Главное - наше полное непонимание позиций России в Средней Азии ¹ ... наше бюрократическое невежество.

Ген. -адъ. К. П. Кауфман

Два с половиной века Синъцзян - "ахиллесова пята" Китайской державы (теперь - сверхдержавы). Правомерен вопрос B.C. Кузнецова: не возможна ли там вторая "Чечня"? ² После 11 сентября 2001 г. эта проблема сверхактуалъна. Ответ на поставленный B.C. Кузнецовым вопрос не может быть однозначен и прост: проблема Синьцзяна в российской политике - "скелет в шкафу", давно ставший больше самого "шкафа". Понять это помогают, в частности, документы ранее засекреченные и малодоступные...

Ахиллесова пята двух держав. Сегодня крупнейшая китайская провинция Синьцзян (Синьцзян-Уйгурский автономный район КНР, по площади равный Англии, Франции, Испании, Италии, Японии вместе взятым соприкасается с Россией лишь в одной точке Алтая и, казалось бы, не есть предмет первостепенной важности для российской геополитики. Но, учитывая все возрастающую роль КНР как новой сверхдержавы ³ и своего крупнейшего соседа, Российская Федерация не может абстрагироваться от непростых внутренних проблем Китая на сопредельных себе территориях. Синьцзян -крупнейший и самый проблемный национальный район КНР.

Традиционный облик Синьцзяна теряется в тени либо Китая (политически, когда край ошибочно именуют Северо-Западным Китаем), либо Тибета (в плане экзотики и популярности). Но значение Синьцзяна для современного Китая чрезвычайно: он обеспечивает КНР доступ в Центральную и Южную Азию; многочисленные полезные ископаемые (включая нефть и уран), ядерные и ракетные полигоны Синьцзяна делают его едва ли не важнейшей опорой китайской державной мощи. Став благодаря Синьцзяну паназиатской величиной, КНР в течение второй половины XX в. закрепилась на земном шаре как геополитический посредник трех миров ⁴ .

Синьцзян - "ахиллесова пята" быстро, всесторонне и успешно развивающегося Китая. Именно внутренние проблемы Синьцзяна сильно ограничивают стабильность, надежность и безопасность КНР. Синьцзян - единственная национальная окраина, где в своей совокупности местное население не является национальным меньшинством, а крупнейший этнос Синьцзяна - уйгуры - не является таковым и в отдельности. Национальная политика и старого Китая, и КНР в Синьцзяне глубоко противоречива и чревата немалыми осложнениями. Но Синьцзян - уязвимая точка и на геополитической орбите России. Противники КНР (в их числе США) не исключают возможности использовать Синьцзян в будущих столкновениях XXI в. (что не может не затронуть Россию). Прежняя политика России (затем СССР) в отношении Синьцзяна, Китая (а также других великих держав) подчинялась, как правило, принципу простейшего ста-

(c) 2003

стр. 80

тус-кво - "добрососедства", которое не предотвратило ни одного серьезного кризиса в отношениях России с Китаем. (Как сказал польский сатирик С. Е. Лец: "жаль, что счастье не лежит на дороге к нему...").

Понятие "тайная история Синьцзяна" - не прихоть и не случайная аллюзия с "Тайной историей" Прокопия Кесарийского; дело не только в обращении к ранее секретным отечественным и зарубежным источникам ⁵ . Оно объяснимо скорее по аналогии с лейтмотивом "Тайной истории монголов" ("Юаньчао биши" ⁶ ) - противостоянием в геополитике высшей стратегической логики (в основном присущей лучшим военным - они же лучшие дипломаты: М. И. Кутузов, М. Д. Скобелев, Н. И. Игнатьев, А. Н. Куропаткин) бюрократической логике традиционной дипломатии К. В. Нессельроде и даже A.M. Горчакова. Изучение "тайной" истории Синьцзяна необходимо, иначе "то, о чем я ныне собираюсь писать, покажется будущим поколениям неправдоподобным и невероятным" ⁷ .

Статус-кво "на привязи". Хотя первая попытка установить отношения с Восточным Туркестаном была предпринята еще при Петре I в 1713г., Синьцзян (Восточный Туркестан) объективно стал фактором российской геополитики лишь со второй половины XIX в., когда Средняя Азия вошла в Российскую империю, а для Синьцзяна началась новая история ⁸ . Судьба Синьцзяна в новый и новейший периоды противоречива, как и политика России в Синьцзяне XIX-XX вв. Она производит столь же загадочное и двойственное впечатление, как памятник И. В. Сталину в г. Кульдже на северозападе Синьцзяна: он отбрасывает две разные тени в двух направлениях одновременно. При всей влиятельности России и активности ее торгово-экономических связей с Синьцзяном в середине XIX - середине XX в. российская геополитика подчас напоминает курьезную геральдику охраны Южно-Маньчжурской железной дороги: в петлицах мундира - дракон, а на знамени части - Георгий Победоносец, его же и поражающий ⁹ ... И таких примеров немало.

В 1864 г. разразилось народно-освободительное восстание в Восточном Туркестане; в 1865 г. бывший кокандский военачальник Мохаммед Якуб-бек объединил его в государство Йеттишар (Семь городов; 1865 - 1877). Не сумев наладить нормальные отношения с государством Якуб-бека, власти России выжидали момента возвращения Синьцзяна под власть империи Цин. Трудно не согласиться с Д. В. Дубровской в том, что государство Якуб-бека было для руководства России объектом слишком трудным и для понимания, и для выработки адекватной политики. Ни Йеттишар, ни Якуб-бек, ни их историческая роль и значение обоих по сей день по-настоящему не оценены (хотя Якуб- бека считают "самым выдающимся азиатским правителем после Надир-шаха" ¹⁰ ). В записке на имя канцлера A.M. Горчакова туркестанский генерал-губернатор К. П. Кауфман считал возможным иметь с Йеттишаром нормальные отношения. Но Горчаков на полях меморандума Кауфмана начертал: "На первом плане у нас должен, конечно, стоять вопрос торговый" (?!; АВПР, СПб., Гл. арх., 1 - 9. 1865 - 78, л. 32; там же, 1872, оп. 8, д. 6, л. 66 ¹¹ . Требуя у Якуб-бека привилегий для российской торговли, Петербург от политических консультаций уклонялся, пытаясь контактировать с ним через кокандского хана. (На что Якуб-бек вполне резонно отвечал: "Хотите иметь со мной дело - приходите через мою дверь, а не чужую" ¹² .)

NB: Ссылаясь здесь и далее на архивные документы, приведенные М. Басхановым и В. Барминым, мы используем те же данные в рамках принципиально иного подхода и с выводами зачастую иными, чем у обоих указанных авторов (сохранение данных сведений в авторском "комплексе" вполне оправданно: выводы авторов не оспариваются, но уточняются и дополняются информацией иных источников и иными теоретическими положениями).

Расчеты на процветание российско-китайской торговли по возвращении Синьцзяна Китаю не оправдались: китайцы ее целенаправленно ограничивали, конкуренции с торговлей западной она не выдерживала; наконец, сами надежды на гармонизацию отношений с Китаем посредством торговли были тщетны ¹³ . В результате усечения: а) глобального синьцзянского вопроса до размеров чисто местной проблемы и б) вы-

стр. 81

сочайшей государственной ответственности за его разрешение до формата ведомственных прерогатив МИД - получился эффект, описанный еще в XIII в.: "Султан воспользовался нашим неразумием, дурными расчетами, неосновательными планами и нашей жадностью" ¹⁴ .

Сложность положения России в контексте Синьцзяна усугублялась и тем, что тот во второй половине XIX в. превратился в один из важнейших факторов Восточного вопроса - аспекта глобального соперничества великих держав. Центр вопроса к тому времени переместился с Ближнего Востока на Средний (т.е. 1-й Восточный вопрос преобразовался во 2-й), охватив Афганистан, Тибет, Памир и Синьцзян. Эволюцию Восточного вопроса предсказывали даже его достаточно консервативные интерпретаторы ¹⁵ ; Восточный вопрос все более превращался в Восточнотуркестанский вопрос.

Непризнание Йеттишара и Якуб-бека, по существу, не отвечало коренным интересам России, но МИД медлил с установлением отношений с "может быть, недолговечным владетелем Восточного Туркестана". Ген. Кауфман напоминал МИДу, что Якуб-бек стремится к нормальным контактам с российскими властями; и отношения напряженной неопределенности с ним неразумны; что в глазах мира двусмысленно- капризный "статус-кво" лишь подрывает авторитет России: "Положение наше в Средней Азии уже настолько упрочилось, что позволяет некоторую мягкость в приемах сношений со слабыми соседями, не вызывая толков о [нашей] слабости и нерешительности" (АВПР. СПб., Гл. арх., 1 - 9. 1872, оп. 8, д. 6, л. 38) ¹⁶ . Следует учесть, что еще в 1857 г. генерал-губернатор Западной Сибири ген. -лейт. Гасфорт считал: преобладание России в центре Азии должно опираться на вассалитет государств региона. Режим Якуб-бека эволюционировал именно в этом направлении - чего, кстати, всерьез опасались англичане. В этой связи достойна внимания высокая и позитивная (с учетом настроений народа Синьцзяна) оценка Якуб-бека Л. Г. Корниловым ¹⁷ .

Прерванный визит. В 1873 г. йеттишарское посольство прибыло в Петербург, но политического признания Якуб-бека Россией не последовало. В 1875 г. ген. Кауфман отправил к Якуб-беку полк. М. Д. Скобелева. (Тому, однако, из-за кокандского восстания не суждено было достичь Кашгара и разобраться в синьцзянском вопросе.) Подозрительность российского руководства к Якуб-беку не уменьшилась даже тогда, когда тот не поддержал кокандское восстание и не выступил против включения Коканда в 1876 г. в состав России. До самой смерти Якуб-бека и падения Йеттишара (июнь-декабрь 1877 г.) МИД упорно отводил Йеттишару (да и всему Центральноазиатскому региону) второстепенное место, прежде всего опасаясь, что активность России вызовет здесь недовольство Англии. Военное ведомство не разделяло таких предрассудков и комплексов: Д. А. Милютин критиковал МИД и канцлера A.M. Горчакова за боязливость и мелочность, а Кауфман писал: "Наша дипломатия, как и все правительство, поддалось угрозам и беснованию Англии; выяснилось же главное -наше полное непонимание позиций России в Средней Азии ... наше бюрократическое невежество поразительно" ¹⁸ .

"Вопрос только в цене и средствах". "Дипломатия не есть готовальня политических событий, дипломатия - международная бюрократия, совершающаяся по заведенному порядку"; Ю. С. Карцев - сам дипломат-востоковед - сравнивает ее с нотариатом международных отношений. Поскольку Россия нуждалась в безопасности на своих центральноазиатских рубежах, обязанность дипломатии ее обеспечить - "весь вопрос только, за какую цену и какими средствами". Учитывая бюрократизм дипломатии и ограниченные способности МИДа как ведомства решать проблемы внешней политики, от высшей государственной власти требуется дальновидная выверенная и активная политика, а не дипломатический дрейф; "царь [излишне] миролюбивый... однако погрешил бы перед подданными, как и царь [излишне] воинственный", - подчеркивает Ю. С. Карцев ¹⁹ .

стр. 82

"И дольше века длится день..." "Бюрократия живет сегодняшним днем, - уточняет Ю. С. Карцев, - и бросать нескромные взгляды в будущее она не любит. Она утешает себя тем, что и стратегическая концентрация, и экономическая самобытность придут своим путем, а насиловать события значит сдерживать их "естественное развитие". (В инструкциях февраля 1880 г. временному поверенному в Пекине Кояндеру и генерал- губернатору Туркестана Кауфману указано: "воздержаться от выражения какого-либо мнения, ...избегать всего". Это не оговорка и не случайный курьез, а привычка "не осуществлять задачи русской государственности, а класть их под сукно или от них отписываться" ²⁰ .) В противоположность бюрократическому оппортунизму "стратегия изучает (осуществляет) применение силы во времени и пространстве... категории времени и пространства за пределами текущих событий и обычных перемен становятся объектами метастратегии" (геополитики как высшей стратегии общественного развития. - 0.3.); о ней подобным образом пишет и Р. Клайн - в прошлом глава аналитического директората ЦРУ ²¹ ; к основам теории геополитики мы перейдем чуть ниже.

Политика России в синьцзянском вопросе, бюрократическая и далекая от метастратегии, была лишена инициативы, цельности и перспективы: для всего этого нужно было бы ставить перед собой масштабные цели и задачи, изучая любой вопрос на соответственной высоте. Напротив, МИД, лишенный должной инициативы и мотивации, не улавливал важных нюансов взаимоотношений Якуб-бека с англичанами: так, спецпосланник вице- короля Индии майор Д. Форсайт вел себя как представитель государя, вассального (!) по отношению к Якуб-беку ²² . А поскольку Якуб-бек оставался вассалом кокандского хана (вассала России), "императрица Индии" - королева Виктория представала... вассалом Александра II (этот фактор общественного сознания жителей региона при желании вполне можно было бы использовать в интересах России).

Умывание рук. Резолюция Александра II на докладе ген. Кауфмана о положении в центре Азии гласила: 1) "обеспечить наши торговые интересы и спокойствие границ"; 2) "к распространению власти Якуб-бека на восток и на север... оставаться равнодушными"; 3) с Якуб-беком "не вести никаких переговоров, а лишь обозначить установление мирных соседственных отношений" (АВПР. СПб. Гл. арх., 1 - 9. 1872 - 1873, д. 12, л. 52 - 53) ²³ , что означало умывание рук. Неудивительно, что Якуб-бек повернулся к отдаленной Англии и не менее отдаленной Турции (те же его всерьез поддерживать не могли и вовсе не собирались). Опасения правительства России насчет сближения Якуб- бека с Англией оказались безосновательными: Британия переориентировалась на Китай с целью использовать его против России. Решая синьцзянский вопрос, руководство царской России не учитывало и расхождение мнений в руководстве цинского Китая. Власти же Китая не исключали перевода Восточного Туркестана в разряд вассалов ²⁴ . А Россия, подчинив Коканд, которому Китай в XIX в. де-факто уступил часть своего суверенитета над Синьцзяном, могла стать гарантом регионального стутус-кво, удобного и для Китая...

Власти России руководствовались благими намерениями - приоритетами "добрососедства и торговли". Заботясь лишь о безопасности границ и торговли с Китаем, они подменяли совокупный потенциал геополитической мощи Рр = (С + Е + M)(S + W + Р) ²⁵ России ее первыми двумя элементами С и Е - территориальным и экономическим (ожидая, что все остальные приложатся простым течением жизни ²⁶ - "по щучьему велению". Не имея должного представления о Синьцзяне и его геополитической роли, но притом опасаясь недовольства зарубежных "партнеров", верховная власть безответственно передоверила всю внешнюю политику ведомству МИД, который плыл по течению переговорных игр в консенсус.

Чтобы навести порядок в китайских и синьцзянских делах, российскому императору не стоило быть ни воинственным мiротворцем (экспансионистом, как Николай I), ни боязливым "миротворцем" (как Александр II или III) ²⁷ ; нельзя было и устраняться от решения назревших проблем, передоверяя их дипломатам.

стр. 83

Поиск решений в русле геополитики (высшей стратегии) можно метафорически обозначить как "мvротворчество", однокоренное с мvропомазанием (v - ижица в старославянском алфавите). "Мvротворчество" нуждается в аналоге "мvро" - продукта тонкого "органического синтеза" элементов на связующей маслянистой (елейной) основе. Именно таков процесс оргсинтеза совокупной геополитической мощи Рр из стратегических элементов: Рр = (С + Е + M)(S + W + Р) или в расширенном виде - Рр = (С ₁ + С ₂ + Е + M)(S ₁ + S ₂ + W + Р); о смысле и содержании элементов несколько ниже. "Мvротворчество" - приоритет и прерогатива высшего государственного руководства: субъектом геополитики как высшей и единой стратегии может быть только высшая и единая власть государства , а не отдельное ведомство госаппарата.

"Муропомазание" геополитикой? Рассмотрим основы геополитики как высшей интегративной стратегии. В научной геополитике - гео [историо] политике - системно изучаемая история играет ключевую и решающую роль. Ген. Г. А. Леер (начальник Академии Генштаба в 1889 - 1898 гг.; А. Е. Снесарев при нем учился в академии) напоминал, что успешная стратегия должна иметь географическое прикрытие и политическое обеспечение. Иными словами, суммативная геополитика - прежде всего оболочка стратегии как стержня. Но какова геополитика интегративная?

Здесь А. Е. Снесарев опирается на известные положение Аристотеля и Д. А. Милютина: цивилизации как триединство страна - народ - государство есть территория, силы и средства стратегии. Страна - явление географическое, народ - явление историческое, государство - явление политическое; т.е. геополитика есть на самом деле гео[историо]политика. Страна сложилась в прошлом, народ - развивается в настоящем, политика государства нацелена в будущее; таким образом геополитика объединяет все три модуса исторического времени. Но не просто объединяет механически, но синтезирует их органически. Акад. В. И. Вернадский выводит свое понятие триединства мироздания, любых явлений и процессов: Ресурс-Энергия-Работа ²⁸ (что адекватно понятию космического "всеединства" у B.C. Соловьева). Абстрактные идеи Вернадского и Соловьева А. Е. Снесарев заставил работать на геополитику как высшую стратегию: в историческом пространстве - ресурсы страны, энергия народа, работа государства, в историческом времени - ресурс прошлого, энергия настоящего, работа на будущее. Исходя из этих положений, А. Е. Снесарев подчеркивает: "История - единый путь к цели" ²⁹ . Но тогда история должна быть оценена стратегически: следует "исторической стороне вопроса придать ведущее значение, руководствоваться историей более дальних столетий, сперва рассматривая [регион] с естественно-географической точки зрения, максимально расширив масштаб исследования". ("Верный ответ на вопрос может дать лишь история", - соглашается с ним А. Е. Вандам ³⁰ .)

Хотя русские ученые и путешественники активно изучали Восточный Туркестан в географико-этнографическом и военно-географическом отношениях ³¹ , изучение истории Восточного Туркестана оставалось (да во многом и теперь остается) неполным и далеким от всякой системности. Лишь военный востоковед Ч. Валиханов постарался в 1859 - 1860 гг. составить целостное представление о географии, этнографии, истории и политическом значении Синьцзяна ³² . Но его уникальный труд в засекреченном (и полузабытом) виде более сорока лет (1861 - 1904) практически не влиял ни на российское востоковедение, ни на процесс принятия политических решений. В то же время наглядные предпосылки новых конфликтов и неизбежность новых восстаний в Синьцзяне давали понять: автоматически отождествлять стабильность регионов России с китайской властью в Синьцзяне невозможно и даже небезопасно. Но правители России такими проблемами не задавались ³³ , их "муропомазание" геополитикой до 1917 г. так и не состоялось...

Неслучайная государственность. От того, какое место Йеттишар занимает в истории Синьцзяна, зависит ответ на главный вопрос о судьбах Синьцзяна в новый и новейший периоды (но вопрос этот едва ли поставлен в отечественном востоковедении ³⁴ ). До недавнего времени считалось, что все две тысячи лет до цинского завоевания Восточный Туркестан регулярно подчинялся Китаю (когда тот был силен) и отпадал от него (когда тот был ослаблен); такова мысль американского консула в Синьцзяне Р. У орда ³⁵ в его меморандуме 1945 г. Но эта привычная и удобная догма не подтверждается даже в китайских источниках. Будь она верна, был бы верен и

стр. 84

кардинальный выбор в пользу российской поддержки Китая в Синьцзяне в любое время и в любой обстановке (как поддержка изначально и гомогенно целостного Китая). Но если его регулярного контроля над Восточным Туркестаном до XVIII в. н.э. не было, встает вопрос о правомерности поддержки любой политики Китая в этом районе Евразии, в любой исторической обстановке.

Извечная "подчиненность" государств Восточного Туркестана Китаю - результат в корне неверных оценок их номинального данничества и "вассалитета" (продукт бытовавшей много веков доктрины Китая как всемирной "универсальной монархии"; сами китайцы в прошлом много раз признавали ее чисто умозрительный и символический характер) ³⁶ . "Данники" проводили независимую политику, а китайская администрация на их землях не создавалась. Знаменитое танское завоевание оазисов Восточного Туркестана в VII-VIII вв. произошло руками тюркских союзников империи Тан, в результате чего край окончательно превратился в Восточный Туркестан. Главная причина позднейшего упадка здешней государственности - постепенная узурпация власти ханов-Моголов в XVII в. экстремистским исламским духовенством суфийского ордена Накшбандия-ходжаган (что особо подчеркивает Ч. Валиханов). Преодолеть самовластие ходжей и их непрерывные распри кроме Якуб-бека не удалось никому.

Таким образом, Якуб-бек не только объединил страну, но и сумел максимально излечить ее от религиозного экстремизма и усобиц предшествующей теократии. (В данном плане его политика совпадала с действиями российских властей Туркестана во главе с ген. К. П. Кауфманом ³⁷ .) Напротив, сорок лет после гибели государства Йеттишар (1878 - 1928) ³⁸ в Синьцзяне сохранялся режим цинского образца, вновь чреватый восстаниями. В 1928 г. "губернатор-мандарин" Ян Цзэнсинь был убит; его преемник Цзинь Шужэнь не разрядил, а лишь обострил ситуацию. Национальное восстание 1931 - 1934 гг. вновь поставило под вопрос китайский контроль над Синьцзяном. СССР пришлось срочно вводить в Синьцзян войска для борьбы с китайско-дунганским феодальным милитаристом и авантюристом Ма Чжунином, который пытался подчинить себе уйгурских и казахских повстанцев... ³⁹

Допустимо ли забывать о Синьцзяне? В современном Синьцзяне исламский вооруженный экстремизм и терроризм усилился, вновь подмяв под себя умеренную оппозицию. Синьцзян в ряде существенных отношений вернулся к периоду до 1865 г. Тут вполне возможна не вторая Чечня, а нечто на порядок (порядки) серьезнее. Пренебрегать Синьцзяном небезопасно: радикальная инсургенция (тесно взаимосвязанная с международным терроризмом) угрожает оттуда и КНР, и сопредельной России...

"Скромное обаяние" мандаринов. Для политики советской России (СССР) в Синьцзяне первой половины XX в. характерны основные закономерности дореволюционной политики: недооценка Синьцзяна вообще и непонимание его глобальной роли в особенности.

Представитель Монгольской Народно-революционной партии в Синьцзяне Нацов в своем докладе Коминтерну писал: "движение, отвергающее целостность Китая, дает предлог Антанте осуществить свою заветную мечту установления международного контроля над Китаем" (РЦХИДНИ, ф. 514, оп. 1, д. 48, л. 123 - 124) ⁴⁰ . Но если Синьцзян был и оставался в сфере влияния России/СССР, то его судьба целиком зависела от активности внешней политики СССР -никак не от ее ложной скромности. Но комиссия НКИД-НКВТ по Синьцзяну в 1921 г. решила: "Наша ориентация должна быть не на мусульманские массы Кашгарии, а на их поработителей-китайцев... Наше поведение в глазах китайцев должно быть в высшей степени лояльным". (Дипломаты явно перепутали принципиальную корректность с почти беспринципной "лояльностью".) Проговорился и представитель НКИД в Западном Китае Эпштейн: "Мне более по душе инструкция "ориентироваться на мандаринат"" (АВП РФ, ф. 0/100, оп. 4, п. 102, д. 5, л. 48, 70) - систему власти, унаследованную от маньчжуро-китайской империи Цин. Политбюро ЦК

стр. 85

ВКП(б) от 23 июня 1932 г. - в разгар народного восстания в Синьцзяне - решило: уйгурских коммунистов в Синьцзян не направлять, а "в остальном вопрос снять" (РЦХИДНИ, ф. 17. Особая папка Политбюро, оп. 162, д. 11, л. 10) ⁴¹ . Власти России всегда спешили синьцзянский вопрос "снимать", даже если потом он снова и снова вставал во весь рост...

Ходили по шерсть... В 1931 г. уполномоченный НКИД СССР в Узбекистане М. Славуцкий докладывал заместителю наркома иностранных дел Л. М. Карахану: "мы заинтересованы в сохранении статус-кво в Синьцзяне": это один из важнейших сырьевых рынков - источник шерсти, кож, хлопка, а также рабсилы ⁴² . Логика автора записки чисто бюрократическая: при полном невнимании к реальному историческому процессу в регионе его заботит не политика, а проблема стабильности источников шерсти и тому подобной продукции. Пристрастие НКИД-НКВТ к приоритетам торговли в ущерб военно- политической безопасности восходит к традициям недоброй памяти канцлера Нессельроде: тот во время Кавказской войны требовал военного эскорта для спиртовозов с его кавказских (!) винных заводов (со своей стороны, начальник штаба Кавказского корпуса ген. -лейт. А. Вельяминов жестко пресек эти поползновения канцлера) ⁴³ .

Представитель Коминтерна в Ташкенте Дорн откровенно писал: "аргументация НКИД искажает действительное положение вещей и дает заведомо неправильную оценку движению" (РЦХИДНИ, ф. 4495, оп. 154, д. 457, л. 38) ⁴⁴ . ИККИ, РККА и ОГПУ предлагали реальное дело в интересах безопасности СССР, а не благочестивое бездействие в интересах дипэтикета: активизацию революционной работы в Ганьсу и Синьцзяне как средство против пантюркизма и панисламизма, поддержанных Западом, возможность политически воздействовать на идущий процесс. Но, очевидно, руководство СССР и в 1930-х гг. подходило к Синьцзяну как к второстепенной периферии СССР и Китая. Такой подход был неверен тогда и тем более был бы неверен теперь; "Синьцзян продолжает занимать стержневую позицию между китайским, индийским, иранским мирами;... Центральная Азия вновь находится в фокусе внешних влияний Китая, Индии, исламского Востока, Западной Европы и США", - указывает О. Латтимор ⁴⁵ .

Прозорливость военной разведки. Непредвзятый анализ положения в восставшем Синьцзяне дается в справке 4-го (разведывательного) управления Штаба РККА за подписью его начальника Я. К. Берзина:

"Восставшие могут рассчитывать на поддержку всего мусульманского населения провинции, составляющего более 90%, за исключением верхушечных элементов, связанных с китайцами. При данном соотношении сил китайцы могут рассчитывать только на свои деморализованные войска, на белых и нашу поддержку" (АВП РФ, ф. 8/08, оп. 16, п. 162, д. 17, л. 3) ⁴⁶ . Командование РККА усматривало опасность не в самих процессах синьцзянского кризиса, а в их стихийности и выходе из-под влияния СССР; влияние пантюркизма, Англии и Японии на постанцев Синьцзяна преувеличивалось самими этими силами ⁴⁷ , игравшими на подозрительности СССР (АВП, ф. 2, оп. 18, п. 40, д. 32, л. 15, 35, 54) ⁴⁸ . Разведка учла и обращение в НКИД СССР китайского консула в Ташкенте My Вэйтуна, который писал: "Можно ли совсем ликвидировать восстание силой, а не политикой? И не углубит ли это национальную вражду, которая не кончится никогда?" (АВП РФ, ф. 8/08. Секретариат Карахана, оп. 16, п. 162, д. 117, л. 13 - 14) ⁴⁹ . Но по настоянию НКИД-НКВТ продолжалось вооружение китайского губернатора Цзинь Шужэня, пока тот не утратил всю свою власть. Лишь раскол повстанцев позволил новому губернатору Шэн Шицаю (опять же с помощью СССР) укрепиться в Синьцзяне. (В обоих случаях, недооценив глобальную роль Синьцзяна, СССР утратил геополитическую инициативу.)

"Дело десятое...". Политбюро ЦК ВКП(б) 5 августа 1931 г. постановило: "Принять предложение НКИД о продаже двух самолетов Синьцзяну" (РЦХИДНИ, ф. 17. Особая папка Политбюро, оп. 162, д. 10, л. 140; недееспособного Цзинь Шужэня поддержали опять же в "рабочем" порядка). В то же время ПБ и СНК располагали и более аргументированной экспертизой: "наша вооруженная помощь реакционно- милитаристскому правительству Синьцзяна не снимает с повестки дня его враждебности к нам... Подавление национально-освободительного движения не может не способст-

стр. 86

вовать еще большей консолидации контрреволюционных сил и расширению антисоветской базы в Синьцзяне" ⁵⁰ , - гласит ее вывод.

Записку проигнорировали, а через Политбюро провели частное, мелкое и чисто ведомственное решение НКИД "о двух самолетах", подменив внешнюю политику дипломатической канцелярской рутиной (недаром дипломат Ю. С. Карпов определил дипломатию как "канцелярию внешней политики" ⁵¹ ). Из дела N 10 Особой папки Политбюро видно, что ПБ рассматривало в буквальном смысле "дело десятое" о двух самолетах: в 1872 г. руководство России обсуждало похожий вопрос о предоставлении цинским властям в Синьцзяне "двух пушек" (Военный министр директору Азиатского департамента МИД 27 апр. 1872 г. // АВПР, СПб. Гл. арх. 1 - 9, д. 18, 1872 - 1876, л. б)... ⁵² Спецкомиссия Политбюро 3 августа 1933 г. проштамповала аппаратно- ведомственные рекомендации НКИД - с его культом "статус-кво" любой ценой, - дополнив их двусмысленным пунктом: считать нецелесообразным поддержку движений за отделение Синьцзяна от Китая в данное время и в данной обстановке (АВП РФ, ф. 8/08. Секретариат Карахана, оп. 16, п. 162, д. 117, л. 21 - 23; РЦХИДНИ, ф. 17. Особая папка Политбюро, оп. 3, д. 925, N 69/48, д. 15, л. 32 - 33) ⁵³ . Получился абсурд: поддержать освободительное движение в Синьцзяне вроде бы можно, даже вплоть до его отделения от Китая, а поддержать народное движение за справедливый порядок в китайском Синьцзяне почему-то нельзя...

Высшее государственное руководство советской России вновь проявило зависимость от взглядов и оценок "канцелярии" иностранных дел, не заметив, что повстанцы прилегающих к СССР районов Синьцзяна были настроены достаточно просоветски ⁵⁴ . В этой связи вспоминаются уничтожающие характеристики методик и практики царского МИДа; также неслучайно по примеру Бисмарка дальновидные люди в России стали ратовать за укрепление МИДа кадровыми офицерами ⁵⁵ . Но и такая мера не может дать результатов, если "правительство отсутствует" (М. Н. Катков) и "государственная власть, не имеющая стратегии, становится опасной для общества" ⁵⁶ .

Заинтересованность СССР в стабильности китайской власти в Синьцзяне лишь частично была объяснима и оправданна интересами экономики и поддержки борьбы Китая с японской агрессией (Синьцзян в конце 1930-х гг. превратился в базу и транспортный коридор военной помощи Китаю). Однако уже в 1941 - 1942 гг. "милитарист- хамелеон" ⁵⁷ Шэн Шицай добился ухода СССР из Синьцзяна (чему интересы антияпонской борьбы не помешали ничуть), а в Синьцзян немедля внедрились США. Отдадим должное советской разведке: 2/3 ее резидентур на территории Китая работали в "обширном, стратегически важном Синьцзяне" ⁵⁸ .

7 ноября 1944 г. Разрыв отношений с СССР привел к экономическому краху Синьцзяна и массовым протестам; Шэн в 1943 - 1944 гг. ответил массовыми репрессиями. В 1944 г. он перешел на сторону Чан Кайши, которым и был из Синьцзяна отозван. Советскому руководству пришлось начать секретные спецоперации в Синьцзяне силами органов НКВД-НКГБ ⁵⁹ . При негласной поддержке СССР патриоты Синьцзяна подняли восстание 7 ноября 1944 г. и провозгласили 2-ю Восточно-Туркестанскую Республику; в течение года был освобожден почти весь Синьцзян. Грамотно и логично построенная программа правительства ВТР ⁶⁰ указывает на серьезность целей и задач народно-демократической революции; у ВТР при активной поддержке СССР были вполне приемлемые перспективы. Но и на этот раз руководство СССР проявило непоследовательность: уже в августе 1945 г. оно начало свертывать поддержку ВТР, в момент активизации гражданской войны в Китае уповая на внутрикитайское "мирное урегулирование". Безосновательные упования опирались на узковедомственную ограниченность.

Стабильно шаткое равновесие. Данный исход был ничуть не случаен. Руководство СССР стремилось в отношениях с Китаем к "стабильному равновесию". Но, во-первых, "стабильное равновесие" системы (в ценностном S ₁ плане) вовсе не оптимально для ее составляющих, осуществляется за счет ее слабейшего компонента. Во-

стр. 87

вторых, оно весьма уязвимо и чревато разрушительным хаосом ⁶¹ . Мечта о стабильном равновесии стара как мир. Идея "стабильного равновесия" международных отношений очевидно восходит к эпохе канцлера Нессельроде, Священного союза и европейского "концерта".

Политика России в синьцзянском вопросе за полтора века прошла три этапа: 1) царская Россия практически вслепую, на ощупь и бессловесно проводила свою непоследовательную политику в отношении государства Якуб-бека (Йеттишар); 2) СССР действовал в Синьцзяне в начале 1930-х гг. без понимания глубокого смысла событий в отношении 1-й Восточно-Туркестанской Республики; 3) СССР в 1940-е гг. более четко, но все равно непоследовательно поддержал 2-ю ВТР. На первом этапе царская Россия напоминала первую обезьяну (из притчи, приведенной А. Е. Снесаревым ⁶² ), которая "не слышит, не видит, не говорит"; на втором - СССР похож на вторую обезьяну, которая "слышит, но ничего толком не видит"; на третьем - третью обезьяну, которая "видит и слышит, но молчит" (скорее всего потому, что ничего дельного сказать не может). В первый период (до 1930 г.) Россия без особых забот контролировала Синьцзян как сферу влияния, не задумываясь о будущем. ("В конце правления императора Александра III... настроение было возвышенно-созерцательное..., бездеятельность перешла в систему и была возведена в перл государственной мудрости" ⁶³ ). Во втором периоде СССР столкнулся в Синьцзяне с рядом внезапных и не всегда понятных (и тем более нежелательных) перемен. На третьем этапе СССР поддержал 2-ю ВТР и "революцию Трех округов", но поспешно свернул эту поддержку и после 1949 г. не сохранил в Синьцзяне надежных позиций или влияния. Отсутствие там хотя бы доли влияния с точки зрения национальной безопасности обернулось для России немалыми неприятностями.

Шахматный конь "Амерэйша". В ходе II мировой войны и указанных выше событий беспокойство США вызывала ненадежность режима Гоминьдана в Китае и его позиций в Синьцзяне. В январе 1944 г. в Яньань к руководству КПК неофициально прибыла миссия госдепартамента во главе с китаеведами Барретом и Дж. Сервисом (членом редколлегии журнала "Амерэйша" ⁶⁴ ). "Документы Амерэйша" (рассекреченные лишь к 1970 г.) ⁶⁵ содержат соображения о геополитической роли Синьцзяна. США было нелегко прогнозировать обстановку в Синьцзяне, не поняв логику его истории. Руководство США исходило из того, что "с 1898 г. ... постоянной целью США является ослабление России в зоне Китая и Тихого океана, - разъясняет интерес США к Синьцзяну видный американский китаевед и геополитик О. Латтимор (он сотрудничал с Барретом и Сервисом); но в данном плане Синьцзян уязвим: он легко доступен для России, трудно - для США ⁶⁶ .

В данном контексте более чем интересны сверхсекретный доклад Дж. Сервиса из Яньани о "взглядах КПК на Синьцзян" и секретный - американского консула в Урумчи Уорда об истории Синьцзяна ⁶⁷ . Грифы секретности на американской переписке относительно Синьцзяна неслучайны. Первое донесение Дж. Сервиса из Яньани датировано 6 сентября 1944 г. (в сентябре Чан Кайши признал автономию Восточного Туркестана, а 7 ноября в Синьцзяне началось национально-освободительное восстание, была создана Восточно-Туркестанская республика). Потому госдепартамент США не хотел привлекать к своим разысканиям в Синьцзяне внимание как Чан Кайши, так и правительства СССР.

В документе Р. Уорда эмпирические обобщения истории страны - всего лишь "открытый ключ" статистики (в ее изначальном, этимологическом смысле "государствоведения"). Гораздо важнее заключение из восьми пунктов, где Р. Уорд попытался использовать второй, "секретный ключ" к истории Синьцзяна.

Здесь мы имеем дело с подобием развернутой формулы геополитического потенциала (интеграла совокупной государственной мощи) Суворова-Снесарева из восьми слагаемых): Рр = = (С ₁ + С ₂ + Е + М) (S ₁ + S ₂ + W + Р) ⁶⁸ , где: пункт А соответствует элементу C ₁ - оценке территории страны, пункт В - С ₂ , т.е. оценке населения, С - Е, или социальной энергии народа, Д -

стр. 88

элементу М, или военно-политической организации, Е - S ₁ , или ценностному элементу, F - S ₂ , или целевому, G - W, или понятийному, Н - Р, или практическому элементу совокупной мощи; есть у этой формулы и шестиричный американский аналог Рр = (С + Е + М) (S + W + Р) ⁶⁹ . Применение Уордом указанных подхода и формулы говорит как об уровне его квалификации, так и о серьезности подхода к проблеме. Но одна небезобидная неточность анализа истории Синьцзяна у Р. Уорда в корне искажает его конечные выводы и главный прогноз. В решающем четвертом пункте выводов (D, т.е. М - военно-политический элемент совокупной мощи) Уорд утверждает: "Край никогда не был интегрированным, единым, независимым государством, но всегда был или: 1) разделен на ряд независимых городов-государств, или 2) разделен между двумя-тремя (?) могущественными империями, чьи владения простирались далеко за пределы современного Синьцзяна, или 3) контролировался Китаем" ⁷⁰ При этом, ссылаясь на британские разработки по истории Синьцзяна, Уорд почему-то упускает из виду британский же перевод и научное издание восточнотуркестанской хроники XVI в. "Тарихи Рашиди" Мухаммеда Хайдара. Из нее, изданной авторитетным английским востоковедом Д. Россом и активным в Центральной Азии геополитиком Н. Илайесом, следует, что Восточный Туркестан бывал по большей части не только независимым, но подчас и единым: таково и государство восточнотуркестанских Моголов в XVI - XVII вв. (или позднейшее государство Якуб-бека Йеттишар).

Конечно, Р. Уорд и его британские коллеги не могли знать некоторых источников -к примеру, могольской "Хроники" Шах Махмуда Чураса (XVII в.) - и позднейших советских научных работ ⁷¹ . Но они располагали работами авторитетного исследователя Центральной Азии О. Латтимора (советника и представителя Ф. Рузвельта в Китае ⁷² ). Неточность выводов Уорда объяснима неполнотой его представлений не столько об истории Синьцзяна, сколько о геополитике и ее стратегическом методе.

Стратегический метод - ключ к шифру Синьцзяна. Основатель западногерманской разведки БНД ген. Р. Гелен как-то пошутил, что в американских документах гриф "секретно" (как в меморандуме Р. Уорда) означает "для всех и каждого", а "совершенно секретно" (как в донесении Дж. Сервиса из Яньани) - "только для противника". В любой шутке есть немалая доля серьезности, а потому в любом случае нельзя рассматривать документы "Амерэйша" вне расширенного контекста. Гелен умолчал, что криптограммы бывают снабжены двойным ключом - открытым и закрытым. Снесаревский статистический метод историка - открытый "ключ к законам истории", а стратегический метод - секретный (на что указывает определение: "закон есть взаимное соотношение явлений реального мира" и его формула; данное взаимосоответствие явлений - один из признаков шифра, который преобразуется с помощью ключа ⁷³ ).

Как сложился стратегический метод выдающегося российского востоковеда ген. А. Е. Снесарева?

Выше отмечалось, что последовательное рассмотрение географического, исторического и политического положения страны продиктовано канонами военной географии, восходящими к Аристотелю, предложившему триаду "страна - народ - государство"; классик военной географии фельдмаршал Д. А. Милютин представляет как органичный комплекс "территория-силы-средства" ⁷⁴ ; ранее П. Я. Языков отметил, что география служит руководством к познанию истории, а та, в свою очередь, к познанию будущего ⁷⁵ : страна складывается географически - в прошлом, народ развивается исторически - через настоящее, государство политически нацелено в будущее. Геополитика предстает как гео[историо] политика. Снесарев сумел дать искомый синтез общественных явлений в стратегии "по масштабу Вселенной" (Ф. Бэкон) ⁷⁶ . У Снесарева: а) в пространстве географические ресурсы страны переходят в историческую энергию народа и политическую работу государства, б) во времени ресурс прошлого порождает энергию настоящего и работу на будущее. Органичный синтез пространства и времени (соловьевское "всеединство") А. Е. Снесарев открыл как триаду РЭР (ресурс- энергия- работа) даже раньше В. И. Вернадского ⁷⁷ .

стр. 89

"Центр всемирного тяготения". От точной оценки периодов самостоятельности государств и народов Синьцзяна зависела и зависит точность прогнозов его исторического развития. И не только его, но и в первую очередь самого Китая. По определению О. Латтимора, Синьцзян - "новый центр всемирного тяготения" ⁷⁸ в силу принадлежности к так называемому евразийскому Сердцу Земли ("кто владеет Сердцем Азии - контролирует весь мир", гласит известная формула X. Маккиндера - главы "геоисторической" школы геополитики, к которой принадлежит и О. Латтимор). Здесь находится геополитическое "сердце" Китая: без территории и ресурсов Синьцзяна для КНР немыслимы ни выход на Средний Восток, ни превращение в сверхдержаву. Наконец, в последнее десятилетия Синьзцзян превратился в центр 3-го Восточного вопроса - борьбы за гегемонию в Евразии со все растущим участием Китая и США.

Эта борьба охватила Синьцзян, юг Азии и страны в бассейне Каспия (чем и подтверждается снесаревское определение Синьцзяна: "ключ ко всей мировой политике" ⁷⁹ ). Попытки американских историков и геополитиков вглядеться - на "пике" новейшей истории (1945) - в историю Синьцзяна, понять ее смысл (и его судьбу) принесли некоторые результаты. Но они не приблизились к обобщению восточнотуркестанской истории, к пониманию ее смысла и - на этой основе - к возможности ее дальнейшего прогнозирования. (Как писал А. Е. Снесарев: "генерал Бернгарди не умеет обобщать, а потому и в пророки не годится" ⁸⁰ .) Историю Синьцзяна нельзя изучать отрывочно как историю отдельных правителей отдельных местностей, получая в итоге "прерывистые силуэты" людей и событий" ⁸¹ .

Весы для фактов, магнит для истин. Геополитическая система оседлых и кочевых государств в зоне Шелкового пути предстает как своего рода "весы". Великая степь -"коромысло" этих весов, оседлые цивилизации - "чаши", опорная вертикаль "весов" -"стержень Азии" О. Латтимора. Центральное, динамически связующее звено этих "весов" (а также их измерительная шкала и стрелка) - Восточный Туркестан. Как формировалось это звено? Снесаревский стратегический метод и его формула мощи цивилизаций образуют "магнит", который притягивает и упорядочивает "опилки" исторических фактов, помогая ответить на этот вопрос.

"Шифр" истории. Подойдем к обобщению исторической эволюции Восточного Туркестана снесаревским стратегическим методом (попытка аналогичного подхода уже предпринята нами ⁸² ) и попытаемся формализовать историю Восточного Туркестана: каждый этап его истории примем за один из элементов, последовательно вызревающий из предыдущего и наследующий потенциал предшественника как основу своего собственного развития. Именно этим путем проясняются место, роль и значение двух единых государств - Могольского и Йеттишара - в истории Восточного Туркестана, она обретает должную цельность и смысл в рамках региональных имперских процессов.

Нет Синьцзяна без империй, нет империй без Синьцзяна. Итак, 1.5- тысячелетний период истории Восточного Туркестана и Центральной Азии зримо делится на геополитические эпохи - звенья единой и целостной цепи региональных и надрегиональных гегемонии.

Таковы эпохи двух Тюркских и одного Уйгурского каганатов VII - IX вв., Караханидского и Каракитайского государств X - XII вв., Монголькой суперимперии XIII - XIV вв., перехода от хаоса к сверхдержаве Тимура в XIV - начале XV в., нестабильности XV - XVI вв., возвышения Джунгарского ханства в XVII в, и его разгрома цинским Китаем в XVIII в. Тогда же в регион поэтапно продвигались внешние силы в лице сначала (со II в. до н.э.) Китая, с XVI - XVII вв. -России, с XVIII в. - Англии. Хотя сами государства Восточного Туркестана не располагали собственной мощью для создания империй, без них как важнейшего элемента (т.е. "осей, "шестеренок", малых опорных "колес") не могла обойтись ни одна соседняя империя ⁸³ . Центрально-азиатское "колесо" истории было сформировано этнокультурным взаимодействием и геополитическими силовыми векторами держав-гегемонов ⁸⁴ .

стр. 90

Государства Восточного Туркестана в интенсивном движении соседних держав бывали почти незаметны, как и положено осевым деталям в режиме вращения. Эта незаметность ничуть не умаляет их исторической роли.

Великая цель. Мировое равновесие сил немыслимо без учета таких малых, на первый взгляд, стран и народов, как Синьцзян (Восточный Туркестан) - он был и остается весомой гирей на "весах" мирового порядка. Неудачи внешней политики России объяснимы стремлением любой ценой поддерживать статус-кво в международных делах. (Ген. Кауфман тщетно объяснял Горчакову преимущества динамичного равновесия - благоприятного для России соотношения сил без ориентации на прихоти своекорыстных "партнеров" ⁸⁵ .)

От Синьцзяна стремились отмахнуться как от досадной помехи на пути решения "глобальных" и "судьбоносных" проблем на Западе и Ближнем Востоке, затем на Дальнем, везде пешек считая ферзями и ферзей пешками в Большой игре на "шахматной доске Евразии" ⁸⁶ : а не "стержнем истории" (О. Латтимор) или "ключом к мировой политике" (А. Е. Снесарев). Упущение это с трудом стало осознаваться только теперь ⁸⁷ . Не умея контролировать Синьцзян - сердцевину Сердца Земли - мыслью, словом и (если необходимо) делом, легко превратить "Высокую Тартарию" (старое название Восточного Туркестана) во "врата ада" катаклизмов XXI в.

За глобальным "стержнем" Синьцзяна - великая цель. Обобщение синьцзянской истории подскажет эволюцию геополитики XXI в. Осмысление судеб Синьцзяна по плечу лишь великим народам и поистине великим державам.

Но в качестве первого шага необходимо преодолеть положение, о котором писал ген. А. Е. Вандам (Едрихин): "Мы точно связали себя клятвой не заглядывать за новую китайскую границу и не интересоваться тем, что [именно] там происходит" ⁸⁸ . Нельзя забыть и столетней давности (!) указание генерал-губернатора Туркестана ген. Н. А. Иванова: "Завершить начатые работы по изучению страны (Восточного Туркестана. - О. З.) безусловно необходимо на случай [всех] возможных осложнений" ⁸⁹ .

Выводы из всего изложенного в целом сводятся к четырем:

- в геополитике России Синьцзян рассматривался как явление провинциальное; таковой зачастую была и сама эта геополитика. (В Синьцзяне не видели составной части периметра безопасности, который необходимо хорошо знать и надежно политически контролировать);

- "провинциальная" геополитика выражалась в "отсутствии правительства" и сведении внешней политики к бюрократической рутине МИДа и Минфина;

- в таких условиях было крайне трудно оценить глобальное значение Синьцзяна - важнейшего фактора Восточного вопроса и Большой игры великих держав, а тем более вести эту игру осознанно и на равных;

- системная оценка исторического процесса в Синьцзяне и ее применение в геополитике (высшей стратегии управления историей ⁹⁰ - conduir l'histoir) мыслима лишь в рамках интегративной государственной политики (а не ведомственной рутины), геополитического подхода и, наконец, стратегического метода.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Понятие "Средняя Азия" в XIX - начале XX в. было шире, чем нынешняя "Центральная Азия", так как оно объединяло также, как минимум, Синьцзян, Тибет, Афганистан. Эквивалентом же нынешней "Центральной Азии" (советской "Средней Азии") был "Русский (Западный) Туркестан". Генерал-губернатор Туркестана (1867 - 1882) К. П. фон Кауфман имеет в виду обширный регион внутренней Евразии, а не собственно вверенную ему территорию Туркестанского края. - О. З.

² См.: Кузнецов B.C. Может ли в Китае появиться своя Чечня? // Азия и Африка сегодня. 2001. N 5. С. 15 - 23.

стр. 91

³ См.: Зотов О,В. Метаморфозы "великого предела": традиции китайской геополитики // Китай и мир (тезисы докладов III международной конференции "Китай, китайская цивилизация и мир"). М., 1992. С. 101.

⁴ Зотов О. В. Синьцзян и талибы // Афганистан: проблемы войны и мира. Вып. 3. М., 2000. С. 192 - 195.

⁵ Снесарев А. Е. (рецензия). "Сердце Азии" Скрайна и Росса // Сведения, касающиеся стран, сопредельных с Туркестанским военным округом. Вып. 20. Ташкент. 1900. С. 43^9; Снесарев А. Е. (рецензия). В. В. Бартольд. История Ирана. СПб., 1903 //Там же. Вып. 49. Ташкент. 1904. N 1. С. 35 - 39. NB: "Сведения, касающиеся стран, сопредельных с Туркестанским военным округом" - закрытое издание штаба ТуркВО в 1898 - 1907 гг.; часть выпусков снабжена грифом "Не подлежит оглашению"; остальные секретны по умолчанию (как и "Сборники материалов по Азии" Главного штаба; см.: Громбчевский Б. Л. Отчет о поездке в Кашгар. Маргелан, б. г. С. 86; Риттих П. А. Афганский вопрос. СПб., 1905. С. 89); The Amerasia Papers. Wach. (D.C.), 1970.

⁶ См.: Mongolica: к 750-летию "Сокровенного сказания". М, 1993. С. 24, 155.

⁷ Прокопай Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайная история. СПб., 2001. С. 261.

⁸ Henze P.В. The Great Game in Kashgaria. British and Russian Missions to Yakub Beg // Central Asian Survey. V. 8. 1989. N2. P. 61.

⁹ См.: Myrdal I. La route de la soie. P., 1980. P. 263: Соловьев Н. Я. Воспоминания дипломата. М., 1959. С. 81.

¹⁰ Дубровская Д. В. Судьба Синьцзяна. М., 1998. С. 137; Henze P.B. Op. cit. P. 61, 65.

¹¹ Басханов М. К. Политика Англии и России в отношении государства Якуб-бека в Восточном Туркестане (60 - 70-е гг. XIX в.). М., 1990. С. 164, 181 - 182.

¹² Чанышев Х. А. Русское посольство в Кашгар // Исторический вестник, 1887, декабрь. С. 694 - 695.

¹³ Воскресенский А. Д. Дипломатическая история русско-китайского Санкт-Петербургского договора 1881 г. М., 1995. С. 145 - 146, 256 - 257, 274 - 275.

¹⁴ Успенский Ф. И. Византийские историки о монголах и египетских мамлюках // Византийский вестник. Вып. 24. Б.м., б.г. С. 3.

¹⁵ См.: Снесарев А. Е. Афганистан. М., 2002. С. 19, 21 - 24, 26; Успенский Ф. И. Восточный вопрос // История Византийской империи XI-XV вв. М., 1997. С. 653; Успенский Ф. И. Как возник и развивался в России Восточный вопрос. СПб., 1887 г.; Корнилов Л. Г. Кашгария, или Восточный Туркестан. Ташкент, 1903. С. 37; Басханов М. К. Генерал Лавр Корнилов. L., 2000. С. 77.

¹⁶ Басханов М. К. Политика Англии и России в отношении государства Якуб-бека... С. 178.

¹⁷ Henze P.B. Op. cit. P. 73; Корнилов Л. Г. Указ. соч. С. 23.

¹⁸ См.: Толбухов Е. Устроитель Туркестанского края // Исторический вестник. 1913, июль. С. 906.

¹⁹ Карцов Ю. С. Семь лет на Ближнем Востоке. СПб., 1906. С. 1,29,20, 391.

²⁰ См.: Воскресенский АД. Дипломатическая история русско-китайского Санкт-Петербургского договора. С. 155; Карцов Ю. С. Указ. соч. С. I.

²¹ Карцов Ю. С. В чем заключаются внешние задачи России. СПб., 1908. С. 29; Могилевкин И. М. Метастратегия - проблема пространства и времени в политике России. М., 1997. С. 4; С line R. Metastrategy. N.Y., 1987.

²² Громбчевский БЛ. Отчет о поездке в Кашгар и Южную Кашгарию в 1885 г. (секретно). Новый Маргелан, б.г. С. 110 - 112.

²³ Басханов М. К. Политика Англии и России в отношении государства Якуб-бека... С. 191.

²⁴ См.: Дубровская Д. В. Указ. соч. С. 80, 108, 126.

²⁵ См.: Cline R. World Powe Assessment. Wash., 1976. Здесь Р. Клайн, очевидно, приводит видоизмененную формулу геополитической мощи А. Е. Снесарева.

²⁶ Карцов Ю. С. В чем заключаются внешние задачи России? С. 29.

²⁷ Карцов Ю. С. Семь лет на Ближнем Восоке. С. 391.

²⁸ Владимир Иванович Вернадский. Материалы к биографии // Прометей. Вып. 15. М., 1988. С. 192 - 193.

²⁹ Леер Г. А. Стратегия. СПб., 1893. Т. 1. Главные операции. С. 2, 23, 25 - 26; Снесарев А. Е. К. Клаузевиц.

Основы стратегического решения (рецензия) // Военная мысль и революция. 1924. N 4. С. 240.

³⁰ Снесарев А. Е. Северо-Индийский театр. Ташкент, 1903. Т. 1. С. 1; Т. 2. С. 303; Вандам А. Е. Геополитика и геостратегия. М., 2002. С. 59.

³¹ См.: Кляшторный С. Г., Колесников А. А. Восточный Туркестан глазами русских путешественников. Алма-Ата, 1988.

³² Валиханов Ч. Ч. Описание Алтышара, или Шести городов китайской провинции Наньлу. СПб., 1904.

³³ См.: Басханов М. К. Политика Англии и России в отношении государства Якуб-бека...

стр. 92

³⁴ Дубровская Д. В. Указ. соч.

³⁵ Ward R. History of Sinkiang (confidential) // Amerasia Papers. Wash. (DC), 1970.

³⁶ См.: Бокщанин А. А. Китай и страны Южный морей в XIV-XVI вв. М., 1968; Мартынов А. С. Статус Тибета в XVII - XVIII вв. М., 1978; Зотов О. В. Китай и Восточный Туркестан в XV - XVIII вв. М., 1991.

³⁷ См.: Корнилов Л. Г. Указ. соч. С. 26; Васильев Д. В. Устроитель Туркестанского края // Сборник Русского исторического общества. Т. 5 (153). М., 2002. С. 55.

³⁸ См.: Ходжаев А. Цинская империя, Джунгария и Восточный Туркестан. М., 1979; Кузнецов B.C. Указ, соч.; Корнилов Л. Г. Указ. соч.

³⁹ Конспективное описание событий 1930 - 1940-х гг. в Синьцзяне см.: Зотов О. В. Восточный Туркестан в новое и новейшее время // История народов Восточной и Центральной Азии. М., 1986. С. 457 - 465; более подробное - в свете архивных документов, открывшихся в последние годы - в монографиях В. Бар-мина "СССР и Синьцзян в 1918 - 1941 гг." и "Синьцзян в советско-китайских отношениях в 1941 - 1949 гг." (Барнаул, 1999).

⁴⁰ См.: Бармин В. СССР и Синьцзян в 1918 - 1941 гг. С. 88 - 89.

⁴¹ Там же. С. 116 - 117.

⁴² Там же. С. 106 - 107.

⁴³ См.: Ходаренок М. Сподвижники проконсула Кавказа // Независимое военное обозрение. 2002. N 29. С. 5.

⁴⁴ См.: Бармин В. СССР и Синьцзян в 1918 - 1941 гг. С. 108.

⁴⁵ Lattimore О. Pivot of Asia. Boston, 1950. P. 12, 23.

⁴⁶ См.: Бармин В. СССР и Синьцзян в 1918 - 1941 гг. С. 112.

⁴⁷ Nyman L.E. Great Britain and Chinese, Russian and Japanese Interests in Sinkiang. 1918 - 1934. Malmo, 1977. P. 51,59.

⁴⁸ См.: Бармин В. СССР и Синьцзян в 1918 - 1941 гг. С. 109.

⁴⁹ Там же. С. 118.

⁵⁰ Там же. С. 115 - 116, 118.

⁵¹ См.: Карцов Ю. С. Семь лет на Ближнем Востоке. С. 29.

⁵² См.: Басханов М. К. Политика Англии и России в отношении государства Якуб-бека... С. 190.

⁵³ Бармин В. СССР и Синьцзян в 1918 - 1941 гг. С. 122 - 123.

⁵⁴ Галенович Ю. М. "Белые пятна" и "болевые точки" в истории советско- китайских отношений. М., 1992. Т. 2. С. 108 - 109; Forbes A. Warlords and Muslims. Cambridge, 1986. P. 121.

⁵⁵ Карцов Ю. С. Семь лет на Ближнем Востоке. С. 14, 16 - 17, 28, 30; Грулев М. В. Злоба дня в нашей армии. Брест-Литовск, 1911. С. 320; Басханов М. К. Лавр Георгиевич Корнилов. С. 121 - 122.

⁵⁶ Карцов Ю. С. Семь лет на Ближнем Востоке. С. 88; Даниленко И. С. Высшая стратегия и судьба Отечества (заключение редактора) // Вандам А. Е. Геополитика и геостратегия. М., 2002. С. 240.

⁵⁷ Lattimore О. Pivot of Asia. P. 69.

⁵⁸ См.: Тотров Н. Х. Американская разведка в Китае (1945 - 1956) // Проблемы Дальнего Востока. 2002. N2. С. 116 - 117.

⁵⁹ См. в том числе: Малеванный В., Капчинский О. Семь столпов терпения // Независимая газета. 10.12.1999. С. 6.

⁶⁰ Хакимбаев А. А. Национально-освободительное движение коренного населения Синьцзяна в 30 - 40-х гг. XX в. Ин-т востоковедения АН СССР. Спец. Бюллетень. N 6 (157). М., 1974. С. 127; Бармин В. Синьцзян в советско-китайских отношениях в 1941 - 1949 гг. С. 59 - 60.

⁶¹ Воскресенский А. Д. Россия и Китай: теория и история межгосударственных отношений. М., 1999. С. 289 - 290.

⁶² Снесарев А. Е. Афганистан. С. 229 - 230.

⁶³ Карцов Ю. С. Семь лет на Ближнем Востоке. С. 391.

⁶⁴ О журнале и его сотрудниках см.: Воронцов В. Б. Дело "Амерэйша". М., 1974.

⁶⁵ Amerasia Papers. Wash., 1970.

⁶⁶ Lattimore O. Pivot of Asia. P. 22 - 23.

⁶⁷ Service J. Communist Views on Sinkiang (secret) // Amerasia Papers. P. 1409 - 1410; Ward R. History of Sinkiang (confidential) // Ibid. P. 1249 - 1257.

⁶⁸ Снесарев А. Е. Единая военная доктрина // Военное дело. 1920. N 8. С. 109 - 111.

⁶⁹ Cline R. Op. cit.

⁷⁰ Amerasia Papers. P. 1257.

стр. 93

⁷¹ Акимушкин О. Ф. Шах Махмуд Чурас. Хроника. Предисловие и введение в изучение памятника. М., 1976; Зотов О. В. Китай и Восточный Туркестан в XV - XVIII вв.; он же. Восточный Туркестан в XVI - XVII вв. // История Востока. Т. 3. М., 1999. Гл. 14.

⁷² Lattimore О. Pivot of Asia; idem. Central Asian Frontiers of China. N.Y., 1940.

⁷³ Снесарев А. Е. Введение в военную географию. М., 1924. С. 200; Фуко М. Слова и вещи. М., 1977. С. 38 - 39; Аскеров Т. М. Защита информации и информационная безопасность. М., 2001. С. 90 - 91, 95 - 96.

⁷⁴ Милютин Д. А. Первые опыты военной статистики. СПб., 1848. Т. 2. С. 14; Снесарев А. Е. Введение в военную географию. С. 310.

⁷⁵ Языков П. А. Опыт теории военной географии. СПб., 1838. Т. 1. С. 33, 47, 222.

⁷⁶ См.: Барг М. А., Авдеева К. Д. От Макиавелли до Юма: становление историзма. М., 1998. С. 124.

⁷⁷ Владимир Иванович Вернадский: материалы к биографии. С. 192 - 193.

⁷⁸ Lattimore О. Pivot of Asia. P. 3.

⁷⁹ Снесарев А. Е. Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе. СПб., 1906. С. 43, 172.

⁸⁰ Снесарев А. Е. (предисл.) // Бернгарди Ф. О войне будущего. М., 1921. С. 7.

⁸¹ Снесарев А. Е. (рецензия) "Сердце Азии" Скрайна и Росса // Сведения, касающиеся стран, сопредельных с Туркестанским военным округом. Вып. 20. Ташкент, 1900. С. 43 - 49; он же. В. В. Бартольд. История Ирана. СПб., 1903 //Там же. Вып. 49. Ташкент, 1904. N 1. С. 35 - 39; Латвийский Б. А. Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье (введение). М., 1988. С. 5.

⁸² См.: Зотов О. В. Великая теория невозможного (А. В. Суворов, М. И. Драгомиров и А. Е. Снесарев о возможностях и критериях высшей стратегии) // Генерал Драгомиров - воин, ученый, педагог, общественный деятель (Материалы конференции в Военной академии Генерального штаба 29 нояб. 2000 г. М., 2001. С. 133 - 135, 141 и др.; Зотов О. В. К. Клаузевиц и А. Е. Снесарев о двуликой природе войны // Учение К. Клаузевица о войне и его значение для современности (Материалы конференции в Военной академии Генерального штаба. 26 нояб. 2001 г.) (в печати).

⁸³ Lattimore О. Pivot of Asia. P. 23.

⁸⁴ Волков Я. В. Указ. соч. С. 59.

⁸⁵ См.: Басханов М. К. Политика Англии и России в отношении государства Якуб-бека... С. 178.

⁸⁶ См.: Вандам А. Е. Геополитика и геостратегия. С. 43 - 44; Бармин В. СССР и Синьцзян в 1918 - 1941 гг.; Бжезинский 3. Великая шахматная доска. М., 1998.

⁸⁷ См.: Концепция внешней политики Российской Федерации // Международная жизнь. 2000. N 8 - 9. С. 12 - 13.

⁸⁸ Капитан А. Е. Едрихин (псевдоним - Вандам, ставший затем его фамилией) - в 1903 - 1905 гг. помощник военного атташе в Пекине. Здесь у него получается игра слов: по-китайски "Новая Граница" - это Синьцзян; см.: Вандам А. Е. Геополитика и геостратегия. С. 77 - 78.

⁸⁹ Басханов М. К. Генерал Лавр Корнилов. С. 120.

⁹⁰ Beaufre A. Batir l'avenir. P., 1969. P. 13.