Опубликованная в журнале статья доктора философских наук Ю. А. Красина "Опыт Великой Французской революции в ленинском наследии" (1989, N 11) раскрывает влияние позитивного революционного опыта конца XVIII в. на формирование ленинской теории социалистической революции. Но среди реалий революционной борьбы того времени во Франции были и такие, которые современная советская историография рассматривает как негативные, например, якобинский террор. Из содержания статьи Ю. А. Красина остается неясным, какое место этот вопрос занял в ленинском наследии, что создает одностороннее представление о важной методологической проблеме.

Между тем в ленинском наследии оценки якобинского террора встречаются неоднократно. Из них можно сделать вывод, что В. И. Ленин вполне одобрительно относился к способам действия якобинцев. В 1905 г., когда началась первая российская революция, он писал: "Удастся решительная победа революции, - тогда мы разделаемся с царизмом по-якобински или, если хотите, по-плебейски" (Т, 11, с. 47). В той же ра-

стр. 187

боте "Две тактики социал-демократии в демократической революции" Ленин называл большевиков якобинцами современной социал-демократии, которые "хотят, чтобы народ, т. е. пролетариат и крестьянство, разделался с монархией и аристократией "по-плебейски", беспощадно уничтожая врагов свободы, подавляя силой их сопротивление". Эту тактику он противопоставлял тактике меньшевиков - жирондистов современной русской социал-демократии, которые вслед за либеральной буржуазией "хотят разделаться с самодержавием мягко, по-реформаторски, - уступчиво, не обижая аристократии, дворянства, двора" (там же). После Февральской революции 1917 г., полемизируя с Милюковым и Плехановым, Ленин называл "якобинцами без народа" тех, кто " боится ясно, прямо, во всеуслышание объявить врагами народа эксплуататоров, угнетателей народа, слуг монархии во всех странах, сторонников помещиков во всех странах" (Т. 32, с. 217). Возвращаясь еще раз к этому вопросу летом 1917 г. в статье "О врагах народа" Ленин заявлял, что пример якобинцев, принявших декрет о врагах народа, поучителен. "Он и посейчас не устарел, только применять его надо к революционному классу XX века, к рабочим и полупролетариям. Враги народа для этого класса в XX веке - не монархи, а помещики и капиталисты, как класс" (там же, с. 306 - 307). Здесь же Ленин отмечал, что якобинцы XX века "не стали бы гильотинировать капиталистов - подражание хорошему образцу не есть копирование". Достаточно было бы арестовать их на несколько недель, так полагал тогда Ленин. Практика революции оказалась более жестокой к "врагам народа". Впрочем, незадолго до Октябрьской революции 1917 г. Ленин снова призывал с "якобинской" беспощадностью смести все старое и обновить, переродить Россию хозяйственно" (Т. 34, с. 195).

Известно, что во Франции якобинский террор очень быстро превратился из способа борьбы со старым и защиты республики от контрреволюции в средство борьбы за власть среди самих якобинцев. Ю. А. Красин в своей статье тоже отмечает, что объектом террора якобинцев становились и патриоты, трудящиеся, что террор становился самоцелью. Но, к сожалению, в его статье нет ответа на естественно возникающий у читателей вопрос: почему же этот опыт не послужил предостережением для тех, кого Левин называл "якобинцами XX века".

Л. Е. Нойборт, доцент кафедры всеобщей истории Могилевского педагогического института