УДИВИТЕЛЬНАЯ ЖИЗНЬ И СУДЬБА ЕВГЕНИЯ ВСЕВОЛОДОВИЧА СЕНИГОВА

"Сопровождать нас в Каффу император прислал одного из своих надежных людей. Это бывший русский офицер, превратившийся в настоящего эфиопа - Е. Сенигов. Негус подарил ему участок земли в Дауро, неподалеку от Аддис- Абебы, и часто приглашал в своей дворец. Там он познакомился с красавицей амхаркой, которая вскоре стала его женой..." ¹ .

Так писал известный немецкий путешественник Ф. Бибер в 1905 году в Аддис-Абебе, готовясь к своей знаменитой экспедиции в "страну царей-богов".

Евгений Всеволодович Сенигов попал в Эфиопию в конце XIX века в составе военной миссии, которую возглавлял другой русский исследователь этой страны - Н. Леонтьев. Николай Степанович Леонтьев (1862-1910) - весьма своеобразная фигура, сыгравшая немалую, хотя и далеко не однозначную роль в установлении русско-эфиопских отношений. Богатый херсонский помещик и отставной поручик, он, будучи наслышан о путешествиях в Эфиопию поручика В.Ф. Машкова, уговорил известного русского географа и путешественника А.В. Елисеева также совершить путешествие в Эфиопию под эгидой Русского Императорского Географического общества на средства самого Леонтьева. Эта экспедиция была встречена в Эфиопии самым радушным образом, и результатом ее явилось решение Менелика направить в Россию свою дипломатическую миссию. Ее сопровождали в Россию участники экспедиции Леонтьева (кроме А.В. Елисеева, который, увидев беззастенчивость и авантюрные замашки Леонтьева, поссорился с ним и, не доехав до Аддис- Абебы, вернулся на родину из Харара). Этой эфиопской миссии в России был также оказан самый торжественный прием.

В течение 1895-1997 годов Леонтьев неоднократно выезжал в Эфиопию, возвращаясь в Россию лишь на короткое время. В июле 1895 года он сопровождал первую эфиопскую дипломатическую миссию из России в Эфиопию. Осенью 1895 года он вернулся в Россию, но в январе 1896 года, когда началась итало-эфиопская война, снова выехал в Эфиопию. По дороге с помощью французов, недовольных итальянской экспансией в Африке, Леонтьев привел Менелику караван с оружием, затем оставался при императоре Эфиопии в качестве советника, а после разгрома итальянцев ему было поручено сопровождать пленных итальянцев до Джибути, где он их передал на итальянский военный корабль "Эджитто". Осенью 1896 года Леонтьев в сопровождении переводчика Менелика Йосефа Негусе побывал в России, а с конца 1896-го по сентябрь 1897 года готовил в Аддис-Абебе вторую эфиопскую дипломатическую миссию в Россию, которая прибыла в Петербург и находилась там с сентября по ноябрь 1897 года. С этой миссией там был и Леонтьев, и с нею же он вернулся в Эфиопию, уговорив Е.В. Сенигова ехать с ним.

Выходец из обеспеченной дворянской семьи, подпоручик царской армии Евгений Всеволодович Сенигов еще в России попал под влияние народников, проникся идеей, что только крестьянская община может служить основой развития свободного, демократического государства. В России, где капитализм крушил общинные устои, Сенигов не видел возможностей для реализации своих идей. В Эфиопии же, особенно в ее южных районах, где феодализм и церковь не были столь сильны, он надеялся на успех. Плененный африканской природой, он решил навсегда поселиться в Эфиопии и задался целью создать на одном из островов озера Тана нечто вроде "демократической коммуны"...

Согласно автобиографии Е.В. Сенигова, сохранившейся в одном из дел Архива внешней политики России (АВПР), родился он в 1872 году, закончил реальное училище в Петербурге, а затем в 1892-1994 годах учился в Московском Алексеевском военном училище, откуда был выпущен подпоручиком и направлен в Туркестанский линейный батальон, в Ферганскую область, где служил с 1894-го по 1897 год. Соблазнившись предложением Леонтьева, Сенигов вышел в отставку и отправился с ним в 1898 году в Эфиопию, где Леонтьев поступил на службу к эфиопскому императору Менелику II в качестве наместника Экваториальных провинций. Сенигов сопровождал Леонтьева до 1901 года, а затем сам поступил на службу к Менелику, который направил его к наместнику Каффы Вольде Гиоргису, покорителю этой провинции. Причиной такого странного, на первый взгляд, назначения русских на должности в недавно завоеванных провинциях было стремление Менелика иметь незаинтересованных европейских свидетелей своих завоеваний перед Европой - свидетелей, которым вынуждены были бы верить колониальные державы. Так Сенигов получил в Каффе должность начальника правого крыла армии Вольда Гиоргиса и в этом качестве в апреле 1904 года сопровождал известного немецкого путешественника Фридриха Бибера, которого в Европе считают "открывателем Каффы" ² .

Официальная должность (помимо роли "свидетеля перед Европой", которую Сенигов фактически выполнял) была, по сути дела, синекурой, а сам "начальник правого крыла" был увлечен Эфиопией и эфиопским образом жизни. Евгений Всеволодович был не первым европейским энтузиастом усовершенствования нравов и общества путем возвращения к "простой" и "естественной" жизни на лоне природы. Именно этим Эфиопия привлекала русского офицера и его предшественников - французских сенсимонистов Эдмона Комба и Мо-

стр. 29

риса Тамизье ³ , хотя Сенигов вряд ли знал об их существовании. Сам он был не сен-симонистом и даже, пожалуй, не столько народником, сколько толстовцем. Он одевался в эфиопские одежды, женился на эфиопской девушке и жил с ней в обычной хижине, считая европейские постройки, которые уже начали появляться в Аддис-Абебе, ненужными излишествами, равно как и европейский обычай носить обувь. В таком виде и запечатлел Сенигова с женой подле входа в их хижину на своей фотографии русский врач А.И. Кохановский, работавший в то время в Эфиопии.

На второй фотографии, также сделанной А.И. Кохановским, Сенигов с женой сфотографирован в гостях у Ханафи Магометова. Известно, что он хотел добиться самоокупаемости своей общины, разводя табак в своем имении и сбывая его через русских подданных, купцов из Дагестана Ханафи Магометова и его брата Хаджи, которые вели торговлю эфиопским табаком. На этой фотографии мы видим Ханафи, его жену, сыновей и дочерей в европейских одеждах, но Сенигов и здесь не изменил себе и пришел в гости со своей женой, одетый по-эфиопски. В первые годы жизни в Аддис-Абебе Сенигов активно занимался созданием коммуны, отдавая этой затее все деньги, которые он зарабатывал как художник. Как отличный рисовальщик, он пользовался большим успехом среди придворной знати и среди европейцев, живших в эфиопской столице. Однако затея с коммуной не заладилась. Художник начал много ездить по стране, собирая легенды, записывал со слов стариков рассказы о местных обычаях и традициях, много рисовал.

Способность искренне и бескорыстно увлекаться всем, что он видел вокруг, постоянно украшала его жизнь. Сенигов замечал все и радовался всему. Страстный охотник, он писал в своем охотничьем дневнике: "Чудные радуги играют при восходе и закате солнца, и ярко блестят белые стволы темнолиственных гигантов, изредка мягкими пятнами выступают зелено-желтые и светло-зеленые породы...".

Душевная чистота оберегала его от многих нравственных опасностей. Она удержала его от участия и в нечистоплотных авантюрах Н.С. Леонтьева, который уговорил его ехать в Эфиопию, и в интригах эфиопского двора, европейских посольств и многочисленных заезжих искателей счастья. Его толстовские прожекты кончились, как и следовало ожидать, полной неудачей, но и эта неудача не озлобила его и не заставила видеть ее причину в тупости и безнравственности окружающих, как это часто бывало с его предшественниками в деле реформирования общества и морали. Увлеченный художник-самоучка и страстный охотник, Евгений Сенигов во всем оставался дилетантом, но был человеком честным и бескорыстным.

Роковые превратности XX века не обошли стороной ни Россию, ни Эфиопию, ни самого Сенигова. В 1921 году он выехал из Эфиопии в Россию, но был задержан англичанами в Египте, и, как писал он сам в апреле 1924 года секретарю отдела Ближнего Востока Наркоминдела Пастухову, "...я жил с 21 по 23 год в дороге, с 23-го бедствую в Москве" ⁴ . Однако Сенигов остался верен себе и в своей записке в Наркоминдел сообщает: "Цель моего приезда связать мою вторую родину, Абиссинию, с государством, которое по принципам III Интернационала может дать бескорыстную (в смысле империализма) поддержку ее в отношениях:

1) Развития натуральной производительности страны;

2) Принятия соответствующей системы народного образования;

3) Получив научную оценку своего природного социального строя, развить свое законодательство в соответствии с требованиями современности" ⁵ .

Вряд ли стоит удивляться тому, что усилия Сенигова в этом направлении успехом не увенчались, о чем он не без юмора сообщает в своем стихотворном обращении в Совнарком в марте того же 1924 года:

       "Абиссинского ходока 
       Сенигова Евгения
       В Совнарком ССР




       Заявление





Выехал из Абиссинии,

         
тов. Кошкин,


Чтоб эфиопам показать,

         
сколь Совет ССР мощен,


Что подходит он для всего

         
честного пролетариата


По-абиссински човасуата.


Что есть Красная Армия в нем,


Чтобы биться ночью и днем


С общим врагом,


С заморским нахалом -


Иностранным капиталом.


Но дело вышло наоборот


Попал я в бюрократический

         
водоворот.


Сказал Индел, что нет ему

         
до эфиопов дел,


Внешторг ответил: "Врешь,

         
нас не поддеть"


Ну, как на голову раздеть?


Надежда-Коминтерн сказал

         
вежливо "эс ист ферн"


Ц.К.К., тов. Тронин, что весь

         
мир безденежьем болен,


Р.К.П. же Учет Отдел, что не


ведает Устава африканских дел.


Ну, а Главнаук принял меня

         
за франк-масона


И выгнал безо всякого фасона


Тогда пошел я к вам

         
в Совнарком


Доложить, что растаял мой

         
денежный ком,


Конечно, от весеннего трения,


Ну, да и от душевного огорчения


Что уехать мне не хлебавши

         
от III-го Интернационала


Значить - дожить до великого

         
скандала


Ехать ведь мне к моей черной

         
жене


Да к шоколадным детям


Но как избежать от них гадких

         
сплетен.


На улице не покажешь носа,


Чтоб избежать досадного опроса.


Если не поможешь ты,

          
сам Совет.


Держать мне одному ответ.

Евгений Сенигов, 1924 г." ⁶

Результат этого обращения представить легко, а вот дальнейшая судьба Евгения Всеволодовича Сенигова пока неизвестна. Некоторые его картины попали на вечное хранение в Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера) РАН, там же хранится и его эфиопский дневник. Будем надеяться, что новые разыскания прольют новый свет на жизнь этого своеобразного человека.

¹ Цит. по: Кулик С.Ф. Черный феникс. Африканские сафари. М.: Мысль, 1988. С. 40-41.

² Bairu Tafla. Ethiopia and Germany. Cultural, Political and Economic relations, 1871-1936 // Athiopistische Forschungen herausgegeben von Ernst Hammerschmidt. Bd. 5. Wiesbaden, 1981. P. 65.

³ Pankhurst R. The Saint Simonians and Ethiopia. // Proceedings of the Third International Conference of Ethiopian Studies. Vol. 1. Addis Ababa, 1966. P. 169-223.

⁴ Кулик С.Ф. Черный феникс. С. 41.

⁵ Там же, с. 11.

⁶ Там же, с. 12-13.