епископ Люсонский вновь погружается в дела своей епархии, продолжая поддерживать оживленную переписку с парижскими знакомыми. В Люсоне он встречает человека, который войдет в его жизнь в качестве верного помощника и, быть может, единственного настоящего друга. Это отец Жозеф, "серое преосвященство", как его назовут уже современники⁴ . Виднейший деятель ордена капуцинов, отец Жозеф (Франсуа Леклерк дю Трамбле) пользовался большим влиянием как в религиозных, так и в политических кругах. К его мнению прислушивались при дворе, к нему благоволила Мария Медичи, что было впоследствии использовано Ришелье. Отец Жозеф одним из первых поверил в высокое предназначение молодого епископа и без колебаний отдал ему свои силы и недюжинные способности.

Именно отец Жозеф положил начало политической карьере Ришелье, рекомендовав его Марии Медичи и ее фавориту маршалу д'Анкру. Епископ Люсонский был приглашен в Париж выступить с проповедями; на одной из них присутствовали королева и Людовик XIII, благосклонно принявшие Ришелье. Тогда же он установил контакт с д'Анкром.

В августе 1614 г. епископ Люсонский был избран духовенством Пуату представлять его интересы на Генеральных штатах, созывавшихся для обсуждения кризисной ситуации, в которую ввергло страну бездарное правление королевы. Ришелье возлагал большие надежды на свое участие в работе Генеральных штатов. На том этапе его волновала прежде всего и главным образом собственная карьера. Он был полон решимости показать свою нужность тем, кто вершил судьбами Франции: они должны оценить его и принять в свой круг.

На Генеральных штатах, открывшихся 27 октября 1614 г., Ришелье сразу же привлек всеобщее внимание фундаментальностью знаний, зрелостью суждений, энергией и инициативностью. Ему было поручено представлять интересы первого сословия (духовенства) в контактах с двумя другими палатами. Именно ему доверили выступить докладчиком от первого сословия на пленарном заседании 23 февраля 1615 года. Изложив мнение духовенства по проблемам, волнующим страну, епископ Люсонский высказался за более широкое привлечение церкви к управлению государством, напомнив, что 35 канцлеров Франции были священнослужителями. Он высказался за сокращение государственных расходов, запрещение дуэлей, "истребляющих дворянство", потребовал решительной борьбы с коррупцией чиновников, "притесняющих народ". Епископ прямо указал на государство, как естественного защитника народа от всевозможных "обид", не забыв при этом сказать о желательности более благоразумного обложения налогами.

Зная о желании Марии Медичи удержаться у власти и после достижения Людовиком XIII совершеннолетия, Ришелье разразился откровенным панегириком в ее адрес, не скупясь на комплименты "политической мудрости" королевы. "Счастлив государь, - воскликнул он, демонстративно повернувшись к ней лицом, - которому Господь дарует мать, исполненную любовью к его особе, усердием к его государству и опытом в ведении его дел!"⁵ . Нельзя было лучше угодить королеве, чем это сделал Ришелье, сумевший придать ее сокровенным желаниям форму государственной необходимости. Молодой честолюбец прекрасно знал истин-

⁴ См. о нем: Fagniez G. Le pere Joseph et Richelieu. Tt. 1 - 2. P. 1894; Lafue P. Le pere Joseph, capucin et diplomate. P. 1947.

⁵ См. Memoires du cardinal de Richelieu. T. 1. 1600 - 1615. P. 1907, pp. 340 - 365.

стр. 74

ную цену "государственному уму" правительницы, сумевшей менее чем за пять лет практически свести на нет результаты усилий Генриха IV, прежде всего в финансово- экономической области. Жертвуя истиной ради карьеры, Ришелье полностью отдавал себе отчет в том, что делал, его не мучили угрызения совести, он хотел угодить королеве, и это ему удалось.

В декабре 1615 г. епископ Люсонский был назначен духовником молодой королевы Анны Австрийской, а в ноябре 1616 г. получил желанный пост государственного секретаря, став членом Королевского совета и личным советником Марии Медичи. Начиналась новая глава в его политической биографии. В обязанности государственного секретаря входило руководство не только внешнеполитическими, но и военными делами. Прежде всего новый государственный секретарь занялся реорганизацией армии, стремясь внести в ее комплектование порядок и единообразие. Ему было важно добиться того, чтобы противники правительства из числа фрондирующих аристократов не могли свободно формировать вооруженные отряды и даже целые армии как в самой Франции, так и за границей. Он настойчиво советовал Марии Медичи и маршалу д'Анкру не идти на уступки мятежным принципам, оспаривавшим полномочия королевы. В результате его настойчивых усилий к лету 1617 г. удалось сломить сопротивление мятежников, вынудив их пойти на примирение с правительством.

Добившись некоторой стабилизации внутреннего положения, Ришелье получил возможность в большей степени заняться вопросами внешней' политики. Здесь, как и в военном делопроизводстве, царила неразбериха. Многочисленные предшественники Ришелье приходили и уходили, и каждый из них должен был начинать буквально с нуля. Практика передачи дел тогда была еще неизвестна. Ришелье решил навести и здесь порядок. Он начал с того, что потребовал от помощника бывшего государственного секретаря А. Сервьена вернуть всю дипломатическую корреспонденцию. "Убедительно прошу вас, - писал он Сервьеиу, - выслать мне Копии инструкций, которые вы забрали с собой; кроме того, прошу детально ознакомить меня с тем, что происходило за время вашего пребывания здесь, с состоянием дел на текущий момент и с тем, чего можно было бы ожидать в будущем. Я должен составить себе более полное представление о возможном течении событий. Служба королю требует того, чтобы вновь назначенное лицо стремилось получить всестороннюю информацию"⁶ . С аналогичным запросом Ришелье обратился к французскому послу при папском дворе де Бетюну, не обнаружив даже копий его депеш из Рима. Государственный секретарь потребовал от всех дипломатических представителей Франции за рубежом упорядочить делопроизводство.

Опираясь на поддержку все более благоволившей к нему Марии Медичи, Ришелье добился существенного обновления дипломатического корпуса, введя в него ряд способных, энергичных людей. Что касается внешней политики, то здесь Ришелье не был свободен, так как не имел достаточных полномочий. Руководство внешней политикой держали в своих руках королева и д'Анкр, взявшие курс на максимально тесное сближение с Испанией, Священной Римской Империей и папским Римом. Ришелье, принадлежавший в то время к "испанской партии", действовал в том же направлении. Но интуиция государственного деятеля, каковым он постепенно становился, подсказывала ему пагубность для интересов Франции линии на поощрение гегемонистских устремлений австрийских и испанских Габсбургов.

В сущности, Ришелье была понятнее и ближе дипломатия Генриха IV, ориентированная на союз с протестантскими государствами Евро-

⁶ Lettres. instructions diplomatiques et papiers d'Etat du Cardinal de Richelieu (далее - Lettres). T. 1. 1608 - 1624. P. 1853, p. 195.

стр. 75

ны, но он еще не осмеливался идти наперекор воле тех, кто его возвысил. Тем не менее уже тогда отдельные действия государственного секретаря свидетельствовали о правильном понимании им национальных интересов Франции. Инструктируя посла в Вене графа Шомберга, Ришелье подчеркивал в секретном циркуляре, что недопустимо действовать "в интересах Рима или Испании в ущерб нашим старым союзам (с немецкими протестантскими княжествами. - П. Ч.) и нашим собственным интересам"⁷ . Переписка Ришелье 1616 - 1617 гг. говорит о предвидении им Тридцатилетней войны, поводом к которой стал вопрос о наследовании императорской короны. "Нужно воспользоваться случаем дать им (немецким протестантам. - П. Ч.) понять,.. - писал Ришелье Шомбергу, - что мы ни в малейшей степени не желаем выдвижения Испании, предложив им, хотя и косвенно, помощь в борьбе против действий короля Испании, который стремится к падению королевских домов Венгрии и Богемии, а также Валахии и намерен со временем возложить императорскую корону на голову одного из своих сыновей"⁸ .

Откровенная ориентация внешней политики на сближение с Габсбургами вызвала резкое охлаждение между Францией, с одной стороны, и Англией и Голландией - с другой; ухудшились отношения с Венецианской республикой, оставленной без поддержки перед лицом угрозы со стороны Испании и эрцгерцога Штирийского (будущего императора Фердинанда II). И все же внешнеполитические просчеты Ришелье как государственного секретаря были результатом не столько его неопытности, сколько несамостоятельности; они были запрограммированы провозглашенной Марией Медичи стратегической линией на сближение с Габсбургами.

Активная внешнеполитическая деятельность Ришелье была прервана в апреле 1617 г. в результате государственного переворота, осуществленного с согласия Людовика XIII. 24 апреля 1617 г. был убит д'Анкр, а юный король, желавший управлять самостоятельно, разогнал Королевский совет и призвал к власти "бородачей", сподвижников Генриха IV. Фактическим правителем страны стал фаворит короля Альбер де Люинь. Мария Медичи была отправлена в ссылку. Вместе с нею туда отбыл и епископ Люсонский. Всего лишь пять месяцев продержался он на посту государственного секретаря.

За годы опалы Ришелье окончательно убедится в пагубности политики как Марии Медичи, так и де Люиня, умершего в декабре 1621 года. В голове епископа созрел, говоря словами Сюлли, "великий замысел". Ришелье мечтает о единой, сплоченной Франции, которая займет подобающее место в Европе. Для этого необходимо преодолеть внутреннюю разобщенность и сокрушить мощь Габсбургов. Ригтелье считает, что осуществление этого замысла по силам только ему, он уверен, что сумел бы навязать свою волю упрямому, но слабохарактерному королю. Но как приблизиться к Людовику XIII, как преодолеть его недоверие, как убедить в своей нужности и даже незаменимости?

Ришелье делает ставку на примирение матери и сына. Неожиданная смерть заклятого врага королевы - де Люиня - открывала возможность для такого примирения. Епископ Люсонский будет содействовать ему всеми силами и, надо сказать, успешно. Летом 1622 г. Мария Медичи, а вместе с нею и ее любимец возвращаются в Париж. Король сразу вводит мать в состав Королевского совета. Не были забыты и старания Ришелье. 22 декабря 1622 г. он был возведен в сан кардинала римско-католической церкви. С этого времени его положение при дворе существенно меняется, с ним должны считаться даже члены Королевского совета. На фоне незначительных и даже мелких политиканов фигура кар-

⁷ Ibid., p. 210.

⁸ Ibid., p. 223.

стр. 76

динала Ришелье привлекала всеобщее внимание. Известный поэт Ф. де Малерб писал одному из друзей: "Вы знаете, что я не льстец и не лжец, но клянусь Богом, что в этом кардинале есть нечто такое, что выходит за общепринятые рамки, и если наш корабль все же справится с бурей, то это произойдет лишь тогда, когда его доблестная рука будет держать бразды правления"⁹ .

Кардинал получил желанную возможность часто видеться с королем. Он хорошо изучил характер Людовика XIII и сделал ставку на его тщеславие, на желание походить на своего знаменитого отца. При каждом удобном случае Ришелье апеллировал к памяти Генриха IV и его деяниям на благо страны. Кардинал упорно внедрял в сознание молодого короля такие понятия, как "родина", "величие", "слава" и т. д., не уставая говорить о предназначении Людовика Справедливого. Своими аргументами Ришелье дискредитировал политику бездарного правительства, возглавлявшегося в то время Б. де Силлери, а затем сменившим его маркизом Ш. де Ла Вьевилем. Наконец, он приблизился к желанной цели.

24 апреля 1624 г. Людовик XIII сделал его членом Королевского совета, а 13 августа того же года назначил первым министром Франции. На этом посту кардинал бессменно пробудет до своей смерти. Позади оставались годы трудного восхождения к вершине власти, вместившие взлеты и падения, успехи и поражения, унизительные заискивания перед ничтожествами, фальшивая дружба с врагами и сознательные измены друзьям, наконец, безденежье. Началась новая, наиболее важная часть жизни Ришелье.

В "Политическом завещании", составленном на исходе жизни для Людовика XIII, кардинал так характеризовал доставшееся ему в 1624 г. наследство: "Когда Ваше Величество соблаговолили призвать меня в свой Совет для участия в управлении своими делами, могу удостоверить, что гугеноты разделяли с Вами власть в государстве, вельможи вели себя так, словно они не были Вашими подданными, а самые сильные губернаторы чувствовали себя чуть ли не самостоятельными властителями... Еще могу сказать, что союзы с иностранными государствами были в запущенном состоянии, а собственная корысть предпочтена была общей пользе. Одним словом, достоинство Королевского Величества было недопустимо унижено"¹⁰ . Картина, обрисованная Ришелье, действительно была безрадостной: внутренняя разобщенность страны, слабость центральной власти при наличии мощной оппозиции, истощенные финансы, непоследовательная, пагубная для интересов Франции внешняя политика.

Как исправить положение к лучшему? На этот счет у нового главы Королевского совета были совершенно определенные намерения. В том же "Политическом завещании" Ришелье писал: "Я Вам обещал употребить все мои способности и всю власть, которую Вы мне изволили дать, чтобы ликвидировать гугенотскую партию, уменьшить притязания знати, привести в послушание всех Ваших подданных и возвысить Ваше имя в глазах чужих народов на такую ступень, на какой ему надлежит быть"¹¹ . Такова была программа действий, предложенная королю Ришелье, и он придерживался ее на протяжении своего 18-летнего пребывания на посту первого министра. Основные контуры этой программы были намечены кардиналом уже в его первом выступлении на Королевском совете 13 августа 1624 г., а также в памятной записке, поданной королю 6 мая 1625 года¹² .

Намерения Ришелье, постепенное сосредоточение всех рычагов власти в его руках вызывали самые серьезные опасения у фрондирующей

⁹ Цит. по: Carre H. Op. cit., p. 275.

¹⁰ Testament politique du Cardinal de Richelieu. P. 1947, pp. 93 - 94.

¹¹ Ibid., p. 95.

¹² См. Lettres. T. 2. 1624 - 1627. P. 1856, pp. 77 - 78.

стр. 77

аристократии, предпринявшей в 1626 г. попытку устранить министра-кардинала. Заговор Шале был раскрыт, а глава его казнен. "Заговор Шале представлял собой попытку придворной знати, окончательно оттесненной кардиналом от всякого участия в государственных делах, расправиться не только с виновником своего "бесправного положения" (как заявляли вельможи), но и с поддерживавшим Ришелье королем, заменив его более приемлемой для них фигурой молодого, безвольного и легкомысленного Гастона"¹³ . Кардинал сумеет подчинить центральной власти фрондирующую аристократию, применяя самые крутые меры, вплоть до публичных казней. 30 октября 1632 г. был отправлен на эшафот первый дворянин королевства, следующий за принцами крови, герцог де Монморанси, возглавивший антиправительственный мятеж в Лангедоке. Казнь его как бы символизировала триумф абсолютизма над сепаратизмом аристократии.

Центральным событием в борьбе с сепаратизмом явилась ликвидация гугенотской "республики" в Ла-Рошели, этого "государства в государстве". Будучи вполне терпим в вопросах вероисповедания, Ришелье не допускал никаких компромиссов, когда дело касалось монополии на власть. Всю жизнь он боролся с любыми проявлениями оппозиции, тем более организованной. В записке от 6 мая 1625 г. Ришелье подчеркивал: "До тех пор, пока гугеноты разделяют власть во Франции, король никогда не будет хозяином в своей стране и не сможет предпринять каких-либо успешных действий за ее пределами"¹⁴ . Цитадель гугенотов была взята после 13-месячной осады, которой кардинал руководил лично, показав, что он еще и крупный полководец. Это была тем более трудная победа, что осажденной Ла-Рошели оказывала помощь английская эскадра. Ришелье проявил находчивость, приказав возвести дамбу и тем перекрыть вход в гавань Ла-Рошели, что в конечном счете и предрешило ее капитуляцию.

29 октября 1629 г. кардинал в сутане и доспехах въехал верхом в поверженный город во главе королевской армии. Открывшаяся его взору картина потрясла воображение Ришелье. В своих "Мемуарах" он рассказывает: "Город был заполнен трупами; они лежали на площадях, на улицах, в общественных местах и в домах. Оставшиеся в живых были до такой степени ослаблены, что не в состоянии были хоронить умерших, остававшихся на том самом месте, где их настигла смерть. Покойники были настолько иссушены голодом, что их трупы даже не разлагались, а ссыхались, и только по этой причине в городе не вспыхнула эпидемия"¹⁵ . Из 28-тысячного населения Ла- Рошели в живых осталось немногим более 5 тыс. человек.

Ришелье сумел убедить прибывшего в Ла-Рошель короля проявить милость к побежденным. Людовик XIII, успевший уже проникнуться идеями своего первого министра, объявил, что закончившаяся война имела "государственный", а не религиозный характер. Он подтвердил свободу протестантского вероисповедания в Ла-Рошели и объявил о прощении всех заблудших и презревших свой долг. Одновременно в Ла-Рошели восстанавливался и отмененный гугенотами католический культ. Никто из защитников города не был предан суду, лишь руководители мятежа были высланы за пределы Ла- Рошели. Ее укрепления со стороны суши по приказу Ришелье были разрушены, остались лишь те, которые защищали город с моря, т. е. от внешнего врага. Началась реконструкция порта Ла-Рошели, который Ришелье задумал превратить в один из центров торгово-колониальной экспансии.

¹³ Люблинская А. Д. Французский абсолютизм в первой трети XVII в. М. - Л. 1965, с. 297. Гастон Орлеанский - младший брат Людовика XIII.

¹⁴ Lettres. Т. 2, p. 81.

¹⁵ Memoires du cardinal de Richelieu sur le regne de Louis XIII. T. 24(4) P 1823 pp. 172 - 173.

стр. 78

Победа над Ла-Рошелью потребовала от правительства огромного напряжения и мобилизации всех сил. По данным, приводимым современным французским историком, общая сумма расходов, связанных с осадой Ла-Рошели, составила примерно 40 млн. ливров, что в 2,5 раза превышало ежегодный доход королевства¹⁶ .

Сразу же после взятия Ла-Рошели Ришелье начал борьбу против Лангедока - второго очага мятежа гугенотов и возглавлявшего его герцога де Роана. Взяв несколько крепостей гугенотов, Ришелье вынудил Роана подчиниться власти короля. 28 июня 1629 г. в г. Але был подписан "мир милости", положивший конец длительным и кровопролитным религиозным войнам во Франции. Таким образом был сделан важнейший шаг к достижению национального единства. В реляции, отправленной королю, Ришелье подчеркивал: "Теперь можно сказать с полным убеждением, что источники ереси и бунта иссякли... Все склоняется перед Вашим именем"¹⁷ . И на этот раз кардинал сумел убедить Людовика XIII отказаться от намерения подвергнуть гугенотов массовым репрессиям, на что толкали короля ультрамонтаны (ярые паписты).

Ришелье лучше многих понимал, что репрессии и унижения способны лишь посеять семена будущих мятежей. Он решительно отказался ввести во Франции единую религию, считая оту идею совершенно утопичной. Соглашения, подписанные в Але, оставляли гугенотам свободу вероисповедания, лишив их повода к политическому и военному сопротивлению центральной власти. Это было тем более важно, что численность гугенотов составляла примерно 1 млн. человек. "Религиозные различия, - говорил Ришелье после подавления гугенотской оппозиции, - никогда не мешали мне оказывать всевозможные добрые услуги гугенотам, я различал французов только по степени их верности"¹⁸ . Справедливость этих слов доказана всей последующей деятельностью первого министра. Он настойчиво и последовательно стремился к достижению национально-политического единства Франции.

Между тем политика Ришелье все более определенно входила в противоречие с позицией тех кругов, которые привели его к власти. Многочисленные кланы и группировки, соперничавшие друг с другом при дворе Людовика XIII, по своей политической ориентации принадлежали к двум противостоящим блокам - "святош" и "добрых французов". Партия "святош", возглавляемая Марией Медичи, кардиналом де Берюлем и братьями Марильяками, стремилась к тому, чтобы подчинить внутреннюю и внешнюю политику Франции интересам католицизма, выступая за союз с папским Римом, Мадридом и Веной. "Добрые французы" были представлены в основном сподвижниками Генриха IV. Эта партия исходила из галликанской традиции, она в одинаковой степени отвергала и гугенотский сепаратизм и панский универсализм, настаивая на защите прежде всего национально-государственных интересов.

Приход Ришелье к власти "святоши" искренне считали своей победой над "бородачами". Разве может не быть "своим" князь церкви, ближайший советник Марии Медичи, друг кардинала Берюля и отца Жозефа? Но они жестоко обманулись. Ошибались, впрочем, и "добрые французы", принявшие поначалу кардинала за своего противника. Вынужденный пройти весь извилистый путь к власти, держась за шлейф Марии Медичи, будучи длительное время одним из "святош", Ришелье не легко и не сразу решился круто повернуть руль государственного корабля, давно, еще с 1610 г., потерявшего нужнее направление. Разрыв кардинала с Марией Медичи и партией "святош" приобрел очевидный характер лишь после подавления гугенотской оппозиции.

¹⁶ Tapie V. L. La France de Louis XIII et de Richelieu. P. r967 р. 182

¹⁷ Ibid., p. 192.

¹⁸ Цит. по: Guizоt F. L'Histoire de France depuis les temps les plus recules jusqu'en 1789. T. 4. P. 1875, p. 117.

стр. 79

Ришелье решительно отверг требования "святош" о полном искоренении "ереси", восстановив действие Нантского эдикта после взятия Ла-Рошели и сохранив за гугенотами гражданские и политические права. К концу 1620-х годов Ришелье окончательно убедился и в пагубности внешнеполитических установок "святош", ориентировавшихся на тесный союз с Испанией и Империей. Трезвый политический расчет подсказывал первому министру, что не следует вести как внутреннюю, так и внешнюю политику в узких религиозно-идеологических рамках. Решающая схватка Ришелье с выдвинувшей его партией "святош" произошла в ноябре 1630 г., когда кардиналу ловким маневром (демонстративным заявлением об отставке) удалось добиться удаления Марии Медичи и ее сторонников из Королевского совета. С легкой руки графа де Ботрю, одного из соратников Ришелье, 10 ноября 1630 г. (день победы кардинала над "святошами") стали называть во Франции "днем одураченных".

Одним из последствий "дня одураченных" явилось бегство за границу Марии Медичи и Гастона Орлеанского. Ришелье значительно укрепил свои позиции, свидетельством чего явилось, в частности, пожалование ему титулов герцога и пэра. С устранением королевы- матери Ришелье становился подлинным хозяином страны на все оставшиеся ему 11 лет жизни. Он пользовался безраздельным доверием короля и занимался всеми вопросами от определения внешнеполитических приоритетов и решения запутанных финансовых проблем до организации театрального дела. Еще в ноябре 1629 г. Людовик XIII специальным эдиктом возвел Ришелье в ранг главного государственного министра.

Важнейшее место в деятельности кардинала занимали вопросы централизации государственного аппарата. Считая себя продолжателем дела Генриха IV, Ришелье энергично боролся с сословным и провинциальным партикуляризмом. Под его руководством и при непосредственном участии в январе 1629 г. был принят "кодекс Мишо" (по имени тогдашнего хранителя печатей Мишеля де Марильяка, считавшегося составителем этого документа). Это было, по существу, первое систематизированное французское законодательство. Основной в "кодексе Мишо" была идея королевской власти как единственной и бесспорной во Франции. В нем подтверждался суверенитет государства в области финансов, внутренней и внешней безопасности.

В течение всего своего правления Ришелье целеустремленно вел наступление на права Парижского и провинциальных парламентов, пытавшихся ограничить абсолютистские притязания королевской власти. Первый министр постепенно лишал эти судебно- административные институты политических полномочий, а провинции - региональных свобод. Там, где оказывалось открытое неповиновение, Ришелье прибегал к карательным мерам, как это было в Нормандии в 1639 - 1640 гг., когда был распущен Руанский парламент. В 1641 г. королевская декларация официально запретила парламентам всякое вмешательство в дела государственной администрации.

Ту же линию Ришелье проводил и в отношении провинциальных сословных ассамблей (штатов провинций), пытавшихся отстаивать региональные свободы. Всемерно ослабляя старые структуры власти, Ришелье последовательно насаждал новые. В 1637 г. он унифицировал местную администрацию, создав для каждой провинции должности интендантов юстиции, полиции и финансов, которые стали реальным противовесом отмиравшей власти губернаторов. "Губернаторства во Франции почти все так мало полезны", - подчеркивал Ришелье в своем "Политическом завещании"¹⁹ . Интенданты сосредоточили в своих руках практически всю полноту административной власти, оказав правительству эффективную

¹⁹ Testament politicpie, p. 259.

стр. 80

поддержку в преодолении местничества и сепаратизма губернаторов, провинциальных штатов и парламентов.

Долгое время считалось, что менее всего Ришелье преуспел в области управления финансами и экономикой. "Великолепный министр иностранных дел, умелый военный министр и никудышный министр финансов", - писал о Ришелье французский историк Д. д'Авенель²⁰ . Такая оценка как будто подтверждалась и самим Ришелье, который в одном из писем к сюринтенданту финансов К. де Бюльову писал: "Я настолько признаю свое невежество в финансовых делах, а вас считаю в них столь сведущим, что единственное мое пожелание к вам состоит в том, чтобы мы подобрали себе людей, наиболее подходящих для королевской службы"²¹ . Исследования французских и советских историков²² опровергли эту точку зрения. Согласиться можно лишь с тем, что в финансово-экономической области Ришелье не выдвинул принципиально новых идей, но он хорошо ориентировался в современных ему представлениях, черпая идеи из литературы, докладных записок, составлявшихся по его поручению, наконец, из многочисленных бесед со знающими людьми.

Ришелье досталось очень тяжелое наследие в сфере финансов, совершенно расстроенных после смерти Генриха IV. Положение осложнялось тем, что успешно лечить финансово- экономические недуги Франции можно было только в условиях длительного мира, а именно такой возможности и не получил первый министр. Едва покончив с внутренними волнениями, он втянул страну в изнурительную европейскую войну, поставив под сомнение выполнение собственных финансовых проектов.

Взгляды его на финансы и экономику страны впервые были изложены им на Ассамблее нотаблей в 4626 году. Впоследствии он развил и уточнил их в "Политическом завещании": "Давно уже считается, что финансы - это нервы государства, и действительно, они составляют ту точку опоры, которая, согласно Архимеду, позволяет перевернуть весь мир"²³ . Взгляды Ришелье были типичными для эпохи меркантилизма. Как и большинство его современников, он считал первейшим условием процветания государства изобилие в нем звонкой монеты. В отличие от Испании, получавшей золото из своих владений в Америке, Франция могла надеяться добыть золото и серебро главным образом путем развития экспорта. Но этому мешали крайне ограниченные производственные возможности аграрной страны с ее закрытой экономикой. Крестьянство, составлявшее основную массу населения Франции, жило, по существу, в условиях натурального хозяйства, едва сводя концы с концами. С сельским хозяйством была связана подавляющая часть дворянства и даже городской буржуазии.

Ришелье был противником чрезмерного усиления налогового бремени. Из этого, разумеется, не следует, что он отличался состраданием к простому народу. Как трезвый политик, он хорошо понимал негативные социально-экономические последствия злоупотребления налоговым прессом. В "Политическом завещании" Ришелье писал: "Все политики согласны в том, что ежели народ будет пребывать в чрезмерном достатке, то станет невозможно держать его в правилах его обязанностей... Его можно сравнить с мулом, привычным к поклаже; от продолжительного отдыха он портится больше, чем от работы. Но работа эта должна быть соразмерна силе этого животного. Так же следует поступать и с народом"²⁴ . Ришелье был убежден, что размер налога не может определяться "одной

²⁰ d'A venel G. Richelieu et la monarchie absolue. T. 2. P. 1884, p 181.

²¹ Lettres. T. 4 (1630 - 1635). P. 1861, p. 728.

²² Hauser H. La pensee et l'action economique du cardinal de Richelieu. P. 1944; Tapie V. - L. Op. cit.; Люблинская А. Д. Франция при Ришелье. Французский абсолютизм в 1630 - 1642 гг. Л. 1982.

²³ Testament politique, p. 427.

²⁴ Ibid., pp. 253 - 254.

стр. 81

лишь волей государя". Здесь необходимо проявлять умеренность и здравый смысл. Неоправданные повышения налогов, предостерегал Ришелье, неизбежно "навлекут на государя проклятия, а за ними последуют большие затруднения... ибо бесспорно, что, беря от своих подданных больше, чем положено, он истощает их любовь и верность, гораздо больше необходимые для существования государства и сохранения его особы, чем золото и серебро"²⁵ .

Еще в 1626 - 1627 гг. на Ассамблее нотаблей Ришелье пытался решить финансовую проблему за счет выкупа в течение шести лет королевского домена (заложенных коронных имуществ), но эта идея не была поддержана нотаблями. Драматизм финансовой политики кардинала заключался в том, что, будучи противником повышения налогов и займов у финансистов, он тем не менее был вынужден прибегать к этим испытанным средствам получения денег, потребность в которых особенно возросла после вступления Франции в Тридцатилетнюю войну.

Большие надежды Ришелье возлагал на развитие внешнеэкономических связей как средство улучшения финансово-экономического положения Франции. "Трудно поверить... - заметил французский исследователь, - что этот государственный кардинал находил время интересоваться сукнами, полотнами, шелками, пряностями, маслами и красителями, солью, квасцами, шафраном, ковким и хрупким железом"²⁶ . Но недостаточно было произвести продукты на экспорт, надо было обеспечить их вывоз.

Ришелье первым из французских государственных деятелей поставил задачу превратить Францию в морскую державу, располагающую военным и торговым флотом, а также хорошо оборудованными портами и перевалочными базами. "Нет, - говорил он, - другого королевства, которое было бы расположено столь удачно, как Франция, и столь богато необходимыми средствами для того, чтобы стать хозяйкой на море"²⁷ . Еще в 1626 г. в преддверии решающей схватки с гугенотами Ла-Рошели он создал и возглавил Морской "совет, ставший прообразом будущего морского министерства. По указанию кардинала, была проведена модернизация морских портов Тулона, Гавра, Бреста и Ла-Рошели. Когда Ришелье стал первым министром, у Франции не было ни одного военного корабля в Атлантике и в районе Ла-Манша, а в Средиземном море она располагала лишь 10 галерами. К 1635 г. французский военно-морской флот включал в себя три эскадры в Атлантике, а также одну парусную эскадру и 20 галер в Средиземном море. В "Политическом завещании" Ришелье рекомендовал Людовику XIII довести численность боевых кораблей в Атлантике до 40 и увеличить число галер в Средиземном море до 30. Он понимал, что исход борьбы против испано-австрийской гегемонии в Европе решается не только на континенте, но и на морях.

Из программы Ришелье вытекала и необходимость активной колониальной политики. В качестве Начальника и Генерального сюринтенданта навигации и торговли он активно способствовал созданию французских заморских торговых компаний, которым предоставил самые широкие привилегии в колониях. Начиная с 4625 г. эти компаний стали проявлять большую активность в Северной и Южной Америке, в Сенегале и Гамбии, на Мадагаскаре и островах Зеленого Мыса. Французская колониальная экспансия при Ришелье была отмечена небывалой активностью. Именно тогда были заложены основы той колониальной империи, которую Франция утратила в XVIII веке. В 1635 г. Франция захватила о-ва св. Христофора, Мартинику, Гваделупу, о-в Доминик и ряд других островов в Вест-Индии. В 1638 г. Т. Ламбер основал французскую факторию в устье р. Сенегал, назвав ее Сен-Луи, а руанский торговец

²⁵ Ibid., p. 434.

²⁶ Hauser H. Op. cit, p. 4.

²⁷ Цит. по: Hardy G. Histoire de la colonisation francaise. P. 1928, pp. 35 - 36.

стр. 82

Ф. Кош попытался начать освоение Мадагаскара. В 1642 г. в Новой Франции (Канада) был заложен город Монреаль²⁸ .

Исторический портрет Ришелье был бы неполным без характеристики его активной деятельности на ниве культуры и просвещения. В борьбе за национальное единство страны он широко использовал не только административные меры и силу оружия, но также средства культурно-идеологического воздействия, которые считал не менее эффективными. К развитию культуры он подходил прежде всего как политик, озабоченный укреплением внутренней сплоченности государства. "Ришелье, - отмечал проф. Р. Мунье, - взялся за эту задачу, используя на благо короля... науки, литературу и искусства настойчивостью и прозорливостью заботясь о необходимых преобразованиях, которые, как представляется, превратили его в одного из виднейших поборников единства нации"²⁹ . Одним из первых в Европе Ришелье пытался осуществлять государственное руководство культурой.

Первостепенное значение он придавал делу пропаганды правительственной политики. Едва ли не первым он понял значение "идеологического" воздействия на общественное мнение. В этих целях он создал в 1631 г. "Gazette" - первую французскую газету, превращенную им в рупор правительственной политики. Ришелье сделал все от него зависящее, чтобы установить государственную монополию на информацию. Население, по его убеждению, должно получать только ту информацию и в том освещении, которое выгодно правительству.

С позиций "государственной целесообразности" подходил Ришелье и к делу образования. Его взгляды на этот счет достаточно четко изложены в "Политическом завещаний". Кардинал был убежден, что "образованность - лучшее украшение любого государства", но считал, что "не всякого следует обучать". "Точно так же, - писал он, - как безобразным стало бы человеческое тело, снабженное глазами на всех его частях, так и государство обезобразилось бы в случае, если бы все жители стали образованны, ибо вместо послушания они преисполнились бы гордостью и тщеславием. Увлечение науками пошло бы во вред торговле, обогащающей государство, погубило бы земледелие, кормящее народ, в короткий срок опустошило бы армию, которой благотворно скорее суровое невежество, нежели мягкость книжного учения; наконец, Франция заполнилась бы возмутителями народного спокойствия... Всеобщее образование привело бы к тому, что число сеющих сомнения намного превысило бы количество людей, способных их разрешить".

Ришелье выступил сторонником того, что в наши дни называется профессионально- техническим образованием. Как государственный деятель он отдавал явное предпочтение техническим и другим "полезным" знаниям перед гуманитарными, считая, что слишком много молодых людей ориентируются на занятия правом, философией и литературой и слишком мало - торговлей. "В хорошо устроенном государстве, - подчеркивал кардинал, - наставники технических дисциплин должны преобладать над учителями свободных профессий"³⁰ .

При всем том Ришелье питал слабость к литературе, считая себя знатоком в этой области. Он не только свободно ориентировался в современной ему литературе, но и сам был не чужд ремеслу драматурга. Ему принадлежало несколько пьес, которые ставились в театре и даже имели успех - "Большая пастораль", "Смирнский слепой", "Мирам", "Европа"... Аплодисменты в театре приводили его в истинный восторг. Однажды, работая со своим постоянным литературным помощником

²⁸ См. Черкасов П. П. Судьба империи: очерк колониальной экспансии Франции в XVI-XX вв. М. 1983, с. 15 - 16.

²⁹ Richelieu et la Culture. Actes du Colloque international en Sorbonne P 1987 p. 12.

³⁰ Testament politique, pp. 204 - 205.

стр. 83

Демаре, Ришелье неожиданно спросил его: "Как вы думаете, мосье, что доставляет мне наибольшее удовольствие?" - "По всей видимости, монсеньор, трудиться на благо Франции", - учтиво ответил литератор. "Вовсе нет, - возразил кардинал. - Писать стихи"³¹ .

У Ришелье был тонкий литературный вкус, который, правда, несколько портили его политические пристрастия. Он покровительствовал кружку литераторов, регулярно собиравшихся в доме маркизы де Рамбуйе. Эти "конференции" натолкнули кардинала на мысль, которую он постарался реализовать. Речь шла о создании академии, миссия которой состояла бы в том, чтобы совершенствовать французский язык и способствовать "правильному" развитию отечественной литературы. И здесь он выступал прежде всего как политик, убежденный, что единое государство немыслимо без единого языка и единой культуры.

10 февраля 1635 г. на свет появилась Французская академия - один из самых оригинальных институтов, когда-либо существовавших во Франции. Королевским эдиктом кардинал Ришелье был назначен ее главой и протектором. Формально функции Академии ограничивались упорядочением и совершенствованием французского языка, в действительности же с самого начала она приобрела характер официального общекультурного центра. Разрабатывая статут Академии, Ришелье отказался от узкопрофессиональной ее ориентации в пользу общекультурной и даже политической. Он мыслил Французскую академию как своего рода интеллектуальный Олимп, "населенный" выдающимися деятелями культуры и нотаблями. Именно поэтому в числе "сорока бессмертных" наряду с литераторами Ж. Шапленом и В. Конраром оказались канцлер П. Сегье, дипломаты Г. Ботрю и А. Сервьен, математик Баше и врач М. К. Лашамбр... Вместе с тем Ришелье был далек от того, чтобы поощрять свободу мысли. Он пытался направлять духовное развитие общества в интересах абсолютистского государства, решительно пресекая все, что, на его взгляд, содержало угрозу для этого государства.

Именно при Ришелье во французской культуре стал утверждаться классицизм с его пафосом государственных идей. При всей неоднозначности и противоречивости деятельность Ришелье на ниве культуры все же может быть оценена положительно, так как она способствовала прогрессу просвещения и росту талантов, подготавливая наступление "золотого века". Сам он являл собой колоритную личность, наделенную многими талантами. Он был не только способный драматург и писатель, но также художник и музыкант, тонкий ценитель культурного наследия прошлого, знаток античности и Возрождения, меценат и коллекционер. У него была одна из самых богатых во Франции библиотек, которую он завещал Сорбонне, кстати, реконструированной и реорганизованной по его инициативе и при личном финансовом участии. Его коллекция картин только в Пале-Кардиналь (ныне Пале-Руаяль) была представлена именами Леонардо да Винчи, Рафаэля, Тициана, Корреджо, Пуссена, Рубенса, Бассано, К. Лоррена и многих других выдающихся мастеров. Облик Ришелье дошел до нас в основном благодаря полотнам Ф. де Шампеня и гравюрам Ж. Калло, на которых фигура кардинала как бы воплощает собой идею абсолютизма.

Важнейшим элементом политической программы Ришелье наряду с ликвидацией гугенотского "государства в государстве" и утверждением королевской власти было повышение международного влияния Франции за счет изменения сложившегося в Европе соотношения сил.

Размах дипломатической активности кардинала поражает, если учесть его занятость внутренними делами. По данным, приводимым Ф. Гизо, за время правления Ришелье им было подготовлено и заключено 74 договора: 4-е Англией, 12 - с Голландией, 15 - с германскими княже-

³¹ Цит. по: Cahu T., Leloir M. Richelieu. P. 1901, р. 66.

стр. 84

ствами, 6 - со Швецией, 12 - с Савойей, 6 - c Венецией, 5 - c Империей, 2 - c Испанией, 3 - c папским Римом, 4 - с Лотарингией, 1 - с "Серыми лигами" Швейцарии, 1 - c Португалией, 2 - с повстанцами Каталонии и Руссильона, 1 - c Россией, 2 - c Марокко³² . Одно перечисление этих договоров показывает антигабсбургскую направленность внешней политики Ришелье, продолжившего линию Генриха IV на поддержку протестантов против Империи и Испании.

Поглощенный внутренними делами, Ришелье тем не менее внимательно следил за развитием европейского конфликта, вспыхнувшего в 1618 г. в Чехии. Начало правления Ришелье совпало с обозначившимся перевесом сил габсбургско-католического блока после побед, одержанных им в Чехии и Пфальце. Немецкие протестанты, восставшие против императора, были на грани поражения, что представляло очевидную угрозу и для Франции, надеявшейся с их помощью, а также протестантов других стран Европы ослабить мощь Империи. Как трезвомыслящий политик, Ришелье не мог допустить закрепления успехов Фердинанда II. Сокрушить габсбургскую гегемонию в Европе - в полном смысле слова навязчивая идея Ришелье. Но как противодействовать усилению мощи Империи?

По ряду причин Франция не была готова вступить в Тридцатилетнюю войну ни в середине 1620-х, ни даже в начале 1630-х годов. Но Ришелье не мог пассивно наблюдать за тем, как немецкие протестанты будут окончательно разбиты. Оставалось действовать за кулисами, оказывая противникам Габсбургов дипломатическую и финансовую поддержку. Кардинал взял на себя роль закулисного режиссера и кредитора всех антигабсбургских коалиций, которые он умело создавал на протяжении десяти лет (1624 - 1634 гг.). "Его мысль, - отмечал Б. Ф. Поршнев, - была направлена на поиски союзников, руками которых Франция могла бы воевать и против этого противника (Габсбургов. - П . Ч .), не ввязываясь по возможности сама в военные действия, а опираясь преимущественно на свои финансовые ресурсы. Он искал союзников в любой части Европы"³³ .

В течение десяти лет Ришелье с успехом проводил линию, которую французский историк Ф. Эрланжер назвал "дипломатией пистолей"³⁴ . Он финансировал военные действия немецких протестантов, вовлек в войну Христиана IV Датского, а после его поражения - шведского короля Густава Адольфа. Ришелье умело поддерживал испано- голландский антагонизм, поощрял антиавстрийские и антииспанские настроения в Северной Италии, пытался вовлечь в антигабсбургскую коалицию Россию и Турцию. Он не жалел финансовых средств для того, чтобы держать Империю и Испанию в постоянном напряжении. Один только Густав Адольф обходился французской казне в 1 млн. ливров ежегодно: Ришелье охотно финансировал любого, кто готов был сражаться против Габсбургов. "Дипломатия пистолей" ложилась дополнительным тяжелым бременем на французского налогоплательщика.

Гибель Густава Адольфа в сражении под Люценом (16 ноября 1632 г.) и разгром шведско- веймарской армии под Нёрдлингеном (5 - 6 сентября 1634 г.) имели следствием фактический распад протестантской коалиции, созданной стараниями Ришелье. Саксония и Бранденбург прекратили военные действия против императора и в мае 1635 г. подписали с ним мирный договор. Создалась реальная угроза выхода из войны Швеции. К 1635 г. возможности "дипломатии пистолей" были исчерпаны. Ришелье

³² См. Guizot F. Op. cit. Т. 4, p. 120.

³³ Поршнев Б. Ф. Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства. М. 1976, с. 140.

³⁴ Erlanger Ph. Richelieu. P. 1980, p. 491, Пистоль - испанская золотая монета, имевшая широкое хождение в Европе.

стр. 85

понимал это и вынужден был вплотную заняться военными приготовлениями.

Перед тем как бросить открытый вызов Габсбургам, он сумел решить две важные, проблемы: в 1634 г. Франция аннексировала Лотарингию, отодвинув сбои границы на восток; тогда же Ришелье удалось добиться возвращения на родину Гастона Орлеанского, считавшегося наследником престола, ибо его пребывание в стане противника представляло серьезную угрозу безопасности Франции. Кардинал мог быть доволен результатами своих стараний: Лотарингский герцогский дом, столетиями досаждавший французским королям, перестал существовать, а Лотарингия превратилась во французский аванпост на германской границе; наследник престола вырван из-под влияния врагов Франции и возвращен на родину. Теперь можно было непосредственно заняться приготовлениями к войне.

Параллельно с мобилизацией внутренних ресурсов Ришелье начал сколачивать новую антигабсбургскую коалицию. В феврале 1635 г. был заключен договор об оборонительном и наступательном союзе с Голландией, которым, в частности, предусматривалась организация освободительного восстания в Испанских Нидерландах. Ришелье удалось предотвратить быход из войны Швеции путем заключения с нею в апреле 1635 г. Компьеиского договора о совместных военных действиях против императора. Кардинал предпринял также усилия по созданию антииспанского блока в Северной Италии, в который ему удалось вовлечь Савойю и Парму. Одновременно он отправил специальное посольство в Англию. Зная о растущих внутренних сложностях Карла I, Ришелье хотел на худой конец "заручиться его нейтралитетом", не настаивая на помощи со стороны Англии "ни людьми, ни деньгами"³⁵ .

Подготовив дипломатическую почву, Ришелье ждал удобного casus belli, который представился в марте 1635 г., когда войска наместника Испанских Нидерландов вторглись в Трирскую область, находившуюся под покровительством короля Франции. 19 мая 1635 г. Франция объявила войну Испании, а затем и Империи. В преддверии войны Ришелье представил Людовику XIII докладную записку, в которой предельно четко обосновал необходимость прямого французского вмешательства в Тридцатилетнюю войну.

Людовику XIII и Ришелье нелегко было бросить открытый вызов родственным царствующим домам. Ко всему прочему они рисковали быть осужденными Святейшим престолом. И тем не менее национальные интересы взяли верх над религиозно- идеологическими соображениями. "Очевидно, -писал Ришелье королю, - что если партия (протестантская. - П. Ч.) будет сокрушена, то вся мощь Австрийского дома обрушится на Францию. Очевидно, что после недавнего поражения (при Нёрдлингене. - П. Ч.) эта партия перестанет существовать, если в нее не вдохнут надежду и если ей не будет оказана солидная поддержка... Очевидно, что самым худшим, что можно посоветовать Франции, было бы вести себя таким образом, будто она способна в одиночку выдержать натиск со стороны Императора и Испании"³⁶ .

Толкнув короля на конфликт с его "кузенами", кардинал отдавал себе отчет в том, что Франция в 1635 г. еще не была готова к войне. Особое беспокойство у него вызывала боеспособность французской армии, и в частности уровень высшего командного состава. Маршалов было более чем достаточно, но действительно способные военачальники были наперечет. Состарившиеся, хотя и заслуженные в прошлом, они не были готовы к новым методам ведения войны, безнадежно отстали и вместе с тем

³⁵ См. Memoires du cardinal de Richelieu stir le regne de Louis XIII. T. 28(8) P. 1823, p. 262.

³⁶ Ibid., pp. 178 - 179.

стр. 86

упорно цеплялись за свои посты. Ришелье сетовал в письме сюринтенданту финансов Бутилье: "Мне внушает серьезные опасения возраст месье де Лафорса, но я не знаю, что здесь можно поделать. Король лучше всех знает военные кадры. Но даже если он объедет все свое королевство, то, с моей точки зрения, он все равно не найдет таких военных, каких желательно было бы иметь"³⁷ .

У вступившей в Тридцатилетнюю войну Франции было одно преимущество - ее географическое положение. Компактность национальной территории создавала возможности для быстрой переброски войск, в то время как силы ее противников были разобщены (Испанские Нидерланды, Германия, Северная Италия, Пиренеи) и практически не могли объединиться. К тому же Габсбургская империя вынуждена была одновременно вести борьбу на собственной территории со шведами и немецкими протестантами, а Испания - с Голландией. Было у Франции и еще одно преимущество, на которое рассчитывал Ришелье. На него первым из историков обратил внимание лорд Болингброк.

Воздавая должное расчетливости Ришелье, выбравшего весьма удачный момент для вмешательства в Тридцатилетнюю войну, Болингброк писал: "Он (Ришелье. - П. Ч.) имел двойное преимущество, вступив в войну на столь позднем этапе, - ввод свежих войск против утомленного и почти выдохшегося противника и преимущество, вытекавшее из того, что, уступив нетерпению друзей, нуждавшихся в помощи Франции, этот государственный деятель получил возможность выставить те требования и заявить те претензии - во всех договорах с Голландией, Швецией, с князьями и государствами империи, - на которых он основывал будущее возвеличивание Франции"³⁸ .

За несколько дней до объявления войны ближайший помощник первого министра, отец Жозеф, определяя цели войны, писал: "Подлинные намерения короля состоят в том, чтобы в максимально короткие сроки обеспечить всеобщий мир на будуще которое было бы аналогично золотому веку времен Августа"³⁹ . Ни сам отец Жозеф, ни Ришелье, ни Людовик XIII не могли тогда предположить, что Франции придется воевать без малого четверть века, до 1659 г., когда Пиренейский мирный договор, вслед за Вестфальским, увенчает ее многолетние усилия.

Первые три года войны были для Франции неудачными. Почти на всех направлениях ее армии терпели поражения. Особенно тяжелым оказалось лето 1636 г., когда войска наместника Испанских Нидерландов Хуана Австрийского подошли почти к самому Парижу. Лишь нерешительность этого габсбургского военачальника, опасавшегося за свои растянутые коммуникации, а также помощь принца Оранского, развернувшего наступление на бельгийские провинции, спасли Париж.

Неудачи на фронтах поощрили противников Ришелье при дворе, они даже попытались физически устранить кардинала. Одновременно росло недовольство "низов" военными тяготами. Оно вылилось в восстание кроканов, охватившее в 1636 - 1637 гг. несколько провинций, в особенности Перигор и Ангумуа. Правительство вынуждено было бросать целые армии на подавление восстаний.

И все же Франция устояла в испытаниях 1635 - 1638 годов. Именно в 1638 г. наметился перелом в ходе военных действий в ее пользу. Борьба велась одновременно на нескольких направлениях: в провинциях Артуа, Пикардии и Шампани, на границе с Люксембургом, в Эльзасе и Рейнской области, на границе Франш-Конте, в Северной Италии, на Пиренеях, в прибрежных водах Средиземного моря и Атлантики.

В марте 1638 г. герцог Бернгард Саксен-Веймарский, состоявший на французской службе, разгромил под стенами Рейнфельдена имперскую

³⁷ Цит. по: Carmona M. Richelieu. P. 1983, р. 573.

³⁸ Болингброк. Письма об изучении и пользе истории. М, 1978, с 88.

³⁹ Цит. по: Fagniez G. Op. cit. Т. 2, р. 224.

стр. 87

армию И. фон Верта. Центральным событием кампании 1638 г. п одновременно важнейшей вехой в истории Тридцатилетней войны станет сражение за город Брейзах в Бадене. "Крепость Брейзах на Верхнем Рейне господствовала над этой рекой и считалась ключом к Эльзасу, - отмечал Ф. Шиллер в своей "Истории Тридцатилетней войны". -... Надежность укреплений и выгодное положение делали Брейзах неприступным, и императорские генералы, отправленные туда, получили приказ не щадить ничего, лишь бы отстоять эту твердыню"⁴⁰. Сражение за Брейзах продолжалось восемь месяцев. 18 декабря 1638 г. сопротивление защитников города-крепости было сломлено. "Отныне Франция - полная хозяйка Эльзаса, она контролирует Южную Германию и отрезала испанцев от Рейнской области", - отмечал французский историк⁴¹ .

В том же году французская армия полностью очистила от испанцев Пикардию, а флот нанес чувствительные удары по военно-морским силам Испании в Атлантике и Средиземном море. Эти победы несколько сгладили крайне неблагоприятное впечатление от сокрушительного поражения французов под Фонтараби (на Пиренейском фронте) в сентябре.

"Боль Фонтараби убивает меня", - писал Ришелье Людовику XIII 17 сентября 1638 года⁴² . Этот год принес и еще одно печальное для Ришелье событие. 18 декабря, в день капитуляции Брейзаха, в замке кардинала в Рюэле умер отец Жозеф. Ришелье, обычно сдержанный и даже холодный, был потрясен до глубины души и даже не пытался скрыть охватившего его смятения. Кардинал был безутешен и горько рыдал над телом капуцина.

С потерей отца Жозефа ближайшим сотрудником Ришелье станет Дж. Мазарини. Ришелье давно и пристально следил за ловким сицилийцем, собственными силами сделавшим блестящую карьеру при папском дворе. В 1639 г. кардинал пригласил Мазарини на службу, и в январе 1640 г. тот прибыл в Париж, где его ожидало большое будущее.

Итоги 1638 года были для Ришелье и в целом для Франции все же обнадеживающими. Кардинал чувствовал наступление перелома в ходе войны. Главное - Франция сумела выстоять под натиском двух таких мощных противников, какими были Габсбургская империя и Испания. Менялся настрой в обществе, крепла уверенность в победе. Армия извлекала опыт из первых горьких неудач. Важное психологическое значение для умонастроений французов имело и рождение 5 сентября 1638 г. долгожданного дофина, будущего Людовика XIV. Почти одновременно с рождением дофина в Мадриде появилась на свет инфанта Мария-Терезия. Двадцать лет спустя - в 1659 г. Людовик XIV вступит с нею в брак, который положит конец извечной вражде двух королевских домов.

Между тем война продолжалась с неослабевающим накалом, унося все новые жертвы, возлагая на налогоплательщиков все новые тяготы. Выражением возраставшего недовольства беднейших и даже средних слоев населения стало "восстание босоногих" летом 1639 г. в Нижней Нормандии⁴³ . Его удалось подавить лишь к.январю 1640 года.

1639 - 1641 гг. в ходе войны характеризовались преимущественно победами Франции и ее союзников. Ришелье сумел воспользоваться обострением внутренней обстановки в Испании, где вспыхнули национально-освободительные восстания в Каталонии и Португалии. Франция поспешила признать их независимость и оказать им демонстративную поддержку. Совместными усилиями французы и каталонцы изгнали испанцев из Руссильона. Провозгласивший себя королем Португалии

⁴⁰ Шиллер Ф. Собрание сочинений в 7-ми тт. Т. 5. М. 1957, с. 361.

⁴¹ Erlanger Ph. Op. cit., p. 595.

⁴² Lettres. Т. 6. 1638 - 1642. P. 1867, p. 182.

⁴³ См.: Поршнев Б. Ф. Народные восстания во Франции перед Фрондой (1623 - 1648). М. -Л. 1948; Люблинская А. Д. Франция при Ришелье, с 164- 185.

стр. 88

Жоан IV заключил договоры с Францией и Голландией, обязавшись в обмен на признание независимости Португалии не вступать в какие-либо соглашения с испанским королем Филиппом IV в течение 10 лет. Внутренний кризис, охвативший Испанию, существенно ослабил габсбургскую коалицию. Успехи шведско-французских войск в Германии побудили немецких протестантов, примирившихся было с императором, задуматься над правильностью сделанного ими выбора. В июле 1641 г. молодой курфюрст Бранденбурга порвал с императором и заключил союз со Швецией. Заколебалась и Саксония.

Ришелье имел все больше оснований полагать, что желанная победа не за горами. Упрочивалось и его положение, несмотря на не прекращавшиеся против него интриги и даже заговоры. В 1641 г. кардинал породнился с королевской семьей, выдав свою племянницу Клер-Клеманс де Мейе-Брезе замуж за герцога Энгиенского. Ришелье испытывал чувство удовлетворения от заключенной сделки, за которую он заплатил в качестве приданого своей племянницы 600 тыс. ливров.

В течение многих лет кардинал бессменно находился на верхней ступени, ведущей к королевскому трону. День за днем он - непопулярный в обществе, окруженный завистниками и врагами, желающими его смерти, - должен был твердой рукой направлять государственный корабль. "Ни один человек в истории, - заметил его биограф, - не вел свое дело в окружении стольких опасностей. Противоборствуя с первой державой мира, Ришелье должен был остерегаться королевской семьи, фаворитов, духовников из дворца Рамбуйе, заговорщиков из Седана, Брюсселя и Лондона"⁴⁴ . Ришелье едва ли преувеличивал, сетуя на то, что в кабинете Людовика XIII он пережил куда больше неприятностей, чем от всех кабинетов Европы. Кардинал слишком хорошо знал непостоянную и неблагодарную натуру короля, поддававшегося всевозможным влияниям. Характер Людовика XIII был хорошо известен и при дворе, чем неоднократно пользовались авантюристы и авантюристки в своих корыстных целях. Кто знает, сколько лет жизни отняла у Ришелье изнурительная борьба за монопольное влияние на короля?

Всю жизнь он страдал от физической немощи и многочисленных болезней. Когда он родился, то мать каждый день ожидала его смерти, настолько младенец был слаб; его даже крестили только через восемь месяцев после рождения. Ужасные головные боли и хроническая бессонница, сопровождавшие Ришелье до конца его дней, были вызваны не только постоянным переутомлением. По всей видимости, они были отзвуком душевных заболеваний, имевших место в роду дю Плесси. Незначительные психические отклонения наблюдались у старшего брата Ришелье - Альфонса, монаха-отшельника; в еще большей степени им была подвержена младшая сестра кардинала Николь. Характер самого Ришелье отличали частая, беспричинная смена настроений, склонность к меланхолии и даже депрессивным состояниям, представляющаяся тем более удивительной для столь деятельной натуры.

Ришелье не всегда мог контролировать свое поведение, несмотря на школу "хороших манер", пройденную в "Академии" Плювинеля. Современники отмечали частые взрывы эмоций у кардинала, проявлявшиеся в неожиданных, резких криках, переходивших иногда в завывания; в эти моменты в уголках рта у него появлялась пена. Ему были свойственны, правда, не часто, непонятные состояния: он вдруг воображал себя лошадью и с громким ржаньем принимался бегать вокруг письменного стола или бильярда. К страданиям душевным добавился целый "букет" болезней. Какой могучей волей надо было обладать, чтобы всю жизнь преодолевать свои недуги?

Окруженный немногочисленными помощниками, Ришелье любил оди-

⁴⁴ Erlanger Ph. Op. cit., p. 586.

стр. 89

ночество. Единственные живые существа, разделявшие короткие часы его досуга и искренне к нему привязанные, были многочисленные кошки, населявшие его резиденцию - Пале-Кардиналь. Не исключено, что ще чуждый мистики кардинал прослышал, что кошки заряжают человека какой-то неведомой энергией, в которой он так нуждался. Он искрение верил, что кошки способны если не исцелить, то хотя бы облегчить его страдания. Во всяком случае, Ришелье относился к своим кошкам с редкой привязанностью и даже любовью, которой он не удостаивал никого из людей. Кроме отца Жозефа, лишь герцогиня д'Эгийон, племянница кардинала, пользовалась его доверием,

Последнюю схватку со своими врагами Ришелье пришлось пережить незадолго до смерти, в 1642 году. На этот раз его противники, среди которых вновь оказался Гастон Орлеанский, а также Анна Австрийская, попытались использовать фаворита короля, 20- летнего маркиза А. де Сен-Марса, главного шталмейстера двора. Заговорщики, склонявшие Людовика XIII к заключению мира с Испанией и Империей, пошли даже на заключение тайного договора с Филиппам IV, В их планы входило устранение, не только Ришелье, но и самого Людовика XIII в случае, если бы король отказался прекратить войну. На роль регента претендовал Гастон Орлеанский, что вызвало серьезные опасения у Анны Австрийской, которая и сообщила о заговоре кардиналу. Получив текст тайного договора с Испанией, Ришелье немедленно начал действовать. Он проинформировал Людовика ХШ о готовившемся государственном перевороте и получил санкцию на арест всех участников заговора. 12 сентября 1642 г. были казнены главные заговорщики - Сен- Марс и его друг де Ту, советник Парижского парламента. Гастон Орлеанский отделался легким испугом, написав под диктовку Ришелье, что навсегда отказывается от всех притязаний на престол.

25 октября Ришелье направил королю письмо, в котором пытался преподать ему уроки, вытекающие из "дела Сен-Марса". Он потребовал положить конец фаворитизму как явлению, представляющему серьезную опасность для государства. Надо, считал кардинал, исключить самое возможность появления в будущем новых фаворитов, Король, писал Ришелье, должен управлять, опираясь только на своих министров, полностью доверять им, добиваться исполнения всех принимаемых решений, "время от времени очищать двор от злонамеренных умов... в целях предотвращения зла, которое зачастую ведет к необратимым последствиям⁴⁵ .

Людовик XIII не отвечал на письмо своего заболевшего министра почти месяц. Надо сказать, что их отношения к тому времени были уже не те, что прежде. Железная воля кардинала травмировала болезненное самолюбие слабохарактерного короля. Мнительный Людовик ХШ подозревал, что Ришелье презирает его как личность; даже в том, как кардинал поддерживал в нем представление о себе как о достойном продолжателе дела своего великого отца, Людовик XIII усматривал скрытую насмешку. При дворе многие замечали, что диктаторские замашки первого министра ущемляют самолюбие короля. Далеко не все решения, навязываемые Ришелье, отвечали мнению Людовика XIII, но король был бессилен противиться его воле.

Однажды между королем и первым министром в дверях королевского кабинета произошла сцена, свидетелем которой стал Сен-Марс. У самого порога Людовик XIII внезапно остановился и съязвил, обращаясь к Ришелье: "Проходите первым, все и так говорят, что именно Вы - подлинный король". Другой бы растерялся, но Ришелье взял оказавшийся рядом подсвечник и прошел в кабинет впереди короля со словами: "Да, сир, я иду впереди для того, чтобы освещать Вам дорогу"⁴⁶ . Побаиваясь

⁴⁵ Lettres. Т. 7. 1642 - Syppl. 1608, a 1642. P. 1874, pp. 163 - 167.

⁴⁶ Цит. по: Carmona M. Op. cit., p. 667.

стр. 90

и недолюбливая кардинала, король уже не мог обходиться без него в государственных делах. Поборов самолюбие, Людовик ответил кардиналу согласием со всем тем, что писал он в своем письме от 25 октября 1642 года.

Летом 1642 г. Ришелье тяжело заболел. Многочисленные нарывы не позволяли ему двигаться, он даже не мог писать. Он явно чувствовал приближение конца и потому торопился завершить дела. Несмотря на жестокие боли, он продолжал напряженно работать, диктовал приказы по армиям, дипломатические инструкции, распоряжения губернаторам и интендантам. Его угасающий взор был устремлен в Германию, откуда он успел получить радостную весть о разгроме имперских войск под Брейтенфельдом. 28 ноября наступило резкое ухудшение. Врачи поставили еще один диагноз - гнойный плеврит. Четыре обильных кровопускания не дали результата, они лишь до предела ослабили больного. Кардинал часто терял сознание, но, придя в себя, пытался еще работать. В эти последние дни его дважды посетил король, обещавший, что политика Ришелье будет продолжена. Людовик XIII согласился с просьбой умирающего первого министра назначить его преемником Мазарини. Когда его стали причащать перед смертью, Ришелье слабым голосом прошептал: "У меня не было других врагов, кроме врагов государства"⁴⁷ .

4 декабря 1642 г. Людовик XIII известил страну о кончине своего первого министра: "Богу угодно было, - говорилось в королевской декларации, - призвать к себе кардинала де Ришелье. Я принял решение сохранять и поддерживать все установления, принятые в течение его министерства, продолжать все проекты, выработанные при его участии как во внешних, так и во внутренних делах, не внося в них никаких изменений. Я сохранил в моем Совете тех же людей, которые там уже служили, и призвал к себе на службу кардинала Мазарини, в способностях и верности которого я имел возможность убедиться"⁴⁸ . История дает множество примеров крутых перемен происходивших после смерти правителей, слишком долго находившихся у власти. Ришелье продолжал править и из могилы, устроенной по его желанию в церкви Сорбонны.

Каковы итоги правления Ришелье? Ему принадлежит бесспорная заслуга в утверждении абсолютизма во Франции. Именно он подорвал политическую мощь аристократической оппозиции, добился существенных успехов в преодолении регионального сепаратизма и сословного партикуляризма, которым он противопоставил национально-государственные интересы. Бесспорен его вклад в развитие французской культуры. Эпоха Ришелье - это время бурного интеллектуального кипения во всех областях, время утверждения классицизма и рационализма, подготовивших наступление "золотого века". С полным правом Ришелье мог бы претендовать на почетное звание одного из "отцов" французской нации.

И все же история не дала однозначной оценки его деятельности на государственном поприще. Впрочем, возможна ли она - однозначная оценка? Навязчивое стремление к унификации, централизации и бюрократизации влекли за собой очевидные издержки, свойственные внутренней политике кардинала. Подавление легальной оппозиции, ликвидация сословных и провинциальных свобод затрудняли, хотя и не могли остановить развитие гражданского общества во Франции. Ришелье создавал централизованное, бюрократическое государство, полностью игнорируя интересы гражданского общества, постоянно попирая их, что и определило в конечном счете непрочность его творения. Внешне внушительное здание абсолютной монархии довольно быстро обветшало и пришло в негодность, лишенное поддержки общества, в том числе его привилегированных слоев. Первый удар по этому зданию нанесла уже через десять

⁴⁷ Цит. по: Guizot F. Op. cit. Т. 4, p. 151.

⁴⁸ Цит. по: ibid., p. 152.

стр. 91

лет после смерти Ришелье Фронда. Необходимость гармоничного развития государства и гражданского общества не была понята Ришелье, хотя, впрочем, и не им одним...

Ришелье не дожил до окончания Тридцатилетней войны. Но как в Вестфальском (1647 г.), так и в Пиренейском (1659 г.) мирных договорах есть немалый его вклад. История подтвердила правильность избранной кардиналом внешнеполитической ориентации Франции на противоборство с папско-габсбургской гегемонией в Европе. Он всегда мыслил общеевропейскими категориями, о чем свидетельствовала сама "география" его дипломатической активности. В отличие от многих современных ему и позднейших западноевропейских политиков он, в частности, не исключал Россию из понятия "Европа", считая естественным и необходимым ее прямое участие в европейских делах.

Ришелье был неутомимым поборником идей "европейского равновесия" и "естественных границ". В результате Тридцатилетней войны эти идеи кардинала были реализованы. Угроза испано-австрийской и папской гегемонии в Европе была устранена, на континенте впервые возникло состояние равновесия, а Франция обрела наконец "естественные границы" (Пиренеи на юго-западе, морское побережье на юге и северо-западе, левый берег Рейна на востоке). Прямым следствием войны и усилий кардинала явилось приращение территории Франции за счет Эльзаса и Лотарингии, Артуа и Руссильона. Начиная с Пиренейского мира в течение почти 130 лет территория Франции не подвергалась иностранным нашествиям, и в этом тоже немалая заслуга Ришелье.

Ришелье положил начало активной морской и колониальной экспансии Франции. Отныне французские корабли бороздили моря и океаны, достигая самых отдаленных уголков Земного шара. Франция становилась европейской державой, в то время как ее экономика и финансы оставались в плачевном состоянии. В этой области кардинал мало что сумел предпринять, при нем положение даже усугубилось. Его финансовый проект "для мирного времени" не был реализован, поскольку и сам он не дожил до окончания войны. Ришелье оставил страну в состоянии хозяйственной разрухи, вызванной многими годами, если не десятилетиями, внутренних и внешних войн. Экономика и финансы страны в значительной мере были принесены Ришелье в жертву его амбициозной внешней политике. И тем не менее вклад его в создание новой Франции не может быть убедительно оспорен: он принадлежит к числу самых крупных государственных деятелей в ее истории.