Рейтинг
Порталус

ЦВЕТЫ ДАЛЕКИХ БЕРЕГОВ. ИЗ СОВРЕМЕННОЙ МАЛАЙСКОЙ ПОЭЗИИ

Дата публикации: 24 июля 2023
Автор(ы): В. ПОГАДАЕВ
Публикатор: Научная библиотека Порталус
Рубрика: ЗАРУБЕЖНАЯ ПОЭЗИЯ
Источник: (c) Азия и Африка сегодня, № 11, 30 ноября 2008 Страницы 75-76
Номер публикации: №1690157063


В. ПОГАДАЕВ, (c)

Современную малайскую поэзию в России знают мало. И это несправедливо, ибо в Малайзии десятки талантливых поэтов, которые, опираясь на наследие традиционных жанров (пантуны, шаиры, гуриндамы и т.д.), создают великолепные стихи, не уступающие по своему эмоциональному, эстетическому и содержательному впечатлению лучшим образцам мировой литературы. Причем традиционные жанры, анонимные в прошлом, остаются популярными и сейчас.

Возьмем, к примеру, пантуны, напоминающие наши частушки. Это миниатюрная поэтическая форма, четверостишие с перекрестной рифмовкой, распадающееся на два двустишия, которые обычно не имеют прямой логической связи и соединены по принципу звукового и (или) образно-символического параллелизма.

В. ПОГАДАЕВ

Кандидат исторических наук

  
  
 На ранней заре душистый жасмин 
 Я собирала в сосуд золотой; 
 Вставай поскорее, о, господин, -  
 Солнце сияет над головой. 
  
 



В прошлом пантунами обменивались влюбленные. С пантунов начинается ныне любое официальное мероприятие и ими же заканчивается. Они отличаются тематическим разнообразием: любовные, сатирические, назидательные, заговорные. Сцепления нескольких четверостиший образуют так называемый прошитый пантун, в котором вторая и четвертая строки первого пантуна становятся первой и третьей строкой второго и т.д.

Благодаря усилиям немецкого ученого и писателя А. фон Шамиссо пантун под названием пантум был известен европейским поэтам В. Гюго, П. Вердену, Ш. Бодлеру и др. Вспомним, какое впечатление традиционная малайская поэзия (в частности, пантуны, так напоминающие наши частушки) произвела в свое время на поэтов "серебряного века" в России. В. Брюсов, А. Адалис, Н. Гумилев заимствовали в пантунах форму и поэтические образы.

Поэзию в Малайзии любят - поэтическим праздникам не счесть конца. А два года назад даже провели поэтический марафон, длившийся непрерывно 24 часа, в нем приняли участие более 300 поэтов. Да что тут говорить, если и премьер-министр и его заместитель находят время для занятия поэзией. Московская поэтесса Елена Танева, побывавшая в Малайзии на Международном празднике поэзии "Куала-Лумпур-2002", в своем интервью малайзийской газете "Брита Хариан" сказала, что поэзия разлита здесь в воздухе и произрастает из щедрой малайзийской земли.

В предлагаемой читателю подборке представлено творчество трех ныне здравствующих поэтов, которая, конечно же, не отражает всего спектра современной малайской поэзии, но тем не менее дает представление о ней, ибо именно эти поэты сейчас более всего на слуху.

Ахмад Камал Абдуллах (род. 1941), чаще выступающий под псевдонимом Кемала, продолжает традиции поэтико-философского осмысления мира, заложенные поэтом-мистиком Хамзахом Фансури (конец XVI - начало XVII в.), развивая их и внося собственные ритмы и краски. Он прекрасно использует возможности малайского языка, извлекая из него то нежные и задушевные, то исступленные и взрывные звуки. Соединение чувств и устремлений со страстной любовью к Богу - неиссякаемый источник творческого вдохновения поэта. Кемала не представляет себя без веры. При этом он говорит об исламе не только как о религии, но и как об образе жизни, его влиянии на все сферы общественного и духовного бытия. В его последней книге "Мим" (1999) отражены различные мотивы творчества, включая размышления о месте поэта и поэзии и впечатления о поездке в Россию. Мим - это буква арабского алфавита, с нее начинаются слова manusia (человек), makna (смысл), mafa'al(деяния), и в различных контекстах она приобретает разные символичные смыслы.

Слова

  
  
 Есть слова, что не являются 
                 вовсе словами.  
 Есть чувства, которых 
                 не видит глаз. 
 Отточенные яркие фразы 
 И затаённые в сердце, у вас 
                       и у нас. 
 Это, как тайна, в комнате ночью. 
  
 Тайна, что манит, 
 Печаль, что зовёт. 
 Вернись с семи гор, о, скиталец! 
 Поведай, как слово любовью поет. 
  
 Есть слова, что становятся словами. 
 Есть слова, что излучают любовь. 
 (1981) 
  
 



Книга

  
  
 Читаю книгу, но нет в ней букв. 
 Читаю книгу, но нет в ней страниц. 
 Слова начертаны без чернил 
 И ни одной картинки: ни фигур, 
                            ни лиц. 
 Той книги буквы - на небесах, 
 Плывут страницы на облаках. 
 Чернила - сполохи во тьме ночной, 
 Картинки - образ Твой неземной. 
 Читаю тайную книгу душ. 
 (1981) 
  
 



Мим 27

  
  
 Грустно мне, о русская земля! 
 Я на вкус попробовал тебя. 
 Революции, поэты. Твой народ! 
 Всё идеологией живёт. 
 А кругом музеи и соборы, 
 Живопись, мозаики узоры. 
 Только лица так печальны 
                    и грустны, 
 И глаза страдания полны. 
 В них и хлеб, и водка, сыр. 
 Коммунизм почти уж сгнил. 
 Будто эхом стон душевный 
 Отдается неизменно. 
 К старому возврата нет. 
 Новое приносит свет, 
 Наполняя смыслом жизнь... 
 Ветер перемен и голод, 
 Между ними целый город. 
 Вера в Бога, Книги святость 
 Слабому режиму в тягость. 
 Силу слов, что между строк, 
 Не запрятать под замок. 
  
 ...Я лечу в ночном экспрессе 
 Меж Москвой и Ленинградом. 
 Золотые листья клёна 
 Пролетают быстро рядом. 
 (1987) 
  
 



стр. 75

Азиз Дераман (род. 1948) долгое время работал руководителем Совета по языку и литературе. Это давало ему возможность много путешествовать, и каждый раз, возвращаясь домой, он привозил с собой новые стихи. В них и восторг познающего мир, и духовные искания. Он любит родину и восхищается ее красотами, переживает, видя, как безжалостно обращаются с природой жаждущие наживы технократы. Большинство стихов поэта пронизано исламскими мотивами. Любовь к Богу - это и любовь к людям, которые его окружают. Семья для него - целый мир любви и радости. Надо отметить умение поэта взглянуть на некоторые явления жизни с юмором или легкой иронией.

Кто мы?

  
  
 Спрашивал ли кто-нибудь себя, 
 Кто мы, 
 Откуда 
 И куда идём? 
  
 Спрашивал ли кто-нибудь себя, 
 Кто мы? 
 И мир, в котором мы живём, 
 Для кого он? 
 И для кого мы? 
 (1980) 
  
 



Колючие слова

  
  
 Я не хочу жить 
 Чувствами других людей. 
 Отнюдь. 
 Я молча слушаю всех 
 И в молчании храню слова, 
 Надеясь, что родится слово-алмаз 
 Ослепительной красоты. 
 Я молчу даже, 
 Когда мне больно 
 От резких и колючих слов друзей. 
 Хотя они порой, как отраженный 
                            свет, 
 Возвращаются к ним обратно, 
 Меняя их жизнь. 
 (1998) 
  
 



Мой сын

  
  
 Мой сын 
 Научился считать: 
 Один, 
 Два, 
 Три, 
 Четыре, 
 Пять... 
 Я хочу, чтобы потом 
 Он научился понимать 
 Слова, 
 Смысл которых 
 Числами не передать, 
 Даже очень большими. 
 Слова: вера, 
 Родина, нация, 
 Слава, уважение и честь. 
 (1980) 
  
 



Бахаруддин Зайнал (род. 1939), больше известный под именем Баха Заин, - поэт, который затрагивает интимный и понятный каждому мир любви. Его поэзия покоряет сразу и часто навсегда. Удивительная тайна, пронизывающая ее, захватывает и уводит в глубины смысла и ритма. Завораживает метафора, странная, оригинальная, но в сущности своей очень малайская.

Любовь в его стихах земная, чувственная (не случайно, его считают одним из первых, кто смело ввел эротику в современную поэзию), но и в то же время неземная, как бы парящая в небе. Отдавая предпочтение любовной лирике, он отнюдь не аполитичен. Ведь и уход от активного участия в политических разборках - это тоже позиция, тоже политика. Стиль его поэзии порой провокационен и остр, но в то же время достаточно мягок, оставаясь в русле характерного для него мягкого стиля в целом.

Когда ты сладко спишь

  
  
 Я вижу, как роса 
 Струится по стеклу, 
 И губы у тебя 
 Дрожат в ночном плену. 
  
 Я слышу песнь сверчка, 
 Унылый вой собачий, 
 Что так же, как и я, 
 О ком-то тихо плачет. 
  
 Застыла вдруг роса 
 Безмолвно на стекле, 
 Прекрасна и чиста 
 Почти в кромешной тьме. 
 Сверчок все песнь поёт, 
 Смеясь, дразня того, 
 Кто этой ночью ждёт 
 И слушает его. 
  
 Хочу понять сейчас, 
 Кто оскорблен из нас. 
 (Петалинг-Джая, 1979) 
  
 



Картины прошлого

  
  
 Твое лицо я вспоминаю 
 В стекле оконном. 
 Десять лет как дым. 
 Но в памяти моей, я знаю, 
 Оно навеки будет молодым. 
  
 Пусть десять лет прошло, 
                а я и не заметил. 
 В моем саду такие же дожди, 
 И тем же ароматом меня встретил 
 Жасмин. Но где же нынче ты? 
  
 Да, я старею. Время безучастно. 
 Лишь ты одна все так же молода. 
 И образ твой останется 
                       прекрасным 
 В моих воспоминаньях навсегда. 
 (1976) 
  
 



Холодный ветер

  
  
 Здесь встретились все мы вместе 
 Из разных стран и морей. 
 Стихи привезли и песни 
 О вечных страданиях людей. 
 И здесь в одиночестве сладком, 
 На лотоса белом листке 
 Пишу я о чувстве прекрасном, 
 Пишу о любви на земле. 
  
 И лотоса корень колышется 
 Свободно в прозрачной воде. 
 От ветра холодного движется 
 Цветок на зеленой волне. 
 (Сеул, 1979) 
  
 



Молитва в конце пути

  
  
 Дай мне язык, 
 Чтобы всегда повторять 
                     Твоё имя!  
 Дай мне голос, 
 Чтобы передать это послание! 
 В тоске сжимается мое сердце. 
 (1993) 
  
 



История

  
  
 Если он проживёт десять веков, 
 Наблюдая войну за войной, 
 Победу за победой, и 
 Если захочет написать историю, 
 Он только и сможет поведать, 
 Что люди продолжают 
             убивать друг друга. 
 (1980) 
  
 



После долгой разлуки

  
  
 Губ твоих дыханье нежно 
 Вдруг коснулось моей шеи. 
 Твои слезы безмятежно 
 На подушку, будто тени, 
 Плавно по щекам стекая, 
 Наши чувства укрепляя, 
 Падают... 
  
 



* * *

  
  
 Удастся ль таким, 
          как и прежде, остаться, 
 Все также любить, 
          понимать, тосковать... 
 И темные тени, 
          что в сердце гнездятся, 
 Смогу ли когда-нибудь 
                     я разгадать? 
 (1983) 
  
 



Перевод с малайского В. ПОГАДАЕВА, А. ПОГАДАЕВОЙ

Опубликовано на Порталусе 24 июля 2023 года

Новинки на Порталусе:

Сегодня в трендах top-5


Ваше мнение?



Искали что-то другое? Поиск по Порталусу:


О Порталусе Рейтинг Каталог Авторам Реклама