Дискуссия английских историков по вопросу о роли буржуазного государства

"Historical Journal". London. 1960. N 1, pp. 19 - 39.

Статья Г. Пэрриса "Революция в системе государственного управления XIX века. Переоценка переоценки" является ответом на помещенную два года назад в том же журнале статью Мак Донага "Революция в системе государственного управления. Переоценка" (1958, N 1). Вместе с тем она содержит в себе критику работы известного английского социолога и правоведа А. В. Дайси "Лекции об отношении между законом и общественным мнением", положенной в основу статьи Мак Донага.

Пэррис стремится подвергнуть пересмотру традиционную точку зрения английской историографии, представленную Дайси, которая, по мнению Пэрриса, некритически воспринята Мак Донагом. Автор проводит пересмотр по трем основным направлениям: определение сущности и роли, которую играло в жизни Англии XIX в. учение Бентама и его сторонников-утилитаристов; анализ законодательства середины XIX в.; периодизация "революции" в системе государственного управления. Таким образом, Пэррис ставит вопрос о формировании и становлении британского либерализма, о его идеологии и практической деятельности, о сущности борьбы между либерализмом и радикализмом того времени. Вместе с тем он выдвигает проблемы, выходящие за указанные рамки: о роли и наиболее эффективных методах деятельности буржуазного государства и о соотношении между государством и личностью.

Возникновение такой постановки вопроса именно в связи с исследованием истории Англии XIX в. вполне понятно, ибо это был период бурного развития и завершения промышленной революции, формирования основных классов буржуазного общества и, конечно, завершения формирования английского буржуазного государства с его двухпартийной системой. Наполненный острой классовой борьбой, этот период выдвинул на политическую арену не только мелкобуржуазную партию радикалов, но и первую партию рабочего класса - чартистов. Однако истинные причины сложной политической обстановки в Англии середины XIX в., так же как и новые социальные силы, вступившие в борьбу, остаются вне поля зрения автора. Поэтому пересмотр традиционных взглядов, декларированный Пэррисом, оказывается далеко не полным и не последовательным.

Нельзя оспаривать правоту Пэрриса, когда он солидаризируется с общепринятой трактовкой учения Бентама и школы утилитаристов как теоретической базы либерализма. Он также прав, утверждая, что нельзя все без исключения действия либералов относить на счет Бентама и его соратников. Однако следует отметить, что Пэррис пытается уйти от ответа на чрезвычайно существенный вопрос: в чем причина противоречий между практической деятельностью либералов, систематически осуществлявших политику "государственного вмешательства", и основой учения утилитаристов - принципом "свободы действий" ("laissez-faire"). Пэррис утверждает, что противоречие это кажущееся, а на самом деле "государственное вмешательство" и "свобода действий" составляют лишь две стороны единого требования бентамизма и либерализма - "общественной полезности" действий государства.

Стремясь доказать правильность этого положения, Пэррис рассматривает законодательство 1830 - 1870 годов. Не анализируя причин и значения социального законодательства, характера сил, развернувших борьбу вокруг этих законов, он ограничивается лишь кратким замечанием, что введение всех этих законов нельзя приписывать влиянию одних лишь сторонников Бентама, что за эти законы боролись и радикалы и даже некоторые из консерваторов. Лишь мельком Пэррис указывает на влияние рабочего движения, говоря, что фабричные законы вводились также "под давлением тех, кто нуждался в этих мерах".

Неверное положение, из которого исходил автор, приступая к анализу законодательства в Англии середины XIX в. ("полезность действий государства"), лишило его

возможности правильно проанализировать характер и сущность этого законодательства. Пэррис отказывается замечать то, что "государственное вмешательство" в сферу социальных отношений внутри страны в этот период тесно сочеталось с "вмешательством" и в области внешних сношений (достаточно напомнить хотя бы первую опиумную войну с Китаем в 1839 - 1842 гг.); что "государственное вмешательство" неуклонно шло по пути защиты интересов английской буржуазии и лишь немногие из законов того времени (например, о 10-часовом рабочем дне или здравоохранении) отвечали интересам рабочего класса и были завоеваны им в ожесточенной борьбе. Следовательно, тезис автора о том, что "государственное вмешательство" было средством достижения "пользы" для всех социальных слоев, не выдерживает критики.

По существу, вопрос о противоречии между принципами "вмешательства" и "свободы действий" так и не нашел своего разрешения в дискуссии. Между тем причины противоречия между теорией и практикой либералов становятся совершенно ясными, как только мы начинаем рассматривать их, исходя из классового понимания характера всякого государства и его деятельности.

Оценивая английское государство середины XIX в, как буржуазное государство эпохи завершения формирования капитализма, мы не можем забывать о том, что это был вместе с тем период завершения формирования пролетариата как класса.

Впервые организованно вступив на арену политической борьбы, рабочее движение Англии силами чартистов заставило буржуазию пойти на некоторые ограничения в области эксплуатации труда. В этом плане "государственное вмешательство" было вынужденной уступкой буржуазии. Но в политической борьбе середины XIX в. активное участие принимала и мелкая буржуазия, стоявшая перец угрозой пролетаризации. Небывалая острота политической борьбы в 1815 - 1847 гг. поставила правящие классы, в частности партию либералов, перед необходимостью принять целый ряд социальных законов. Буржуазия (и ее партия либералов), фактически рассматривавшая принципы "свободы действий" применительно к частному капиталу, создала в это время разветвленный бюрократически-полицейский аппарат, необходимый для сохранения буржуазного государственного порядка и подавления сопротивления трудящихся.

Таким образом, мы вплотную подходим к вопросу, поднимаемому Пэррисом: прав ли Дайси, утверждающий, что между 1830 и 1870 гг. был полностью или почти полностью уничтожен контроль со стороны центральной власти? Пэррис считает это мифом и на основе анализа законодательства 1830 - 1870 гг. доказывает, что в этот период центральная власть в Англии чрезвычайно усиливается. К аналогичному выводу, кстати, приходит и Мак Донаг, в чем, по мнению Пэрриса, состоит основное положительное значение его работы. Характерное явление для буржуазной историографии; правильно оценивая отдельные факты, ни Мак Донаг, ни Пэррис не в состоянии сделать последовательные выводы, ибо отказываются от всестороннего анализа социальных явлений.

Не удивительно, что, не раскрывая глубинных причин важнейших явлений общественной жизни Англии XIX в., ни Мак Донаг, ни Пэррис не смогли предложить серьезно обоснованной периодизации "революции" в системе государственного управления.

Поднятые Г. Пэррисом вопросы представляют несомненный интерес, а его статья является некоторым шагом вперед в буржуазной историографии. Нельзя не согласиться с правильностью критики в адрес Мак Донага и Дайси. Разрабатывая свою схему, Г. Пэррис в качестве главных причин изменений (по его терминологии "революции") в системе государственного управления Англии XIX в. справедливо выдвигает социальные и экономические причины. Автор, однако, не только не развивает этот тезис, но временами вступает с ним в противоречие.